О вкусной и здоровой пище

Книга с аналогичным названием была у нас (и не только у нас)  дома. Это была библия кулинарии для всех советских хозяек, а для меня лично она была яркая и занимательная – в красивой кремового цвета обложке с теснением, с яркими красочными фотографиями, на которых были неправдоподобно красивые, яркие и аппетитные блюда. От одного созерцания этих фотографий и чтения рецептов нагонялся такой аппетит, что дома поглощалось все, вплоть до нелюбимой и скользко-противной овсянки. Моя бабушка, взяв сей факт на заметку, каждый раз подсовывала мне эту книгу перед тем, как кормить ненавистными куриным бульоном, морковным цимесом, либо творогом со сметаной.

Многие рецепты этой книги были взяты из более раннего, и знаменитого в дореволюционной России издания книги  Елены Ивановны Малаховец   «Пода;рок молоды;м хозя;йкам, или Сре;дство к уменьше;нию расхо;дов в дома;шнем хозя;йстве». Правда, рецепты были откровенно отредактированы для чтения рабочее-крестьянским и сов.интеллигентским людом и адаптированы под советские реалии конца 30-х годов 20 века.  В советском сборнике рецептов уже нельзя было встретить наставлений Елены Ивановны типа: «Когда это мясо при костях сварится, снять его, изрубить и употребить на фарш для пирожков, караваев, подаваемых к супу, на форшмак и т. п. или отдать прислуге» или  «…если к вам пришли неожиданно гости, то возьмите в погребе закопченную ветчину…», либо «…детям не желательно давать на завтрак  ястычную или паюсную икру, только зернистую белужью или севрюжью!». Это все было признано декадентством и буржуазностью. Однако, большую часть рецептов изъяли и внесли в пролетарскую, «нашенскую» книгу перемежая высказываниями товарищей Микояна и Сталина. Книга была настоящим подарком для домохозяек потому, что кроме рецептов там даны были инструкции типа: « Все продукты для приготовления обеда необходимо закупить заранее, чтобы во время готовки не приходилось ходить в магазины». Это уже более напоминало популярные ныне СОПы (стандартные операционные процедуры).
 
Рецептами из  этой книги пользовались не только начинающие или уже опытные хозяюшки. Не секрет, что советами этой книги  частенько пользовались и профессионалы. А книга советовала : «Большое значение имеет правильная организация питания в течение дня. Надо правильно распределять продукты для завтрака, обеда и ужина…. Слишком обильный обед во время перерыва в работе вызывает сонливое состояние и понижение производительности труда». О, это были прямые руководства всем шеф- и просто поварам во всем Советском Союзе! Они из кожи вон лезли только, чтобы не разочаровать профессоров составлявших эту книгу, чтобы не разочаровать верного ленинца, министра пищевой промышленности товарища Анастаса Ивановича Микояна. Поэтому, раннее утро во всех точках общественного питания начиналось с правильной организации питания граждан.  Продукты «завешивались» на складе согласно спецификации и дневного меню, а затем, согласно технологии внутреннего производства, все разделялось между тем, что должно было пойти в котлы, кастрюли, в духовки и  тем, что должно было быть спрятано в укромные уголки до конце дня. Последнее было, так сказать, «законно заработанное». Эти   распределенные «излишки» между работниками кухни и были той помощью работников общественного питания народу в соблюдении его здоровья и стройных фигур.
Незабываемая картина наблюдалась  в конце трудового дня на любой кухне, будь то ресторан, детсад или студенческая столовая – к  служебному выходу тяжко и слегка переваливаясь на столбообразных опухших ногах, выплывали кораблеобразные,  порой просто необъятные, тетки с такими же как они сами, но порой и больше, авоськами, сумками, корзинками. В них лежали  куски мяса, сливочного масла, колбасы, сыры, хлебобулочные изделия, и все было аккуратно  завернуто  в газету «Правда» или «Известия». У официанток ресторанов частенько лежали нарезочки балыка, аппетитных кружочков сыро-копченной колбаски,  янтарных полосок сыра, солений, и обязательно початые бутылки коньяка, вина, водки.
Помню наша соседка, Дагмара Савишна, главный технолог железнодорожного ресторана, была очень популярной среди дворовых теток персной. Возвращалась она с работы, как правило поздно и вываливаясь из «попутки», сначала выносила свои колонно-образные ноги со стопами 45 размера, затем выносила свое безмерно отяжелевшее в кухонных  трудах и заботах тело, и вслед уже выносились две авоськи размером с половину несчастного Жигуленка, перевозившего этот весь груз. На скамейке к этому времени у подъезда уже собирались кумушки-соседки, которые, не смотря на поздний час, с замиранием ждали ее. Прямо тут же, у входа в подъезд, начиналась вторая серия распределения продуктов. Дагмара Савишна деловито ковырялась в безмерных авоськах и в зависимости от свертка басовито подзывала ту или иную кумушку. Взаиморасчет присходил незамедлительно. Это я называл социалистическим централизмом, когда все продукты сначала свозились куда-то на клад общепита, а потом в авоськах развозилось по многочисленным домам и квартирам, а также остатки в виде готовых кулинарных изделий попадало в желудки граждан. И все это отнюдь не было воровством! Это была такая забота о здоровье населения, работники общественного питания, согласно наставлениям книги о вкусной и здоровой пище, старались, чтобы народ не переедал, был поджарым и энергичным, и самое главное работящим, а не сонливым после обильной еды. Они строго следили за справедливым распределением продуктов среди населения. Самоотверженность работников столовых просто поражала, сколько же им, бедным трудягам, приходилось брать на себя и  с собой! Если в лесу санитарами леса были волки, то в обществе их роль брали работники торговли. 

Рассказ 1.

В Ташкентском государственном медицинском институте было несколько точек общественного питания. Это были студенческие мекки питания. Особенно популярной была студенческая столовая, в которой помимо общего зала был и зал диетического питания, куда  приходили студенты за усиленным питанием, выдавшееся по талонам, полученные в профкоме института. Естественно, что еда по талонам и без оных была разной  по калорийности, но не по разнообразию и количеству. Если для истощенных учебой предлагались микроскопические кусочки сливочное масло, тончайшие кружочки колбасы или  сыра, в виде закусок, то для остальных предлагались пару видов салата («витаминный» и свекольный) на выбор, столько же супов (борщ, гороховый суп) и вторых блюд (котлета с пюре, мясная подлива с гречкой). Особого разнообразия, как видите, не было, но что студенту надо? Главное наесться, а вот с этим было проблематично. Вот именно в этом и была вся загвоздка. Согласно меню в «Салате из помидор и зелени -  витаминный» можно было найти четверть помидора нарезанного столько тонко, что студенты шутили: « Если в столовой выбить стекла в окнах, то их можно будет заменить нарезкой из колбасы или помидорами из салат». При этом проверить, сколько в граммах того или иного продукта в блюде было не возможно, да и кому из студентов это было нужно? Им бы наестся да за минимальные деньги. Поэтому самым доступным продуктом в столовой был хлеб и горчица, коих в большом количестве лежало на столах. Некоторые совсем поиздержавшиеся студенты приходили и брали за 4 копейки компот и подсаживаясь за стол брали хлеб и смазывали его горчицей не забыв присолить. Шеф-повар знал об этом, но долгие годы не предпринимал ничего, то ли от понимания трудного положения студентов, то ли с целью хотя бы хлебом с горчицей заткнуть рот тем, кто готов был возмущаться миниатюрными порциями, откровенными подтасовками сливочного масла сливочным маргарином, каш приготовленных вместо молока на воде, мясных котлет из хлеба и лука, мясных супов без единого кусочка мяса. Но, в тоже время, сказать, что шеф был банальным вором нельзя было говорить потому, что у «диетиков» в меню можно было найти и гуляш, и  манную кашу, и чтобы ни у кого не было сомнений в том, что это именно то, что заявлено, там можно было иногда приписанные от руки такие перлы-приписки, как «гуляш ИЗ МЯСЯ», «каша манная С МАЛЯКА», «украинский борщ из карам  ва чучка» (перевод – "капуста и свинья"). А чтобы такие откровения не смущали взгляд всех других студентов, кому не достались заветные профкомовские талоны на усиленное питание, диетический зал имел отдельный вход, двери которого всегда были прикрыты.
Рангом выше столовой было студенческое кафе, где можно было купить пару «сосисок молочных» с гарниром из зеленого горошка, либо кабачковой икры. Все подавалось в металлической тарелке-лодочке, что придавало особый шик.  Именно это сочетание соски с кабачковой икрой является для меня вкусовым маркером моих воспоминаний тех далеких 70-х…
Совсем иным феномен общественного питания для студентов являлись «филиалы» студенческой столовой, так называемые «стекляшки», стеклянные буфетные павильоны, которые были разбросаны по всей территории института. В них, как правило, продавали различные хлебобулочные изделия типа язычков, сочников, булочек, делался молотый шашлык люля-кебаба, так называемая «котлета-на-палочке». Найти стекляшки на территории всегда можно было именно по сизому и специфически-ароматному дымку доносящегося из этих «стекляшек». Порция стоила 21 копейку, где вам за эти деньги давали одну «котлету на палочке», в большей степени состоящую из хлеба, жира и лука, политый уксусом и нарезанный кольцами лук, и аж два толстых куска хлеба, что особенно радовало, так как из все этого я делал сэндвич и с удовольствием запихивал в рот помня, что «большому куску и рот радуется», особенно студенческий. Но самым запоминающимся блюдом этих забегаловок были беляши, пирожки с картошкой и самса (пирожки из слоеного теста) приготовленная в духовке. Вся эта жеренно-печеная продукция делалась  на месте и была доходом местных буфетчиков. Фарш для беляшей и самсы отличался от фарша для люля кебаб тем, что в первом отсутствовал хлеб, а в целом это была белесого цвета (из-за огромного количества лука и нутренного жира) масса  со скромными и редкими вкраплениями сероватых мясных точек. Поэтому поводу среди студентов бытовал распространенный анекдот, когда наивный человек спрашивает повара, почему в его беляшах и самсе один лук, на что возмущенный повар отвечает: «Почему один лук?! Там МНОГО лука!!!» Что же касается пирожков с картошкой, то я всегда удивлялся, куда девается заявленная картошка, пока жарятся они. Дело в том, что, как правило, вместо картошки внутри была некая слизь – то ли не прожаренное тесто, то ли рассосавшееся картофельное пюре. Зато цена всех этих изделий была минимальная, что заставляло тех, кому не доставался дармовой хлеб с горчицей в столовой идти в стекляшки и покупать пирожок со стаканом подобия компота, т.к. в подслащенной и подкрашенной воде иногда плавал кусочек некоего фрукта, не подлежащего идентификации. Когда компотный напиток заканчивался, то  покупался кофе, громко именуемое в прейскуранте, как «кофий черная  с маляком». «Стекляшки» кормили также тех, кто просто физически не успевал уже никуда, но очень хотел есть. 
Так вот, однажды, совершая кросс между анатомическим и гистологическим корпусами, я сделал легкий крюк, чтобы забежать в «стекляшку» и перекусить чем бог подаст. Бог и буфетчик были не щедрыми  в тот момент, на прилавке лежали несколько беляшей, пирожков с картошкой и несколько стаканов с «кофий». Время было послеобеденное и потому все было сметено вечно голодными студентами. Я окинул голодным взглядом оставшиеся беляши и остановился на самом из них толстеньком. «По крайней  мере, в нем хоть есть что-то внутри!»- подумалось и, взяв с прилавка беляш со стакан кофе, услышал от буфетчика, сидевшего ко мне вполоборота и лениво потягивавшего зеленый  чай: «Сам вазми. Деньга мине. Сдача савсем нет!»
Отдав 20 копеек без надежды получить за один беляш и стакан кофе сдачу одну копейку, отошел к столику. Там я, погрузившись весь в сессионные размышления, стал откусывать беляш и запивать остывшим кофейным пойлом. Беляш и в самом деле был нафарширован содержимым. Быстро жуя содержимое, я несколько раз попытался проглотить, но кусок был весьма большим и не разжевываемым. Спустя секунд сорок интенсивного пережевывания кусок никак не распадался. Сплюнуть было жалко, так как кусок был ощутимо большим, а глотаться такой кусок не глотался…Мысли мои переключились с учебы на еду. Мне на секудну стало интересно, что это за кусок такой, так тяжело могло жеваться либо старое жилистое мясо, либо просто сухожилие. Однако, с разочарованием поняв, что мне не суждено этот кусок разжевать и благополучно проглотить, я со вздохом сожаления сплюнул в тарелку свой пищевой комок. Каково же было мое удивление, когда вместо старого куска мяса на тарелку сплюнут был ….. пучок седых волос, точнее, колтун из седых волос!!! Посмотрев на содержимое, я с минуту был в замешательстве, но объяснялось это вовсе не тем, что я был шокирован увиденным, а тем, что стал размышлять, доедать ли мне беляш или, как и содержимое его, бросить в тарелку. Но голод и отсутствие времени купить что-то более съедобное заставило доесть беляш, запив отвратительным кофейным напитком и, даже не указав буфетчику на обнаруженное в беляше, без всякого возмущения, я помчался дальше сдавать хвосты.
Прибежав на кафедру и поняв, что очередь на сдачу хвостов большая, я подсел к своей одногрупнице, чтобы с ней поделиться неожиданной находкой в беляше. Лена, сидела разомлевшая после  обеда, ее взгляд блаженно скользил по окружающим, и, как писалось в моей любимой книге «О вкусной и здоровой пише», у нее была понижена трудоспособность после обильного и чрезмерно сытного обеда, т.к. ее парень накормил в не институтской шашлычной вкусным и сочным шашлыком. Ничуть не желая ее вернуть из послеобеденной нирваны, я стал с ней делиться случившемся со мной пару минут назад инциденте. Подробно описывая упругость и не раскусываемость содержимого беляша, его органолептические свойства, коснулся также и своих сомнений проглотить или нет это кусок. Лена, несколько оживилась и с интересом слушала меня.  Когда же я дошел до подробного описания выплюнутого колтуна, его цвета и размера, то глаза Лены стали огромными, лицо побледнело,  у нее появились очень характерные вздрагивания плеч, какие обычно бывают при начале рвоты. Тут сообразив, что ее съеденный шашлык может оказаться на мне, я резко закончил рассказ предупреждением: «Ну, в общем, ты смотри, беляши в этой стекляшке не ешь!», и быстро поменял место дисклокации, а в след услышал: «Придурок, ты что, от зависти специально испортил мне настроение?!». Никто ей не собирался портить настроение и пищеварение. Просто хотел поделиться впечатлениями от нашего общепита и сказать, что все-таки это не домашняя еда….               

Рассказ 2.

Особенностью учебы в большинстве советских вузах были сельхоз работы. В каждой из республик были свои студенческие воспоминания связанные с этими поездками. Кто-то где-то до сих пор вспоминает про картошку,  кто-то про яблоки или кукурузу. А кто-то вспоминает про школы, в которых они жили во время сборов урожая.
В Узбекистане с советских времен  было принято вывозить студентов летом на сбор фруктов или винограда, а вот всю осень надо было собирать хлопок на благо любимой  родины. Условия были экстремальные, жили в летних полевых станах – четыре железобенные стены с дырявой крышей. В щели между стыками стен можно было просунуть порой ладонь, а крыша не была рассчитана на осенние дожди, укрывая от солнца. Окна были без стекол. Одним словом – летний полевой домик для отдыха бригады.
Воду брали из так называемых колодцев – бетонных труб вертикально вкопанных глубоко в землю, в которые заливали привозимую в бочках воду. Учитывая, что вода в колодцах была не совсем питьевая и чистая, в них бросали раз в месяц хлор-патрон для дезинфекции и придания воде незабываемого вкуса. Даже после хлорирования воду надо было кипятить перед тем, как пить, за чем следил специально выделенный человек из студентов, это был чайханщик, который три раза в день кипятил воду для чая. Из этого же колодца вода шла на приготовление пищи и различные санитарно-гигиенические нужды. Готовили еду, как правило, недалеко от барака, под навесом, который мог защитить еду только от прямых осадков, но не от пыли и различной полевой живности.
Хлопок растение своеобразное, капризное, убирать его надо только после дефолиации, когда после опрыскивания ядохимикатом, он сбрасывает листья и начинает раскрывать коробочки с ватой. Так что, сельхозработы были полны впечатлений… А сидеть  на уборке хлопка приходилось по несколько месяцев из-за того, что коробочки раскрывались не равномерно и на протяжении длительного времени.
Так вот, представьте себе, барак размером 8м на 8 метров в котором одновременно 2-3 месяца живут 100-120 человек.  Внутри барака нары в два уровня и три ряда, пол земляной, протекающая крыша, щели между стенами, отсутствие стекол в окнах… Удобства не просто на улице, «удобствами» мы считали вокруг лежащие поля, благо, что туалетная бумага не нужна была, хлопок был лучше, чем туалетная бумага. Но там же, по сути, в поле  находилась и наша кухня под шиферным навесом. Порой студенты бежали по «делам» в поле с миской подмышкой, а потом пробегая мимо умывальника типа «сосок» в два хлопка мыли руки и сразу же за едой.   
Готовили нам 2 раза в день -  в обед и на ужин, но кормили весьма однообразно, то ли из-за весьма скудного рациона, то ли все, как всегда приворовывалось.  Дневное меню не изобиловало разнообразием и состояло частенько  только из одного супа, и, как правило, это был суп с макаронами, но иногда, правда, делалась некая гуща из маша (вид бобовых) или картофельный соус. Но самым запоминающимся и частым был именно суп с макаронами,  которые были длинные и толстые, как те самые трубы, что закапывали для имитации колодца. Суп пах перекаленным хлопковым маслом, имел коричневато-желтоватый цвет, поверхность его была вся в больших масляных линзах и состоял из картошки и макарон. А готовили его в огромных казанах, размерами с колесо трактора «Белорусь». В раскаленный котел заливали темно-коричневое хлопковое масло и начинали его перекаливать, дымина стояла, как при пожаре, повар должен был дождаться пока черный дым из казана не превратится в сизовато-серый, после чего в масло бросали лопатку или просто очищенную от мяса кость, считалось, что на ней осядут все канцерогены появляющиеся во время перекаливания масла. Когда кость становилась золотисто-коричневого цвета, она вынималась и туда бросали пару больших кусков мяса. Килограмм эдак 4, что на ораву в 120 человек было просто ничто. И тем не менее, мясо обжаривали дабы придать супу мясной аромат. После обжарки мяса, туда забрасывался целый таз резанного кольцами лука и все вновь обжаривалось. В след за луком закладывали пару литровых банок томатной пасты и  все начинали перемешивать пока зажарка не приобретала незабываемый коричневый цвет. Затем в казан заливали воду из колодца, бросали пару ведер кое-как очищенной картошка и короб  макарон. При этом макароны не всегда были, как бы это сказать…. свежими, иногда в них водилась живность мелкая, но очень активная. Весельчаки приветствовали эту живность говоря, что дополнительное мясо в супе не помешает. Более чистоплотные повара порой заставляли своего подручного и чайханщика сидеть и вечерами  продувать такие густозаселенные макаронные изделия макаронину за макарониной. Но многие повара как-то обходились и без этой нудной процедуры говоря, что все что из хлеба произошло, то чисто и съедобно. Вот так варился знаменитый «суп из шлангов».
Когда же приходила очередь для раздачи супа, то мясо предварительно вынималось из казана. Повара умели эту процедуру провести так быстро и незаметно, что больше напоминала  фокус по исчезновению продукта одним взмахом руки. Мясо, как правило, шло преподавателям, или, как мы их называли, надзирателям. Не забывался и сам повар с подручными. Всем остальным доставались разбухшие серо-коричневатые макароны в коричневой бурде. Всякие возмущения по поводу отсутствия мяса в тарелке могли закончиться ссорой с поваром, а это означало, что твоя очередь всегда будет последней, а  порция супа будет состоять из воды и, от силы, пары развалившихся макаронин на дне.
Но были и праздники в прямом и переносном смысле. На 7 ноября  всегда были  хорошие обеды. Это означало, что делали плов с малюсенькими кусочками мяса, большим количеством моркови и приятной горкой сытного риса!
Так вот, как то мне довелось зайти в коморку нашего повара, где на единственной полке, рядом с бритвенным прибором, парой презервативов, недоеденной пачкой печений («небось из нашего рациона недошедшего до нас,»- подумал я в тот момент) лежала до боли знакомая с детства книга «О вкусной и здоровой пище»… Сначала я даже не поверил своим глазам, но потом понял, что нет, вот она, моя дорогая и любимая, лежит себе, как насмешка над всем тем, чем нас потчевали уже третий месяц подряд. Я взял ее и стал буквально трясущимися руками перелистывать. Пробежав, как съев пирожное, высказывание товарища А.Микояна: «Наша задача — внедрять в потребление наиболее питательные, наиболее вкусные продукты, обеспечить дальнейший бурный рост здоровья, крепости советского человека на базе изобилия продуктов, на базе заботы о людях, на базе зажиточной, культурной жизни», я остановился на фотографии уже ненавистного супа с макаронными изделиями, только на фото это был нежно желтый, прозрачный бульон с кусочками картофеля, большим аппетитным золотистым куском мяса и яркой  россыпью свеженарубленной  зелени петрушки. Как же все было красиво и  эстетично! Мне даже показалось, что я ощущаю тонкий, дразнящий запах мясного бульона со свежей нотой травы.      
Эта находка меня не просто поразила, а шокировала. Какого же черта мы едим свою тюремную бурду, если у этого убийцы продуктов, коим был наш повар, стоит на полке эта волшебная и чарующая книга?! Но все разъяснилось буквально через минуту, когда в коморку вошел ее хозяин. Он, увидав книгу в моих руках, хмыкнул и спросил по-узбекски:
- Нравится? Мне тоже! Люблю смотреть картинки, такие красивые, как настоящие.
Я ему смог ответить только кивком, так я был поражен находкой. А он продолжал:
- Могу дать посмотреть, но только тут, никуда не выноси, а то начнут еще просить, чтобы я приготовил что-нибудь из нее.
- А почему ты из нее не возьмешь рецепт и не приготовишь что-нибудь вкусное?! 
- Да я же не понимаю, что там написано! Я по-русски не умею читать! Я только смотрю на картинки. Ну, конечно, могу догадаться, что там внутри, но как и сколько надо брать, не понимаю.
- А от куда у тебя эта книга, если ты не можешь ее прочесть?!
- Так это мне подарил мой дядя, который тоже всегда на хлопке был поваром. Он сказал, что самое лучшее на хлопке быть поваром и подарил мне эту книгу, которая до того была нашего деда.
- А от куда ты научился делать свой «шланг-суп»?!
-Дядя научил! Сказал, что такой суп все студенты любят.
- Понятно… А дед твой был поваром? Он-то хотя бы читал эту книгу?!
- Ты что?! Дед был совсем неграмотный, а книгу привез с войны, он ее нашел, когда какой-то там русский город освобождали. Он был здоровый, наш дед, и всегда хотел есть, паек свой съедал сразу, а потом постоянно искал, чтобы еще поесть. А тут случайно нашел такую книгу с красивыми картинками, полистаешь, посмотришь и как будто поел, и как будто уже есть не хочется. Вот так вот, братан! А книга я привез сюда, чтобы показывать комиссии из райкома, чтобы не спрашивали «что готовишь, как готовишь». Тьфу, надоели с вопросами!
Так я понял, что книга эта и в самом деле волшебная и может не только возбуждать аппетит, но и виртуально кормить, да еще досыта! А еще она не только книга по кулинарии, а еще и научно-фантастический шедевр.

Рассказ 3

Дело было на незабываемых сельхоз работах. Мы сидели уже  третью неделю на сборе винограда, и так нам всем этот виноград надоел, что хотелось чего-нибудь другого.
В самом начале, когда нам объявили, что поедем на сбор урожая, то мы обрадовались, вот ведь радость, там можно до отвала наесться сладкого и сочного винограда! Я любил его, особенно в жаркую летнюю пору, вытащишь, бывало, большую тарелку с холодным виноградом «дамский пальчик» из холодильника, возьмешь  свежий хлеб, а еще лучше пушистую, воздушную лепешку с хрустящим кружочком сердцевины и  наешься так, что жизнь сразу кажется одной бесконечно чередой счастливых мгновений. Но то был виноград из домашнего холодильника, а тут жара, пекло, пыль, и эта чертова лоза почти стелящаяся вдоль земли… Для того, чтобы собрать гроздья, надо было постоянно стоять в позе «а ля ваш» из-за чего к обеду разогнуться самому уже было невозможным.
Сами гроздья были огромными, тяжелыми, облепленными мухами и осами. Сорта были столовые, а винные, т.е. виноград был терпким и толстокожим из-за чего есть его было не столь приятно, как, скажем, черный, нежный, без косточек кишмишный.  Правда некоторые из нас умудрялись себе давить сок и упивались им на год вперед. Но в целом,  было не ахти!
Вечерами же, после ужина состоявшего из привезенных из дома консервов, куска хлеба, выдаваемого вместе с кружкой чая, именуемого в народе «писи сиротки Хасси», была одна забава - потанцевать. А что еще прикажите делать полуголодным юнцам и девицам?
Но тут я узнал, что буквально в полукилометре от нас есть маленькая совхозная библиотека. Это было спасение, хоть почитать можно было бы на досуге. Я ринулся в обед туда, с трудом найдя в полуразвалившемся бараке библиотеку и библиотекаршу, которая сидела тихонько в уголке и что-то вязала, я, формально спросив разрешения поковыряться в книгах, стал с жадным любопытством перебирать старые и пыльные издания на полках. В основном это были многотомники товарища Рашидова, писателя и по совместительству первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, сочинений Ленина, Маркса… Художественная литература ограничивалась в большом количестве ни разу не открывавшимися томами «Целины» и «Малой земли» товарища Брежнева, да еще парой-тройкой каких-то детских книг типа «Приключения Тома Сойера…». Подборка была унылой. Но, уже уходя, неожиданно на полке увидал до боли знакомую обложку с теснением, книга была старой, замусоленной, с полуоторванной обложкой, но видно было, что она была активно читабельной! Вот была радость найти в богом забытом деревенском угле гениальное произведение товарища Микояна!!! Притащив ее в барак,  я стал в который уже раз перечитывать ее. Она ведь не только давала рецепты и советы, как сервировать стол, какое меню следует составлять зимой или весной, но там была масса цитат товарищей вождей о важности наполнения советских желудков вкусной и полезной едой. А дело все происходило уже в начале 80-х годов и с продуктами год от года становилось все туже и полки магазинов постепенно пустели. Прошли уже времена из моих детских воспоминаний, когда в витринах гастрономов можно было видеть красиво выложенные пирамиды бело-красных баночек CHATKA с камчатскими крабами и веселеньких зеленых баночек с красной икрой. На тот период времени почти заканчивались времена, когда витринные пирамиды состояли уже из  банок со сгущенкой обычной и сгущенкой кофейной. А на подходе маячили полупустые витрины без пирамидальных украшений, с грустно пылящимися на полках литровыми банками коричневото-бежевой кабачковой икры и пятилитровыми ёмкостями маринованных помидор и огурцов. Так что читать книгу родом из 30-х  в начале 80-х  было также интересно, как и «Историю государства Российского» Карамзина!
Мой товарищ Йос, который так же, как и я страдал из-за отсутствия домашней, качественной пищи, с завистью пару вечеров смотрел на мое упоенное чтение.
Надо сказать, что бабушка Йосифа была домашним гением кулинарии и умудрялась из ничего всегда что-нибудь приготовить. Возясь на кухне, она любила говаривать: «Голова человеку дана не для прически, а для подумать и сделать!». Она выдумывала какие-то немыслимые рецепты из того скудного списка продуктов, что давала советская пищевая промышленность простым гражданам в то время. Йос завидовал бабушке дважды – во-первых, она умудряясь прочтя или узнав рецепт, сделать совершенно иное, но не менее вкусное блюдо, что говорило о ее фантастическом таланте готовить, и второе, она могла приготовить кашу из топора. Поэтому его задачей минимум , как впрочем и максимум, было научиться готовить и увидев у меня в руках эту гениальную советскую книгу, он загорелся ее не просто почитать, а хотя бы чему-нибудь научиться.
С большой неохотой, но книгу я ему дал почитать, но только  на пару вечеров. На третий день, Йосиф подошел ко мне и радостно-заговорщицким  голосом сказал:
- Все! Я все понял! Я научился готовить!         
Я был немало удивлен. Как, спустя всего пару дней, можно научиться готовить? Потому мой вопрос был прост:
- С чего ты взял, что научился?
- Так я уже приготовил нам с тобой ужин!
- Ты?! Когда? Ах, да, то-то тебя с обеда не было на сборе…И что ты там наварганил?
Я был предельно насторожен, ибо понимал, что первый блин не может быть красив и вкусен.
- Я сделал рыбу по-американски!!!
-Что?! Рыбу? А где ты ее взял?
- Использовал консервную.
Тут у меня что-то недоброе внутри зашевелилось.
- И где твоя рыба?
- Я казанок с ней выставил на улицу. Девчонки сказали, чтобы я ее вынес туда.
-Ага, понятно, значит она так воняет, что ее в помещение заносить нельзя?
- Да нет! Все тип-топ, все по делу, идем, поедим!
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
На улице, стояли три стула, на одном из них стоял казан, две тарелки и ложки. Я открыл крышку казана и увидел нечто темного цвета с отвратительным запахом слегка перегнившей биомассы. Консистенция меня озадачила, т.к. похоже, что масса затвердела. Повернувшись к сияющему Йосу, я не осмелился задать вопрос, что за дрянь он сделал. Его лицо сияло  от гордости, что наконец и он сам без бабушки умеет готовить. Мне не захотелось ему портить настроение.
- Ну, давай, угощай… своим шедевром.
- Присаживайся, я сейчас.
Мой товарищ стал колдовать над котелком. Тот непослушно крутился вокруг своей оси не желая отдавать содержимое. Наконец на тарелку из казана выпал нечто. Это был вырванный из общей массы кусок.
- А как называется это блюдо?
- Судак по-американски!
- Ничего себе….
У меня на тарелке явно не было судака, зато задорно торчали какие-то маленькие хвостики и куски картофеля. Я осторожно поковырялся в куске лежащей на тарелке. В коричневой массе различалась рыбешка типа кильки, возможно лук, картофель и все это было насмерть скреплено чем-то.
Не решаясь пробовать,  я спросил его:
- Ну, расскажешь рецепт?
- Это судак по-американски. Правда судака не было, и потому я взял бычки в томате. В казане пожарил лук, но надо было жарить с беконом, а его тоже нет, я пожарил в бараньем жире, который взял у соседа. Потом надо было бросить картошку и поварить чуток, я поварил, думаю 30 минут хватит и она мягкая уже. Потом бросил туда бычки, перемешал. А так как там надо было еще положить голландский соус, а я не знаю, как его делать, то я подумал, что и голландский сыр тоже пойдет.
- А у тебя был голландский сыр?! Откуда??
- Да нет, его у меня не было, зато были несколько плавленых сырков «Дружба»! Мне бабушка говорила, что плавленые сырки это испорченный голландский сыр. Вот я их туда и  бросил. Потом чуток поварил и вот готово!
Йос продолжал сиять, но улыбка на лице быстро стерлась после того, как в рот была отправлена первая порция его кулинарного шедевра. Его глаза стали округляться, нижняя челюсть отвисать, а лицо стало приобретать удивленно-недоумевающее выражение. Сделав вид, что ему нужно отойти, от завернул за угол и пребывал там несколько минут. Звуки, раздававшиеся от туда, явно говорили, что желудок бунтовал и возвращал все обратно. Вернувшись и утирая рот рукой, Йосиф виновато посмотрел на меня и спросил
- Ты наверное знал, что выйдет плохо?
- Не только выйдет, но зайдет плохо! Я вот что тебе скажу, дорогой Иосиф, по этому поводу есть старый еврейский анекдот. Робинович заявил  Шнеерсону, что Карузо поет «так себе» и у вообще у того нет слуха, на что Шнеерсон удивленно спросил, когда Робинович успел послушать Карузо. Ответ был прост: «Вчера, мне Сара таки напела!».  Это к тому, что ты не бабушка, которая может себе позволить делать вариации на тему. А во-вторых, Йосик, я эту книгу читаю с детства и знаю все рецепты наизусть! Рецепта «Судака по-американски» в книге нет!  Ты просто свел воедино три (!!!) разных рецепта - судака на пару, рыбу со шпиком и рыбы по-американски из консервированного лосося и отварного картофеля под голландским соусом!

Так я пришел еще раз к выводу, что чтение этой магической книги дело не простое и требует вдумчивого подхода.

Рассказ 4.
      
Как я и говорил выше, кулинарную книгу я любил читать с детства, а читать я научился лет в пять. Это были мои самые удивительные годы познания мира и самого себя. Именно тогда я понял, что одним из самых сильных эстетических удовольствий является еда, как и самым мощным раздражителем. Именно в тот период времени я с удивлением узнал, что если тебя будят утром, а ты все никак не можешь проснуться, то надо поесть, даже если не хочешь. Мама и бабушка кормили всегда горячим завтраком, а это сразу же способствовало открытию не только глаз, но и побудке всего организма. Даже любимая папой и ненавистной мной утренняя зарядка не могла меня так взбодрить.
Культа еды в доме никогда не было, но она всегда готовилась вкусной, ароматной, аппетитной. Мы никогда не ели в кухне, стол сервировался в столовой. Мама, как положено, расставляла тарелки и приборы. Если дело было летом, то на столе стоял графин с компотом, а зимой - чайник с черным чаем. По воскресным дням мы либо принимали у себя гостей, и мама накрывала потрясающие столы, с массой салатов, заливной рыбой, двумя сменами горячих блюд,  либо шли всей нашей дружной маленькой семьей в самый лучший ресторан города «на обед», где не торопясь потчевались приятными изделиями общепита под «живую» музыку.
Рассказываю я все это для того, чтобы было читателю понятно об определенной культуре питания царившей в нашей семье. И потому дальнейший мой рассказ при пересказе его всегда вызывал гомерический хохот моих родителей и недоумение у друзей нашей семьи.
И так, мне было лет пять-шесть, когда я и пару моих товарищей по двору, сидя на близлежащей стройке, рассказывали друг другу разные байки и небылицы. Уже и не помню, каким образом мы вышли на тему еды, скорее всего всем уже хотелось чего-нибудь поесть. Но разговор о еде настолько нас захватил, а расходиться настолько не хотелось, что мы уже стали больше фантазировать и выдумывать на ходу всякие всячины, чем серьезно обсуждать тему питания. Дети мы были из семей интеллигентных, читающих и потому природная пытливость ума и некоторые наслышанные или прочитанные знания плавно нас вывели на тему экспериментирования с едой. Особенно после того, когда я рассказал, что в моей любимой книге «О вкусной и здоровой пище» черным по белому сказано, что любая хозяйка должна творчески подходить к приготовлению пищи и помнить, что все новые рецепты когда-то были плодом проб и ошибок поваров. Тут обычные для этого возраста бесконечные «почему», любопытство и амбициозное желание стать первооткрывателем в кулинарии подвело нас к, казалось бы, простому вопросу: если все, что нами съедаемое съедобно (простите за  тавтологию!), то все, что нами выделяется тоже должно быть более или менее съедобно. Ну, вы , надеюсь, поняли о чем шла речь? Если нет, то продолжаю. Мы загорелись идеей проверить  предположение. Надо было хотя бы попробовать, но Сережка, по кличке Рыжий, предложил ЭТО съесть не сырым, а хотя бы поджарить. Олег, мой товарищ, поддержал и предложил принести из дома кусок сливочного масла для поджарки. Я, недолго думая, предложил принести из дома сковороду и шумовку. Сказано – сделано! Все было принесено, костер разведен, масло положено на сковороду…И тут все замялись – каждый ждал, что кто-то иной предложит себя, точнее свои… как бы это сказать по интеллигентнее? Свои выделения для эксперимента. Наконец методом детской считалочки было определено, что Рыжий пожертвует собой ради научного эксперимента. Сказано - сделано, уйдя за колонну, он долго себя настраивал, исключительно  ради научного эксперимента, как я ему объяснил минутой раньше, а потом, вернувшись с экспериментальным (точнее, экскрементальным) образцом смущенно сунул мне в руки сковороду. Никто, то ли из приличия, то ли из смущения  не смотрел на ЭТО. Сковорода была установлена на некоторое подобие очага и дело пошло. Собственно мне надо было только помешивать содержимое, но делать это было  не очень приятно и только великое понимание важности эксперимента, практически научного опыта, которое может быть привело бы к открытию мирового масштаба (!), вело моей рукой с шумовкой. Содержимое же весело шкварчало  в большом количестве сливочного масла, издавая целый букет, нет, ураган запахом, где сочетались известные «ароматы» биологических отходов жизнедеятельности организма с подгороющим сливочным маслом. Помня наставления моей любимой книги, что для того, чтобы блюдо было приятным на вкус нельзя давать ему подгорать, я попросил кого-нибудь уменьшить огонь под сковородой. Ни Рыжий, ни Олег даже не пошевелились, а эксперимент, меж тем, грозился быть сорванным, т.к. явно нарушалась сама технология приготовления – от сковороды стал валить дым явно сгораемого продукта. Эксперимент пришлось спешно заканчивать. На сковороде лежало некое черное месиво в еще более черной шипящей и шкварчащей жиже и все это издавало не вполне аппетитные ароматы. Я задумался над фразой прочитанной в моей любимой книге, что правильно приготовленное блюдо должно быть красивого вида и источать привлекательный запах, который способствует выделению желудочного сока и готовит желудок к приему пищи. В нашем случае ничего из написанного в книге ни со мной, ни, судя по выражениям лиц, с моими товарищами не происходило! Поняв, что эксперимент следует продолжать, несмотря на несколько неожиданный результат, я спросил больше для проформы: 
- Кто будет пробовать?      
Тишина была мне ответом. Можно было и не спрашивать, никто более не горел научным любопытством.
Тут Рыжий предложил:
- А может нашу Муську накормить?...
- А кошки разве едят человеческое…?
- Ну, колбасу краковскую, мою любимую, она ест еще как!
- Так то ж краковскую, я ее тоже люблю…
Протянул Олег задумчиво и, вполне по-сократовски,  многозначительно помолчав,  предложил испытать все на людях, а не искать Белку и Стрелку (« не в космос же посылаем!»).
- Ну, тогда сам пробуй! Я предложил свою Муську, вам идея не понравилась.
Оба товарища уставились на меня. Я с нехорошим чувством и настороженно спросил:
- А чего вы на меня смотрите?! Я есть ЭТО не буду!
- Почему? Так не честно! Ты читаешь книги про еду, у тебя мама в институте работает ученым, папа врач, значит, тебе и пробовать!
Логика сразила меня наповал. Получается,  если я из семьи врачей, да еще мама пишет кандидатскую, то мне и суждено есть НЕЧТО не съедобное и быть жертвой эксперимента (точнее экскремента!). Нет, я был не согласен и готов был Муську накормить скорее, чем самому есть ЭТО. И я стал аргументировать свое антинаучное и не товарищеское поведение.
- Понимаете, в той книге, что я читал, написано, пища должна быть эстетична и вызывать аппетит, а тут из-за вас все сгорело! Я же говорил, меньше огонь, а никто даже ничего не сделал. Все испортилось! Все сгорело, столько масла зря пропало!!! Надо все повторить сначала!
Олег все также задумчиво махнув головой произнес:
- Да-а-а, целый кусок масла сгорело… На рубль пять копеек, вчера сам покупал в гастрономе. Что теперь маме скажу?
Сергей решил тоже поддержать  общий настрой:
- Да и я тоже, чего так старался? Так тужился, такую кучу навалил. И все сгорело. Было бы меньше, может и пожарилось бы лучше?..
 Я же предпочел более не раскручивать тему, так как лихорадочно соображать, что сказать  маме и как объяснить пропажу из дома сковороды и шумовки.
На том, все поняв, что эксперимент не удался и не имея более желания повторять его в силу уже понесенных убытков, мы молча, в полной задумчивости, разошлись по домам.
Мама меня потом долго пытала и строго допрашивала, куда делась сковорода и шумовка, но я стойко врал, что ничего не знаю, готовить не умею и все вопросы не ко мне. Олег тоже поплатился за свою щедрость, бабушка на целую неделю его посадила в наказание на  ненавистные им сосиски и зеленый горошек вместо обычных утренних каш с маслом и бутербродами с сыром и маслом.
Один только Рыжий был весел и доволен жизнью. Он то,  позже, и рассказал эту историю соседям, а те уже передали моим родителям. Папа долго хохотал, утирая слезы и приговаривая:
- Это ты в кулинарной книге рецепт прочел? В кулинарной?
Мама же, трезво оценив всю ситуацию, резонно заметила:
- Пытливость ума у ребенка факт положительный! Только просьба, в следующий раз, подбирай рецепты более приемлемые и, пожалуйста,  не имей привычку готовить пищу в антисанитарных условиях, как санитарный врач прошу!
Так я понял раз и навсегда, что кулинария это великое искусство и не терпит околонаучного подхода!