Первый закон Ромеса 13

13.

- Интересно, как там дела у Таара? – задумался Ромес.

- Слетаем, проверим? – предложил Синерок.

- Как ты это собираешься осуществить?

- Тебе ли спрашивать, о мой повелитель? Или у тебя крылышки отсохли?

- Туда на крыльях?

- Зачем? Придумай что-нибудь покруче, о мой несравненный айсберг!

- Кто? – что-что, но это Ромес никак не ожидал услышать.

- Айсберг, - повторил Синерок. – Все видят только твою вершину, а тебя скрытого, тайного намного больше, и этого тебя тайного не видит никто.

- Ты прекратишь свои словоизлияния, или тебя стукнуть, садануть, долбануть, брякнуть, храпнуть, шмякнуть, а также изувечить…

- Не надо, не надо меня увечить! Ром, сообрази что-нибудь!

- То-то же.

Это оказалось так просто: открыть одну дверь здесь, войти и выйти там, в королевском дворце за сотни километров отсюда. Ромес так хотел увидеть этот дворец, посмотреть, что изменилось в нём с тех пор, как его заливали мягкие лучи осеннего солнышка, а повсюду на мозаичных полах, исцарапанных острым двуручным мечом короля, на роскошных мраморных лестницах валялись окровавленные тела несчастных, не успевших покинуть дворец; а в королевской опочивальне, на измятой, забрызганной кровью постели лежал человек, наводивший некогда ужас на всех, кого уже нет, и теперь ожидающий своей собственной смерти, которую заслужил.

Теперь дворец уже не тот; только бурые пятна на полу напоминают о кошмаре последних дней правления единственного и последнего короля Старлайта Первого. Но дворец заброшен, годами там никто не вытирал пыль, и было страшно и больно смотреть на это всё, свидетельствующее о коротком стремительном взлёте и столь же стремительном падении королевской власти. Тяжёлые портьеры поседели от пыли, в окнах стонал ветерок, словно порезавшийся об острые осколки разбитых стёкол.

Синерок подошёл к большому, в полный рост, портрету короля в золочёной раме, в которой жучки уже успели проточить многочисленные извилистые ходы, а снизу один угол полонила плесень.

- И всё-таки он красив, - признал Синерок. – Что-то королевское в нём точно есть. Кто его родители?

- Этого он и сам не знает, - отозвался Ромес. - Интересно было бы на них посмотреть, правда?

- Да. Он такой… Королевский, в общем. Неприкосновенный. Грозный. Ужасный. Самостоятельный. Смертоносный.

- Смертоносный – это да.

- Он здесь в плаще, с мечом, верхом на гарцующем коне.

- Это кобыла.

- Какая разница? Он любил плащ?

- Не знаю, при мне он его почти никогда не надевал. Но ему же красиво, разве нет?

- Да, а его лошади тепло.

- А ты что за лошадь волнуешься?

- Не смотри на меня так ехидно, Ром, я вовсе не горю желанием побывать в шкуре лошади. Знаешь ведь, что иногда со мной творят Миры!

И вдруг Синерок замолчал.

 Это было так неожиданно, что Ромес испугался. Он проследил направление взгляда застывшего Синерока и сам остолбенел, увидев существо, невозмутимо спускающееся по лестнице. В мире Кэтрин такие не водились, не должны были водиться!.. Но тем не менее создание размером с собаку, очертаниями напоминающее миниатюрного плезиозаврика, вместо ласт имеющее шесть коротких толстых цилиндрических ножек, с большими блестящими глазами навыкате на сморщенной рожице мопса, с висячими ушками, венчающими покачивающуюся на гибкой длинной шее круглую голову, целеустремлённо переваливалось со ступеньки на ступеньку. Тёмное тело голо просвечивало сквозь редкую свалявшуюся шерсть. От одного взгляда на это существо тошнило.

- Что… что это? – шевельнулись вмиг пересохшие губы Синерока. – Где угодно – пожалуйста, но здесь?..

- Это, друг мой Синерок, дворняжка, - Ромес, кажется, понял, в чём дело.

- Дворняжка? Это такая беспородная собачка?

- Именно.

- Но до такой степени беспородная, что и на собаку-то не похожа – разве так бывает?

- Оказывается, да. Она, по всей вероятности, и была когда-то собакой или планировалась как собака.

- И что с ней случилось?

- Если мои предположения подтвердятся, я тебя просвещу позже. Пойдём пока посмотрим, что здесь творится.

 А творилось мало приятного. В тронном зале они нашли человеческие останки. В обрывках одежды ещё можно было узнать военную форму; бренной плотью полакомились бродячие псы. На обглоданном пальце сохранился золотой перстень-печатка, а рядом с останками лежали остановившиеся часы с треснувшим стеклом, на золотом браслете. Вероятно, когда озверевшие от голода, никому не нужные животные грызли кисть руки трупа, они сорвали с запястья бесполезный для них браслет.

На пыльном троне копошился выводок упитанных щенят. Что это именно потомство собаки, догадаться было бы невозможно, если бы среди них не было одного почти настоящего щенка. У него, правда, нижняя челюсть оказалась раздвоенной, а передние лапки очень напоминали человеческие руки, и всё-таки это был щенок. Но зато остальные получились жуткими маленькими чудовищами. Трудно было определить, на что они похожи, но таких уродливых тварей, пожалуй, не встречал даже видавший виды Синерок. У некоторых имелись щупальца, у других – зеленоватые прозрачные перепончатые крылья, покрытые слизью, у одного - глаз в центре образования, похожего на морскую звезду… Невыносимо было смотреть на всё это. Синерок покрылся мертвенной бледностью, и Ромесу казалось, что он на грани обморока. Он взял друга под руку и вывел его из зала.

- Это уж слишком, – прошептал Синерок. – Почему они такие? Какими будут их потомки?

- Потомки, скорей всего, окажутся нежизнеспособными. А вот почему они такие… То, что мы видели на лестнице, наверное, их мамаша.

- Почему?! Почему?!

- Я тебе рассказывал про «клей», помнишь? Это – его действие. Перстень и часы на том трупе украдены с другого трупа. Это – смерть. Остаётся ещё найти серебряные цепочки и бумажник с деньгами.

- Я пас, - заявил Синерок. – Мне вполне хватило этой собаки.

- Прежде всего отыщем Таара. Может, он уже нашёл похитителей.

- Или то, что от них осталось? Я в таком случае не хотел бы оказаться на его месте.

Они пошли по дороге, на которую неумолимое время уже оказало своё губительное влияние: покрытие потрескалось и искрошилось, сквозь него пробивалась самоуверенная жёсткая травка.

Таар со  Станом по-прежнему находились в своей резиденции и оба выглядели ужасно, но Стан всё-таки немножечко лучше. По край ней мере, он был чисто выбрит и причёсан, хотя и бледен. Волосы же Таара расположились в живописном беспорядке на голове, отросшая щетина на подбородке жёстко скрипела, когда Таар к ней прикасался; его глаза провалились и сухо и воспалённо поблёскивали в тёмных кругах. Появление Ромеса он воспринял, как нечто само собой разумеющееся и, только его завидев, тотчас принялся жаловаться на судьбу, словно продолжая ранее начатый разговор.

- Эта идиотина, этот придурок махровый остатки разума потерял! – возопил он, запуская пальцы в нечёсаные  патлы.

- Кто? – поинтересовался Ромес.

- Риа, глупый Риа!

- А что он сделал?

- Он стянул «клей», который мы с тобой откопали!.. Ходил и прикалывался, мерзавец!

- И с ним ничего не случилось?

- Его защищает мерзавец Рой.

- И что задумали эти два мерзавца?

- И ты, Ром!..

- Таарчик, ты на роль Цезаря не подходишь.

- Нет, но ты так скептически на меня смотришь, что это просто возмутительно и ни в какие рамки приличия не вмещается!

- Приличным следует быть с незнакомыми людьми, а друзья неприличность простят, если она от души и по обстоятельствам. Ты же не убьёшь меня, Таарчик?

- Пока нет…

- И на том спасибо.

- И на этом пожалуйста. Посоветуй, что делать?! Я в панике! У меня стучат зубы и дрожат колени.

- Ну, до стадии бросания на людей с топором без предупреждения ты ещё не дошёл, и это утешительно.

- Да, но я близок к этому!

- Я понимаю тебя, Таарчик.

- Ром, посмотрел бы ты Роя!

- Что? Извини, не понял.

- Ну, ты же умеешь как-то там по-особенному смотреть.

- ВИДЕТЬ что ли?

- Вот-вот…

- УВИДЕТЬ Роя! Таар, ты несёшь бред.

- Так можно было бы узнать, что он задумал. Зачем ему «клей»? Если «клей», например, в речку у истоков бросить, на всех нас можно поставить крест.

- Не надо о крестах, пожалуйста, - Ромес вдруг вспомнил город императора Петра.

- Ладно, при чём тут кресты?! – взвился Таар. – Я тут о мировой катастрофе говорю, а он мне о каких-то крестах толкует!

Ромес успокаивающе положил руку ему на плечо; Таар вырвался.

- Предложи приятелям чай, - деликатно вмешался Стан.

- Коньяка бутылку! Ванну шампанского! – заорал Таар.

Стан жалко улыбнулся и пожал плечами.

Ромес и Синерок встретились взглядами.

- Если ты думаешь то, что я думаю, то я с тобой согласен, - заметил Синерок. Ромес вопросительно указал глазами на лежанку, Синерок кивнул.

Пока Ромес с внимательным видом что-то выспрашивал у Таара, Синерок отозвал Стана в сторону и шёпотом осведомился, нет ли у Стана снотворного. Стан оглянулся на Таара и понимающе кивнул.

Синерок вытряс на ладонь две красненькие капсулки, высыпал их содержимое в стакан с водой, и Ромес незаметно подсунул стакан Таару, которому этого вполне хватило. И ещё у него хватило сил извиниться и добраться на подкашивающихся ногах до лежанки.

- Браво, ребята, а мне всё никак не удавалось уломать его прилечь отдохнуть, - сказал Стан.

- Не заставляйте нас прибегать к подобному способу принудительно подарить вам несколько часов отдыха, - обернулся к нему Синерок.

- Нет, нет, и не намекайте! – замахал руками Стан.

- Стан, мозги без отдыха тоже работать не любят, - самым убедительным, на который только был способен, тоном сказал Ромес. Но даром убеждения он вообще-то не обладал.

- И не уговаривайте, ребятки! – Стан сел на стул. – Не отрицаю, чертовски приятно было бы завалиться сейчас и всхрапнуть полсуточек…

- Всхрапывают только лошади, Стан, а вы, к сожалению, к лошадиному племени не относитесь, - ответил Ромес.

- Всё понял, но почему «к сожалению»?

- А лошадей не надо так уламывать, как вас. Посмотрел в глаза, сказал: «Спи!», и никаких проблем!

- Хорошо тебе, Ром, говорить, я-то так смотреть не умею, - протянул Синерок. – Но как думаешь, стоит ли один твой волшебный для лошадей взгляд физической силы двух молодых людей для человека?

Стан искоса поглядывал на него, догадываясь, к чему тот клонит. Его колени сами собой заученно согнулись, и Стан непроизвольно принял боевую стойку. Синерок изучающее посмотрел на Стана, пальчиком почесал макушку и придал лицу самое миролюбивое выражение. Уж тут-то он постарался. Однако Стан не поверил. Ромес, заложив руки за спину и рассматривая потолок, бочком обходил Стана.

…Даже проглотив три красненьких капсулки, Стан не смирился со своей участью. Но через десять минут снотворное начало действовать.

- Ну и ладно, - угрожающе пробормотал Стан, укладываясь рядом с мирно спящим мужем племянницы. – Ничего, вот только проснусь, я вам это припомню! Я не забуду, как вы мне зубы ножом разжимали! Я… - тут он зевнул, махнул на вредных доброжелателей рукой и смежил веки.

- Как думаешь, припомнит? – в раздумьях стоя над Станом, спросил Синерок.

- Он же в полиции работал, забывать - не в его правилах, - успокоил Ромес.

Зазвонил телефон. Ромес поднял трубку.

- Я так и знал, что это ты, - сквозь треск помех издалека долетел знакомый до мурашек по спине голос. – Да, это я, ты не ошибся в своих худших предположениях. – Приглушённый смех. – Я – чёрный ворон, выклёвывающий глаза твоему трупу…

- Глаза, безусловно, деликатес, так все говорят, - перебил Ромес, нарушив торжественность момента. – Кроме того, приятно сознавать, что у каждого человека независимо от социального, экономического и прочего положения в обществе в этом мире когда-нибудь всё-таки будет хоть одна вещь, принадлежащая лично ему. Это его труп. Да-да, а дальше?

Собеседник после небольшой паузы продолжил:

- Если хочешь, я брошу первую горсть земли на твой гроб.

- О, так мило с твоей стороны. На какой именно? Я ведь могу позволить себе иметь их несколько. Но кладбищенская тема занимает слишком много места в моих разговорах. Пора переключаться на что-нибудь менее мрачное.

- Не выйдет, приятель.

- «Я буду Весёлым Роджером над твоим кораблём»? Спасибо. Найду кого-нибудь посимпатичнее.

- В общем, готовься…

- Ты всё сказал?

- А что?

- Всё или не всё?

- Допустим, всё, а что?

- Тогда до свидания. Мало времени, пойду готовиться! – Ромес улыбнулся и прибавил: - Отец мой! – и аккуратно положил трубку на рычаг.

Это так трогательно – преподобный Рой решил скрасить его тоскливое одиночество в компании Синерока, Таара и Стана. Ромес почему-то подумал, что Рой не станет тратить драгоценный «клей» на здешнее окружение Ромеса, а побережёт для него самого или придумает что-нибудь другое. И, похоже, он не боится возможных последствий, раз уж взялся за это дело. А Риа… Риа – что? Всего лишь пешка в большой игре. Роя он интересует только лишь как орудие в руках. Но что Рою до Ромеса? Ромес  доставал его, это так, а сначала был Таар, который не нравился Риа. Так кто же этот Рой? Ведь раньше – Ромес в этом не сомневался – его в соборе никто не видел. С этим всем, что произошло – во имя неба, кто он?.. И никакие заражённые цепочки теперь не играют особой роли, с ними разберутся Стан с Тааром. Необходимо что-то делать с Роем. Мысль о том, чтобы убить его, была слишком далека от Ромеса. Убивать Роя, не зная, кто он, слишком небезопасно. Пусть пока побегает, на солнышко посмотрит, ветерком подышит, на «клей» полюбуется. Время всё покажет и подскажет. Иногда не следует спешить.

До обидного сладко спали Таар и Стан, и никакие кошмары их не мучили. Ромес посмотрел на них, а затем жалостливо взглянул на Синерока. Синерок, как положено, всё понял. Без лишних слов они вдвоём расположились на полу. Вскоре в доме все спали, и никому из них не снились проблемы, над решением которых они бились всё последнее время. Во сне все были счастливы. Их грёзы были легки.