Миг затмения

     Последний раз перекрестившись у Святого Распятья, мама с дочкой вышли из церкви и тут же зажмурились от яркого майского солнышка. Невольно улыбнувшись, они сняли белые косынки, подставляя волосы под лёгкие порывы весеннего ветерка. Через пару мгновений над их головами какой-то шальной соловей так старательно вывел замысловатое коленце из своего «гимна природе», что женские фигурки восторженно застыли. «Нет, в окрестностях Чикаго так птицы не поют, – отметила про себя мама, стараясь разглядеть в кронах берёз вдохновенного представителя пернатых. – Там, похоже, вообще соловьи не живут. Недаром говорят – славный российский птах…»
  …Так уж вышло, что более восьми лет Анна Быстрова-Кинг не была в России. Выйдя замуж за американца Джеймса, она сразу после окончания универа улетела в Штаты. Там у них родился сначала сын Роберт, а затем, спустя шесть лет, дочка Кейт. И хотя молодой мамочке помогала прислуга, забот всё равно хватало. Поначалу было сложно: и языковой барьер, и абсолютно другой менталитет населения, и жуткая тоска по родителям, и привыкание к супружеству. Но со временем Анна, что называется, притёрлась к новой обстановке. Благо, муж старался ей во всём помогать.
    Первый раз Анюта вновь посетила Россию, когда скоропостижно умер её отец. С тех пор она на родине не была. А недавно ей приснился сон, будто мама тяжело заболела. И лежит она, бледная и похудевшая, в одинокой квартире и горько плачет, причитая: «Видно, я никогда больше тебя не увижу, Анечка. И внучку свою тоже. Если сможешь, приезжай. Плохо мне здесь, совсем худо. Надо бы свидеться…»
    Позвонив утром домой, Анна с облегчением вздохнула – мама, по счастью, была жива и здорова. Однако неприятный комок под сердцем так и застыл острой льдинкой в груди – может, и впрямь навестить родительницу? Пока не поздно? Поговорив с Джеймсом, молодая женщина через неделю вылетела в родные пенаты. С собой взяла и пятилетнюю дочку Кэтрин.
    На третий день после приезда в родной город Аня решила навестить могилу отца. Заодно и к бабушке с дедушкой заглянуть – они покоились на том же кладбище. Положив на земляные холмики букеты свежих цветов и немного всплакнув, Анна тяжело вздохнула, взяла дочку за руку и неторопливо пошагала к стоящему невдалеке православному храму. Миновав половину пути, она неожиданно вспомнила, что за поворотом, уходящем на сиреневую аллею…
  …Это произошло двадцать один год назад. С одноклассницей Ленкой они учились тогда в девятом классе. Обеим было по пятнадцать. Однажды вечером подружки отправились на городскую дискотеку. Как и подобает возрасту, в головах – романтический ветродуй, а на уме – одни мальчики. С грехом пополам отплясали первую часть музыкальной программы. Ухажёры пока не приставали. Недолго думая, девчонки потянулись к женскому туалету, где, не стесняясь, задымили тонкими дамскими сигаретками. После первой же затяжки Ленка с отвращением поморщилась.
   – Хочешь честно? – бросила она через губу, отрешённо глядя в пол. – Если Сашка Комаров не пригласит меня сейчас, то… То я при всех начищу ему физию. Мало не покажется.
   – А чем он тебе не угодил-то? – усмехнулась Аня.
   – Слишком много крутится перед Светкой Самарской. А на меня – ноль эмоций.
   – Ему виднее. Он вольный казак.
   – «Вольный»? – скривилась подруга. – Дура ты, Анют… Неужели не замечаешь? Я уже третий день унитазы и раковины дразню. Все кишки наизнанку вывернула.
   – Ого! Да ты что? Серьёзно? – стало доходить до одноклассницы. – И… От кого? От Сашки, что ли?
   – Нет, сквозняком надуло, – фырнула Ленка. – Не задавай глупых вопросов.
   – Поня-ятно… Ну ты даёшь!.. А предки-то в курсе?
   – Да какие там предки! – сплюнула под ноги подружка. – У маман только новые кобели на разуме. А отчим глядит, как бы меня в тёмном углу прижать. Кому я нужна?
   – А Сашке говорила?
   – Нет. Ты у меня первая проинформирована. Поздравляю!
   – Фу ты… Ну и дела… Чё делать-то будем?
   – Я уже сказала! – решительно сжала кулаки Ленка и бросила окурок в корзину. – Если Комаров даст задний ход, он очень об этом пожалеет. А вообще… Тошно мне, Анют. Всё кругом осточертело! В школе химичка с литераторшей достали. И англичанка тоже. В квартире – сплошной цирк и дурдом. Хоть в психушку беги. Приличную куртку второй год купить не могут... Эх, был бы отец жив. Или хотя бы бабка с дедкой… Вся надежда на одного Саньку. Но если и он…
    Лена договорить не успела. На втором этаже вновь загремела музыка. Подружки, поправив «амуницию» перед зеркалом, снова пошли в зал.
    В тот вечер Комаров получил-таки заслуженную оплеуху. Ленка, размахнувшись, при всём честном народе закатила ему такую звонкую пощёчину, что диджей, осклабившись, поднял вверх большой палец. Сашка ошарашено стал тереть щеку, а Ленок, размазывая по лицу тушь со слезами, быстро ретировалась с танцпола. Аня попыталась её догнать и успокоить, но… Куда там! Девчонка мгновенно растворилась в тёмных подворотнях засыпающего города…
    А на следующий день вся школа ахнула от потрясающей новости – Лена Павлова покончила с собой. Выбросилась с девятого этажа из окна своей квартиры. Аньку вызывали к следователю на допрос. Она честно рассказала обо всём, что знала. А потом были душераздирающие похороны и поминки. После чего Анюта слегла и проболела целую неделю. Правильнее сказать – проревела…
  …Женщина очнулась от воспоминаний и, поколебавшись несколько секунд, свернула на тенистую аллейку, где буйно разрослась сирень. С огромным трудом, но она всё же отыскала заброшенную ограду, за которой маячил обветшавший памятник в виде жестяной пирамидки. Фотографию, спрятанную под плексом, различить уже было нельзя. Но на чёрной табличке, привинченной снизу, смутно белели выгравированные буквы: «ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА ПАВЛОВА. 1976 – 1991. Трагически погибла. ПОМНИМ, ЛЮБИМ, СКОРБИМ.»
    Анне сделалось дурно именно от последних трёх слов. Они явно не соответствовали убранству захоронения. «Похоже, лет десять тут никто не бывал, – с грустью подумала она, продираясь сквозь заросли сухого вьюна к полусгнившей скамейке. – Ну здравствуй, Леночек! Вот и я. Навестить тебя зашла. А это моя дочка, Кейт. Ей уже шестой пошёл. А старшенькому, Робику, уже одиннадцать. Он в Чикаго с папой остался…»
    Не справившись с охватившим её волнением, молодая женщина непроизвольно расплакалась. Достав из сумочки носовой платок, она ткнулась в него лицом и присела на край скамейки.
   – Мамочка! Не надо! – прошептала чуть слышно дочка, перемежая русские и английские слова. – А то… Я тоже сейчас зареву…
   – Ну-ну. Не переживай, детка. Это я так. Подружку вспомнила. Сейчас пройдёт…
   – А кто она? – Кейт ткнула пальцем в табличку.
   – Это? – шмыгнула носом мама и покосилась на памятник. – Это одна тётя. Мы вместе с ней учились. Вернее, она сейчас была бы тётей. Такой же, как я. Но… Она осталась совсем молоденькой. Ушла от нас. В другой мир.
   – Зачем?
   – Понимаешь, Кейт. Ты сейчас ещё маленькая. И вряд ли поймёшь меня… Запомни лишь одно. В нашей жизни возникают иногда моменты, когда кажется, что ты уже не преодолеешь те трудности, которые Господь посылает нам.
   – А почему?
   – Потому что человек слаб по своей натуре. И грешен. Ни во что не верит. В тяжёлые минуты он думает, что в его судьбе ничего хорошего уже не случится. И не выдерживает испытаний, которые обрушиваются вдруг на него. А Боженька всего лишь хочет проверить нас на прочность духа. И на силу смирения. Для нашего же блага. Чтоб не пускались во все тяжкие и жили праведно. Но мы упрямимся, бунтуем, не хотим страдать и терпеть. А хотим, чтобы всё было по-нашему. И не понимаем, что порою надо всего лишь чуть-чуть подождать, сжаться, остыть. А потом, собрав волю в кулак, перешагнуть через миг душевного затмения и отчаяния. Глядишь – всё само собой прошло, утряслось, пришло в норму. И снова жизнь стала счастливой, весёлой и беззаботной. Ты поняла?
   – Не… Не знаю… – пожала плечами девочка.
   – Ну ладно. Мы ещё поговорим на эту тему, – Анна вытерла слёзы и встала со скамейки. – Пойдём, моя хорошая. Нам ещё в храм надо зайти. Поставить свечки и помолиться за ушедших от нас.
    Молодая женщина нежно поцеловала дочку в лоб и, смахнув с плаща налипший мусор, выбралась на центральную аллею кладбища. «Эх, Ленка-Леночка, – устало вздохнув, подумала она. – Не хочу тебя осуждать. И не вправе. Каждый сам выбирает свой путь. Только… У меня ведь тоже жизнь не шоколадная была. Особенно в университете. И первые месяцы в Штатах. Но я сдюжила. Не знаю как, но смогла. Не сломалась. Впрочем, и сейчас стрессов хватает. Иногда на антидепрессантах сижу. Однако – странное дело. Чем дольше живу, тем сильнее цепляюсь за жизнь. Тем упорнее мне хочется преодолевать возникающие проблемы…»
    Когда мама с дочкой подошли к аккуратной церквушке, из леса незаметно выпорхнул соловей и примостился на одной из веток недавно распустившейся берёзы.