Свинья в погонах. Армейские байки

Глава «Весенний призыв»

  Медленно отъезжающий поезд увозил с собой запахи домашних пирожков и прежней гражданской жизни в сторону Каспийского моря. Толпа лысых новобранцев, робко переминаясь на перроне с ноги на ногу, осталась стоять один на один с пугающей неизвестностью. К ней уверенной походкой подошёл военный.
- Кто узнайт свой фамилии, тот громко говорит «я», а заходит мине в тыл,- сказал он, коверкая слова жутким азербайджанским акцентом и достав из планшета список начал его оглашать.
- Свинолюбов?
- Отставит,- скомандовал он себе,- и по толпе пробежал волной хохот.
- Разговорчики!- отсёк военный.
- Свинолюпов?
…лупов,- поправил его новобранец.
- За…,- вставил чей-то голос кусочек слова.
- Я!
- Членов?
- Шлёнов,- зло повторил свою фамилию паренёк из толпы.
- Я!
- Жопин?
- Жобин,- прохрипел лысый призывник.
- Я!
- Маля…суй!
- Мамасуев?
- Я!
- Попов?
- Попов,- вяло повторил последний из списка, поправив ударение.
- Я!
И осмотрев всех беглым взглядом, военный надрывисто крикнул:
- Ровняйсу, смирно!
- Мине зовут товарищ пирапорщик Джафаров,- сказал прапорщик.
- Я до май месяца восьмидесятый год буду вашей папой и вашим мамой, понятнова, да?
- Да, понятно, ясно,- раздались голоса.
- Шагом марш, правий пилечо вперёд,- прозвучала команда,- и салаги шатающейся походкой побрели на КПП в/ч 14343 города Кировабада.
- Пилахой ракечик, это галёдний ракечик, а галёдний сольдаты – пиридател и дезертира.
- Задача нашей хозвзвода (он с любовной интонацией произнёс это слово) кормит сольдаты и офицеры, и тогда ми победим вражеский неприятел. Прапорщик Джафаров шёл и назидательно внушал бритоголовым юнцам эту своеобразную армейскую логику. Пройдя контрольно пропускной пункт ракетного полка, неуклюжие защитники Отечества сразу же стали объектом атаки безжалостного солдатского юмора старослужащих однополчан.
- Откуда родом братишки?- с радушной улыбкой спросил белобрысый младший сержант, стоящий в группе «дембелей» проходивший мимо новый призыв.
- Тосно, Одесса, Воронеж, Тула,- по очереди донеслось в ответ.
- Тула!?
- Земляк, иди скорей обнимемся!- откровенно протягивая загорелые руки, смеясь, сказал младший сержант. Повстречать родственную душу вдали от родной сторонки, это большая удача! Посему Петька Жобин, не раздумывая, бросился к сержанту. Он хотел обнять земляка, но его остановил мощный, с оттяжкой щелчок в лоб. А за ним последовал второй, третий, четвёртый. Их, закатываясь от смеха, отвешивали Петьке младший сержант и его компания, приговаривая: «С пропиской! Добро пожаловать!». Остолбенев на несколько секунд, словно его окатили холодной водой из ведра, Петька пытался понять, в чём дело? Потом машинально отмахнулся руками от щелчков, как от нападавших диких пчёл и с не спадающей на лице улыбкой бегом вернулся в строй. 
- Земляк земляка видит издалека,- кто-то пробормотал в идущей толпе новобранцев и все засмеялись, кроме Петьки.
- Разговорчики!- перебил смех голос прапорщика Джафарова.
- Отделении стой!- крикнул он.
- Бистро снимат свой хуруюбка и по один бегом помыт яйцы-майцы,- приказал взводный, подведя призывников к солдатской бане.
И голозадый «сырой материал» шустро нырнул
В облака пара иного мира,
Получив из рук отца командира:
Восьмушку хозяйственного мыла
И лыковую мочалку,
Мочалку вшегонялку.

  Петька стоял под горячим душем, и ласковая вода гладила ему лысую голову, плечи, живот, а иногда бесстыдно щекотала в промежности. На мгновение он закрыл от удовольствия глаза. Неожиданно он вспомнил свои проводы в армию и затяжной минет пьяной соседки Юльки, пытавшейся удовлетворить его впрок, на два года вперёд. Невольно безжизненно висящий пупсик Петра шевельнулся и плавно поднялся параллельно полу.
- Жопин!?
- Хрен рукам не дават, хрен завижи на узлом два года, да!- громко произнёс прапорщик.
- Попов, отвернис за Жопина, а то свадьба будет!
- Ви, что надо, то мине скажи!
- Якши?- звонким голосом довёл свою мысль Джафаров и все присутствующие истерично засмеялись.
- Сорок пьят секунда виходи строится, время пошёль!- хоп, хоп, хоп покрикивал прапор, отсчитывая секунды, хлопая в ладоши и выгоняя всех в предбанник, где старшина срочной службы выдавал голышам трусы и тельники.
- А поменьше размера нет?- спросил Шлёнов.
- Э-э зачем меньше?- яйца потрёшь.
- Пьятдесят четыре размер, роста тоже четыре, хороший размер,- пояснил товарищ прапорщик.
- Виходи на улица,- прозвучала новая команда. И одноликая масса вывалилась на свежий воздух. Возле бани, на столах стопками было навалено воинское обмундирование, а два «старика» лёжа на нём, томно отдыхали, ёжась под майским солнцем.
- Подходи и получайт: ботинок кирзовый, сапоги, штаны на выпуск, ремень, панам-манам, носоки.   
- Размер общий пьятдесят четыре, роста четыре, да,- пояснил взводный.
И юнцы облачались в новое платье, подтрунивая друг над другом, увидев сослуживца в необычной «модной» одежде. Словом штатские ребята стали походить на солдат Советской Армии.
- Становис в одна шеренга,- грозно прозвучала команда Джафарова. Молодёжь, немного посуетившись, кое-как встала по росту. Прапорщик стал медленно прохаживаться вдоль строя, останавливаясь перед каждым бойцом, покачиваясь с пяток на носки.
- Жопин, панам должен, бит никак пижда!- сказал прапорщик, снимая с головы Петьки панаму, смятую им гражданским манером, как шляпа.
- А панам должен бит, как залуп, да!- и вонзил кулак снизу в котелок панамы, превратив его в купол.
- Попов, ремень на яйцах не висеть,- и сняв его, подогнал длину по окружности головы Павла, а затем затянул на талии удавкой.
- Членов, носок должна бит чёрный, как угол, а никак бабий течка!
- Два секунда снят, поставит!- прокричал прапорщик в ухо Шлёнову.
- Свинолюпов, рукав раскатай, а зачем руки, как голий ноги у девушка из юбка торчат!?- заорал он прямо в лицо Жорке.
- Э-э-э Мамасуев, куда такой фамилии носишь, да?
- Мама надо уважат, а не мучит.
- Не хороший ты сын, не хороший.
- И ширинка закрой, а то бюль-бюль улетит!- и звонко засмеялся, ударив себе правой ладонью руки по левой ладони.
- Ровняйсу, смирно!
- Напра…во!
- В столовий за миной бегом… марш!- скомандовал прапор и побежал, увлекая за собой отделение.
***
  - Какое-то поросячье дерьмо, это не возможно жрать,- возмущённо буркнул Свинолупов, ковыряясь ложкой в тарелке с перловой кашей залитой жиром светло-красного цвета.
- Дюрюмо тибе Свинолюпов жидёт на свинойферма, а я тама командир.
- А каша хороший, поросёнок любит.
- Мой поросёнок мусульманин, обрезной и говно не кушат, понятнова Свинопасов?
- Свинолупов,- поправил Свинолупов прапорщика.
- Э-э какой разница! Хрен без сахара – редькэ,- ответил усатый командир свинофермы и захихикал заграничным голосочком.
- Так точно товарищ прапорщик понятно, что мусульманский поросёнок говно не кушает,- отчеканил Свинолупов.
- Молодеца!- похвалил Джафаров.
- Служу Советскому Союзу!- прокричал солдат,- и прапорщик взял под козырёк.
- Заканчивай приёма писча, сорок пьят секунда строитсю!
- Хоп, хоп, хоп,- прибавил он голосом для скорости.
И жуя на бегу, отделение выскочило из-за стола.
- Кто будет хлебний крошка и горбушка на карман носит, тот станет туалета зубным щётка драит, понятнова!?
- Так точно!- прозвучало в ответ.
***
  Свиноферма находилась на самом отшибе ракетного полка, утопая в зелени тутовника, белой акации и виноградника. Она занимала территорию около трёхсот квадратных метров, примыкая двумя сторонами к двухметровому дувалу из гуваля, а за ним шумели листвой сады простых кировабадцев, гуляла весёлая свобода и процветали человеческие условия жизни. Но эти, вроде бы не большие квадратные метры легли своими тяжеленными острыми углами на мягкие тела молодых солдат весеннего призыва 1978-го года.
  У ворот свинофермы армейское пополнение встречали четверо служивых.
- Принимайт новенкий, учит, задача ставит, а я утром прийду проверяйт буду,- пояснил товарищ прапорщик и удалился.
  - Каждый по очереди называет свою фамилию, имя, отчество и заходит в расположение объекта, ясно?- спросил коренастый рядовой с эмблемами артиллериста.
- Ясно,- последовал разноголосый ответ вновь прибывших бойцов.
- Первый пошёл,- сказал чернявый ефрейтор.
- Жобин Пётр Захарович,- чётко произнёс Петька.
- Теперь тебя «карась» зовут…,- он задумался…
- «ЖПЗ»!- хохоча, выкрикнул рыжий сержант.
- Точно «ЖПЗ»!- поддержал ефрейтор.
- Второй пошёл!
- Шлёнов Александр Васильевич.
- Ну, земляк сам виноват.
- Теперь тебя зовут коротко и понятно – «Член»!
И рыжий сержант запел:
- Член ты мой опавший, член заледенелый, что висишь, согнувшись, ты в штанине левой. Гогот пронёсся над объектом и повис на лицах «стариков».
- Третий пошёл!
- Попов Павел Иванович.
- Понятно, что Попов.
- Но теперь ты, Паша, радость наша – «Поп»!
- Поп поросячий лоб!
- Будешь нашим хрюшкам грехи отпускать,- и хозяева положения закатились смехом.
- Четвёртый!
- Свинолупов Георгий Юрьевич.
- Свино чего? Какая Лупа?- удивлённо переспросил худой солдат.
- Запомни сынок, что зовут тебя отныне «Залупчик» и попробуй не отозваться, когда «дедушка» кликнет!
- Пятый пошёл!
- Мамасуев Михаил Михайлович.
- Никаких Михалычей!
- «Мамой кормящей» будешь, нас и пятачков кормить.
- Все запомнили свои имена!?
- Так точно!- ответили «кавказские пленники».
- Вот и добре, разойдись, перекур тридцать минут,- объявил сержант.
И его добрые слова поцелуем любимой девушки проникли в уши ошарашенных ребят, выключив на полчаса асфальтовый каток дедовщины. Расслабившись, пацаны устало плюхнулись на лавку курилки.
- Кругом одни козлы,- с неимоверной злостью выдавил сквозь зубы Жорка.
- Да-а мужики, попали,- задумчиво произнёс Пашка.
- Придётся терпеть, когда-то это должно кончиться,- прошипел Петька, затягиваясь пущенной по кругу сигаретой «Аврора».
- Ага, в мае восьмидесятого,- усмехнулся Шурик Шлёнов.
- А мне без разницы, что Мамой быть, что поросят любить. В детском доме и похуже случалось,- спокойно промолвил Мамасуев.
- Куда уже хуже?- вставил реплику Петька.
- В детдоме убивали за кусок сливочного масла тех кто…
И ребята посмотрели на Мишку.
- Я не убивал, только видел, как…, но вдруг резко замолчал и опустил голову.
***
- Слушай команду бойцы.
- И встать, когда старший по званию подошёл!- сказал старослужащий солдат.
- Видите кучку навоза у забора?
- Быстренько её загружаете в телегу трактора. Вилы и лопаты у входа в свинарник.
- Задача понятна?
- Приступаем и работаем до захода солнца за крышу свинофермы, то есть до 19-00, время пошло,- сказал сержант, потягиваясь.
- Эта гора, кучка?- переспросил Петька, посмотрев на своих друзей по несчастью, направляясь в заданном направлении.
- Она родимая, она,- ответили они ему и сами себе.
  Кисло-солёный запах навоза продирал ноздри и глотку, доставая до самого мозга. Поросячье дерьмо вперемешку с соломой и опилками настолько спрессовались за время лёжки, что его с большим трудом можно было оторвать от общей массы. Петька ворошил это золото животноводческого хозяйства и пытался думать о добром и хорошем. Но поднимающееся с земли зловонье ему, комсомольцу- атеисту говорило: «Вот он какой, оказывается настоящий ад!». Тогда Петька начал про себя рассуждать: «Если ад существует, значит, рай тоже есть!?». Он от такого умозаключения слегка улыбнулся, и ему немного стало легче. Итак, пятеро молодых парней, веривших в завоевание социализма и, что правда на Земле всегда побеждает, бросали вилами трухлявую истину в десятитонный прицеп бездонного солдатского счастья. Каждый из них пытался захватить, как можно больше навоза, чтобы он быстрей закончился. А он всё не убавлялся и не убавлялся, он вроде бы как всё больше и больше взъерошивался, увеличивался в объёме и смрадно чавкал, плюя мелкими каплями ядовитой слюны в лицо, на руки и на головы рекрутам двадцатого века.
- Мужики работаем без перекура, а то мы здесь утонем,- сказал Петька, подцепив вилами, шмат переработанной свиньями солдатской пищи, но поскользнулся и воткнулся руками по локти в «ароматный салат». Однако никто из ребят не засмеялся, а помогли ему выбраться из гадкой ловушки. Оправившись от падения, Петька снова влился в коллектив и продолжил бросать зверушкины какашки в телегу через головы рядовых солдат. Наконец солнце одной щекой зацепилось за крышу свинофермы и последняя плюха навоза, брошенная Шуркой Шлёновым, шмякнулась на самый верх тухлой кучи. Утерев рукавами гимнастёрки под носом и воткнув в землю вилы, гордо стояли бойцы ракетного полка и смотрели на взятую ими первую вражескую высоту. Убитых среди них нет. Раненых нет. Приказ выполнен.
- Подготовиться для приёма пищи. Через десять минут построение!- прозвучала команда ефрейтора. Вымыв руки, умывшись и обмыв под уличным водопроводным краном сапоги, отделение выстроилось в шеренгу.
- Жалобы есть?
- Жалоб нет,- не дождавшись ответа, ответил ефрейтор.
- Меня зову ефрейтор Цыб!
- Коротко и ясно, ясно?
- Так точно товарищ ефрейтор!- проорали бойцы ракетчики.
- Равняйсь, смирно!
- За мной, бегом марш!- и топая ещё «дубовыми» сапогами «караси» побежали на ужин.
  На длинном столе для десяти человек стоял алюминиевый бочок с тушёной квашеной капустой с картошкой, заправленной светло-красным жиром. Около бочка лежали десять металлических ложек и горкой поднимались тарелки. В глубокой миске, в бульоне плавали десять кусочков мяса, а рядом стоял пятилитровый чайник и кирпичной кладкой лежал нарезанный чёрный хлеб с кусачками сахара.
- Панамы снять!
- Сесть!
- Приступить к приёму пищи,- поступили три команды от ефрейтора, а сам пошёл по залу к окну раздачи.
Пашка, Жорка, Саня, Мишка и Петька взяв по одной ложке тушёного рагу в рот и не проглотив его, выплюнули под стол.
- Ну и кислятина! Окислитель какой-то!- один за другим проговорили пацаны. Тут Петька увидел, как под ногами прошуршали две крысы, и жадно схватив остатки пищи, унеслись в дырку, зияющую в стене.
- Блин-н, так и на человека напасть могут,- прошептал он.
- Кто?- спросил Жорка.
- Да так…
- Что-то померещилось,- ответил Петька.
Ну а пока Цыба не было, голодные защитники рассовали по карманам хлеб, сахар и, проглотив по кусочку мяса с желваками, приняли позу «мальчика паиньки». Только Мамочка, съев две тарелки «окислителя», смачно отрыгнул, запив ужин тремя кружками чая, и уже потом принял туже позу.
- Закончить приём пищи, выходи строиться,- скомандовал неизвестно откуда появившийся за столом ефрейтор.
- Становись! Равняйсь, смирно! Нале…во, за мной бегом марш,- прозвучала команда Цыба. И зелёная цепочка солдат Советской Армии, разгоняя на своём пути предыдущие призывы, да ещё под их свист и выкрики, помчалась в расположение важного объекта ракетного полка.
**
- Отделение стой!
- Два часа личного времени. Отбой в 22-00, спать будете в каптёрке, личные вещи в тумбочки положить. Гальюн и умывальник с душем в свинарнике, подъём в 7-00, вопросы есть?- спросил Цыб.
- Вопросов нет,- ответил сам себе Цыб.
- Разойдись.
Присев на лавку вокруг курилки, друзья-товарищи, молча, вздохнули и, угостившись из Пашкиной пачки по сигарете, закурили, а заодно закусывая курево, чёрным хлебом с сахаром. Как вдруг Мишка Мамасуев начал икать, а потом отрыгивать всё, что он съел за этот день. Жёлто-зелёная каша полезла изо рта и струйками через ноздри. Мишка перегнулся за лавку курилки, и его принялась полоскать рвота, с каждым толчком усиливаясь. Услышав утробные всхлипы товарища, все остальные перекурщики так же, как и он, перегнувшись за лавку, присоединились к Мишкиной песне. Солдатский хор пел дружно на пять голосов, лёгкий ветерок со стороны навозной кучи добавлял пению сопрано и от получаемого удовольствия на глазах исполнителей проступали слёзы.
  Уже стемнело. Получив команду на отбой, мученики весеннего призыва завалились на панцирные койки и моментально провалились в сон.
Петьке снилась родная Тула, голая соседка Юлька с большими сисями, грызущая зубами его пальцы на ногах. Он сидел якобы на лавочке в ЦПКиО, Юлька на корточках у его ног, а соловьи заливались трелями, но почему-то иногда крякали, как утки. Петька вздрогнул и проснулся. Он услышал хрюканье и визг поросят за стеной каптёрки, но снова закрыл глаза и провалился во тьму. Спустя некоторое время Петька опять проснулся, но уже от того, что очень хотелось есть. В животе урчало и кололо. Петька встал и вышел из каптёрки во двор объекта. Там, во дворе он днём заприметил вишнёвые деревья с огромными смоляными наростами. Он обошёл несколько деревьев, надрал горсть смолы и, набив ею рот, принялся медленно жевать. Возвратившись в «спальню», Петька лёг на койку и закрыл глаза. Ребята что-то бормотали во сне, всхлипывали, как маленькие дети, звали матерей и жалобно пукали.
- Лучше пукать, чем в навозе хрюкать,- тихонько сказал Петька,- и провалился в сон.

Глава «180 дней в дерьме»

Часть 1.

  Полковой горнист, мелодично заикаясь и на каждой второй ноте пуская «петуха», протрубил подъём. На свиноферме курносые обитатели нервно захрюкали, задирая к верху матовые рыла. Новый день, настежь распахнув дверь каптёрки, ворвался внутрь в зеркальных хромовых сапогах и значком «Специалист 1 класса» на правой стороне офицерского пэша.
- Взвода сорок пьят секунда подъёма!
- Выходи мандавошка витрахиват, кому не понятнова, буду объясняйт,- прогорланил прапорщик Джафаров, оскалившись золотыми челюстями.
- Виноси матрасу на забор и ременем вибивайт пиль-миль и мандавошка разний, теперя понятнова!?
- Хоп, хоп, хоп!- прозвучали до боли знакомые погонялки прапора. И худосочно-угловатый вчерашний призыв побежал во двор объекта, неся перед собой матрасы с жёлтыми и бледно-серыми пятнами, как следствие многолетних страданий мужских ограниченных желаний и подчас не контролируемых мозгом естественных процессов заблудшего организма.
- Каждий утро мандавошка будем витрахиват!
- Гигена чистота здоровью, да!
- А я пятна жёлтий буду считат.
- У кого пятна расти будет, тому каждий дэнь лишний ложка брома порошок кормит буду,- угрожающе причитал товарищ прапорщик Джафаров.
- Рукам воля не доват, что надо мине скажи,- якши молочний сольдат!?
- Лучша, лучша вибиват Попов.
- Учис Попов у Жопина и Членова!
  Потом сбегав как обычно в столовую и наплевав под стол гречневой кашей с жилистым мясом синего цвета, «караси» стояли вдоль стены поросячьего общежития и получали задания от отцов командиров.
- Слушать сюда доходяги,- обратился к отделению сержант.
- Я сержант Пчёлка и летаю быстро, а жалю очень больно.
- Задача номер раз!
- Мама и Залупчик едут со мной на БМП-е за отходами, а Поп, Членистоногий и ЖПЗ драят общую палубу и кубрик у «Боцмана», Серёга Иванов старший, Цыб и Васёк идут на ГСМ за бензином,- приказал сержант. И тележка на мягком резиновом ходу с шестью тридцати шести литровыми бидонами, запряжённая прогонистыми стригунками покатилась к солдатской столовой.
  Палуба «свиной кают-компании» танкера «Катюша», так свиноферму между собой окрестил личный состав хозяйственного взвода, бредивший все два года морской романтикой, как во время шторма была выше щиколоток затоплена только не водой, а жидкими фекалиями цирковых поросят, у которых по невыясненной причине случился ночной выброс свежего аммиака. От этого дискомфорта свиньи, как на арене цирка ходили на задних конечностях, задрав вверх перламутровые хари, вибрируя клиновидной нижней губой и визжа сиреной пожарной машины, передними же ногами они опирались о не высокую изгородь закуты. Животные лихорадочно семенили и трясли обгаженными задними рульками, как исполнители молдавского танца «Жок» стряхивая с них лепёхи прилипшего дерьма и бурые брызги летели во все стороны. Этому представлению для полного счастья не хватало лишь музыки и аплодисментов восторженной публики. А свиной нашатырь «шпионским пукишем» напористо проникал в орган человеческого обоняния, отчего сразу же кружилась голова, и подступал к горлу рвотный комок.
- Дышите ртом пацаны, так запаха не чуешь,- предложил Шурик Шлёнов и, зачерпнув совковой лопатой хрюшкин понос, слил его в огромное помойное ведро, добрую половину оставив за бортом параши. От ядовитой свиной урины с трудом спасали даже просаленные танковые комбинезоны и резиновые сапоги, выданные прапором под роспись каждому новому солдату «Катюши» в личное пользование. Моча просачивалась насквозь и щипала кожу, а попав в глаза, жгла вьетнамским бальзамом «Звёздочка».
- Маска аквалангиста бы не помешала,- сказал Петька, отлепляя с кончика носа кусочек картофельной очистки, прилетевший с поросячьего копыта.
- Электросварщика,- добавил Пашка, вытирая рукой обрызганное лицо  смачно высморкавшись на одного из визгунов. В «кают-компанию» танкера вошёл улыбающийся товарищ прапорщик. На азербайджанском языке он видимо хвалил бойцов за трудовую вахту, но что конкретно он курлыкал, никто не понимал. Однако то, что Джафаров остался довольным поняли все. Деловито запустив двигатель трактора «Беларусь» взводный помпезно повёз драгоценное мумиё, как на лафете с территории живописного объекта, оставляя после себя в воздухе экзотический аромат переваренного солдатского пайка.
  - Всех свинтусов выгнать в открытый вольер и помыть из шланга. Боцмана к ним не подпускать, его на время санитарной уборки закрыть в детской и то же из шланга,- протараторил Иванов. Распоряжение тут же выполнялось. Петька Жобин довёл до ума запутанный поливочный шланг и, открыв на всю водопроводный кран, направил струю воды поверх спин чумазых хрюшек.
- Братва, а у свиней: первой, второй, третьей…, десятой…, девятнадцатой копыта красной краской покрашены!- считая животину и смеясь от души, кричал Петька, когда вода смывала навозную корку с грязных лопоухих питомцев.
- Да ну!? – хором спросили ребята, подбежав к вольеру не веря на слух Петьке.
- Вот это пе-ди-кюр,- протяжно сказал Пашка Попов, в завершении присвистнув.
- Девчонкам в день солдатской зарплаты будите ногти на ногах красить. Банка с краской под умывальником, а Боцману харизму брить, станок с лезвиями там же, все запомнили!? – произнёс Серёга Иванов.
- Понятно,- ответили на выдохе рабы «Катюши».
- Все за мной, будем Боцмана перегонять,- сказал Серёга, направляясь в дальний закут, поманив молодых рукой, чтобы они шли за ним.
- Боцман, Боцман хороший,- ласковым голосом стал звать кабана рядовой Иванов. В закуте кабан истошно завизжал, деревянная изгородь заходила ходуном. Иванов осторожно отодвинул засов калитке, и на уровне пояса среднего мужика показалось свиное рыло размером со столитровую бочку. Морда-бочка выкатилась и Иванов закричал: «Двое прижимают по бокам и крепко держат за уши, а я и ЖПЗ толкаем его сзади и все гоним в отсек напротив!». На наглом клыкастом рыле кабана появилась зловещая ухмылка: «Дескать, сейчас мы посмотрим кто кого?». Поросячий болид с татуированными на лопатках погонами старшины артиллериста выглядел чрезвычайно серьёзно.
- Что это!? – вздрогнув, вскрикнул Шлёнов, увидев эту ракету «Земля-воздух-Земля», да ещё в наколках.
- Отец всех народов,- строгим и гордым голосом ответил за Боцмана Иванов.
- А Боцману в день солдатской зарплаты тельняшку колоть будем? – кряхтя, спросил Попов Паша.
- Нет идиот! – надрывно прокричал Иванов, упав сзади кабана на колени, уткнувшись лицом ему под хвост.
- Вкусно?- спросил ехидно Шлёнов.
- Кто сказал, разорву! – простонал Серёга, но через мгновение сам заливисто засмеялся.
  Тем временем прямо по курсу на горизонте показался БМП с тремя ракетчиками. Через пару минут, пришвартовавшись бортом вдоль шести корыт, «боевая машина пехоты» бросила на землю якорь в виде ручки напоминающей заглавную букву «Т». Открыв бидоны, сержант Пчёлка произнёс:
- Засучить рукава до плеч и проверить руками пищевые отходы на предмет инородных тел.
- Есть! – ответили солдаты и, опустив руки до самых подмышек в харчевой компост, рыхлили это детское питание, сдерживая во рту рвотную массу, стараясь реже дышать и не смотреть в бидон.
  Разлив по корытам кашу-малашу пятеро друзей по несчастью расположились в курилке. Они устало наблюдали, как пяточки свиней катерами бороздили пёструю жижу, как свиньи рылом ныряли на самое дно лоханок, периодически появляясь на поверхности курносыми поплавками. Они наблюдали, как Боцман сосал харч в соседнем вольере косо поглядывая на подружек, и почёсывал ляжками задних ног свои килограммовые яйца, тем самым отгоняя мух и себя заодно теша. С плаца доносились звуки полкового оркестра, а на стыдливой мимозе мурлыкали горлицы. Насытившись завтраком все двадцать четвероногих члена большой поросячьей семьи, встав на задние ноги, грудью перевалившись через верхнюю жердь забора, застыли, открыв каждый свою гигантскую пасть.
- Что это с ними товарищ сержант и товарищ ефрейтор?- спросили в один голос молодые «катюшенцы» сержанта Пчёлку и ефрейтора Цыба.
- Ждут, когда им зубы почистят.
- Что?- не поняв ответа, спросили «караси» ещё раз.
- Вот вам обувные щётки и ведро с зубным порошком.
- Приступить,- приказал сержант, указав взглядом на ведро с пятью щётками в нём.
- А как чистить?- спросил Свинолупов.
- Молча, Залупчик и осторожно, а то Боцман руку по локоть оттяпает.
- Он человечину любит.
- Был тут в прошлом году случай…,- загадочно недоговорив, сказал с намёком серьёзным тоном ефрейтор. То ли свиньям нравился сам процесс, а может вкус зубного порошка для них был, как сахар, но они стояли, не шелохнувшись до конца процедуры. Петьке достался Боцман. Прочищая ему пасть щёткой с зубным порошком, Петька Жобин с ужасом наблюдал, как у кабана медленно залуплялся его спиннинг. Он имел горбатую, скорее ступенчатую форму и отвратительный светло-лилово-алый цвет. 
- Заканчивай мойдодырить, помыть бидоны, привести свой внешний вид в порядок и до обеда перекур,- прозвучала команда сержанта. Замазав ваксой сапоги, оттерев личным полотенцем забрызганное дерьмом солдатский костюм и умывшись из бочки цветущей водой, весенний призыв завалился на койки в каптёрке. В бытовой комнате за стенкой дембеля о чём-то весело вели беседу. И пока они общались, у их подчинённых был сказочный отдых.
- Пацаны, я же на кухне к рукам приклеил кое-что и в кусты возле фермы бросил,- восторженно прошептал Мамасуев.
- Что же ты молчал Суевмамин, мы тут без еды умираем, а он жрачку по кустам прячет!
- Тащи скорей сюда хавчик!- в полголоса сказал Шлёнов, блеснув голодными глазами. Сегодня Мама приклеил к рукам: три банки говяжьей тушёнки, буханку чёрного хлеба, четыре морковки, две заветренных капустных кочерыжки, две головки лука и пачку сухого фруктового киселя.
- Блин, деликатес,- глотая слюни и потирая руки, сказал Петька.
- Как же ты этот пакет вынес с кухни?- спросил Пашка.
- А я его в помои опустил,- ответил Мама, обтирая термосок рукой от пищевых остатков. Украдкой проглотив ворованный провиант, плебеи Советских вооружённых сил кто, полусидя, кто, полулёжа, впали не в сон, а в натуральное паралитическое состояние и тела и духа. Их позы напоминали людей, отравленных цианидом у которых рты слегка открыты, глаза прищурены, а головы одни откинуты назад до боли в шейных позвонках, другие намертво впившиеся колким подбородком в грудь. Прошло три часа.
- Эй, на шаланде!?- постучав в стенку каптёрки, крикнул сержант Пчёлка.
- Залупчик и Мама в столовую метнулись!
- Нам хлеба, а себе всё, что сможете донести и не дай бог попадётесь!
- Время пошло!
Но время не пошло, а время побежало, да так игриво, что не по размеру выданное солдатское обмундирование развивалось на ветру нестиранными портянками цвета хаки. Быстро перебежав туда-сюда по «минному полю» полка и не нарвавшись на неприятности, два гонца «золотые пятки» благополучно приземлились на танкер «Катюша». Наспех зажевав навозную вонь тем, что досталось с барского стола, молодняк был поставлен с лопатами практически в позе «мама моет пол» на пустыре за свинофермой, старшим назначен «черпак» Васёк.
  Территория в десять соток с гаком поросшая бурьяном была размечена сколоченными из досок могильными крестами. По многочисленным холмикам захоронений прогуливались упитанные вороны, а некоторые могилы были разрыты и из них торчали обглоданные кости. Первым у Петьки, а затем и у остальных салаг передёрнулись плечи, как бы сбрасывая с себя мурашки, зуд страха и брезгливости.
- За последним рядом крестов выдёргиваете траву и копаете пять могил по метру в кубе каждую,- угрюмо сказал Васёк.
- А для кого ровно пять?- осмотрев четверых своих товарищей, испуганно спросил Жорка Васька.
- Для мёртвых поросят, дура. Через три недели роды будем принимать у свиноматок!- ответил с улыбкой Васёк.
- А я думал…,- заикаясь, сказал Жорка.
И тут Мамасуев отвесил Свинолупову затрещину, прокомментировав:
- Для свиней, дура!
  По кладбищу животных шёл прапорщик Джафаров, весело насвистывая жуткие, абсолютно неповторимые европейцем коленца народной мелодии. В таком расположении духа он подошёл к чёрным копателям.
- Всем даю благодарност, мёртвий надо помнит,- сказал взводный.
- Жопин, кель бура, отставит,- сказал себе прапор.
- К мине, Жопин!
Петька сразу встал перед командиром, как лист перед травой.
- Пойдёщ на сольдатский кухня, там грузын хлеборэз ест Тэнгыз зват, да?
- Скажищ я послайт, бери что даст и бежищ за «Катющ».
- Видищ в забор крюглий дырка?- он указал рукой на забор.
- Бурда стоищ,- отставит.
- Здес в дырка стоищ минут, второй, да?
- Туда кричищ:
- Кара гыз, кара гыз!?
- Керогаз?- уточнил Петька.
- Э-э не керогаз, а кара гыз, это смуглий девушка означайт и в дырка химзащитний сумка ему давай, понимайт?- спросил Джафаров.
- Вы же сказали ему, а сами говорите девушке, то есть ей.
- Э-э не мишай, да?
- Эта сумка ему отдай, девушка, понюль?- закончил прапор.
- Так точно,- ответил Петька.
- Если офицера поймайт тибе, скажищ нашёль.
- Выполняйт!
  Как лазутчик в тылу врага Петька Жобин от здания к зданию, от дерева к дереву пробирался до секретного места с ответственным заданием. Вот и солдатская столовая. Петька тихонько постучал в дверь хлеборезки, она открылась, и нос с усами спросил:
- Что хочищь, дорогой?
- Прапорщик Джафаров прислал,- ответил Петька.
- Возьми дорогой сумка и бистро уходи,- сказал нос с усами и захлопнул дверь. Назад посыльный пробирался такими же манёврами и подошёл к дырке в заборе. В сумке он нёс что-то тяжёлое, но что он не знал, ведь сумка была с секретным заданием.
- Курагрыз, курагрыз,- стал звать незнакомку Петька. Как вдруг кровяная волна ударила ему в хвост предстательной железы и хвост начал рваться сквозь штаны.
- Сольдат дай сумк,- донёсся женский голос из дырки.
Петька подошёл ближе и просунул посылку в дырку забора.
Женская рука взялась за ручки сумки и курагрыз закричала: «Шайтан! Бойюсу! Вах сольдат большая шайтан у тибе!». И по ту сторону дувала затрещали кусты, поднимая в небо напуганных горлиц и воробьёв.
  В эту лунную ночь Петька никак не мог уснуть. Чувство заблудившегося ребёнка в чёрном лесу, преследовало его вот уже который час. Он бесшумно привстал на койке и окинул взглядом лежащих вокруг товарищей. В тёмной солдатской ночлежке голубоватыми огоньками блестели четыре пары человеческих глаз. Народ не спал. За низким окном каптёрки заброшенными ветряными мельницами маячили покосившиеся кресты, бросая изогнутую тень на глиняный дувал. Возбуждённые цикады скребущими звуками нагоняли ещё больше ужаса мнительному состоянию не окрепшего в боях молодого организма, что Петьке захотелось плакать. В приоткрытую фортку окна с погоста проникал слабый запах свежевырытой земли и гниющей плоти, а где-то далеко с эхом выла собака. Петька глубоко, глубоко вздохнул так, что две холодные слезинки, порезав сухие щёки и мочки ушей, упали на подушку, разрядив обстановку. А спустя несколько минут рядовой Жобин всё же уснул.
  Худо-бедно, а месяц службы пролетел. За диким подъёмом и грустным отбоем, за голодным приёмом пищи и асанизаторскими боевыми задачами новобранцы не заметили, как приблизилось второе воскресенье июня. В субботу, после гадкого ужина дембеля построили «карасей» в каптёрке, речь держал сержант Пчёлка.
- Завтрашняя присяга – это праздник.
- Рождение поросят – это большой праздник.
- А праздник без вина, что свинья без пяточка,- слушай приказ, сказал сержант.
- На станции стоит состав, а в хвосте две цистерны жёлтого цвета с вином.
- После отбоя, примерно в 24 часа пробираетесь к цистерне и залезаете по лестнице наверх. Потом отворачиваете вентиль люка и набираете две канистры вина.
- Двое набирают, трое на стрёме.
- Вопросы?
- Вопросов нет, разойдись!
  В полумраке осторожно переступая через железнодорожные рельсы, смельчаки подлезли под цистерну. Мама и Шлёнов добровольно вызвались зачерпнуть продукт веселья из первоисточника, так сказать, из ещё не разбавленной 65-ти тонной массы алкоголя. Глухими бульками канистра одна за другой наполнялись креплёным вином. Пары напитка дурманили головы солдат и без вина они становились пьяными, но старались держаться уверенно. Быстро спустившись с цистерны, воры, прогибаясь под тяжестью канистр, побежали по направлению к войсковой части.
  - Вот вам два ведра бензина, отжать в нём хэбэ, вывесить на улицу и быстро отбой, чистота залог здоровья,- прозвучала команда и реплика сержанта.
- А за канистры с вином объявляю всем благодарность!
- Служим Советскому Союзу!- ответили в половину голоса «караси».
- И ему тоже,- с оскалом произнёс Пчёлка.

Часть 2.

  - Дали мине властию я буду вас вести на плаца, присягайте Родине.
- Становис молодой сольдат на пороверка внешний вида,- командным голосом произнёс прапорщик Джафаров. И обходя бойцов спереди и сзади, почти на чисто русском языке себе хвалебно бурчал, вероятно, когда-то ещё в школе заученные слова: «Повелителем пространства, шахом времени я стал… В царстве благозвучных песен не делюсь ни с кем я властью…».
- Так мине сказаль великий азербайджанский поэта Гянджеви Низами, да,- улыбаясь в лица солдатам, проговорил нараспев Джафаров.
- Правильню сказаль, молодеца!
- Хороший вид у молодой сольдата, похвалю сержант Псёлька,- радостно сказал прапорщик.
- Напра…во, за миной на плаца шагом… марш!
Таким вот образом, весьма хлипкой шеренгой молодой призыв и отправился в цент полка на плац. Подержав в руках первый и последний раз оружие в виде автомата «Калашникова» и клятвенно пообещав Родине Матери добросовестно и честно ей служить, а ОНА пообещала не забывать своих сыновей, всегда их находить в любой момент, они, выслушав друг друга, разошлись. МАТЬ вернулась к себе в Родину, а солдаты к себе в «Катюшу». Этот день был выходным днём для всех солдат, офицеров и прапорщиков. Молодые «катюшенцы» приняв присягу, отдыхали, накормив питомцев манной небесной. Они просто валялись на койках в каптёрке, писали не откровенные письма домой, или просто тупо смотрели в низкое окно на перекошенные кресты. Потом, сбегав на обед в столовую, отведав лишь праздничную еду, то есть варёные яйца по два на человека, а вечером сбегав на ужин и отведав по песочному пирожному по одному на человека, собрались в каптёрке дембелей.
- В честь праздника сегодня вечером проводится бой гладиаторов, приглашены все высокопоставленные члены дембельской семьи полка,- объявил сержант.
- Выгнать в открытый вольер пять свиней!
- Время пошло!
«Караси», не понимая, что будет происходить, выгнали пять свиноматок.
- Взять каждому по метле в руки и оседлать верхом свиней,- приказал Пчёлка.
- Это задача номер раз, два и три!- сказал он.
- Сражаетесь на мётлах сидя на свиньях. Кто останется последним и не будет сбит, тот получает кружку вина «Агдам» и шматок сала. Ну и титул, и уважение, как к чемпиону от меня,- смеясь, проговорил сержант.
  Вокруг вольера на жердях висели улыбчивые дембеля и годки со всего полка. Цирк был переполнен зрителями, они бросали вверх панамы, хлопали в ладоши и болели за кого-то из выбранных гладиаторов, забивая пари. Каждый из гладиаторов цепко обхватив ногами круглые бока свиней, и зажав конец палки метлы подмышкой, а венчик, направив на неприятеля, мчались на бестолково мечущихся животных куда попало. Свиньи визжали, брызги дерьма летели из-под копыт, зрители свистели и корчились от смеха. Мама на своём «коне» врезался в Попа и оба рухнули ничком в коричневую жижу. Одна из освободившихся от наездника свинья подбежала к Маме и рылом перевернула его на спину. Теперь Мама не только спереди, но и сзади был в поросячьем говне. Зрители ликовали. Поп изловчился и схватил свою свинью за хвост, и она потащила его как санки, закручивая волны жидкого навоза его телом влево и вправо. Петька на своём танкере шёл в лобовую атаку на рядового Свинолупова и рядового Шлёнова. Он вовсе не хотел стать чемпионом и получить в награду кружку вина и шмат сала, он просто не желал быть прилюдно вывалянным в едком поросячьем дерьме, вот и всё. Видимо ребята хотели того же, поэтому они смотрели на Петьку лицами героя Советского Союза лётчика Гастелло, совершающие таран. Но судьба к Петьке отнеслась благосклонно. На оседланном им судне боец Жобин, не сбавляя скорости, разделил две прижавшихся между собой поросячьи самоходки, и их седоки слетели с толстых барышень, плюхнувшись навзничь в дрожжевую массу фекалий. Под свист публики «коричневыми гадами» понуро брели четверо свинопасов принимать летний душ, смывать позор и срам поражения. Под аплодисменты зрителей шёл, улыбаясь, Петька, приняв и выпив на ходу из рук сержанта кружку вина, положил шмат сала в карман.
- Молодец ЖПЗ! Мы в тебя верили ЖПЗ!- кричали Пчёлка, Цыб, Иванов и Васёк.
***
 - Этот шмат надо на всех поделить,- сказал Петька, виновато присаживаясь на свою койку.
- Я, правда, не хотел.
- Да всё уже, проехали, никакой обиды,- сказали ребята и засмеялись. Петька, посмотрев на них, тоже закатился смехом, повалившись на свой лежак и, до слёз посмеявшись, минут пятнадцать они постепенно утихли и ровно засопели.
  Вторую ночь «караси» по очереди дежурили, спали, возле детской, где находились пять свиноматок. Вот-вот должен был появиться приплод. Прапорщик чаще частого наведывался на ферму, интересовался ситуацией и в блокноте подсчитывал вероятное количество в будущем рождённых поросят от каждой свиньи, естественные потери, сколько оставить себе, а сколько отдать «наверх», в штаб полка значит. Этими цифрами он достал сержанта, и Пчёлка уже назубок знал всю тайную арифметику прапорщика Джафарова. И вот рано утром в субботу Жорка Свинолупов разбудил всех радостным известием.
- Рожают сразу три свиньи!- кричал он, ворвавшись в палаты танкера.
- Отделение сорок пять секунд подъём!- крикнул сержант.
- Все в детскую!
  Дембеля копошились возле свиноматок, а «караси» принимали маленьких влажных свинок из рук Серёги Иванова и бросали их на сено в маленький закуток.
- Живой, живой, живой, дохлый, дохлый,- передавая поросят, говорил Иванов.
- Два последних живые,- сказал Шлёнов.
- Сказано дохлый, значит дохлый!- резанул Иванов.
Прошло около часа.
- Итак, что мы имеем?- сказал Пчёлка, заглянув в закуток.
- Так!
- Всего тридцать девять голышей.
- Из них живых двадцать девять.
- Из десяти мёртвых три мёртвых.
- Три трупа разрубить пополам и раскидать в могилы, закопать, поставив кресты, Иванов ответственный, а пять по пять рублей продать кочегару Дадику, Васёк займись этим.
- Два порося на сковородку.
- Я к Тенгизу, Цыб накрывает завтрак.
- Молодёжь по расписанию, как обычно, наши пайки со столовой пусть себе заберут,- сказал сержант и вышел.
Появившийся на своей двадцать первой «Волге» прапорщик сразу приступил делить живой товар, делая пометки в блокноте.
- Пьят штук командир.
- Четыр штук заместител командир.
- Три штук замполит.
- Три штук началник штаб.
- Три штук начальник хозчаст.
- Один штук вещевёйсклад, Кесоян.
- Один штук продсклад Гусейнов.
- Один штук ГСМ Мамедов.
- И сибе не обделит, тоже положен,- сказал Джафаров.
Потом он загрузил животину в багажник и в салон «Волги», и вместе с сержантом уехали с объекта. Ближе к вечеру другие две свиньи принесли потомство в количестве двадцати голов. Хоронить никого не стали, а продали четырёх поросят, дембеля с Тенгизом съели одного, пятнадцать оставили на откорм.
  Только после опороса «караси» вкусили всю прелесть хозяйственного взвода. Канализационными ручьями потекла солдатская служба весеннего призыва. С утра до вечера работники зоопарка метались с бидонами и лопатами, убирали блевотные испражнения за скотиной, мыли её, красили девочкам копыта и брили мальчика «Боцмана», периодически вытаскивали из бидонов с отходами голыми руками утонувших крыс, мылись цветущей водой, стирали одежду в бензине. А между делом подворовывали с солдатской кухни продукты – тем и жили.
  Как-то в августе во время парко-хозяйственного дня, а точнее в субботу все девять «катюшинцев» раздевшись до трусов, загорали под жарким солнцем возле секретной дырки в заборе. Вдруг Петька услышал женское хихиканье и азербайджанскую речь, доносившуюся из дырки в заборе. Он тихонько подкрался к отверстию в стене. За забором несколько девчонок лет четырнадцати, через дырку подсматривали за ними. Заметив Петьку, они защебетали: «Сольдат, сольдат абаца хочищь, айда абаца!?»- и громко засмеявшись, убежали в глубину сада. Прошло несколько минут и снова девчонки закричали в дырку: «Сольдат, сольдат айда абаца! Абаца хочищ, айда!?»- и громко засмеявшись, опять убежали в глубину сада.
- Сейчас будет вам абаца,- сказал Пчёлка и пошёл в сарай свинофермы. Он вернулся спустя пять минут. В руках он держал плотный полиэтиленовый пакет, наполненный жидким поросячьим навозом, а из пакета торчал «взрывпакет» с бикфордовым шнуром. Когда в очередной раз малолетки начали кричать в дырку забора, сержант запалил адскую машину и бросил её через дувал… Ровно через пять секунд раздался сильный хлопок. Облако дыма и дождь из дерьма мелкими каплями слегка покрапал на загорающих. Затем раздался дикий визг, треск кустов, топот бегущих людей и крики: «Аллах мэни саксламак!».
А Сержант Пчёлка молча, растянулся на траве под солнышком и продолжил принимать солнечные ванны. Даже никто из присутствующих не шелохнулся, так всем стало страшно за жизнь тех, кто кричал за забором, но спустя несколько минут первым заржал, как лошадь ефрейтор Цыб, за ним Иванов, Васёк, все «караси», а уже потом и Пчёлка.
  В понедельник утром в расположение свинофермы вошёл злой прапорщик Джафаров.
- Все к мине!
- Равняйс, смирно!
Все девять человек стояли по стойке смирно и ждали вопросов.
- Кито обризгаль девушка Патимат свинячим кикашками, а!?
- Патимат потиряль туфли, ему платьи вся в кикашка не смываетсу!
- Узнаю, десят сутка ареста посажу на чёрьний хлеб и вода!!!
- Кито это сделаль Псёлька, а!?
- Не могу знать товарищ прапорщик, наши бойцы этого сделать не могли.       – Узнаю, я Вам доложу,- сказал сержант и незаметно фыркнул.

Часть 3.

  Под южным солнцем поросята росли не по дням, а по часам и прямо пропорционально с ними увеличивалась навозная куча у забора. Она тоже росла, мужала, становясь родным многоэтажным кровом для бездомных мух, слизней и крыс-великанов. Стало быть, на плечи новобранцев в два раза больше легло забот, чем они могли взвалить и унести. Всё это случилось потому, что слишком резко увеличилось поголовье скотины, а их двуногие «однофамильцы» забили воинской службе в дупло черенок от лопаты, перекрыв доступ сточным водам в свой огород. Они сумасшедшими приказами лишь подливали масло (дерьмо) в огонь необходимой, государственно-важной и бесперебойной работе конвейера «говна и мяса, пота, сала и мочи» под эгидой «Всё для фронта, всё для победы!». А разве шла война? Чистка звериных зубов, маникюр и педикюр «свинодамам» в день зарплаты свинарей – это святое! Побрить рыло и подстричь уши внутри «отцу всех народов» - это, оказывается, была почётная обязанность молодых солдат, возложенная на них Родиной Матерью. Всё же полуголодная жизнь и антисанитарная атмосфера сделали своё пакостное дело. Не выдержав напора канализационной организации труда, Шурка Шлёнов и Паха Попов заболели обычной смертельной болезнью под названием дизентерия. 
- Дрищит поносэм пляхой сольдат, ленивий и разгилдяй, да?
- А поросёнка дрищит от ситний радост за добрий к ниму любоф,- сказал прапор на утреннем построении.
- Всем бистро мандавошки из матрас витряхиват, слябим керосинэм яийца и бошка промит, у отбой проверяйт буду,- грозно продекламировал Джафаров, размахивая волосатыми, как у орангутанга руками. Бензиновая баня была не разбавленной. Протерев голову тряпкой смоченной нефтяным продуктом, дала о себе знать спустя пору часов. У молодых бойцов, особенно у Свинолупова Жорки огнём горели яйца и подмышки. Он корчился и постоянно эти места протирал губкой с водой.
- Дура, тебе сказали слабым раствором протирать, а ты, что?- смеясь, сказал Васёк.
**
  Подтянувшись на карнизе подоконника одного из окон полковой медсанчасти Петька, Мишка и Жорик глазами искали своих поносников. Обшарив взглядами несколько палат и не найдя своих, они прильнули к окну не аккуратно задёрнутому занавеской. В центре небольшой освещённой комнате на медицинской каталке накрытой оранжевой клеёнкой лежал голый труп мужчины, вероятно солдата. Труп был обложен кусками сухого льда, лёд на груди слегка подтаял и под ним рваной полосой проступил хирургический шов от горла до пупочной ямки грубо сшитый крупными стежками.
- Может это кто-то из наших?- с дрожью в голосе прошептал Жорка.
- Не каркай осёл,- осёк его Петька.
Вдруг в комнату открылась дверь, и вошёл фельдшер в белом халате, изо рта у него торчало пол сосиски, которую он устало жевал.
- Смотрите, он указательный палец трупа ест!- дрожащим голосом произнёс Мишка.
- Людоед!- крикнул Жорик и, сорвавшись с карниза подоконника, падая, машинально схватил рукой Петьку за левую ляжку сзади. Тот от неожиданности и сильной боли закричал и тоже падая, схватил в свою очередь Мишку за шею.
- А-а!- заорал Мишка и все трое грохнулись в куст шиповника.
- Уя-а-а!!!- раздался тройной вопль в ночной тишине.
Они быстро поднялись и притаились.
- Стой! Кто идёт!?
- Стой, кто идёт!?
- Стой! Стрелять буду!- прокричал часовой складов артиллерийского вооружения и передёрнул затвор. А ковыляющий топот шести сапог бежал на полковую свиноферму, роняя солдатские тела на землю и поднимая их, а они кашляли с позывами нервной рвоты и глубоко дышали от реального страха. Разбрызгивая тухлые лужи, три ракетчика вбежали в райский уголок «Катюши». Отдышавшись, мягкой блуждающей поступью, гуськом вошли в солдатскую опочивальню. Не включая свет, три бойца быстро скинув одежду, легли на скрипучие койки. Петька долго не мог заснуть и ворочался, к тому же иглы шиповника давали о себе знать. В помещении было душно и жарко, простыня скрутилась жгутом, а подушка упиралась в затылок кирпичом и всё это дико раздражало. От летнего зноя даже ночью не спасали ни старенький самодельный вентилятор, ни настежь открытое окно. Петька резко встал, сдёрнул скомканную им простыню с матраса и вышел на хозяйственный двор объекта. Светила полная луна, в воздухе приторно пахло перегнивающим навозом, спелым виноградом и железнодорожными шпалами, пропитанными креозотом и гудроном. На станции товарный поезд лязгал вагонами. Рядовой Жобин намочил водой из-под крана простыню, отжал, перекинув через шею,  пошёл назад в каптёрку, но услышал доносящиеся из поросячьего загона странные звуки не такие как обычно. Животное чередовало хрюканье и тоненький визг, да ещё и чудаковато чавкало. В тусклом свете засиженной мухами лампочки взгляду Петьки предстала скульптурная композиция «Солдат и ребёнок». В образе солдата прапорщик Джафаров, в образе ребёнка четырёх месячная свинка июньского помёта. Зафиксировав заднюю часть свиньи между средней жердью закуты и нижней так, чтобы животина не смогла двигаться, прапорщик пристроился хавроньи сзади. Он стоял на коленях и с пристрастием входил в мраморный зад избранницы, схватив её за окорока руками орангутанга, приговаривая на не понятном языке: «Мэним севимли гёзэллик!».
Свинопас оторопел от увиденного. Про скотоложство он слышал из анекдотов и тут такое наяву…!? А прапор продолжал прижиматься к «малолетке» втягивая свои волосатые ягодицы к себе в промежность при каждом новом качке. Настолько эта сцена походила на человеческую, что Петька до последнего момента ждал, а вдруг свинья заговорит женским голосом или восторженно рассмеётся. Вот именно тогда, в эту самую минуту у Петьки третий раз за службу и шевельнулась мёртвая зона мужского достоинства. И вспомнив гражданскую жизнь, безотказную соседку Юльку он вызволил твёрдую кочергу из ширинки солдатских галифе. С десяток раз передёрнув затвором, рядовой Жобин, закатив глаза, обильно выстрелил белым серпантином любви, долетевшим мелкими каплями аж до ссутулившейся спины прапорщика Джафарова. По-быстрому спрятав кочергу в ширинку, Петька вернулся в каптёрку и удовлетворённый улёгся на койку животом вниз.
- Блеск,- тихо прошептал он.
  Про ночное происшествие Петька никому так и не рассказал, посчитав, что ему всё равно бы, не поверили. И кто его знает, как бы оно это всё потом повернулось, а может и против него самого. Поэтому он молчал, а молчание, как говорится – золото. Тем ни менее дерьмовая служба продолжалась, с каждым днём прибавляя мастерства её послушным исполнителям. По части украсть там чего-либо с кухни, со склада «свинорям» не было равных в ракетном полку и это вершилось из благих побуждений в виде моральной, если угодно материальной компенсации, почему нет? А пятачковая артиллерия продолжала перекрёстным огнём наносить тотальные удары зловонной шрапнелью по окопавшимся в поросячьей трясине «морским пехотинцам» танкера «Катюша». К следующему вечеру из медсанчасти  вернулись в строй «кишечники» и всё пошло в том же ритме, с теми же фигурами, под ту же музыку. С утра до вечера, день за днём только и слышали молодые: «Жопин? Попов? Членов? Свинолюбов? Малясуев? Рота подъёма! Выходи мандавошка витрахиват!».
- Когда же это закончится?- спрашивали друг у друга пятеро солдат. И наконец, 10-го ноября исполнилось шесть месяцев, точнее 180 дней, как весенний призыв тянул лямку бурлаков, крепко накрепко привязанную к тяжеленному танкеру.
  - Становись в каптёрке на вечернюю поверку!- объявил сержант Пчёлка.
Молодые, выполнив команду, встали в одну шеренгу.
- Завтра вы уже будите не «караси», а «фазаны».
- А фазан птица гордая, сама не полетит из насиженного родительского гнезда,- сказал сержант.
- Поэтому по сложившейся в нашем полку традиции мы старослужащие будем вас переводить на ранг выше и давать тот самый родительский наказ к полёту,- закончил он.
- Всем спустить штаны и наклониться вперёд,- приказал Цыб.
- Насиловать будете, что ли?- тихо и понуро спросил Жорик.
- Дура, в фазаны переводить!- произнёс Иванов и, взяв из солдатского котелка, пять нержавеющих столовых ложек, распределив среди стариков.
- Ой! Ай! Уй! Бля! Ёб!- пять голосов, перебивая соседа, выкрикнули по шесть раз и затихли.
- Шесть ударов ложкой по голой заднице, это сравни шести поцелуям «Королевы красоты СССР» в карий глаз,- сказал, простонав Петька, натягивая на красные ягодицы форменные штаны рядового Советской армии.

Глава «Смена караула»

  Прибытие в полк осеннего призыва 1978 –го года «фазаны» встречали ударным, хотя и не квалифицированным трудом, ковыряясь в мерзопакостно-утробной и скользкой консистенции. В отличие от них, сержант Пчёлка и ефрейтор Цыб заканчивали дембельскую аккордную работу по расширению основной закуты танкера «Катюши». Вдруг на горизонте войсковой части золотыми зубами блеснул товарищ прапорщик Джафаров, шагавший поступью павлина и ведущий за собой трёх новобранцев. Спустя несколько минут «конвой» подошёл к объекту.
- Стой! Раз, дува,- сказал радостно прапор.
- К нами прибил новий сольдат.
- Учит, задача ставит, да!
- Утром проверяйт буду,- приказал прапорщик и покинул расположение свинофермы.
  Процедура входа на объект за последние пол года никак не изменилась и носила какой-то оккультный, а может даже и того хуже, циничный ритуал.
Только с четвёртого раза «оленеводы» Узбекистана поняли, что от них требует сержант.
- Абзяпбаров Берди.
- Перди? Хорошо, будешь ты теперь Зяпа «Пердун»!
- Фирштейн?!- спросил Васёк.
В ответ тишина и улыбка на смуглом лице, да ещё кивок головой.
- Ягубов Ширин.
- А ты будешь «Губа в ширинке» и молись, что не гульфиком окрестили,- устало проговорил Цыб.
В ответ поглаживание правой рукой себя по лысой голове.
- Ёкубов Жон.
- А ты брат, конечно же, будешь нашей общей «Женой»,- добавил в завершении Пчёлка.
В ответ короткий смех.
- Становись в одну шеренгу!- прозвучала команда сержанта.
- Так как в нашем взводе прибавилось граждан из солнечного Узбекистана, то сегодня будем отмечать праздник. А праздник будет в честь обрезания июньских поросят!- все за мной, сказал Пчёлка и направился в закут молодняка.
- Господа узбекские дервиши вы по-русски понимаете?- спросил Цыб.
- Понял, что понимаете, коль молчите и улыбаетесь.
- Показываю наглядно для немых,- сказал он и, взяв Пердуна, Губу в ширинке и Жену за руки подвёл к молодым кабанчикам. Цыб зажал узбекам кисти рук на задних ногах двух кабанчиков и показал «немым» перед носом свой огромный кулачище, дескать, держать надо и не отпускать. Иванов и Васёк оседлали «пациентов», а Пчёлка острым ножом, оттянув яйца поросят вниз, отрезал вместе с мешочком. Во все стороны брызнула кровь, узбекские восковые лица вдруг стали конопатыми, кабанчики завизжали, задёргались от боли, но Цыб опять показал «оленеводам» кулак и, промокнув кусок ваты в склянке с йодом, прижёг каждому рану. За первым удачным обрезанием прошло второе, третье и четвёртое. Превратив восемь кабанов в «мусульман», Пчёлка поднял с земли отрезанные яйца и, положив их в кастрюлю, приказал Петьке вымыть и отнести в каптёрку.
- Теперь так, старики жарят деликатесные яйца, а «фазаны» и «караси» грузят навоз в телегу трактора.
- Назначаю ЖПЗ старшим, Маму, Попа, Залупчика и Члена консультантами, а Васька ответственным,- сказал сержант.
Вот такое первое, пусть маленькое назначение на руководящие должности вселили в наших «фазанов» чувство любви к Родине Матери и Советской армии. Это назначение практические открыто говорило, что грузить навоз должны новобранцы, остальные стоят рядом и взглядом направляют движение лопат и вил. «Фазаны» были не сказано, благодарны справедливому приказу сержанта Пчёлки и готовы были рвать на себе гимнастёрки и ещё преданнее служить Советскому Союзу.
  Наступило 15 ноября 1978 года. Под марш «Прощание славянки» танкер «Катюша» распрощался с сержантом Пчёлкой и рядовым Сергеем Ивановым навсегда. На следующий день 16 ноября ефрейтор Цыб стал младшим сержантом, рядовой Васёк Гукин стал ефрейтором. Однако, как гром среди ясного неба в полку пронеслась весть о том, что с первого декабря войсковая часть № 14343 расформировывается. Так оно и случилось. Плохо это или хорошо сказать трудно. Кому-то это было, как Божья милость, а кому-то кара небесная. Пустив поросят под нож, товарищ прапорщик Джафаров просил Всевышнего простить его за все грехи, а весенний призыв благодарил Всевышнего, что он их услышал и перевёл дослуживать в другие части в обычные воинские подразделения. Осенний призыв перенёс это событие, молча потому, что был мозгами глух и глазами нем, да и ладно оставим их в покое, они же иностранцы. На этой блуждающей ноте и заканчивается повесть про весёлых поросят, терпеливых ребят, злых дембелей и, что прапорщик гей! А может и не гей, кому как.