Верю

Каждый день лета, опаленный горячим солнцем, превращался в зной. Череду зноя. Поволжье снова задыхалось.
Лида со вздохом опустила ведро, наполненное парным молоком, и оглядела высохшие грядки.  Лето, прожитое впустую, но обиды и злости уже не было – к плохому быстро привыкаешь. Даже жаловаться перестаешь.
-выпусти, меня! Выпусти!!! – детский крик на миг остановил материнское сердце. Отброшенное ведро с грохотом покатилось по земле, оставляя за собой белый след. Лида бежала к дому, даже боясь подумать, что же так могло напугать сына. Ведь она оставила его одного!
На пороге, удерживая дверь плечом, стояла и хохотала худенькая девочка.
-не пущу! Не пущу. Мама смотри какой Сашка трусишка. Ревет как маленький! – сияющие глаза девочки улыбались женщине, которая оцепенев смотрела на дергающуюся под отчаянными ударами дверь, за которой бился ее сын.
-прочь, кто ты такая? – хватило одного шлепка, чтобы незваная гостья кубарем слетела со ступенек. С воплем из-за двери прямо в объятия матери упал зареванный мальчик. Шмыгая носом он шепотом спросил: «мам, а кто это? И почему она зовет тебя мамой?»
Лида что есть сил прижала к себе сына, вроде жив-здоров. Успокоенная , она обернулась к девочке.
- Кто ты такая? Зачем пугаешь моего сына?
Съежившись в комочек, она заревела в ответ – «мам, за что ты что на меня кричишь?»
Лида изумленно глядела на незнакомую светловолосую девочку, стонущую так, что сердце забивалось от боли. «Вот ведь паршивка, с ума сведет и меня, и сына».
-«Сил моих больше нет терпеть, пошла вон! И тем, кто надоумил тебя на эту шутку передай, что в следующий раз отлуплю тебя как следует. Вон!»
Заревев во весь голос, девочка бросила прочь.
Опустить бы руки, да так же убежать, куда глаза глядят, только сын и держит. «Значит, вой волком душа, да только про себя, тихо-тихо чтоб не узнал никто»: женщина горько усмехнулась. Повеселевший мальчишка уже рвался с рук и засыпал привычными вопросами. Мать нежно поцеловала его в макушку, беги мое солнце, беги, играй. Мальчик змейкой нырнул за дверь, проводив его взглядом, женщина зябко передернула плечами. Холодно как, а ветра нет…
Чистое и безоблачное небо наполнялось тревожным гулом,  женщина с ужасом подняла голову, и небосвод содрогнулся от невидимого крика. Помнишь ли ты что просила ЕЕ именем?
«такого столпотворения церковь давно не видела. Толпа увеличивалась, задыхаясь от  собственной массы. Время и движение замерло. Когда перестаешь верить в людей, безнадежность выбора приводит к Богу. Проси, он не будет смеяться, проси и плачь, он не будет смеяться над тобой. Толпа ждала самую милостивую икону из всех, чтобы просить о самом желанном для каждого. И пусть никто из них не видел чудо и быть может никогда не верил в него, такие не объяснимо прозрачные капли на лике богородице давали надежду, покой и необходимую силу тем, кому это нужно. И все покорно ждали ЕЕ.
 Лида, утомленная долгим ожиданием пропустила миг, когда святыня, покоящаяся на подушках в ореоле тающих свечей, предстала перед ней.  Все мысли странным образом вдруг застыли, растерянная она смотрела в бесконечно усталые глаза иконы.
Люди подталкивали в спину, кто-то шептал – «проси о покое дочери, Лида». Кто-то советовал – «Не молчи, пусть даст здоровья и хорошую жену сынишке». Кто-то беззастенчиво  толкал к полу – «встань на колени и моли о прощении своей души».
«Какие глаза. Все видите и понимаете. А знаешь ли  ты богородица, как умирает душа матери потерявшей ребенка?»
- «смотри пресвятая, мне не чего тебе сказать! Кроме того, что я ненавижу бога. Это ты должна просить у меня прощения! Ты! Твой сын забрал  мою девочку. Ты тоже мать, так дай мне еще раз просто увидеть ее. Верни мне дочь, Богородица. Мою девочку, мою ласточку…»
В переполненной церкви стояла тишина, которая взорвалась яростными криками. Отчаянный крик матери вверг толпу в ярость.
Уберите богохульницу! Прочь! Будь проклята!
- у нее умер ребенок? – спросил игумен, сопровождающий святыню. Вся суета порядком его утомила.
- пропала семь лет назад, когда было наводнение весной.  Девочка играла на берегу, тело так и не нашли. И скотины в том году недосчитались…
-ясно. Рано погибший ребенок, конечно,  трагедия, но она должна и думать о великой радости.
Ведь душа ее дочери теперь навечно с Богом. Уведите ее – храм не место для криков».
Икон увезли, и соседи пристыженные священнослужителями, милостиво забыли произошедшее.  С обезумевшей матери спрос не велик».
Не может быть, не верю, никто не возвращается оттуда…
Женщина зверем бросилась вперед, но улица ответила пустотой и молчанием. За калиткой на пыльной дороге следы маленьких ножек обрывались.
Не может этого быть. Я не верю!
Лида  тяжело опустилась на скамью. Слезы тонкими дорожками бежали по лицу. Ей больше нечего просить у Бога, и не найти таких слов чтобы оправдать себе перед Ним и перед самой собой. Но теперь глубоко  в сердце, где, казалось, навечно засела игла боли  и отчаяния, рождалось новое чувство. Вера.  В новый день. День, когда она снова увидит свою дочь. Они будут идти босиком по теплой пыли и можно даже ни о чем не говорить, достаточно просто держать друг друга за руки, хоть целую вечность.
Женщина сквозь слезы устало улыбнулась – ей больше нечего просить у Бога.