Веские аргументы

Хлеб! Это вам не жук на палочке!

Н.С.Хрущов
Из речи на стихийном митинге на вокзале перед добровольцами,
 отправлявшимися на целину, Свердловск, 1957 год.



В 1954 году Первый Секретарь ЦК КПСС Н.С.Хрущов призвал молодежь страны к освоению целинных и залежных земель. К целинным землям были причислены степные просторы Алтайского края и Казахстана – миллионы гектаров степей, где паслись отары овец, гурты крупного рогатого скота и табуны лошадей. Эти степи, веками спокойно расстилавшиеся, заросшие ковылем, предстояло распахать и засеять пшеницей.

Бурная деятельность, развернувшаяся на безлюдных до того просторах, требовала строительства жилья, дорог, хранилищ, помещений для скота и птицы. Нужны были рабочие руки!

И молодежь откликнулась на этот призыв. Энтузиазм добровольцев, отправлявшихся осваивать целину, был настолько велик, что они готовы были работать без отдыха. Так действительно было.

История, которую я хочу рассказать, в масштабах этого действа все равно что песчинка в пустыне Сахара, но почему бы не поделиться тем, что не вошло в анналы…


Закончив первый курс, я приехал на целину в составе студенческого отряда. В него вошли мои сокурсники, а также студенты второго и третьего курса нашего вуза. Мы все тогда рвались на целину!

Наш отряд прибыл в совхоз «Курьинский» Курьинского района Алтайского края. Часть из нас поселили на центральной усадьбе – небольшом поселке с двумя десятками домов местных жителей, другую часть разместили в здании клуба одного из отделений того же совхоза.

Весь июнь и июль мы занимались прополкой картофеля, скирдованием сена – смеси овса с могаром1, очисткой кошар – зимних навесов для овец со стенами из самана2. Иногда работали при комбайнах, на копнителях или ворошили зерно на току. Там же разгружали бортовые машины, подвозившие зерно с полей.


1Могар – злак, по своим качествам очень похожий на просо. Возделывается на сено, зеленый корм, силос, зерно, как крупяная культура.


2 Саман – брикет из смеси глины и соломы, высушенный на солнце или под навесом. Блок-кирпич из самана мог весить от 20 до 40 кг, в зависимости от величины формы. В качестве связующего раствора при кладке стен использовалась та же глина, смешанная с соломой.


И все время требовали: дайте работу, дайте работу! Управляющий, ломая голову, чем нас занять, вынужден был иногда просто скрываться.

Однако энтузиазм, бьющий через край, требовал применения. Стали спонтанно формироваться бригады саманщиков, строителей, землекопов, кто-то остался работать на току, кто-то стал обслуживать комбайны.

Я попал в группу ребят, строивших зимнее хранилище для овощей и картофеля под началом местного плотника Петра Григорьевича. Нашей задачей было сделать крышу над огромной ямой четырехметровой глубины. Саму яму выкопала бригада землекопов, которой руководил мой сокурсник Мишка Дымин. После ямы они занялись изготовлением самана и уже не оставляли этой работы до самого отъезда в Москву.

Крышу на хранилище мы сделали довольно быстро – уложились в две недели. Управляющий, предупрежденный накануне о том, что она почти готова, приехал посмотреть, как идут дела. После десятиминутной беседы с Петром Григорьевичем он сел в свой тарантас и, озадаченный, поехал прочь, забыв даже попрощаться с нами. Мы же заканчивали настилать поверх крыши пласты дерна3, которые рубили метрах в пятистах отсюда в окаменевшей от жары и суши степи. 


3Дерн – верхний слой почвы, густо заросший и плотно скрепленный перепутанными корнями степных трав.


К этому времени в самом хранилище уже были сделаны стеллажи и клети для корнеплодов и картошки, поставлены дверные коробки, вытесаны двери, уложены ступеньки лестницы из горбыля, сделан широкий навес над лестницей и входом.

После завершения работ Петр Григорьевич, наверное, раз десять обошел яму, осматривая крышу. Попрыгал на каждой ступеньке спуска в хранилище, проверил внутри все его стойки, качество навешенных дверей и не нашел явных или скрытых изъянов. Все было сделано добротно, на десятилетия. До него мы сами вместе и по очереди придирчиво проинспектировали свою работу. Побегали и попрыгали на крыше хранилища. Принесли и вылили на нее около двух десятков ведер воды. Вода впитывалась в дерн и тонкими струйками стекала с крыши, внутрь не просочилось ни одной капли. Да, теперь это было настоящее добротное хранилище, как пошутил Мишка Дымин «комфортабельное бомбоубежище для овощей…».   

Управляющий приехал на следующий день и предложил нам почистить несколько кошар, которые располагались примерно в трех километрах от поселка. При этом он неосмотрительно добавил, что теперь работы нам должно хватить на неделю. Не надо было ему это говорить, ой, не надо…

Работая острыми штыковыми лопатами, не прерываясь на перекуры и обед, мы очистили их от слежавшегося навоза уже к вечеру. Около кошар выстроились ровными рядами целые стены из нарубленных брикетов навоза, а под навесами для овец блестела выровненная теми же лопатами чистая земля! 

Мы снова остались без работы. До отъезда было еще недели две. Посовещавшись, решили идти к управляющему. Ребята единодушно избрали меня бригадиром и возложили тем самым обязанность обеспечивать работой всю бригаду.

Два дня управляющего нигде не было, на третий день он появился и предложил работу на центральной усадьбе.


В то время на усадьбе бригада старшекурсников строила коровник. Руководил бригадой Николай. Все знали, что им достался очень выгодный подряд. Общая сумма, по слухам, составляла более 300 тысяч рублей. Работа на все лето! Постоянная! На одном месте! Тогда как остальные, за исключением, пожалуй, бригады Мишки Дымина, пробавлялись временными работами. Но то ли ребята потребовали от прораба дополнительную прибавку, то ли прораб не заплатил полностью ранее оговоренную сумму, только бригада Николая, возведя стены и настелив полы, вдруг отказалась продолжать работу.

Оставалось всего несколько дней до намеченного отъезда всего отряда, а коровник стоял без крыши. Вот управляющий и предложил нам его достроить.

Пришлось встретиться с Николаем, чтобы выяснить что к чему. Он был настроен доброжелательно, пожелал нам заработать, но предупредил: с прорабом надо договариваться о сумме заранее!

Так мы перебрались на центральную усадьбу. Осмотревшись и посоветовавшись, рассчитали, что 10 дней нам должно хватить, чтобы сделать крышу. Прораб пообещал заплатить 50 тысяч рублей, если закончим все качественно за 10 дней.

Началась работа с ее мелкими радостями и неприятностями. Таскали воду, возили солому, копали и носили глину, топтали ее вместе с соломой и носили на носилках по трапу на крышу.


Наконец работа была завершена и наступил день получения окончательного расчета.

Утром я наведался к прорабу узнать, когда приходить за деньгами. Он был чем-то озабочен и предложил мне прийти часиков в пять вечера. Похлопав по плечу, доверительно сообщил, что отправляется за деньгами для всех. После пяти так после пяти. Посоветовавшись с ребятами, я приобрел пару бутылок водки по пол-литра и еще четвертинку.

В два часа дня около крыльца прораба уже выстроилась небольшая очередь из бригадиров. Я подошел после четырех. Передо мной был Николай. Карман его телогрейки красноречиво оттопыривала пол-литровая бутылка водки. Я же бутылки устроил за пазухой, а четвертинку засунул за голенище сапога. Оглядев меня и не обнаружив «боеприпасов», Николай снисходительно улыбнулся и посоветовал подготовиться, пока еще есть время, к деловому разговору с прорабом более основательно, выразительно погладив свой карман с бутылкой. Я поблагодарил его за совет и решил пройтись, чтобы не торчать перед крыльцом.

Разговаривая с ребятами, что уже побывали у прораба, я выяснил, как проходила процедура расчета. Все сводилось к тому, что без бутылки к прорабу не стоит и ходить. Пораздумав, я прихватил еще полбуханки хлеба, несколько соленых огурцов и кусок сала. Все съестные припасы рассовал по карманам брюк и телогрейки.

Без десяти минут пять я подошел к крыльцу у двери в прорабскую. Дверь распахнулась, и на крыльцо выскочил Николай. На лице злость, обида, возмущение. Он спрыгнул с крыльца и, костеря прораба на чем свет стоит, направился к домику, где жили ребята из его бригады. Увидев меня, остановился. Обругав прораба еще раз и крутнув головой, сказал: «Удачи тебе… Но он жулик и прохвост! Все его обещания – вранье!»

Подошла моя очередь предстать пред светлы очи прораба.

В комнатушке было душно и накурено. Лампочка под потолком тускло светила через плотную дымовую завесу. Прораб – крупный мужик – сидел за столом лицом к двери. За его спиной на полках стояли рядами какие-то книги, как выяснилось к концу аудиенции, это были справочники по нормированию и оценке строительных работ в различных регионах Советского Союза в различные сезоны года. Справа от входа находился аккуратно застеленный лежак. Слева от дверей на маленьком столике стоял примус, несколько небольших кастрюль, чайник, пара мисок; на стене висел умывальник, под ним на табуретке стоял эмалированный таз, тут же было ведро с водой.

Оглядевшись, я предложил проветрить помещение, хозяин не возражал. Я открыл дверь. В комнатушку потянуло свежим воздухом. Мы молча наблюдали, как дымовая завеса, заколебавшись, устремилась к двери. Через несколько минут появилась возможность нормально дышать, свет от лампочки осветил стол и самого прораба. Он стряхнул куда-то вниз пепельницу с горой окурков, туда же исчезла и пустая бутылка, в ящик стола отправились два граненых стакана…

Проведя по столу руками, как бы очищая его поверхность от пыли и невидимых крошек, прораб поднял голову и посмотрел на меня. Он сделал жест рукой, предлагая закрыть дверь и одновременно приглашая сесть на табурет по другую сторону стола. Я закрыл дверь и сел на табурет.

С минуту мы разглядывали друг друга. Лицо прораба было слегка раскрасневшимся, но больше ничто не выдавало употребление спиртного.

Прораб пододвинул к себе толстую тетрадь и предложил уточнить, о чем пойдет речь. Я напомнил, что мы делали крышу на коровнике. Уложились в оговоренные сроки. Напомнил ему также, что позавчера он бегал и прыгал на этой крыше, проверяя качество работы, с той же целью расковырял покрытие в пяти местах и остался доволен. Похвалил нас и пообещал рассчитаться, как договорились. Я назвал сумму.

Прораб посмотрел как-то сквозь меня, открыл свою тетрадь и углубился в чтение записей. Я терпеливо ждал. Прораб листал тетрадь, читал, возвращался к ранее прочитанному, опять листал тетрадь. Наконец поднял голову и снова оглядел меня.

– Ну что ж, давай посмотрим, что вы заработали. Ты же понимаешь, что мне придется составлять и подписывать смету на проделанную работу. Я отвечаю за расходование средств.

Я молчал. Он, слегка повернувшись, достал с полки одну из книг и положил перед собой, прикрыв обложку огромной ладонью.

– Вот талмуд по расценкам работ. Давай смотреть вместе, чтобы ты потом не говорил, что я тебя обманул.

Я впервые видел подобное руководство и едва успел прочитать на обложке «…приравненных к средней…». Прораб стал спрашивать о порядке и виде проведенных работ и читать вслух, сколько эти работы стоят. Каждый пункт записывал в тетрадь и туда же вносил стоимость каждой операции. Минут сорок мы уточняли: поднос глины на ручных носилках проводился на расстояние до 10 м или до 20 м; погрузка глины на носилки осуществлялась штыковыми лопатами или совковыми; было копание глины или выбор из кучи; глина была сухая или влажная; несли ее по прямой или поднимались в гору, сколько градусов был уклон; надо ли было очищать носилки от глины после разгрузки...

Перечень работ увеличивался, добавлялись подпункты. Он объяснял, как и почему, что и на что надо множить, показывал таблицы расчетов стоимости и предлагал мне самому все пересчитать.

Уже через пять минут я понял, что вся наша работа будет стоить жалкие копейки, несмотря на то что он постоянно шел на уступки: увеличивал расстояния, градусы уклона, доводил переносимую нами глину до полужидкого состояния и так далее…

Прораб, бойко пощелкав костяшками счетов, извлеченных из ящика стола, подвел черту и назвал сумму – 1357 рублей 23 копейки.

Если учесть, что наша бригада состояла из 10 человек, работали мы в течение 10 дней по 14 часов, нетрудно посчитать, что ежедневный заработок каждого составил, по рассчитанной прорабом смете, всего 13 рублей 57 копеек, в то время как стипендия первокурсника в нашем вузе была 240 рублей. Я сказал об этом прорабу, добавив, что он, наверное, взял не тот талмуд, что этот для средней полосы, а мы на Алтае. По опыту предыдущих расчетов за работу я уже знал, что существует коэффициент повышения расценок и они должны быть в 1,5-3 раза выше, чем в европейской части СССР.

Прораб посмотрел на меня, прищурился и сказал:

– Аргументируй свои возражения! 

Я достал из-за пазухи поллитровку и поставил ее на стол, извлек из кармана пару соленых огурцов и положил их туда же.

Прораб улыбнулся:

– Ну, что ж, давай посмотрим… Может быть, я немного ошибся. Тут до тебя бригадир был, скандалил, и я, кажется, действительно с расстройства не тот талмуд взял. Давай сделаем маленький перерыв, внимательно рассмотрим твои аргументы и продолжим.

Он достал из ящика стола два граненых стакана, налил оба до краев. Один подвинул мне.

Надо было пить. Конечно, я смог бы употребить стакан водки и продолжить беседу, но мне очень не хотелось пить, не хотелось, и все тут. Я взял наполненный стакан и стал медлить... Потянулся к прорабу и, чокаясь, сказал, что без тоста питие просто пьянка, а с тостом – задушевная беседа.

Прораб хмыкнул:

– Давай произноси…

Я стал произносить тост. Заговорил о его большом вкладе в дело процветания совхоза, о его человечности и справедливости, о добром и отеческом внимании к нам – молодым студентам, о том, как нам посчастливилось работать с таким умным человеком, который многому нас научил… эта наука всегда пригодится… в жизни, которую мы только начинаем...

Прораб воспользовался моей заминкой и решительно поднес стакан к губам:

– Давай!..

Прикрыв глаза, он начал пить, постепенно запрокидывая голову, а я, опустив руку под стол, медленно сливал водку за голенище сапога… Когда  прорабу остался всего один глоток, я поднес свой стакан к губам и, откинув голову, вылил в себя остатки водки. Шумно выдохнул, зажмурился и поставил стакан со стуком на стол.

Открыв глаза, я встретил на себе пристальный взгляд прораба, он  аппетитно похрустывал соленым огурцом.

– Ты давай закуси! Лихо ты… Где тебя пить-то учили?

Продолжая шумно дышать, я откусил огурец и сделал вид, что не могу вот так сразу, после стакана водки, говорить. Отдышавшись, очень коротко рассказал ему о себе.

Отец в 1948-м уехал на Север, мать сосватали. Комнату в Подмосковье продали, переехали в Москву, в полуподвал, окно вровень с землей, отопление – печка, отчим – алкаш.

Двор со своими законами, школа, смерть отца, работа с 14 лет в летние каникулы, поступление в институт, общежитие, рацион из половинки батона и пол-литровой банки кипятка с сахаром, а теперь вот целина – возможность что-то заработать…

Вспомнились вечера в комнатушке в 11 квадратов, где за маленьким столом практически каждый вечер отчим проводил с двумя-тремя собутыльниками. Их бесконечные разговоры о несправедливости к выпивохам, назойливые и агрессивные приглашения за стол, выпить вместе с ними, затем проводы пьяных до ближайшего транспорта... Как было не научиться выливать спиртное в окошко, в заранее подставленную банку, просто на пол.  Выливать так, чтобы даже подозрений не возникло!

Все это пронеслось в памяти за долю секунды. Не рассказывать же все это прорабу, да ему было бы и неинтересно.

Прораб тем временем доел свой огурец и предложил продолжить. Продолжение состоялось – остатки водки были разлиты поровну. Не ожидая тоста, он принялся осушать свой стакан, я же махнул содержимое через плечо и снова со стуком поставил пустой стакан на стол.

Убрав на полку прежний справочник, прораб подумал несколько секунд и взял другой, на котором было написано: «…и приравненных к ним районов».

Начали считать заново. Снова стали перечислять этапы проделанной работы. Как выкопали яму для замеса глины с соломой, откуда и как брали воду, как копали и носили на носилках глину, как потом готовую смесь таскали ведрами и на носилках по доскам на крышу, как разравнивали эту смесь руками слоем в 10 см по всей крыше на настланные нами доски… Короче, все десять дней работы, в подробностях, были озвучены снова и заново пересчитаны в тетради прораба и параллельно в моей, для контроля. Получалась уже довольно внушительная сумма, но итог меня нисколько не радовал. Я понимал, что книга, по которой ведется расчет, – тоже не та, но приходилось терпеть и выжидать.

Прораб снова достал счеты и объявил результат – 10792 рубля 10 копеек.

Я молчал, лихорадочно соображая, какой же справочник поможет приблизиться к оговоренной сумме в 50 тысяч рублей! Прораб тоже молчал, разглядывая меня и свои расчеты…

Остатки закуски лежали на столе. Я решил сделать еще одну попытку. Достал из-за пазухи вторую бутылку, выложил из кармана сало и хлеб и предложил пересчитать все заново! Главным аргументом на этот раз стало то, что мы не учли увеличение стоимости работ из-за их аккордности – исполнения в более короткие сроки.

Слегка удивившись появлению второй бутылки, салу и половине буханки хлеба, прораб сдвинул на край стола тетрадку с расчетами. Пока я нарезал сало и хлеб своим ножом, он задумчиво разглядывал мою персону.

Не глядя на него, я открыл бутылку и разлил по стаканам водку. Подвинул стакан прорабу, предложив тост «За наше счастливое детство!».

Прораб хмыкнул и согласился:

– А что, давай за счастливое детство!

Мне удалось повторить маневр с сапогом.

Прораб, выпив, сделал себе бутерброд с салом и заметил, что я хорошо подготовился. Я промолчал, ожидая, что он предпримет на этот раз…

На столе стояла начатая бутылка водки, на краю лежали тетрадь с расчетами и справочник, огурцы были съедены. Я достал из кармана еще пару соленых огурцов. Прораб опять хмыкнул:

– А ты всерьез подготовился! Ну, давай и эту допьем… – и сам разлил остатки по стаканам.

Пить уже не торопился. Выпитое, несмотря на его закалку и вес, начинало сказываться – глаза у прораба посоловели.

Мне пришлось пить первому, и я махнул содержимое в себя. Прораб пил не торопясь, мелкими глотками.

Закусили огурцами, хлебом и салом, посидели…

Прораб сидел молча, о чем-то размышляя. Я боялся, что он захмелеет раньше, чем мы закончим расчеты, и я не получу причитающиеся нам деньги. В голову ударило после выпитого…

Пауза затягивалась, и я предложил продолжить, но теперь с учетом коэффициентов, предусмотренных в подобных случаях, и с учетом  аккордности работ.

Прораб убрал прежний справочник, подвинул к себе тетрадь с расчетами и достал из стола сравнительно тонкую затрепанную книжечку: «Коэффициенты…» Поглядывая в нее, он довольно быстро перемножил и подсчитал и объявил результат – 38 тысяч, без копеек.

Это было почти терпимо, но то ли спиртное подействовало, то ли упрямство, то ли нежелание объяснять товарищам по бригаде, почему нет объявленной ранее суммы, только я с ним не согласился.

Прораб очень удивился, а я, притворившись сильно захмелевшим, хотя мне и стараться уже не надо было, начал объяснять, что уговор дороже денег, что ребята ждут обещанную сумму, что мы сделали все на отлично и, вообще, осталось-то совсем немного… Убеждал его, что без обещанной суммы я не могу прийти в бригаду!

Прораб стукнул кулаком по столу и потребовал:

– Аргументируй!

У меня остался последний аргумент – я вынул из-за голенища сапога четвертинку и со стуком поставил на стол!

Прораб аж протрезвел… Эффект от появления четвертинки был явно неожиданным и явно в мою пользу! Он расхохотался:

– А не маловат ли аргумент?.. 

Я не раздумывая ответил:

– На одного хватит, а я все, больше пить не могу!

Сало, хлеб и один огурец еще лежали на столе. Прораб подвинул к себе четвертинку и стал ее открывать.

Притворяясь сильно опьяневшим и переходя на «ты», я остановил его:

– Я тебе нормальный аргумент выставил?

Прораб посмотрел на меня, улыбнулся и в свою очередь спросил:

– Настаиваешь?

– Да, – твердо ответил я, глядя ему в глаза.

Отставив четвертинку, он нагнулся, достал откуда-то снизу и водрузил на стол потрепанный черный портфель. Снова посмотрел на меня и с улыбкой спросил:

– Сколько, говоришь, я обещал за работу?

– Пятьдесят тысяч, – отчеканил я.

Похоже, настал момент расплаты.

Прораб открыл портфель и начал доставать пачки пятирублевых купюр. Первая, вторая, третья… десятая… Пять тысяч!

Я не выдержал:

– Пятирублевками вся сумма будет?..

Прораб на мгновение остановился, а затем достал из портфеля четыре пачки сторублевых купюр и две пачки по двадцать пять рублей.

– Проверяй! Все, как договаривались! Можешь пересчитать…