Нормальный

(Неоконченное. Пока изучаю научную литератутру по соответсвующей тематике, чтобы получилось более реалистично. Не считайте аморалом - это просто эксперимент).


1. Желание

Утро было для меня обыкновенным. Повторяющимся тысячи дней, одинаковым. Все действия были неизменными многие года. Пробуждение, утренние процедуры, завтрак, вывоз машины из гаража, поездка на работу. Весь этот комплекс утренних действий не меняется в моей жизни уже долгое время.  Я, выражаясь  американским понятием – «офисная крыса». Ничего нового в жизни нет,  всё – серая рутина. А ты сам - лишь рабочая единица, исполняющая каждый день одни и те же действия. Людей уничтожает их же жизнь.

Я не был рядовым рабочим. Но это не особо спасало. Моя профессия – заместитель директора одной небольшой строительной компании. Деньги я получал достаточные не только для того чтобы позволить себе основные вещи и предметы, необходимые для жизни среднеобеспеченного человека. Оставалось и на различные бонусы  – хорошая машина, трехкомнатная квартира (хотя жил я один), домашний кинотеатр и прочие радости жизни. Это было не так принципиально для меня. Все это я покупал, чтобы не выделяться из серой массы, чтобы соответствовать негласным установленным нормам и понятиям. Чтобы быть обычным. Многие из вас покупают все это для собственного удовольствия и самоудовлетворения или чтобы повыпендриваться перед своими друзьями и знакомыми, чтобы показать им какой вы обеспеченный и независимый и как много добились в этой жизни. Для вас это показатель хорошей жизни,  хотя многие в этом никогда никому не признаются. А особо храбрые и самодостаточные не имеют сил признаться  даже самим себе. Для меня подобные вещи - ненужные мелочи, я вполне мог бы прожить и без них. Но ведь выделившись подобным шагом из массы, я стану изгоем. Все будут подозревать меня в чем-то невообразимом, шептаться у меня за спиной, распускать глупые слухи. Будут считать меня скрягой, сумасшедшим накопителем. Нет. Я не таков. Просто пока я не могу себе позволить жить так, как я хотел бы. Мне лучше до поры до времени оставаться серой мышкой, не выделяться из толпы. Смешно. «Не могу себе позволить». Думаю, никто из вас и подумать не мог о таком ходе мыслей. Вас слишком много и вы задавите меня своей тупостью. Поэтому я таюсь, маскируюсь под вас и под ваш бедный образ мыслей, ограниченный мирок с предсказуемыми потребностями.
Встретив случайно меня на улице, вы бы увидели обычного человека в деловом костюме-тройке, среднего роста, 35-ти лет, брюнета со стандартной стрижкой, с некрасивым, но и не страшным лицом, средней комплекции. Полностью стандартный и обычный образ человека, на котором ваш взгляд не задержится и на пару секунд, тут же забыв и не придав никакого значения. А вот я никого из вас не забываю, запоминаю ваши лица, и, смотря на них, вижу вашу истинную сущность. Я хороший психолог. Мать меня научила в детстве этому. Я чувствую все ваши мерзкие желания, а их не так уж много – злоба, зависть, страх, месть, жадность, похоть, коварство, наглость, глупость, позерство. Этим небольшим списком вы вполне ограничиваетесь в течение своей жизни. Базовый комплект первой необходимости так сказать. Мне, опять же, приходится маскироваться под вас, ограничиваться в вашем обществе этим стандартным набором. Вы вынуждаете и заставляете меня делать это.
Говоря об эмоциях, ярко подвержен я был однажды лишь одной из них – гневу. За всю свою жизнь я ненавидел по-настоящему только одного человека. Он был истинным представителем рода человеческого. Уникумом, пользующимся «базовым комплектом первой необходимости» целиком и полностью в любой обстановке и среде. Он был почитаем и уважаем, любим и оберегаем. Но в моем комментарии нет зависти, как вы сейчас подумали. Нет, ни капли, все эти почести были и у меня, я мог их получить в любой момент. Я ненавидел этого человека лишь за то, что все ему сходило с рук, никто не видел или не хотел видеть его истинной сущности.  Но я одевал маску безразличия и добродушия и ждал.

Осенью, в связи с особо крупным заказом и немалым авансом, в нашей фирме состоялся небольшой корпоратив. Мой шеф заказал зал в одном из ресторанов. В нем все шло по стандартной схеме. Сначала люди сбивались в небольшие компании по 2-3 человека и о чем-то тихо болтали, будучи еще трезвыми. Потом все начинали брататься, обниматься, петь песни во весь голос, рассказывать громко какие-то глупые истории из своей жизни. Под конец кто-то спал лицом  в салате, другие подбирали себе субъекта противоположного пола и лапали его под столом. Чуть позже на своих подкошенных ногах или под руки новоиспеченных товарищей и пассий все выходили из ресторана и разъезжались кто куда. Я заранее знал, кто и каким образом закончит этот вечер – все это было написано на их лицах, читалось в их глазах. Подобные мероприятия я не люблю больше всего. Приходится строить на лице глупую улыбку, рассказывать тупые пошлые анекдоты, чтобы мои соработники ржали над ними, самому ржать над анекдотами, рассказанными в ответ. Именно ржать, а не смеяться. Смеяться никто их них не умеет по-настоящему. За что я благодарен природе при подобных мероприятиях, так это за то, что я могу много пить и не пьянеть. Но это знание только для меня. Для всех остальных я после пятого тоста сидел с блестящими глазками, а после десятого был вдрызг пьяным и веселым. Я ходил на эти вечеринки только для того, чтобы опять же не выделяться, быть таким как все.

Около трех часов ночи я вышел из ресторана и вдохнул в себя воздух только начинающейся осени. После запаха спиртного, сигаретного дыма и опостылевших закусок мне было так приятно дышать воздухом улицы. Это одна из тех радостей, которые действительно доставляли мне удовольствие. Поэтому на всех подоконниках моей квартиры стояли горшки с различными растениями. Хотя я и не увлекался особенно ботаникой в школе. Но ухаживание за растениями успокаивало меня, прочищало мой мозг, сдерживало мое настоящее я. Мать все время мне говорила, когда я еще был мальцом: «Если не можешь себя сдержать, то найди ту вещь, тот объект, за который ты можешь зацепиться и успокоиться». Я нашел это в виде ухаживания за комнатными растениями и страсти к чистому воздуху.

Сейчас, идя по ночной улице (машину я оставил в гараже), я думал о том, сколько мне еще придется держать себя под маской. Ведь сегодня я еле сдержался. Ненавистный мне человек сегодня опять вешал лапшу на уши моим сослуживцам, и взамен те боготворили его благодаря своей тупости. Мне было так мерзко слушать тот бред, который он нес, и смотреть на его лживую, физиономию. Но я все-таки сдержался… из последних сил. На этот раз мне было особенно трудно это сделать. Сказывается мое многолетнее контролирование себя. В последние годы у меня с этим проблемы.

Я шел, у меня дрожали руки, так как они дрожат у прожженного алкаша утром. Перед глазами все немного расплывалось и дрожало. Я пытался дышать глубоко, как-то успокоиться, но на этот раз это не принесло никакого успеха. Сердце билось как заведенное, ноги переставали слушаться меня. Я на автомате свернул в какую-то подворотню. Темно, тихо, никого.  Я сел на землю, облокотился спиной об холодную стену дома.

Я не могу так больше. Это сильнее моей воли. Это убьет и погубит меня, если я что-то не придумаю. Дикая боль где-то внутри. Горячая кровь. Я чувствую ее. Она бурлит, она требует, она желает. Желание. Оно выше чувства моего самоконтроля. Боль и желание. Ничего больше.

Вдруг я резко дрогнул. Какое-то шебуршание, скрип неподалеку от меня, в этом же переулке. Я поднялся, на деревянных ногах я пошел в сторону звуков. Обошел мусорный контейнер. Звуки исходили из-за него. Там валялось подобие человека, в грязном порванном пальто и сапогах, многое повидавших. Бомж, с жирной нечесаной гривой волос на голове, ворочался во сне. От него несло. Сильно. Но сейчас я не обращал внимания на это. Все внутри меня бурлило и клокотало. Мои ноги и руки перестали дрожать, взгляд прояснился. На моем лице появилась хищная улыбка. Я хотел. Желание требовало выхода, как можно быстрее, как можно больше. Да, сейчас. Я осмотрелся. В глаза мне бросилась какая-то железка средних размеров. Я тихо ее поднял. Моя кровь сейчас желала. Она была голодна. Опустившись на колени, я поднял руки, до боли сжимая в них железку.  Потом примерно прицелился в голову бомжа и с размаху ударил. Удар пришелся вкось. Я содрал с его головы часть волос и кожи. Бомж проснулся, начал кричать, попытался встать. Но я ударил еще раз и попал. Удар пришелся по лбу и носу. Бомж сразу обмяк. Но я продолжал бить его по голове. Я бил его со всей силой. В каждый удар я вкладывал все свое желание, все, что скопилось за эти года. Мне было так хорошо. Я был в эйфории.
 
Ничего нет прекрасней в этой жизни, чем ее главная противоположность – смерть. Сладкая смерть. Сейчас я ее рука. Кровь, ошметки кожи, куски костей, мозгов. Это прекрасно. Я хочу еще.  Хочу.  Я запыхался, руки налились свинцом, но я все равно бью из последних сил. Нет ничего прекрасней, чем отнимать жизнь. Я выше ее, я бог. Все это время, пока я бил бомжа по голове, я смеялся. Смеялся по-настоящему, так, как смеялся давно в детстве. Мне хорошо. Я в последний раз опустил железку. От головы бомжа ничего не осталось, кроме кровавой каши. И это была идеальная смесь. Кровь. Почти черная, покрывавшая кости, мясо, куски мозга, она создавала эту идеальную картину.

Я свободен. Я полон сил, энергии. Я могу сделать все. Все что хочу.  Я вижу истину, вижу сущность жизни. Теперь мне нет преград. На эти несколько минут я снял свою маску, я жил своей настоящей, такой прекрасной жизнью. Ни один наркотик не сможет и отдаленно приблизиться по ощущениям к подобным чувствам. Я живу.


Этим утром мне было тяжело встать. Спина и руки болели. Во рту был устойчивый металлический привкус. Я чувствовал себя состарившимся на лет 30. Не было никаких сил и желания встать с кровати. Но нужно было. Моя должность позволяла мне опаздывать на работу, но  я беспокоился не из-за этого.

Я пришел домой только под утро на деревянных ногах. Мне хватило сил только открыть квартиру и завалиться в одежде в кровать. Вчера я заново родился. Я увидел свою истинную сторону души в полной красе. Но после того, как я убил этого червя, эйфория и легкость прошли. На меня накатила сильная слабость и опустошение. В голове не было ни единой мысли. А зверь внутри меня, насытившись, залез обратно в самые глубокие закутки моего разума. За все приходится платить. Несмотря на это я не чувствовал никакого сожаления. У меня не было угрызений совести, шокового состояния. Только безграничная апатия. И сейчас, проснувшись, я понимал, что должен что-то делать, что угодно.

Заставив себя подняться с постели и совершив стандартный комплекс утренних процедур, я отправился на работу. Странно, но мои ощущения немного изменились. Я чувствовал  холодную и горячую воду только выкручивая краны полностью. А за завтраком я не чувствовал вкуса еды, только ощущение наполненного желудка. Как будто бы часть моих рецепторов на коже и языке отмерло. Я не знал, насколько это плохо и как вообще об этом думать, поэтому оставил эти мысли на потом.

На работу я опоздал на час. Никто не всполошился по этому поводу, не позвонил на мой номер. Собственно, я и не особо нуждался в этом. Наоборот, чем незаметней, тем лучше. Когда я шел по коридору по направлению к своему кабинету, то встречал разные взгляды. Одни вымученно и железно улыбались, думая о том, как им все надоело. Другие со злобой и завистью смотрели на меня, бодрого, с живым лицом, но мертвыми глазами. Третьи просто апатично проплывали мимо меня по коридору, ни на что не обращая внимания. Конечно, ведь все вчера хорошо погуляли, а похмелье не видит в таком случае преград. По мешкам под красными глазами некоторых можно было понять, что у них сегодня была особенно бурная ночь, и они вообще не ложились спать. Пройдя мимо кабинета шефа, я увидел, что он закрыт. Шеф, скорее всего, сегодня не придет. Да и завтра, наверное, тоже. Все дела значит на мне.

Я открыл дверь в свой кабинет и зашел. Здесь все также, неизменно. Все на своих местах уже долгое время. Я никому не позволяю трогать своих вещей, что-то переставлять или поворачивать. Обстановка кабинета была несколько строгой и мрачной, все предметы мебели, техники были преимущественно черных, коричневых и темно-серых цветов. Из дополнительных, неформальных предметов обстановки была лишь небольшая фотография моей матери в молодости и мною, 7-летним; 3 африканских статуэтки причудливых, но мрачных божков (когда-то давно мне подарил их кто-то из родственников матери), они обозначали голод, жажду и проклятие;  кинжал откуда-то с Востока, в кожаных ножнах, длинный, с обоюдоострым лезвием и стоком для крови посередине (его мне подарил тоже кто-то из родственников матери); мрачную обстановку разбавляли только 3 горшка с комнатными растениями на подоконнике. Это мой второй дом, этот кабинет, несколько лет я постепенно переделывал его под себя. И именно здесь я могу позволить течь своим мыслям спокойно, размеренно и в нужном направлении.

И сейчас я думал о произошедшем вчера ночью. Я не знал, как к этому относиться. У меня не было тех стандартных эмоций, которые переживал бы сейчас на моем месте обычный человек. Не было никаких душевных мук и страха перед тем, что все узнают, кто это сделал. И когда я шел по коридору, встречая взгляды людей, я не думал о том: «А вдруг они узнают? Что мне тогда делать? Нет! Я вижу, как они смотрят на меня! Они догадываются о том, что я убил человека! О Боже! Как мне жить?! Пойду, напьюсь до полусмерти и сдамся в руки закона…». Нет. Наоборот,  в моей голове были другие мысли: «Смотрите, черви, я свободен! Я вижу всю суть жизни, я познаю себя. И я вкусил волшебство смерти. Я испытал такие ощущения, которые вам, серым душонкам, живущим сплошной бытовухой, никогда не познать…». И вместо страха в своих глазах я пытался сдержать взгляд превосходства. К тому же, мысля чисто логически, никто этого бомжа не хватится. И даже когда найдут труп, никаких расследований не будет. Всем  плевать на отребье. И даже больше – им плевать на себеподобных, на такого же живого, дышащего воздухом, говорящего что-то, чувствующего, испытывающего эмоции, человека. Весь этот мусор волнует только их шкура. Хотя… мне тоже плевать на этого бомжа…. Я обрубил нить его жизни своими собственными руками, зверь внутри меня желал этого и убивал вполне осознанно.

Нда… Все это похоже на самооправдание. Мол я такой кусок дерьма, безжалостно и жестоко убил беззащитного человека, ни в чем невиновного. И после этого я не осознаю своего поступка, не иду сдаваться властям. Нет, я сижу себе спокойно в кресле и наслаждаюсь тишиной. И мне плевать на совершенное мной. Для меня это не аморально.

Что удивительно, я сегодня встретился в коридоре со своим врагом, и мне было абсолютно плевать на него. Моя злость и ненависть улетучились. Осталось только безразличие. Он был пустым местом для меня. Я просто скользнул по нему взглядом и прошел мимо, когда он поздоровался со мной, лицемерно и мерзко улыбаясь. У меня просто не было ни единой эмоции по отношению к этому слизняку. Хотя я не знал, сколько продлится мое спокойствие.
Дальше день прошел рутинно, как это обычно и бывает. Все стандартно. Все задачи и цели заранее поставлены и выполняются. Никаких неожиданностей и эксцессов. Это надоедает. Но это жизнь, в которой мне приходится жить. И тут может возразить какой-нибудь розовощекий, довольный жизнью оптимист: «Если тебе скучно – добавь сам чего-то яркого в жизнь, спрыгни на парашюте, сплавься по реке, покатайся на американских горках, поезжай куда-нибудь, смени временно обстановку. Или, в конце концов, просто радуй себя мелочами, переставь мебель в квартире, запишись в тренажерный зал, покури травки и блаблабла…». Знаете, что я хочу вам сказать, тупицы, а идите-ка вы подальше со своими советами. Если вашему мелкому отростку под названием мозг достаточно всех этих вещей, чтобы жить, как вы выражаетесь – ярко и позитивно, то в путь. Я многие способы повышения адреналина перепробовал, я ездил по путевкам заграницу, я имел женщин, много, самых разных типов и характеров, и многим из них я приходился по душе. Даже качался в каком-то пафосном тренажерном зале года два. Мне ничего это не дает. Абсолютно. Бессмысленная трата времени, не дающая взамен ничего полезного и нужного. При этом я не назову себя пессимистом. Я не вижу жизнь сплошь в черном цвете, не считаю себя неудачником, одиноким, бедным нелюбимым и жалким существом. Я не плачу по ночам в подушку над тем как мне плохо живется и как бы побыстрей помереть. Я нахожусь вне ваших глупых ограничений и рамок, в которые вы сами себя загоняете с умными и старательными лицами. Копошитесь сами в своей грязи, а я, пожалуй, пройдусь по мосту, перейдя ваше болото бытовых, серых дрязг.


Прошло около недели со дня моего перерождения. Другая сторона моей души молчала. И я жил со спокойствием в душе. До сегодняшнего дня. Этот ублюдок, мой враг, что-то замышляет против меня. За моей спиной он распускает лживые слухи и обливает помоями, подговаривает других делать его пакости чужими руками. Он, несмотря на весь свой пафос, горделивость и крутость – трус. И когда мы случайно пересекаемся с ним, он мне масляно улыбается. Но я не мог ничего сделать, ибо тогда я потеряю свою свободу. Какая-то грань сломалась в этот день, и зверь захотел крови.

Я ушел пораньше сегодня с работы. Дома провалялся в постели до ночи. Меня трясло в горячке, был жуткий озноб. Я весь вспотел. Перед глазами туман, а во рту опять этот металлический привкус. Я не мог контролировать свое тело, руки и ноги непроизвольно дергались как у эпилептика. По телу проходила дрожь – от головы до ног, заражая меня желанием. Я не очень хорошо помню происходящее. Я с кем-то говорил, что-то доказывал, спорил. Наверное, сам с собой. Ближе к ночи меня немного отпустило. Я поднялся, медленно, с усилием, оделся, положил во внутренний карман куртки кухонный нож  и вышел на улицу. Холодный ночной воздух, хлынувший мне в нос и рот оживил меня, прояснил мозг, зарядил энергией все тело. Но зверь внутри меня лишь ухмылялся. Я ходил по улицам, проходил через какие-то дворы и подворотни. Было уже достаточно поздно, и на улице попадались только редкие прохожие.

Я сел на лавочку в каком-то замызганном грязном дворике. Окна окружавших меня домов встречали меня темнотой. Все спали. И тут я увидел силуэт в темноте – медленно бредущего человека, прихрамывающего на правую ногу и, кажется, с костылем. Зверь внутри меня хищно оскалился и зарычал от предвкушения. Вот оно! Наконец-то! Моя идеальная жертва. Кто бы ни был ты, тварь, сегодня закончишь свой путь в этих трущобах.

Я встал и спокойно пошел к хромому человеку. Он шел как раз мне навстречу, к подъездам, находящимся на другой стороне двора. Я не мог вызвать у него каких-либо подозрений, одет я был неброско, да и в темноте все равно плохо было видно; походка ровная, спокойная. Калека шел, опираясь на свой костыль осторожно и медленно, стараясь не споткнуться и не вляпаться во что-нибудь и был полностью сосредоточен на этом процессе. Когда мы были в шагах десяти друг от друга – он кинул на меня взгляд и опять сосредоточился на ходьбе. Правильно, так и надо. На последних пяти шагах я уже еле сдерживался от предвкушения. Я ускорил ход и, поравнявшись с калекой, с размаху врезал ему в лицо кулаком правой руки.  От неожиданности тот сразу, вскрикнув, упал. Его костыль отлетел куда-то в сторону. Он попытался подняться, но это было бесполезно. Единственное, что у него получилось – встать на четвереньки, отведя назад нерабочую ногу. Обойдя его сбоку, я врезал ногой ему под живот. Тот повалился спиной на землю, в грязь. Задыхаясь, он пытался что-то сказать. Может, просил о пощаде или пытался звать на помощь.

 Интересно, по голосу я понял, что это старый человек. Несчастный пенсионер, хех. Очередной неоцененный своей страной герой. Наверняка с кучей медалей. Опомнись дедуля, ты не нужен никому, твой обожаемая родина плюнула тебе в лицо, бросив помирать в бедной однокомнатной квартирке на окраине города и пенсией в тысяч пять рублей. Вы пытаетесь что-то доказать, но правительство плюет на вас, а молодое поколение не ставит ни во что. Ты не нужен никому, даже твои дети, скорее всего, бросили тебя, переехав куда-нибудь подальше от бесполезного родственника. И каждый день они ждут, когда же ты помрешь, чтобы продать твою бедную квартирку и медали заодно. Ты не нужен никому, поэтому можешь спокойно сдохнуть сейчас. Я буду твоей путевкой.

Я сел ему на грудь и врезал еще раз по лицу. Он плакал, что-то говорил, но я не слушал его, и не смог бы, даже если бы захотел. Зверь был на свободе. Он жил сейчас. Я глубоко вдохнул холодный ночной воздух. Да… Я снова настоящий, тот, кем меня создала природа, высшим существом. Я достал нож и посмотрел на него. Вот уж действительно, прав был Замятин, нож - это идеальное оружие, созданное человеком, единственный достойный бесстрашного ума путь. Сейчас он ощутит вместе со мной вкус горячей живой крови слабого, бесполезного, испуганного существа. Я хищник, и как сильнейшему мне даровано право забирать жизнь. Дед, увидев нож, заерзал, попытался освободиться, дать какой-то отпор, кричать. Я с размаху ударил его по лицу со всей силы, потом еще раз. После этого я перехватил нож двумя руками за ручку, лезвием вниз. Поднял руки над головой и резко воткнул в тело старика лезвие. Я чувствовался, как сталь вгрызается в пока еще живое тело, как оно жадно высасывает жизнь из человека. Я повторял это движение еще много раз. Кровь брызгала мне лицо, лилась на брюки. Изо рта деда текла тонкая дорожка крови. Он давно уже сдох, а глаза его остекленели, но я продолжал вонзать в него нож, я напитывал его кровью, силой и могуществом. Я забирал жизнь этого бесполезного создания. И это было неповторимое ощущение. Я повелевал жизнью этого человека, и никто мне не мог запретить этого, ибо богу нельзя запретить. Зверь довольно урчал внутри меня, сопя и порыкивая от удовольствия. Сейчас он стал еще сильнее. Он получил еще одну жертву в свою бездонную глотку. Через несколько минут зверь затих. Я почувствовал бесконечную пустоту внутри себя, будто там все выжгло, и остались только тлеющие угольки, вот-вот готовые потухнуть. На меня навалилась усталость, я тяжело дышал и чувствовал слабость во всем теле.  Я оперся руками об тело и бессмысленно смотрел на сплошную рваную рану у него на животе. Я вгляделся ближе в лицо деда – обычное старое лицо с кучей морщин. Почти лысая голова с седыми редкими волосами и темными пятнами. Длинные усы, небольшой шрам на правой щеке, густые, почти сросшиеся брови. Я посмотрел на его одежду – спортивная, сине-красная, «адидасовская» форма, которую многие носили под развал СССР. Да, дружок, вот ты и сходил за хлебушком на ночь глядя. Только забыл, что живешь в России, а не в Советах.
Подул промозглый ветер. Я оперся руками об труп, чтобы встать. Получилось не сразу. Встав, немного пошатываясь, я потащил тело к ближайшей мусорке. Благо она была рядом. С трудом закинув туда труп, я присыпал его мусором. Потом поднял нож и убрал обратно, во внутренний карман. Путь до дома я проделал в основном по темным закоулкам и дворам. Рассудок подсказывал мне быть осторожным. Я был опустошен, но при этом сыт. Зверь был доволен и ждал своего следующего часа.

Через какое-то время я добрался до дома и, зайдя в квартиру, я из последних сил разделся и упал в постель. Меня отключило мгновенно. Не помню, что мне снилось, но в голове что-то свербело и давило, как будто бы кто-то изнутри делал дыры в моем мозге. Утро было тяжелым на подъем. Голова болела, а во рту опять был этот опостылевший металлический привкус. Но тело при этом было отдохнувшим. Я пошел в душ. Снова все повторилось, я не чувствовал холодной и горячей воды, если только не выкручивал краны на максимум. Тоже самое повторилось с едой. Я не знал, как это объяснить, не силен в науках. Но, во всяком случае, меня мало это беспокоило. Это не доставляло мне каких-то ощутимых проблем. Но для интереса я решил продолжить эксперимент. Я взял нож и полоснул лезвием себе по ладони. Вместо резкой боли я ощутил лишь зуд и легкое пощипывание. Я ухмыльнулся. Что ж, из этого можно будет извлечь пользу. Продезинфицировав руку и перемотав ее бинтом, я посмотрел на часы. Опаздываю почти на час. Не страшно. Я начал одеваться и тут мне на глаза попалась одежда, в которой я вчера ночью выходил. Практически вся она была забрызгана кровью. Не проблема, я в состоянии купить себе новую. А эту я сожгу ночью.