ТАМ

ТАМ…

Там хмурые леса
Стоят в своей рванине,
Уйдя из точки А
Там поезд на равнине,
Стремится в точку Б,
Которой нет в помине…


Вступление

Говорят, что в нашей местности, есть удивительное явление. Говорят, что если в серый ненастный день выйти из электрички на полустанке Калиновка, и пойти вперёд, через лес и болото, то можно выйти к заброшенной железнодорожной станции. Но, станция эта не совсем заброшена. Говорят, что раз в сутки от неё отходит поезд. Что это за призрачный поезд и куда он следует – про то не известно. Говорят, что те, кто на нём уезжали, назад уже не возвращались…




А мне терять то уже нечего… Знаете, бывает такое состояние, когда вокруг тебя образуется пустота… Вакуум… Куда бы ты не пошёл – тебя нигде не ждут. Что бы ты не сказал – это никто не услышит. Вокруг тебя много людей, но вокруг не значит рядом…
 Рядом с ними нет места для тебя… Тоска, безнадёга…
Это время самое подходящее для того, чтобы уйти.. Никто не заметит, никто не остановит…
Какая разница?...
Какая разница, как уходить? Можно уехать в другой город. Можно повиснуть в петле. Я вот решил увидеть и по возможности прокатиться на том поезде. Чем плох вариант?

Описывать дорогу до Калиновки смысла нет. Забитый народом вагон электрички. Толкаются, шумят, ругаются. Борются за право опустить свой зад на лавку. Обычная жизнь.
На полустанке я сошёл один. Маленький, некогда заасфальтированный, перрон. Останки уничтоженной лавочки. И узенькая тропинка, убегающая в лес. Тропинка спускается с насыпи, некоторое время вьётся по вырубленной прогалине и скрывается в дремучем лесу.

Я думал, что идти будет труднее. Я думал, что дорогу придётся искать, ошибаясь, плутая, выбирая неверные маршруты. Нет. Тропинка, узкая, но достаточно заметная, вела меня не хуже  сказочного клубка. Вперёд, вперёд, вперёд… Только в одном месте я был вынужден преодолевать препятствие.  Болотная вода, поднявшаяся из за частых дождей, на некотором расстоянии затопила стёжку, и мне пришлось искать обходной путь.

А потом я вышел к станции. Не высокий, из красного кирпича домик, с выломанными дверями и пустыми глазницами выбитых окон. Да и без крыши. Тоскливый такой, совершенно неуместный среди сосен, елей и пламенеющих зарослей калины.
Тут же нашёлся и поезд. Точнее, локомотив и один вагон. Эта сцепка стояла на ржавых до невозможности рельсах, и казалось, что уже лет пятьдесят не сдвигалась с места.
Однако…
Вагонная дверь без малейшего скрипа открылась. С высоты на меня посмотрел крепко сбитый мужичок лет пятидесяти, в чёрной униформе.
Он спустился по лесенке, как-то отстранёно осмотрел меня и сказал:
- Ваш билет?
Воно как… А действительно, как это сесть на поезд без билета? Только я об этом даже не подумал. И где его брать, скажите на милость? Да и до какой станции? Без всякой надежды я обернулся и посмотрел на развалины строения. Нет, там точно никого не было, билеты никто не продавал.
- У меня нет билета, - Честно признался я.
- Как же нет? Может в карманах посмотрите?
Меня это взбесило. В каких карманах? Откуда ему там взяться, если я его не покупал! Мне негде было его купить!
- Посмотрите, посмотрите. Может быть ОН У ВАС В КАРМАНЕ??
И проводник так на меня посмотрел, что я невольно засунул руку в карман брюк и вытянул оттуда ворох мелких купюр и…. коричневый картонный прямоугольничек с дыркой в центре. Билет. На две поездки: туда и обратно.
Я растерянно протянул его железнодорожнику. Тот деловито принял его, пробежал глазами. Потом вынул из кительного кармана щипчики, погасил билет, вернул его мне и сказал:
- Прошу в вагон. Отправляемся через две минуты.

Вагон был старый. Такие давно уже сняты не только с производства, но и со всех линий, включая самые отдалённый. Чуть поуже современного, с деревянными лавками и большой печью-титаном в углу.
Я вошёл и присел на крайнюю лавку. Любопытно. Кроме меня в салоне были и другие пассажиры. Не много. Но были.
Тут раздался свисток, вагон дёрнулся, заскрипел, задребезжал и покатился…
Проводник сразу же скрылся в своём купе. Чай здесь явно не предлагали.
Я стал рассматривать попутчиков. На противоположном ряду, пару лавок от меня, в мятом стареньком костюме сидел побитый жизнью, потрёпанный судьбой мужичок неопределённого возраста. Он сидел и смотрел в окно. Но создавалось впечатление, что за оконный пейзаж его совершенно не волнует. Его вообще ничего не волнует. Он погружён в некий кокон – защиту от тычков и подлянок внешнего мира. Он бежал глубоко в себя и спрятался там за высоченной стеной. Это было его убежище, где он мог быть совершенно один, не опасаясь того, что кто-то в очередной раз его обидит. Его не интересовал внешний мир. Думается, приди к нему смерть и скажи, что пора, он и тогда не отреагирует. Возможно, он её даже не заметит.
В середине вагона сидела маленькая, сухенькая старушка. Она была закутана во всё чёрное, а в руках держала старенькую кошелку. Когда вагон подбрасывало на стыках, она тоже подпрыгивала, как воробей на ветке в ветряную погоду. Старушка смотрела прямо перед собой. Толи что-то вспоминала, то ли дремала…
Третий попутчиком был невзрачного вида юнец. Он прислонился к вагонной стенке и спал.
Я отвернулся и стал смотреть в окно. Лес. Поляны. Прогалины и тропки. Потом были поля. Забытые и неухоженные. Заросшие высоченной полынью. Пару раз промелькнули заброшенные деревни. Опять лес. Состав весело прогрохотал по не большому мостику над высохшим руслом.
Скорость движения начала убывать. Поезд останавливался. Старушка соскочила с лавки и бодренько посеменила к выходу. Значит не спала.
Остановились. За окном виднелись старые, полуразрушенные дома, с прогнившими, полу обвалившимися крышами, пустыми глазницами окон, заросшими диким разнотравьем палисадами.
Как здесь можно жить? Совершенно непонятно.
Было видно, как строгий проводник помог бабке выйти из вагона.
Вагон дёрнулся. Состав вновь поехал.
Странно…. Я на видел, чтобы кто-то заходил. Однако в вагоне явное прибавление.
Некий подпитого вида гражданин, шумно отдуваясь, шлёпнулся на сиденье, прислонился к стенке и заснул.
Откуда он взялся? Может, пока я смотрел на старуху, он через другую дверь вошёл?
И вновь замелькали унылые безрадостные пейзажи. Серый лес, одичавшие поля, разрушенные и заброшенные деревни.
Пару раз поезд останавливался. Входили люди. Все разные, но все одинаково невзрачные.
Становилось как-то скучно. На очередной станции я решил прогуляться, размять ноги. Если удастся, то разговорить железнодорожника. Может и узнать, куда, собственно, мы едем.
Проходя мимо купе проводника, я невольно посмотрел в приоткрытую дверь.
На откидном столике, прислонённый к стакану, стоял не большой, закатанный в пластик, прямоугольник – бэйдж. С фамилией и инициалами проводника. Харон А.А.

Озарение. Другое слово просто некогда было придумывать. Я понял, куда мы едем. Я узнал название конечной станции.
Вагон дёрнулся, покатился. Что-то задребезжало.  Из тамбура в салон зашёл проводник. Выразительно посмотрел на меня. Разумеется он понял, что я всё понял. Ну и что с того? Ну понял один из пассажиров куда он едет. Делов - то…
- А как же старушка?
Понимаю, глупый и совершенно неуместный вопрос. Но ничего иного я в тот момент спросить не мог. Я ещё не до конца переварил новые знания.
- А её откачали. В реанимации. Только зачем?... Всё равно ведь не жизнь…
Проводник Харон отстранил меня в сторону, вошёл в своё купе и закрыл дверь.
Я посмотрел в вагон. Там сидело около десятка человек. Около десятка обречённых душ. И я один из них.
Потом я сделал то, что сделал…
Я бросился в тамбур и рванул вагонную дверь. В лицо ударил поток холодного мокрого ветра. Перед глазами мелькали полу призрачные расплывающиеся деревья.
Я секунду постоял, собираясь с мыслями… А потом прыгнул…

День первый

За окном, в свете фонаря, медленно и лениво кружились в танце снежинки. Подобно танцорам театра, они влетали в луч света, исполняли свою партию, и улетали со сцены в ночную мглу.
В печке потрескивали и постреливали полешки. На столе ярко горела керосинка.
Мы сидели за простым деревянным столом и пили чай с малиновым вареньем.
- Малина, она первое средство от простуды. Это ещё старики подметили. Как простыл, так сразу горячего чаю с малиной и закутаться поплотнее.
Я поёжился, поплотнее заматываясь тёплым стёганым одеялом. По телу растекались тепло и нега. Колотить перестало. Было хорошо и хотелось спать.

Меня, еле живого, практически в беспамятстве, несколько часов назад нашёл железнодорожный обходчик Иван Калинович. Долго тащил к себе домой в сторожку. Потом отогревал и отпаивал настоями и травами. При этом охал и причитал. Дескать, сколько лет работает, а такое в первый раз. Не падают люди с ЭТИХ поездов. Не падают. А я, значит, упал. Вот оно как…
А потом, когда стемнело и за окном начал сыпаться мелкий снег, мы сидели за столом и пили чай с малиновым вареньем. Из стеклянных стаканов, с латунными подстаканниками.
- А ты, значит, вот так и сиганул? Ну ну… Дела… Испужался, значит… Оно, конечно, верно… Известно где у них конечная станция. А ты молодец. Не растерялся. И сиганул удачно. Вижу, здоровый ты. Умаялся я тебя тащивши.
Мне стало неловко. Старик действительно тащил меня на спине. Причём довольно долго.
- Иван Калинович, а почему ваша будка так далеко от полотна находится? Километра ведь два, не меньше, до путей?
- Это верно. Не меньше двух. Далеко ниточка уползла уже. Можно было бы и поближе перенести, только привык я к этому месту. Сроднился, так сказать. Вот если приемник мой придёт, так пусть переносит. А я свой пост здесь принял, здесь и сдам. Стар я, за путями бегать.
- То есть, бегать? Как это? Дорога раньше здесь, рядом проходила?
- Рядом, аккурат в паре метров от сторожки. Когда поезда шли, всё вверх дном подпрыгивало! Это сейчас она уползла, так тишь и благодать приключились.
- Как это, уползла? Перенесли, что ли? На новый участок?
- Ага. Перенесли. Точнее, сама перенеслась.
- Простите, не понимаю… Как так сама?
- А вот так. Дорога у нас не простая, она как волна в прилив. Всё дальше и дальше отползает. Может когда и назад поползёт. А пока только отползает. Я вот работать начал, она вот туточки была, а теперь воно где. А предшественник мой, так тот говорил, что она вообще когда-то за много километров дальше была. Не могу я научно это объяснить. Знания не хватает. Да ты не удивляйся. У нас тут и не такие чудеса бывают.
Я не знал, верить обходчику или нет. Говорил он с совершенно серьёзным выражением лица.
- Иван Калинович, а когда обратный поезд будет? Где здесь ближайшая станция?
- Обратный то.. Да в ту сторону каждый день поезд ходит. А вот станция… Это тебе в город надо. Там вокзал есть. Если повезёт, то уедешь. Если есть обратный билет, то и уедешь.
- А вокзал никуда не уполз?
Я хотел пошутить. Но Калинович ответил совершенно серьёзно.
- С того места где он сейчас – не уползёт. Они там путя гвоздём к земле прибили. А до этого вокзал ползал. Правда, медленнее, чем наша ниточка, но тоже беспокойный был. Ты как в город придёшь, первым делом на вокзал иди, разузнай что и как. Как чувствуешь? Завтра отправиться сможешь?
- Спасибо вам большое. Конечно смогу. Мне б и самому поскорее бы выбраться.
- Ну, то дело. Ага… Значится, завтра с утра снег не большой будет. Оно и понятно, раз ты в путь собираешься, значит жди снега.
- Это что, примета такая? – улыбнулся я.
- Это не примета, это закономерность. Надо вот на станции сообщить, предупредить о снеге.
С этими словами мой хозяин взял со старенького секретера лист бумаги и ручку. Потом присел к столу и размашисто написал: «Завтра с утра, примерно до обеда, будет снег идти, средней силы».
Потом аккуратно сложил исписанный листок в четверо, подошёл к печке, приоткрыл вьюшку и кинул его в огонь. В печи тут же завыло, загудело и успокоилось.
- Вот и всё. А теперь давай спать. Завтра вставать рано. Тебе б засветло выйти, чтоб до обеда добраться…


День второй


За окном была ещё непроглядная темень, когда меня разбудил смотритель. Оказалось, что он уже давно встал. Растопил с ночи печь, вскипятил чайник. Приготовил яичницу на сале и настругал толстые ломти хлеба.
Чувствовал я себя на удивление здоровым. Даже ушибленные при падении места не болели. Я умылся. Мы не спеша, обстоятельно позавтракали.
И я вышел в путь. На прощание Иван Калинович выдал мне свою старую шинель. Полинялую, но тёплую и без дыр.
- Вот смотри. Сейчас пойдёшь по полю воон туда. Никуда не сворачивай. Дойдёшь до леса. Там увидишь дорогу. Топай прямо по ней. Как пройдёшь Выселки, так сразу за ними и город будет. Ну, с Богом. Ступай.

До леса, по засыпанному первым свежим снегом полю, я шёл примерно с час.
От домика казалось, что идти мне не более десяти минут. Однако ж… К слову сказать, идти было совсем не трудно. Ноги не выворачивались на распашке, не проваливались в рыхлую землю, не спотыкались о кочки. Ровненькое такое поле, засыпанное белым порошком.
А вот и дорога. Начинается от края поля и убегает прямиком в лес. Удивительная дорога. Потрясающего качества автобан, гладкий, без единой трещинки или морщинки асфальт. Кто её строил? Зачем? Почему не достроил?
Я с минуту полюбовался красиво выполненной работой, а потом шагнул вперёд.
И тут же, прямо как из воздуха, мне на встречу вывалилась дама необъятных размеров! Была она одета в широченные джинсы и некое подобие дублёнки, на пошив которой пошёл не один десяток шкурок неведомых животных. В добавок ко всему на её лицо был наложен слой косметики, превращавший лицо в некое подобие африканской шаманской маски духа леса. В общем, было чего испугаться.
- Кудааа!?
Голос тётки был противно тонким, визгливым. Совершенно не гармонировавшим с массой тела.
- В город.
Я растерялся. Согласитесь, довольно странная картина: посреди пустого автобана стоит нелепое тело и задаёт вопросы.
- И этот в город! Ходят тут, ходят… убирай потом за ними…
Пропищала дама, однако в сторонку подвинулась, открыв тем самым мне путь вперёд.
И я пошёл. Идти пришлось не долго. Метров через четыреста лес неожиданно закончился. Начался заваленный мусором пустырь. Судя по торчащим полусгнившим брёвнам, раньше тут стоял дом. Метров через пятьдесят стояла ещё одна развалюшка. Потом ещё одна. Здесь уже наличествовал забор, и стёкла в окнах были не до конца выбиты. Затем пошли дома, хоть и покинутые, но явно недавно. Целенькие, с относительно чистыми окнами. Двери крест накрест заколочены досками.
Я шёл по дороге и смотрел по сторонам. Вскоре стали попадаться жилые дома. Из труб шёл дымок. Потявкивали сторожевые собаки. На лавочке возле одного из домов сидел и деловито умывался кот.

А потом дорогу перегородил шлагбаум. Возле него, прямо на обочине, стояло несколько вешалок, а на стуле, в синей униформе, сидел вежливый гардеробщик.
- Здравствуйте. – Он поздоровался со мной первый.
- Здравствуйте.
- Вы в город?
- Да, если вы не возражаете.
- От чего же? Отнюдь. Сдавайте верхнюю одежду в гардероб и идите.
- То есть как это? Как это сдавайте? Холодно ведь. Снег вон выпал…
- О, не тревожьтесь. Это здесь холодно. Поверьте мне, в городе сейчас лето. Вот посмотрите сами.
Гардеробщик поднял шлагбаум. Я прошёл под ним. И попал в лето. Над головой жарко светило солнце. Кругом зеленела трава. Порхали бабочки, стрекотали кузнечики.
- Да, действительно лето, - Был вынужден согласиться я.
Передавая гардеробщику свою шинель я оглянулся на ту сторону шлагбаума. Там из хмурого утреннего неба опять повалил мелкий снег. Давешний кот соскочил с завалинки и неторопливым степенным шагом перешел на летнюю сторону. Судя по всему, для него такая смена сезонов была в порядке вещей.
- Простите, - обратился я к гардеробщику, - Не подскажите, как пройти к вокзалу?
- С удовольствием. Идите всё время по этой дороге, никуда не сворачивая. Она выведет вас прямо к желаемому месту. Доброго пути.
- Большое спасибо.

Вокзал представлял собой величественное здание из красного кирпича, со множеством ложных колонн, с портиками, с массой лепнины. Вот только вывески с названием станции я так и не усмотрел.
В самом здании было прохладно и гулко. Вокзал был пуст. Не медля ни минуты, я направился к кассе.
В окошке показалось миловидное девичье лицо.
- Девушка, здравствуйте. Мне бы билетик…
- Поезд уже ушёл. Вы опоздали. – С непонятным раздражением выкрикнула кассирша.
- Подскажите, а когда следующий?
- Завтра! Приходите завтра!
С этими словами она захлопнула дверцу кассового окошка, чуть не прищемив мне пальцы.

Ситуааация….

 В общем, ситуация была до крайности неприятная. Нужно было как минимум сутки продержаться в чужом городе, где нет ни родных, ни знакомых, пожелавших бы приютить  скитальца на ночь.
Я вышел из здания вокзала и осмотрелся. Городок был явно не столичного типа. Двух и трёх этажные кирпичные дома соседствовали с одно и двух этажными частными домиками. От привокзальной площади в даль, убегала улица. Заасфальтированная, но ни разу не знавшая ремонта. Странно. Лесная дорога ровная и гладкая, как стрела. А в самом городе дороги просто кошмарные, с выбоинами, трещинами…
Интересно, есть ли в этом городе гостиница? И сколько стоит в ней переночевать? А то у меня с наличностью туговато. И главное спросить не у кого. Кругом ни души.
Тут я увидал длинное одноэтажное деревянное здание. Над ветхим крылечком висела большая прямоугольная вывеска, на которой белым по синему было написано «ПИВНАЯ». А чуть ниже более мелкими буквами «КРАСНАЯ ШАПОЧКА».
Пивная «Красная шапочка», стало быть… Ооочень оригинальное название.
Тут у меня появилась идея. Если постараться, и если повезёт, то в этом заведении можно будет повстречать сердобольного мужичка. Угостить его, поболтать за жизнь. Глядишь, и примет на ночку постояльца. А не получится, так просто среди народа потолкаюсь, может интересного чего узнаю…
Заведение было полно примерно на треть. Степенного вида мужики чинно стояли за высокими круглыми столиками. Не торопливо хлебали пиво, чистили рыбку, хрустели сухариками, общались.
За дубовой, сколоченной с любовью и на века, стойкой стояла дородного вида дама, в белом, но изрядно грязном переднике и чепчике. Перед ней, на широченном, застеленном тряпицей, подносе, высились перевёрнутые донцем вверх простенькие стеклянные бокалы. С носика начищенного до блеска хромированного крана, лениво сползали капельки. За спиной барменши, на длинных полках размещались иностранного вида бутылки (пустые и преизрядно запылённые), искусственные цветы, выполненные из полинялой бумаги. Лежала связка сушёной рыбки. В самом углу сиротливо пристроился надтреснутый глиняный горшочек с каким-то полуживым растением.
Идиллия… Тишина и покой…
В этот момент мерный гул толпы был прорезан пискляво визгливым воплем, требовавшим именовать себя пением.
Кооогда фонаааарики  кааачаются ночные!
Ииии серый кооот бежит по улице каакак чёрт,
Яа из пивной иду, яа никого не жду,
Яа навсегда побил свой жизненный рекорд!
Невольно повернув голову в сторону источника звуков, я был шокирован увиденным зрелищем. Я просто остолбенел. На широченном подоконнике, сдвинув по хозяйски в самый угол горшок с кактусом, удобно устроившись на задних лапах, сидел здоровенный рыжий кот и пел! Да, да.. именно пел. Причём в такт своего пения размахивал зажатой в лапе пивной кружкой. Возможно где-то пьяный поющий кот обычное дело, но я с таким явлением столкнулся впервые.
- Опять Сигизмунд Ананьевич налумзался.
Я обернулся. Позади  меня стоял невзрачного вида мужичок. Серый пиджак, серые брюки, линялая голубая рубашка. На ногах потёртые и запылённые ботинки. На голове серая кепка. 
- Я говорю, нет бы, как все уважающие себя люди, сесть дома, да под картошечку с селёдочкой… Эхх…
Мужик говорил это в пустоту,  ни к кому конкретно не обращаясь. Ответит кто – хорошо, завяжется беседа. Нет,… ну, на нет и суда нет…
Я ответил.
- Сигизмунд Ананьевич? Странное имя для кота… Даже для говорящего и бухающего..
- А?
Мужичок заметно оживился. Видно, что поговорить он любит. Вот только не всегда есть с кем.
- А? Странное, говоришь… Ну, для кота, пожалуй странное. А вот для профессора, да ещё и для известного профессора (тут он многозначительно поднял палец и ткнул им в потолок) имечко пожалуй в самый раз.
- Профессора? Ух ты! Не тот ли это самый кот учёный, который идёт на право – песнь заводит? Ну и так далее…
- Эээ, паря, да ты, сразу видать, приезжий. Про Сигизмунда Ананьевича и не слыхал? Это ж он теперь кот, а раньше был большим учёным. Говорят, кафедра у него своя была в одном известном институте. Во как. Материализм преподавал. А потом, как к нам попал, разуверился в своих убеждениях. Сперва хотел всё с точки зрения этого самого материализма объяснить, но не справился. В уныние впал. А потом обернулся котом да и запил. Теперь каждый день здесь ошивается, пропойца полосатая.
Интересный рассказ, правда? И главное, как реагировать? Рассмеяться шутке? Так ведь вот он котяра, сидит на подоконнике, пьёт из кружки пиво и орёт благим матом песни.
- А что, бать, как ты на счёт по пивку?
- А угости, коль желание есть.
Я потопал к стойке, на ходу соображая, на сколько у меня хватит денег. Ценников видно не было. Завсегдатаи, видимо, расценки на память знают.
Хм, вот это сервис. Пока я дошёл до стойки, тётка уже налила две полных кружки, и теперь они стояли на стойке и дожидались оседания пены.
Я положил на прилавок полтинник. Тётка, своей огромной ручищей, сгребла его и не глядя, сунула в карман. После чего застыла как статуя. Не знаю, сколько я переплатил, но сдачу здесь не давали, факт.
Я взял кружки и направился к столику, где меня поджидал мужичок. Тот откуда-то вытащил две тараночки и теперь деловито оббивал их о край столика.
- Макар Егорович, – Представился он.
- Егор.
Мы чокнулись кружками и выпили за знакомство.
- Давно приехал?, - спросил Макар Егорович, деловито сдирая шкуру с рыбы.
- Да только сегодня. Я вообще-то не планировал задерживаться. Просто на дневной поезд опоздал…
- А, да-да… Опоздал, говоришь… Бывает… С каждым.. Я вот тоже. Когда сюда попал, по началу каждый день на вокзал ходил. Да всё никак, всё опаздывал… А потом забросил это дело… - При этом мой собеседник как-то приуныл, погрустнел…
- Ну да. А в кассе говорят, что следующий только завтра. Придётся ночь на вокзале коротать.
- А.. Да-да… Они всегда так говорят. Следующий только завтра…
И тут Макар Егорович вдруг оживился.
- Слушай, а почему на вокзале? Там же холодно?
- Так не у кого мне переночевать, ни друзей ни родни.
- Тююю! Точно, я ж забыл. Ты ж порядков наших не знаешь! Паря, не надо на вокзале. Выбирай любой дом, любую квартиру, да и живи.
- Как так?
- Да очень просто! В городе нашем домов много, а жителей мало. Большая текучка кадров (он захихикал). Вот пустые дома и стоят. Выбирай какой понравится, да и живи. Полный коммунизм. Только в те, где таблички висят, мол занято, не влезай. Это жилые квартиры. А в остальные селись сколько душе угодно.
Ого, как интересно. А мой новый знакомец не унимался.
- У нас с этим делом просто. Я ж говорю – почти коммунизм. Где хочешь, там и живи. Где хочешь, там и работай. А хочешь, так и вообще не работай. Никто не заставляет. Только скучно это, не работать..
- Хм.. Скучно… Скучно и голодно. Кто не работает, тот не ест.
Макар Егорович захихикал.
- Не тот случай, паря. У нас тут едят все. У нас такой порядок: есть у тебя деньги – платишь. Нету – так берёшь. Я ж говорю. Полная и окончательная победа. Всё для людей!
Вот оно как! Нет денег – так берёшь. Впрочем, это заявление легко проверить. Я подошёл к стойке, и потребовал два пива. При этом ни жестом ни намёком не показывая, что собираюсь платить. Продавщица с невозмутимым видом налила две кружки, поставила их передо мной и опять замерла.
- Егорка, бери три! Тут товарищ мой присоседился.
Ни слова не говоря, статуя буфетчицы налила третью, и так же, совершенно без эмоций, поставила рядом с теми двумя. Я сгрёб тару и медленно пошёл к столику, ожидая в любой момент, как выстрела в спину, истерического крика: А ПЛАТИТЬ КТО БУДЕТ??!!!
Однако крика не последовало.
А за столиком меня ожидал очередной сюрприз. Приятелем моего нового знакомца оказался никто иной как кот-профессор Сигизмунд Ананьевич.
- Знакомьтесь. Это вот, значит, Сигизмунд Ананьевич. А это вот Егор. Сегодня приехал. Надеется что на один день.
И тут они оба захихикали. При этом смех кота больше походил на мявканье пополам с рычанием.
- Ну, что ж, молодой человек, не стану вас огорчать. Возможно вам и удастся завтра покинуть наш милый городок.
- Вы думает завтра поезда не будет?
-Мрр, ну,  почему же? Будет. Обязательно будет. Он всегда бывает, только… Впрочем, вы сами всё поймёте.
- Ты, Егорка, не дрейфь. Поперву мы тебе поможем. Работу тебе подберём. У нас тут много работы. А хочешь, в столярку ко мне устрою? На фрезе работать умеешь? Нет? Так я тебя в миг научу. Тут главное пальцы береги. Я тоже не умел, пока сюда не попал. ТАМ то я совсем по другой части был… Эхх… 
И тут он опять загрустил.
- По началу всё назад рвался, всё поезд ждал… А потом привык. Да и, право слово, что мне там делать то? Жена моя разлюбезная уж давно меня, небось, похоронила. Дети выросли давно. Родня, что постарше так перемёрла, а молодые и не помнят меня уже. Некому мне назад ехать то теперь. Да и некуда. Выписали меня давно. Как пить дать. А здесь у меня хоромы царские! Три комнаты, кухня, сан узел раздельный! Прихожая метров пять! Живи да радуйся! А вечером можно и кружечку. А никто не запрещает!
Тут он заметил, что его кружечка давно и безнадёжно пуста.
- Зина! Зинуля, сделай нам ещё по кружечке, я тебя сердечно прошу.
Потом он наклонился к нам и заговорщицки зашептал.
- Эх, Зинка, мировая баба. Не былаб статуей, давно б женился, ей богу!
- В каком смысле статуей? – Насторожился я.
- Да в прямом. Раньше в парке городском стояла. С веслом. А потом мы её сюда определили. А что? Теперь она при деле. И молчит всегда, что характеризует её с положительной стороны. Только жаль, естества бабьего у неё нет.
Тут он нам подмигнул и захихикал. Я так и не понял, шутил он про статую или серьёзно говорил…
Уже смеркалось, когда мы наконец вышли из пивной.
- Ты, это… как его… Егорка… ты смотри… до ночи-то жы.. эээ… жиилплощадь себе подбери…Иии… У нас тут, эта… по ночам… того, этого… жутко, короче…
- Баандюки орудуют?
- Да ну, Господь с вами, молодой человек, какие бандюки…
Кот Сигизмунд, даром что пил больше всех, очень даже твёрдо держался на ногах. На всех четырёх.
- Никаких бандюков у нас нет. Просто… эээ… тут словами и не расскажешь, тут… эээ… собственнолично узреть надо. Но, очень вас прошу, не пренебрегайте советом Макара Егоровича… мэээ…
А потом мы пошли шататься по улицам, распевая любимую песню Сигизмуна про фонарики, к величайшему неудовольствию изредка попадавшихся нам на встречу горожан.

И когда уже стало совсем темно, только тогда мои спутники забеспокоились. Макар Егорович со всеми сердечно попрощался, попросил его не провожать, и походкой бравого моряка отправился отдыхать по месту нынешнего проживания.
Сигизмунд так же откланялся, посоветовав на прощанье не тянуть с выбором жилища.
А я и не стал тянуть. Мне приглянулся аккуратненький, недавно побеленный двухэтажный домик.
Широкий холл, от которого в право и влево расходятся коридоры. Лестница на второй этаж. Лампочка под потолком горит ярко и ровно. Похоже во всём домике я был единственным живым человеком.
Для ночёвки я себе выбрал не большую, но уютную комнату на втором этаже. Квартира была полностью меблирована, причём мебель была не из дешевых. Имелись так же ванна, туалет и кухня. Вода была и холодная и горячая, что не могло не радовать. Единственное окно выходило на тихую улочку, на которой несколько минут назад я распрощался со своими новыми приятелями.
Приняв душ а завалился на кровать (заправленную чистым бельём) и провалился в глубокий протрезвляющий сон.

День третий

Сколько я проспал – не знаю. Мои часы остановились, а в квартире хронометров почему-то не было. Кстати, книг тоже не было. Но сейчас не об этом…
Так вот, я проснулся от того что на меня кто-то смотрел. Именно, что кто-то смотрел. Как будто взгляд имел вес и объём. Как будто что-то чужое и тяжёлое легло мне на грудь. Тут же меня сковал страх. Липкий, холодный… Медленно, борясь прямо таки с животным ужасом, я разлепил веки. По ту сторону окна стоял и смотрел на меня человек. Просто стоял и смотрел. Учитывая тот факт, что комната находилась на втором этаже, а высота потолков была никак не ниже трёх метров, рост ночного гостя должен была составлять примерно пять метров. Ночь. В небе светит очень большая луна, а в окно на вас пялится пятиметровый гигант. Согласитесь, есть повод для испуга.
И тут я заорал. Прорвало от страха. Нет, ничего конкретного я не кричал. В тот момент я забыл все слова. Мне просто было ОЧЕНЬ СТРАШНО!
Человек в окне отвернулся от меня и ушёл.
Я не выдержал и вскочил. Хотелось спрятаться в самый тёмный угол, закрыть голову руками… И… Я рванулся вперёд, слетел с кровати, больно ударился спиной о резную ножку стола. Клацнул зубами, открыл глаза и…. Проснулся…
В окно светило раннее летнее солнце. Я лежал на полу возле кровати. Болела ушибленная спина.
Это был сон.
Сон конечно, что же ещё? Обычный нормальный такой ночной кошмар. На новом месте всегда спится плохо. Да вдобавок вчерашнее возлияние…

 Я обыскал всю квартиру, но не нашёл ни грамма еды. Удобства не предусматривали наличие продуктов в холодильнике. Да и самого холодильника на кухне не наблюдалось. Странно. Как прежние хозяева обходились без столь необходимого предмета? И кто они вообще были, эти прежние хозяева? Ни намёка на их проживание, я не нашёл. Ни фотографий, ни личных вещей, ни закатившихся мелких предметов.
Странно… Очень странно…
Отсутствие продуктов особо меня не взволновало. Сейчас добегу до вокзала, справлюсь о поезде, а за тем разыщу продуктовый магазин. Городок не большой, вряд ли долго блуждать придётся.
От моего обитания до вокзала оказалось ходу минут десять. Вроде не много, НО… Буквально за пару кварталов от вокзала, когда красное помпезное здание было уже хорошо видно, я отчётливо услыхал характерный двойной свисток и скрип трогающегося с места состава! Ещё до конца не веря в свою неудачу, я стремглав помчался к железной дороге. Может я ошибся? Может это не отправление, а прибытие? Вбежав на перрон, в летней дымке я увидал удаляющийся хвост поезда. Поезда, на который я опять опоздал.
Заходя в здание вокзала, я уже знал, что там увижу. Пустой огромный павильон и сиротливое окошечко кассы.
В кассе сидела всё та же девушка. Она тихонько плакала, уткнувшись в синий форменный берет. Услыхав мои шаги, она приподняла голову и горестно покачала головой.
- Девушка, милая, скажите, во сколько он вообще бывает здесь?
- А сколько сейчас времени? – Тихо спросила она. Её опухшие от слёз глаза смотрели вроде на меня, и в то же время как бы сквозь меня. И было в них столько тоски, безнадёги и горечи, что мне стало очень не по себе…
- Я не знаю. Мои часы стоят, а других часов я не видел… В комнате, где я жил, их почему-то не было…
- Вот именно, - Прервала она меня.
И голос её был настолько далёким и странным, что я не решился больше ничего спрашивать. Просто развернулся и ушёл. А она так и осталась сидеть, глядя куда-то сквозь эту реальность…

В полном расстройстве я вышел из здания. На улице летнее солнце играло отблесками в стёклах домов. Нужно было составить план действий по поимке этого неуловимого поезда. Во первых, эту ночь стоит провести на вокзале. Набрать побольше еды и устроиться на лавках. Ночи летние, тёплые. Не замёрзну. Впрочем, можно переночевать где-нибудь в близлежащем пустом доме. Во вторых: встать как можно раньше. Раз здесь такая проблема с точным временем, значит будем караулить от рассвета до заката. И в третьих, постараться не набраться.
После того, как проблема получила структурированный план своего решения, мне заметно полегчало. Провести ещё один день в этом городе – не самый плохой вариант. Могло быть гораздо хуже. А сейчас первостепенной задачей стоит обнаружение продуктового магазина.
Зараза… А голова-то после вчерашнего побаливает…Из за нервных передряг с поездом, я этого как-то не замечал. А вот теперь явственно чувствую, что организм возмущён моим вчерашним поведением. В пивную не пойду – добром это не кончится. Пойду искать магазин.
На деревянной лавочке сидел заросший всклокоченный мужичок в сером чесучовом костюме. Судя по невзрачному виду – местный. Но, я не успел спросить его о дороге в магазин. Увидав меня он вскочил с лавки, и  буквально выкрикнул:
- Молодой человек! Не хотите ли получить престижную работу?
- Ч… что? – Я растерялся. Я не знал, как мне реагировать.
- Не хотите ли стать мэром этого города?
- Мэром?
- Ну, не обязательно мэром. Можно бургомистром, председателем, городской головой на конец… Это не принципиально. Соглашайтесь! Работа не тяжёлая, не пыльная, так сказать, хехе… Очень хорошая работа! Ну согласитесь, где вам ещё предложат такую должность? Возможно это ваш единственный шанс! Соглашайтесь!
- Ээээ.. Знаете, это как-то неожиданно…
Я был полностью подавлен его напором. Возможно это местный сумасшедший. Сидит тут целыми днями и предлагает прохожим занять пост городничего, президента или повелителя галактики.
- А нынешний городской голова будет не против? Как-то неудобно соглашаться на эту должность не спросив его мнения.
- Что вы!? Что вы!? – Он энергично затряс руками, - Конечно же не будет против! Дело в том, что на данный момент я являюсь мэром. Конечно же я не буду против. Знаете, меня уже давно пора переизбирать. Только кандидатов нет
- Странно. Такая должность, а желающих нет?
- Вы просто у нас не давно. Просто ещё не поняли сущности нашего города.
Мэр стремительно грустнел. Он уже не жестикулировал. Его лицо осунулось, голос стал намного тише.
- У нас славный город. Но жители… Как бы вам поточнее сказать… Наши жители слишком погружены в себя, что ли… Им нет дел до всего города. Они совершенно аполитичны.
- Но вас же выбрали? Значит не совсем они отстранились от общественной жизни.
Мужик сел на лавку и казалось был готов заплакать.
- Никто меня не выбирал. Некому выбирать. Иногда кажется, что я единственный живой человек в городе. Да-да… Вот идешь по улице. Вроде и люди попадаются, а всё одно как призраки. Серый, унылые, пустые…Вот вы вчера пьяные шум подняли. Я подумал, ну наконец-то! Наконец-то ЖИВОЙ человек. Вот и решил вам предложить занять мой пост.
- А как вы меня нашли? Как вы узнали, что я буду именно здесь?
- Что? Как догадался где вас искать? Ну, милый мой, это совершенно не проблема. ВСЕ новички приходят на вокзал. Ждут поезд. А вы знаете, мне кажется, что его и не существует вовсе.
- Кого не существует?
- Да поезда, чего же ещё!? Поезда, конечно. Я думаю, что он из разряда призраков, которыми буквально наводнён город. Только те ночные, а этот дневной. Понимаете?
Ничего я не понимал. Но старательно кивнул головой.
- Так как на счёт должности? Согласны? Соглашайтесь! Это лучшая работа в городе.
- Я подумаю…
И я не прощаясь быстрым шагом направился к ближайшей улице. Поезд – призрак! Надо же такое придумать! Псих.

А вот про магазин я так и не узнал. Придётся самому искать, блуждая в лабиринтах пустых и безлюдных улиц чужого странного города.

Вроде и город не большой, а вот поди ж ты! Среди не высоких двухэтажных домиков, я бродил почти час. Странное дело, на первый взгляд дома не похожи друг на друга, и в то же время мистически одинаковы. Нависающий над парадным входом, подпёртый колоннами балкончик. Прямоугольники не больших окон, со странными многоквадратными рамами. Побеленные жёлтой, светло зелёной, охряной побелкой… И ни одного человека! Спят они все, что ли? Ориентируясь по раннему утреннему солнцу, дабы не заблудиться, я тем не менее умудрился дважды пройти мимо закрытой парикмахерской. Три раза мимо закрытого пункта приёма стеклотары. И дважды выйти на привокзальную площадь. Потом я плюнул на методы ориентирования и побрёл просто на удачу.
Я шёл и думал. Если я и завтра пропущу поезд, то может стоит пройтись по путям? Набрать в магазине еды, ночи сейчас не холодные… если что, пару тройку дней продержусь. Потом я вспомнил, что лето только в городе. А там, за шлагбаумом как раз зима. И сразу стало грустно.
Грусть сменилась страхом. В какой-то момент я осознал, что мои шаги по мостовой стали звучать как-то глухо. Я остановился и огляделся. Видимо по этой улице ОЧЕНЬ давно никто не ходил. Она была покрыта толстым слоем пыли, в которой чётко читалась цепочка моих следов. И… Я не совсем верно выразился. По этой дорожке давно не ходили ЛЮДИ. Вдоль соседнего дома тянулась дорожка странных следов, какие могла оставить огромная птица. Крестообразные, с ясно видным углублением от когтя, в окончании каждого пальца. И следы эти были свежие.
Тут я запаниковал и побежал. И бежал я, пока не устал. А устав, присел на корточки, привалился к стене жёлтого дома… Это был странный город. Страшный. Чуждый для понимания, запредельный город!
В висках стучало. Ломило шею. Голова гудела.
- Напрааасно вы по такой жаре бегаете.
Голос прозвучал прямо над головой! Я шарахнулся в сторону. Не смог сохранить равновесие, упал, перекувырнулся через бок. Вскочил, став в стойку. Я приготовился драться с новым неведомым врагом.
В распахнутом окне первого этажа сидел здоровенный кот. Экс учёный, по имени Сигизмунд Ананьевич. Он сидел и пристально смотрел на меня.
Сказали бы мне пару дней назад, что я буду очень раз встретить знакомого говорящего кота, с которым прошлым вечером накирялся, я бы…. Эээ… интересно, как  бы я отреагировал? А как бы вы отреагировали?
- Здравствуй, Сигизмунд. Мы уже на вы?
- Эээ, прошу прощения. Видишь ли.. эээ, одно дело по синьке, другое на свежую… - Тут он ещё внимательнее посмотрел на меня, – На относительно свежую голову. Не желаешь ли прогуляться?
- Отчего ж? Очень желаю. До ближайшего магазина. Страсть как есть хочется.
- Э, тогда прошу подождать меня минуточку.
Он спрыгнул с окна в комнату, и практически через минуту вышел через дверь.
- Никак не могу побороть своё воспитание. Ну не могу я выпрыгивать в окно, и всё тут! Понимаю, что котам более приличествует покидать помещение именно таким  образом, однако ж…
Я ему посочувствовал. Поделился жизненной мудростью. Мол привычка – вторая натура. Кот что-то невразумительно мявкнул, потом сказа- Минуточку! И скрылся в какой-то подворотне.
Назад он вернулся с двумя зажатыми в лапах бутылками кефира. Одну протянул мне, а со второй длинным когтем ловко сорвал зелёную пробочку из фольги.
- Кефир по утрам – первейшая вещь! Это я вам как специалист говорю!
Да уж… В вопросах молочных продуктов коты издревле считаются лучшими специалистами.
От кефира действительно стало легче. Кровь уже не пыталась отбойными молоточками пробить мозг. Сухость во рту исчезла. Настроение улучшилось.
Заметив перемену в моём состоянии, Сигизмунд предложил прогуляться до городского парка и позавтракать на открытой веранде летнего кафе «Ветерок».
Дабы начать беседу я поинтересовался, как Сигизмунд вчера добрался до дому? Без приключений?
- Благодарю за внимание. Добрался без осложнений. Видишь ли, у котов есть ряд преимуществ перед людьми. Это людям необходимо постоянное жилище. Коту же хорошо везде, где не дует и не каплет с потолка.
- А Егорыч?
- А что ему станется? Добрался до дому и дрыхнет до сих пор.
- А разве сегодня выходной? Что-то я запутался… вроде сегодня среда?
- Совершенно верно. Среда. А почему тебя это так удивило?
- Да ничего особого… Просто Егорыч говорил, что работает в столярке. А уже день на дворе. У вас тут за прогулы строго наказывают?
Кот остановился и пристально посмотрел на меня.
- Нет, за прогулы у нас не наказывают. Не беспокойся, Макару ничего не будет. Дело в том, что нет у нас в городе столярки. Равно как и слесарки, сверлилки, паялки… В городе ВООБЩЕ нет никакого производства.
Это заявление меня просто ошарашило.
- Погоди, но буквально вчера Егорович мне про свою столярку рассказывал. На работу звал.
- Нет никакой столярки. И не было.
- Выходит он её придумал?
- Да придумал.
- Но зачем? Какой толк ему меня обманывать?
Сигизмунд отвернулся и не спеша пошёл по дороге. Я за ним.
- Не тебя он обманывал. Себя. Себя он обманывал. Мы тут все себя обманываем. Обманываем и верим, что скоро уедем отсюда. Что завтра рано вставать, потому как на службу идти надо. На работу… Потому как занимаемся мы на этой самой работе очень важным и нужным делом.
- Типа вашего мэра?
- Ааа, ты с ним уже познакомился?
- Утром на вокзале. Он мне свою должность предлагал.
- Вот видишь? Этот мэр. А Макар – столяр. Этот город – совершенно чужое, иное пространство. Это как иная планета, живущая по своим, недоступным человеку законам. А человек не может без привязки. Не может без берега. Ему обязательно надо хоть что-то, что связывает его с привычным миром. Макар… Он ведь первое время как сюда попал, почти месяц на вокзале жил – всё караулил. Одно время даже за продуктами ходить перестал. Да всё никак. Потом стал с горя в пивной днями просиживать. А чтоб не чокнуться придумал себе работу. Сидит в пивной, пьёт пиво, да мечтает, как домой, в ту реальность вернётся.
- А ты как? Тоже что-то придумал, или так обходишься?
- Так обхожусь. Просто я понял, что в этом мире свои правила, и принял их. Хотя, если честно, до сих пор ничего в них не понимаю. Но, чтобы и самому не свихнуться, я стал котом. А что? Перестав быть человеком, я утратил необходимость к жёсткой привязке, к сцеплению с известной мне реальностью. В таком виде мне гораздо легче адаптироваться в этом мире.
Тут я вспомнил про огромный птичий след.
- Сигизмунд, а ты один здесь такой, переделанный?
- Не знаю… А что?
И я рассказал ему про пыльную улицу и странные следы.
- Хм… Не знаю…
Он странно дёрнул плечами. Видимо по старой человеческой привычке, чисто рефлекторно, хотел ими пожать.
- Раньше я собирал информацию о городе. Рассказы очевидцев. Слухи. Байки. Видишь ли, этот город неимоверно древний, и в то же время он никогда не менялся. Он кажется маленьким, и при этом не ни разу не удавалось дойти до его границы. Разумеется, кроме шлагбаума. Это как бы начало города. А вот конца у города нет. Ни вперёд, ни влево, ни в право. Здесь  постоянно что-то происходит, но это что-то тщательно скрывается. Мне город напоминает чужой непонятный механизм, только с виду похожий  на то, что мы знаем. Нам кажется, что это дома, улицы… но на самом деле это может быть всем чем угодно. Мы как муравьи, случайно забравшиеся в трансформаторную будку, и полностью уверенные, что нашли большой муравейник. Мы бегаем по проводам, считая их ветками. Прокапываем норки под лежащими на земле кабелями, принимая их за корни… Вокруг нас что-то гудит, временами искрит. А мы этого пугаемся и почитаем за неведомое.
Не травят нас здесь – и на том спасибо. Даже вон подкармливают. Подвозят продукты. Стелют свежие простыни, пиво завозят… Причём не разбавляют при этом, за что им отдельное спасибо. Принюхайся!
Я принюхался. В воздухе висел густой терпкий запах цветущей сирени.
- Чувствуешь? Сирень! Значит скоро парк. Заметил что в городе совсем нет деревьев? Даже трава сквозь асфальт не ломится? Воот. Ещё одна загадка города. А вот в парке зелени много. Только будь осторожен, с тропинок не сходи.
- Почему? В траве живут змеи?
Я хотел пошутить. Однако Сигизмунд был совершенно серьёзен.
- Могут и змеи. А что в глубине парка происходит, того не знает никто. Кто туда ходил, назад не возвращались. Это ведь мы его парком считаем, а что это на самом деле – один Бог ведает.
И мне стало не весело.
Вскоре мы вышли к ажурному кованному забору. Чуть поодаль виднелся вход, над которым дугой красовалась, обрамлённая кованными листьями и ветками винограда, состоящая из так же кованных букв надпись «ГОРОДСКОЙ ПАРК»
Вдоль посыпанных белым мелким речным песком парковых дорожек стояли чугунные столбы – фонари, красивые кованные лавочки и гипсовые статуи. Дискобол, лыжник, стрелок из лука. А вот девушка с веслом (по крайней мере так было написано на постаменте) отсутствовала. Серовато-белое гипсовое весло, оплетённое стебельками травы, лежало у подножия памятника. Девушки не было. Вместо неё, на постаменте стоял, сложенный домиком, лист бумаги. На котором размашисто, синими чернилами, было написано «Ушла на базу». И кругом, куда не бросишь взгляд, цвели кусты белой сирени.
- Не поздновато для цветения-то?
- Мэээ… я не специалист в области ботаники, но соглашусь, что поздновато. Полагаю, это какой-то местный сорт. Он цветёт от ранней осени до поздней зимы. Очень красиво наблюдать, как белые лепестки падают на первый снег.
- Ого. У вас тут и зимы есть!
- Конечно есть! Иногда даже с морозами. Тогда на улице вообще людей нет. Можно целыми днями бродить, так никого и не встретишь. Полное ощущение покинутого города.
Так болтая, мы дошли до не большого здания, с надписью «Ветерок» над входом, возле которого стояло шесть столиков. За одним сидела парочка и ела мороженое.
Только мы расположились на стульях, как к нам подошла молодая девушка в переднике и чепчике. Сигизмунд сделал заказ. Мне он заказал жареную картошечку с отбивной и лучком, салатик «весенний» и кружку пива. Себе же колбасную нарезку и так же бокал холодного пивка.
Обслуживали быстро. Еда была отменна!
- Вот ты говоришь, что у вас вся работа виртуальная. А как же вот эта девочка? Как же билетёрша на вокзале?
- Ну, с официанткой всё просто. Она местная. Она часть этого мира. К примеру, если ты захочешь пройти на кухню этого заведения, то не сможешь этого сделать. И я не смогу… А вот она сможет. А что касается билетёрши… Бедная девочка… Я считаю, что она на данный момент старейший житель города. Нет, возможно где-то и живут те, кто появился здесь раньше неё. Но я пока таких не встречал. У неё  очень печальная история. Печальная даже на общем фоне не весёлости этого мира. Когда она сюда попала, то очень рвалась назад. Чтобы не пропустить поезд, поселилась на вокзале, жила в комнате продажи билетов. Много, много лет… В конце концов она срослась с вокзалом, стала его частью. Она уже никогда не сможет покинуть будку билетёрши. Хотя некоторые говорят, что по ночам ей всё же удаётся выходить на перрон. Якобы при этом она ходит по перрону и машет железнодорожным фонарём… Только сам я этого не видел…
Было жарко. Однако меня обдало холодом…
- А почему никто не может уехать? Почему все опаздывают на поезд? Что в нём такого?
- Да ничего особенного, поезд как поезд. Локомотив. Одиннадцать вагонов. Просто это поезд, НА КОТОРЫЙ ТЫ ОПОЗДАЛ! Вот и вся загадка. Для проезда на нём, впрочем как и на любом другом поезде, нужен билет. Но в том и штука, что заранее билет могут продать только при условии наличия в поезде свободных мест. А сообщить эту информацию может только начальник поезда. И сообщить он её может только диспетчеру. Но диспетчера-то нет! И нет его не потому, что никто не хочет быть диспетчером! Наоборот! КАЖДЫЙ житель нашего города, включая и меня конечно, пол жизни бы отдал за то, чтобы хотя бы один день побыть диспетчером. Понимаешь? Диспетчер – единственный кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО может покинуть город. Вот только эта должность у нас не предусмотрена… И этого я объяснить не могу.
Кот погрустнел, сгрёб в лапы кружку и надолго к ней приложился. Выпив больше половины от грохнул посудой об стол и мявкнул.
- А хочешь я тебе историю расскажу? Заметил, что нет ни одной таблички с названием улицы?
- Заметил. Причём не только это. Нет ни одного календаря, ни одних часов.
- Во-во. А однажды, забрался я эдак километров за десять от нынешнего вокзала. И вдруг гляжу, а на стене углём написано: улица Вокзальная, до 34. Что, думаю, за чудеса? Милочка, принесите нам ещё по кружечке! Так вот, удивился я несказанно. Иду дальше, а на каждом доме такие же надписи, только нумерация убывает. И дошёл я так до большущего пустыря. Нумерация домов как раз от того места начиналась. Стал я осматриваться. Оказалось, что все улицы в том районе имеют название. Помню, Центральная, Трудовая, Спортивная, Цветочная. Дома пронумерованы. На одном доме надпись была: Ратуша. Я там несколько дней провёл. Очень интересное место. Как я узнал, там было что-то вроде комуны.  Они разобрали один дом, деревянные части сожгли и углём на стенах ратуши летопись вели. Выработали свои законы, избрали председателя, надзорные комиссии. Каждый день они выходили трудиться. Подметали улицы. Таскали из парка и высаживали цветы. Пищу готовили исключительно сами. Только полуфабрикаты и овощи из магазина брали. А по выходным устраивали спортивные состязания. В период расцвета в комуне проживало до сотни человек! Центром общины считался вокзал. Он в то время как раз на месте пустыря стоял. Потом, видимо отполз на нынешнее место.
Что уж у них произошло, этого я так и не понял. Только распалось это общество очень быстро. Можно сказать, они просто в один день разбежались в разные стороны. В одном дворе у них была общественная столовая. Так  большущие котлы так и стоят на потухших кострищах.
Знаешь, у них были весьма специфические законы. Например общинникам, под страхом изгнания из общины, запрещалось гладить… канареек! Представляешь? Именно канареек. Чем уж они им так не угодили – про то не написано. Только я за всё время пребывания в городе не встречал ни одной канарейки.
- Наверно эти всех сгладили…, - Предположил я.
- Мииии!
Вы когда-нибудь видели хмельного смеющегося кота? А вот я уже начал привыкать к этому зрелищу.
- А ничего в твоей картотеке нет про огромных людей, блуждающих по ночам и заглядывающим в окна?
- Ааа, ты про души? Довелось повидать? Я видел их несколько раз. Как мне говорили, это души тех, кто жил раньше в городе, но потом исчез. А вот теперь они возвращаются, бродят по ночным улицам и заглядывают в окна квартир, в которых раньше жили. Только откуда это известно – про то ничего сказать не могу. А вообще, ночью у нас просто страшно.
Повисла пауза. Кот уставился куда-то сквозь меня и о чём-то задумался. Его узкие вертикальные зрачки медленно сужались…
А я смотрел на парочку. Обычная парочка – парень и девушка, каких летом полно во всех открытых и закрытых кафешках всех городов мира. Только… Серые они какие-то были… Отрешённые, вялые… Как будто сидение и поедание мороженного в этом кафе есть их рутинная, и давно опостылевшая обязанность. Они не смотрели друг на друга, не разговаривали… Тоска…
Сигизмунд заёрзал на своём стуле, заворочался. Видимо ему удалось выбраться из потока воспоминаний, и назад он уже не хотел.
- А знаешь что, раз уж ты задержался у нас ещё на один день, пойдём я тебе местную достопримечательность покажу. Право слово – прилюбопытнейший предмет. Полагаю, единственный экземпляр на весь город.
Я был заинтригован. Мне уже стало ясно, что город весь состоит из совершенно одинаковых блоков, отштампованный и установленных друг около друга. Пожалуй исключением может считаться только вокзал.
По словам Сигизмунда, идти совершенно не далеко, буквально несколько кварталов.
- А вот ещё особенность города. В нём вы не найдёте спиртного крепче пива? Почему? Понятия не имею! Однако пытливый ум человека смог побороть этот запрет. Во время моего исследовательского путешествия, в одном из домов я нашёл остатки самогонного аппарата. Самого настоящего аппарата, сделанного из кастрюль и каких-то трубок. К сожалению аппарат работать больше не мог, время не пощадило его. Он буквально рассыпался ржавой пылью. Однако мне удалось найти несколько ёмкостей с готовой продукцией. Они разливали его в молочные бутылки, затыкали горлышки деревянными выструганными пробками и обмазывали гудроном, который соскабливали с крыш. Представляете!? Ааа, вот мы и пришли.
В стройной череде домов обнаружился провал. Одно строение отсутствовало, а на его месте наблюдалась странная картина. По пояс врытый памятник, а вокруг несколько шестов с отметками. Я был в недоумении. Да, памятников и скульптур я раньше в городе не видел. Но неужели это страннее чем самоперемещаюшийся вокзал?
- Ты просто не в курсе. Дело в том, что ещё пару лет назад, на этом месте стоял обыкновенный типовой дом. И вот, в одну эээ прекрасную ночь он исчез, а на образовавшемся пустыре возник маленький холмик. Мы не предали этому значения, мало ли какие чудеса происходят в городе? Только холмик этот стал расти. Земля разверзлась, хехе, и стало ясно, что мы наблюдаем феномен растущей из земли скульптуры! Вот вешками мы отмечаем уровень. С последнего моего посещения скульптура выросла мнэээ тэээк ага… Почти на три сантиметра! Знаете, поначалу было модно заключать пари, пешая это статуя или конная.
Я не силён в военной форме (а человек был изображён именно в военной форме) но по моему он будет на коне.
- Спина у него странно выгнута. Наверняка конный.
- Я тоже так думаю. Но находятся болваны, которые считаю, что он будет без коня.
- А не пробовали распознать кто это?
- Как же, конечно пробовали. Тут ведь почти каждый горожанин побывал. Споры относительно его личности разгорались преизрядные! Таких страстей эти улицы давно не видели. Но споры быстро улеглись, а персонажа так никто и не опознал…
И в этот момент слух резанул дикий, не человеческий вопль! Резкий, на уровне ультразвука, постепенно спадающий до утробного воя… По спине пробежали холодные колючие мурашки. Сигизмунд резко упал на четыре лапы, выгнал спину дугой, выпустил когти и оскалился.
Я боязливо оглянулся. По дороге, прямо по середине проезжей части, шло нечто, отдалённо напоминавшее человека. Шло на двух ногах, руки безвольно болтались вдоль тела. Человек. Странный, заросший, оборванный, но человек… Женщина… Нас она не замечала. Мы для неё не существовали. У неё был свой мир, и нас в нём не было. Она прошла мимо нас, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, и скрылась в ближайшем переулке. Немного погодя мы опять услыхали вой.
- Бедняга…
Кот уже успокоился и вновь принял благообразный вид.
- Сумасшедшая. Здесь это частое явление. Не каждая психика способна выдержать давление города. Чаще всего лишаются разума женщины, но случается подобное и с мужчинами. Как правило, помешательство имеет тихую форму. Но бывают и буйные. По рассказам, лет за пять до моего появления, один горожанин свихнулся, и принялся душить всех кого встретит. И буйствовал он так примерно с неделю. Потом исчез.
- Если часто, то город должен просто кишить психами, а я за всё время не встретил ни одного. Кроме этой… Или вы их держите где-то?
- Ты прав. Но мы здесь не причём. Это город. Он их забирает.
- В смысле?
- Ну… Сумасшедшие просто исчезают. Равно как и покойники. У нас ведь здесь нет ни одного кладбища. Умершие просто исчезают…
- А потом появляются и по ночам заглядывают в окна…
- Нуу.. Это только легенда… Причём никем не проверенная… Пойдём в пивную? Тоскливо мне…
Мы шли по пустой улице. По залитой солнцем, но удивительно серой улице.
- Знаешь что самое страшное? Это то, что нас лишили надежды. Именно надежды, оставив в замен самообман. Мы обманываем себя, что есть возможность вырваться отсюда… Но её нет! Вот ты… Ты пока этого не понял. Всё ещё ходишь на вокзал, думаешь поймать поезд. А не дано это. Невозможно. Невозможно, если у тебя нет обратного билета… Обратного билета… Да……

В пивной было многолюдно. В пивной было шумно. Под потолком висела пелена сигаретного дыма, звенели кружки, нарочито громко смеялись пьяные голоса.
- Бааа! Да мы прямо к началу турнира поспели!
Сигизмунд вкратце объяснил, что иногда в пивной проводится турнир, кто больше выпьет. И что, как правило, победителем выходил именно он. Но совсем недавно его лишил этого титула какой-то проходимец. Причём победа ему досталась исключительно обманом, так как часть содержимого кружки он выливал не в себя, а на себя. И что сегодня  он, кот Сигизмунд, намерен поквитаться с обидчиком и вернуть себе титул!

И Сигизмунд таки выиграл! Он смог залить в себя одиннадцать полулитровых кружек пенного напитка, при том, что его соперник осилил только десять. Двенадцатую кружку котяра пил нарочито медленно, смакуя каждый глоток и всем видом показывая, что готов продолжать поединок, и что в него влезет ещё столько же…. И ещё пол столько!

Потом мы втроём (Егорыч на тот момент был уже в пивной) шумно отмечали победу чемпиона. На радостях котяра решил нам двоим (на всех не хватит) преподнести сюрприз.    Мы долго шли куда-то, по залитым оранжевым маревом заката, улицам. Пока не пришли на квартиру к Сигизмунду. Оказывается и у него было место постоянного проживания. В шикарно обставленной трёхкомнатной квартире, мы накрыли изумительной работы резной столик. Еды набрали по дороге во встретившемся продуктовом магазине. Кстати, мебель и посуда удивили не столько меня, сколько Егорыча.
- Слыш, Ананьич, ты где такими вещами отоварился? Вроде ж у нас всё одинаковое, всё однообразное? Как в армии…
Хитрый кот многозначительно что-то мявкнул, в том плане, что дескать умный человек всегда найдёт дефицит… Ну, или что-то в этом роде.
Потом мы строгали колбаску и балычок. Продольно полосовали солёные огурчики. Чистили селёдочку. А на огне, в большой эмалированной кастрюле, весело булькала молодая цельная картошечка…
Когда все эти яства оказались на столе, Сигизмунд, торжественно водрузил в самый центр полулитровую бутыль с мутной жидкостью внутри.

Уже за полночь я неожиданно вспомнил о своём плане заночевать на вокзале, дабы не проспать поезд.
Все мои собутыльники спали. Егорыч устроился на роскошной кровати (зачем такая коту?), а хозяин квартиры свернулся клубком в высоком кожаном кресле.
Я вышел из подъезда на улицу. Было прохладно. В небе светили огромные молочно-белые звёзды. В каком направлении вокзал, я помнил смутно. Но это меня почему-то не заботило. Я знал что дойду. Я просто это знал. Идти было хорошо и легко, хотя и немного жутковато. Фонарей на улицах не было. Все окна были чёрными. Большинство домов не имело жильцов. Иногда мне казалось, что слышится какой-то шорох за спиной. Я оборачивался, но видел только пустую тёмную улицу. Интересно, а почему тутошние обитатели не дали названия улицам, как те, из комуны? Наверно им просто не приходит это в голову. Они и так знаю что у них и где…
Вот и вокзал. Одинокая чёрная громада на фоне тёмно-фиолетового неба. Я зашёл в ближайший дом, в первую же попавшуюся квартиру. Наскоро раздевшись, рухнул на кровать. Приказал себе проснуться с первыми же лучами солнца и провалился в сон.

День четвёртый

Меня разбудило дребезжание оконный окон и гулкий лязг колёс. Ещё не выплыв в реальность из сна, я осознал, что и сегодня поезд ушёл без меня. Захотелось опять впасть в небытиё и проснуться, вновь проснуться, но на час, на пол часа раньше, что бы успеть… Успеть!...Горло сдавило, стало трудно дышать. В висках загудело и застучало…
Захотелось выть…
А потом напала апатия. Я лежал и смотрел в потолок. Сигизмунд, Макарыч, они правы. Отсюда нет выхода. Все, кто попадает сюда, обречены. Обречены. Обречены на пустоту и серый мир. Это аквариум. Аквариум с рыбками. Их кормят, меняют воду. Но они обречены…И из этого мира нет выхода. Нет возможности у рыбки выпрыгнуть из банки и допрыгать до океана. Нет… Только если у неё нет обратного билета. Только если она, или он не оказался предусмотрительным, бывалым путешественником по другим мирам. И не озаботился приобретением билета в оба конца.
Билетом в оба конца. Билетом на две поездки. Билетом НА ДВЕ поездки, туда и ОБРАТНО!
Маленький коричневый прямоугольник с дыркой в центре. ТУДА И ОБРАТНО!!!
Я вскочил! Я заметался по комнате, собирая свои вещи и обшаривая карманы.
Маленький билетик, который в то утро понедельника непостижимым образом нашёлся у меня в кармане. Билет, который я предъявлял проводнику Харону, и который он мне ВЕРНУЛ!!!
Разумеется билета не было. Я помню как положил его в карман брюк. Но его там нет. Сигизмунд бы многозначительно мявкнул и сказал что-нибудь про то, что город может и не такое сотворить. Может. Город мог забрать билет. Если он на момент моего появления в городе, всё ещё лежал в кармане. А если нет? Если я потерял его у станционного смотрителя? Или раньше, когда летел под откос из дверей вагона?
Надо искать! Идти к смотрителю, искать то место, где он меня нашёл. Искать билет! Это единственный мой шанс выбраться из этого тлена.
Я выскочил на улицу и тут же столкнулся с Егорычем. Он ойкнул, шарахнулся от меня, замахал руками. Мне подумалось, что столкновений людей на улицах ЭТОГО города не было уже ооочень давно.
- Фу ты, напугал! Яж думал это какая тварь ночная спрятаться не успела… Хотел уже заорать. Ты чего, заполошный, на людей кидаешься?
- Егорыч, дорогой ты мой человек, где Сигизмунд? Где этот пропойный кот учёный?
- А я почём знаю? Я толком не помню, где мы вчера гостевали. С утра домой на автопилоте шёл, особо дорогу не примечал. А что, нужен срочно?
- Срочнее срочного, чем срочно!
- Ну, раз так… Пошли в пивную. По любому туда придёт. Он ведь вчера кефиром лечился? Так? Значит сегодня пивом будет. У него завод такой, через день менять. Говорит, чтоб счёт дням не потерять. По чётным дням – кефир по утрам. По не чётным дням – пива сто грамм… Или наоборот…
- Егорыч, родной! Пойдём скорее.  Мне б с ним потолковать надо. Страсть как надо!
- Ну, если так, - Егорович почесал пятернёй затылок, - Если по важному делу, то пойдём!
Пивная была на своём месте. И это хорошо. Это Егорович, пока шли, рассказывал историю о том, что раньше сее заведение находилось несколько дальше от нынешнего места дислокации. Они вот как-то с утрева проснулись, пришли, значит, подлечиться, а родимой-то и нету! Во, где страсти были! Такого оживления город отродясь не видел.
Народ зашумел. Стали виноватого искать, за колы взялись. Хотели идти искать местных заправил – невидимок. Найти, и набить морду. Сразу за всё. Оптом, значит. В разные концы города выслали народные дружины, чтоб охватить большую площадь поиска. Слава Богу одна из таких групп наткнулась на новое место пивной. На радостях, почитай, неделю гуляли, пока все углы необ… эээ… не обмыли, короче.
И так, пивная была на своём месте. По причине проветривания все окна и двери были раскрыты настежь. Из окон неслось задорное: Кооогда фонарики кааачаются нооочные!...
Сигизмунд проходил курс реабилитации.
Котяра как обычно сидел на подоконнике, держал в лапе пол литровую кружку с пенным пивом и орал. Прошу прощения, пел.
Увидев нас он обрадовался, противно проорал
- Гааарсон, два коньяка для почтенных господ!
Спрыгнул со своего места и трусцой подбежал к нам.
- Как самочувствие? Я утром глазоньки продрал, а вас нет. Ну, думаю, ночью что-то случилось. Пойду в пивную, весёлой песней помяну.
- Доброй ты души кот, Сигизмунд Ананьевич. Век бы с тобой общаться. Только вот у товарища до тебя очень срочное дело. Зиночка, плесни пивка в кружечку! Страсть как душа хлебного просит!
- Важное дело? Это хорошо! В нашем болоте очень редко что-то важное происходит. Ну давай, не томи! Выкладывай!
И я выложил. Рассказал про свои догадки, про билет с дыркой. Про туда и обратно.
Кот слушал не перебивая. Кот забыл про пиво. Его морда как-то странно вытягивалась. Казалось, что он серьёзнеет (вот, зараза! Я кажется научился определять эмоции котов по состоянию их морд).
Егорович тоже сидел тихо. В суть проблемы он не въехал, но по общему состоянию понимал, что произошло что-то серьёзное.
- А ведь очень может быть… Знаешь, возможно это так и есть…
Голос Сигизмунда был тихим и печальным.
- Возможно ты единственный, кому дали шанс. У кого может получиться… Знаешь, вероятность успеха мала, но я бы на твоём месте попробовал. Ни смотри ни на что, попробовал бы, ей Богу!
- Что попробовал? О чём это ты, Сигизмунд? – Егорыч ничего не понимал. Он растерянно переводил взгляд с меня на кота и обратно.
- Видишь ли, Макар, похоже молодой человек имеет реальные шансы свалить отсюда.
- То есть? Как это, свалить?
- У него есть обратный билет!
И в этот момент в пивной стало тихо! Да что там в пивной. Весь город застыл! Даже гипсовая Зинаида и та повернула свою голову в нашу сторону и уставилась на меня не мигающим взглядом.
- Да ну, быть такого не может! – Напрочь отрезал Макар.
И жизнь в городе вновь ожила. Загудел пивняк. Зашаркали ногами по асфальту редкие жители, бредущие не спешно в магазин или в парк отдыха. Зина отвернулась и принялась протирать бокалы.
- Виданное ли это дело? Как же гардеробщик его с билетом пропустил? Совсем что ли он нюх потерял?
- Успокойся, гардеробщик вне подозрений. Билета нет в городе.
Егорыч неопределённо хмыкнул.
А Сигизмунд продолжал.
- Нет в городе. Он ЗА шлагбаумом.
Макар задумался. Поставил кружку на стол, начал зачем-то загибать пальцы. Морщился. Что-то беззвучно бормотал. Потом сказал.
- Ну, если он его там обронил… Тогда да. Тогда возможно. Только… Найти-то его как? Как найти, если там снег кругом? Место точное надо знать? Егорка, ты место где обронил знаешь?
- Скорее всего это там, куда я с поезда упал. Помнишь, я рассказывал, как с поезда выпрыгнул? Либо там, либо в сторожке у Ивана Калиновича.
- А место то помнишь?
- Да нет же. Я ж говорил, что без сознания был ударился сильно. Но Иван Калинович то должен помнить, где он меня нашёл. Всего три дня прошло-то!
- Ну, это верно… Только… А ну, как не найдёшь! Так ведь и будешь до конца дней на выселках маяться. Не страшно?
- На каких выселках? Не найду, так назад вернусь. Тут ходу-то часа три, не больше.
Я осёкся. И кот и человек странно так смотрели на меня. Жалеючи, что ли.
- Эх, Егорушка. Не будет тебе обратной дороги.
- Тоесть это почему?
- Э, молодой человек. Тут такое правило. За шлагбаум можно перейти только дважды. Один раз туда. Второй раз обратно. Это закон. И значит, в любом случае, если ты решишься на эту проверку теории, видимся мы в последний раз.
- Верно, Сигизмунд. Гардеробщик, курва, назад не пустит. Ты ж дома там видел? Это и есть выселки. Там живут те, кто как и ты, неугомонными были. Кто просто сбежал, кто надеялся по рельсам  утопать. Ну, ничего! Там тоже жить можно. Только холодно там. Тоскливо. Ещё гаже чем у нас.
Кот отвернулся к окну и тихо произнёс.
- Но, в любом случае, я бы попробовал…

Проводы были не долгими. Мы тихо, в уважительном молчании, пропустили по кружке и вышли на улицу.
- Ты главное с тёткой не разговаривай, - Наставлял меня Егорович, - Она баба дюже вредная. Говорят, раньше в городе жила, но так всем надоела, что её выгнали. И нас, нас там не забывай! А если, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, билет так и не найдёшь, ты к шлагбауму иногда подходи. А мы, со своей стороны, тоже подходить будем. Может сможем тебе когда посылочку передать. Мало ли какие у них там на выселках магазины. А может и гардеробщика разжалобим, да и пустит он тебя обратно!
- Ты дорогу помнишь, по которой в город шёл? – Это ужи Сигизмунд, - Иди по ней же. Эх, плохо что на той стороне снегопад. Ну, билет этот не простой. Сам рассказывал, как он у тебя появился. Думаю, это не ты, это он тебя найдёт. На выселках поищи Проклова Петра. Это друг мой. Несколько лет назад ушёл из города. Хотел по шпалам уйти. Если он там, то передай от меня привет. Он тебе поможет устроиться.

- Ну, вот и пришли. Удачи тебе, Егорка. Не забывай нас.
По щеке Макара Егоровича пробежала честная, искренняя слезинка.
- Прощай, Егор. На вот тебе. Из моих запасов.
Не знаю откуда, откуда-то из за пазухи, кот вытянул запечатанную деревянной пробкой и облитую для герметичности битумом, молочную бутылку, с таким знакомым мутновато-белёсым содержимым.
- Спасибо. Спасибо вам! Спасибо!
В горле образовался комок. Защипало в глазах, помутнело. Я развернулся и быстрым шагом пошёл к шлагбауму, на ходу украдкой, тыльной стороной ладони, смахнув слёзы.

- Доброе утро. Решили покинуть нас? Вот ваша шинель.
Гардеробщик, как всегда, был мил и учтив.
- Спасибо. Скажите, а правда назад ходу не будет?
- А разве бывает у жизни обратный ход?
- Не знаю. Я не знаю…

Лицо обжёг холод. Неприятно попадать из лета в разгар зимы. Дул холодный ветер, крутя и растаскивая редкие снежинки. Они разлетались, кружились в хороводах. Падали. Потом вновь взлетали, вновь кружились. Это завораживало. Гипнотизировало. На это можно было бесконечно долго смотреть. Если бы не холод.
Больно закололо в мочках ушей. Я поднял ворот шинельки и спешным шагом пошёл по направлению к домам.

И повторилось то, что уже было, но в обратном порядке. Сперва я видел жилые, ухоженные дома. Потом пошли накренившиеся заброшенные развалюхи. Потом совсем уж одичалые участки, с торчащими из снега почерневшими, покрытыми льдом, брёвнами.
 В лесу ветра почти не чувствовалось. Стало потеплее. Сильно давила на сознание полнейшая тишина. Будто меня замотали в огромный рулон ваты. Хотелось выбраться из этого поскорее, и я всё ускорял и ускорял шаг. Потом побежал. Гром шлепков  подошв об асфальт тут же наполнил пустое безмолвное пространство. Я бежал примерно минут пятнадцать. Потом устал и остановился передохнуть.
А шаги не стихли! Я стоял, а звуки моих шагов не прекращались. Они, обретя собственную жизнь, продолжали движение, всё дальше и дальше отдаляясь от меня.
Наверно стоило испугаться. Только поднадоело как-то. Особенно после того, что довелось повидать в городе.

Вредную тётку я так и не встретил. Видимо, занята сильно где-то в другом месте.
По счастью сторожка, слава Богу, стояла на прежнем месте. Не переползла, стало быть.
И Иван Калинович был дома. По его словам, он с самого утра ждал меня. Как шаги мимо сторожки пробежали, так он сразу самовар раздул. Заварочку свежую заварил. Яблочек мороженых в мёд положил. Знамо дело, гость сейчас придёт.
И мне было тепло и уютно. Дрова трещали, насылая дремоту. Тепло разливалось по телу, затекая во все, даже самые потаённые уголки. Хотелось сидеть так. Сидеть, и больше ничего.
- Ты, мил друг, правильно про билет сообразил. Сам то я не видал, а вот предшественник мой сказывал, что был при нём такой случай. Тоже вот так же, билет на две поездки был. Сейчас вот отдохни чуток, и пойдём билет искать. Надо засветло успеть, а то буран может случиться. Ишь, ты. Воно как обернулось-то. А я, грешным делом, тогда не поверил про билет. Ну, а если что, у меня оставайся. Я тебе ремесло своё передам. Ты парень толковый, справишься.

Снежинки исполняли танец с саблями. Резко и быстро кружились, пребольно полосуя по щекам, носу и ушам. Я потуже натянул выданную мне шапку ушанку. Идти почти два километра. Идти против ветра, против заслона из колючих снежинок. Идти. Рассекая грудью непонятную, тугую преграду.

А вот и то место. Сломанный куст. Потревоженная моим падением насыпь. Всё в снегу! Ну как тут можно что найти?
Отчаяние. Наверно это было именно оно. А ещё безнадёга и отрешённость. И пустота. Тугие снежинки всё-таки смогли пробить во мне дыру, и теперь в неё затекал холод обречённости и безразличия.
Я бродил по насыпи, счищал с камней снег, облазил весь куст. Билета не было. Сигизмунд ошибся. Ни я его, ни он меня найти не смогли.
Потом я наверное впал в оцепенение. Вывел меня из него голос. Не Калиновича, нет. Это был другой, совершенно мне не знакомый и совершенно неожиданный голос.
- Ну, мужчина, вы долго будете там стоять? У нас, между прочим, расписание!
Я обернулся. На железнодорожных путях стоял поезд. Локомотив и одиннадцать вагонов. Синие. С надписью «Болва», написанной белой краской, вдоль всей длины.
Напротив меня открытая вагонная дверь. В её проёме, зябко кутаясь в чёрное форменное пальто, стоит проводник.
- Я говорю, размышлять долго будете? Нам ехать пора.
- У меня нет билета, - тихо говорю я.
- У меня нет билета. Я не смог его найти.. Понимаете, не смог!
- Как же нет? Может в карманах посмотрите?
Может в карманах посмотреть? Может быть он в кармане?! В кармане!?!
Я засунул руку в карман шинели. И достал на свет слегка помятый, влажный, коричневый прямоугольник с дыркой в центре.
БИЛЕТ. НА ДВЕ ПОЕЗДКИ.
- Ну, вот же он. Давайте. И поднимайтесь скорее в вагон. Нам отправляться надо…