Апельсин

Виталий Попов
Апельсин
Эссе

В аспирантском общежитии мне дали комнатку, где я мог теперь хоть иногда спокойно поработать или просто побыть один, удовлетворяя свою тоску по отшельничеству. После новогодних праздников из окна этой комнатки, расположенной на четвертом этаже, я увидел апельсин. Полуутопленный в снегу, он лежал на крыше малой гостиной Дома ученых и блистал золотистой кожурой под лучами январского солнца. И эта картинка впечатляла: крупный заморский фрукт на искрящемся снегу...

"Красиво, - подумал я. - Золотое радужное пятнышко на фоне холодного равнодушия снега. Тому, кто выкинул его из окна, не откажешь в оригинальности".

И тут я вдруг вспомнил эпизод из своего далекого и не очень безоблачного детства тоже связанного с апельсином. Когда-то я хотел написать об этом эпизодике маленький рассказ, но из-за всепоглощающей газетной суеты и других неотложных житейских дел все как-то не доходили до него руки. И вот апельсин на заснеженной крыше неожиданно навеял воспоминания.

Я жил тогда вместе с родителями и бабулей на улице Текстилей в подмосковном Ногинске. Мы ютились вчетвером  в одной из трех комнат коммунальной квартиры, где были общими и кухня, и туалет, и ванная. Трехэтажный кирпичный дом на поселке Октября был построен еще в довоенные годы и, видимо, весьма добротно. Он и сегодня выглядит вполне пристойно.

Когда я прохожу мимо, мой взгляд по инерции скользит по стене этого дома, по окну, из которого я когда-то смотрел на улицу, задерживается на красавице-елке, которая тогда едва дотягивала макушкой до третьего этажа, а теперь  уже вымахала выше крыши. В детстве я  мечтал: скоро ветви ели  будут касаться нашего окна. И тогда я буду за них цепляться и по стволу спускаться во двор. Мне эта процедура казалась гораздо более интересной, чем прозаичное выбегание на улицу по лестничному маршу или съезжание по деревянным перилам, отглянцованных штанами живших  в нашем подъезде пацанов.

Теперь то прошедшее время, конец 50-х - начало 60-х годов, вспоминается с некой ностальгической грустью. И это, видимо, вполне естественно. С щемящим чувством неизбежной утраты сознаешь, что все хорошее, доброе, светлое, чем кутало нас когда-то детство, уже никогда не повторится. Не повторяются, увы, незамутненность детского восприятия мира, первородность чувств, шепот робкого признания... Ничто и никогда, к сожалению, не повторяется. Все куда-то безвозвратно уходит  и никогда не возвращается... Дни летят, словно искорки от костра на ветру мелькают, и исчезают в суетливом мареве жизни. А когда выпадает время оглянуться назад, что-то осмыслить, то с горечью удивляешься - как все-таки мимолетна жизнь! Кажется, что совсем недавно ты босоногим мальчишкой носился по теплым лужам, гонял с ровесниками футбольный мяч, менял у старьевщика, заехавшего на смирной лошадке во двор, тряпье и бутылки на бумажные очки-маску  с цветной слюдой в прорезях для глаз или даже на свинцовый пугач с набором пробок для бутафорской стрельбы... А теперь взгляни на себя в зеркало: что увидишь в нем? Отражение усталого сорокалетнего типа с проседью выпадающих волос, с морщинами на лбу и шее, поблекшей кожей, утратившей свежесть, с зубами, пожелтевшими от курева и пораженных кариесом... Думал ли ты  в детстве о том, что всего через каких-то тридцать лет так неузнаваемо преобразишься и станешь нудным, скучным и ленивым типом, очерствевшим от жизненных невзгод и семейных неурядиц? Боже мой, что все-таки с нами делает время - самый мудрый судья и самый изощренный палач в одном лике...
   
Но меня, кажется, занесло - я ведь вспоминаю всего лишь маленький эпизод из детства. Случился он где-то в начале 60-х годов. Мне тогда было лет десять. Я учился во втором или третьем классе восьмилетней школы №19, расположенной напротив нашего дома - стоило только перейти трамвайное полотно и шоссе. Уже слетали в космос Юрий Гагарин и Герман Титов. В нашем дворе провели газ, и постепенно захирела керосиновая лавка в подвальном помещении на улице 5-го декабря (теперь улица Советской Конституции). Ее переоборудовали в пункт по приему стеклотары.
В нашей комнате появился телевизор "Рекорд", который родители купили в кредит. А до этого телевизор я ходил смотреть к соседям - у них был КВН с большой выпуклой линзой.

И в это время я еще ни разу не пробовал апельсинов - не знал их вкус. Хотя эти южные фрукты иногда уже появлялись в продаже.

Одним из самых незамысловатых развлечений зимой, кроме лыж и санок (коньков почему-то у меня никогда не было), для нас являлось катание по льду замерших луж. Разбежишься и вжи-ик!.. Но просто так прокатиться было не столь интересно. Хотелось сделать поворот на 360 градусов или даже два-три поворота - сколько позволяла длина гладкой ледяной дорожки.

На первом этаже одного из домов нашего двора находился тогда детский сад. Его территория была обнесена невысоким забором, через который мы, пацаны, легко перелезали и, если сторож отсутствовал, могли покачаться на качелях, заглянуть  в теремки-будки, поиграть в прятки или в снежки.
А вдоль этого забора тянулась неглубокая, но длинная канавка. Возможно, она была и прокопана специально для того, чтобы по ней весной стекали талые воды, а летом и осенью - дождевые. Зимой же вода в ней замерзала, представляя идеальную поверхность для скольжения на подошвах нашей обувки. Стоило лишь посильнее разбежаться и - я умудрялся делать по три-четыре оборота, пока скользил по гладкой наледи.

Однажды, уже глубокой осенью или в начале зимы, в пору грянувших заморозков, я приблизился к этой канаве, занесенной свежевыпавшим снегом. Стал его расчищать, чтобы убедиться в крепости сковавшего воду льда. И - о чудо! – я увидел апельсин. Это впечатляло - внутри льда, как игрушка, красовался редкий заморский фрукт. Какое-то время я стоял завороженный этим нереальным зрелищем. Опустился на колени, осторожно потер ладонью по природой отполированному льду.
"Как же, елки-палки, достать этот апельсин? - задумался я. - Вода, наверное, промерзла на сантиметра два-три..."

Я побежал домой. Вернулся с молотком. И стал долбить лед. У меня проснулся мальчишеский азарт.  Раздробленные кусочки льда отскакивали  в лицо, но я будто не замечал этого. Меня подгоняло нетерпение, желание поскорее достигнуть цели и вкусить ранее не пробованного плода. Наконец-то я добрался до воды...

Каково же было мое разочарование, когда под золотистой мокрой кожурой я не обнаружил самого апельсина. Мякоть была кем-то аккуратно извлечена, а внутри находился круглый камень. По-видимому, полушария кожуры сомкнули, склеив какой-то водонепроницаемой лентой. Очень уж умело все было сделано. Просто кто-то так пошутил. Решил развлечься, опустив в воду апельсиновую кожуру с камешком внутри, чтоб она подтонула. И красовалась из-под толщи льда. Оригинальное развлечение.

Мы тоже иногда развлекались как умели. Привяжем, допустим, к длинной нитке пустой кошелек, подбросим его на асфальтовую дорожку, а сами спрячемся в кустах и сидим, выжидаем. Идет прохожий и видит  -  кошелек на тротуаре лежит. Он нагибается, а мы - дерг за ниточку и кошелек прыгает от тянущейся к нему руки. Пешеход смущается, что-то бормочет или ругается, а мы хохочем: "Денежку, тетя, захотела? Денежку заработать надо..." Пацаны, что с нас возьмешь? Мы еще и не так выкозюливались...

И, наверное, я бы так и не вспомнил об этом эпизоде, если бы спустя тридцать лет не увидел из окна аспирантского общежития апельсин на заснеженной крыше гостиной Дома ученых.
" Это знамение, - подумалось мне. - Знамение чего? Утраченного детства, упорхнувшей юности, нерадостной зрелости и неуклонно приближающейся старости? Ужель улыбкою печальной мне дарит жизнь укор прощальный?"

Дело в том, что я убедился в одной нехитрой закономерности: все, чего я достигал в своей жизни, в сущности, оказывалось тем самым апельсином из детства - притягивает, манит, а когда до него доберешься, внутри оказывается пустота или холодный  камешек вместо ароматного плода.

Я ставил перед собой планку и, несмотря на определенные трудности, брал одну высоту за другой. И вот, оказалось, я поднял планку столь высоко, что преодолеть ее уже не могу: не хватает ни сил, ни времени, ни способностей. Казалось бы, что надо просто смириться с этим - выше головы не прыгнешь. Но странное дело: без покорения новой высоты жизнь кажется блеклой, пресной, унылой и даже ненужной.
А стремиться лишь к достижению того или иного уровня материального благополучия, что одних так прельщает, а других вынуждают обстоятельства, мне почему-то всегда казалось таким скучным и малоприятным занятием. Хотя, возможно, я и заблуждаюсь...

В начале апреля снег стаял. На покрытой рубероидом и залитой битумом черной крыше апельсин с ранее яркой золотистой кожурой стал напоминать бледный разлагающийся бугорок. Под дождем и лучами весеннего солнца он превратился в темное загнивающее пятнышко, которое уже едва можно было различить. Так безжалостно расправились с ним биологические законы природы. Впрочем, то же самое они делают и с людьми...

Черноголовка, 1994.