Леди Генри. глава 9

Всю дорогу Адель без умолку болтала со своими спутниками, но когда автомобиль въехал в узорные ворота и медленно покатил в тени дубов по направлению к замку, она затихла и помрачнела. Все здесь, до самой незначительной детали, было ей знакомо. Машина обогнула фонтан и остановилась у главного подъезда. Адель вперила взор в сутуловатую фигуру графа, вышедшего ей навстречу. Едва машина остановилась, и прежде чем мужчины успели помочь ей выйти, она спрыгнула с подножки. Секунду постояла, все так же пристально разглядывая графа, и вдруг улыбнулась тепло и нежно, и направилась к нему.

Лорд Генри смотрел на нее, не скрывая своего волнения и восторга, а затем низко поклонился и поцеловал протянутую руку.
 
- Прости меня, Энтони, милый, за все страдания, что я невольно причинила тебе, - сказала Адель, ласково глядя в глаза мужа. – Я знаю свою вину и не отрицаю ее. По прошествии времени я поняла, что ты и наш сын значите для меня. И теперь я у твоих ног, Энтони, и смиренно прошу простить не только на словах. Прости меня сердцем, Энтони!

Она взяла руку мужа, приветливо протянутую ей, и легко прикоснулась к ней губами. Взволнованный, побежденный, лорд Генри привлек Адель в свои объятия и поцеловал ее маленькое, изящное ухо, в котором сверкнул крошечный бриллиант. Эту трогательную сцену наблюдали все слуги замка во главе с Уотсоном, вышедшие встретить хозяйку.

- О, Энтони, милый! – воскликнула Адель со слезами на глазах. – Если бы ты знал, как важно для меня такое расположение! Как ты великодушен! Я всегда знала твое большое сердце. Милый, милый! Великодушие – главнейшее твое достоинство!

Джон и Анри в растерянности стояли в отдалении. Четверть часа назад они видели перед собой неприступную царицу, капризную и взбалмошную, и вдруг такое перевоплощение – кроткая овечка, блудная дочь! Раскаяние, слезы.

- Какое позерство, - пробормотал Анри. – Ни капли правды. А ведь отец ведется на это. Верит, верит каждому слову!

Лорд Генри приветливо кивнул Габриель, которая, зардевшись, стояла позади Адели, подал графине руку и повел в предназначенные ей покои. Она спокойно поднялась по лестнице, отметив вскользь, что коллекция оружия значительно пополнилась. О, она хорошо знала эту необычную и опасную страсть мужа!

- Милый! – с гримасой легкого превосходства сказала она. – Я вижу, ты не изменяешь своим привычкам. Я обязательно уделю время твоим экспонатам, как только отдохну и приду в себя после дороги. Думаю, ты расскажешь мне много интересного…
Они вошли в малую гостиную, Адель окинула быстрым и цепким взглядом комнату и с довольным вздохом опустилась в одно из кресел.

- Ричард сейчас…  - начал вдруг граф.

Она остановила его нетерпеливым жестом:

- Знаю, знаю! Меня уже поставили в известность. Я скучала по сыну, Энтони, очень скучала. Жаль, что сейчас его здесь нет. Но, может быть, это даже лучше, представляешь, какой сюрприз будет для малыша!

- Да, да…

- А что, этот воспитатель… Джон… Джон, - она пощелкала пальцами.

- Джон Готфрид, - подсказала Габриель.

- Вот именно! Джон Готфрид. Он действительно хорош?

- Да, очень толковый, образованный молодой человек, - сказал граф. – Он много занимается с Ричардом, это дает свои положительные результаты. Он воспитан, из хорошей семьи…

- Правда? А мне он показался каким-то… нигилистом. – Ей понравилось слово, она повторила еще раз и рассмеялась. – Представляешь, Энтони, он уже успел сказать мне, что из моего сына растет не мужчина, а тряпка!

- Адель, вряд ли он сказал именно так…

- Уверяю тебя, милый. Ну, может быть, в каких-то иных выражениях, но смысл именно тот.

- Он сказал, что Ричарду недостает крепости духа, - снова вмешалась Габриель.
Адель расхохоталась. Улыбнулся и граф.

- Милый, разреши представить тебе мисс Габриель Джонсон, мою компаньонку и протеже. Это милое, очаровательное дитя, и мне бы хотелось, чтобы в наш дом она вошла не как прислуга, но как член семьи.

- Хорошо, Адель, я не против этого, и у нас еще будет время поговорить. Рад видеть вас в замке, мисс Джонсон, - граф протянул руку Габриель. – Надеюсь, вам у нас будет комфортно. А сейчас идем, дорогая, я покажу тебе твои покои. Их заново отделали и кое-что перестроили. Я нанял знаменитого архитектора из Берлина. Очень толковый малый! Привез своих специалистов по декору и художников. Идем, идем! Уверен, ты будешь поражена.

С улыбкой, опираясь на руку графа, Адель поднялась по главной лестнице, прошла узкий коридор и вступила на винтовую лестницу, ведущую в ее апартаменты. Габриель неслышно ступала следом.

- Милый, тебе бы следовало построить лифт, - заметила Адель, слегка сдвинув брови. – Все это похоже на восхождение в горах. Но, я никогда не увлекалась альпинизмом, ты помнишь?

Граф представил Адель в кожаных штанах, с мешком за плечами и ломом в руках. Картинка получилась комичной, и губы его дрогнули. Адель, наверное, подумала о том же, они переглянулись, и вдруг Адель громко расхохоталась, так, что эхо прокатилось по лестнице. Вообще, граф заметил, что настроение ее поминутно меняется, она то хмурилась, то сердилась, то безудержно смеялась.

Они миновали маленькую гостевую ванную и поднялись на несколько закругленных ступенек, отделанных стальными пластинами. На верхней площадке у стены возвышалась статуя сидящей кошки. Адель с удивлением заметила, что Энтони не забыл некоторых ее пристрастий и странностей, например, любви к изображениям разного вида кошек, по большей части в египетском стиле. С этой площадки начинался мир изящества, неги и цветов. Повсюду в больших и миниатюрных вазах стояли букеты роз, бутоны которых были полураскрыты и влажны. Прямо был вход в обширную гардеробную, где, благодаря искусной подсветке и зеркалам, все искрилось и переливалось.

Габриель восхищенно ахала. Адель же спокойно рассматривала интерьер с видом пресыщенной дивы, то и дело устремляя на мужа задумчивый взгляд.
Они вошли в спальню. Все здесь: и резной портал камина, и картины в золоченых рамах, и обширная кровать с пологом, были отмечены чувством меры и хорошим вкусом. Окно было украшено буйной южной растительностью. Эта оранжерея более всего понравилась Адели.

Габриель показали ее комнату, и девушка с благодарностью, расслабленно опустилась на диван.

Как только супруги остались одни, Адель увлекла супруга в будуар и усадила в кресло. Он и глазом не успел моргнуть, как она бросилась перед ним на колени и прижалась щекой к его ногам. Слезы заструились по ее прекрасному лицу. Лорд Генри приподнял ее за плечи, жадно вглядываясь в ее облик, так мучивший его по ночам, наслаждаясь новой болью узнавания, желания, которое он с трудом сдерживал. Он старался успокоить ее, уверяя, что простил до конца, что никогда не попрекнет прошлым. Он осторожно снял с ее головы шляпку, провел дрожащими пальцами по линии бровей, носа, губ, твердого упрямого подбородка. Она глядела в его глаза так пристально, что у него заныли зрачки, и стало тесно в груди. Наконец-то Адель рядом с ним. Как он ждал этого! Она, не смущаясь, помогла ему снять пиджак и вынула янтарные запонки из манжет. Когда она расстегнула кружевной воротник и узкой ладонью спустила платье с плеча, он застонал и страстно привлек ее к себе.

- Осторожно, прическа! – воскликнула она. – Ты просто мальчишка. Мой большой сумасбродный мальчишка.

Но он не слушал больше. Он слышал только, как колотится сердце, и голова наполняется облаками.

Потом Адель долго лежала в голубоватой воде со взбитой пеной, наслаждаясь теплом, запахом лаванды и чувствуя приятную слабость во всем теле. После купания, она, довольная и умиротворенная, улеглась на диване и с торжествующей улыбкой предалась мечтам. Потом незаметно для себя уснула.

Адель не была пошлой кокеткой, ставящей во главу угла количество связей. Она дорожила честью и блестящим положением в обществе. К тому же, гордость и эгоизм, присущие ей, были стражами от любого бесчестья. Но, по природе своей необузданная, пылкая и страстная, она порывисто отдавалась своим чувствам. Любовь была для нее целью, и она всегда искала ее. Эта женщина обладала сложным характером. Она умела быть безмерно великодушной, но, встречая на своем пути препятствие, не останавливалась ни перед чем, чтобы сокрушить преграды и добиться желаемого. Обстоятельства жизни еще больше развили некоторые ее недостатки.

Оставшись сиротой в раннем детстве, она вышла замуж в пятнадцать лет за своего опекуна, человека старше ее на двадцать четыре года, боготворившего ее. Граф Генри предупреждал все ее капризы, окружал роскошью, баловал. Она привыкла относиться к жизни как к приятному приключению, где перед ней с легкостью открывались все двери. Ее собственная природная красота стала для Адели своеобразным фетишем, и она поклонялась ей. Рано узнав чувственные наслаждения, она стремилась снова и снова испытать их. Ни к кому по-настоящему не привязанная, Адель не считалась с чужими желаниями. Мужчин она поражала своими чарами, но, добившись победы, тотчас остывала, заставляя страдать очередную жертву.

Это была истинная, яркая, властная львица, - граф Генри, помимо своей воли, воспитал в ней неуемную гордыню. Если Адель кого-то и любила, так только себя. Каждый мужчина, который к ней приближался, должен был сделаться ее рабом – так она считала. Так, в сущности, и было. Тонким, изощренным кокетством она привлекала нового поклонника, но вскоре интерес пропадал, и взгляд искал новую жертву. Это была опасная игра, послужившая началом несогласия между супругами.

Бедный граф страдал от ревности, любви к этой нежной и жестокой женщине, но больше всего – от сознания собственного бессилия, ибо понимал, что такая женщина, как Адель, не может принадлежать ему одному. Напрасно он просил, увещевал, запрещал. Аделью владела страсть покорять мужчин, заставлять их терять голову и трепетать от одного только ее взгляда, быть во всем послушными ей. К тому же, лорд Генри не мог прямо обвинить жену в измене. По той причине, что измен, как таковых, никогда и не было.

Но настал день, когда случилось именно то, чего так боялся граф.

Рядом с ней всегда были поклонники, следовали за ней по пятам, и это было так опасно для него, для нее, для их союза…

Новое искушение подобного рода, любовь к молодому офицеру, вспыхнувшая вдруг в сердце гордой графини, изменила ход событий, и несчастный граф потерял свою супругу и возлюбленную. Правда, сколько мог, он держал ее в поле зрения, ибо любил искренне, чистой, жертвенной любовью. Он всегда был готов протянуть руки, чтобы удержать ее от падения. Избалованная графиня жила на средства мужа, ни в чем не нуждаясь и ни в чем себе не отказывая. И так продолжалось несколько лет. Но вдруг все это общество, его условности, эта Европа, где все чаще она ощущала себя чужой, наскучили ей, и она, неожиданно для себя, затосковала о муже и ребенке, которого год назад вернула в родовое гнездо. Может быть, семейные узы, жажда надежности и покоя, были не единственной причиной ее возвращения к мужу, но это Адель предпочитала держать в строгом секрете…

К обеду с прогулки вернулся Ричард, и Уотсон, принимая его промокшие башмаки, ибо юный граф неосторожно угодил в лесное озеро, с улыбкой сообщил, что прибыла ее светлость. Ричард, не веря ушам своим, уставился на Уотсона, потом, пообещав домоправителю полкроны за хорошую новость, с воплем радости ринулся наверх. С великими усилиями мисс Уиллис удалось его изловить и, увещевая, она повела  упирающегося графа в гардеробную. Умывшись и переодевшись, мальчик побежал в покои графини и прямо с порога кинулся к ней с криком:

- Мама! Мама, дорогая мама, наконец, ты приехала! Наконец-то я вижу тебя!
Адель, благоухающая и свежая, очнулась ото сна и с улыбкой раскрыла объятия. Она смеялась, тискала и тормошила сына, а тот, опасаясь испортить ее прическу или измять платье, только слегка прикасался к ней, отвечая на ее ласки. Он был уже достаточно взрослый, чтобы понимать женскую красоту, и гордился своей матерью.

- Как я рада видеть тебя, мой кумир! – восклицала графиня и отмечала изменения, произошедшие в его облике. – Как ты изменился, Ричард, повзрослел! Теперь я вижу перед собою не ребенка, но юношу, и очень красивого юношу. Готовы ли вы стать моим рыцарем и совершать подвиги в мою честь, сэр Генри? – игриво спросила она.

- Да, миледи! Я к вашим услугам! – отвечал Ричард, просияв от удовольствия.

- Решено, я посвящаю вас в рыцари, Ричард! Отныне вы становитесь моим щитом и мечом. Я вверяю вам свое имя и честь! И еще любовь к тебе, мой милый мальчик.
Последние слова она произнесла негромко, с особенной искренностью и теплотой. И, усадив мальчика подле себя на диване, она с особым участием стала расспрашивать его о жизни в замке.

Эту импровизацию, чувственную игру невольно наблюдал Анри, который поднялся в главную башню с целью повидаться с леди Адель до обеда, чтобы получше узнать ее. Он немало размышлял, прежде чем отправиться в ее покои. Но, в конце концов, пришел к выводу, что имеет право поговорить со своей молодой мачехой. В действительности, с первых минут он увлекся ею, но не признался бы в этом даже себе.

Растерянный, Анри остановился на пороге, среди цветов и статуй маленького холла, у распахнутой двери будуара. Он многое бы дал, чтобы стать возлюбленным этой женщины, и столько же – чтобы никогда с ней не встречаться. Еще несколько месяцев назад, впервые увидев ее портрет, он обомлел, а, придя в себя, отрешенно и задумчиво вглядывался в ее полные тайной страсти глаза.

И вот она здесь, собственной персоной – хозяйка замка, супруга его отца. При воспоминании об отце он едва не застонал. Да, эта женщина причинила графу много страданий, но, увидев Адель, молодой человек простил ей все. «Ты во всем виноват сам», - говорил себе Анри. Нужно было уезжать. Пока была возможность, бежать отсюда, не давать чувству проникнуть в сердце. Ведь он уже давно подозревал неладное. И вот теперь попал в сети. Анри знал, что не посмеет сделать и шага в сторону Адели, ибо дорожил честью отца, и значит, обречен молча страдать.

- Ведь как глупо и несправедливо! – прошептал он с усмешкой, искривившей его красивый рот. – Не успел сбежать. Ну, и дела, Анри…

Он закусил губу и, растерянный, печальный, униженный быстро и бесшумно миновал холл и сумеречный коридор, и ринулся вниз по винтовой лестнице.

Леди Адель провела рукой по блестящим волосам сына.

- Постой, Ричард. Дай поглядеть на тебя. В тебе столько перемен, мой кумир, мой славный рыцарь. За год ты так вырос и стал красив на диво! – сказала она, серьезно глядя в глаза сына. – Учишься ли ты чему-нибудь?

- Ах, мама! – воскликнул мальчик, с жаром целуя запястье и ладонь Адели. – Если бы ты только знала, что здесь происходит, и что я хочу тебе рассказать! Клянусь, ты не поверила бы, не будь это чистой правдой!

- Милый, ты говоришь загадками и пугаешь меня, - с улыбкой произнесла Адель.

- С тех пор, как папа нанял мистера Готфрида, моя жизнь стала похожа на ад. Мистер Готфрид – мой воспитатель, и очень жестокий человек. Дни напролет я сидел за учебниками. Сущая пытка! Правда, мне стало немного полегче, когда папа сделал его личным секретарем. Со мной теперь все больше мисс Уиллис. Ужасная зануда, скажу тебе по секрету, но все-таки лучше, чем этот тиран.

Слушая сына, Адель рассеянно перебирала его волосы. Мистер Готфрид… Как же его зовут? Ах, как она невнимательна! Кажется, Джек… Нет, нет, Джон. Джон Готфрид.
Еще там, на вокзале, когда он приблизился к ней, в ее сознании что-то шевельнулось, какая-то смутная догадка, какая-то мысль, которая все просилась наружу, и никак не могла оформиться. Ей захотелось рассмотреть его поближе, но именно поэтому она и не глядела в ту сторону, вела себя холодно и высокомерно, а, заговорив с ним, была груба. Она разозлила его. Ну, что ж, тем лучше! Когда Джон появился в зале, ее будто пронзило током, так похож оказался этот человек на Ивлина Стейна, ее возлюбленного, с которым она бежала от мужа. Три месяца спустя несчастный молодой человек погиб на дуэли, причиной которой стала она. Все было инсценировано как самоубийство, и полиция, понятное дело, ни до чего не докопалась. Но она-то знала правду! Тогда Адель сильно страдала, она ведь до сих пор помнит о нем. И вдруг этот Готфрид! Зеркальное отображение. Но, когда он подошел ближе, Адель поняла, что ошиблась. Сходство было минимальным, разве что рост, жесты, гордая посадка головы… Она разозлилась на себя. Ничего, ничего, это пройдет, Ивлин не станет больше тревожить ее…

- Мама, ты слушаешь меня?

- Да-да, малыш.

- Я говорю, что был несчастлив.

- Несчастлив! – повторила с улыбкой Адель. – Как можно быть несчастным, имея такого прекрасного воспитателя!

Широко раскрыв глаза, Ричард уставился на нее.


***

Обед прошел оживленно. Правда, пришлось ждать леди Адель  и ее юную компаньонку, но зато появление их произвело такой ошеломляющий эффект, что граф приказал убрать вино и откупорить шампанское. Адель была в зеленом туалете с виридоновой отделкой по краю, ее высокую строгую прическу скрепляла серебряная диадема с тремя овальными изумрудами. Тонкое левое запястье обнимал браслет в виде двух сплетенных в страстном порыве рук – мужской и женской.  А  Габриель вышла в бледно-розовом наряде с дымчатым кружевом. Ричард, глядя на дивной красоты женщину – свою мать, зарделся от наслаждения и гордости.

- Добрый вечер, господа, - сказала Адель.

Ричард сорвался с места и галантно, насколько умел, помог женщинам сесть за стол. Обед вышел превосходным. За столом царило истинно праздничное веселье.

Сказать по-правде, мисс Уиллис чувствовала себя не в своей тарелке, а когда Адель напрямую обратилась к ней, рука ее дрогнула, и фарфоровая чашечка едва не выскользнула из пальцев.

- Успокойтесь, дорогая, -  шепнул ей на ухо Анри. – Нельзя же быть такой нервной. Эта вещь – старинного королевского завода, прошу учесть. Аналогов этому сервизу нет.

- Таких пруд пруди на базаре, - злобно прошипела мисс Уиллис.

После обеда все общество отправилось на прогулку. К вечеру жара спала, и на прояснившемся небе показалось алое жидкое солнце, уже скользящее к горизонту. Вечер выдался великолепный, тихий, спокойный. Тенистые аллеи парка разбегались во все стороны, кое-где клубился туман. Был уже десятый час, солнце скрылось, полная луна изливала серебристый свет с похолодевшего неба, когда решили возвращаться в замок. Ричард забегал вперед, сбивал прутом росу с закрывшихся цветов, и то и дело бросал реплики, мешавшие общему течению беседы. Торжественная тишина засыпающей природы действовала благотворно на души людей. И вдруг Анри, шедший впереди под руку с Габриель, обернулся и сказал Адели:

- Мы счастливы вашим возвращением, дорогая Адель, но более всех счастлив я. Уверяю вас, что во мне вы найдете самого любящего и самого покладистого сына.

Он поймал внимательный, чуть-чуть удивленный взгляд Адели. Она быстро обернулась и посмотрела в сторону мужа: слышал ли он? К счастью, лорд Генри был увлечен беседой с мисс Уиллис, которую ему пришлось вести по парковой дорожке, ибо в темноте зрение ее ухудшалось. Джон припомнил, как молодой граф когда-то уверял его, что мисс симулирует куриную слепоту, а сама в темноте видит не хуже кошки.
Анри с замиранием сердца ожидал, что ответит Адель. А она лениво поправила зеленую шаль, заботливо наброшенную на ее плечи Габриель, и спокойно сказала:

- Благодарю, Анри. Почту за честь называться вашей матерью, хоть это несколько и не с руки. Мы с вами одного возраста и, наверное, одинаково смотрим на жизнь. По крайней мере, между нами не возникнет проблемы отцов и детей.

- Нет, дорогая Адель. Но, опасаюсь, возникнут осложнения иного рода, - процедил сквозь зубы Анри.
 
Даже в темноте – Джон мог бы поклясться в этом – лицо Анри было бледно, но так могло показаться и из-за сияния луны, призрачный свет которой все искажал.

- Вот как! Вы можете знать, что ожидает нас?  - воскликнула Адель, чуть ли не гневно. -  Это опасное заблуждение, мой друг, ибо это тайна… и она сокрыта.
 
Но молодой граф не стал отвечать на эту колкость и даже не улыбнулся. Напротив, резко развернувшись к Адель, он пристально посмотрел на нее, возможно, стараясь смутить.

- Мама! – громко сказал подбежавший Ричард. – Посмотри, что я принес. Я исколол все пальцы, прежде чем добыл ее!

Мальчик держал влажный бутон белой розы на коротком стебле. От дорожки, по которой они медленно шли, вправо ответвлялась другая, усыпанная ракушечником. Именно она и вела в розовую галерею, тонкий аромат которой смешивался с древесным духом и разливался в воздухе.

- Наклонись, пожалуйста, мама,  я украшу твою прическу, - попросил маленький граф.
 
- Ты обладаешь вкусом, мой кумир, - ласково сказала Адель, склоняясь, и подставляя темные волосы рукам ребенка.

Появление Ричарда прекратило двусмысленный диалог. Джон вздохнул с облегчением. Но, когда подошел граф Генри с мисс Уиллис, и все общество направилось в темную ароматную аллею, Джон заметил, какой бешеной страстью сверкают глаза Анри. Под ногами скрипел ракушечник, колючие кусты, подстриженные в виде шаров, обступили их. Дорожка стрелой уходила вглубь парка и растворялась в стволистой мгле. Прекрасная Адель шла под руку с Джоном, и молодой человек чувствовал запах ее кожи, слушал ее спокойный голос – она рассказывала о Канне – и боялся потерять это мгновение, боялся не запомнить всю красоту и призрачность неожиданного подарка судьбы.

- О чем вы думаете? – вдруг спросила она.

- Ни о чем. Я слушаю вас. Я горд тем, что иду под руку с красивой женщиной.  Я буду вспоминать об этом. И я этим счастлив, леди Адель, - ответил он.
Она своенравно вскинула подбородок, на губах ее – или ему показалось? – мелькнула презрительная усмешка.
 
- Вы странный человек, Джон Готфрид, - тихо произнесла она. – И я даже могу сказать, в чем эта странность.

- Сделайте милость.

- Вы внушаете доверие. Невольно хочется быть ближе к вам. Вы, несомненно, сильная личность. Быть может, это звучит легкомысленно, ибо я знаю вас всего только несколько часов, но я сказала то, что хотела сказать. Хотя… - она наклонила голову набок и сложила на груди руки. – Хотя, я могу и ошибаться.

- В чем? – иронично спросил Джон. – Что я – личность?

- Не просто личность, а сильная личность, - внушительно поправила она. – Но, не об этом речь. Стоит ли мне приближаться к вам? Вот вопрос, пока остающийся без ответа.

Джон так смутился, что не нашел что ответить. Сумерки сгустились, была уже настоящая темнота. Приходилось напрягать зрение, чтобы рассмотреть лицо спутницы. Но она отвернулась, делая вид, что разглядывает розы, усеявшие куст, и Джон видел только такой же бутон в ее волосах, и белое пятно ее лица и шеи. В эту минуту, смеясь, подошел лорд Генри и, обращаясь к жене, рассказал совсем анекдотичную историю, связанную с его лондонской компанией. Обернувшись, Джон заметил, что приближается Анри под руку с мисс Уиллис и юной Габриель, а перед ними на одной ноге, что-то выкрикивая, скачет Ричард, и понял, что в какой-то момент они с Аделью отделились от общества. Этого не могли не заметить, и ситуация сложилась явно двусмысленная. «Так можно далеко зайти, - сказал он себе. – Ничего хорошего из этого не выйдет». И уже сейчас знал, что все предостережения разума – пустое. Он любит эту женщину, и в этом – истина.

- Мне нравятся эти розы, Энтони, - сказала Адель, обращаясь к мужу. – У них сильный, пьянящий аромат. Как они не похожи на твои сортовые цветы!

Граф, улыбаясь, предложил ей руку, и все, негромко беседуя, пошли по направлению к замку. Адель ласково отвечала на все расспросы мужа, но, поглядывая на залитую огнями террасу, думала совсем о другом.

Уже утром, за завтраком, щурясь от солнца, она сказала:

- Воистину приятно находиться среди любящих людей! Сегодня я проснулась и увидела, что спальня убрана цветами. Розы были повсюду, те розы… с колючего кустарника. Благодарю тебя, Энтони, милый.

Лорд Генри хлопнул себя по лбу.

- Ах, я, болван! – воскликнул он. – Мне следовало догадаться! Прости, но я не делал распоряжений.

Ни на кого не глядя, Анри осушил свой бокал, и тут же наполнил снова.