Сноуден, Мэннинг, Ассанж - новые герои

Славой Жижек

Гардиен
3 сентября 2013 г. 


Как показали разоблачения шпионской деятельности NSA [Служба безопасности США],  информаторство сегодня это настоящее искусство. И средство для поддержания «публичного сознания» на должном уровне


Мы все помним улыбающееся лицо президента Обамы, полного надежды и уверенности, во время своей первой президентской компании: «Да, мы можем!» – мы можем избавиться от цинизма эры Буша и дать американскому народу справедливость и благосостояние. Сегодня США продолжают свои скрытые разведывательные операции и расширяют свои разведывательные сети, шпионя даже за союзниками. Можно представить себе такую картину: протестующие кричат Обаме: "Как вы можете использовать дроны для убийств? Как вы можете шпионить даже за своими друзьями?" На что Обама отвечает с дьявольской усмешкой: "Да, мы можем."

Но сваливать все на одного человека было бы неправильно:  угроза свободе, раскрытая благодаря информаторам имеет более глубокие, системные корни. Эдварда Сноудена надо защищать не только потому что его действия раздражают и ставят в тупик секретные службы США [2];  он обнародовал то, чем занимаются не только США, но и все великие державы (и не только великие) – от Китая до России, Германии и Израиля –  насколько им позволяют технологии.

Его действия предоставили нам фактическое основание для наших подозрений в том, что  за нами следят и нас контролируют –  полученный благодаря Сноудену урок имеет глобальное значение и выходит за рамки стандартного набора обвинений США.Мы не узнали от Сноудена (или Мэннинга) нечто о чем ранее не предполагали.  Но одно дело знать в общем, другое – иметь конкретные данные.  Одно дело подозревать своего сексуального партнера в измене – человек может жить с абстрактным знанием, но когда появляются живописные детали,  фотографии того, что они делали …

Еще в 1843 г,  молодой Карл Маркс заявил, что устаревший германский режим "только воображает, что верит в себя и требует, чтобы весь мир воображал то же самое". В такой ситуации,  устыдить власть – мощное оружие. Маркс продолжает: "Давление на власть следует усилить, и делать это сознательно,  стыдить надо так, чтобы об этом узнало как можно больше людей."

Это в точности напоминает нашу ситуацию сегодня:  мы видим беззастенчивый цинизм представителей глобальной элиты, которые только воображают, что верят в идеи демократии, прав человека и т.д. Разоблачения Викиликс показывают, что позор властей  –  и наш, за то, что терпим эту власть – становится еще более несносным, если предается огласке. То, за что нам должно быть стыдно, - это мировой процесс постоянного сужения пространства, которое Кант назвал «публичным сознанием» ("public use of reason").

В своем классическом произведении "Что такое Просветление? " Кант противопоставляет «публичное» и «приватное» сознание - "приватное" для Канта это сознание обусловленное коммунально-институциональным порядком, в котором мы существуем (наше государство, наша нация …),  в то время, как "публичное"  - это транснациональный универсализм сознания: "Публичное сознание должно всегда быть свободным, и только оно может привести к просветлению людей.  Приватное,  с другой стороны, часто весьма ограниченно, но не задевает прогресс просветления.  Публичным сознанием обладает например ученый, который выступает перед начитанной аудиторией.  Приватным сознанием обладает государственный служащий, занимающий конкретную должность."

Мы видим, как Кант расстается с нашим либеральным здравым смыслом:  область государства - "приватна", ограничена  частными интересами,  в то время, как отдельные личности реагируют на общие интересы "публичным» образом. Данное кантовское различение [двух типов сознания]  в особенности уместно в эпоху Интернета и новых массмедиа, разрывающихся между свободным "публичным использованием" и растущим "приватным" контролем. В наш век (за)облачных компьютеров, нам более не нужны мощные персональные компьютеры:  программы и информация предоставляются по первому требованию;  пользователи имеют доступ к инструментам всемирной паутины через браузеры.

Этот дивный новый мир, однако,  только одна сторона истории. Пользователи имеют доступ к программам и файлам, расположенным далеко, в комнатах с искусственно-контролируемым климатом и тысячами компьютеров – или если процитировать текст, рекламирующий облачные вычисления: " Детали скрыты от потребителей,  у которых больше нет потребности в знании или контролировании технологической инфраструктуры 'облака', которое поддерживает их."

Здесь присутствуют два характерных слова: абстрагированность от деталей и контроль.  Чтобы управлять облаком нужна система мониторинга, которая следит за его работой,  и эта система по определению скрыта от пользователей.  Чем меньше устройство персонифицировано (например, смартфон, который я держу в руке), чем легче в работе, "прозрачней",  тем более вся схема зависит от  работы, производимой «где-то там», в необъятной сети машин, координирующих мою работу. Чем более тесным, непринужденным, прозрачным становится наш опыт, тем сильнее он регулируется невидимой сетью государственных агентств и частных компаний, выполняющих свои секретные задачи.

Как только мы выберем путь государственных секретов, то рано или поздно дойдем до финальной точки, в которой  законом будет объявлено: указание на то, что именно засекречено, само засекречено.  Кант сформулировал  главную аксиому публичного закона так: "Все действия в отношении прав других людей будут несправедливыми, если их принципы не совместимы с публичностью." Секретный закон, т.е. закон, неизвестный субъектам,  легитимизирует произвольный деспотизм и тех, кто его выполняет,  на что указывает  недавно полученное сообщение из Китая: "Даже указание на то, что является секретом,  секретно в Китае."

Поднимающие шум интеллектуалы, заявляющие о политических преследованиях, экологических катастрофах, бедности и т.п., получают годы тюрьмы за выдачу государственных секретов,  и уловка в том, что многие из законов и правил, из которых состоит режим  секретного государства, сами засекречены,  что осложняет понимание людьми того, когда и за что они будут наказаны.

Всеохватывающий контроль за нашей жизнью опасен прежде всего не тем, что мы теряем свою прайвеси,  что все наши интимные секреты становятся известны Большому Брату. Нет такого государственного агентства, способного на тотальный контроль – но не потому, что они не могут узнать все, а потому что они знают чересчур много.  Один только объем данных слишком велик, и несмотря на все их сложные программы по распознаванию подозрительных посланий,  компьютеры, регистрирующие миллиарды данных слишком тупы, чтобы их понимать и компетентно оценивать; поэтому неизбежны глупые ошибки, в результате которых безобидные случайные люди классифицируются как потенциальные террористы – и это делает государственный контроль за сообщениями еще более опасным. Не понимая почему, не делая ничего незаконного, мы все может очутиться в списке потенциальных террористов.  Вспоминаю легендарный ответ редактора газеты Херста на вопрос Херста, почему тот не уходит в долгожданный отпуск: "Я боюсь, что если  уйду, наступит хаос, все развалится после меня  – но еще больше я боюсь, что если уйду,  все будет продолжать идти по плану без меня,  доказательство того, что я не нужен!"  Что-то похожее можно сказать в отношении государственной слежки за нашим общением:  мы должны бояться того, что  у нас не будет секретов, что тайные агенты государства будут знать все о нас – но мы должны бояться еще больше, если у них это будет плохо получаться.

Вот почему информаторы играют чрезвычайно важную роль  в поддержании "публичного сознания". Ассандж, Мэннинг, Сноуден - наши новые герои, примеры  новой этики в эру цифрового контроля.  Они уже не просто информаторы,  раскрывающие незаконные практики частных компаний для властей;  они выдают сами власти, когда последние опускаются до не свойственного им "приватного сознания".

Нам нужны Мэннинги и Сноудены – в Китае, в России, везде.  Справедливости ради надо сказать, что на земле есть государства более  репрессивные, чем США – только вообразите, что случилось бы с кем-нибудь наподобие Мэннинга в российском или китайском суде  (без всякого сомнения закрытом). Однако нельзя переоценивать мягкость американского суда:   в США  с заключенными обращаются не так грубо, как в России или Китае благодаря технологическому преимуществу.  США  просто  не нужны грубые методы (которые всегда наготове, впрочем).  В этом отношении США даже более опасны, чем Китай – поскольку методы контроля не так очевидны, в то время как в Китае методы откровенно грубы.

Поэтому недостаточно поддерживать противостояние между государствами (как Сноуден, использующий Россию против США): нам нужна новая международная сеть для защиты информаторов  и распространения их посланий.  Информаторы наши герои, потому что доказывают:   то, что могут делать власти – мы тоже можем.



Ссылки
[1] Видео-линк  [2] http://www.theguardian.com/world/edward-snowden
[3] http://plato.stanford.edu/entries/kant/

Источник:


Рецензии