Глава 2 Назад в прошлое

      Кто-то мог подумать, что князь Ярослав глуп, жаден и труслив? Это не так. И уж поверьте мне, Жробейну,  об этом судить. Я пережил его отца, мать  – княгиню Рогнеду, пережил и своего старого друга священника Анастаса, убитого в Киеве людьми польского короля Болеслава за то, что помешал им грабить Десятинную церковь, когда после смерти князя Владимира Святославовича поляки вошли в Киев вместе с его сыном  Святополком.
 И была тогда великая смута – междоусобица, какой еще не видела Русская земля. И казалось тогда многим, что Земля перевернулась,  и все стало не таким,  как всегда, и  люди сошли с ума. И пошел брат на брата. Казалось все, что за эти годы свершили Владимир и Анна, рухнуло в одночасье после гибели их сыновей Бориса и Глеба.  И дело рук их обратилось в прах. А затем зашаталась  русская государственность,  и пропала бы окончательно  наша Земля, растащенная на ошметки жадными соседями – печенегами, поляками и северными охотниками за удачей и чужим добром варягами. И было бы все так,  кабы не вера. Вера христианская – тогда первый раз и спасла Русь.
 
 Ибо если посмотреть на все сквозь годы, то за всем этим в зареве пожаров русских городов и деревень колышутся смутные тени Константинополя и Рима, вступившие здесь в схватку за мировое господство.
 
 Подстрекаемый Римом на деньги генуэзских купцов,  Святополк, старший сын князя  Владимира,  и  Ярослав, поддерживаемый византийскими императорами, сошлись в смертельной борьбе за власть.  Только смертельной по имперским расчетам она должна была стать для Русской государственности и обеспечить победителю полный контроль над торговыми путями «из варяг в греки». Потому как ни у одной из сторон не было в тот момент сил для прямого вторжения на Русь.

 А потому были тщетны,   так и оставшиеся без ответа,  многократные обращения князя Владимира к Риму и Константинополю об официальном признании права наследования Киевского стола рожденных в христианском браке сыновей его Бориса и Глеба от Анны Византийской, как прямых потомков и наследников римских императоров.

 Обещать-то все обещали, но поставить последнюю жирную точку, утвердив право престолонаследия   для потомков Рюриковичей и тем самым признав их равными себе,  не спешили, делая ставку на мятежных сыновей Владимира, которые в свою очередь понимали, что могут так никогда и не увидеть Киевского княжества и потому готовы были заключать союзы с кем угодно, и обещать своим союзникам что угодно, лишь бы достичь желаемого -  получить от них военную помощь или деньги,  на которые эту помощь можно было бы  приобрести.
Времени у них оставалось мало. Рано или поздно Владимир должен  был изменить закон,  утверждающий наследие Киевского стола в пользу детей своей покойной супруги Анны Византийской,  и кто-то из его старших сыновей должен был начать свой спор с отцом первым.

 Святополк просто не мог это сделать, так как сидел уже взаперти в Киеве  за попытку мятежа вместе с епископом Римской церкви и своей женой  – дочерью польского короля Болеслава Храброго. Поэтому  Ярославу ничего не оставалось, как объявить  о неповиновении своему отцу – князю Владимиру. И будучи человеком умным, понимая, что никаких денег  ему не хватит, чтобы противостоять отцу в открытую, нанял дружину варягов под предводительством Эйдмунда, защитив их от гнева Новгородцев за бесчинства,  творимые в  городе, и отправив  в Киев с целью  убить Киевского князя.

 И то ли так прозорлив и осведомлен был князь Новгородский Ярослав,  или все так совпало, что Владимир,  отправив  дружину на усмирение Новгородской смуты во главе со своим сыном Борисом, находился в  загородной резиденции Берестове  лишь с небольшой охраной.
Князь Владимир – крепкий воин, хоть и в летах, да и охрана его билась насмерть.  План Ярослава провалился -  убить князя Киевского не удалось. Он был только ранен.  И умер через несколько дней от полученных ран. Но ни варяги ни их предводитель этого не знали. Спасаясь бегством от справедливого гнева русичей,  они,  зализывая раны,   пробирались  лесными тропами обратно в Новгород,  прекрасно понимая, что не получить им у скупого Ярослава даже медного гроша за невыполненную работу.

 И вот, «подарок»  судьбы:  уже ближе к ночи они наткнулись на стан князя Бориса, получившего весть о смерти отца  и спешившего обратно в Киев с малой дружиной.
Этот шанс Эйдмунд не упустил. Под покровом ночи  он напал на Бориса и,  перебив его дружину, убил князя,  обезглавил его труп и  привез его голову в Новгород Ярославу в доказательство содеянного и  с требованием оплаты.
Ибо так и не понял скандинавский воин-наемник,   дружный более с мечом и веслом, чем с головой, что же он все-таки натворил и как подставил своего заказчика. С его точки зрения он исполнил для него добрую службу - убил его врага и был достоин обещанного  вознагражденья.
Получил ли свои деньги Эйдмунд,   об этом  никто не узнает, но ни  тогда,  ни потом это имя никогда не упоминалось в Русских летописях.

  Немногим позже был убит и Глеб, в отличие от своего брата не обладавший никакой военной и политической властью. Смерть Глеба вообще - загадка. Убили сначала «не до смерти», потом через несколько дней -  добивали.  Бред. Скорее всего, его просто схватили и держали в заточении,  как, кстати,  держал Ярослав своего другого брата – Судислава почти до самой старости.    Глеба не «добивали», а держали  в заточении до той поры,  пока не стало понятно, что живой   сын царицы Анны -  это  то знамя,  под которым  Русь снова соберется воедино и сотрет со своей земли  клятвопреступников и братоубийц, нарушивших все человеческие и божьи законы.

 Я пережил многих и многое. Хотя бог дал мне   это время, чтобы я понял, что главная битва идет не под звон мечей и треск ломающихся копий, а в монашеских кельях  - под скрип перьев и шелест страниц, где за один взмах пера злодей превращается в героя, а герой -  в ничтожество. Великие люди, чьи имена повергали в трепет целые народы и чьи добродетели достойны подражания,   ныне преданы забвению, а их добрые дела и подвиги приписаны другим.

  Князь Ярослав думал, что выиграл эту битву. Его летописи будут храниться и переписываться веками. Мое же повествование в лучшем случае сгниет, в худшем -  будет сожжено каким-нибудь монахом-книжником как вредное  и несоответствующее общепринятой  истине.
 Хотя откуда ему-то знать, что есть истина? И кто,  в конце концов,  возьмет верх …..

Продолжение -http://www.proza.ru/2013/10/11/1194