Ненужная Партитура

Примечание для читателей. Этот рассказ для меня особенно дорог. Можно даже сказать, я считаю его лучшим из этого сборника. Чтобы полностью прочувствовать его, советую при чтении включить песню When The Music Die Сабины Бабаевой

Я сидел на пирсе и смотрел, как ветер вырывает у меня листы бумаги, на которых были разбросаны нотные знаки. Разум приказывал мне держать стопку, чтобы не дать ей разлететься, но сердце только с печалью следило за тем, как листы, словно какие-то белые птицы, летели, летели, летели...
Снова накатили воспоминания. Моя любимая... Сколько всего было связано с ней. Сколько бед мы с ней преодолели, сколько радостей мы испытали, как любили друг друга.

Я до сих пор помню, как мы познакомились. Маленькая, потерянная девушка, которая испуганно смотрела по сторонам посередине улицы. Я сразу понял, что не могу пройти мимо нее, даже если буду торопиться туда, где будет решаться вопрос моей жизни и смерти. Дальнейшее было хрестоматийной картиной: она потерялась, но никто не мог (или не хотел?) помочь ей. Только один помог ей - я.
Поначалу она несколько пугалась меня и была очень застенчивой. Попервой мне приходилось уговаривать ее прийти на очередное свидание - такой она была застенчивой.
Но со временем она несколько раскрепостилась, и я увидел, что она на самом деле очень задорная и живая девушка, которая обладает большой эрудицией и является прекрасным собеседником. Я часами мог с ней говорить обо всем, что только интересовало меня или ее... Я очень любил слушать ее и смотреть при этом в ее красивые зеленые глаза, которые всегда светились каким-то особым, живым светом, который придавал дополнительное очарование ее красивой мордочке.
А какие симфонии я ей посвящал... Это отдельный разговор. Я композитор-любитель, сочиняющий музыкальные произведения, которые иногда ставили в камерных домах. Но все они были ничем по сравнению с тем, что было создано специально для нее.
По иронии судьбы, те произведения, что я считал лучшими, отвергались всеми критиками и не принимались. Но то, что я считал лучшим, очень нравилось моей красавице. Она с упоением слушала,закрыв глаза, как я наигрывал их на рояле у себя дома, вкладывая в каждый аккорд всю свою душу и свое отношение к ней. И когда она открывала глаза после финального аккорда, они были влажными, но то были не слезы от горя, а слезы от радости. Мне не надо даже было слушать ее ответ, чтобы узнать, как ей нравится то или иное произведение - ее глаза были красноречивее всяких слов. В такие моменты я был на седьмом небе от счастья.
Все развивалось стремительно... Мы полюбили друг друга. Я был вне себя от переполнявшего меня чувства. Хотелось обнять весь мир и ее в особенности. С этих пор наши беседы и мои партии на рояле стали еще насыщенные, обрели какие-то новые краски и оттенки звучания, как будто сама действительность правила их по своему усмотрению, делая прекраснее, четче, красивее.
Но однажды... Однажды я услышал от нее, что она больше не любит меня. Ее сбивчивое объяснение дало мало информации, и мне пришлось буквально силком вытягивать из нее все, что она хотела, но не могла сказать... Она не стала считать меня хуже, нет. Просто все чувство прошло... И она не в силах его вернуть, как бы это ни хотелось нам обоим.
Тот день был самым черным в моей жизни. Партитуры с новым произведением, что я брал с собой, дабы сыграть их в очередной раз специально для нее, были теперь никому не нужной макулатурой. В камерном доме отказались их принимать, но тогда их отказ не огорчил меня, ибо я знал, что мой главный ценитель будет ждать меня с нетерпением. Но теперь... все потеряло смысл. Лапы сами несли меня в сторону порта, ибо сейчас хотелось только одного... Уединения...

Ветер вырывал листы и они белыми птицами приземлялись на воду, которая уносила их все дальше и дальше от меня, безвозвратно отдаляя меня от всего, что было мне дорогим. И все, что мне оставалось - провожать листы печальным взглядом. Наконец, последний лист покинул мои ослабевшие ладони и проследовал за своими линованными собратьями, несущими на себе нотные знаки. Вместе с ним исчезла и тоска, уступив место какой-то безысходности, которой я не мог дать названия. Да и зачем оно нужно было?..