Тишине

Никогда бы не подумала, что это слово станет самым желанным и в то же время недостижимым для меня. Трясущимися руками набираю в интернете: “Очень тихое святое место”, и через два часа курьер вручает мне конверт с билетом в один конец, где промежуточной станцией является город Кинешма. 
Ехать мне предстоит долго, да и не совсем понимаю, куда. Состояние достигло апогея. Я подхожу к директору, и смело, хоть и всё с теми же трясущимися руками, заявляю ему о том, что с завтрашнего дня меня не будет на рабочем месте несколько дней. Он, оторопев, смотрит на меня, словно на полоумную. Но в тот момент это волнует меня меньше всего. Это пик. Пик сознания, крик души, нервный срыв, это можно обозначить как угодно. Единственное, что я понимаю на данный момент, и за что прочно ухватилось мое истерзанное сознание -  если я не уеду сейчас – я предам саму себя.
Мы всегда слышим наш верный голос изнутри. Но лишь в минуты отчаяния, или уже пройденного момента, чешем затылок (кто-то и другие места, вероятно) и понимаем: ведь говорил же голос! Но, как водится, разум способен предавать сердце столь часто, что потом становится даже противно от количества собственных сожалений на этот счет.  А ведь шанс выпадает всегда, и выбор – только за нами.
Директор начинает нервничать, но я подобна рыцарю: мой дух не сломить сейчас. Даже если бы он взял меня, подвесил на люстре вверх ногами и раскачал, я бы просто смотрела на него, ожидая его ”Да”. 
В момент психологического кризиса, а точней, его пика, человек находится, будто в ступоре. И все, что ему нужно на тот момент – чтобы согласились с тем, что он просит.  Директор, придя в себя от моей наглости, делает попытку остановить меня, начиная вначале призывать к совести, затем угрожать штрафами. Видя мое каменное лицо, и услышав одно единственное слово “ увольнение”, он понимает: выбор за ним. И, конечно же, отпускает меня, безнадежно махнув рукой вслед. Имел-ли он в виду меня, или себя,  было неважно – я и так понимала, что все  безнадежно.
Через несколько часов меня уносит поезд , и под стук колес, с горячим чаем я начинаю успокаиваться. Лишь на время успокаиваться, я понимаю это – но на тот момент это все, что мне нужно.
Мысли скачут в моей голове, словно дети на аттракционах, пытаясь вернуть меня в состояние напряжения вновь. Постепенно поднимается вверх состояние обиды, затем одиночества, затем опустошения, тут же страх прискакал, словно смелый всадник на коне. И все эти чудесные друзья занимают уже половину вагона, как мне кажется,  потому как, на их фоне я смотрюсь крохотной и абсолютно беззащитной. И в тот момент я даже не понимаю, чего мне можно хотеть – даже тишина кажется слишком большим подарком.
Оказавшись рано утром в Кинешме, я пересаживаюсь на местный автобус, который удивительным образом не развалился, пока вез нас в неизвестном (для меня) направлении. Все, что есть из ориентира в моих руках – бумажка с названием места, и, по удивительному везению – фраза о правом повороте в поле и вбитом деревянном колышке с указателем места. Где поле, и где поворот – мне только предстоит узнать.
Выйдя из автобуса, я, наконец, пытаюсь оглядеться вокруг: стоит чудесная погода, светит солнышко, природа пышет изобилием, высокие деревья царственно раскачиваются в такт смелому ветру. Гармония. На момент оказывается рядом совесть, и укоризненно шепчет мне: посмотри, как прекрасен мир вокруг, а Тебе плохо. Не стыдно? Но она тут же ретируется, видя мое перекошенное лицо. Я иду искать поле.
Правда, искать его не приходится, я вижу дорогу, идущую вдаль, прямо к полям, и понимаю, что мне туда. Пытаясь вконец достать в своем телефоне Гугл с мольбой о помощи указать мне мое местонахождение, он смотрит на меня оттуда, не хуже директора: как на полоумную. И не указывает место, конечно же.
Но сдаться – это значит проиграть. А это не в моих силах, как абсурдно бы это не звучало сейчас.
Надо заметить, что впопыхах я натянула первое, что попалось под руку: шелковое легкое платье. Я помнила, что еду в святое место, и, видимо, это успело меня запрограммировать. Но, оказавшись на дороге, я все-таки осознала, как колоритно я тут смотрюсь, в этом платье – просто загляденье. На светской вечеринке оно оказалось бы чуть простоватым, а здесь – в самый раз. И иду я, такая красивая, нарядная…в поле. Но после бессонных ночей думать – это все, что я НЕ могу. Мысли и так делают со мной все, что им заблагорассудится, а я лишь бреду с опущенной головой дальше. Тишина подкрадывается ко мне уже здесь, но я будто не слышу ее – как можно, право, мой хоровод в голове куда громче!
И тут, меня словно что-то пронзает – такой удивительной силы я чувствую страх. Я поднимаю голову, и вижу тихо едущую машину. Мое нутро аж выворачивает наизнанку, и я понимаю: интуиция встала на уши от чувства предполагаемой опасности. Я начинаю молиться, потому как, это единственное, что у меня есть. Я верю Богу, я знаю, что мои Ангелы рядом, и берегут меня.  Я еще ниже опускаю голову, и молюсь, все так же идя вперед. Машина немного притормаживает ход, и я вижу боковым зрением ухмылки нерусских мужчин. Я делаю шаг, и мое сознание испытывает неимоверный страх, подкатывает тошнота. Но я молюсь. И иду дальше. Моя вера оказывается сильней – они проезжают мимо. Еще не осознав до конца происходящего, я двигаюсь вперед, Благодаря Господа. И тут я вижу не один поворот, а целых два, и оба - направо. Этого следовало ожидать. И оба они уходят совершенно в разные направления. Я вначале бросаюсь в один поворот (страх от того, что машина может развернуться и приехать, еще не оставил меня), затем, думая, что это не тот поворот, возвращаюсь, и бегом поворачиваю в другой. Но поняв, что окончательно заблудилась, и уж с чем с чем, а с поворотом мне точно не угадать, я обессиленно сажусь на землю, и молюсь о том, чтобы меня вывели оттуда. Мое внимание привлекает птица. Она появляется из ниоткуда, и настолько красива при этом, что я не могу оторвать взгляда. Удивившись собственным ощущениям (в таком состоянии было бы трудно заметить даже пробегающего медведя, на мой взгляд) я встаю, и начинаю идти вслед за ней. А птица,  вполне  довольная жизнью, не видя каких-либо невзгод на своем пути, мирно чирикает, отлетает на какое-то расстояние и садится на землю – будто ждет меня. Я продолжаю идти за ней. Дойдя таким образом  до поворота.... птица, резко вспорхнув - улетает.
Я вновь оказываюсь один на один с природой, и иду дальше.
Вокруг сказочная красота, и меня осеняет, что именно в таких местах базировались те самые 12 месяцев, а хорошие девочки искали подснежники для вредных сестер. Воздух настолько чистый,  что даже в нем чувствуется тишина. Я продолжаю свой путь, и, подняв голову – вновь вижу машину. На тот момент уже даже страх  устал быть рядом. Я встала, как вкопанная, и больше не могла шелохнуться. Машина приближалась все ближе, и я уже видела лица молодых ребят, слава Богу, русских, сидящих внутри. Поскольку столб (в данном случае я была за него) их заинтересовал, они остановились прямо передо мной, и удивленно вытаращились. Спросить друг друга не решались ни они, ни я, ситуация была патовой, как для них, так и для меня: меня вновь сковал страх, и некуда было бежать, а они не могли проехать, и опешили от увиденного. Собственно, я их понимала: увидеть в бескрайнем поле с диким лесом рыжеволосую кудрявую девушку в шелковом платье куда более неожиданно, чем, например, встретить марсианина там же.
Очнувшись от оцепенения, я подлетела к двери машины, и стала рассказывать им про то, какое замечательное место я ищу (не зная о нем ничего пока, кроме названия). Они лишь недоуменно переглядывались, и не понимали, о чем я говорю. Увидев ружье на заднем сидении, я стала говорить еще быстрее, и про вбитый колышек в том числе. И непонятно, по какой такой причине через мгновение я сидела у них в машине, а они все недоуменно переглядывались между собой, но уже везли меня при этом. Каково же было наше удивление, когда мы увидели тот самый колышек, мирно торчащий из земли. Разглядеть на нем название было воистину чудом - приложить усилия пришлось уже всем нам.
В такие моменты Ты уже не понимаешь, судьба Тебя ведет через чудо, или наоборот. Но то, что ведет - однозначно.
Развалившийся автобус, страшного вида нерусские мужчины в машине, птица, колышек, ружье – все это гремело в моей голове хуже оркестра ударных инструментов в момент кульминации. Но, тем не менее, я ехала в машине по направлению к своей цели, и через два часа блужданий, мы, наконец, увидели то самое место.
Обрадованная, я поблагодарила ребят, и, выскочив из машины,  чуть не сбила с ног идущего мне на встречу священника. Он немного опешил, но, поскольку я уже привыкла к подобному за последнее время, да и не было сил говорить что-либо, я просто выпалила: Я приехала к Вам за Тишиной.
Он стоял, и внимательно смотрел на меня, теперь уже совсем иным взглядом. Он заглянул очень глубоко, и увидел там всю ту боль, которую я носила с собой, словно мать свое дитя в нагрудной сумке. Затем, тихо сказал: тут есть такое место, но для того, чтобы обрести то, что Ты хочешь – нужна не одна неделя. Ты не выдержишь и дня. Видя мое отчаяние и полную растерянность, он спокойно продолжил: идем, я покажу Тебе Твою келью.
Мы немного прошли вглубь, там я увидела несколько домиков и старинную церковь. Мы пришли к симпатичному деревянному домику, поднялись на второй этаж, и мне вручили ключ от маленькой комнатки. Зайдя туда, я увидела стол, стул, умывальник и деревянную кровать. Рухнув от бессилия, я только в этот момент осознала, как сильно я устала.
Но наш разум – великая вещь. И, если ему нет управы, он будет терзать Тебя до последнего. Так и получилось, потому как, испытав все это, да и после бессонных ночей любой нормальный человек уже давно уснул бы. Но не я. Поборовшись с бессонницей, разгулявшейся передо мной, словно бесстыжая девка на сене, я, потерпев фиаско в эной борьбе, отправилась вниз, на свежий воздух. Ловко перепрыгнув через забор, я остолбенела: на горе, внизу протекала широкая красивая река, а на другой стороне был лес. И все это простилалось вдаль до бесконечности. А от тишины, стоявшей там, аж заложило уши. Вдалеке я увидела стадо овец, и, довольная, побежала гонять их. Собственно, если бы я не гоняла овец, меня бы загоняли блохи, потому как этими насекомыми кишело все вокруг, почему-то..
Я провела там всего лишь три дня, но и эти три дня навеки отпечатались в моей памяти. Утром я была на службе, днем ходила к лошадям, которые паслись неподалеку, вечером, как водится, гоняла овец. Кушали мы с местными алкоголиками за одним большим столом. Все святое, что имели они в этой Жизни – это службу утром, и молитву Святого отца перед каждой трапезой. На мой взгляд, это большое богатство. Меня воодушевляли эти люди.
Святой отец был прав: после трех дней я ушла. Ушла пешком. Мне показали дорогу, длинной вдаль, как сказано у дорогой писательницы Александры Бруштейн. Она проходила через лес и уже знакомые мне поля. Я шла бодро, в течении нескольких часов, молилась от души и просила прощения за все свои маленькие грехи. Несмотря на недолгий срок пребывания в этой деревне, я, все же, успела впитать немного спокойствия. Потому как, находясь в этом чудном месте, видя смирение людей, живущих там, которые в Жизни не видели и толики того, что удалось повидать мне,  спокойствие пришло ко мне само. Не в сравнении – нет. А именно в понимании.
Господь нас слишком сильно любит, и бережет, само ощущение этой веры – это и есть наша сила и спокойствие. У каждого из нас свой путь, и периодически мы так же блуждаем на поворотах, как я в поле.
Но всегда есть птица, и она прилетит. Казалось бы, в последний момент отчаяния, когда уже совсем не понимаешь, что происходит вокруг. Но тут она вспорхнет вверх, словно с руки Господа, и прочирикает рядом, а кому-то еще и укажет путь.
Просто кому-то для этого надо оказаться и потеряться в незнакомом месте, в самой глуши. А кому-то хватает услышать Тишину у себя внутри.