Жил отважный капитан

ЖИЛ ОТВАЖНЫЙ КАПИТАН

«Жил отважный капитан объехал много мтран и не раз он бороздил океан…» Помните такую песенку?
Много ли стран объехал наш герой? Не знаю. А вот бороздить океан – это была его профессия. Больше того – мечта, призвание, судьба, если хотите. И отваги ему было не занимать. Люди, знавшие его близко, говаривали, что эта отвага была на грани здравого смысла, а то и переехола эту грань.
Нередко он со своим судном (и экипажем, разумеется) попадал в сложнейшие ситуации ему везло и он выбирался из них «не теряя лица».
За это его ценили в Министерстве, давали заработные рейсы и давали хорошие суда. Экипажи любили с ним работать и …боялись.
 - «Боитесь риска – не ходите в море! Поищите что-нибудь на берегу» - говорил он в ответ на замечания по поводу опасных решений.
Герой наш был высокий, статный мужчина лет пятидесяти. Возраст украсил его прическу сединой и залысинами, а тело заметным «брюшком». В его светло голубых глазах, немного на выкате, как мне казалось, постоянно жило выражение человека постоянно готового к отражению нападения или готовящегося напасть самому. При разговорах с подчиненными или людьми более низкого по сравнению с его положением человеком его глаза выражали либо командирскую строгость, либо не выражали никаких чувств или эмоций. В разговорах же с равными или вышестоящими появлялась мысли, раздумчивость, а то и выплески юмора. В зависимости от того, о чем шел разговор… Звали его… причем будем здесь называть его просто Капитаном. С большой, конечно, буквы. На судне он всегда был одет в повседневную форму, с погончиками, и требовал того же от всех командиров.
С Капитаном я был знаком «шапочно» - под его командыванием сделал всего один рейс. Каких-либо взаимных непониманий или претензий, требующих разговоров и разбирательств у нас не было. Не было и общих воспоминаний или личных отношений.
Однако этот единственный рейс мне запомнился крепко, потому я попытаюсь здесь рассказать вам о нем.
Судно наше, до «Большой Арктики», стояло на линии Европа – Канада – Европа. Это был теплоход 107 на 18 метров размерениями, надежной постройки ГДРовских судостроителей, для подобных рейсов вполне приспособленный. Ходил я на нем электромехаником. Ходил и в летнее время, когда океан большую часть времени спокоен. Ходил и зимой, когда океан похож на емкость кипятка, в котором волны поднимались до 10 метров высотой на переход от района Английского канала до залива Святого Лаврентия мимо Азорских остравов, где волна была менее «злая», уходило 10-12 суток, а при встречной волне и подолее. По «дуге большого круга» - кратчайшему расстоянию между теме же районами, можно было сэкономить суток двое на переходе. Остановка на «дуге» была плохо прогнозируема. Проходили айсберги с Гренландии. Разгуливались во всю мочь штормы, вырывающиеся из далекого Мексиканского залива. Тяжко и опасно было судам в такие шторма. Тяжко было и людям. Многие капитаны предпочитали ходить ближе к Азорам.
А вот наш Капитан предпочитал «дугу».  Логика у него была «железная». «А каждый час сэкономленного ходового времени – это десяток тонн сбереженного Родине топлива» - говаривал он.
Вышли мы из ирландского порта Дублин на порт Монреаль.
От оконечности Ирландии Капитан проложил курс до пролива Готье по дуге большого круга. В общем, ничего необычного для летнего времени. Да и право выбора курса принадлежит капитанам.
«Дед» - прозвище старших механиков, говорил нам: «Пару суток выиграем – при хорошем стечении обстоятельств в дальнейшем – получим премию за экономию топлива. Мелочь, но приятно!» Премия действительно бывала весьма маленькой.
Рейс проходил нормально и поначалу не предвещал ничего необычного. Как всегда вахтенные несли вахты. «По четыре стоим, через восемь» - как пелось в одной малоизвестной песенке. Кто вахт не стоял, те выполняли работы по «поддержанию исправного технического состояния судна» с 8 и до 17, с перерывом на обед и кофетайм.
Кофетайм по традиции совершался в 10 часов судового времени и длился минут 15-20. Участники работ обычно собирались на палубе под окнами или в коредоре у дверей. Матросы, проводящие работы на мостике, пили чай или кофе там же. Пользуясь своим правом посещать судоводительские помещения для осмотра оборудования, я с разрешения вахтенного помощника пил кофе в уголку ходового мостика – за радаром. Оттуда был великолепный обзор пространств впереди судна и по правому борту. Пил, смотрел и перебрасывался репликами с помощником несущим вахту на мостике.
Я так подробно описываю, это потому, что мне удалось стать свидетелем давольно редкого явления, о чем понял гораздо позже. Но, идем далее.
Рейс шел размеренно, без особенностей, которые бы отличали его от десятка подобных.
По океану шли ровные длинные волны метров пяти высотой. Сквозь разрывы высоких светлых, почти неподвижных облаков на воду падали солнечные лучи и поверхность океана казалась пятнистой – ярко блестящей, там, где солнце освещало ее, и масляно темной, почти лаково-черной, где лучи солнца затенялись облаками. Судно покачивало, но не настолько, чтобы крепить стулья и каюткомпании и столовой команды и покрывать столы мокрыми скатертями, чтобы посуда не скользила… И в таком спокойствии прошло трое суток от часа, когда перестали быть видны крутые берега Ирландии.
Капитан был бодр и невозмутим, как обычно, но о течении рейса в каюткомпании не высказывался ни о чем… На четвертые сутки перед самым обедом ударили колокола громкого боя и голос вахтенного помощника возвестил по громкой связи: «Командному составу свободному от вахт собраться в каюткомпании немедленно! Форма одежды повседневная». Собрались быстро. Расселись за столом. В дверях буфетчица встала, привалившись плечом к косяку, ожидая когда вносить супницы с обедом.
Дверь из коридора открылась резко. Появилась рука с листом бумаги, пуговицы мундира и вошел Капитан. Все поднялись. Капитан прошел к своему месту. Не садясь, махнул – можно садиться. Глянул строго на буфетчецу и приказал идти на рабочее место и закрыть дверь. (Информация для командиров дойдет до рядовых по инстанциям!) Попрежнему не садясь, Капитан прочел текст по-английски, потом стал коментировать его и давать распоряжения. Из текста полученной радиограммы следовало, что, пересекая наш курс, идет ураган необычной для лета в этих местах силы. Тяжелые волны, ветер и тому подобное. Капитан посмотрел на нас и сказал: «Мы можем пропустить его, повернув назад. Можем сбавить ход и лечь в дрейф. Можем уклониться к югу, обходя ураган позади его. Но можем попытаться прибавить ход (Капитан при этом взглянул на «деда») и попытаться опередить ураган, оставив его позади. В таком случае мы придем в порт с опережением графика и сбережем топливо (снова взгляд на «деда»)». Капитан рассматривал нас, словно ожидая наших решений. (А какие же наши решения, если судно одно и пойдет туда, куда его направит капитан?) Мы высказали мнение, что целесллбразнее не встречаться с ураганом. Старпом подчеркнул даже, что мы везем очень ответственный груз на палубе – колесные трактора для какого – то американского покупателя. (Государственных отношений с США у нас не было уже с довоенных времен).
Капитан выслушал нас. Помолчал. «Слушайте мое решение» - сказал он не напрягая голоса – «Мы не изменяем курса и идем дальше. После обеда всем разойтись по заведованиям и готовить судно к встрече с  ураганом. Окна, иллюминаторы в каютах и служебных помещениях – на задрайки. В лобовой части надстройки поставить «броняшки» и позвонил нажав кнопку звонка буфетной – «Подавайте на стол, Мария Николаевна!».
После обеда пошли проверять все по заведованиям. В мои обязанности входило проверить (после мотросов) закрытие люков на палубных  моторах, лючков на палубных моторах, лючков вентиляции электротехнических помещений, проверка работы сигнально-отличительных фонарей палубных многоваттных светильников, а также работу и подвижность прожектора на  верхнем мостике. А в трюмах старпом с боцманом и матросами ставили дополнительные крепления громадных ящиков с оборудованием, что мы везли из Европы. До самого ужина свистели пилы и стучали в трюмах кувалды. «Под занавес» еще раз проверили крепления тракторов и автомастерских на палубе. Все! Вроде все. И мы стали ждать. Ночь прошла спокойно. Утро встретило нас снова теми же облаками с проглядывающими меж ними солнцем, тем же спокойно вздыхающим океаном. Так же как накануне работы. Так же как всегда кофетайм в 10 часов. Так где же ураган? Или мы его опередили, как хотел того Капитан? Выпить чашку кофе я поднялся на мостик. По просьбе вахтенного помощника – старого приятеля с ледокольных времен, сварил кофе и для него.
И вот, забравшись в «свой» уголок, осматриваю горизонт. Помощник, прихлебывая из чашки, ходит вдоль лобовой переборки помещения. «Ты стекло на задрайки поставь»- говорит он мотросу тряпкой с чистолем драившему латунь оконной рамы. Тот, уже с кружкой чая в руке присаживается на табурет. Матрос, бормоча, что-то вроде:»К чему это? Попью чаю и продолжу работу» - нехотя затягивает задрайки окна. И во воемя!
Из своего уголка я рассматриваю горизонт. Мне думается, что приближающийся шторм обозначится «зубчиками» волны по горизонту, мчащимися черными облаками, ветром, начинающим срывать с воды мелкую водяную пыль. Но ничего не замечаю.
Океан был прежним. И небо было прежним. Но в какой-то момент появилось ощущение, что нас медлено поднимает какая-то сила. И глаза отметили, что круг горизонта стал шире. А через мгновение мы почувствовали, что судно наклонилось, появился дифферент на нос и судно, словно лыжник с высокой горы, вдруг заскользило все быстрее куда-то вниз. Судно еще скользило по гладкой блестящей от солнца поверхности. Когда прямо на его пути за считанные секунды из глубин поднялась темно-изумрудная стена и продолжала подниматься, пока мы с помощником капитана в изумлении и оцепенении смотрели на нее. Мы, с десятиметровой высоты ходового мостика, смотрели на ее гладкую вершину снизу вверх!
«Что это?!» - одновременно крикнули мы друг другу. Насколько длиная была эта стена, разумеется воды, я не успел заметить. Матрос, сидевший на табурете никак не среагировал на наш возглас. Другой, сидевший на палубе, стал подниматься, чтобы взглянуть на диво, не успел встать, когда судно со всего хода вонзилось в водяную стену. Судно резко затормозилось, почти остановилось. От удара загудел, завибрировал корпус. Толчок бросил всех нас вперед и прижал к лобовой переборке мостика. Не хватало сил, чтобы оттолкнуться от нее и начать что-то делать. Я видел сквозь толщу воды бледножелтые мачты на носовой части судна. Ниже – верхняя палуба с грузами были во мраке. Солнце уже не просвечивало туда. Мостик был под водой и сквозь бортовые окна было видно, как какие-то, неправильной формы плоские предметы, вырываясь из тьмы палубы неслись потоком воды мимо и выше нас. (Потом оказалось, что это были крылья, капоты, кабины многострадальных тракторов).
Тяжко и с фырканьем выдохнул дизель выхлоп сквозь слой воды  (выхлобные трубы были в фальштрубе позади мостика). Слава Богу, что судноушло под воду и дало возможность всплыть на поверхность. Кроме того, как оказалось карма, рубка и мачта над ней оставались на поверхности.
Когда судно вынырнуло из-под волны, перед нами открылся простор будто совсем другого мира. Вместо плоских длинных, отражающих солнечные лучи всей поверхностью волы, шли шеренгами громадные темноизумрудные валы с крутыми передними склонами. Их гребни венчали белые вздымающиеся ввысь чупрыны, которые, словно оглядев пространство спадали длинными белыми косами и поясами вдоль передних склонов этих валов. От прошлой картины предугаданного океана остались лишь высокие малоподвижные облака, да полосы солнечных лучей, падающих на бурную уже поверхность океана. Вахтенный помощник бросился к переговорной трубе – вызывать капитана. Матросы ловили катающиеся по играющей палубе банки с чистолью. А Капитан уже вбегал в двери мостика.
Ни до, ни после мне не приходилось видеть таких выражений растеряности на лицах, какое было в тот момент у Капитана.
Но действовал он мгновенно. Прыжок к панели авторулевого. Поворот штурвала для изменения курса относительно волны. На следующую волну судно уже взлетало, не врезавшись, хотя и с огромным креком, набирая воду носовой палубой до самой надстройки. Удар о волну был слабее, но все же был и корпус снова загудел под ним. Мне нечего было делать на мостике и я бросился по трапу вниз, ко входу в машинное отделение. Услышав только возглас Капитана, обращенный к помощнику: «На руль! Так держать!» Да еще заметил, что Капитан, видимо отдыхавший в момент «встречи» со страшной волной, был одет только в клетчатую рубашку и тренеровачные штаны и тапочки.
И пошла катавасия. Корпус гудел под ударами. Дизель тяжело ахал, когда судно оседало кормой и винт сбавлял обороты от перегрузок.
На камбузе пищу не готовили. Выдали сухой паек и полтора суток. Как чувствовали себя люди? По разному, в зависимости от характера. Вахтенные ходили на вахты, ремонтные либо лежали по каютам, либо собирались группками в мастерских. Говорили о чем угодно, кроме урагана. Пили чай и расходились по каютам.
Страшен ночной ураган! Впрочем, это мое личное ощущение. В первую ночь шторма я почти все время просидел у каютного окна, одетый в шерстяной костюм, достав на всякий случай из шкафа спасательный нагрудник и ремень с полярным ножем. Сидел, сознавая, что если повториться утренний удар, никакие спасательные средства никому не помогут. Мысли мыслями, а обязанности – обязанностями.
Дважды в день надо побывать на ходовом мостике, посмотреть, послушать работу приборов, проверить запасные цепи управления, целость запасных сигнальных огней.
Поднимаясь на мостик я видел там Капитана, стоящего у лобовых окон, наблюдающего за накатами волны. Иногда он командовал рулевому на сколько градусов и на какой борт повернуть руль, чтобы принять удар волны несколько под углом, чтобы волна пореже заходила на палубу. В свете палубных многоваттных светильников волны поднимались отовсюду (неужели мы были где-то вблизи берегов и попали в «толчею»?) Волны казались окрашенными в масляно серо-зеленый цвет. Возникали неожиданно и гребней их не было видно.
Капитан был в прежней одежде, а на диванчике в штурманской ему расстелили полярную доху. На ней он задремывал на ночной вахте старшего помощника. Обойдя машину, возвращаюсь в каюту. Не спится. А в два часа ночи – звонок. Зовут в пост управления на  чашку кофе. Все как обычно. Будто и урагана нет. Там рассказывают о том какие минуты они пережили, когда через капы (световые люки в потолке машинного отделения) и воздуховоды упала в помещение вода. «Вот и все» - подумали мы.» - сказал вахтенный механик. – «Но дизель не залило и мы поняли, что еще не вечер.» А потом – в румпельное отделение на корме (к удивлению!) не заливает. Палуба и штормовые леера мокры от брызг. Волна проходит под корпусом и корма «проваливается». Долго-долго. Волна высока. За кормой в свете светильников возникает пенный бурун, потом начинает вставать серо-зеленая волна. Она убегает, а корма погружается в нее до кромки. И снова поднимается вверх следующей волной. Утро с теме же облаками. (Удивительно мне, почему они не черные, не мчатся под ветром?). И такое же солнце за облаками. А бьет так же. И Капитан с мостика не сходит.
На третьи сутки к вечеру стало тише. Заработал камбуз. После ужина вышел покурить на корму. Здесь уже собралось человек пять. Курим, смотрим на волны. (Шторм уже не страшен, когда ты смотришь на волну сверху, а не наоборот!) Волна идет сзади. Скорость почти такая же, как у нас и когда судно «садиться на гребень» девятиметровой волны, Капитан командует в машину изменить обороты – чтобы отстать от волны, не «упасть» и не прокинуться.
Ветер тоже попутный и дым дизеля не уносит и на «свежем» воздухе немного дымно. Вечернее солнце низкое, красноватым цветом освещает надстройку с кормы. С кормы!? Значит мы идем назад в Европу? Где-то развернулись. Убежали-таки от урагана назад? Ай да Капитан. На такой волне сумел развернуть судно! А на следующее утро мы уже шли снова на запад. Начало, но это уже была «нормальная» качка Северо-Западной Атлантики.
Пришел в кают-компанию и Капитан. Как обычно, строгий, в мундире, свежий на вид, словно не было бессоных трех суток. Об урагане ничего не говорил. Мы не спрашивали. О первой волне, вставшей из глубин, которую видели только мы с помощником и матросом выслушал с невозмутимым лицом. И только.
Далее мы без приключений дошли до Монреаля. «Обнаженные трактора» получатель принимать отказался и они стояли на причале еще почти год после того рейса. А вот «газоны» - мастерские уцелели в кабины и в помещения мастерских вода даже не просочилась.
Из Монреаля мы в балласте пошли прямиком домой. Конечно же    друге «большого круга». Пришли без приключений. В порту Капитан сдал дела штатному капитану. И ушел. Больше я с ним не встречался и историй о нем не слышал. Возможно он вышел на пенсию, а возможно… Возможно тот рейс убедил его – «ПЕРВОГО ПОСЛЕ БОГА», что все же человеку равняться с Богом не следует. А в биографии этого удивительного человека был рейс, которым могла бы гордиться и страна.
Но это уже другой рассказ о Капитане. В том рейсе я не был, а по слухам… Это уже не рассказ. Пусть о «том» рейсе напишет его участник. Если захочет.


БСК                2013.01.12.