Исцеление

   

     Уверен, что в каждом коллективе найдётся хоть один человек, который постоянно попадает во всякие, им же самим и созданные, передряги. Причём, изначально думая, что выбранное им решение самое верное и обязано принести ему только пользу, он начинает удивляться,  каким же это образом он оказался в таком омуте? Вот и у нас есть такой образец для не подражания.
     Опаздывая на работу, он никогда не скажет, открыто о том, что просто-напросто проспал, а непременно придумает очередную ахинею, призвав в подмогу свою неуемную фантазию. Занимая деньги, он наплетёт о скором поступлении на его счёт (а есть ли он вообще???????), большой  суммы денег, после чего и он, и все мы заживём так, что нам станут завидовать кувейтские эмиры. И в такие минуты искреннее умиление вызывает его щедрость. А, слушая, как он начинает равное распределение между нами своего будущего богатства, начинаешь задумываться о его умственном здравии. Но очень скоро это сменятся размышлениями о его памяти, так как буквально через час он уже забывает о том, что должен кому-то деньги. 
     Гневно возмущаясь тем, что кто-то осмеливается “стучать” начальству обо всех наших проделках, он сам, с непостижимой скоростью рассказывает об этом шефу, а после оправдывает своё рвение опасением тем, что как бы кто-то другой не опередил его.
    Обладая некоторым умом, он становится постоянным участником всех наших разговоров и споров. Но почему-то всегда поддерживает именно ту сторону, чьё численное преимущество несоизмеримо с их оппонентами.    
    Вот с таким вот экспонатом мне пришлось некоторое время трудиться в одном коллективе. Мы уже привыкли к его бредням, и никто не воспринимал всерьёз его болтовню. Всё бы так и продолжалось, если бы не участившиеся у  него сердечные приступы. Началось с  того, что, однажды войдя в мой кабинет, он резко схватился рукой за сердце, и, успев прошептать: “Вызовете побыстрее скорую”, рухнул на пол. Падение было настолько шумным, что на звук выскочили остальные обитатели нашего офиса, и пока они переносили его на  диван, я срочно вызвал неотложку. Как ни странно, врачи прибыли быстро, и осматривая этого бедолагу, пошептавшись, вкатили ему какой-то укол, а потом, мигом оформив сигнальный лист, уехали.
     После отъезда врачей ему стало лучше, и мы узнали, что наш филантроп снова попал в неприятность, умудрившись занять деньги у тех, кто не слушает причины неплатежа, а моментально ставит на счётчик. И теперь у него есть всего три дня, для погашения задолженности. Вопрос: “Как вы думаете, шеф сможет помочь мне?”, не вызвал ответ. Да и что ему можно ответить? Сказать, что попытка занять деньги у нашего шефа, равносильна восхождению на Эверест без наличия альпинистской амуниции?
     На следующий день всё повторилось, но с некоторыми  изменениями. Теперь ему стало  плохо в приёмной нашего шефа, а в остальном, сценарий был тот же. Вскрик о вызове неотложки. Хватание за сердце и последующее падение на пол. Шеф уже знал о вчерашнем, поэтому повторный  приступ очень напугал его. Тем более, что Скорая приехала не так уж скоро, что не могло сказаться на ухудшении состояния больного. А с прибытием врачей мы, как бы, перенеслись во вчерашний день. Шёпот. Укол. Сигнальный лист. И, мгновенный отъезд. Но теперь я решил поинтересоваться причиной такой торопливости. Врач, отведя меня в сторону, сказал: “А что нам здесь делать? Сердце в порядке. Давление как у космонавта. Я вообще не понимаю, для чего нас вызвали?”
      Ах вот как? Выходит два дня этот незаконнорожденный сын Остапа Бендера водит нас за нос? И для чего? Неужели для того, чтобы разжалобить шефа и получить то, что ему хочется? Ну что ж. Жди.
      На следующий день, дождавшись очередного приступа и падения на пол, я сам вызвал “скорую”. Прибывшие врачи, сделав кардиограмму, огорошили  всех нас известием о предынфарктном состоянии больного, и необходимости в срочной госпитализации. Затем, они оперативно позвонили в клинику и предупредив о  скорой доставке пациента, попросили срочно подготовить операционную и держать наготове хирурга. Слушая этот разговор наш лже-больной пытался сохранить невозмутимость и спокойствие, но когда принесли носилки, а его попросили написать расписку о том, что в случае летального исхода он разрешает использовать свои внутренние органы для пересадки, он дико взвыл и совершив немыслимый прыжок умудрился из лежачего положения привести себя в вертикальное, после чего обрушился с обвинениями на врача, укоряя его в незнании: “Ты с ума сошёл? Да какой ты врач, если здорового человека от больного отличить не в состоянии. И таким как ты мы вверяем свои жизни? О каком инфаркте ты говоришь? Да  моё сердце здоровее чем у всех вас вместе взятых”…Уже через секунду он очень пожалел о сказанном. Но ведь слово не воробей…
      Чуть позже, обсуждая  всё происшедшее, и слушая, как мои коллеги возмущаются неопытностью врача, я сказал:
 “Не говорите чепухи. И опыта у этого врача и практики предостаточно. Просто это был мой школьный друг, которого я ещё со вчерашнего вечера предупредил, что и как надо сделать”.