Сумерки в Дели, ч. 3, гл. 3. Ахмед Али

Сумерки в Дели. Ахмед Али

Часть третья

Глава третья

После свадьбы Асгар был счастлив, и он ходил повсюду с легким и радостным сердцем. Днем Белкис вела себя очень скромно. Она сидела за рукоделием, ее косынка ниспадала на всё лицо, и передвигалась медленными, осторожными шагами. Она никогда ничего ни у кого не просила, даже стакана воды. Бегам Вахид постоянно ей говорила: «Теперь это твой дом. Не стесняйся!»
Но Белкис ничего не могла с этим поделать. Когда ей хотелось чего-нибудь, она тихо просила об этом Чанбели, которую отправила вместе с ней ее мать. Только приходя к себе домой, она становилась по-настоящему раскованной. В своем новом доме она отбрасывала застенчивость только когда оставалась по ночам наедине с Асгаром в отведенной для них комнате на втором этаже. Тогда они говорили о разных вещах и обсуждали разных людей, родственников Белкис и Асгара.
Иногда, когда они оставались наедине, Асгар клал руку на ее талию, но это не нравилось Белкис. Она ничего не говорила Асгару, но сразу же уходила в себя и замолкала.
«Почему ты всегда молчишь?» - спрашивал у нее Асгар.
Она сидела, уставившись перед собой, и говорила: «Я не знаю, что сказать».
Он хотел бы слышать, как она говорит о счастье и любви, как ее голос разливается сладким журчащим потоком в разговорах о печальных и прекрасных реалиях. Он хотел, чтобы она целовала и ласкала его, обнимала бы его за шею и шептала: «Я люблю тебя, люблю…» Но она была простой индийской девушкой, которой неведомы перипетии любви…
Когда он говорил ей, как ее любил и как сгорал от нетерпения заключить ее в свои объятия, она только улыбалась. Он рассказывал ей, как увидел ее в первый раз.
«В твоих глазах было что-то такое притягательное и очень красивое, - говорил он. – Разве ты меня не любила?»
Но она отвечала:
«Я была смущена, увидев тебя, и не знала, куда спрятаться от стыда».
Асгар был разочарован. Ему всегда нравилось думать, что она сходит с ума от любви к нему и умирает от тоски в его отсутствие. Он воображал себя воином народности Раджпутов или храбрым принцем династии Моголов, спасающим полюбившую его девушку. Он сгорал от страсти, более сильной, чем страсть Джахангира к Нур Джехан. Для него Белкис была прекраснее Мумтаз Махал, женщины, на чью могилу Шах Джахан дождем пролил красоты этого мира.
Белкис часто смотрела на него красивыми, загадочными глазами. В такие моменты Асгар любил ее более, чем что бы то ни было еще в этом мире, и он с большой готовностью покрывал ее поцелуями. Но она совершенно была лишена романтичности. Это обрывало чувства Асгара. Он думал о своей Муштари Баи и других подругах. Он вспоминал горячность их страсти  и их любовное поведение. В сравнении с ними Белкис выглядела столь глупой и неотесанной. Но она была молода и красива. И Асгар уже возвел столько волшебных замков вокруг ее красоты. Он объяснял ее холодность стеснительностью и той атмосферой сдержанности, которая царит в индийских домах, и продолжал ее любить с горячностью, которую она не могла понять. И все-таки он не столько любил ее, как свое собственное я, свои мечты и иллюзии, порожденные ею в его уме…
                ***
 Хотя ее мать не была столь холодна и антагонистична радостям этого мира, Белкис представляя собою нечто совершенно другое. Ее воспитала тетя, сестра отца, пожилая религиозная женщина. До четырнадцатилетнего возраста Белкис жила в атмосфере индийского дома, атмосфере, в которой женщинам не позволяется иметь желания и привязанности.
Ее научили читать и писать, но она не читала много книг, разве что религиозной тематики. Большую часть своего времени она проводила в работах по дому. Единственное, позволявшееся ей развлечение, была игра в куклы. Или же она играла в невинную игру под названием патчизи (разновидность нард).
Даже в детстве ей не позволяли ходить с непокрытой головой. Ей постоянно внушали, что когда-нибудь ей придется войти в чужой дом, и поэтому она должна всегда вести себя достойно. Ее учили искусству готовить, шить и вести себя, как подобает настоящей домохозяйке.
В мире индийской семьи, где женщине отводится подчиненное положение, любовь появляется довольно редко. Незамужняя девушка не может жевать орех бетеля или носить цветы в сережках или волосах. Ей даже не позволяют носить тонкие дорогие одежды или пользоваться благовонными притираниями. Она живет в постоянном страхе перед уходом в дом чужих людей, когда вырастет, и эти люди могут оказаться богатыми или бедными, хорошими или плохими. В такой атмосфере даже мысль о любви не может укорениться в ее сердце. Даже если девочка влюбится в кузена, она не сможет об этом сказать из-за страха наказания, она боится, что на нее все станут смотреть как на что-то недостойное. Благодаря воспитанию и постоянным внушениям, она начинает верить, что страсть – самый страшный вид греха.
Вот почему не следует удивляться, что Белкис напрочь была лишена романтичности. Она не отказывала Асгару ни в каком наслаждении, но ей было неизвестно, как вести те удивительные разговоры, к которым так стремился ее муж. Но, всё равно, любовь имеет свои удовольствия и стремится к самообразованию. Она восхищалась своим мужем, ведь ее учили смотреть на него как на своего господина и повелителя. В такие минуты, когда она полностью предавалась Асгару, он начинал любить ее всем своим сердцем.
Ей было, в принципе, неплохо жить в доме ее тестя и тещи. Но у нее не было ощущения свободы, поскольку она там была чужим человеком и поскольку она испытывала сильное уважение к своим новым родителям. Она вела себя более раскованно с Бегам Джамал, ведь та приходилась родственницей Ашфагу, и, следовательно, находилась и с нею в такой же степени родства.
Ее часто посещало желание иметь свой собственный дом, где она могла бы делать всё, что захочет, и где у нее было бы гораздо больше возможностей служить мужу по своему разумению. Но она ничего не говорила Асгару.  Она не знала, как он это воспримет. Ведь в этом доме она еще была новым человеком.
Все в доме относились к ней с любовью и доброжелательностью. Даже Бегам Нихал сильно полюбила ее, когда узнала поближе. По прошествии нескольких недель, Белкис стала более свободно принимать участие в семейных делах. Теперь велись приготовления к свадьбе Мехро. Саеда Хасана в конце концов отвергли. И Бегам Вахид осталась в их доме.
Белкис много шила. И даже время от времени готовила. Но одна вещь тяжелым камнем ложилась на ее сердце. Мир Нихал никогда с ней не говорил. Она знала, что он был против их брака и думала, что он на нее сердится.
«Возможно, он меня не любит» - доверительно говорила Белкис Дилчайн, которая стала относиться к ней, как мать.
«Ничего, полюбит! – успокаивала ее Дилчайн. – Дай только срок. Он не такой уж плохой человек».
Белкис тяжело вздыхала и замолкала.
Вечером она приготовила одно особое блюдо на обед. Когда Мир Нихал его отведал, он спросил у своей жены:
«Кто сегодня приготовил это блюдо?»
«Асгар Дулхан (невеста Асгара)! Что, не нравится?»
«Да нет, ничего, очень даже ничего» - сказал он и улыбнулся. Его вид выражал полную удовлетворенность, и он радостно прикоснулся к своей бороде.
Однажды вечером он принес отрез прекрасного зеленого сатина и дал это Белкис.
«Я принес это для тебя!» - сказал он.
Лицо Белкис расцвело от счастья и, когда она перебирала руками ткань, ее губы прошептали: «Он доволен мною!» Мир Нихал тоже улыбнулся и пошел прочь.
«Она не такая уж и плохая! – сказал он своей жене. – Она сделает нашего сына счастливым… Но ее мать – шлюха!»
«Хай! Хай! Что с тобой случилось! – строго произнесла Бегам Нихал. – Дожил до седых волос, но так и не избавился от привычки произносить ругательные слова!»
Мир Нихал встал, немного пристыженный, и пошел прочь…
                ***
Одним прекрасным мартовским вечером Белкис и Асгар сидели в своей комнате. Дул прохладный освежающий ветерок. И насыщенное благоухание Хинного дерева, которое было в цвету, обволакивало приятной истомой их сердца. Солнце прятало свой сияющий лик где-то за далекими холмами, утомленное долгим днем любви и грез. На небе появились легкие облачка. На них ниспадало отраженное сияние заходящего солнца, окрашивая их в такой необыкновенно яркий красный цвет, какого еще не видел глаз человека. Печаль разливалась в воздухе и сердца наполнялись желаниями и болью. Белкис сидела, погруженная в свои мысли, и смотрела на небо. Асгар подошел и сел рядом, положив руку ей на плечо, причем сделано это было в умонастроении любовной защиты.
«О чем ты грустишь?» - спросил он ласково свою жену.
И столь же ласково она ответила:
«Я думаю».
«О чем, а ну-ка, скажи!» - игриво произнес Асгар.
«Меня просто удивляет, - сказала она мягко и посмотрела на него своими прекрасными глазами, в которых застыло выражение поклонения и любви. – Ты знаешь, ты ведь тоже порой очень грустишь. Наверное, потому, что у тебя нет работы. Но ты доложен во всем положиться на Господа и что-нибудь обязательно придет…»
Она произнесла это с такой нежностью и любовью, что Асгар сам исполнился огромной любви. Он прижал ее к себе и поцеловал в щеку, и она полностью расслабилась в его объятиях. Красота и печаль индийской весны добавила своих эмоций к их взаимному влечению и мечтам. Они сидели здесь, рука с рукой, щека к щеке и мечтали о каких-то далеких, счастливых реалиях. Тени опускались на землю, и постепенно вокруг них сгустилась темнота.
Одна за другой на небе появились звезды, молчаливые звезды, сияющие в небе, как светлячки. И он думал, как прекрасно было бы жить с ней в небольшом домике, только они одни…