Подмогнули

     В один из отпусков я гостевал у тёщеньки с тестюшкой. Где-то на второй или третий день моего приезда сидели на лавочке. Во время беседы он, как бы между прочим, пожалился мне:
     –  Вот сколько прошу Сану приташшить из лесу  веснодельные дрова, никак не достучусь. По первым проталинам ишо валили, да так, наверно, и сопреют там. Кажен раз обешшат, лето проходит, а «воз и ныне там». 
     – Много ль дров-то? – полюбопытствовал я.
     – Дак зимы на две, не мене. Редко когда удаётся в ближнем-то лесу заполучить, вот и решил поболе запастись.
Вечером при встрече с шурином я замолвил словечко с просьбой тестюшки и получил утвердительный ответ:
     – У! Етут-твою! Заколебал он меня со своими дровами! Завтра после работы поедем, привезём, делов-то на раз чихнуть!
По окончании следующего рабочего дня шурин на двух тракторах с напарником подрулили к воротам,  из кабины послышалась команда:
     – Батя!! Пять минут на сборы!! Не управишься, Тольшу отпущаю домой,   технику ставлю на прикол, а сам иду пировать!! Кхе-кхе! Кхе!
Не прошло и трёх минут, как мы уже сидели на местах. Тестюшка водрузил свои телеса в кабину Тольши, а я – к шурину. Пока я угнездивался  поудобней,  почувствовал  дурманящий «аромат» свежака.
     Подстраиваясь под местный лексикон, спрашиваю:
     – Александр Иваныч, ты, похоже, не малу дозу-то положил за воротник-от?
     – Дак ты, зятёк, тожно шибко глазастый, уже и узрил? Секрета не таю, литра полтора за день-то опрокинул для дезинфекции! Кхе-кхе!
     – Александр Иваныч, причём тут глаза? В кабине-то смог спиртной стоит такой, что пока до леса доберёмся,  я на четвереньках выползать стану.
     Пока разводили «тары-бары», выехали за пределы села. Пошла просёлочная дорога со всеми её «прелестями». Наш   «Беларусь», что «ванька-встанька» кувыркается из стороны в сторону, того гляди опрокинемся. И только теперь я по-настоящему ощутил, насколько пьян мой шурин. Он преспокойно бросил руль, сгрёб меня в охапку и со словами:
     – Зятёк,  етут-твою, ты знаш, как я тебя люблю! – лезет целоваться.
     У меня глаза из орбит вот-вот выскочат, волосья на голове «цыганочку» отплясывают, а у него, видите ли, родственные чувства пробудились.
     Как добрались до места и не опрокинулись, одному Богу известно, но страху-то я натерпелся. Пока подъехали тесть с Тольшей, любящий меня шурин отключился и на весь лес исполнял разноголосую, храпную руладу.
     Лесин пять-шесть увязали тросом, раскачали шурина. Очухавшись ото сна, Сана зацепил их и с нашим добрым напутствием укатил. Стаскали мы ещё две связки. Прождали больше часа, зацепили одну из них и, как говорят: «Полный  вперёд в разведку с боем!»
     Приехали на место, а там ни дров, ни трактора, и шурина след простыл. Тестюшка высказал предположение, что Сана уволок лес ко двору.  Разгрузились после второй ходки,  приехали домой.  Вот те на: трактор на приколе, водитель дрыхнет, дров нет. Оказывается, лопнул трос при въезде в деревню.
     …Прошло года два. В очередной раз мы с супругой ехали к родителям, и я обратил внимание на связку берёз у второго дома  при въезде в село.
     Позднее я поинтересовался у тестюшки:
     – Батя, это не твои дрова-то лежат у крайних домов?
     Тестюшка махнул рукой и с досадой вымолвил:
     – Мои, Виктор, мои... Сколько ни просил Сану привезть, так и не поехал. Иван-то Макарыч просил их у меня, дак Сана-то не разрешил продавать. Сказал, что приволокёт... да вот всё и «волокёт». А теперь на половину гнилые – кому они нужны?
Такой непростительной расточительностью родичей я был просто шокирован. Под впечатлением вспомнил своё сиротское детство.
      У нас не было возможности и средств обеспечить себя хорошими дровами. Печку топили кизяком.* Для растопки мы с бабушкой ходили в ближние лесочки, собирали сухие молоденькие осинки, укладывали  их  в вязанки и волоком тащили по два и более километра.

*Кизяк – утоптанные в станке, высушенные на солнце кирпичики из навоза от домашнего скота.