В мир гуманитарных наук. 3-я книга. Вторая часть

 
 Вторая часть третьей автобиографической книги «В мир гуманитарных наук».

То, чем я занимался, имеет учебный материал. Лучше всего его изложить в предельно обобщённом виде. Чтобы каждый учащийся, почувствовав базисное, смог с ним развиваться потом – всю последующую жизнь.
Начнём с трёх основных составляющих нашего мира. Природа – общество – словарь. Природа – полная ёмкость. Из неё, начиная с человекообразных времён, малыми порциями, перетекали знания в общество. Все эти знания – копировались словом. Поэтому словарь, это полная копия природы и общества в слове. А так как в природе и в обществе все системы, то и в словаре они должны содержаться. Попробуем все их перечислить.
Научная философия располагает системой категорий. Она совпадает с грамматической системой категорий. В философии – материя, в грамматике – предмет (имя существительное). На эту категорию приходится основной массив слов. Системы, при этом, будут начинаться с элементарных частиц и, далее, охватывая весь органический и неорганический мир, заканчиваться системами космоса, системой самой Вселенной.
Вторая философская категория – движение. Она совпадает с грамматической категорией – глаголом. Если выписать все слова, относящиеся к движению (к глаголам), получим новую систему.
Как материя, так и движение, в значениях категорий времени и пространства, имеют свои единицы измерения. Время располагает своей системой измерений: секунды, минуты, часы, пространство – своей: сантиметры, метры, километры.
Основной признак в природе (на всех уровнях) взаимодействие. Этот же признак, характерен и для общества. Там и там, если говорить в предельно обобщённом виде, отмечаются две противопожные силы. С одной стороны – плюс, позитив, положительное, с другой – минус, негатив, отрицательное. То и другое в единстве. Проявляется оно, той или иной разностью потенциалов. В природе – стихийными явлениями, в обществе - социальными потрясениями.
Получая от природы, общества, словаря, готовый материал, хочется его представить в то системном виде, в каком он себя обнаруживает. Таким образом, моя творческая деятельность, целиком сводится только к анализу, уже существующего материала. То есть – ничего сочинительского.
Позитив и негатив, с точки зрения человека, относятся к оценочной деятельности. Отмечаются они соответствующими философскими и грамматическими категориями. В философии это – качество и количество, в грамматике – имя прилагательное, имя числительное. То и другое, в практическом плане, классифицируется и систематизируется. В таком виде, через учебники, подаётся учащимся.
Рассуждая в таком, научно-диалектическом стиле, сами собой рождаются творческие идеи. Не случайно возникла у меня мысль о создании словаря из слов отклонений. По сути, я выделяю из общего словаря то, что в нём уже имеется. Не требуется тут, какой-то особой сообразительности, чтобы по значению самих оценочных слов, увидеть в них систему. Ведь все слова-отклонения, от чего-то – отклоняются. А отклоняться они могут от того, что является – идеалом, пределом. Всем тем, чем заканчивается тот или иной вид развития. В естественных науках он заканчивается – законами. А они – однозначны, они – математичны. В гуманитарных науках, это – личностная и социальная справедливость, гармония, соответствие.
И, так как все знания, из природы переносятся в общество, то приходится иметь дело – с отражением. Чем точнее оно, тем – научней, математичней. Именно, с точным отражением, ассоциируется – истина. Чтобы подчеркнуть её особую значимость, добавляют прилагательное – объективная истина. Но если уж назвали истину – объективной, то, как не крути, напрашивается истина и – субъективная. И тогда возникает вопрос, может ли быть истиной то, что выдаётся, тем или иным – не научным – источником? Так возникают в обществе - разногласия, противоречия, несовпадения. И вот, чтобы разобраться с этим вопросом, и появляется необходимость в словаре из слов отклонений. Используя лишь значения слов, мы их относим к одной колонке. Таких слов набирается более трёх тысяч. А базисных слов сколько? Всего-то, с десяток наберётся.
Вот вам, стоит лишь подать систему на готовом материале, и сама идеология – тут как тут. И без какого-либо пристрастного субъективизма.

Слова, построенные в алфавитном порядке, не создают ощущение системы, затрудняют воспринимать природу и общество в цельном диалектическом виде. Это я понял вначале своих увлечений гуманитарными науками и решил серьёзно поработать над этой проблемой.
Анализируя словарь, он мне выдал такие данные. Словарь, как целое, имеет одну общую систему. Она определяется – философской и грамматической системой категорий. Каждая из этих категорий, имеет свою систему. Частную систему. По отношению к общей системе, её, вероятно, следует считать – подсистемой. Все подсистемы, взятые вместе, и создаёт ту ёмкость, в которую вмещаются все слова единого словаря.
Продолжим анализ подсистем.  На каждую философскую категорию, свой набор слов. В них – система.
Обратимся к категории – форма.
Проанализировав все выписанные слова, не трудно увидеть в них систему. Несмотря на множество слов, обозначающих – предметы, объекты, все они подчиняются одной цельной сопоставимости. Одни слова характеризуют – равнину, плоскость. Другие слова характеризуют то, что возвышается над равниной, плоскостью.
И третья группа слов указывает на признаки, которые характеризуют всё то, что находится ниже равнины, плоскости.
В природе, равниной могут быть – водные, степные поверхности. Над ними возвышаются – берега, холмы, горы.
Главный наш объект – Земля, на поверхности которой мы живём. И все те возвышения и понижения, которые существуют на ней, определены соответствующими словами.
В общем плане, любые цельные объекты, помечены так же словами, указывающими на три основные признака: то, что – ровно, то, что – выше, и  то, что – ниже.
На теле человека, например, могут быть – болячки (то, что возвышается над общей поверхностью руки или другой части тела). И могут быть – царапины, порезы, шрамы (то, что оказывается ниже общей поверхности той или иной части тела или внутреннего органа).
Для художников же, все эти три основных признака выносятся до обобщения – бугорков и ямок. Кто научился их обозначать соответствующей светотенью, тот и отражает предметы – точно, ярко, живописно, прекрасно. В этом суть великого художественного мастерства.
 С диалектической категорией форма могут связываться разные явления, когда приходится прибегать к тем или иным обобщениям. Приведу несколько примеров.
Само по себе слово не существует в одиночку. Когда мы произносим одно слово-признак, то тут же возникает множество других слов, во взаимосвязи которых и представляется система.
Возьмём слово-признак, характеризующее – дно. К нему прибегают тогда, когда хотят сказать - опустился. Конечной точкой такого положения, мыслится – дно.
Но если говорят дно, то его невозможно представит без склонов кругообразной формы. Общая картина вырисовывается в виде – воронки, кратера, ямы.
Что же может человек видеть, оказавшись на дне? Обзор может быть – полным, цельным, всеобъемлющим. Правда, возможность эта определяется оптическими данными того или иного человека. Ведь конкретный человек может быть, как – близоруким, так и – дальнозорким.
Суть этого формального образа в том, что все мы находимся – с точки зрения обзора окружающей нас жизни – в своеобразной воронке. На каком бы склоне этой воронки мы не находились, мы имеем возможность видеть жизнь в полном наборе её признаков.
Может быть психология, как система, формируется в форме такой воронки. Судите сами. Каждый человек имеет возможность видеть жизнь – целиком, со всеми её негативными и позитивными признаками. Вольно или невольно он сравнивает свои данные с существующими данными других людей. Всё это отражается на психике и вызывает в людях тот общий набор чувств, который известен нам по конкретным проявлениям: зависти, гнева, вдохновения, обиды, сомнений, убеждений, отчаяния, увлечённости.
Способность сравнивать – главный источник всех известных нам чувств. Сравнивая своих детей, неуспевающих в учёбе, с детьми-отличниками своих соседей, разные родители по-разному реагируют на это. Испробывают разные методы, вплоть до ремня. Не один из них, не улучшает положение. И что остаётся тогда? Махнуть рукой, и ничего более решительного не предпринимать. Что и делают большинство родителей.
Я уже говорил о судье Селине, у которого две дочери не захотели учиться и он ничего не мог поделать с ними. Мать его всегда характеризовала двумя словами: добрейший, интеллигентнейший человек.
Для сравнения приведу другую семью, которая проживала рядом с нами. Мать работала прокурором. По своим поведенческим данным – строгая, жёсткая, требовательная. Дочь её – покорная, послушная, исполни-тельная. Уже по этим, сугубо внешним данным, можно говорить о разном – контрастном соотношении. Естественно, и результирующие воспитания – разные.
Однажды, прогуливаясь в центре с матерью, мы встретились с ними. Наши матери разговорились, и решили сходить в кино. Мы находились по обе стороны от матерей.
Уже по тому, как вела себя прокурорша, и о чём она говорила, можно было судить, что в доме её – арме-йская дисциплина. Трудно было допустить, что дочь могла ослушаться мать, и попытаться выйти из жёсткого режима своих учебных занятий.
Так как мы жили рядом, то иногда приходилось идти навстречу друг другу. Непонятно почему, но наша психика срабатывала взаимной улыбкой. Мы молча проходили мимо. Так продолжалось несколько лет. Потом она начала ходить с парнем. И ещё через какое-то время – с ребёнком. Мне, с моим житейским положением, и думать не приходилось о ней.
Все мы находимся в мире уже существующих ценностей: материальных, духовных, образовательных, нравственных, поведенческих. И сравнивая одно с другим, создаём свою психологию. Под влиянием тех или иных воздействий, формируется общий внутренний настрой. Завидуя, или беря пример с лучшего, увлекаемся, больше работаем, тянемся к высоким результатам. Теряя же веру в себя и, вступая в связь с такими же разочаровавшимися, люди могут опускаться на самое дно нашей общей житейской воронки.
Сама же воронка – диапозональна по своей вертикали. В ней мы видим высшее. По всем видам человеческой деятельности. То передовое, к чему призывают наши официальные органы. Но всё это слишком - высоко и -  далеко. И эта общая высотность по-разному воспринимается каждым конкретным человеком. Кто-то ограничивается малым. Вполне бывает доволен собой. Отработал смену, вечером выпил с друзьями. Чего ещё большего желать от жизни? Но этот образ жизни, нередко заканчивается - дном.
Противоположная крайность: постичь, понять то великое, что создано человечеством. И попытаться самому что-то привнести существенного в последующие звенья единого общего развития. Психология таких людей, не терпит ошибок. Чувствительна в мыслительном отношении, в нравственном, мировозренческом. Для них – высшее, передовое – является определяющим.
Да и какой смысл, занимаясь тем или иным видом деятельности, пользоваться сомнительными средствами, и знать, что это фатально предопределяется – мусором, мукулатурой, отходами.
Если уж не дано достичь передовых рубежей (например, в изобразительных искусствах), то не лучше ли находиться в постоянном режиме – тренировок, упражнений, поисков, экспериментов.
Как в спорте. Нет уверенности, что станешь чемпионом. Ну что ж. Можно, и на любительском уровне заниматься им. И получать от этого – вполне качественное психологическое удовлетворение.
Продолжая говорить о форме, хотелось бы всё сказанное о ней, представить в соответствующей системе. Система же имеет три основных своих положения. И если дно – нижняя крайность, то, согласно логике, должна быть и верхняя крайность – вершина. То и другое, имеет единую точку отсчёта – поверхность.
Значит дно, это то, что от общей поверхности, уходит вниз. Предполагает – яму, углубление, воронку, ров, кратер.  А вершина, это то, что от общей поверхности уходит вверх.
Говоря о форме, нельзя не упомянуть и того факта, что с прямым значением формальных признаков, существует ещё и переносный смысл. Поэтому, когда говорят – опустился, имеют в виду дурные и преступные поступки. Социальным выражением которых, является – тюрьма.
То, что от поверхности - вверх, имеет противоположный переносный смысл. Это – прекрасные поступки, устремления. В таких случаях говорят: человек поднялся до таких-то и таких высот.
С точки зрения энергетических затрат, вне всякого сомнения, опускаться – легче. Подниматься же – труднее. В этом все проблемы: и – личностные, и – общественные.
Как видим, когда речь идёт о системе, то все её составляющие признаки, диалектически согласуются между собой. Ясно и то, что формирующим механизмом такой естественной согласованности, всегда являлось – точное отражение всего происходящего.
Что касается – обзора, то и тут возникали слова и выражения, как бы прикреплённые к тем или иным положениям, уровням. Той или иной формы. Например, - взгляд, точка зрения – откуда они? От - низшего или  от - возвышенного?
Чтобы ярко, доходчиво охарактеризовать явление, происходящее в реальной или вертуальной жизни, человек вынужден прибегать к словам с прямым или переносным значением. А так как основные формальные или  сущностные признаки постоянно на виду, то и любую мысль, какого бы содержания она не была, обязательно представляют в образном наглядном виде.
Итак, с ямы – один обзор. С бугорка, горы – другой. С общей поверхности – третий. Правда, при этом не следует забывать, что ямы и горы бывают разной величины и разной конфигурации.
Если взглянуть с ровной поверхности, например, с плавающего судна в море, то обзор будет ограничен кругом горизонта. И сам человек на судне будет восприниматься, как некий объект на определённой площади. То, что за горизонтом, вне его обзора. Такая ситуация ассоциируется с верхушкой власти, с положением царей и королей. Их окружение – невелико, и – за-горизонтальные связи – осуществлялись у них через посредников.
У читателей может возникнуть вопрос: для чего я всё это говорю? Наверное, для того, чтобы рассмотреть все виды – структурных и динамичных цельностей.
Развитие нам представляется в вертикальном диапазоне. Нижними точкакми которого, является – дно, а верхними точками – вершины. И общество (всё общество), с точки зрения занимаемых каждым человеком своих положений, вырисовывается именно в таком вертикальном диапазоне. Ясно, что передовые где-то там, на вершине, а отстающие, где-то далеко  сзади, внизу. Вдали от современных достижений.
Обычно с поверхностью ассоциируется – общее. Основная масса людей.
С поверхностью ассоциируется – норма. То и другое связывается с основными количественными данными. То есть людей – опускающихся – не так много. По сравнению с основной массой. И людей, высоко поднявшихся, также, не так много. Опять же, в сравнении с основной массой.
Количественно-качественное соотношение всех людей в обществе, вырисовывается в форме ромба. Где средняя линия олицетворяет – большинство, придерживающихся существующих в обществе норм.
От средней линии вверх – положительное качество, количественно, убывает. А вниз – отрицательное ка-чество, количественно, убывает. Вот так, диалектично, выглядит всё общество, с точки зрения положительных и отрицательных признаков его. С такой общей формой согласуются все те данные, которыми структурированы все известные институты любого государства. На определённую массу людей, обязательно приходится такое-то количество правоохранительных лиц. И соответствующее количество заключённых.
И людей, наиболее способных и увлечённых, прогрессирующими видами деятельности, тоже оказывается вполне количественно определённым.
Количественно – положительное, по каким-то неведомым законам, уравновешивается количественно - отрицательным. И это соотношение настолько стабильно, что изменить его не удаётся никакими  нравственными, идеологическими или научными средствами. Общество продолжает оставаться всё в том же количественно-качественном соотношении. Я лишь констатирую те данные, которые сохраняются из века в век, и являются причинами постоянных конфликтов, противоречий, противоборств между людьми.
Анализируя любой вид цельности, обязательно сталкиваешься с его позитивно-негатиным единством. Не удавалось, и не удаётся, отторгнуть негативное от позитивного, настолько, чтобы хотя бы наполовину сократить правоохранительные органы и тюрьмы. 
Не удаётся увеличить и число людей, которые бы занимались только позитивно-прогрессивным.
Категория формы неотделима от категории содержания. Но они находятся в таком единстве, что приходится, говоря об одной категории, одновременно говорить и о другой.
Со словом содержание мыслится нечто полное. Суть содержания стараются представить в принципиальном виде. Например, с категорией форма, мы имеем целый словарь слов. Но все они сводятся к двум основным признакам:  к выпуклостям и вогнутостям. (Естественно, то и другое отсчитывается от общей поверхности.).
Категория содержание, тоже имеет свой словарь. Об этом ещё будет идти речь.
Концентрируясь на сути, мы стараемся выражать её – предельно обобщёнными формами. В учебном отношении, это единственное средство - максимально облегчить учебный процесс. 
С сутью связывают – показания приборов. Все уравнения и формулы в естественных науках. То есть суть (сущность) это то, чем заканчивается движение к объективной истине.
Мне могут возразить. Мол, и у обмана, и у клеветы, тоже есть своя суть. Да, но и в этом случае, суть будет выглядеть в форме истины. Потому что любой мыслительные процесс заканчивается установлением в любом содержании доли – позитива, и доли – негатива.
Современные научные средства таковы, что под формой перестали понимать только – внешнее, поверхностное. Форма в наше время, это и то, что видется через окуляры микроскопов и телескопов, и то, что выдаётся многочисленными приборами.
Все виды излучений имеют свою динамическую форму. Любой вид движения, развития, имеет свою форму. Все процессы, явления – формированы. От всех остаётся след в виде той или иной линии.
Благодаря таким линиям и устанавливается – суть. Та истина, в направлении которой и осуществляются все виды человеческой деятельности.
На этом пути и возникает необходимость, как говорят в таких случаях, всё разложить по полочкам. Но чтобы в этих полочках легко и быстро разбираться, нужно их разложить по извстным диалектическим категориям. Разложить так, чтобы  они своим полным содержанием выглядели в единой диалектической системе.
Так как самой природой навязана людям единая иерархия сложностей, то и сам учебный процесс, строится по пути преодоления каждого уровня его. Вся система сложностей административно конструктивирована и каждому она понятна. Всё начинается – с правописания, с таблицы умножения – а заканчивается? Известно чем заканчивается. Современными достижениями.
Вот только эти достижения, почему то не идут – плечом к плечу. С изобразительным искусством у нас не всё в порядке. Гуманитарные науки плетутся в хвосте естественных наук. В общем, есть о чём призадуматься официальным академическим деятелям.
Я пытался и пытаюсь развивать своё мышление по восходящей. Начиная с элементарного, в изобразительных делах, старался представить всю диагональ сложностей, по её уровням. От линий, ленточек, бликов, ямок и бугорков - как элементарно-детализированных основ – к изображению сложнейших цельностей. Например, человека, растения, того или иного животного.
Ясно, что в таких делах, без соответствующих слов не обойтись. Если заходит речь о человеке, то единой формой, чтобы представить человека, нужен и полный набор слов, обозначающих его, как явление целое.
Говоря о внешних данных человека, можно было бы перечислить все слова, свзанные с одеждой, обувью, причёсками. Но одежда и обувь – имеют свой набор слов. И они могут быть выписаны отдельно. Для меня главное – не распыляться. Стараться придерживаться – принципиального, сущностного. Бугорки и ямки – они на всех предметах. Разница лишь в цветах и особенностях  бликов и теней. Сочетаний их.

Знакомясь с изобразительным искусством прошлого и настоящего – и сравнивая то и другое – я приходил к мысли, что те программы, по которым учились раньше, давали более высокие результаты, чем те программы, по которым учатся  в наше время.
Особенно это обстоятельство хорошо чувствуется у нас в Сибири. Наши образовательные школы не доводят учащихся до способностей легко, умело и уверенно создавать прекрасные произведения в графике, живописи, скульптуре.
К Сибири продолжают относиться, как к региону, в котором не было, и не может быть, сколько-нибудь ярких выдающихся талантов. Сам город, считающийся столицей Сибири, не декорировался скульптурами. И в этом плане даже не намечаются какие-то решения.
Осознавая явную ущербность в творчески-художественном отношении города, у меня и строились планы, если хотите, этакого – масштабного стратегического значения.
Любой вид развития, я сравнивал со спортивным. И потому, предлагал перевести учебный процесс, в изоб-разительных делах, на спортивные принципы. Ведь если развитие, само по себе, восхождение по ступеням сложностей, то и учебные программы должны иметь ясную и чёткую последовательность в этом.
Первый класс сложностей – объёмные линии, ленты.
Второй класс – ямы и бугорки, на той или иной поверхности. В том числе - и не ровной.
Этого достаточно, чтобы перейти к изображению отдельных простых предметов любого назначения: инструменты, детали механизмов, одежда, обувь. И в самых различных сочетаниях.
Как того требуют спортивные принципы, ежегодно нужно будет устраивать соответствующие соревнования. Победителями должны оказываться те, кто с большей уверенностью и рельефностью, выдаст нам предметы в своих рисунках.
Естественно, в преимущественном положении оказываются те, кто не только легко и точно копирует какие-то вещи, но и способен их изображать по памяти.
Проводя из года в год такого рода состязания, будут выявляться наиболее способные, увлечённые. В последующем им будут предлагаться всё более и более сложные объекты для изображения.
Четвёртый класс сложностей – растительный и животный мир. И тут  должна быть своя иерархия сложностей. От отдельных цветков и простеньких букашек, до сложнейших букетов, пейзажей, животных, в той или иной динамике.
Ясно, что победителями в таких конкурсах смогут оказаться лишь те, кто наберёт больше очков по всем составляющим своего изобразительного мастерства.
Из картин победителей ежегодных конкурсов можно будет создавать и соответствующие музеи. Все учащиеся смогут легко ориентироваться в направляющих изобразительного развития.
Пятый класс сложностей – человек. И тут своя иерархия сложностей. Ведь нужно не только – точно и красочно изобразить человека, но и попытаться передать выражение его лица, его общую динамику. И как предел возможностей художника, это тот уровень, когда можно им делать уже и правительственные заказы.
Любая столица, пусть даже регионального уровня, должна иметь свои художественные достопримечательности. Что это за город без своих скульптурных символов! Если их нет, то их нужно создавать.
И вот тут нужны – идеи!
Я взял за основу возможного скульптурного, и общего декоративного комплекса, мысль Ломоносова: Россия будет прирастать Сибирью. В Новосибирске есть для этого и подходящее место. Это речка Каменка со своими обширными пологими берегами. Рассекает она правую часть города, почти что, пополам.
В качестве центральной фигуры, я представляю человека, как бы обнажающего недра Сибири. Образно это может выглядеть так. Два высоченных камня, которые человек-символ, как бы раздвигает в разные стороны, и тем самым, обнажает подземные богатства.
Вокруг такой скульптуры, как в фильме «Золото Макены», должны быть размещены – золото, алмазы, драгоценные минералы. В общем, всё то, чем богата Сибирь.
Всё это должно окаймляться огромной чашей, заполненной нефтью. Природный газ, нефть, будут фонтанировать, вырываться через определённые промежутки времени. Многочисленные датчики, как мной предполагается, будут контролировать все возможные процессы.
Второе богатство Сибири – реки. В верховьях речки Каменка, не трудно создать мини-водохранилище и там же – мини-гидроэлектростанцию. Она и могла бы питать энергией всю эту парковую долину.
Третье богатство Сибири – лес. В самом городе можно было бы создать вечнозелёную зону из хвойных деревьев. Определёнными участками – линейными, геометрическими - можно было бы засадить всю Каменскую котловину кедрами, соснами, пихтами, елями.
Сам рельеф котловины таков, что позволяет с обеих сторон сделать спуски для катания зимой на лыжах, санках. Для летнего отдыха, благодаря той же Каменки, не трудно создать небольшие водоёмы для плавания. Есть такая географическая особенность в городе, которую не трудно преобразовать в культурную и спортивную зону. 
Возникла идея, нужно её реализовывать. Взял  несколько коробок цветного пластелина и два блока серого, одноцветного. Попробовал представить в общем виде, увлёкся. Изо дня в день, а то и по ночам, работал над главной фигурой. Хотелось сделать её, как можно более выразительной.

Как человек, заинтересовавшийся гуманитарными проблемами, меня, прежде всего, поражала та скорость развития, которая определяется творческой увлечённостью. Занимаясь каждый день, чувствовалось, что получается всё лучше и лучше. Наращивалась энергия изнутри, доходила до уровня убеждений. Казалось, что стоило мне предложить свой замысел официальным органам, как моя убеждённость передастся им, и они дадут ей соответствующий творческий ход.
Началась разведка. Написал статью, разослал по местным редакциям газет. Мой внутренний настрой был таким, что я, со своей нетерпеливостью, ожидал ответа через неделю, максимум – через две. Но проходил месяц, другой. Никто и не собирался мне отвечать.
Удивительное это явление. В обществе возникают какие-то идеи, хочется подключить к ним таких же энтузиастов-мечтателей. А в ответ – абсолютное безразличие. Творческий коллектив не складывается, сама идея, родившись, постепенно угасает. А ведь развитие не может осуществляться без идей. Их поток, если только он возникает, может захватывать многих людей. В спорах, в дискуссиях находились бы лучшие решения и, мозги и руки людей, были бы заняты делами творческими. Но этого не происходило в реальной жизни.
Хотелось, чтобы идея, представленная хотя бы в предварительных формах, перешла в режим состязательности для всех учебно-изобразительных заведений города. У кого-то могло бы получиться лучше и, его бы конструктивные и динамические формы, могли бы стать основой для будущего монумента.
В общем, как я считал, главное – идея. Если она есть, то и есть, над чем работать. Нет идей, происходит застой, теряется желание над чем-то серьёзно увлечься.
В древние времена не было (в нашем понимании) специализированных учебных заведений. Но у кого-то возникала идея - что-то изобразить - и с этого начинался, и учебный, и, одновременно, творческий процесс. И достигали они, при таком режиме работы, прекрасных результатов. И нам бы перенять их опыт, и уже с первых курсов предлагать идеи, над которыми они могли бы начинать работать.
Какое-то время я ещё продолжал работать. Моя комната заполнялась всё новыми и новыми пластилиновыми образами. Менее удачные уничтожались, лепились новые. Более удачные, какое-то время, сохранялись. Но и они со временем начинали восприниматься недостаточными для окончательного варианта. Требовалась всё-таки серьёзная работа с мускулисто рельефными натурщиками, с их способностью выдавать соответствующую для этой идеи динамику. Подобного рода дела не делаются в одиночку. Для их реализации требуются целые творческие коллективы, со всеми их образовательно-творческими возможностями.
Время шло, и мой, изначально увлечённый творческий процесс, постепенно начинал ослабевать и подходил к тому моменту, когда нужно было решать: продолжать или отступиться? Не мог же я заниматься длительно тем, что должно выполняться целым коллективом.
В условиях личной неопределённости, в вопросах учебной и творческой занятости, приходилось много размышлять, и о таком психологическом явлении, как увлечённость. На начальном этапе своего жизненного пути, каждый молодой человек опробывает свои возможности в том или ином виде деятельности. И редко кто входит в режим большой увлечённости. Обычная картина: попробовал – не получается. И конец этому.
Может быть, поэтому и укоренилось в сознание людей такое понятие, как природный дар, как генетически заложенная в людях – талантливость и гениальность.
Всё это приходится учитывать. Но большее значение всё же нужно предавать самой динамике и последовательности развития. Любое развитие начинается с нуля. Даже голос, который считается природно поставленным, меняется и развивается по мере того, какие он испытывает нагрузки на голосовые связки.
Любой увлечённости предшествует вполне определённый период тех или иных напряжений. Имеется в виду – разгонное начало. Закрепилось в сознании людей (на этот счёт) и соответствующее выражение: разошёлся – не остановить. Такое психологическое явление, ассоциируется с физическим явлением – инерции.
И всё было бы хорошо, если эта психологическая, физиологическая или мышечная энерция проявлялась только в делах позитивного характера. Но она затрагивает и весь комплекс действующего негатива. Любой человек, начавший курить, выпивать, как известно, попадает в такую зависимость от своих же собственных нервов, что потом, осознавая, насколько это – лишне, ненужно и вредно – не может легко и просто расстаться с этим.
В вопросах позитива, та же картина. Стоит только увлечься чем-то, как потом друдно остановиться. Полученные начальные знания, способности, создают внутреннюю потребность продолжать и дальше. И вот тут, когда ты не в шутку разошёлся, могут возникать препятствия, которые – гасят, охлаждают твою увлечённость. Поневоле рождается мысль: а стоит ли продолжать?
В реальной жизни, если талантливый увлечённый человек оказался востребованным верховными государственными органами, он может максимально (предельно) раскрыться в своих способностях. Таких деятелей у нас всегда было предостаточно в делах наук и искусств.
Но это всего лишь та малая часть, что творчески берётся из всего общества. А сколько известно великих дарований, которые смогли проявиться значимо, но не у нас, а где-то.
И на официальном уровне, всегда чётко определялись силы, из которых одни максимально благоприятствовали прогрессу, а другие максимало препятствовали ему. Правда, чаще всего, наиболее влиятельные лица, одним видам деятельности давали полный творческий простор, а к другим, либо не проявляли большого интереса, либо пресекали их деятельность.
В Новосибирске, так уж сложились условия, что делам творческим не придавалось большого значения. Поэтому город, по существу, оказался без художников, без поэтов, без тех деятелей литературы и искусств, которые могли бы выдать что-то – яркое, значимое, выдающееся. Не возникало тех больших увлечённостей, которые на каком-то этапе своей деятельности, могли бы достичь высочайших творческих уровней.
И вот эта полная беспомощность в делах изобразительных, привела к тому, что своими художественными силами, не могли начать работы по скульптурному преобразованию города.
Нередко в речах некоторых местных чиновников высказывались мысли, что город – художественно не декорирован, что в нём нет мастеров, хотя бы в малой степени, пригодных к такому виду деятельности. А в учебных заведениях, нет преподавателей, которые могли бы готовить таких мастеров.
Но дальше констатации и признания того, что город пуст по всем художественным параметрам, дело не шло. Не появлялось и тех деятелей, которые могли бы возглавить такую работу.
И как результат такой беспомощности, заказ Московским скульпторам украсить главную площадь города, приличествующим столице Сибири, соответствующим монументом.
И он появился. Шесть фигур на фоне здания оперного театра.
Сразу же, всем людям города, бросился в глаза чудовищный контраст, между великолепием внешнего вида самого здания оперного театра, и той грубостью форм, в которых были выполнены фигуры монумента.
Вместо праздника открытия монумента, возникло ощущение полного разочарования сим подарком. Но, как говорят в таких случаях, дарёному коню в зубы не глядят.
Удивляло и то, что оперный театр строился в тяжелейших исторических условиях. И, тем не менее, создан был, как действительно подлинное произведение искусства. А монумет строился уже в условиях экономически процветающего социализма. И этого оказалось, почему то недостаточным, чтобы довести монумент до совершенных форм.
И по форме и по содержанию, он выглядит – примитивным, небрежно и поспешно выполненным. Именно, с таким настроением, и шло обсуждение его.
Как-то, само собой (стихийно), возникла особо недовольная категория людей. Пришлось властям организовывать круглосуточную охрану монумента.
Можно с уверенностью сказать, что первое впечатление от монумента, было не лучшим. Люди ходили вокруг, посмеивались, иронизировали. Порой высказывалось такое, что хоть сразу таких,  за решётку.
Одни предлагали отправить автору (Бродскому), на его дачу. И там  установить их по углам его дачи. Другие же считали, что им место на городской свалке.
Странное это явление: впечатление от увиденного. Люди, все разные по художественным вкусам и образовательным уровням, всё же сходились в одном: на общее признание рассчитывать не приходится. У монумента, не очень-то серьёзный заказчик, и не очень-то усердный и ответственный исполнитель. Как обычно в таких случаях, начинается сравнение с теми заказчиками, от деятельности которых выходили исторически значимые произведения.
И кто же были этими заказчиками? Приходилось признавать – диктаторы. Почему то от их требований, появлялись гениальные творцы. И работа протекала – быстро, увлечённо, и с той последовательностью, при которой не допускалось сколько-нибудь серьёзных просчётов.
История знает немного (подобного рода шедевров), и все они, в той или иной мере, связываются с диктаторами. И это не удивительно. Тут и страх перед государственным заказчиком, и то особое творческое рвение, когда предельно хочется угодить ему. Может быть поэтому, всё творчески гениальное, связывалось с особого рода организованностью всех его действовавших членов. Обеспечить его может только диктатор. При нём развитие переходит в особый режим – ускоренный. Учёба и работа протекает, как в сказке: не по дням, а по часам. Безостановочно, днём и ночью. Психика людей творческих обретает ту инерцию, когда и во сне продолжает работать мозг. Это и объясняет тот факт, когда при диктаторе рождается так много выдающихся учёных. С «потеплением» же (например, Хрущёвским), напряжение спадает, учёба и работа переключается в иной режим. Облегчённый. Больше времени уделяется перекурам, отдыху, развлечениям. Кривая развития, от симптоты вверх, переходит в асимптоту – вниз.
В сущности, само понятие – монумент, явление – государственного масштаба. И, так или иначе, ассоциируется с первым лицом в государстве, от тех требований, которые исходят от него. И поэтому, от Сталина были одни производные, от последующих первых лиц – другие.
Кроме того негативного, что обычно приписывается диктаторам, приходится признавать за ними  и много такого,  что осознаётся ими, как сиюминутная необходимость в реализации того, что окажется потом наиболее востребованным в будущем.
Приходится учитывать и возможности их. Они могут быть безграничными. В таком положении, фантазия, мечта, срабатывает на то предельное, на что только способен человеческий мозг. И вот тогда появляются произведения общечеловеческой значимости, и все последующие времена принимают их, как явления исторически-национальной масштабности.
Мы же (как зрители), находимся в том положении, когда предложенное не удовлетворяет, а та мечта, с которой связывается удовлетворение, не обеспечено было соответствующими способностями.
Вообще-то, принято считать, что у простых зрителей наиболее широкий диапазон приемлемого. Он может начинаться с примитивного, лубочного, топорного, и заканчиваться предельно изящным. И, учитывая тот факт, что основная масса людей из категории простых, возможно, официальные лица и ориетировались на них. Но и в этом плане было не всё однозначно. Любая компания, приближаясь к монументу, начинала иронизировать в меру своих интеллектуальных средств.
Так уж  сложилось в сознании сибиряков, что у нас нет своей (местной) творческой атмосферы. Спорить же о том, что тебе подарили, и о том, что было создано своими силами, оказывается, что это, ни одно и тоже.
В Сибири привыкли к тому, что если нас отстранили от серьёзных творческих дел, то мы должны быть довольны предложенным. Главное наше предназначение – усердная исполнительность. В таком качестве и славились многие сибиряки. Особенно их много появлялось среди музыкантов, артистов, учёных-естественников. В остальных областях (в гуманитарных науках, в литературе, поэзии, изобразительном искусстве) – они не появлялись.
Проблемы, надо полагать, не столько в материаьных средствах, сколько в средствах доховных. Не появлялось сколько-нибудь значимых идей, чтобы над реализацией их можно было бы работать. А нет идей, нет и тех увлечённостей, благодаря которым можно было бы приблизиться к творческим вершинам.
Любой путь, любое развитие начинается с тех идей, с которыми связываются – идеалы, мечты, личностные и общественные цели. Вот в этом мы – абсолютно пусты.
Если кто-то захотел оспорить такой вывод, ему пришлось бы перечислить тот поток идей, который предлагался для реализации, и который был бы практически потом реализован. ( Ничего этого не было).
В связи с этим утверждением, возникают такие вопросы: либо сибиряки до такой степени творчески бездарны и духовно инертны, что в их душах никогда не рождались идеи, либо они – рождались, но не принимались всерьёз местными властями. (Более вероятным является, всё же, второе).
Всё, что у нас есть в Сибири, не является творческим явлением сибиряков. Оперный театр, что-то вроде подарка центра региону. Монумент на площади Ленина у оперного – подарок. Учебники, книги, искусство – всё оттуда. А что же мы, местные, присовокупливаем к общенародному? В творческом (идейном) отношении – ничего. Похоже, что такое явление обретает статус - нашей исторической безыдейности.
 В диалектическом понимании развитие, воспринимается, как следование одной идеи за другой и, таким образом, выстраивается их творческая последовательность. И поэтому, чтобы ориетироваться на идеалы, нужно проложить путь из таких творческих идей.
На начальном этапе требуется тот учебный процесс, с которым возможно развитие. То есть движение от ступеньки к ступеньке, повосходящей.
Путь этот – один, и определён он самими законами природы. В изобразительном искусстве, изначальным художником является – свет. Своими потоками лучей он ложится на предметы и, отражаясь от каждого участка, создаёт ту единственную форму, которую приходится считать абсолютно верной (не искажённой).
Все, кто стремится постичь эти законы изображения предметов светом, и должны пройти тот учебный процесс, который и приблизит их к способностям, именуемых – большими художниками.
В этом – единственная теория, если хотите, навязанная самой природой. Никакой другой теории, с точки зрения диалектической философии, нет! И быть не может. Всё остальное – сочинённость. Все виды тех искажённостей, каждую меру которой, можно определять действительно изобразительной функцией света. Того единственного художника, у которого можно только и учиться.
Историю русского изобразительного искусства можно было бы представить по трём основным признакам. Аристократично-придворное, утончённо-изящное по форме и содержанию. Купечески-мещянское - красочное, но с некоторыми погрешностями по форме и содержанию. И простонародно-начальное в развитийном отношении. К ним используется наибольший набор словесных характеристик: лубочное, примитивное, топорное, детское, наскальное, абстрактное.
В сущности, линейная ступенчатость по ходу развития – одна. И для каждого художника – главное: не выйти за пределы этой единственной линии. Если же вышел, то ты - вне законов изобразительного искусства. И можешь притендовать лишь на своебразного – шута, клоуна, затейника.
Так вот, сибирские художники, закрепившись на нижних ступенях развития, не захотели или не смогли выйти из этого низшего уровня. История же любого вида развития, отмечается по высшим (чемпионским) уровням развития. Именно поэтому и приходишь к неутешительному выводу, что у нас никто не поднялся в изобразительном искусстве до высот Репина, Сурикова, Томского. Истории искусств, как таковой, у нас нет.
Центральные власти или местные, могут делать заказы, того или иного официального содержания, только художникам высшей квалификации. Таковых у нас не готовят, таковых у нас никогда не было.
Перефразируя поговорку, рыбка ищет, где глубже, а ленивый человек, где легче, наши учебные заведения отказались преодолевать одну ступень за другой, чтобы с превеликим напряжением карабкаться к высотам творческого мастерства. Видно из гуманных соображений, подсовывали нашим учащимся, никакими законами не определённый – произвольный абстракционизм. Таким образом, из сферы полезной деятельности, выводили, по сути, всю обучающуюся молодёжь. С такой формой организации, вывод – работать впустую.
Большого свойства мечты, могут на несколько порядков опережать или завышать возможности мечтателя. Но именно в этой динамике намечается та конечная цель, к которой бы хотелось проложить свой творческий путь. И тот, кто психологически обретает такую целеустремлённость, может реализовать свою великую мечту.
У зрителей же, одно желание: увидеть нечто такое, что восхищало бы их. И если не возникает такого чувства, приходиться выражать своё недовольство. Ориентируясь на идеальное, они с высот этого воображаемого идеального, начинают критиковать то реальное, которое было им подсунуто в эскизно-сырьевом, топорно выполненном виде.
Сибирь, в общем-то, основной своей массой – рабочая, исполнительская, послушная. Без того регионального гонора, чтобы требовать от центральных властей чего-то предельно совершенного. И после первых (не лучших впечатлений), когда приёмные страсти поулеглись, начали привыкать к своему центрально-городскому приобретению. Некоторые даже иронизировали, что главное не монумент, а постамент. Выполнен он был из больших отполированных гранитных плит и занимал довольно-таки большую площадь. Было где разгуляться детям. Достаточно было и места, где можно было в праздики возложить цветы.
Монументам обычно приписывается такое достоинство, как – массивность и дороговизна  исполнения. И уже в силу этого, им обеспечен длительный срок существования. Чтобы заменить лучшим и совершенным, требуются великие мастера и более амбициозные заказчики. Ни того, ни другого, (ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем), у нас не предвидется. Так что стоять этим художественным идолам придётся…долго.
Как человек, творчески активный, я написал несколько статей в местные газеты. Редакторами они были проигнорированы. Создавалось впечатление, что на улицах было одно содержание, а в газетах – другое. Вероятно, в этом заключалась и вся суть тогдашнего застоя.
Для большого творчества нужны серьёзные разговоры. И если творческие страсти разгораются, то, в интересах дела, может быть, не следовало бы их гасить, сдерживать.
Критиковать, значит вынуждать двигаться выше. Подобного рода критики в Новосибирске не было. Местные власти, вместе с газетчиками, представляли дела так, что мы и так на высоте. Куда ещё, мол, выше.
Особенность региональных властей, в советское время, отмечалась тем, что они работали согласованно (единой командой) с журналистами, редакторами, правоохранительными органами, психиатрией. Никто из них не мог выделиться на общем фоне какой-то оппозиционной силой. Отсюда, то полное удовлетворение и то полное единодушие, которое единым облаком проходила над людскими массами.
Учитывая тот факт, что подарочек от центральных властей, не был принят с распростёртыми объятиями городским населением, торжества, как такового, и не было. Просто, по-деловому, установили, произнесли короткие речи, и на этом официальная часть была закончена.
Людям же, проходящим мимо, бросалось в глаза одно: монументально топорное, невыразительное, мрачное. И это, на фоне - великолепного светлого оперного. Контраст, как по форме, так и по содержанию, очевиден.
С точки зрения общих выводов,  стало ясно, что изобразительное искусство прекратило своё развитие, и что вместо передового, прекрасного, стали выдавать – начальное, по уровню развития.
Некогда процветающая академическая школа, медленно, но демонстративно, сходила со своих результирующих высот. Всё меньше и меньше развитийно производилось выдающихся мастеров, и всё больше и больше художников – небрежно-эскизного (недоразвитого) типа. В средствах же массовой информации, царило на этот счёт, полная удовлетворённость.
Принято считать, что у развития (как явления, связанного с наращиванием способностей) нет пределов. И можно учить, не до каких-то, заранее определённых уровней, а с таким расчётом, чтобы этот процесс никогда не прерывался. При этом, никогда не останавливаясь на достигнутом.
При таких академических условиях, всегда есть место критике, и поэтому в любом произведении можно найти какие-то погрешности. Именно, такого рода критика, и считалась всегда – подлинно творческой. И где-то, на уровне подсознания, хотелось включиться в такой творческий поток. Но его, как такового, не было.
Так уж складывается реальная жизнь, что основным понятием, вокруг которого возникают и решаются проблемы, считается – развитие. И в частном порядке, и в общественном, приходится говорить о том, насколько поднялись или продвинулись вперёд.
Любые насущные проблемы, выстраиваясь неразрывной цепочкой из настоящего в будущее, вынуждают их решать одну за другой. Естественно, в порядке последовательности, приходится решать – первоочередные.
Перед городскими властями (на то время) такой первоочередной проблемой была проблема с городским рельефом в районе речки Каменки.
В обычном понимании, её и речкой-то назвать было невозможно. Скорее – ручей, ручеёк, в несколько метров шириной. Но этот ручеёк, ни по своим масштабам, распологался в гигантской котловине. По обеим сторонам его, на удлинённых склонах, когда-то в спешке строились небольшие домики. Издали они воспринимались – одним сплошным муравейником.
В транспортном отношении, эта котловина была самым затруднённым местом. И для тех, кто проживал в этих домиках, и для тех, кто пользовался общими транспортными путями.
Но больше всего городские власти тревожило то, что основная дорога, ведущая в Академгородок от центральной улицы, открывала вид на неприглядно-обширнейшую панараму городских трущёб. Судя по тем внешним признакам, которыми демонстрировали себя жалкие лачуги, наспех сколоченных из подручных средств, иначе, как трущёбами, их и невозможно было назвать.
Правый склон, в отличие от левого, был более крутой, и более, густо заселённый. Многочисленные улочки, по горизонтали и по склонам, оказывались особо затруднёнными в зимнее время.
Все, кто направлялся в Академгородок, проезжая мимо, поневоле поворачивал голову влево, и видел то, что в условиях развитого социализма, видеть уже не хотелось бы. Может быть, ещё можно было потерпеть в отношении своих граждан, но как можно было допустить, чтобы и многочисленные иностранные гости могли такое лицезреть. И городские власти (ни без участия центральных властей) решили взяться за решение этой насущной городской проблемы.
И, как оказалось в практическом отношении, решение сугубо технических проблем, поддаются легче решению, чем решение проблем гуманитарного свойства. Установили мощные насосы, провели две трубы от реки Обь на несколько километров и, начали гнать песок вместе с водой, в эту гигантскую котловину. Вот, собственно и всё, что требовалось для начала. Насосы работали круглосуточно в течении более десяти лет. Несколько человек их обслуживало, но объём работы, который был проделан за это время, был особо впечаляющим.
Котловина, заполняемая песком, из года в год, поднималась всё выше и выше. Общая поверхность при этом, становилась идеально ровной.
Вначале насыпь поднялась до транспортного моста. Потом всё выше и выше приближалась - к висячему переходному. За ненадобностью пришлось убрать его.
Исчезали и домики со склонов. Людей переселяли в высотные благоустроенные дома. Общий Каменский пейзаж становился - иным, технически преобразованным.
Каменка, отделявшая Октябрьский район от Центрального и Дзержинского, если пространственно и не сблизило их, то, хотя бы, на первом этапе, облегчила в возможностях транспортного передвижения.
По мере того, как образовывалась гигантская пустая площадка, в границах естественных склонов Каменки, рождались и многочисленные проекты. Одним хотелось, в этой многокилометровой полосе, создать один большой городской парк, засаженной вечнозелёными хвойными деревьями. Естественно защищённый от холодных зимних ветров, там можно было бы создать, ту культурную зону отдыха, в которой мог бы реализоваться весь комплекс спортивных развлечений. Зимой, со склонов, можно кататься на лыжах, а небольшие площадки можно было бы заливать водой из той же речки Каменки.
Так как разговор на эту тему, порождённый самим образованием этой пустующей площадки, разгорался всё сильней и сильней, решил и я включиться в общий фантазийно-творческий поток. Но у городских властей, вероятно, были куда как более важные проблемы, чем те, которые исходили от сиюминутных настроений.
Вопрос сводился ещё и к тому, что в данный момент приходилось осознавать за собой недостаточность знаний и способностей, чтобы приступать к реализации своих, выпирающих изнутри, грандиозно-фантастических проектов.
Тем не менее, осознавалась  уверенность, что, вступив на тропу развития, можно, в конце концов, достичь тех способностей, с которой, не только эта идея, но и, любая другая, могла бы быть реализованной.
Видно, вся сложность – в неопределённости, в том состоянии, когда не знаешь, за что серьёзно и длительно взяться. Хорошо, когда случайно или целенаправленно, попадаешь, в уже сложившийся творческий коллектив, и начинаешь в нём усердно трудиться. Но таких коллективов в городе не было. Даже официально существовавшие художественные заведения не были ориетированы на воплощение каких-то идей или проектов.
В институтах по естественным наукам, как известно, на передовых позициях, всегда существует та база из конкретных идей, над решением которой можно любому студенту работать. В делах изобразительных, такой базы идей и проектов, по заказам от официальных лиц, никогда в учебных заведениях не было. Не было и той связи с населением, от которых могли бы поступать те или иные творческие предложения.
Я, лично, убедился на своём опыте в том, что предложенные мной проекты, не попадали на страницы или трибуны обсуждений. А ведь без поступления идей в соответствующие органы и, без активного обсуждения их, не может продуктивно функционировать общая творческая система. Пришлось смириться с общей пассивностью властей, и меньше надоедать тем, от которых должна бы исходить должная инициатива.
При возникновении тех или иных проблем, приходится задумываться над тем, насколько они трудны при решении. Я предлагал следующее. Создать в центральной части города площадку, на которую можно было бы свозить мрамор, или какой-то другой материал, годный для скульптурных работ. Оборудовать её соответствующим образом, и предоставить всем желающим совершенствоваться в этом виде творчества. Через несколько лет начали бы выявляться наиболее способные и наиболее увлечённые. И, благодаря им, можно было бы, расширяя производство, принимать заказы от частных лиц и от государственных. Таким образом, начали бы появляться скульптурные произведения в кабинетах, на кладбище, на улице.
Такие площадки можно было бы создать на центральной набережной, на пустырях Каменки. Городские возможности, в этом плане – неограниченные.
И хотя общие затраты, на реализацию этого проекта, выглядели незначительными, всё же власти не решились принять его к исполнению. Постепенно интерес мой к проблемам скульптурного творчества ослабевал. Я сознавал, что исчерпался по этой проблеме, и что ничего не остаётся другого, как отступиться от неё. Тот материал, который был получен мной в рисунках, в пластелине, утрачивал своё значение.
По своей таёжной природе, я – путешественник. И путешественник не только в прямом, но и в переносном смысле. Исчерпавшись в чём-то одном, я с лёгкостью расставался с ним, и приступал к чему-то новому. Я не из тех, кто, заклинившись на одном, мог почувствовать болезненное разочарование, впасть в уныние, в отчаяние, потерять смысл жизни. Поэтому мне не грозил тот душевный кризис, от которого некоторые потом начинают совершать какие-то глупости. Жизнь интересна своим многообразием. И хочется везде побывать, и всюду оставить свой заметный след.
Когда много читаешь, ты – путешествуешь. При этом, твой мыслительный процесс, тем или иным качеством, проходит повторно, по уже описанным событиям. Возникает желание сказать что-то своё. И это своё, осознаётся, как более верное, безошибочное. И это, вполне естественно.
В обществе, вроде бы, проложены все основные магистральные пути развития. Но вот стремиться к ним, и идти по ним, не каждому хочется. Слишком уж узкая тропа диалектических и общественных законов, чтобы всем на ней чувствовалось – легко, свободно и комфортно.
В учебниках, художественных книгах, словарях – всюду говорится о - магистральном. Но не было, и нет,  тех чётко определённых систем, по которым можно было бы каждому человеку – мыслительно, психологически, поведенчески – легко ориентироваться.
Казалось бы, что нет ничего проще, чем говорить о законах, доказывая  их существование изобразительными средствами. Но находятся деятели, которые доказывают право людей - на абстрактное искусство. То есть на то искусство, которое не использует законы изображения, и не может иметь какой-то определённой теории.
Приведу один из характерных примеров. Выступает по телевидению художник-преподователь и рассказыввет о своей дочери. Когда она была маленькой, посмотрела на абстрактную картину (из разных пятен, фигур, линий) и увидела в них – лужайку, речку, цветочки. Будучи же взрослой, на ту же картину отреагировала просто: какая-то бессмыслица.
Художник-преподователь при этом делает восторженный вывод: дети понимают лучше взрослых. И, таким образом, абстрактное искусство (по его глубокому убеждению), не только имеет право на своё существование, но и должно – поощряться  и развиваться.
Если мы коснёмся любой другой области развития, то и в любой другой обнаружим, теже настроения. От диалектически магистрального,  будут – по разным сторонам расходиться – различные мнения, точки зрения, взгляды, убеждения и даже мировоззрения.
Чтобы показать всё, что находится в области отклонений,  достаточно выписать все слова, которые относятся к таким значениям. Набирается таких слов немало, и все они касаются тех или иных явлений реальной действительности (природной и общественной).
Совершенно бесспорно и то, что любое отклонение – от чего-то – отклоняется. И как не трудно это понять, от всего того, что относится к понятиям – базового, магистрального. То есть, отклонений от истины, норм, законов, здоровья, красоты, долголетия, оптимума, точности, мира, согласия, гармонии.
Словарь, как ёмкость всего содержания, что было получено человеком за всё его историческое существование, отразил в своём полном наборе, вполне определённую и законченную систему. В ней, и без доказательств, и без агитации, можно будет увидеть ту идеологию, которая заключена в самой природной и общественной сути. В той малой (ядерной) ёмкости, где таятся все положителные общечеловеческие ценности. Лишь от них, исходили и исходят – отклонения.
Наянём в алфавитной последовательности.

Аборт, авантюра, авария, аврал, агония, агрессия, ампутация, арест, ассимиляция, атрофироваться, афера.
Банкротство, бахвальство, беднеть, безобразничать, беситься, бесноваться, беспокойство, бесчинство, битва, бледнеть, блуждать, БОЛЕЗНЬ, болтать, боль,  бомбардировка, бомбёжка, БОРЬБА, брань, брожение, будоражить, буйствововать, бунт, буран, буря,  буянить.
Варварство, ввязываться, вздрагивать, вздутие, взяточничество, вибрация,  видение,  вмешательство,  возвеличивать, воздержание, взмездие, возмущение, ВОЙНА, ВОЛНЕНИЯ, волокита,  волшебство, вонь,  вопль, воровство, воспаление, воспевать, восстание, восхваление, вражда, враньё, вредительство, встряска, вторгаться, втянуться, вывих, выговор, выгораживать, выдавать,  выдумать-ка, выживать,  вызов, вылазка, вымаливать, вымогать, вырождение, выселение, выслуживаться, вянуть.
Гадать, гадить,  гаснуть, гибель, глохнуть, глумиться,  глупеть-сть, гнёт, гниение, гноиться, голодовка,
Головотяпство, гонения,  горбиться, грабёж, греметь, грешить, гримасничать, гримировать, гроза, громить, грубить, грызня, губить,  гулянье.
Давка, давление, ДВИЖЕНИЕ, девальвация, демагогия, деморализация, деспотизм, дешеветь, диверсия, дискредитировать, дискриминация, диссонировать, дичиться, домогаться, донос, допрос, допытываться, досаждать, дразнить, драка-ся, драма, дребезжать, дрейф, дрожать, дурачиться, дурманить, душить, дуэль.
Ёрзать, жалоба-ся, жар, жеманиться, жертвовать, жиреть, жульничать, журить.
Забава, забастовка, заблуждение, зависеть, загадка-ть, загнивание, заговор, загрождать, загромождать, загрязнение, задабривать, задержание, задолжность, заимствование, заискивать, заклинание, закрепощение, замалчивать, замедление, замерзание, заморозки, замышлять, замять, занять, запирательство, заплетаться, запоздание, запой, запрет-ние, запутаться, заражать-ние, зарастать, зарекаться, засилье, засорение, заставить, застилать, ЗАСТОЙ, застрять, застудить, засуха, затмение, затоваривание, затор, заточить, затрата, затруднения, затягивать, захват, захлебнуться, заход, зевота, землятресение, злить-ся, зловония, злодеяния, злословие, злоупотребление, зов, зондировать, зубрить.
Иго, игнорировать, игра, избиение, извержения, извращение, издевательство, издержки, изживать, измена-ние, измышления, износ, изнурять, изобличение, изоляция, изощряться, изъятие, имитация, интервенция, интернировать, интрига, инфекция, инцидент, инфляция, ирония, иск, ИСКАЖЕНИЕ, исключение, искривить, искушение, истощение, истребление, истязания, исчезновение.
Казнь, калечить, капитуляция, каприз-чать, кара-ть, карабкаться, карнавал, картавить, карьера, кастрация, катастрофа, качка, кашель, каяться, кипеть-ние, кланяться, клевета, клеймить, клянчить, клясться, кляуза, коверкать, ковылять, козни, кокетство, колдовство, колебания, колонизация, колотить, командовать, компрометировать, конвоировать, конспирация, контратака, контрнаступление, контрразведка, контрреволюция, контузить, конфискация, КОНФЛИКТ-ть,  кончать-на, коробить-ся, корпеть, коррозия, коррупция, корчиться, коченеть, кража, красоваться, крен-ться, кривить-зна, кривотолки, КРИЗИС, крик,  критика, кровоизлияние, кровопролитие, кровотечение, крушение, курение, кутеж.
Лавировать, лакировать, ласкать, лгать, лебезить, лелеять, лениться, лень, ликвидация-ть, лицемерие, лишать-ние, ломать, ломота, лукавить, лысеть, льстить, людоедство.
Маневрировать,манипулировать, манифестация, мародёрство, маскировка, махинация, мелеть, меркнуть, мешать, милиторизация, мистика, мнить, молва, молчание-ть, мольба, монополизация, морить, морозить,  морщить, мотовство, мошенничество, мракобесие, мщение, мутить, мучить, мятеж.
Набат, набег, набухать, навлекать, наводнение, навязать, нагнать, нагноение, наговаривать. нагромождение, нагрянуть, надзор,надоедать, надорваться, надругательство, надсмотр, надувательство, надумать, надуть, наживаться, нажим, назидание, назойливость, наказание, накал, накидываться, налёт, нанос-ить, нападение, напирать, наплыв, напор, напрашиваться, НАПРЯЖЕНИЕ, напустить-ся, нарваться, нарекание, нарыв, НАСИЛИЕ, наскучить, насмешка, настаивать, настигать, настоять, наступление-ть, насупиться, наталкиваться, натиск, натяжка, нашествие, неволить, недоедание, недооценивать, нежить, нейтрализация-ть, неповиновение, неподчинение, низвергать-ние, ниспровергать, нищета-вовать, нотация, нуждаться, ныть.
Обвал, обвариться, обвесить, обвести, обветшать, обвинение, обделить, обеднение-ть, обезличивать, обезображивать, обезуметь, обелить, обескровить, обескураживать, обесчестить, обжираться, обзывать, обида, обижать, обирать, облава, обман-вать, обличать, обнищание, обожествление, обольщение, обособление, обострение, обрекать, обременять, обрушиваться, обсчитывать, обуздывать, объедаться, обыгрывать, обыск, обязать, оглушать, оговаривать, оголять,  огорчение-ть, ограбление, ограничения, огрызаться,  ожесточение, ожидание, ожёг, озадачивать, озлобить-ние, озорство, оккупация, околевать, окружение, омертвление, омрачать, опаздывать, опасение, опастность, опасаться, опёка, опекунство, оплошность, опоздание, ополчаться, опошлять, опрокидывать, опустошение-ть, опала, опьянение, оргия, осадки, осквернение, оскорбление, ослабление, осложнение, ослушаться, осмеивать, остерегаться, осуждение, осушение, отбирать, отбить, отвлекать, отдаление-ть, ОТКЛОНЕНИЕ, отлынивать, отмалчиваться, отмежеваться, отмирание, отморожение, отнекиваться, отнимать, отпирательство, отрекаться, отрешаться, отрицание-ть, ОТСТАВАНИЕ, отсталость, отстранение, отступление-ть, отталкивать, отчисление, отчитывать, отчуждение,  охлаждение-ть, ошеломлять,  ошибка-ться.
Паводок, ПАДЕНИЕ, паника, пасовать, пасть, пачкать, поясничать, переборщить, перебранка, перевоплощение, переворот, переманывать, перемена, переполох, першить, плакать, пленять,  плесневеть, плутовство, побои-ще, повреждение, погибать, погибель, поглощение, погоня, погребение, подавление-ть, подбивать, подвергать, подвизаться, подгонять, поддаваться,  поддакивать, подделывать,  поджог-ть, подзадоривать,  подкрадываться, подкуп-ть,  подлаживаться, подлизываться, подлог, подмена, подозревать,  подстрекать, подтрунивать,  подхалимство, подчинение-ть, поединок, позор-ть, покаяние, поклёп, покорение, покрывать, покушение, ползать, помешательство, помутнение, помыкать, понуждение-ть, поползновение,  попрекать, попрошайничество, попустительство, порабощать, порицание, пороть, портить, порча, поскользнуться, посягательство, потакать, потасовка, потворствовать, потеть, потоп, потрясения, потуги, похищение-ть, превозносить, преграждать, предательство, преломление, прельщать, пренебрежение, препирательство, препятствие-ть, пререкаться, пресекать, преследование, пресмыкаться, ПРЕСТУПЛЕНИЕ, пресыщение, привередничать, приведение, приговаривать-ор, придираться, приключение, приковывать, принуждать, приписка, присвоение, приступ, притворство, притеснение-ть, притуплять, причинять, причуда, пробивать-ся, пробираться, проболтаться, провиниться, провокация, прогодать, проговориться, прогул, продоваться, проделка, прозевать, прозябание, произвол, происки, происшествие, проказа, проказничать, проклятие-нать, проматывать, пропадать, просить, проституция, проступок, противиться, профанация, прятать, пудрить, пурга, путать-ца, пухнуть, пытка, пытать, пыхтеть,
пьянеть, пьянствовать.
Раболепствовать, разбавлять, разбазаривать, разбить-ся, разбой, разборки, разбредаться, разбухать, развал, развалиться, разведка, развёрстка, развлечение, разврат, развязка, разгар-ться, разглашать, разгон-ть, разгром-ть, разгул, раздавать, раздваивать-ние, раздел-ние, разделаться,  раздор, раздражение, разжаловать, разжигать, разлив, РАЗЛОЖЕНИЕ, разлука, размежевание, размолвка, разногласие, разоблачение, разобщать, разорение, разоружение, разорять, разрушение-ть, раэъедать, разъединять, разыскивать, ранение, раскалить, раскат, раскачивать,раскаяние, раскидывать, раскол, распад-ться, расползаться, расправа, распря, распускать, распыление, расслаблять, расслоение, расстраивать-ся-во, расстрел, расталкивать, расторгать-ние, расточать, растрата, растяжение, расхищение, расход, расхождение, расхолаживать, расчленение, расшатывать, расщепление, рвать-ся, рвота, ребячество, рёв-ть, реванш, революция, редеть, резать, резвиться, резня, резонанс, реквизировать, рекламировать, репрессия, рецидив, ржаветь, ринуться, риск-вать, розыгрыш, розыск,  ропот-ть, роспуск, рубить-ка, ругань-ть-ться, рухнуть, рушиться, рыдание, рыгать, рябить, рябь, рявкать.
Саботаж, сажать, самодеятельность, сбавлять, сбивать, сбрасывать, сваливать, свёртывание, свирепствовать, сворачивать, сгибать, сговор-риться, сгорание, сдерживать, сетовать, сечь, сигнал-вать, силиться, симуляция-ть, сказываться, скандал-ть, скачка, сквернословить, сквозняк, скидка, скисать, скитаться, склока, склонять, сковывать, скрежет, скрип, скрывать, скулить, следить, слежка, слезиться, слепнуть, слом-ть-ться, слоняться, случай-ться, смерч, сместить, смешать, сметать, смех, смирение, смрад, смягчать-ние, сметение, снижение, снисхождение, сносить, соблазн-ть, СОБЫТИЕ, совать-ся, совращение, сожительство, соперничать, сопеть, сопротивление, сорваться, сорить, сотрясение, соучастие, сохнуть, сочинение, сочиться, спадать, спаивать, спекуляция, спешка-ть, спиваться, списывать, спихивать, сплетни-чать, спор-ть, спотыкаться, спохватываться, спугивать, спуск-ться, сражение-ться, срам-ть, ссора, ссылать-ка, сталкивать-ся, стаптывать, стареть, стачка, стегать, стекать, стеречь, стериализация, стеснение-ть-ся, СТИХИЯ, столкновение, стон-ть, сторожить, сторониться, страхование, страх, стычка, суд-ть, суета, сулить, суматоха, сумбур, сутолока, сутулиться, схватка, сходка, сюсюкать.
Таить-ся, таранить, таращить, твердеть, твердить, терять-ся, терзание-ться, террор, теснить-ся, тешить-ся, тик, тиранить, тискать, тление, толкотня, толпиться, толстеть, томить-ся, тонуть, топить, топот, торжествовать, торможение, тормошить, торопить-ся, травить, травля, травмировать, трапеза, трата, требование, трепать-ся, треск, третировать, трещать, трогать, трусить, трусость, тряска, тускнеть, тухнуть, тяга, тяготение, тяжба.
Убаюкивать, убийство, убывать,  увернуться, увеселение, увечить, увиливать, увольнение, увядание, угасание, угнетение, уговаривать, угождать, угонять, угорать, угроза-ть, удаление-ть, удар, удержание, удешевить, удивление-ть, удирать, удручать, уединение, ужимка, узурпация, указывать, укачивать, УКЛОНЕНИЕ, укол, укор-ть, укрошение, укрощение, укрывательство, улаживать, улетучиваться, уличать, умалчивать, уменьшение, умервщление, умирать, умолкать, умолять,  умопомешательство, унижение-ть, унимать, уничтожение, упадок, упираться, уподобляться, упорство-вовать, упрашивать, упрёк-ть, упрощать, упрямиться, упущение, уравнение, уравнивать, ураган, уродовать, урывать, ускользать, услаждать-ние, услужить, усмехаться, усмирение, усталость, устранение, устрашение, уступка-ть, усугублять, усыплять, утаивать, утаскивать, утечка, утешать-ние, утихать, утомлять, утопать, утрата, утрачивать, утруждать, утюжить, ухитряться, ухищрение, ухмыляться, ухудшение, учинять, ущемление, уязвлять.
Фабриковать, фальсификация, фальшивить, фамильярничать, фантазировать, флиртовать, фокусничать, фыркать.
Халтурить, хвалить, хвастовство, хворать, хиреть, хитрить, хитрость, хихикать, хищение, хлопоты-ть, хмурить-ся, хныкать, ходатайство-ть, хозяйничать, хоронить, хохот-тать, храбриться, храбрость, храпеть, хромать, худеть, хулиганить.
Царапать, царствовать, целовать-ся, цепенеть, цепляться, церемония-ниться, циклон.
Чад-ить, чахнуть, чваниться, чернеть,  черстветь, чесать-ся, чевствовать, чинить, чихать, чокаться, чуждаться.
Шалить, шалость, шамкать, шантаж-ровать, шарахаться, шарить, шаркать, шататься, шевелить, шелестеть, шелохнуться, шепелявить, шептать-ся, шествие-вовать, шикать, шипеть, шифровать, шлёпать, шмыгать,  шнырять, шок, шокировать, шорох, шпионаж, шторм, штраф-вовать, штурм-мовать,  шум-ть, шутить,  шушукаться.
Щадить, щеголять, щекотать, щёлкать, щипать-ся, щупать, щюрить-ся.
Эвакуация, экономить, эксплуотация-ть,  экспроприация-ировать, эксцесс, эмиграция-ровать, эпидемия.
Ютиться, явка, ЯВЛЕНИЕ,  являться.

Как видим, слов-отклонений много. Все они, с точки зрения системы категорий, относятся к категориям причины и следствия. Тут могут возникнуть вопросы противоречивого характера. Что относить - к причинам, а что – к следствиям. С точки зрения других философских категорий, времени и пространства, обе эти категории, обретают значение – причинно-следственной связи. То, что было в один момент времени причиной, в другой момент времени, стать – следствием. Такие признаки, как лень, страх, корысть, жадность – причины. Но и они были следствием предшествующих, каких-то негативных, условий. Оказавшись в местах, не столь отдалённых, и, подвергнувшихся «трудовому воспитанию», они выходят оттуда, с иным настроением. Возможно, позитивным. И начав новую жизнь, с учётом приобретённого опыта, последующие действия могут быть другими.
И на этот счёт, имеются свои философские категории. Такие, как вероятность, возможность и закономерность. Все они, зависят от соответствующих условий. С одними связывается – возможность. Другие выдают множество вариантов. Каждый из них может предполагаться – вероятным.
Закономерность – явление сугубо научное. Она может быть обеспечена, только безошибочным расчётом. Что, в практическом плане, никому ещё не удавалось её реализовывать в долгосрочной исторической динамике.

Продолжая работать со словарями и получая от них, по сути, учебный материал, я решил обратиться в свой Новосибирский университет. Была написана книга, в которой, в обобщённом виде, излагались идеи учебно-образовательного свойства. Чтобы удобно было читать её, я сделал свой переплёт для неё. Листы, размером А-4, складывал вдвое, получалось четыре страницы.
К моему удивлению, на книгу, тут же, отреагировали. Но - странным образом. Вероятно, те, кто её просматривал, решили, что она писалась крупным учёным. И, чтобы не опростоволоситься в этом деле, решили отправить ко мне двух разведчиков.
Меня дома не было. Работал. Встречала их мать. Она рассказывала, что, когда открыла дверь, увидела, довольно-таки представительных, по внешнему виду, мужчину и женщину. Не сказав, кто они, и зачем пришли, начали расспрашивать обо мне.
Мать подумала, что я, опять кому-то надоедал и – по мою душу – явились из милиции. Или, того выше, из самой КГБ. Поэтому мать старалась представить меня – наилучшим образом. Мол, работает, увлекается – книгами, спортом. Ведёт здоровый образ жизни.
Получив, исчерпывающую информацию обо мне, оба представителя от НГУ, словно сбросили камень с души. Теперь им не нужно было беспокоиться. Угроза – от неопределённости на мой счёт – исчезала. Отношение ко мне – от них – обрело полную ясность. Можно открыто – принебречь моими трудами.
Прошло три месяца, я позвонил в университет. Мне ответили, что книга моя находится в библиотеке. Поинтересовался, читают ли? Нет, - ответили мне. - У нас нет учёных, кто бы занимался проблемами, указанными в вашей книге. Пришлось съездить в академгородок и забрать её.
Я на этом не успокоился и решил продолжить работу. Заново пересмотрел книгу. Что-то – добавил, что-то – убрал. Перепечатал и сделал новый переплёт. Книга обрела новый вид. Более совершенный.
Отправляю её в издательство «Наука», которая существовала от Новосибирской академии наук. Пролежала она там, с полгода. Решил наведаться. От НГУ пришлось ехать на автобусе, довольно-таки долго. И всё – лесом, лесом. В таком же сосновом окружении, было большое многоэтажное здание. Поднялся на четвёртый этаж. В коридоре, в закутке, за столом сидела женщина. Я обратился к ней. Она, молча, достала из стола мою книгу, положила перед собой.
- То, что вы излагаете в ней, может быть и имеет своё значение. Но не для академии наук. Здесь занимаются больше – научно-техническими вопросами. Гуманитариев, в академии наук – нет. А если кто-то и занимается гуманитарными делами, то к ним, если прямо говорить, всё же – пренебрежительное отношение со стороны физиков, математиков. Они, так – как побочное, никому не нужное приложение.
Что от них требуется? Поболтать на досуге или, своими речами, преукрасить какое-то торжественное мероприятие. Так что, тут – особо серьёзная научная атмосфера.
Дискутировать с научным секретарём, при таком содержательном приёме, не имело смысла. Я поблагодарил её, за ту весомую информацию, что она выдала мне, забрал книгу и направился в обратный путь.   





Во второй книге я рассказывал об отчиме. Его уже нет и можно вкратце подвести итог всей его прожитой жизни. Сам по себе он, человек – компанейский, весёлый по натуре. Как обычно говорят о таких – душа общества. Но, не любого. Он всегда был там, где были средства для весёлой жизни. И с лёгкостью увлекал тех, с которыми можно было весело провести время.
На заводе, где он работал, самыми близкими людьми были те, кто имел доступ к спирту. Получая немалые деньги, он умудрялся присовокупливать к своим материальным возможностям и то бесплатное, что ему удавалось достать на заводе через своих «благожелателей».
Когда он получил от завода квартиру, он перестал терроризировать нас. И, придерживаясь своих личных идеалов, он сошёлся – с продавщицей. Возможности, по части выпивки, возросли.
В подобного рода, везениях, ничего не остаётся, как иронизировать.
Шесть соток, которые он когда-то получил от завода, и которые обустраивала мать, он продал. Ещё одна возможность для длительного веселья.
Какой организм мог выдержать такую алкогольную атаку на организм. Человек, по единственно существующим законам природы, разлогался – физически, физиологически и духовно.
Когда его собственные дети, по былой привычке, заглянули в его сад, он, вместо приветствия, выгнал. Соседка по саду, Юркеева Н.А., оказавшись свидетелем этой принеприятнейшей сцены, начала стыдить его. Он резко ответил ей и своим дочерям: нет у меня детей.
Не прожив и пятидесяти лет, он скончался от цирроза печени.
Вторая семья – Юркеевы. В отличии от Киберева Н.И., друг его и сосед по саду, отличался прямо противоположным характером. Если Николай Ивонович был – сангвиником и организатором, то Георгий был – флегматичен и легко поддавался влиянию его.
Может быть по этой причине, он оказывался под ещё большим влиянием своей собственной жены. Необычайно энергичной по характеру, требовательной. Семейным бюджетом распоряжалась она.
И опять же, по этой причине, семья Юркеевых резко отличалась от семьи Киберевых. У них было трое детей. Старшая – певица театра оперетты. Старший сын, бел человеком разносторонних интересов. Работал телевизионным мастером, имел свою машину. Увлекался спортом, был  членом партии. Женился.
Но, так уж получилось, перегоняя «Волгу» из Москвы в Новосибирск, он столкнулся с автобусом и погиб. Остался от него, только что родившийся, сын.
Младший, Владимир, тогда ешё не был женат, увлекался поэзией, и мы вместе бегали по редакциям. Ни его, ни меня, не хотели печатать.
Сам Юркеев, в отличие от своего друга, всю получку отдавал жене. Потребность же в выпивке, возрастала с годами, и ему постоянно приходилось выпрашивать у жены очередные три рубля на водку.
В какой-то момент он начал осознавать свою полную зависимость от алкоголя. Начались, как и у его друга, нелады со здоровьем. Выйти самостоятельно, из привычного образа жизни, он не смог.
И вот настал тот момент, когда он решился на крайность.
Надежда Александровна рассказывала так. Сидим, мол, на диване, как обычно, разговариваем. И вдруг он выдаёт такое. Вот, Надюша, прожили мы с тобой столько-то лет. Вырастили троих детей. Жили – не плохо, дружно, увлечённо. Пора бы и подвести итоги.
Жена воспринимала эту исповедь, как обычный разговор. И даже мысли не возникало, что это его прощальные слова. Смотрю, - говорит, - появилась слюна изо рта, побледнел и начал клониться назад. Я…Гоша, Гоша, что с тобой…к телефону. Только вызвала «скорую», подхожу к нему, а он – готов.
Как Киберев, так и Юркеев – рабочие. После тяжёлого напряжённого рабочего дня, приходится каждому испытывать неприятнейшую усталость. И тут у каждого свои средства выхода из тяжёлого состояния. Одни, приходят домой, подкрепляются той или иной закуской, ложатся на диван и берут свежие газеты или книги. Час-другой – физические и физиологические силы – восстановились. Можно сходить в кинотеатр, театр, на стадион. Или просто прогуляться по городу. К такому образу жизни всегда старались настраивать рабочих официальные власти. К такому настрою, к такой исполнительности, готова была всегда какая-то часть людей. Но, возникала, и противоположная им категория людей. Для них – восстановить свои силы – означало: пропустить по одной, другой…десятой. И чем чаще это повторялось, тем быстрее человек становился – алкоголиком. Нарастала потребность, и как следствие, зависимость от алкоголя.
Но алкоголь, как своеобразный диктатор, покоряет не только рабочих, но и людей из числа интеллигенции. Таких примеров, из числа моего окружения, было предостаточно.
Рядом с нами жела семья Селиных. Василий Иванович – судья, фронтовик, органически сформировавшийся коммунист. Страдал от тех ран, которые ему достались от военных времён.
Какое-то время он придерживался советов врачей: бывал в санаториях, использовал снотворные. Если ночью донимали неприятные болезненные ощущения. Так продолжалось более двух десятилетий.
Несмотря на свою грозную профессию, Василий Иванович был человеком мягким по характеру, и не требовательным, ни к своей жене, ни к своим детям, ни к самому себе. В повседневной жизни это означало, что он держался на позициях, слишком уж отдалённых от тех, которые значатся как – идеалы, оптимумы, позитивные пределы. Он проявлял слишком уж большую снисходительность к тем человеческим качествам, которые научно характеризуются как негативные.
Подобное поведение привело к тому, что его собственные дети (две дочери) потеряли интерес к учёбе. Одна, после шестого класса не захотела учиться, другая – после девятого. И это дети – судьи! Что особенно воспринимается, как нечто из ряда вон выходящее.
При анализе семей, я всегда обращал внимание на характеры родителей. Если кто-то из родителей с лёгким слабым мягким добрым характером, то, тем самым, он утрачивает достаточную меру влияния на своих детей. Оказывается при этом, и не в лучших отношениях со своей женой или мужем. Иначе говоря, если жена с мягким характером, то муж начинает наглеть. Житейский пример: отношения Киберева Н.И. с моей матерью. Противоположный пример: отношения Юркеева Г.со своей темпераментной женой.
Селин же, как и наш деревенский Семёнов, воплощал собой те признаки-качества, на получение которых ориентировала вся официальная советская воспитательная система. То есть, добиваться наилучших результатов в практической деятельности, соответствующим убеждением, мягким добрым настроем. Без угроз, без насилия, без той суровой требовательности, от которой кому-то может стать плохо.
Представим ту атмосферу, которая сложилась в семье Селиных. Галя заявляет: я больше не пойду в школу. Отец-судья, в роли воспитателя, начает – убеждать. На его убеждения, никакой творческой реакции со стороны дочери. И что ему остаётся? Других средств воздействия, которые были бы предусмотрены официальной педагогикой, он не знает. На шести классах и заканчивается её учебный процесс.
Сам же Селин, как лицо особо усердной исполнительности по отношению к своим служебным и партийным обязанностям, в какой-то мере лицо идеальное. На работе, и в повседневной жизни, как человек, всеми уважаемый. Особенно им всегда восхищалась мать. Подмечала за ним – превосходнейшее качество подлинной интеллигентности. Я ей иногда отвечал – иронически. Мол, это – Чеховского типа интеллигентность. Кто бы, что не натворил – не вижу, не замечаю, не возмущаюсь.
Вероятно, и сам Селин начинал осознавать, что его образ жизни, терпит неудачу по всем житейским параметрам. По этой причине, или по какой-то другой, но он всё чаще и чаще стал пропускать по сто, по сто пятьдесят и более грамм. И как следствие, всё большая и большая зависимость от алкоголя.
Как интеллигентный человек, имеющий на этот счёт достаточные знания, не мог не знать, чем такая увлечённость заканчивается.
Основная требовательность (из расчёта на лучшие показатели), исходит от законов природы. Но подчиняться им, всё меньше и меньше хотелось ему.
Алкоголь ускорил болезненные процессы в ноге. Началась гангрена. Пришлось удалить ногу. И вскоре он умер. Провожали его в последний путь как хорошего и доброго человека.
Есть люди, которые личностно, как пример для подражания. В них концентрируются лучшие человеческие качества. Но почему-то, они не обеспечивают будущее лучшим потомством. И всё тут дело в том, что сами они были до такой степени трудолюбивы, до такой степени исполнительны в позитивном значении, что наследники (продолжатели дел родительских), сознавали, как такой образ жизни тяжёл.
Из двух глаголов: опускаться и подниматься, многие предпочитают первый. Усилий, которые связываются с ним, не только не требуются, но и вообще – излишни. Расслабился, и – вниз.
В мягкой доброй не требовательной семейной атмосфере, детская психология в большей степени подчиняется их внутренним желаниям: вечером дольше не ложится, а утром дольше поспать. Нарушается тот искусственный распорядок дня, что диктуется обычной житейской практикой.
Статистики, как таковой, не ведётся. Какой бывает результат от строгих родителей, и какой – от нестрогих - неизвестно. Я лишь использовал те данные, которые выдаёт сама реальная жизнь.
Здесь же рядом, жила другая семья. Женщина-судья (в отличии от Селина-судьи), всем своим видом выражала – строгость, поведенческую значимость, дисциплинированность.У неё и производные воспитания иные. Дочь её, пошла по стопам своей матери, стала юристом.
Другой пример. В соседней квартире жила секретарша Муленкова Наталья Васильевна. Женщина строгого дисциплинированного настроя. Муж её, работая на самосфале, погиб от него же. Поднял кузов, занялся ремонтом. Его и прихлопнуло. Воспитывала сына одна. Сын – Сергей, прилежно учился, получил высшее образование. Таким образом, строгость родителей, и производная от неё - учебная увлечённость детей, на лицо.
Придерживаясь конкретных действительных данных, снова перейдём - к очень уж добрым родителям.
В девятой квартире, в нашем подъезде,  жила Филиппова Лидия Николаевна. О таких обычно говорят: добрейшей души человек. Имела два высших образования. Знания её охватывали всю медицину и, можно без преувеличения допустить, всю гуманитарную область. Муж её был репрессирован. Имела одного сына, и от него - двух внучек. В общих чертах жизнь их складывалась так.
Обладая не просто мягким характером, а скорее – супермягким, она не могла оказывать на сына такое воздействие, чтобы он придерживался хотя бы обычных (не очень строгих) человеческих норм.
Некоторые праздники мы иногда встречали вместе. Я его запечатлел с гитарой.
В общем – приятный собеседник. Но, слишком уж увлёкся – выпивкой, и тем весёлым образом жизни, который связывается с выпивкой. Как результат, такой весёлой жизни – преждевременная смерть. Не расчитал своё движение к трамваю (или – от трамвая), он попал под него.
Насколько Лидия Николаевна – добрейшей души человек – можно судить по такому эпизоду. Двое мальчиков постучали к ней в дверь. Самый бойкий из них, попросил что-нибудь из еды. Она бросилась на кухню и всё, что было у неё, собрала в пакет. Вдобавок к продуктам, дала и сколько-то денег.
Мальчишки спустились ниже, и тот, который был – бойким, съедает одно яйцо за другим. Своему напарнику по несчастью, ничего не даёт. Тот стоит и клянчит. Дом – панельный, и соседи слышат их разговоры. Доходит эта информация и до Лидии Николаевны. По рассказам матери, она потеряла сон, и была длительное время на грани нервного срыва. Она и в мыслях не могла допустить, что такие отношения между двумя мальчиками - возможны.  Передавая пакет с продуктами одному, она давала эти продукты обоим. И что один из них, не захотел поделиться с другим, это было для неё тяжелейшим потрясением.
Не трудно было представить, что ей пришлось пережить, когда она узнала о смерти своего единственного сына. И, тем не менее, она прожила долгую жизнь. Умерла она, немного не дожив до ста лет.
Когда имеешь возможность длительное время наблюдать за людьми такого типа, приходишь к мысли, что они абсолютно беспомощны в тех вопросах, когда требуется – защититься, или, когда нужно на кого-то воздействовать решительно. Обычный её – деликатный, с мелодичными признаками интонирования – голосок, слишком уж слабое средство, чтобы кого-то осадить, отрезвить, перестроить.
Все люди отмечаются какими-то основными характерными признаками. И по контрасту, наиболее строгих, не трудно отличить от тех, кто ведёт себя снисходительно к не лучшим поведенческим проявлениям. В сущности, воспитание и заключается в том, чтобы вовремя пресекать худшее и поощрять лучшее. В такой возрастной последовательности, и получается тот конечный результат, которым и определяют: наиболее подготовлен к серьёзной взрослой жизни или менее подготовлен.
Всех троих, о ком я  говорил, объединяло одно характерное качество: они оказывались неспособными противодействовать каким-то дурным проявлениям. И оно особенно отметилось в отношении своих же собственных детей.
Казалось бы, городские условия для физического и умственного развития, самые наиблагоприятнейшие. Было бы желание. Но вот желаний, почему-то, не возникало.
Наши девочки взрослели, переходили из класса в класс. И вот он, тот рубуж, то последнее препятствие, за которым – взрослая жизнь. Тут, на самом ответственном моменте, начались проблемы. Вместо того, чтобы больше времени уделять учебникам, стали больше времени уделять зеркалам.
У старшей, Людмилы, появился парень. Учиться не захотелось и она, не закончив десятый класс, прервала своё образование. У матери не нашлось действенных средств, чтобы изменить ситуацию в ином направлении. Решительность её, явно уступала капризной решительности дочери.
 Менее интеллигентный родитель, мог бы и ремень взять или, такой скандал устроить, что после короткой нервной встряски, появилось бы – неприятное, нежелательное, вынужденное – но всё же, какое-то желание продолжить свой учебный процесс. Как известно, подобного рода ситуации, возникают во многих семьях. И на протяжении всего учебного процесса – неоднократно. Каждый раз, с той или иной мерой драматизма, учебный процесс возобновляется. И дети, не только заканчивают среднюю школу, но и многие из них, обретают ту образовательную увлечённость, без которой уже не мыслят свою дальнейшую жизнь.
Все те неприятные вспышки: из-за полученной двойки, от каких-то конфликтов, от сознания, что не можешь что-то понять, из-за первых любовных настроений – естественны и, как правило, короткие по времени. День-другой, настроение изменилось, и всё пошло своим чередом.
На подобные семейные ситуации, у строгих родителей – своя  методика, своя ответная реакция, своя последовательность при решении проблемы. И у добрых (снисходительных) родителей – своя форма реакции. Результирующие, у тех и других, оказываются контрастирующе - разными.
Добрые, мягкие по характеру родители, после коротких или длительных разговоров, разводят руками.  Всё, средства воздействия все - исчерпаны. Других – не знают. На какие-то, более решительные – неспособны.
Дочь, получив свободу от учёбы,  более активной стала в любовном отношении. У нас стал частенько появляться её жених – Сергей. Мать, и на этом этапе, оказалась – добрейшим человеком.
Летом мы частенько выезжали на Обское море. Сергей увлечённо играл в волейбол, был прекрасным пловцом. И вообще, создавал впечатление о себе, как о человеке – серьёзном, порядочном, подготовленным к семейной жизни. Работал он на одном из крупнейших заводов, которые гигантскими корпусами тянулись от площади Калинина в сторону городского аэропорта.
Жил он с бабушкой, неподалёку от оперного театра, в подвальной комнатушке небольшого двухэтажного деревянного дома.
Через какое-то время, Людмила всё реже начала появляться у нас. И ещё через какое-то время пришлось признаться матери, что она – беременна. Мать решила поговорить с Сергеем на эту тему, и он, уже настроенный на женитьбу, согласился оформить свои отношения с Людмилой.
Всё было выполнено в лучших советских традициях: оформили брак во дворце бракосочетания, сыграли шумную и весёлую свадьбу. Все, кто был, из его, и из её друзей, напились и перепелись. Было о чём вспомнить.
Людмила стала жить с Сергеем, и его бабушкой, в подвальной комнатушке, площадью в десять квадратов. Через какое-то время у них родил сын. Назвали его Александром. Не успел он встать на ноги, как произошла беда, позволившая им решить главную проблему – квартирную.
Получилось так, что с наступлением холодов, в их доме прорвало трубу с отоплением. Подвальная комнатушка тут же заполнилась водой и паром.
Бабушка Сергея пошла в райсполком и после короткого разговора с чиновником, получила ордер на трёхкомнатную квартиру. Располагалась она, на юго-западном жилмассиве. На деньги, которыми располагали мы, и сам хозяин со своей бабушкой, было закуплено всё, что необходимо было для нормальной жизни.
Саша подрастал, и с ним было кому водиться. Людмила устроилась в редакцию работать машинистской.
 С детских лет, пишущая машинка была для обеих девочек, привычной игрушкой. Поэтому, обе они с возрастом, обрели способность быстро и легко печатать.
Но одно дело, удовольствия ради, напечатать полстраницы, и совсем другое – каждый день, по десять и более страниц. Работа становится не только неприятной, но и болезненной к концу рабочего дня.
Благодаря своей активности и личной инициативы, в её распоряжении оказываются деньги. Коллективные. И она решает их потратить на личные нужды. Пришлось нам изыскивать средства, чтобы погасить недостачу. Ну а Людмиле, естественно, указывают на дверь.
Пробует она устраиваться и в другие организации. Но больше месяца-двух, нигде не задерживается. Причина одна: любая работа требует – дисциплины, и усердия в работе. Такими качествами она не обладала.
Кончилась  разведка с поиском работы, тем, что любая работа её переставала интересовать. А возможность – не работать – обеспечивалась добрым мужем, и ещё более доброй матерью. Никто её не принуждал, и она решила, что можно жить,  не работая.
Не лишне будет указать на условия, которые могли сказаться на формировании её поведенческого сознания. Бабушка её, Лидия Васильевна, никогда и нигде не работала. У неё не было даже трудовой книжки. Девочкой она жила в богатом доме, и до революции занималась тем, что убирала в комнатах, гладила, варила. И с таким вот – комнатным образом жизни – прожила всю свою жизнь.
Муж её оказался из числа тех добрейших людей, что, на протяжении всей их жизни, ни к какой работе не принуждал. Сама же она, абсолютно ничем не интересовалась. Единственной обязанностью её было: сварить, постирать, навести порядок в доме.
Муж её рано скончался. Из двух сыновей, один, Николай Иванович – алкоголик. Другой, Геннадий Иванович – человек серьёзный, семейственный. Пенсию, советская власть оценила ей, в пять рублей.
Была она, до такой степени скромной, что и пяти рублей ей хватало на месяц. Чайку попила и была довольной весь день. Иногда ей что-то переподало от сыновей. Но она не имела привычки – просить, клянчить, требовать. Оказывается, что и такой тип людей существовал в обществе.
На её жизненном веку проходили крупнейшие исторические события, а её, как будто,  они и не коснулись. Все её перемены заключались в том, что из богатых комнат, она перешла в бедные, и в них, на правах комнатной собачки, дожила до старости.
Вот и внучка её решила, видимо, прожить такую же жизнь. Правда, времена теперь уже другие, потребности не столь скромные. Да и характер у внучки, можно сказать, прямо противоположный - бабушкиному.
Подчиняясь логике повествования, несколько слов хочется сказать, и о бабушке Сергея. В отличие от Людмилиной бабушки, бабушка Сергея прожила активно – трудовую и общественную жизнь. Имела достойную пенсию и богатую коллекцию наград от государства. Право, на обеспеченную и спокойную старость, она вроде бы заслужила. Только вот она, не расчитыва на такое явление, которое её любимый внучек, приподнесёт в качестве подарка, на старости лет.
Каждый раз, когда она встречалась с матерью, она жаловалась ей, что Людмила терроризирует её: отнимает пенсию, оскорбляет. Мать, естественно, пыталась образумить дочь. Но, всё впустую. Людмила становилась всё более и более наглой и циничной. Жизнь бабушки Сергея - укорачивается. Она покидает этот мир.
Людмила же, решив, что её главное предназначение в жизни – рожать, начинает каждый год выдавать миру по одному ребёнку. Появляется – Вадик, потом – Денис и следом – Ира.
Материальная нагрузка, в первую очередь, ложится на Сергея, и во вторую – на нас.
По каким-то причинам (генетическим или каким-то другим), у Людмилы появляется потребность в алкоголе. И эта потребность, возрастая, достигает такой силы, что она теряет всякий контроль над собой. Частенько ребятишки звонят нам и сообщают, что подъехала какая-то машина, мать села в неё, и её нет до сих пор.
Мать едет на юго-западный, там – варит, стирает, наводит порядок. С появлением дочери, начинает стыдить её, требует образумиться. Но, как говорят в таких случаях, поздно. Человека уже не перестроить.
Сергей, тоже из того типа добрейших людей, который не обладал способностью действовать как-то решительно. Развестись он не мог: всё-таки четверо детей. Всех он любил и хотел обеспечивать всем необходимым. Устраивать постоянно скандал, бить жену, тоже не мог. Оставалось последнее средство – напиваться с горя. Сознавая безвыходность своего положения, он всё больше и больше – опускался.
Мать, не смотря на свою поведенческую деликатность, выдавала порой такое: что ты за мужик, что не можешь образумить свою жену. Мол, встряхнул бы её один раз, как следует, другой. Опомнится.
И Сергей, застав её с кем-то, пробовал бить её. Но и это не помогало. Видно, если покатился человек вниз, то его уже трудно удержать.
Создавалось впечатление, что Людмила не была задействована ни одной человеческой сущностной силой: ни нравственной, ни семейственной, ни материальной. Она докатилась до того, что стала - абсолютно психологически – свободной. Ничто её уже не сдерживало.
Беседуя с матерью, после очередной Людмилиной выходки, и, представляя положение Сергея, я говорил ей, что проблема эта – настораживает. Создаётся ощущение, что процесс наметился в направлении трагической развязки. Мать соглашалась, но пыталась убедить меня в том, что, подобного рода семей, множество, и редко в какой происходит трагедия. Мол, подобные явления имеют свои пределы, и, человек, дойдя до них, резко меняет своё поведение. Но этих признаков, даже самых ничтожных, почему то – не наблюдаются, - возражал я ей.
Людмила всё более и более становится – дебильной. Дебильной, по признакам – нравственным и по признакам – своего сознания. Ведь если человек совершает поступки, крайне неприятные для мужа, и не сознаёт этого – тогда это уже крайняя ступень падения человека.
Мать пыталась обвинять Сергея, считая его слишком уж слабохарактерным, не способным решительно действовать. Но это вина всех вас – добреньких и снисходительных, - рассуждал я.
Мать продолжала ездить на юго-западный жилмассив, пыталась разными способоми воздействовать на свою лочь. Но все её усилия были напрасными.
Сергей, словно был загнан в угол, из которого не было выхода. Он сам начинал терять контроль над собой и, от сознания безвыходности и безнадёжности своего положения, всё чаще и чаще напивался. Дело порой доходило до того, что он с работы приносил домой спирт, и они оба смиренно напевались.
Но так не могло долго продолжаться. И вот – наступила, наконец-то, развязка. Трагическая развязка.
Сергей, после тяжёлого трудового дня, пришёл домой. Решил принять ванну. Вероятно, был выпивши. Ни детей, ни жены, на тот момент, в доме не было.
Расслабившись в тёплой воде, он в ней так и остался. Остановилось сердце.
Когда дети прибежали домой, квартира была затоплена водой. Они обратились к соседям. Открыли дверь в ванную, и увидели, с откинутой головой назад, отца.
Время было летнее. У меня был выходной. Я лежал на диване, читал книгу. Забегает встревоженная мать и просит меня быстрее одеваться. Говорит, - Сергей в машине. Едем в морг.
Я соскочил с дивана. Не сразу понял, о чём идёт речь. И только заглянув в кузов ОАЗика, похолодел. Там лежал - голый - мёртвый - Сергей.
Ещё вчера я его видел, пусть далеко не жизнерадостным, но – живым и энергичным. И вот – его уже нет.
Мать села в кабину, мне пришлось лезть в кузов.  Пристроившись около кабины, приходилось наблюдать, как труп, то - подбрасывало к верху,  то он - скатывался от одного борта к другому. Зрелище было до такой степени неприятным,  что я готов был спрыгнуть с машины и бежать подальше прочь. 
Машина подъехала к моргу пятой горбольницы, и нужно было труп занести внутрь. Я попросил шофёра и протянул ему три рубля. Но он отказался от них.
Я зашёл в морг. На довольно-таки большой площади, на полу, рядами, лежали десятки трупов. Некоторые из них, вероятно побывавшие в автомобильных катастрофах, были слишком уж изуродованы.
Около стены стоял столик. За ним сидел парень в белом халате. Я попросил его помочь, и протянул ему пять рублей. Он взял деньги, потом носилки, и мы вышли к машине.
Мне впервые пришлось прикоснуться к трупу. До чего же это было неприятно. Санитар же, лихо подхватил его, бросил небрежно на носилки. И с такой же небрежностью выбросил его с носилок, когда мы зашли внутрь морга.
Я долго не мог опомниться, от только что происшедшего. И не нашёл ничего другого, как в ближайшем магазине взять бутылку портвейна. Но сделав несколько глотков, меня начало подташнивать. Пришлось отказаться и от этого средства.
Дома, матери и мне, пришлось серьёзно призадуматься над тем, что произошло. Главного кормильца – нет. Ушёл он из жизни – в тридцать три года. Ничего более нелепого – и представить-то было трудно.
Я и при жизни его, понимал, что он – с такой женой – обречён. Но я не предполагал, что произойдёт так быстро и так упрощённо. Считал, что их драматическая тягомотина, будет - продолжительной и изматывающей.
Теперь вставал вопрос: чего же ждать от Людмилы в дальнейшем? Работать – тут было ясно – она не станет. В каком же положении окажутся её четверо детей.
От нас будет помощь (это наш долг и обязанность), самой значительной. Но дело не только в питании и одежде. Теперь, когда мужа нет, она – свободна. В безнравственном отношении.
Уже на похоронах мужа, она дала понять всем, что её не очень-то расстраивала потеря его. Бойко беседовала со всеми друзьями Сергея. И вообще, вела себя, не столь уж и подавленно.
Первое время мать, чаще находилась у них, чем дома. Старалась каким-то образом настроить дочь на разумное и трудовое продолжение жизни. Но дочь тяготилась присутствием матери, и старалась её быстрее выпроводить. У неё был свой настрой, изменить который уже никто не мог.
Видимо, всё дело в той энергии, которая поступает изнутри, в форме каких-то требований. А требования эти одни – напиться. И как только мать возвращалась домой, приходили звонки от детей: мамы дома нет. Или, у нас живёт такой-то дядя.
Я, обсуждая поведение Людмилы, делал мрачные выводы. Людмила ускорила смерть бабушки Сергея, обеспечила ему невыносимые условия, чтобы быстрее отправить его в мир иной. Теперь твоя очередь…
Мать всхлиповала, хваталась за сердце, и создавалось ощущение, что она беспомощна в делах, со своей же любимой дочерью. Не было в арсенале её средств воздействия, тех возможностей, чтобы как-то образумить дочь, настроить её на здоровый и нормальный образ жизни. Приходилось мириться с ней, и терпеть тех мужиков-алкоголиков, которых она заставала в их доме. И горько было сознавать, что условия для воспитания детей там, самые-самые наихудшие. Более худших, уже и не представить было невозможно.
Настораживало и то,  что мужики-алкоголики, не только занимались пьянкой. Мог появиться кто-то ещё, и пятым. Людмила же, превращалась в то животное, которое не задумывается о возможных проблемах.
В том окружении, в каком она оказывалась, представлялась перед всеми людьми, своеобразным художественным явлением. Знакомые, как зрители в театре, следили за её поведением, и ждали от неё каких-то новых интереснейших действий.
Но вопросы касались не только её самой, но и (в большей степени) её детей. Трёхкомнатная квартира превращалась в ту забегаловку, куда мог забежать любой знакомый алкоголик. Ну, а что там творилось, вечерами и ночами, лучше бы не знать детям.
Так уж была устроена советская жизнь, что подобного рода житейские явления, не могли оставаться безразличными для властей. И после соответствующих проверок, были составлены документы для того, чтобы лишить Людмилу родительских прав и заодно – трёхкомнатной квартиры.
Мать, имевшая на тот момент, немалый стаж работы в гражданском суде, и в областном, знала, как действовать. Ей пришлось взять на себя всю ответственность за поведение своей непутёвой дочери, и заверить суд,  что детям смогут обеспечить нормальные условия для воспитания.  И всё осталось по-прежнему.
Дома мать поделилась своими планами. Она надумала прописаться у дочери, и всю свою оставшуюся жизнь, посвятить воспитанию своих внуков и своей внучке. И заодно, конечно же, и дочери.
Я ответил на это её решение, что она готовит себе смертный приговор. Ты, говорю, знаешь, что такое экстраполяция. Если бросить камень, то по нескольким его положениям, можно представить всю траекторию полёта, и то, где этот камень упадёт. Так и с Людмилой, зная её поведение, уже определившееся своим значением, не трудно представить твою жизнь рядом с ней. Ты, в её лице, приготовила себе на старости лет – палача.
Мать отвечала на это, что ты, мол, преувеличиваешь, что, мол, многие живут в таком режиме.
Не знаю, насколько подействовали мои слова на неё, но она всё больше теряла интерес к своему первоначальному решению. Ездила она часто туда, и даже жила по нескольку дней. Но возвращалась каждый раз домой со слезами, и с сознанием, что как-то переломить ситуацию с поведением дочери, уже невозможно.
Так уж повелось в жизни, что кто-то создаёт проблемы, а кто-то их должен решать. И что особенно затруднительно, в подобного рода явлениях, так это то, что такое могучее средство, как логика, оказывается абсолютно бесполезной. Ведь логика, всеми своими законами, ориентирована на высокие показатели. А это означает, что логикой стремяться довести человека до убеждений в необходимости быть увлечённой по всем позитивным человеческим параметрам. А именно это, Людмила, и неприемлет для себя.
Как не рассуждай, а ответ на решение проблемы, один: нужно – работать. Работать – много, напряжённо, увлечённо. Вот этому, всё существо её – сопротивляется. Её психика, её душа - если она существует в какой-то малости - настроены на праздник, на веселье, на ничегониделанье.
Жизнь нам выдаёт людей в двух противоположных качествах: в трудоголиках, и в тех, кто – ленив. И, если к этой проблеме подходить научно, то, вероятно, и следует, сравнивая обе крайности, прокладывать между ними промежуточную логику. Для этого, подчиняясь законами той же логики, лучше всего обратиться к детству, к тому возрастному периоду, где формируется источник всей последующей потом личностной жизни.
Чтобы всех участников данной проблемы связать в единое целое и, чтобы увидеть в нёй динамическую систему, нужно представить начальный (детский) период каждого. Начнём с матери.
Мать родилась на - Свободном. Так, отец её, Крестинин Дементий Павлович, назвал то место, где работала водяная мельница. С малых лет она – артистка. Психология её формировалась, таким образом, что она была активной в любом деле. Где бы не находилась, она – организатор. И тогда, когда вопрос касался той или иной работы, или тогда, когда нужно было устроить праздник.
Такой творческий настрой, с детских лет, и привёл к тому, что она всегда была – активной. Всегда выглядела удовлетворённой: в любой работе, в любом веселье. Она знала все песни, играла на всех музыкальных инструментах, была знатоком во всех кулинарных вопросах. Была активной в спортивных играх, легко и уверенно плавала. Тем не менее, дети её, оказались полной противоположностью.
Повторить свою мать, в такой же последовательности, дочери её – не смогли, не захотели.
Ответ на этот вопрос, не может быть простым и однозначным. Тут и алкогольная среда, в которой проходило их детство. И недостаточное внимание родителей к развитию своих детей.
В самый ответственный детский период, не произошла их – психическая зарядка, тот творческий настрой, когда, ни одним делом, так другим, хочется заниматься.
Моё деревенское детство проходило в постоянных играх, в особо азартной увлечённости – рыбалкой, охотой. С детских лет занимались какими-то поделками. Быстро осваивали один инструмент за другим.
А у них как проходило детство? К спортивным играм – абсолютно никаких интересов. Следовательно, любой физический труд им был - в тягость. Неприятен.
Не было у них, и большого серьёзного увлечения - знаниями. Простенькие по содержание книжечки про любовь, были их единственным чтивом. С таким умственным багажом, и с такими физическими возможностями, вступать в сложнейшую и ответственейшую взрослую жизнь – затруднительно.
Проблема родителей и детей, всегда была одной из интереснейших в любом обществе. И, чаще всего, настораживали и обращали внимание на себя – крайности. То есть, либо родители опережают в своём развитии своих детей, либо, наоборот, дети опережают в развитии своих родителей.
И часто жизнь выдаёт нам  такие загадки. Родители – идеальны, пример для подражания. А дети – им полная противоположность. И вопрос: почему возникают контрасты в малых семейных ячейках нашего общества? Продолжают оставаться,  по-прежнему, актуальными.
Объясняя то или иное житейское явление, можно придти к мысли, что то, что произошло и происходит, имело свою закономерность, свою причинно-следственную связь, детерминацию. Для подкрепления этой мысли, начну разговор, о второй дочери. Лене.
Она на два года младше своей старшей сестры, и имела возможность, начиная свою взрослую жизнь, ориентироваться на то, что уже происходило с Людмилой. По отношению к ней, она становилась, и аналитиком, и критиком. Или, лучше сказать, совмещала в себе все четыре юридические функции: следователя, обвинителя, защиту и судьи. В общем, было ей над кем поразмышлять, пассивно наблюдая за тем, что вытворяла сестра.
В отличие от Людмилы, она – худо-бедно – (на троечки), всё же, закончила среднюю школу. И, работая, как и мать её, секретарём в суде, смогла поступить в юридический институт. Благо для этого - был весь набор благоприятствующих факторов.
И опять же, в отличие от сестры, перешагнув, особо значимую ступень, отделяющую рабочую среду, от интеллигентной, у неё и личные запросы начали возрастать.
Первое серьёзное знакомство у неё было с врачём. Правда, у этого врача уже была жена, и дочка двух или трёх лет. Но, первая любовь, как это обычно воспринимается, тогда казалась для неё – первой и последней.
Врач начал часто наведываться к нам, и уже поговаривал с матерью о том, что готов – расписаться. Лена же, активная своей мыслительной деятельностью, за короткое время пережила в своём воображении все этапы своей замужней жизни. И она (вертуальная) не понравилась ей. Решила расстаться с ним. Легко и бесцеремонно.
Врач начал жаловаться матери, что Лена на вечеринках нарочито при нём заигрывает с другими парнями. После недолгих и неприятных объяснений друг с другом, они прервали свои любовные отношения.
Следующим её «серьёзным» партнёром был военный судья – Мишин. Вместе им приходилось ездить по командировкам. Там, в поездах, они и сблизились.
У судьи Мишина, тоже была жена и дочь. И хотя они жили в другом городе, они (надо полагать) частенько встречались. Так или иначе, но им стало известно, что у мужа и отца, есть…кто-то.
Судья начал к нам регулярно наведываться. Дочь постоянно заверяла мать, что у них серьёзные отношения, и что они скоро распишутся.
Для подтверждения серьёзности своих намерений, и судья решил особым образом отличиться. Имея, благодаря своему воинскому положению, близкие отношения с высоким городским начальством, он смог для Лены у них, заполучить однокомнатную квартиру на Золотой ниве.
Лена решила, что у неё – вот-вот – будет солидный муж, и что учиться в институте ей – необязательно. Не закончив второй курс юридического института, она ушла из него.
Но, отношения между Леной и судьёй, затягивались в своей неопределённости. Дошло до того, полковнику светило очередное повышение по службе. Он должен был стать – генералом.
На тот момент, законная жена будущего генерала, грозилась устроить ему грандиозный скандал, вследствие которого, он не только не обретёт погонов генерала, но может лишиться и погонов полковника. Пришлось срочно прерывать свои отношения с Леной.
На этом  закончился её, и второй эпизод – желаемой счастливой семейной жизни. Но она была человеком предусмотрительным, и когда встречалась с одним человеком, в окружении её намечались ещё несколько возможных вариантов. И так как она была человеком с большими запросами, то и очередной любовник оказывался с высоким служебным положением. После судьи Мишина у неё появился директор с какого-то крупного завода, со своей персональной «Волгой».
Со своей родной сестрой – Людмилой, отношения у неё становились всё более и более отчуждёнными. Она всё реже и реже встречалась с ней, стыдилась такого родства. Контраст между ними, по существу, достигал пределов. Людмила, без собственных средств существования, с четырьмя детьми. Лена же, любительница ресторанов и всех возможных средств увеселений. Не очень-то сдержанная в использовании оскорбительных слов, она использовала его полный набор.
Она понимала, что ходить к сестре без продуктов, без денег, невозможно, что там все – нуждающиеся. И будучи, не просто эгоисткой, а цинично эгоистичной, она и не ходила. Основополагающим для неё стало – лично получать от жизни, как можно больше удовольствий.
Несмотря на то, что у неё был обнаружен ещё в школьные годы, какой-то незначительный порок сердца, она увлеклась – курением, выпивками, сексом. Тем извечным набором возбуждающих средств, без которых немыслится – праздник, не мыслятся – радости жизни.
Вероятно, полагая, что дети – это тяжелейшая обуза, и ограничивает в весельи, не решилась произвести на свет хотя бы одного.
Ослабевала связь у неё, и со своей родной матерью. При встрече, иногда в резких формах, высказывала недовольство тем, что у неё, основное внимание непутёвой Людмиле, и ещё более непутёвому – сыну.
Матери приходилось  отвечать: ты у меня одна – благополучная, и ни в чём не нуждаешься. А непутёвым приходится помогать, уделять больше внимания.
Главная же проблема – с Людмилой. Все мы это понимали и все сознавали, что изменить её уже никому не удастся. Слова, в разговоре с ней, теряли всякий смысл. Она не реагировала на них разумно.
Очередной её выходкой было то, что она, не посоветовавшись даже со своей матерью, обменяла свою трёхкомнатную квартиру, на двухкомнатную. Естественно, с доплатой, хотя не такой уж и большой. (Говорили,  о тысяче). Все вопросы, связанные с переездом, брали на себя новые хозяева трёхкомнатной квартиры.
Как выяснилос потом, Людмила вынуждена была покинуть юго-западный, по двум причинам. Первая - назревал новый суд о лишении её прав материнства. И вторая причина – нужны были деньги. 
Жить они начали на Вертковской. Это намного ближе, и мать чаще наведывалась к ним. Но образ жизни Людмилы не изменился и на новом месте. Набирался новый материал для лишения её прав материнства. Мать же стояла на своём: пока я живу, не допущу этого.
И как бы в ответ на материнские усилия, Людмила ответила новой беременностью. Создавалось впечатление, что житейские проблемы с воспитанием детей, вообще её никоим образом не касаются. Что это, проблемы кого угодно, только не её.
Назревала ситуация, и в большей степени для матери: что же делать. Все материальные затраты на четверых детей (да и на её), приходились на нас. А тут ещё и пятый вот-вот должен появиться.
Родился – мальчик. Назвали его – Володей. Людмила, уже в больнице, попыталась отказаться от него. Но её уговорили пожить с ним, хотя бы до того момента, пока ему требуется материнское молоко.
Вероятно, через полгода или чуть больше, Людмилой было написано заявление, что она отказывается от прав на своего собственного ребёнка, по таким-то и таким причинам.
На нашу мать, такой отказ, произвёл такое душевное потрясение, что у неё начались проблемы с сердцем. Да и нервы стали пошаливать. Чуть что – слёзы из глаз, бессонница.
Приходилось обращаться к врачам. Впервые попадает в больницу. Лена, навещая её, мрачно пророчит: теперь твоя очередь. Угробила Сергея, теперь тебе грозит таже участь. Советовала: пусть её лишат прав материнства – и всем будет лучше. Дети обретут профессиональных воспитателей, будут нормально питаться и развиваться. Смогут получить хорошее образование. И нам всем будет спокойней. Детей будем навещать в приличном заведении, а не в её гадюшнике.
Мать сознавала, что её сил и здоровья, не хватит на долгие годы, но принять предложение дочери не могла. И очередной судебный процесс, на котором решался вопрос о лишении Людмилы прав материнства, она отстояла. Пришлось какое-то время пожить ей на Вертковской.
Но как только мать покидала её, снова – мужики, пьянство. И вероятность очередного зачатия. Образ жизни, который закрепился психологически, не мог уже измениться.
Я говорил матери, что своей добротой, ты лишь усугубляешь положение детей. Ведь они каждый день видят то, что им (в силу их детского возраста) не следовало бы видеть. Она соглашалась, но и допустить, чтобы дети оказались в детдомах, не хотела. Всё её существо, протестовало против этого.
Меня же, больше всего настораживало то, что когда у ребят спрашиваешь: как у вас там дома? Они обычно отвечали – хорошо, нормально. Внешне выглядели весёлыми, довольными.
За многие годы, они привыкли к той среде, в которой им приходилось жить. И она их – всё в большей и в большей степени, начинала устраивать.
Привлекательная особенность такой жизни в том, что отсутствовала, хотя бы самой малой мерой - дисциплина. Можно, хоть до утра – бодрствовать. А потом, хоть до вечера – отсыпаться.
Не знали, привычного для нормальных семей, завтрака, обеда, ужина. Тоже не беда. Пожевали хлеба, колбасы (если была) – и ладно. И так, день за днём, день за днём.
Поведение детей, вырастающих в таких условиях, в чём-то начинает походить на поведение детей - цыганских. Бойкие, раскованные, неунывающие – они и сами порой находят для себя пропитание.
И как особо надёжный вариант: всюду валяются бутылки. Собрал с десяток, вот тебе – и хлеб, и молоко.

Описываемые мной явления, могут показаться для читателя – исключительными. Но если в каждой ячейке общества встречаются такие исключения (а всё общество состоит из множества ячеек), то, с точки зрения множества коллективов, подобного рода явления, всё же, следует считать – типическими.
На каждую частную цельность общества, приходится полный набор явлений-качеств. И как на высшую исключительность, так и на низшую, выпадает небольшое количество. Но это количество, в пределах всего общества, возрастает до количеств отдельных ячеек. А это уже размер нескольких процентов.
В подтверждение этого математического тезиса, могу назвать несколько конкретных коллективов, где подобные явления отмечались.
В той деревне, где я родился и вырос, проживала семья Поповых. Считалась – самой бедной. Не было, ни посуды, ни живности. Кроме картошки, ничего не высаживалось. Сара, даже в свою начальную школу, не ходила. И, тем не менее, став девушкой, рожала почти каждый год. Доступность мужчин к ней, была на уровне животных. Абсолютно никакой сдержанности.
Тринадцатый гастроном, где я работал грузчиком-экспедитором, была одна техничка - такого же исключительного типа, и такой же грузчик - исключительного типа. Оба на уровне развития, близкого к дебилам. Абсолютно никакого интереса к знаниям. Ни книг, ни газет, никогда не читали. Совокуплялись – открыто, никого не стесняясь – по первому же желанию.
Рассматривая развитие, как вполне определённую последовательность, от животных инстинктов и – по человеческой восходящей, мы тем самым придерживаемся одной линии. Вот на ней-то – и располагаются все человеческие типы. Тот, кто задержался на низших ступенях, тех приходится причислять – к низшим исключительным типам. А кто поднялся выше – к исключительным типам высшего развития. Промежуточную же часть, общего диапазона развития, занимают те, кого принято называть – средними, середняками.
Так уж происходило в обществе, что каждое конкретное явление в нём, отмечалось соответствующим оценочным словом. И когда всё явления были озвучены словами, появилась возможность их все собрать вместе. Собранные же вместе, они должны представлять систему, систему динамической линейности. Потому что сам факт развития, иначе и не может быть представлен. Итак, выписываем слова, относящиеся к оценкам людей.

Абсурдный,  абсолютный, абстрактный, авторитетный , адекватный, академический, аксиома, актуальный, аляповатый, аналогичный, ахинея.
Балбес, банальный, башковитый, бедняга, бедолага, бездарность, бездарь, белиберда, бестолочь,  БЛАГО – видный, - образный, -пристойный, -приятный, -разумный, -родный, -славенный.
Блестящий, блистательный, богатый, богатырь, божественный, божеский, болван, болтовня, борзописец, бредовый, броский, бросовый,  бульварный, бывалй, быдло, бяка.
Варвар, великий, величественный, верзила, верный, вероятный, веский, весомый, ветхий, вечный, вещественный, вздор, видный, винтик, виртуоз-ный, витиеватый, вкусный-та-тища, влиятельный, вменяемый, вместительный, внушительный, внятный, возвышенный, возможный, возмужалый, возмутительный, волевой, волшебный, вопиющий, воспитанный, враг-ский, вразумительный, враки, враньё, врун, вредитель, вредный, вредоносный, временный, ВСЕ…знайка, -мирный, -могущий, -народный, -общий, -объемлющий, -побеждающий, -погодный, -российский, -сильный, -союзный, -сторонний, -ядный.
Вспомогательный, ВТОРО…сортный, -степенный.
Вульгарный, выгодный, выдающийся, выдумка, вызывающий, вымысел, вымышленный, выполнимый, выразительный, выродок,  высокий, высший, вычурный.
Гад, гадость, гадина, гадкий, галантный, галиматья, гармония-ный, генеральный, гений, гениальный, герой, героический, гибкий, гиблый, гигант-ский, гипотеза_ский, главный, глобальный, глубокий, глупый, глупец, глупость, гнусный, годный, голословный, гомерический, готовый, грамотный, грандиозный, грациозный, грех, грешный, греховодный, грозный, громадный, громкий, громоздкий, грошовый, грубый, грязный, губительный, гулкий, гуманный.
Дальновидный, дармовщина-нка, двоедушный, двоешник, двойственный, двуликий, двусмысленный, дееспособный, действительный, декларативный, деликатный, дельный, демонстративный, деревенщина, державный, дерзновенный, деспотический, детина, детище, дефектный, дефицитный, дешевизна, дешёвый, дешёвка, джентльмен, дивный, дикарь, дикий, дилетант, динамический, динамичный, дисгармония, диссидент, диссонанс, дифирамб, доблестный, добро, добрый, добротный, догматический, докторальный, документальный, доподлинный, допотопный, допустимый, дорогой, дородный, доскональный, дословный, достаточный, достоверный, достойный, доступный, досягаемый, дохлый, дохлятина, доходный, доходчивый, дохотяга, драгоценный, драконовский, драматический, драматичный, дребедень, дремучий, дряблый, дряхлый, дубоватый, дурак, дуралей, дурачьё, дурень, дурёха, дурной, дурнушка, душенька, душка, дылда, дьявол-лёнок, дьявольский.
Единственный, единство, единый, едкий, елейный, ёмкий, ерунда, естественный, ехидна, ехидный.
Жадина, жадюга, жалкий, жалобный, жгучий, желанный, желательный, железный, желторотый, женственный, жёсткий, живительный, живоглот, живодёр, живой, живописный, животворный, животное, животрепещущий, жидкий, жила, жилистый, жмот, жулик-ватый, жуткий.
Забавный, заблудший, забористый, забулдыга, завалящий, заведомый, заветный, завидный-щий, завиральный, завлекательный. Загадочный, задрипанный, зажигательный, зажиточный, заздравный, закадычный, заклятый, закономерный, законченный, закоснелый, заманчивый, замарашка, заменимый, заметный, замечательный, заморыш, замухрышка, замысловатый, занимательный, занятный, заповедный, запоздалый, заправский, запутанный, заслуженный, затейливый, затруднительный,заумный, заурядный, захватывающий, захолустье, захудалый, звезда, звериный, зверь, зверюга,  зверский, звонкий, звучный,  здоровенный, здоровяк, здоровила, здравый, злачный, ЗЛО-й, зловредный, злостный, злюка-щий, змеёныш, знаменательный, знаменитый, знатный, знаток, значимый, значительный, золотой, зримый, зряшный, зубрила, зычный.
Идеальный, идентичный, идиот, идол, иерихонский, избитый, избранный, изверг, известный, извечный, извращённый, изгой, излечимый, излишек-во, излюбленный, изначальный, изобилие-ный, изощрённый, изрядный, изувер, изумительный, изъян, изысканный, изящный, именитый, импозантный, интеллигентный, интересный, интимный, инфантильный, исключительный, исконный, искренний, искромётный, искусный, искусственный, исполинский, исполнимый, исправный, истасканный, ИСТИНА-ный, исчерпывающий.
Какафония, камарилья, каменный, капельный, капитальный, карапуз, карга, кардинальный, карлик-вый, картинный, касатик, категорический, категоричный, качественный-квалитативный, квалифицированный, квинтэссенция, кипучий, классик-ский, ключевой, кляча, книжный, козырь, козявка, колоритный, колоссальный, колымага, колючий, комический, компактный, компетентный, комплимент-ный, конгениальный, конечный, конкретный, консервативный, конструктивный, конфедициальный, копеечный, коренной, коронный, корявый,  косвенный, косный, краеугольный, крайний-сть, красноречивый, красный, КРАСОТА, красивый,  красочный, краткий, кремень, крепкий, крепыш, кретин, кривда, кривляка, кристальный, критикан, кричащий, крошечный, кромешный, крохотный, крутой, крылатый, кряжистый, культурный, кумир, курьёзный, кустарный,
Лабильный, ладный, лакомый, лаконичный, лапидарный, левый, легальный, легендарный, лёгкий, легковесный, ледяной, лесть-вый-ный, лжец-вый, либерал-ный, лизоблюд, лихой, лишний, ловкий, логичный, лодырь, ложь-ный, ломовой, лубок-ный, лучезарный, лучший, люкс, лютый.
Магический, мазила, мазня, максимальный, малейший, маленький, малиновый,  МАЛО…грамотный, -мощный, -сильный, -численный.
Малость, малый, малюсенький, малявка, маразм, массивный, массовый, мастер, маститый, махина, махонький, махровый, маэстро, мгновенный, мегера, медленный, медлительный, медоточивый, межеумочный, мелкий, мелкота, мелодичный, мелочь-ный, мелюзга, меньший, мерзавец, мерзкий, мерный, мертвенный, метафоричный, методический, механический,  мешанина, мешковатый, мещанин, мизерный, микро, миленький, миловидный, милый, мимолётный, миниатюрный, минимальный, мирный, младой, мнимый, множественный,
Могучий, могущественный, молниеносный, молодец, молодцеватый, молодчина, моложавый, молокосос, молчун, моментальный, монументальный, мощный, мудрёный, мудрец, мудрый, мужественный, мыслимый, мягкий.
Наблюдательный, наглядный, надёжный, надлежащий, надрывистый, надсадный, надуманный, надутый, наживной, наивный, НАИвысший, наилучший, наихудший, наказаемый, наносной, напраслина, напускной, напыщенный, нарицательный, нарядный, настоящий, насущный, насыщенный,натренированный, натуральный, натянутый, наукообразный, научный, нахлебник, находчивый, начальный, начётистый, начинающий, начитанный, нашенский, НЕБЕзызвестный, небезынтересный, НЕБЛАГО..видный, -дарный, -надёжный, -пристойный, НЕбольшой, небрежный, небывалый, небывальщина, небылица, неважный, невежественный, невежливый, неверный, невероятный, невесомый, невзрачный, невзыскательный, невиданный, невидаль, невинный, невиновный, невнимательный, невнятный, невозвратимый, невозвратный, невольный, невообразимый, невосполнимый, невразумительный, невыгодный, невыносимый, невыразимый, негаданный, негативный, негласный, неглупый, негодный, неграмотный, недалёкий, неделимый, недобиток, недобор, НЕДОБРО…качественный, -совестный, недобрый, НЕДО…вес-ок, недоделка, недомолвка, -мыслие, недоносок, -оценка, недопустимый, недоработка, недоразвитый, -разумение, -род, недоросль, недосмотр, недосол, недостаток-ча, недостаточный, недостижимый, недостойный, недосягаемый, недотёпа, недоумие, недоучка, недочёт, недруг, недурной, недюжинный, неестественный, нежданный, нежелательный.
Нежный, незабвенный, незабываемый, невиданный, незадача, незадачливый, незамедлительный, незаменимый, незамысловатый, незапамятный, незапятнанный, незатейливый, незаурядный, незваный, нездоровый, неземной, незнайка, незнающий, незначительный, незримый, незыблемый, неизбежный, неизбывный, неизведанный, неизвестный, неизгладимый, неизлечимый, неизменный, неизмеримый,  неизъяснимый, неимоверный, неимущий, неискоренимый, неисповедимый, неисполнимый, неисправимый, неиссякаемый, неистовый, неистощимый, неистребимый, неисчерпаемый, неисчеслимый, нейтральный, неказистый, неколебимый, некрасивый, неладный, нелегальный, нелепый, неликвидный, неловкий, немаловажный, немалый, немедленный, немеркнущий, немилосердный, немилый, неминуемый, немного, немолчный, немудрёный, немыслимый, ненадобность, ненасытный, ненормальный, необдуманный, необозримый, необстрелянный, необхватный, необходимый, необъятный, необыкновенный, необычайный, необычный, неоглядный, неоднократный, неодобрительный, неодолимый, неожиданный, неописуемый, неоплатный, неопределённый, неопределимый, неопровержимый, неослабный, неоспоримый, неосязаемый, неотвратимый, неотделимый, неотёсанный, неотложный, неотлучный, неотразимый, неотъемлемый, неофициальный, неоценимый, непереводимый, непередаваемый, непечатный, неписанный, неплохой, непобедимый, неповинный, неповторимый, непогрешимый, неподвижный, неподдельный, неподкупный, неподражаемый, непозволительный, непоколебимый, непомерный, непонятный, непоправимый, непорочный, непоследовательный, непосредственный, непостижимый, непостоянный, непотребный, непочатый, неправда, неправый, непревзойдённый, непредвиденный, непреклонный, непреложный, непременный, непреоборимый, непреодолимый, непререкаемый, непрерывный, непристойный, неприглядный, непригодный, неприкосновенный, неприкрашенный, неприкрытый, неприличный, неприметный, непримиримый, непристойный, неприступный, непритворный, неприятель-ский, непробиваемый, непроглядный, непроизводительный, непроизвольный, непролазный, непростительный, непроходимый, непрошенный, непутёвый, неравный-ство, нерадивый, неразделимый, нераздельный, неразлечимый, неразложимый, неразлучный, неразменный, неразрешимый, неразрывный, неразумный, нерасторжимый, нереальный, неровня, нерукотворный, нерушимый, неряшливый, несбыточный, несгибаемый, несгораемый, несказанный, нескладный, нескончаемый, нескромный, неслыханный, неслышный, несметный, несмолкаемый, несмышлённый, несносный, несовершенный, несовместимый, несокрушимый, несомненный, несообразный, несостоятельный, несподручный, несправедливый-сть, несравненный, нестроевой, несуразный, несусветный, несчётный, нетленный, нетронутый, нетрудовой, неувядаемый, неугасимый, неудачливый-ик, неудержимый, неудобный, неудовлетворительный, неузнаваемый, неуклонный, неукоснительный, неукротимый, неуловимый, неумеха, неумеренный, неуместный, неумолчный, неуспевающий, неустанный, неустойчивый, неустрашимый, неустранимый, неустроенный, неусыпный, неутешительный, неутешный, неутолимый, неутомимый, неуч, неуязвимый, нехороший, нецензурный, нечаянный, нечеловеческий, нечеловечный, нечестный, нечистоплотный, нечистый, нечисть, нечленораздельный, нешуточный, нещадный, неясный.
Нижний, НИЗКО…пробный, -рослый, -сотртный, низменный, низший, никудышный, никчёмный, нисходящий, ничейный, ничтожный-ство, ничья,  нищенский-та, новый-зна, номинал-ный, НОРМА-ный, нормативный, ноский, ношеный, нравственный, нужный, нынешний.
Обаятельный, обветшалый, обвинительный, обворожительный, обдуманный, обеднелый, обеспеченный, обетованный, обильный, обиходный, облегчённый, обманчивый, обозримый, оболтус, обольстительный, оборванец-ный, обормот, обороноспособный, обоснованный, обособленный, обострённый, обоюдоострый, образец, образина, образованный, образцово-показательный, образцовый, обратимый, обратный, обременительный, обречённый, обскурант, обстоятельный, обстрелянный, обтекаемый, обшарканный, обширный, ОБЩЕ- доступный, -житейский, -народный, -образовательный, общественный, -употребительный, -человеческий, объективный, объёмистый, объёмный, объяснимый, обыденный, обыкновенный, обязательный, оглашённый, оглушительный, оголтелый, ограниченный, ограничительный, огромный, огрубелый, огульный, одарённый, одинаковый, одиозный,  ОДНО…бокий, -временный, -дум, -звучный, -значный, -именный, -кратный,-образный, -родный, -сложный, -сторонний, -тонный, -цветный, одобрительный, окаменевший, окаянный, окладистый, окончательный, омерзительный, опальный, опасный, оплошность, опорный, оправдательный, определённый.
Опрятный, ОПТИМАЛЬНЫЙ, опустошённый, опытный, организованный, органический, органичный, ординарный, оригинальный, ориентированный, ортодоксальный, осведомлённый, оскорбительный, ослепительный, осмысленный, основательный, основной, основополагающий, основоположный, особенный, особый, осознанный, острый, осуществимый, отборный, отброс-ы, ответственный, отвлечённый, отвратительный, отдалённый, отдельный, отечественный, откровенный, открытый, отличительный, отличный, отменный, относительный, отпетый, отписка, отправной, отработанный, отрадный, отрепья, ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ, отродье, отрывистый, отрывочный, отсебятина, отсталый, отступательный, отступник, отталкивающий, отходчивый, отчётливый, отчуждённый, отщепенец, отъявленный, ОФИЦИАЛЬНЫЙ, официозный, охвостье, очаровательный, очевидный, очередной, очерствелый, очумелый, ошеломительный, ошеломляющий, ошибочный, ощутимый, ощутительный.
Пагубный, паинька, пакостник-ный, паллиатив, памятный, панацея, парадный, парадоксальный, паразитарный, параллельный, паритетный, паршивый, паскудный, пасмурный, патетичный, патологический, патриархальный, патриотичный, пахучий, певучий, педагогичный, педантичный, первейший, первичный.
ПЕРВО…бытный, -зданный, -классный, -начальный, -основа, -очередной, -причина, -разрядный, -родный, -сортный, -степенный.
ПЕРЕДОВОЙ, пережиток, ПЕРЕ…зрелый, -катный, -ливчатый, -менный, -носный, -пой, -спелый, -ходный, -ходящий, перигей, переодический-ный, перманентный, персональный, перспективный, пёстрый, пежонистый, пик, пиковый, пикантный, пискливый, питательный, плавный, плаксивый, пламенный, плановый, планомерный, пластичный, платонический, плачевный, плёвый, племенной, пленительный, плодовитый, плодородный, плодотворный, плотский, плохой, площадной, плюгавый, победный, победоносный, поблёклый, побочный, повальный, повелительный, поверхностный, повествовательный, повинный, повремённый, повседневный, повсеместный, повторный, повышенный, поганый, поголовный, погонный, погрешность, подавляющий, подготовительный, поддельный, подённый, подержанный, подлинный, подложный, подноготная, подобный, подозрительный, подробный, подсобный, подспудный, подручный, подставной, подсудный, подтянутый, подходящий, подчинённый, пожилой, позволительный, поздний, поздравительный, ПОЗИТИВНЫЙ,  познавательный, позор-ный, полезный, ПОЛНО…весный, -звучный, -ценный, полный, половинчатый, положенный, ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ, полоумный, полузнайка, полярный, помесячный, поминутный, помпезный, понимающий, поносный, поношенный, понятный, поперечный, поправимый, популярный, попутный, попятный, поразительный, породистый, породный, порожний, порочный, портативный, порционный, порченый, порывистый, порядковый, порядочный, посильный, последний, последовательный, последующий, послушный, посменный, посмертный, посредственный, постепенный, постижимый, посторонний, постоянный, построчный, поступательный, постыдный, постылый, посылка, потасканный, потенциальный, потёртый, потерянный, потешный, потогонный, потомственный, поточный, потребительский, потрёпанный, потрясающий, потускневший, потусторонний, поучительный, похабный, похвальный, похожий, почётный, почтенный, почтительный, пошлый, пошлятина, поштучный, поэтичный, ПРАВДА-вый, правдоподобный, праведный, правильный, ПРАВО…мерный, -мочный, правота, правый, праздный, практичный, превосходный, превратный, предварительный, предвзятый, предосудительный, предпочтительный, представительный, предумышленный, предыдущий, предшествующий, преждевременный, презентабельный, презренный, преимущественный, преклонный, прекрасный, прелестный, преодолимый, пресловутый, престарелый, преступный, претенциозный, преходящий, приближённый, приблизительный, приблудный, прибыльный, приватный, привлекательный, пригодный, пригожий, придурковатый, приемлемый, приземлённый, признанный, призрачный, прикладной, прилежный, приличный, применимый, примерный, приметный, примечательный, примитивный, принципиальный, приоритет-ный, приподнятый, природный, прирождённый, прискорбный, приспешник, пристальный, пристрастный, прсущий, притеснительный, приторный, притягательный, прихвостень, прихлебатель, причудливый, пришибленный, приятный, провинциальный, программный, прогрессивный, продолжительный, продуктивный, продуманный, прожиточный, прозаичный, производительный, производный, произвольный, прок, проклятый, промежуточный, пронзительный, проникновенный, проницательный, пропащий, пропорциональный, просветительный, просветвлённый, просвещённый, прославленный, простецкий, простоватый, простой, просторный, простота, простофиля, пространный, просчёт, противный, противоречивый, протяжённый, протяжный, профан, профессионал-ный, профнепригодный, прохиндей, прохладный, проходимый, прочный, прошедший, прошлый, прощелыга, прямой, прямолинейный, приятный, публичный, пугало, пунктуальный, пустобрех, пустоголовый, пустой, пустомеля, пустопорожний, пустотелый, пустынный, пустышка, пустяк-вый-вина, путаный, путаница, путный, пытливый, пышный.
Работяга, работящий, рабский, равенство, РАВНО…действующий, -значный, -мерный, -правный, -сильный, -сторонний, -угольный, -ценный, -правный.
Радиальный, радикал-ный, радужный, разборчивый, развёрнутый, развитие-тый, развитой, разгильдяй, раздвоенный, разделительный, раздельный, раздольный, разительный, различный, разница, размашистый, размеренный, разнобой, разный, разовый, разорительный, разрешимый, разрушительный, разумный, разъёмный, ранний, раскатистый, раскидистый, расплывчатый, распологающий, распростронённый, распущенный, рассеянный, рассудительный, рассудочный, растеряха, растленный, растрёпанный, растяжимый, растянутый, растяпа, расфранчённый, расхлябанный, расхожий, расширенный, расширительный, рафинированный, рациональный, реалистический, реалистичный, реальный, ревностный, регулярный, редкий, редкостный, резкий, резонный, результат-ный, рекорд-ный, релятивный, рентабельный, репутация, респектабельный, ретроградный, рефлективный, речистый, решающий, рискованный, ритмический, ритмичный, риторичный, ровный, рогоносец, родимый, роковой, романтический, романтичный, роскошный, рохля, рубище, рыхлый, рыцарский, рядовой.
Сакраментальный, сальный, самобытный, САМО…бытный, -дельный, -родный, сардонический, саркастический, сбивчивый, сброд-ный, сбыточный, сведущий, свежий, сверхестественный, светлый, свотозарный,  светоч, светский, свинцовый, СВОБОДНЫЙ, свободомыслящий, своенравный, своеобразный, свойственный, сволочь-ной, связанный, святой, священный, сдобный, себестоимость, секрет-ный, сенсационный, сенсуальный, сентециозный, сепаратный, серебристый, середина-ный, середняк, серийный, сермяжный, серый, серятина, серьёзный, сжатый, сизифов, сильнодействующий, сильный, символический, симметрический-ный, симпатический-ный, симптоматический-ный, систематический-ный, сиюминутный, скабрезный, сказочный, скачкообразный, сквалыга, скверна-ный, сквернослов, складный, скопидом, СКОРО…палительный, -преходящий, -спелый, скоростной, скоро, -течный, скорый, скотский, скромный-га, скрупулёзный, скрытый, скряга, скудный, скудоумный, скупердяй, скученный, СЛАБО…сильный, -умный, -характерный, слабый, слава-ный, сладкий, слаженный, слащавый, словоблудие-ный, сложный, служебный, случайный, слышный, слюнтяй, смазливый, смельчак, смертельный, смехотворный, смешной, смирный, сморчок, смутный, смысл-вой, смышлёный, снисходительный, сноб, сногсшибательный, сносный, собирательный, соблазнительный, собранный, собственный, собутыльник, совершенный, совместный, современный, согласованный, содержательный, соединимый, созвучный, созерцательный, созидательный, сознательный, соизмеримый, сокровенный, сокрушительный, солдафон, солидарный, солидный, сомнительный, сообразительный, сообразный, соответственный-щий, соотносительный, сопоставимый, соразмерный, сорванец, сорвиголова, сосредоточенный, состоятельный, сочный, спелый, спешный, сподручный, спонтанный, спорадический, спорный, спорый, способный, справедливый, сработанный, сравнимый, сравнительный, срамной, средний, сродный, срочный, стабильный, стадиальный, стадный, стальной, стандартный, старательный, старинный, старомодный, старший, старый, старьё, статический, статичный, статный, стационарный, степенный, стервец, стереотипный, стерильный, стеснённый, стильный, стихийный, стойкий, стократный, стопроцентный, сторонний, стоялый, стоячий, стоящий, странный, стратегический, СТРАХО…видный, -людный, страшенный, страшный, стреляный, стремительный, строгий, стройный, стукач, ступенчатый, субтильный, субъективный, суверенный, сугубый, сумасбродный, сумбурный, суммарный, сумрачный, суровый, существенный, сущий, схематический-ный, сходный, считанный, съедобный, сырой.
Таинственный, тайный, такой-сякой, тактичный, талантливый, тарабарщина, тварь, ТВЁРДО…каменный, -лобый, твёрдый, творческий, текстуальный, текучий, тёмный, тенденциозный, теневой, теоретический-ный, теперешний, тёпленький, тёплый,  ТЕРМО…стойкий, -ядерный, тернистый, терпимый, терпкий, тесный, технический-ный, тинистый, типический-ный, тиран-ский, титан-ский, тихий, тихоходный, тленный, тлетворный, тождественный, толковый, толстый, тонкий, торжественный, торный, тороватый, тоталитарный, тотальный, точный, тощий, трагический-ный, традиционный, ТРАНС…континентальный, -портабельный, -цедентный, -цендентальный, трафаретный, тревожный, трепач, трескучий, третичный, ТРЁХ..кратный, -мерный, -сторонний, -цветный, тривиальный, триединый, трогательный, троекратный, тройной, тройственный, троякий, ТРУДНО…воспитуемый, -доступный, -проходимый, трудный, трудоёмкий, тугой, тугоплавкий, туманный, тупоголовый, тупой, ТУПО…лобый, -умный,  тусклый, тщательный,  тщедушный,  тщетный, тыльный, тягучий, тяжеленный, тяжёлый, тяжкий.
Убедительный, убеждённый, убийственный, ублюдок-ный, убогий, убористый, убыточный, уважительный, увесистый, увлекательный, угловатый, углублённый, угодливый, уголовный-ик, ударник-ный, удачливый, удачный, удельный, удивительный, удобный, ужасный, узкий, указательный, укоризненный, уловимый, ультимативный, умелец-лый, умеренный, уместный, умильный, умник-ный, УМО…зрительный, -помрачительный, -рительный, умственный, умышленный, универсальный, унизительный, уникальный, упавший, упадочный, употребительный, упрощённый, уравнительный, уродливый-ский, урочный, усиленный, усладительный, условный, успешный, успокоительный, устарелый, устойчивый, утвердительный, утешительный, утилитарный, утлый, утомительный, утончённый, утопичный, уточнённый, ухищрённый, ухоженный, учебный, ученический, учёный, учредительный, ушлый, ущерб-ный, уютный, уязвимый.
Фактический, факультативный, фальшивка-вый, фальш, фантастический-ный, фарисей. Фартовый, фасонистый, фатальный, феерический, феноминальный, фешенебельный, фигуральный, фигуристый, фиктивный, филигранный, философский, формальный-ст, форсированный, фотогеничный, фрагментарный, фронтальный, фундаментальный, функциональный.
Халатный, халтура-ный, хамский, хаотический-ный, характер-ный, хвалёный, хваткий, ХИТРО…сплетённый, хитростный, -умный, хитрый, хищный, хлёсткий, хлипкий, хлюпик, ходкий, ходовой, холёный, холодный, хороший, хрупкий, художественный, худой, хулительный.
Царский, царственный, цветастый, цветистый, целебный, целевой, ЦЕЛЕ…направленный, -сообразный, целительный, целостный, целый, цельный, цензурный, ценный, центральный, цепкий, цивилизованный.
Частичный, частный, частый, чеканный, человекообразный, человеческий-ный, чепуха-вый, чёртов-ка, честный, чистовой, ЧИСТО…кровный, -плотный, -породистый, -сортный, чистый, чищеный, чокнутый, чреватый, чрезвычайный, чрезмерный, чувствительный, чудоковатый, чудаческий, чудесный, чудище, чудный, чудовищный, чужак, чуждый, чужой, чурбан, чуточный, чучело. \язвительный, яркий, ясный, явственный.
Шаблонный, шалопутный, шалый, шальной, шантрапа, шаромыга, шаткий, шваль, шедевр, шёлковый, шельма, шероховатый, шикарный, широкий, широченный, шквальный, шкурник, шуточный.
Щедрый, щекотливый, щелкопёр, щуплый.  Эвентуальный, эзоповский, эквивалентный, экзотический-ный, эклектичный, экономичный, экспрессивный, экстенсивный, ЭКСТРА…вагантный, -ординарный, экстренный, эксцентричный, эластичный, элегантный, элементарный, эпизодический-ный, эпический, эпохальный, эскизный, эстетический-ный, этичный, эфемерный, эффективный, эфферентный. Ювелирный, явный, ядрёный.
 
Анализируя словарь как систему, прежде всего, обращаешь внимание на его значащие массивы, из совокупности которых, и возникает представление о его системности.
С детского возраста начинается знакомство с наиболее употребительными оценочными словами. Плохой – хороший, злой – добрый, чистый - грязный, умный – глупый, красивый – некрасивый, вкусный – невкусный.
Далее, с возрастом, с ростом знаний, наблюдений, набор оценочных слов увеличивается. И заканчивается он той цельностью, которая накопилась и сформировалась за всё существование того или иного народа. В этом плане возможен сравнительный анализ по набору оцеочных слов, закрепившихся за тем или иным национальным языком. В каком-то языке их больше: отмечают больше оценочных признаков. В каком-то – меньше.
Такое развличие может вызвать необходимость, при составлении иностранных словарей, определиться с базовым набором слов, одинаковых по значению для всех народов планеты.
Благодаря тому, что он будет – базовым и минимальным, их легче освоить, и легче будет войти в контакт одного иностранца с другим. (По такому же принципу можно подбирать слова с другими массивами слов).

Увлёкшись анализом слов, оценочных по своему значению, я пришёл к выводу. Что такая книга нужна, прежде всего, для школьного возраста. Ведь главное, для начинающего развития, определиться с направлением его. Оценочные же слова, выстроенные в систему, указывают на высшие результирующие. Детей не нужно будет убеждать, если выстроить систему развития линией, идущей от подножья к вершинам. На этой линии, слова-оценки, как телеграфные столбы, в соответствующей последовательности, отмечают уровни развития.
Диалектика указывает нам на три вида человеческой деятельности: отражательную, творческую и оценочную. Но чаще всего они выступают в таком единстве, что не всегда их удаётся рассматривать по отдельности. Потому что, отражая, приходится оценивать. Оценивать, насколько верно, насколько точно удалось отразить то или иное явление. И уточнять в последующем, пока оценочность не будет восприниматься удовлетворительной. После того, как определился с той и другой деятельностью, можно приступать к творческой.
Сам творческий процесс сопровождается оценочностью. И самим автором, по ходу творчества, и затем, теми, кто принимает произведения для обнародования. И, в конечном счёте, самим обществом.
Так уж создана и организована жизнь, что, начиная с рождения и до ухода из жизни, все, только тем и занимаются, что оценивают себя и окружающих. И тем самым, подхлёстывают друг друга в делах положительных, полезных, и сдерживают, ограничивают – в делах негативных, вредных.
Но, как показывает практика, этого вида деятельности оказывается недостаточно, чтобы целенаправленно вести общество, ко всё большему и большему сокращению негатива. И, с обратно пропорциональным соотношением, из года в год, наращивать позитивное в реальной жизни.
В качестве иллюстративного материала, для подтверждения своего тезиса,  попробую оценочно проанализировать целый коллектив тринадцатого гастронома, где я проработал грузчиком-экспедитором десять лет.
Каждый, кто устраивался работать продавцом или заведущим складов, брал на себя определённые обязательства работать – честно, добросовестно, культурно. В общем, нормативно-официальные условия – каждому известны. И, как было бы хорошо, если бы они все неукоснительно соблюдались. Но, жизнь у всех – у продавцов, заведущих, грузчиков – творческая.
Что значит жить честно? Это – скучно. Нужна какая-то заинтересованность, какой-то стимул. И он, сам собой, всем комплексом ощущаемых факторов, как бы навязывается каждому.
Получил товар, продал, в итоге – с малым минусом. На следующий день возникает естественная необходимость – подстраховаться. Подстраховался, в итоге – небольшой плюс. И так, изо дня в день. Таким образом, кто-то – поневоле, кто-то – сознательно,  поддаётся давлению обстоятельств.
Некоторые, проработав несколько лет, продолжают оставаться – осторожными, боязливыми, совестливыми, сдержанными. Другие же, противоположные им, входят во вкус больших творческих страстей. Им уже недостаточно завысить цену на две-три копейки. Они эту планку стремятся всё выше и выше поднимать.
После контрольных закупок, которые проводились постоянно, выявляются все те, кто допускал завышения в ценах. На собраниях, за две-три копейки, обычно пожурят, сделают соответствующие внушения, и на этом заканчивается наказание. За десять-пятнадцать-двадцать копеек, могут жёстко отчитать,  и даже на месяц перевести в технички.
Торговля – это та особая среда для соблазнов, которая постоянно проверяет человека на моральную стойкость. Вариантов же – для малых и больших прибавок к основной зарплате (особенно у заведущих) – бывает немало. Как же ими не воспользоваться. И, как правило, кто-то оказывается инициатором, кто-то в роли – подерживающих инициативу, а кто-то перестаёт спать по ночам. Заведующие, как альпинисты, в одной связке. И то, что делается одним, не могут не знать остальные. И если даже кто-то не желает участвовать в тех или иных махинациях, он всё равно получает ту или иную долю от общей дополнительной прибыли. Вот несколько примеров.
В летне-осенний период поступают в гастраном овощи, фрукты. Что-то – продаётся, что-то оказывается – подпорченным. Подпорченое сваливается в бочки, во фляги. Потом из торга приглашаются ответственные контролёры, завешивается накопленое, составляется соответствующий документ. И тут же полагается везти на свалку или на корм скоту в колхозы. Но с этим не спешат.
Через неделю, другую, этот же списанный массив, (с накопившимся новым) взвешивается повторно. Двести-триста килограмм порчи-гнили, оборачиваются немалой прибавкой к зарплате заведущих.
Второй способ наиболее прибыльного мошенничества. Повсюду на улицах (да и внутри помещений) находились автоматы с газированной водой. Заряжались они сиропом с разной ценой. Один сироп стоил рубль за литр, другой – на пятьдесят копеек дороже. Если заряжать автоматы рублёвым, а в документах отмечать полуторарублёвым, то пятьдесят копеек с каждого литра уходило в карман тех, кто этим занимался.
Ясно, что подобные аферы не могут осуществляться в одиночку. Они, так или иначе, охватывают весь коллектив, пречастных к такой деятельности.
ОБХеС, хотя организация и серьёзная, но и у неё не такие уж большие возможности, чтобы кого-то изобличить и наказать. Сделают контрольную пробу, пригласят ответственого по автоматам. Он перед ними разведёт руками: откуда, мол, я знаю, что мне поставляют. Работу с кем надо проведут, нагонят небольшого страха, на этом всё и заканчивается.
Третий вариант мошенничества, может быть, наиболее рискованный. Привозят с юга овощи, фрукты, бахчевые, и проводники вагонов, тут же начинают свою разведку. Обращаются к заведующим, и говорят им, что в этом вагоне, кроме государственной продукции, тонна или две – частной. Нельзя ли эти тонны продать, а вырученные деньги – пополам. И кто-то из заведущих – идёт на такую сделку. Но и в этом случае, приходится подключать к этому мероприятию, многих, пречастных к реализации, участников.
В большинстве случаев, такой вид мошенничества, проходит успешно. Вероятно, и среди контролирующих органов, не все – абсолютно чисты перед законом, чтобы  кого-то изобличить.
Когда присутствуешь на собраниях и слушаешь, как одни, гневно отчитывают других, может создаться впечатление, что они-то – безукоризненно чисты. Но всё дело лишь в масштабах прибыли. У продавцов, это две-три-десять копеек - с покупателя, а у заведущих – сотни и тысячи рублей - с государственного кармана.
За годы работы в гастрономе (а в системе «торга-гастроном», их – пятнадцать) приходилось наблюдать за всеми видами мошенничества. И что особенно удивляло, так это то, что всё делается – открыто, явно, на глазах у всего окружения.
Настолько все привыкли быть снисходительными, ко всякого рода нечистым делам, что ни у кого не появлялось желания вмешаться в этот процесс, и как-то его претормозить или прервать. Внешне всё это происходило обычно на уровне шуток, анекдотов, серьёзных и несерьёзных предложений. (Своеобразная разведка боем).
Когда же налаживался «творческий» контакт заведующих с проводниками вагонов, то в первую очередь продовалась  «частная» продукция, потом уж вся остальная. Проводники, с каждого гастранома получали свою долю, и со спокойной душой, отправлялись за новой партией продукции к себе на юг.
Наблюдая, за подобного рода, явлениями, могло возникнуть убеждение, что государство всё больше и больше теряет свой контроль над обществом. Что в самих контролирующих органах, становится всё меньше и меньше добросовестных работников. Что и они не чужды соблазна присовокупливать к своей нормативной зарплате, ещё что-то добавочное со стороны.
Огромный торговый коллектив, в котором я находился, давал полную информацию, о всех процессах личностного и государственного свойства. И уж коли я увлёкся литературным трудом, то хотелось, как можно больше узнавать о торговле, о людях, работавших там.
Торговые работники, уже в силу своей профессии, наиболее общительны и поведенчески активны. И я, оказавшись в таком коллективе, с первых же дней почувствовал, что мной начинали интересоваться многие. Совсем ещё юные продавцы, кое-кто из заведущих. И все хотели от меня одного, чтобы я тоже становился - торгующим. Только сравнявшись с ними, могло появиться взаимопонимание, общие интересы и, как следствие, образование семьи. Не могли они допустить, чтобы холостой человек пребывал в их среде, одиноким.
Продолжительное время я оставался для них пассивным. Тем же, кто был наиболее внимательным ко мне, приходилось говорить, что у меня есть женщина. И они отступались.
Как экспедитор, я был постоянно в разъездах, и имел дело в основном с заведущими. Их было шестеро. Самая младшая, Людмила Геннадьевна. Замужняя.
 Что-то у них не ладилось в семье. И на работе частенько шли разговоры о том, что муж изменяет.
Не ладились семейные отношения и со второй заведующей, Галиной Ивановной. То они расходились, то сходились. И на работе были постоянные разговоры об этом.
После того, как они развелись, а сын её – повесился, она решила создать новую семью. Как женщина энергичная, и привыкшая действовать, тут же заявила: он – мой. Я быстро его переделаю на свой лад.
Но я оказался – неподдающимся, и заниматься торговлей – отказался. И она отступилась от меня. Легко вошла в контакт с нашим шофёром. Он был - женат, и у него была - дочь. Пришлось пойти на семейную реконструкцию. Из магазина домой они иногда уходили вместе.
Не складывались благополучно семейные отношения, и с третьей заведущей, Валентиной Михайловной. То у неё был один мужчина, то – другой.  Детей же, на тот момент, не было.
Обе заведующие, как Галина Ивановна, так и Валентина Михайловна, постоянно общались с проводниками вагонов и, не трудно было предположить, на какую тему у них проходили разговоры. Обе, наиболее инициативные, творчески настроенные, любили, в каких-то торговых делах – рискнуть.
Четвёртая заведующая, Людмила Андреевна, женщина сугубо семейственного типа. Боязьливая, асторожная, но для дополнительной прибыли, охотно поддерживала своих коллег.
Пятая, Григорьевна (так её обычно все называли) – украинка, близкая к пенсионному возрасту. У неё не было семейных проблем, но всё острее сказывались проблемы со здоровьем.
Шестая заведущая, Панычева Ольга Андреевна, была старшей над всеми. Продолжала оставаться незамужней в свои сорок лет. И все её коллеги по работе, хотели кого-то найти для неё.
Григорьевна нередко заводила разговор со мной о том, что неплохо было бы мне увлечься ей. Разресовывала мне райскую жизнь. Считала, что у неё большие возможности. Убеждала, что могла бы подготовить меня для торгового техникума или даже института.
Я отшучивался,  уклонялся от серьёзного разговора.
Проявляла интерес ко мне и сама Ольга Андреевна. И если приходилось с ней ездить за дифицитным товаром, то пыталась больше узнать обо мне. Больше всего её интересовало моё отношение к торговле. Я ей обычно говорил о том, что больше всего боюсь того напряжения, которое так сильно ощущается в их среде.
Она пыталась меня разуверить в этом. Мол, если придерживаться соответствующих правил, то какие-то неприятности – не возникнут.
В общем, на сближение я не пошёл. И она была не особенно-то активной в этом вопросе.
В нашем гастрономе, в коридорном киоске, работал часовщик. Он был женат, и у него было двое детей. Каким-то образом, через чьё-то посредничество, он заинтересовался Ольгой Андреевной. Они стали встречаться. Дело дошло до того, что он развёлся со своей женой и переехал к ней.
Имея гигантские накопления, она ему купила машину «Волга». Стали жить, как говорится, на широкую ногу. Только вот счастье их продолжалось не долго.
Летом они на машине отправились в длительное путешествие. Побывали на одном море, на другом. Но когда они вернулись в город, их уже поджилало ОБХеС. Ольгу Андреевну арестовали, началось длительное следствие. Рассказывали, что в момент ареста, ей стало плохо. И дело коснулось не только потери сознания на короткое время. Она понимала, что контролирующие органы решили подвести итог всей её прожитой жизни.
В газете «Вечерний Новосибирск», сообщалось, что у неё на нескольких сберегательных книжках было девяносто тысяч рублей. (По тем деньгам – девять машин «Волга»).
В квартире было столько ценностей, что впору открывать специальный магазин. Восемнадцать самых дорогих шкурок, множество золотых вещей, хрусталь. Всего не перечислишь.
И всё это – у одной женщины. Правда, у неё была мать-старушка. И она тоже всю жизнь проработала в торговле. И тоже была одержима накопительноством.
Ольге Андреевне Панычевой, как старшей заведущей, отмерили наибольший срок. Ей дали – семь лет.
Григорьевне, из-за её серьёзных болезней, удалось избежать тюремных решёток. Видно, у судей, по этой причине, проявилась определённая гуманность. Или просто не хотелось отправлять человека за решётку, чтобы она там, через месяц-другой, отдала богу душу. Ограничилась условным сроком.
Людмила Андреевна получила четыре года.
Суд, отправлять всех шестерых за решётку, всё же не решился. Находились какие-то смягчающие вину обстоятельства. Зачли им и то, что они охотно сотрудничалис со следствием. Выдали в полном комплексе все слабые места в советской торговле.
Что касается Ольги Андреевны, то у неё, после таких потрясений, возникли проблемы со здоровьем. И она, отсидев четыре года, была досрочно выпущена на свободу. Через несколько месяцев, её не стало.
Единственно, кто выиграл в этой не простой житейской истории, так это – часовщик. Он вовремя сообразил, что машину нужно оформить на своё имя.
Позаботился он и о том, чтобы прописаться в квартире своей новой супруги. Трёхкомнатная, за домом офицеров, после смерти Ольги Андреевны, стала его собственностью.
Если же учесть то, что имелось в этой квартире, то часовщик мог бы сказать, что ему сказочно повезло в жизни. Получил огромный капитал, словно по наследству. 
Короткая жизнь Ольги Андреевны, если её анализировать с обычных житейских позиций, наводит на серьёзные размышления. Попробую вкратце их высказать.
Мать её (тоже торговый работник) подготовила дочь вполне определённым образом. Главное в жизни, как она считала, быть во всём – расчётливой. Чтобы во всех вопросах, жить – с плюсом. Но обе, зациклившись на прибылях, упустили главное – семейную жизнь. Мать её, хотя и произвела на свет дочь, семьи, как таковой, не имела. И дочь, начав свою жизнь с азарта накопления, откладывала вопрос с образованием семьи, на потом. Годы шли, денежный капитал рос, а подходящего жениха всё не находилось.
Когда женский возраст подходит к сорока годам, и нет, ни то, что жениха, но и подходящего любовника, приходится серьёзно призадуматься. Задержавшись в девках, и, имея, то великое, к чему стремилась, а выбор?  Выбор – крайне ограничен. Не завидное положение. 
По внешним данным, если и не красавица, то, в своём окружении, могла бы претендовать на первое лицо по привлекательности. С ног до головы украшена в самое ценное. Этим отличалась от всех своих начальствующих коллег.
Но вот характер её,  поведение, - не столько оказывались привлекательными. Постоянно недовольная, ноющая, с кислой физиономией, не позволяла собеседникам её, увлечься разговором.
Когда я ездил с ней за дифицитными продуктами, она постоянно сокрушалась: до чего же дорогая красная рыба, икра, индийское растворимое кофе, болгарские вина, особо красочные наборы конфет.
Может показаться патологически нелепым, как она, уже имея гигантские накопления, всё же продолжала жить – экономно, сдержанно в расходовании. Ведь если бы она (на тот момент), перестала работать и задалась единственной целью – израсходовать  все свои деньги, то она (при всём её желании) не смогла бы их  израсходовать и за двадцать лет.
Работая в магазине, я продолжал интересоваться психологией. Считал, что в законах психики, лежат все тайны – личностных и социальных проблем. Человек, попав в психологическую ловушку, не может с лёгкостью из неё выбраться. Даже сознавая, что его страсть, увлечённость, настрой, ориентация – не лучшая, и ведёт к тяжелейшим последствиям – он не может перестроиться. Не может сменить одну свою психологию (вредную для него же самого), на другую – полезную, благотворную, безошибочную.
Ольга Андреевна, заполучив от своей матушки, психологически меркантильный настрой, испытывала торговый процесс в себе, и на уровне чувств. Всё подвергалось оценке, всё воспринималось с точки зрения выгоды и ущерба. Парни отвергались, если они не соответствовали мерам её денежных сбережений. Отказывалась от разного рода увеселений, если с ними должны были убывать они.
В общем, жила – скромно, до такой степени скромно, что не смогла научиться – веселиться, радоваться жизнью. Она сама по себе уже была своеобразным сейфом. То, что в него попадало, уже оттуда не вынималось.
Её б за такую экономию, наградить. Следствие же пошло, в прямо противоположном направлении. За хищения, в особо крупных размерах, могла появиться и предельная статья. Было от чего терять сознание.
Было бы разумней, на пике своих накоплений, остановиться, перестроиться и начать жить, как говорится, в своё удовольствие. Но вот психология, не позволяет сменить один режим жизни, на другой. Уверовав в свою безнаказанность, она решила, что будет и дальше легко выходить из затруднительных положений.
Но у контролирующих органов, тоже свои планы, свои отчёты за проделанную работу. Не кого, не выявляя из числа нарушителей в торговле, они тем самым оказываются, вроде бы как, и не нужными. Могут, из высшего начальства, заявить им, о незаслуженном денежном содержании. Приходится стараться, доказывать свою социальную востребованность. Вот только благодаря одному (крайне редкостному судебному процессу), общие дела в торговле – существенно не меняются. И то, что происходило в тринадцатом гастрономе, то же самое происходило и во всех остальных четырнадцати. 
Может возникнуть вопрос, почему так устойчивы одни и те же приёмы махинаций в торговле, и почему они не могут быть искоренены. Всё дело в том,  что контрольные проверки – разовые, и проводятся они, один-два раза в месяц или в квартал. А дополнительная доходность у заведущих – постоянная, и сумируется небольшими частями, но изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год.
Допустим, кого-то изобличили. Ну и что? Не судить же кого-то из-за ста рублей.
Но, контрольные органы, сотни раз потерпев неудачу на этом, решают внедрить какую-то особо-хитроумную систему сбора компрометирующего материала. И получают его.
Ольге Андреевне не повезло только потому, что именно, в отношении её, была применена эта – особо-хитроумная система.
К этому следует добавить, что она оказалась в реальной жизни, особо редкостной личностью. Не везло ей по всем житейским параметрам. Большинство её удачливых коллег, добывали нечестным путём деньги, но они их, тут же, и тратили. Ольга Андреевна же, копила их, и они, в полной сохранности потом, перешли в доход государства. Ущерба, как такового, государство не понесло от неё.
Не повезло ей, и с самой личностной психологией, неведомо каким образом сформированной. Из-за своей постоянной расчётливости, она утратила самую способность – радоваться жизнью. Для получения полной удовлетворённости, ей нужен был мужчина такого же достоинства. Тогда, торговый процесс, на уровне одинаковых мер собственными достоинствами, был бы для её сознания – оптимальным. А тут – часовщик (алиментщик). Что-то вроде – падолицы с древа жизни.
Григорьевна, как самая сочувствующая, рассуждая, постоянно сокрушалась. «Выпадает же доля некоторым. Чтобы они не делали, всё против них. Даже собственные нервы…». Я же делал свой вывод: более – нелепо прожитой жизни – вообще трудно представить. 
К вопросу о типичности. Если рассматривать описанное мной конкретное явление, то его могут некоторые теоретики, отнести - к редчайшим, исключительным.
Да, но если это явление анализировать с точки зрения тех теоретических положений, которые закрепились в современных учебниках. Я же отношусь ко всем конкретным явлениям, с диалектических позиций. Суть их легко представить на таких примерах. Ведёт человек нездоровый образ жизни, жди той или иной болезни. Болезнь, как итог прожитой жизни,  оказывается – типичной. Типичной – с точки зрения законов природы, с точки зрения функционирования внутренних органов. Которые вынуждены реагировать на те воздействия, которые поступают с продуктами. А они - не все благоприятны для них.
Дальнейшее течение болезни, если оно продолжает своё развитие, ведёт к летальному исходу. Смерть, в этом случае, становится, так же – типичной.
Примеры иного свойства – социального. Увлёкся человек хищениями. Он может длительное время не подпадать под внимание контролирующих органов. И это типично – до поры, до времени. Более того, подобный вид типичности может распространяться на многих людей. Кому-то повезёт, и он сможет прожить всю жизнь, так ни разу, не оказавшись на скамье подсудимых. И такое случается. 
Но вот кто-то – из этой категории людей – оказывается изобличённым. Почему и появилось у людей выражение: нашли козла отпущения. Сознанием пострадавших, оно воспринимается, как факт чудовищной несправедливости. Мол, почему только я, а не все, из всего действующего массива.
Пострадавшему, естественно – обидно. И они, как правило,  вызывают сочувствие у многих из своего окружения. Но, такова уж житейская практика. Всех виновных, подпадающих под те или иные статьи, осудить невозможно. Суд, всего лишь – предостерегающий орган. Наказали одного, всей армии подобного типа, пора бы призадуматься. И этот – нравственно-судебный механизм – имеет своё КПД. Хотя он, и нестоль значительный.
В основном те, кто занимается хищениями, стремятся окружить себя влиятельными людьми. Стремятся чаще оказываться с ними за общим застольем. И этот вид типичности, наиболее распростронён. Он обеспечивает наивысший уровень безопастности, безнаказанности.
Ольга Андреевна, как явление исключительное, выпадала из этого образа повседневной жизни. К ней и было – соответствующее отношение. Иначе говоря, не жалко было её – изобличить.
Мне, как постороннему наблюдателю, было – по-человечески – жаль её. С такими сбережениями – в сорок лет – не испытав, и минимум радостей, уйти из жизни. Наказание, по истине – высшей мерой.
Главная ценность для каждого человека, его же личные чувства. Нервы их производят по каким-то законам. По каким? Редко кто  пытается разгадать их для себя. Обычное состояние – подчиняться тем желаниям, которые рождаются внутри, и подступают к сознанию - изнутри. Зациклившись на чём-то одном, человек становится типичным по свойствам этого вида зацикленности. Измениться, перестроиться самостоятельно, он не в силах. На помощь ему приходят – правоохранительные органы. И по существу – уничтожают такого человека. Жить иначе - по каким-то другим правилам – он уже не может. Сама жизнь, как особо величайшая ценность, теряет для него всякий смысл.
Самым ценным для Ольги Андреевне был, тот образ жизни, которым она жила. У неё отняли этот образ. В этом трагедия. Измениться после семи лет, и начать повторно свою новую жизнь, она вряд ли смогла бы. Собственное же сознание – казнило её. Четырёх лет оказалось достаточным, чтобы потерять смысл жизни.
На протяжении многих лет, тема эта – об особой исключительности Ольги Андреевны – была самой обсуждаемой в торговой среде. За это время, все точки зрения были высказаны. Для кого-то она послужила своеобразным творческим примером. В том смысле, что жить так, как она жила, всё же – не стоит. Если уж награбил, так лучше - побыстрее израсходовать. И большинство торговых работников, именно так и делали. Некоторые из них, на выходные дни улетали в Москву, посещали Большой театр, ГУМ, и на следующий день возвращались домой. Билет тогда на самолёт стоил 49 руб. Туда-обратно – мелочь для них. Рассказывая о таких полётах, они тоже заявляли о своей исключительности. Тем не менее, исключительности – типичной.
Казалось бы, что такой вид исключительности, более предосудителен с правоохранительной точки зрения, но воспринимался он всем их окружением - иначе.
Психология – особая наука. В ней можно и не усмотреть каких-то строгих закономерностей. Например, все, кто много накопил и потом, всё накопленное разом потерял, по-разному относятся к потеряному. Одни, потеряв, своей же собственной психикой, нервами, сознанием, отравляют собственной организм. И, через какое-то время, уходят из жизни. Другие, легко перестраиваются. Живут как-то иначе, хотя и сохраняют в себе готовность повторить пройденое уже в новых условиях. Третьи, вообще не придают таким бедам, какого-то драматического и, тем более, трагического значения. Для них жизнь – увлекательная игра. В одном месте – потерял, в другом – приобрёл. Живут по формуле, в которой, то и другое – сумируется. Результирующие, всегда оказывается в плюсе.
Так уж  получается в жизни, что одних, и малая беда – добивает, а других, и большая – окрыляет. Может быть поэтому, психология и считается – определяющей нукой. Без неё немыслима, ни педагогика, ни образование, ни политика, ни экономика, ни философия. И сложность её в том, что она (если судить по тем данным, которые выдаёт нам реальная жизнь) не ведёт к каким-то строго научным однозначным выводам. Более того, психика сама по себе, не подчиняется своему же собственному сознанию. То есть, ты можешь сознавать, что такие-то и такие желания, увлечения, пристрастия тебе вредят, но – перестроиться, отказаться от их требований – ты не можешь. Может возникнуть даже убеждение, что ты живёшь в каком-то автоматическом режиме, кем-то - заданном, и кем-то - навязанном.
Вследствие этого, само общество – структурно не меняется. Не удаётся свести на нет - правоохранительные органы, с их многочисленными лагерями и тюрьмами.
Не удаётся позитивизировать общество до тех уровней, при которых возможно было бы социальное устройство без серьёзных правонарушений, без разного рода нравственных, физиологических и психических глупостей. Само общество, как некое социальное целое, по-прежнему сохраняет в себе полный набор тех признаков, свойств, качеств, которые сформировались эволюционно и продолжают оставаться в неизменном количественно-качественном соотношении.
Когда приходиться задумываться о новом, более совершенном социально-политическом устройстве, то, имеют в виду ни ту категорию людей, с которыми меньше всего проблем, а ту, которые вызывают необходимость в необычайно затратных правоохранительных органах, в тех многочисленных научных институтах, где ведётся подготовка соответствующих кадров, где проектируются и производятся разнообразные средства для выявления, лечения, профилактики и борьбы, с теми, кто не хочет быть – социально законопослушным и – природно законопослушным. Но, как бы не была велика и научно разнообразна эта правоохранительная база, серьёзных, принципиально заметных подвижек, в совершенствовании всего общества, всё же, не наблюдается. Получается, что со снисходительной добротой – ухудшение, но и с ужисточением – тоже множество проблем. Вот и приходится властям балансировать где-то между двумя этими крайностями.
Основная масса людей, придерживается норм. В торговле они, стараются обвешивать и обсчитывать в тех ничтожных мерах, чтобы особенно не раздражать покупателей и не подпадать под суровое наказание контролирующих органов. На этом и держится весь нормативный массив торговли. Абсолютная честность, кто бы на эту тему не говорил, приходят к одному выводу, что она практически невозможна. А раз так, то нужно как-то – выкручиваться, и, в процессе этого, позволять себе кое-какие – соблазнительного характера – вольности.
Когда я о чём-то пишу, стараюсь анализировать – конкретное, действительно происходящее. Такой творческий подход сопровождается убеждением, что занимаешься не пустым делом. Сочинительство, каким бы увлекательным оно не было – не для меня.
Здесь же, в тринадцатом гастрономе, существовало ещё одно исключительное явление. О нём, как наиболее контрастирующем, с выше изложеным, и хочется рассказать.
Реальная жизнь функционирует в таких широчайших диапазонах, что когда мы обращаем внимание на их крайности, то, сравнивая эти крайности, получаем интереснейшие данные.
Итак, с одной стороны – богатейшая Ольга Андреевна: осторожная, боязливая, всегда ожидающая каких-то неприятностей. В психологическом отношении – не весёлая, безрадостная, одинокая. И, стало быть, не счастливая. Сконцентрировавшись на накоплении, она как бы отстранилась от всего житейски разумного.
С другой стороны общего диапазона – Петраков Валерий. Абсолютная крайность. Без денег, в трудовом  отношении – не дисцеплинирован. Нигде на работе подолгу не задерживался. Отовсюду гнали, как паршивого пса. Тем не менее, всегда – весел, энергичен, самоуверен, и доволен собой. Если судить по его внешним данным, то, вот оно – в конкретном исполнении счастье.
Он не задумывался, ни о трудовом стаже, ни о двух-трёх рублях на завтрашний день, ни о своём здоровье. Его постоянное желание – покурить и выпить.
Где бы, он не оказался, тут же начинает рассказывать анекдоты. Потом начинает собирать мелочь на бутылку. Распивает одну, идёт добывать средства на другую.
О чём бы, не зашла речь, он – специалист в любой области. Проблема с электрикой, напрашивается тут же разрешить её. И, не обесточивая линию, голыми руками принимается за дело. Его бьёт по рукам,  он - отшучивается. Мол,  кусается. Пять-десять минут, дело зделано. Расчёт – бутылка вина.
При гастрономе находился приёмный пункт посуды. Он, в качестве преблудного подсобного, там себе и добывал средства на выпивку. Без очереди принимались бутылки по десять копеек. Он и обслуживал таких клиентов. Вот так он и жил из года в год.
Когда умерла его мать, он пошёл в управление жиркомбината (там его мать работала), получил деньги на похороны матери и со своей подружкой начали их пропивать. Дело было летом, от покойной матери усиливался запашок. Но их, и это не смущало, продолжали пропивать похоронные деньги.
Соседи забеспокоились, обратились в управление жиркомбината. И тогда жиркомбинат организовал похороны силами своих рабочих. Они же, даже на похороны не поехали.
В последующие годы, всё острее сказывались болезни, и у самого Валеры. Но он не унывал, всё также был – энергичным, бодрым, весёлым. Своим поведением, он словно опровергал убеждения тех людей, которые считали, что без колорийного разнообразного питания, не может производиться энергия в человеке. Он же не знал в своей жизни, что такое завтрак, обед и ужин. И, тем не менее, до утра мог быть – активным, озорным, пьянствующим. Мог устроить скандал, подраться. И с синяками не терять бодрости духа.
Отравив весь свой желудочно-кишечный тракт, он не особенно-то надоедал врачам. Но и попав в больницу, он и там мог организовать попойку. Вот таким был в жизни Валерий Петраков.
Умер он также легко, как и жил.
Такова она – психология людей.  Закрепившись на одном уровне, человек может топтаться на одном месте всю свою жизнь. И как она его не вынуждает – всеми своими многочисленными проблемами – сойти с привычного пути, он не стремится этого делать.
Представляя развитие по восходящей прямой, любой человек не должен бы задерживаться долго на одном месте. Решив одни проблемы, он должен бы приступать к решению следующих. Очередных. Но так получается не у каждого. Описанные мной две судьбы, в сущности, в чём-то схожи.
Психология, как система, может выглядеть – гармоничной, деревообразной. Со своей корневой системой, основным стволом и многочисленными ветками. Но может выглядеть и в форме главного пятна и, прилигающих к нему, нескольких сереньких второстепенных пятнышек. В таком случае, психология человека оказывается, особенно уязвимой, неустойчивой. Потеряв главное, человек с трудом переключается на иной образ жизни.
Для учёных, изучающих разные психологии людей, как и для людей наблюдательных, интересен сам процесс формирования строго определённой (личностной) психологии. По-прежнему для всех загадкой является то, что, при одних и тех же жизненных условиях, производится в каждой ячейке общества, один и тот же набор характеров, один и тот же набор психологий, личностных типов. И поэтому одна ячейка общества, по тому содержанию, которое производит каждый член этой ячейки, мало чем отличается от любой другой. На этом принципе строится всё моё творчество. Чем точнее я отражу каждого, из конкретной общественной ячейки, тем полнее я смогу представить само общество.
Естественно, пытаясь анализировать и характеризовать других, я не могу не говорить и о себе. Я как личность, тоже, со своей (вполне определённой) психологией. И мне не раз приходилось задумываться над тем, почему я, именно такой. И почему, не желая приспосабливаться к тем или иным требованиям (со стороны – родственников, женщин, властей), я всегда придерживался какой-то своей внутренней направляющей. Вроде бы я ни в чём – строго одном – не зацикливался. Меня всегда интересовало всё, что связывалось с научным оптимумом. Чувствуя его, я и оценивал всё конкретно окружающее, с этих принципиальных позиций.
Ещё в детстве, я серьёзно отнёсся к тому, что является в жизни – полезным, и что – вредным. И поэтому никогда, ни при каких условиях (даже армейских), ни брал в рот папиросу.
Видимо существует тот первоначальный детский настрой, от которого потом зависит вся его дальнейшая жизнь. Ну а так как моё детство прошло в тайге, то я и продолжал сохраняться в дальнейшем, как явление исключительно – таёжное, душой и телом – свободное, независимое.
Приобщившись с детских лет к книгам, они и стали – своим наилучшим содержанием – той путеводной звездой, за которой потом я и следовал. Всюду, о чём бы, не шла речь,  подмечая все признаки и формы искажений, я старался уловить предельно верное, безошибочное.
Постепенно я подходил к мысли, что если точно отражать жизнь, то, в конце концов, можно получить её – единственно верную – копию. То есть развитие, каким бы оно не было разнообразным, должно укладываться в один цельный рисунок, в одну – принципиально выраженную – схему, в одни – однозначные – законы.
Что для этого нужно сделать? Как минимум, проанализировать весь словарь, и разложить его по частным цельностям: словам-признакам, словам-качествам, словам-действиям.
Придерживаясь убеждения, что словарь (наличием всех своих слов), является наиболее полным отражением природы и общества, должен заключать в себе – и систему. А её можно получить, лишь разложив словарь по значащим категориальным массивам.
После того, как такая работа будет проделана, не трудно будет в самом словаре-системе, как в копиях природы и общества, разглядеть их во всех динамических соотношениях.
Работу, которую я затеял, пришла как бы сама собой. Хотелось понять мир, не по отдельным признакам, а целиком – системно. Как обычно говорят в таких случаях: решил «объять необъятное».
Выполнять её, лучше было бы, усилиями многих институтов. В основном – гуманитарных.
Но они, лишь много говорили о проблемах, накопившихся в гуманитарных науках, но решением их – по существу – не занимались. Сказывалась та осторожность, при которой не хотелось трогать то, что и так оценивалось, как совершенство. Браться же, за «стратегическое перевооружение» гуманитарных наук, означало, в какой-то мере, умалить историческое достоинство тех авторов, которые закрепились в науках – непререкаемыми авторитетами. Особенно болезненно в институтах относились к духовному наследию Маркса и Ленина. Ведь на трудах их организовывалась вся социальная полотика страны. И не только Союза, но и всей социалистической системы. Поэтому, не так-то просто было подступиться к решению проблем, если с их решением, могли возникнуть новые открытия, новые теории. И та большая ясность и определённость, по тем вопросам, в которых продолжали сохраняться покровы тумана.
Закрепившись на роли охранников былого наследия, гуманитарные институты оказались в тупиковой ситуации. Решать проблемы они не могли, но и существовать, как абсолютно не творческое явление, не допускалось самим их научным предназначением. Оставалось что? Много говорить о проблемах, и в таком - нетворческом режиме – писать свои труды для  получения высоких научных званий.
Тот,  кто увлекался гуманитарными науками, просматривал все очередные публикации, имел полное представление о подлинном состоянии их. Но власть институтов была настолько велика, (авторитарна), что, без их согласия, в печати, не могла появиться, ни одна статья.
Образно выражаясь, властью самих институтов, была воздвигнута непреодилимая для развития, мощная крепостная стена. Даже изнутри самих институтов, преодолеть её, было невозможно. Для увлечённых людей оставался единственный вариант – любительский.
Я, как путешественник, не только по просторам Союза, но и по просторам книг, набрёл на комплексный набор гуманитарных проблем. Начал заниматься решением их – любительски. Почему бы не заняться тем, что так интересно, и что позволяет продвинуться в развитии дальше, чем те, которые нам хорошо известны. Но – не ими же - заканчивалось общее развитие. Зачем же удерживать познанное (и по многим вопросам – сомнительное), на тех уровнях, которыми ими исторически обозначились. Я решил пойти – дальше.

В порядке очерёдности анализа словаря, как системного целого, я решил выписать все слова-действия. То есть те слова, которые в грамматической системе называются – глаголом, а в философской – движением.
Акт, акция, активировать, активизировать, анализ-ть, ассоциация-ть-ся, беседа-ть, болезнь-ть, болтовня-ть, боль-ть, борьба-ться, брожение-дь, бытие-ть, введение-ть, ведение, веяние, ВЗАИМО-действия, -отношения, -связь,  взгляд,  взятие, видение, ВИДО-изменение, вклад, включение, вкус, владеть-ние, властвовать-ние, влияние-ть, внедрение-ть, вникать, внимание-ть, внушение-ть, вовлекать, водворять, возврат-ние-ть, возбуждение-ть, возвысить-ние, возглавлять, воздействие-ть, воздержание-ться, возмещение-ть, возмущение-ться, вознаграждение-ть, возникновение, возобновление, возражение, возрождение, волнение, воображение, воодушевление, воплощение, воспаление, воспитание, воспоминание, воспроизведение-тство, восстание, восстановление, восход-ние, воцариться, впадение, впечатление, впрыскивание, вражда-ть, вредить-ство, ВРЕМЯ, вскрытие, встреча, вступление, вторгаться, выбор-ть, вывод-ть, выгода-ть, выдать-ча, выдвигать, выделение-ть-ся, выдержка-ть, выдумка-ть, выздоровление, выключение, выполнение-ть, выражение-ть, выступление-ть, выход-ть, вычитание, выявить-ние, выяснить-ние.
Гадать-ние, гарантировать-тия, гармония, генезис, гибель, главенство-ть, гнёт,  гнить-ние, говор-ть, годиться, голодовка-ть, голосование-ть, гонка, господствовать, готовить-ся, гроза-ть, группировать-ся.
Давать, давление, ДВИЖЕНИЕ, ДЕЙСТВИЕ-ть, деление-ть, дело-ть, демократизация-ть, демонстрация-ть, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, дискуссия-ть, диспут, дифференцировать, длиться,  доказательство, достичь, достижение-ть, досуг, драма-ть, дружба-ть, дума-ть, дыхание…Единение.
Жалоба-ться, жар, жатва, женить-ба, жизнь-ть.
Забава-ться, заблуждение-ться, заведовать-ние, завершать-ние, зависеть-сть, завязать, загадывать, заготовка-вать, загрязнять-ние, задание, задавать, заказ-вать, закал-ливать, заключение-ть, замещение-ть, замысел-шлять, занятие-ться, запах, запоздание-ть, запрет-ние-ть, запрос, заражение-ть, зарождение, зарядка-ть-ся, засилье, засорение-ть, застой, затея-ть, затмение, затоваривание, заход-ть, зачатие, защита-ть-ся, заявление-ть, звук-ть, здоровье, здороваться,  ЗЛО-воние, -деяние, -словие, -употребление, знакомство-ться.
Игра-ть, избавить-ние, избегать, избирать, известие-ть, извлечение-ть, извращение-ть, изготовление-ть, издание-ть, изложение-ть, излучение-ть, измена-ть-ние, измерение-ть, измышление-ть, износ-ть, изобличение-ть, изображение-ть, изобретение-ть, излучение-ть, изыскание, иметь, импорт-вать, инициатива-ировать, интерес-вать, интерпритация-ть, интрига-ть, инфекция-ть, искажение-ть, искоренение-ть, искупить-ние, искусство, искушение, испарение, исполнение-ть, использование-ть, исправление-ть, испытание-вать, исследование-ть, истолковать, история, истощение, истребление-ть, исход, исцеление-ть, исчезновение-нуть, исчисление-ть.
Кипение-ть, кишеть, клонить-ся, клятва-ться, козни, колдовство-ть, колебание-ть-ся, коллективизация, командовать-ние, комбинировать, комиссовать, комментировать, коммуникация, компенсация-ть, конвенция, конденсация, конкуренция-ть, консервация-ть-ние, констатировать-ция, консультация-ть, контакт-ровать, контракт, контроль-вовать, конфискация-вать, конфликт-ть, концентрация-ть, кончина, кончать, координация-ть, корениться, корректировать-ка, коррозия,  кредитовать-ние, кризис, крик, критика-ть, кровообращение, культура, культивировать,  курение-ть, кутёж.
Лень, лениться, лечение-ть-ся, ликвидация-ть, литературоведение, лицемерие-ть, лишение-ть, ловля-ловить, любовь-ть, любоваться.
Менять, мерить, мероприятие, мерцание-ть, милитаризация, милосердие, миссия, мистика, мистификация-ть, мобилизация-ть, молва, молвить, монтаж, монтировать, мотивировать-ка, мошенничество-ть, мракобесие, мстить, мщение, мутить, мыслить, мышление.
Наблюдать-ние, набор, набирать, надстройка-вать, назначение-ть, накопление, накапливать, намерение, намереваться, направление-ть, напряжение, напрягать-ся, нарастание-ть, нарушение-ть, насаждение-ть, насилие, насиловать, наслоение, наслаиваться, НАСТРОЕНИЕ, настраиваться-ка, находить, начинать-ние, нормировать.
Обвинение-ть, обделить-обделять, обеспечение-вать, обещание-ть, обзор, обозревать, обладание-ть, обличение-ть, обмен-вать, обнародование-ть, обнаружить-ние, обобщение-ть, обобществление-ть, обогащение-ть, обозначение-ть, обозрение, обоснование-ть-ся, обособить-ние, образование-ть-ся, обращение-обращаться, обрекать, обременять, обретать, обследование-ть, обслуживание-ть, обсуждение-ть, обусловливать, обучение-ть, общение-общаться, объединение-ться, объявление-ть-ться, объяснение-ть-ся, обязать-обязывать, овладевать, огласить-ка-ние, огонь, одолевать, одолжение-одалживать, ожидание-ть, ознакомление-ть, означать, окисление-ть, оккупация-ть, окончание-ть, олицетворение-ть, операция-ть, описание-описывать, оплодотворение-ть, оповещение-ть, опознание-опозновать, оправдание-оправдывать, определение-ть, опрос-опрашивать, опустошение-ть, опьянение-ть, организация-организовывать, ориентация-ка-вать, осваивать-ние, осведомление-ть, освещение-ть, освобождение-ть, освоение-осваивать, осложнение-ть-ся, осмотр-осматривать, осмысление-осмысливать, оснащение-ть, основать, осуждение-ть, осуществление-ть, отбор-отбирать, ответ-отвечать, ответвление, отвлечение-ть, отвращение-ть, отдаление-ть, отдача, отделение-ть-ся, отдых-ть, отзыв-ть-ся, отклик-откликаться, отклонение-ться, открытие-открывать, отложение-откладывать, отмирание-ть, обморожение, ОТНОШЕНИЕ, отображение-ть, отождествление-ть, отопление-отапливать, отправление-ть, отражение-ть-ся, отрезвление-ть-ся, отречение-отрекаться, отрицание-ть, отставание-ть, отстранение-ть, отступление-отступать, отход-ть, отчисление-ть, отчуждение-ть, оформление-ть, охват-охватывать, охлаждение-ть, оценивать-ся, ошибка-ошибаться.
Падение-падать, память, паника-паниковать, пар-парение-парообразование, пение-петь, перевоз-ть, ПЕРЕ-воплощение, -ворот, -говоры, -движение, -мена, -мещение, -мирие, -полох, -стройка, -устройство, -ход-ть, печатание-ть, питание-питаться, пищеварение, плавание-ть, плавить-ка-ся, планирование-ть, платёж-та-ть, плодить-ся, поведение, поверка, повествование-ть, поветрие, повиновение-ться, повреждение-ть, повышение-ть, погашать-ние, поглощение-ть, погоня, погружение-ть-ся, погрузка, подача, подбор-ть, подготовка-вать.
Поддерживать-ка, подкрепление-ть, подозрение-ть, подражание-ть, подтверждение-ть, подчинение-ть, подъём, поединок, пожар, поздравление-ть, познание-ть, поиски, показ-ние-ть-ся, покрытие-ть, полемика, полёт, полив-ка, пользование-ться, полеризация-ть, помощь-ть, понижение-ть, понимание-ть, поощрение-ть, пополнение-ть, поручение-ть, порча, порыв, посвящение-ть, посещение-ть, послушание, посредничество, постановление-ть-ка, постигать-ние, построение, поступление-ть, посылка-ть, поток, потоп, потребление-ть, потрясение-ть, появление-ться, пояснение-ть, правоведение, праздник-ть, практика-ться, превращение-ть, предвещать, предвидеть, предлагать-ние, представлять-ние, предполагать-ние, предпочтение-ть, предпринимать, предприятие, предшествовать, преемственность, прекращение-ть, преломление-ть, преобладание-ть, преобразование-ть, преподование-ть, препятствовать, пресследование-ть, преступление, пресыщение-ться, претензия-ть, прибавление-ть, приближение-ться, прибытие-ть, приветствие-ть, прививка-ть, привлечение-ть, приговор-вать, приготовление-ть, придерживаться, призыв-вать, признание-ть, приказ-вать, приключение, прикрытие-ть, применение-ть, примирение-ть, принадлежать, принимать, принуждение-ть, принятие-ть, приобретение-ть, приобщение-ться, припасать, присвоение-вать, присоединение-ть, пристрастие, присутствие-ть, притеснение-ть, притяжение, притязание-ть, причинять-ние, проба-вать, пробуждение-ть, проверка-ть, провокацмя-ть, прогресс-ть, продвижение-ть-ся, продолжение-ть-ся, производить-ство, произвол, происхождение-ть, происшествие, проникать-ние, пропаганда-ть, просвещение-ть, просмотр-вать, простираться, противиться, ПРОТИВО-действие, -поставление, -речие, -стояние, профилактика, процветание, процедура, ПРОЦЕСС, проявление-ть, пульсация, путешествие-ть, пьянство-вать.
Работа-ть, равнять-ся, разбирательство, разбор-ть, развал-ть-ся, разведение-ть-ся, разведка, РАЗВИТИЕ-ть-ся, развлечение-ться, развязка-ть-ся, разгадка-ть, разговор-ть, разграничение-ть, раздвоение-ть, раздел-ние-ть-ся, раздражение-ть-ся, раздумье-ть, различие-ть, разложение-ть-ся, размножение-ть-ся, размышление-ть, РАЗНО-гласие, -образие, разоблачение-ть, разобщать-ние, разорение-ть, разрешение-ть, разрядка-ть-ся, раскол-ть-вать, раскрепощение-ть-ся, раскручивать, раскрывать, распад-ться, расположение-ть-ся, распределение-ть-ся, распространение-ть-ся, расцвет-ть, расследование-ть, расслоение-ть-ся, расстройство-ть-ся, рассуждение-ть, расход-ние-ть, расхождение-ться, расчёт-вать, расширение-ть, расщепление-ть, ратификация-ть, рационализация, реакция-ть, реализация-ть, ревизия, резолюция, регулирование-ть, редакция-вать-ние, резонанс-вать, реформа-вать, речь, решение-ть, роды, рождение-ть, рост, руководить-ство.
Самодеятельность, санкционировать, сближение-ть, сбор, сборка, сбыт-ть, свержение-ть, свет, свидетельствовать, СВЯЗЬ-ть-вать, сделка, сев, секреция, селекция, сжатие-ть, сигнал-ть, СИНТЕЗ-вать, сияние-ть, склонение-ть, скопление-ть-ся, скрещивание-ть-ся, СЛЕДСТВИЕ, слияние, служба-ние, случай-ться, смена-ть, смещение-ть-ся, снабжение-ть-ся, снижение-ть-ся, снисхождение, соблюдение-ть-ся, событие, совершать, совершенствование-ть-ся, совет-ть-ся, совмещение-ть-ся, совпадение-ть, согласие, согласование-ть-ся, соглашение, содействие-ть, содержание-ть, создание-ть-ся, созидание-ть, сознание-ть, созревание-ть, соображение-ть, сообщать-ние, сооружать-ние, соотношение-ть-ся, сопоставление-ть, сопровождение-ть, сопротивление-ться, соревнование-ться, сосредоточить, составление-ть, СОСТОЯНИЕ, состязание-ться, сочинение-ть, сплочение, спокойствие, спор-ить, спорт, способствовать, спрос, сравнение-вать, стабилизация-ть, сталкивать-ся-ние, старание-ться, стареть, стариться, старт, стартовать, стечение, стихия, столкновение-ться, стремление-ться, строить, строительство, суд-ить, суждение, суммирование-ть, существование-ть, сходство, сцепление.
Таяние, таять, творчество, творить,  течение, течь, тление-ть, ток, толкование-ть, толчок, торг-ля-ть, торможение-ть, трансляция-ть, транспортировать, трансформировать, трата-тратить, требование-ть, тренировать-ка, труд-трудиться, тага, таготение.
Убеждение-ть-ся, уведомление-ть, увлечение-ть-ся, увядание-ть, угасание-ть, удаление-ть-ся, удар-ть, удержание-ть, удовлетворение-ть-ся, удостаивать-ся, удостоверять-ся, уединение-ться, уклонение-ться, улучшение-ть-ся, умервщление, умирать, уничтожение-ть, упадок, употребление-ть, управление-ть, упражнение-ться, упрощение-ть, уравнение-вать, уравновешивать, усвоение-вать-ся, усиление-ть-ся, усилие, ускорение-ть-ся, УСЛОВИЕ, усложнение-ть-ся, усмирение-ть, усмотрение-усматривать, усовершенствовании-ть, успокоение-ть, установление-ть-ка, устраивать, устранение-ть, устроить, утверждение-ть, утечка, утешение-ть-ся, утилизация-ть, уточнение-ть, ухудшение-ть-ся, участие-участвовать, учёба, учение-учиться, учёт-вать, ущемление-ть, уизвлять, уиснять.
Фантазия-ть, ферментация, фигурировать, фиксировать, финансировать, формирование-ть, формулировать, форсировать, фотографирование-ть, функционировать.
Характеризовать, хищение, ход-ходить-ходьба, ходотайство-ть, хазяйничать, хранение-ть-ся.
Царить, царствовать, цвести, ценить-ся, централизация-ть, церемония-ться.
Чад-ить, чахнуть, чередование-ть-ся, чествование-ть, чистить-чистка, читать-чтение, чуять.
Шествие-ть, шевство-вовать, шок-шокировать, шорох, шпионаж-шпионить, шторм-ить, шум-шуметь.
Щадить, щебетать, щеголять, щекотать, щёлкать, щипать, щупать.
Эвокуация-вать, эволюция, экзамен-вать, экспедиция, эксперимент-вать, экспертиза, эксплуотация-ть, экспорт-вать, экспроприация-вовать, эксцесс, электрификация, эмансипация, эмиграция-ть, эпидемия.
Явка-явиться, ЯВЛЕНИЕ, являться.

Когда начинаешь выписывать слова, по основным значащим массивам, то приходится сталкиваться со множеством принципиальных проблем.
Для большей ясности, вероятно, следует представить мир, в трёх фундаментальных понятиях. Это - материя, в основе которой – сто элементов Переодический системы Менделеева. Это – весь набор процессов, которые происходят с ними на каждом из космических объектов. И это – человек, который начав постигать окружающий его мир, исторически накапливал свои знания о нём.
Следовательно, существуют два основных слова. Это – материя и процессы, происходящие с материей. (Имеются в виду – неорганическая и органическая материя).
Человек, при таком понимании, оказывается лишь средством, отражающим мир и ту природу, одной из составляющих которой, является  он сам.
То обилие слов,  что создано человечеством, всего лишь (в принципе) – служебные слова. То есть слова, которыми – определяются, оцениваются, характеризуются, копируются, отражаются, словесно и математически модулируются – все данные материи, и все те процессы, которые происходят с их составляющими, под действием тех или иных многочисленных факторов.
При таком понимании природы, казалось бы всё просто в грамматическом плане. Существует материальный предмет – имя существительное, и существует процесс – глагол. Все остальные грамматические категории, лишь в роли – уточнений, определений - по признакам, свойствам, качествам.
Чтобы словесно, как можно более точно отразить тот или иной процесс, во времени и пространстве, глаголу придали множество смысловых функций. При помощи категорий вида, залога, времени, наклонения, любой процесс может быть – конкретизирован.
Но, не смотря на то, что  материальные предметы и их первейшие признаки – действия, процессы, связи, взаимодействия – относятся к разным смысловым категориям, всё же, имени существительному позволили отражать процессы. Правда, только – отвлечённые (абстрактные).
В словаре-справочнике лингвистических терминов (под редакцией Д.Э.Розенталя и М.А.Теленкова) даётся такое толкование отвлечённых слов-процессов.
«Существительные, называющие понятия, которые обозначают действие или признак в отвлечении от производителя действия или носителя признака».
В точности такого определения, как я думаю, не трудно усомниться. Попробуем проанализировать некоторые слова-процессы в их существительной принадлежности.
Возьмём для примера самое распростронённое слово – любовь. Разве этот процесс, имеющий отношение ко всему органическому миру, не предполагает своего производителя действия?
Любой вид деятельности: изучение, оправдание, плавка, агитация…также предполагают своего производителя. И носитель признака, угадывается в каждом таком слове, как – краснота, атоматизм, тоска.
К процессуальным существительным относятся все виды наук, потому что они мыслятся во времени и по уровням развития. У каждой же из наук, свой производитель и носитель.
Так уж получается в делах творческих, что возникает затруднение в формулировании какого-то положения, и сходу, не находятся точнейшие (безошибочные) слова. И вот тогда автор вынужден прибегать к нечто неопределённому, туманному, приблизительному. Закрепившись однажды в статьях, и перейдя потом в учебники, такие произвольные положения, переходят из поколения в поколение. И уже никто не решается в них усомниться. А если кто-то и усомнится, то попытаться переделать их, оказывается делом не простым.
Чтобы основательно разобраться с признаками – отвлечённости, абстрактности – обратимся к глаголам, от которых и возникли эти признаки.
Отвлечь. 1. Отклонить, направив на другое. О. от работы.
Значит, перейти из обной области, в другую. Не родственную исходной. (Например, от работы к отдыху).
2. Выделить из конкретных связей действительности для отдельного, самостоятельного рассмотрения, абстрагировать (книжн.).
Что значит выделить? Скорее обобщить в одном слове, весь массив конкретного. Когда мы говорим –  жизнь, мы представляем в одном слове весь органический мир.
Возьмём для анализа другое процессуальное существительное. В каждом увидим обобщающее свойство. Реакция, развитие, гниение, брожение, расцвет, революция, эволюция, история – во всех таких словах, признак обобщённсти процесса соответствующего предмета. То есть всё конкретное помещено в одно обобщающее слово. И хотя это конкретное не называется, оно всё равно (в сознании осведомлённого человека) подразумевается. Если речь идёт о гниении, то ясно, о каких продуктах может идти речь, и при каких условиях этот процесс может начаться. Признак обобщения (сведения всего конкретного) к одному слову.
И каков же общий вывод? Вместо определяющего слова выделить, приходится использовать слово – обобщить. Стало быть, собрать воедино в одном слове, всё родственно конкретное.
Отвлечься. 2. Мысленно представить себе что-то отдельно, в абстрагированном виде. О. от частностей.
В действительности же получается нечто обратное. Сведение частностей к одному обобщающему слову. При этом, нужно иметь в виду, что слова обобщающего свойства, используются в том или ином тексте. Благодаря чему, признак обобщающей неопределённости, исчезает. Каждому читающему не трудно представлять то конкретное, по которому ведётся повествование.
Значения слов: отвлечь, отвлечение, отвлечься, отвлечённый – во временном, пространственном отношении - означают: отстраниться от предшествующего, переместиться в другую область.
Придерживаясь убеждения, что словарь – система, и что каждое слово в нём – в системе, для окончательного подведения итогов, связанного с понятием – отвлечённый, абстрактный – требуется более глубокий анализ. 
Для смысловых функций противопоставления, в русском языке используются приставка и предлог – У – с одной стороны, и, приставка и предлог – ОТ – с другой стороны. И что мы получаем?
Словам: увлечённый, увлечь, увлечься, увлечение, противопоставляются слова: отвлечённый, отвлечь, отвлечься, отвлечение. С первым набором слов, движение – к цели, к объекту, с другим набором слов, движение – от цели, от объекта. При этом, приближаясь к объекту, мы его яснее распознаём (в прямом и переносном смысле), а удаляясь от него, он становится всё менее и менее заметным.
Используя в качестве объекта наблюдения звёзды, на большем расстоянии они воспринимаются человеческим глазам, в виде светящихся точек, а на меньшем – в виде большого светящегося диска.
К указанному набору слов может использоваться ещё приставка – ВО. Тогда значение слов поменяется на движение – внутрь объекта. Вовлечённый, вовлечь…
Человек, стремясь расширить возможности своего природного глаза, придумал – микроскопы и телескопы. И тогда, объекты – невидимые для глаза – стали видимыми, а объекты, слишком уж удалённые - приближены на меру увеличения их. И всё это делалось для того, чтобы точнее понимать объекты, интересующие людей.
Подобный вид деятельности назывался – научным. Для него главное – точность.
В изобразительном искусстве, в какие-то времена, и какими-то личностями, особо ценилась – точность отражения объектов. Но для этого, вместо системы линз, в микроскопах и телескопах, требовались системы соответствующих знаний в мозгу художников. По мере их поступления в мозг, повышалась и возможность точного отражения – пейзажей, людей, строений.
Процесс познания законов изобразительного искусства, как известно – длительный, сложный, затруднённый. Не каждому оказывался по силам. И тогда, тот, кто пренебрегал естественной познавательной последовательностью, переходил к ускоренному методу. И такой метод начали называть – абстрактным.
Абстракция. 1. Мысленное отвлечение, обособление от тех или иных сторон, свойств или связей предметов и явлений для выделения существенных их признаков.
Вопрос: как такой вид деятельности выглядет на практике? Перед художником – человек, его нужно изобразить. Что в нём – второстепенное, и что – существенное? Каждый такую задачу, надо полагать, решал в зависимости, от имеющихся на момент творчества, знаний. Чем их меньше, тем – отвлечённей, абстрактней.
Когда речь заходит о наскальных рисунках доисторического прошлого, то их отдалённость от знаний, вполне объяснима, и не склоняет знатоков искусства к критике.
Что касается художников-абстракционистов недавнего времени, и, тем более, современных, то разговор с ними, мог бы быть и серьёзным. То есть в рамках научных рассуждений.
Так как же хадужники-абстракционисты оценивают объекты и разделяют в них признаки, на - существенные и несущественные? По тем произведениям, которые нам известны, можно сказать, что они, реальное,  заменяют на непохожее, неадекватное. Детали лица, фигуры, одежды – выдаются ими – несущественными.
А что является – существенным? Геометрические фигуры, пятна разных цветов и очертаний. Если сравнивать такой вид отражения с системой линз в научных приборах, то система (имеется в виду мозг художников-абстракционистов) имеет – произвольное хаосное сочетание своих внутренних материальных составляющих.
Серьёзный научный учебный процесс для того и нужен, чтобы в мозгу структурировась система, для как можно более точной, отражательной деятельности.
Для людей любого вида деятельности, единственно существенным является – конкретное, подлинное. И тогда, несовершенное можно совершенствовать, болезненное – вылечивать, бездеятельное – активизировать. 
Как бы мы не анализировали слова – отвлечённый, абстрактный – логика нас будет подводить к одному выводу. Отвлечься, значит потерять связь с объектом, значит перестать видеть все его признаки в системе.
В случае с художниками абстракционистами, такая потеря связи с объектом, могла возникнуть лишь тогда, если им на глаза накидывать чёрную повязку. Вот  тогда, их обычная ссылка: я так вижу, могла бы обретать действительный смысл. Потому что, с закрытыми глазами, можно увидеть что угодно.
Как известно из истории искусств (также как и из истории гуманитарных наук), теми или иными деятелями их, происходило особое внимание к отдельным ключевым словам. И тогда, положенное в основу такой деятельности, значение слова, создавалось творчество, как бы в границах семантического содержания этого слова. Что из этого получалось, известно из истории каждого такого творческого течения, направления, школы.
Природа же, как общая система, требовала динамической цельности отражения, и склоняла людей – к диалектике. К той всеобъемлющей форме, где все признаки бы воспроизводились в соответствующей цельности.
После того, как исторически перебрали все наиболее значащие слова и, осмыслив их творчески, в порядке последовательности освоения мира, подходило время к их всеобщей интеграции. Диалектика становилась той самостоятельной наукой, в рамках которой обеспечивалась возможность – объять необъятное. И вот, для того, чтобы проделать такую работу, и потребовался анализ ни какой-то части целого, а анализ всего целого. То есть анализ – мира, как системы, природы, как единой системы, общества, как единой системы, словаря, как словесной копии таких систем. И если уж материал для такой работы был основательно исторически подготовлен, то выполнить её, уже не представляло большого труда, и какой-то особой сообразительности. Каждое слово – своим значением – легко находит своё место во всеобъемлющей системе.
Выписав из словаря все глаголы и все процессульные существительные, очередь теперь за следующими частями речи. Обратим внимание на массив слов, существующих под именем числительным.

Имя числительное – в грамматике: часть речи, обозначающая количество или порядок предметов при счёте. Количественное ч. Порядковое ч.
Прежде всего, хочется обратить внимание на то, что существует система, состоящая из порядка чисел, от единицы и до бесконечности. (Это в сторону увеличения). И дробные числа, от ноль целых и, так же, до бесконечности. (В сторону уменьшения). Для краткости, обычно выражаются в степенях.
Система чисел, сама по себе, явление – самостоятельное, как бы отдельное от объективного мира. На каком-то этапе человеческого развития, закономерно, возникло сочетание: объект – субъект. Объект, это то, что существует по своим материальным законам, а субъект, это тот, кто пытается понять эти материальные законы.
Начиная с доисторических времён, на каждом участке общей планеты, возникали свои единицы измерения. Может быть поэтому, словарь количественных значений, так велик. Но если их все свести к современной системе единиц, то он не будет так многочислен.
С философской точки зрения, числа, и, связанная с ними математика (элементарная и высшая), всего лишь средство, с помощью которого измеряются все существующие в мире явления. Она (математика), сугубо творческая, по сути, и без мыслящего существа – не существует.
Благодаря своей самостоятельности, математика развивалась одновременно в двух направлениях: в прикладном (практическом), и в виде различных манипуляций с числами (теоретическом). И поэтому, задолго ло того, когда начала возникать потребность в разного рода сложнейших вычислениях по физическим явлениям, математический аппарат был уже готов для делового и научного функционирования.
Вот такое, особое развитие математики, как самостоятельной науки, опережающей потребности времени, определялось своеобразной игрой с числами. Игра эта, для первых математиков, оказывалась настолько увлекательной и настолько логически направленной, что развитие математики можно было бы признать обусловленным её законами. Подчиняясь им, и переходя от одних уровней сложности к другим, был, за исторически короткий промежуток времени, пройден почти весь путь её развития.
Когда началось стремительное развитие естественных наук, математика как средство, была особенно подготовленной для этого.
Природа, как известно, выдаёт себя – аналоговым образом. То есть, в форме колебаний, излучений, звуков, света, запахов, движений, взаимодействий. Научная деятельность, и начиналась с того, что нужно было каким-то образом улавливать, отмечать, прослеживать эти количественные признаки. Потребность в этом и послужила развитию изготовления различных приборов. По мере их совершенствования, природа – со всеми её законами – представлялась в своём подлинном значении.
Выявление знаний из природы, шло в двух направлениях: в сторону обнаружения всё меньших и меньших материальных частиц, и в сторону изучения всё более и более отдалённых космических объектов.
По мере накопления знаний, по всему диапазону количественных явлений, мир как система, всё более точней и точней, копировался людьми. На каком-то этапе, уже можно было подводить итоги, и выдавать познанный мир подрастающему поколению, без каких-либо искажений – цельно, системно.
Такая задача ставилась философами всего двадцатого столетия. И нашими (советскими) и зарубежными (капиталистическими). Но решить эту задачу, так никто и не смог.
Я, работая со словарём, всё уверенней приходил к мысли, что эту проблему можно решить, лишь проанализировав словарь, как исторически сложившееся целое. И, расписав его, по основным категориальным массивам, получить единую систему категорий.  И тогда из словаря, не только будут выделены все философские категории, но и по каждой категории, могут быть получены отдельные (частные) системы. В таком виде словарь – и есть единая система. Система - природы и система - общества.
В сущности, что такое категории?
 Их можно сравнить с офицерами, в подчинении которых, то или иное количество солдат. Поэтому, определившись со всеми категориями, и построив систему категорий, мы, одновременно, и весь словарь выдаём как единую цельную систему.
На первом месте, как я уже не раз говорил – материя, вещи, предметы, объекты. И всё это, в одинаковой мере относится, как к философской категории, так и к грамматической. Это настолько очевидно, что сомнения на этот счёт, вряд ли у кого-то могут возникнуть. А раз так, то и основное внимание следует обратить именно категории – материальной. От неё – все остальные категории, как категории производные.
Имя существительное. В грамматике: часть речи, обозначающая предмет.
Если начать отсчёт от элементарных частиц, то заканчивать придётся космическими объектами. В этом гигантском диапазоне, весь неорганический и органический мир. Его полностью легко представить, если пользоваться только словами обобщающего значения. Это – атомы, молекулы, полимеры, вещества, минералы, руды, планеты, звёзды. Из области органического мира: биологическая клетка, вирусы, бактерии, грибки, растения, овощи, фрукты, насекомые, птицы, рыбы, животные…Из области человеческой деятельности: инструменты, приборы, механизмы, строения, дороги, заводы, фабрики…Из области общественной деятельности: коллективы, партии, секты, религия, спорт, наука, искусства, концерты, праздники, войны, суды…
Из сотен тысяч слов (всеобъемлющего словаря), лишь малая часть слов приходится на слова, характеризующих материю. На глаголы, прилагательные, наречия, числительные, служебные части речи…
Имя прилагательное. В грамматике: часть речи, обозначающая качество, свойство или принадлежность.
В философии также существует категория качество. Сравнивая философские категории с грамматическими, приходится признавать их системную близость. Имени существительному (предмету) соответствует философская категория – материя. Глаголу (действию, состоянию) – движение. Категории количество и качество, там и там, обозначаются одинаковыми словами. В совокупности, это та основа, благодаря которой, системность грамматическая, может быть приравнена к системности философской.
Могут возникнуть затруднения, с определением в системе, таких философских категорий, как время и пространство. Куда их отнести, если ядро систем (грамматической и философской), целиком базируется на предметах и на материи. Ведь даже глагол, и тот, неотделим от предмета. Является его источником, его носителем и производителем.
С точки зрения грамматической системы, время и пространство относятся к имени существительному. Время при этом, характеризуется нашими учебниками, как абстрактное понятие. Но если его понимать как обобщённое, то оно выдаёт свою систему. Количественно оно выражается в секундах, минутах, часах, днях, неделях, годах,..световых годах. Следовательно, время – категория измерительного и оценочного свойства. Временем измеряется сама материя, её функционирование во времени.
Пространство. 1. Объективная реальность, форма существования материи, характеризующаяся протяжённостью и объёмом. П. и время.
Если объективная реальность, то, стало быть, относится к имени существительному, к предметно-материальной категории.
Форма существования материи – это уже глагольно-процессуальный признак. Но в этом приходится усомниться, хотя бы потому, что пространство понимается, как некая неизменяемая ёмкость, внутри которой происходят те или иные процессы взаимодействующих материальных тел.
Опять же, пространство, выдаваемое как абстрактное имя существительное, в обобщённом виде, (также как и время) имеет свою собственную систему. И система эта выражается в количественных данных. 
Нужно иметь в виду, что особенностью обобщающих слов, является то, что за каждым из них стоит - система. Когда мы говорим офицер, представляем всю цепочку: от лейтенанта до генералов. А со словом военнослужащий, в систему включаются не только офицеры, сержантский состав и рядовые солдаты, но и все те, кто причастны к военной организации.
А такое обобщающее слово, как материя, настолько ёмкое, что за ним мыслится весь материальный мир и все те слова, которые отражают и выражают его. Начиная отсчёт от атомов, мы с обобщающим словом – атом, имеем систему атомов, ПСМ. И далее, такие обобщающие слова, выстроются в длинную цепочку. Заканчиваться она будет – галактиками, вселенной.
Основное количество слов, которое приходится на материю, на имя существительное, с древнейших времён – систематизировалось и классифицировалось. Поэтому, в этом плане, на сегодняшний день, каких-то особых проблем не существует. Весь органический мир расписан по видам, родам, семействам. Неорганический - имеет свой набор обобщающих слов.
Анализируя весь словарь как систему, приходится обращать внимание на такое обобщающее слово, как – организация. О какой бы системе не зашла речь – физической, биологической, общественной или технической – о каждой приходится говорить, как о системе, определённым образом – организованной. Каждая из них предполагает законы, по требованию которых, та или иная система структурировалась, из только ей присущих, составляющих. Следовательно, всё в мире – детерменировано, закономерно, целенаправленно и, как бы, предопределено последовательностью сменяющих друг друга этапов, периодов, эпох…
И сам словарь и связанная с ним, грамматическая система, организовывались по строго определённым законам. Из этого, исторически формирующего массива, и начиналось когда-то выделение особо значащих слов. Их стали называть – категориями, и только из них начали создавать системы, в обобщённом виде стараясь представить реальный мир, как систему.
Философски-творческий процесс этот, начинался с нескольких категорий и, из столетия в столетие, увеличивался. Но даже на этапе Маркса-Ленина, он не превышал двух десятков.
Общий набор категорий, уже в силу объективных данных, базировался на трёх составляющих: на материи, движении и мышлении. К материи относили подчинённые категории: форму и содержание. Каждая из них, по условиям словаря, имеет свои системы. Форма обычно связывается с внешними данными. (Например, глобус, географическая карта). Содержание – с внутренними данными. (Например, с тем, что внутри земного шара). Но при этом приходится иметь в виду, что, наблюдая через приборы внутреннее, и там приходится иметь дело в внешними данными.
С движением связывали такие подчинённые им категории, как причину и следствие. То есть то, что происходит во времени и предполагает – причинно-следственную связь.
С мышлением связывали – сознание, самосознание, мировоззрение. Всё то, что продуцируется высшей нервной деятельностью.
Вот на этом, исторически созданном философском фундаменте, и остановилось развитие мировой философии. Ни в социалистическом лагере, ни в капиталистическом, не находилось ни одного мыслителя, кто мог бы сделать следующий шаг. Как мне казалось тогда, я  имел уже достаточный материал, чтобы дерзнуть сделать его. И мои статьи пошли в журналы «Вопросы философии» и «Философские науки». Отвечал мне – Шептулин.

 


Получив ответ от доктора философских наук, я, конечно же, не мог не ответить ему. Ответить же можно было двояко: не сдерживаясь в той логике, которая ориентирует на прямую линию, и, сдерживаясь там, где ненароком можно кого-то обидеть.
Отвечал я ему – неестественно – сдержанно, ну а здесь, в этой книге, постараюсь придерживаться той логики, у которой свои пути и которой всегда хотелось бы подчиняться.
А.П. начинает с того, что признаёт: «Ряд Ваших замечаний представляет интерес». И если это так, и если доктор философских наук, серьёзный мыслитель, то, должен бы, указать на те замечания, которые представляют интерес…Он этого не делает…Далее.
Однако, способ которым Вы предлагаете решить проблему  (взять словарь и распределить слова применительно к таким терминам, как «материя», «организация», «движение», и на этой основе строить систему) вряд ли сможет привести к успеху.
Я ему пытался доказывать, что система, как таковая, создавалась сама собой, в процессе словесного копирования всех тех признаков, которые исторически сопровождали человечество. В совокупности они и собрали системы, в форме словаря и в форме частей речи. Нужно лишь их соответствующим образом объяснить.
Для краткости, в принципе, их можно выразить в нескольких фразах.
Материя (естественно, организованная) – движущаяся, взаимодействующая – со своей формой и содержанием, со своими качественными и количественными данными, определёнными причинно-следственными периодами, и в определённом пространстве, выдаёт себя вполне определённой динамической системой.
Лучший пример для этого – система атомов. Динамически создаваемая (на каждый атом свои условия), она стала, по существу, конкретным содержанием обобщающего слова – материя. Перефразируя фразу Маяковского, можно сказать: мы говорим – материя, подразумеваем систему атомов, мы говорим – система атомов, подразумеваем материю. В основе материи (системы атомов) весь органический и неорганический мир.
А.П. продолжает.
Система категорий диалектики – это теория диалектического материализма.
Поэтому построение системы категорий – это изложение (связное, целостное, логически стройное) содержания марксистско-ленинской философии. Надеюсь, Вы можете догадаться, что языковый словарь здесь никак не может помочь.
Так вот в чём дело. Без Ленина – ни шагу вперёд.
 Но Ленин не занимался проблемой построения системы категорий. У него были – иные интересы.
А.П. Шептулин, который редактировал главный – в идеологическом отношении учебник для ВУЗов (диалектический материализм) – оказывался первым лицом в философии и, одновременно, главным хранителем учения Маркса-Ленина. Учение же их считалось – официальным, и представлялось в ёмкости, со своеобразными границами. Нарушение их приравнивалось к нарушению государственных границ Союза. Поэтому, тот, кто числился философом, мог лишь пропагандировать учение. Приближаться к его границам и позволять себе высказывания, хотя бы отдалённо намекавшие на какие-то новшества, тут же пресекалось блюстителями строгой администрации. Разрешалось лишь концентрировать внимание философов на некоторых положениях учения Ленина. Расширять их и углублять. Но именно этим я и занимался. На деле же, как видим, и это не позволялось. 
Но философия, если её считать наукой (а её считали именно таковой, хотя бы по названию журнала «Философские науки»), должна же была находиться в состоянии развития.
Но – развиваться – означало бы, нарушение границ, очерченных учением Маркса-Ленина.
 Ситуация складывалась, до такой степени затруднённой, что решение подступившей проблемы, воспринималось невозможной, тупиковой. Все советские институты философии стояли на страже их мышления. Кто мог дерзнуть выделиться следующим уровнем развития? Разве что – сумасшедший.
Я пытался доказывать доктору философских наук, что если философия находится в состоянии развития, то, в порядке последовательности, кто-то должен появиться и следующий.
Учитывая тот факт, что Маркс жил в эпоху паровых машин, Ленин – в эпоху электрификации и радио, а мы живём в эпоху освоения космоса, то и современная философия должна быть соответствующей нашему времени. Историю нужно ценить, но, не до такой степени, чтобы средствами прошлого осмысливать условия сегодняшние.
Шептулину мои мысли не только не нравились, но и, в общем-то, они его серьёзно настораживали. Сознавая, с кем он связался, ему хотелось побыстрее от меня отделаться.
В последующих письмах он советовал мне обращаться в свой – Новосибирский институт философии или университет. Пришлось прервать переписку с ним.
Я, по своей житейской наивности, считал, что философы, уже в силу своей профессии, больше всего ценят истину (объективную истину). Что они готовы добывать её, независимо от того, в каких условиях приходится работать. Что они, благодаря своим единым целям, легко находят друг друга, сплачиваются, и потом, уже с нарастающим потоком, создают в обществе мощное течение.
Официальная философия, во главе с её первым лицом, А.П.Шептулиным, явно (показательно) в таких признаках – не демонстрировалась. Рассчитывать на могущество логики, пусть даже самой научно безошибочной, не приходилось. Стоило иму произнести два священных имени, и он, как дикарь, произнёсший табу, прерывал сам процесс рассуждений.
О чём говорить и спорить, если на сотни лет вперёд, марксизм-ленинизм застолбил свой путь. Развитие прекратилось на их учении, и философски-мыслительный процесс, по существу, стал невозможен.
А.П. Шептулин, на основании тех статей, с которыми был ознакомлен, делает такой вывод.
Чувствуется (при чтении письма), Вы увлеклись проблемой построения системы категорий диалектики. Если это так, то хочу Вам посоветовать: прежде чем высказывать категорические суждения по поводу того или иного автора, необходимо познакомиться с литературой по проблеме. Это может помочь Вам лучше ориентироваться и формулировать более точные высказывания.
Чтобы ответить обстоятельно на это замечание, придётся расписать каждое положение по пунктам.
Итак, что такое категория? Это такое обобщающее слово, за которым – система. Система из конкретных составляющих. Мы говорим – материя, имеем в виду ПСМ. Говорим – условия, имеем виду состояния атомов, в диапазоне, от абсолютного вакуума, до тех предельных температур, давления и скоростей, при которых свойства атомов выдают термоядерные реакции (звёзды), могут концентрировать гигантские массы в малых объёмах (нейтронные звёзды). Пульсары, чёрные дыры, предполагают такие скорости, при которых атомы проявляют свои особые свойства, во многом ещё пока что загадочные для учёных.
Что касается других категорий – биологического, общественного, психологического содержания – то их много, и за каждой – своя система. Мы говорим – тип,  имеем в виду, систему типов. Говорим – характер, имеем в виду, систему характеров. Говорим – темперамент, имеем в виду, систему темпераментов.
Слова исторически рождались таким образом, что после того, как набирался один вид слов, так сразу же они обобщались. С одним словом связывался тот или иной вид конкретного содержания.
Для большей ясности, приведу ещё несколько характерных примеров.
Обобщающее слово – красота. О чём говорит? О том, что с красотой связывается какой-то определённый набор признаков. У каждого своё понимание красоты, но есть, и то общее, благодаря к-й система обозначается.
Истина – обобщающее слово. Но как она выглядет в системе?
С истиной связывают – точность отражения. С  точностью отражения получают цельную картину, в которой может присутствовать – негативное – позитивное – вредное – полезное. Приходится объективно оценивать то и другое. Отделять одно от другого. Таким образом, мы приходим к понятию - оптимума. Значит, истина – понятие ёмкостное, с полным набором её составляющих.
Словарь нам выдаёт слова, одни из которых, связываются – с точностью, честностью, безошибочностью. И другие – с прямо противоположным значением. С теми или иными видами – искажений, отклонений, нарушений, заблуждений. Возникает та общая система, в которой каждому слову отводится строго определённое, семантическим значением, место.
Работая со словарём, мы словно находимся в одной ёмкости. И в этой ёмкости, одни слова – с обобщающим (категориальным) значением, а другие – с конкретным.
Ясно, что обобщающих слов – немного. Слов же с конкретным значением – основное количество. Создавая систему из обобщающих слов, мы, тем самым, и весь словарь имеем возможность представить в системе. В этом весь смысл той проблемы, над которой трудились и продолжают трудиться философы.
Убеждение – обобщающее слово. О чём оно говорит? О том, что убеждение существовало и у Платона, и у Аристотеля, и у всех последующих философов, вплоть до Ленина. Ёмкость же знаний – одна. Природа. Из неё брали знания малыми частями и, таким образом, наращивался их полный объём.
 Но и после Ленина, этот – познавательно-творческий процесс – не прекратился. Более того, следует иметь в виду, что после Ленина, этот процесс оказался особенно ускоренным. Открытия, сделанные после него, научно, технически, настолько преобразовали общество, что возникла нужда в новой философии, более совершенной и более соответствующей новому историческому периоду.
Философы всего социалистического лагеря, затеяли длительную возню с решением проблемы построения системы категорий. И все они связывали решение этой проблемы с учением Маркса-Ленина.
За многие десятилетия такой нетворческой возни, должно  было бы появиться убеждение, что в такой сцепке, решение этой проблемы – невозможно.
Единственным из всех, кто понял это, был – я.
Меня удивляло, и в какой-то мере злило, то, что в естественных науках делаются одни открытия за другими, решаются фантастически сложнейшие задачи, а философы, дебильно застопорившиеся на двух десятках категорий, не могут их привести в систему. И эта работа, задействованная десятками философских институтов и тысячами их сотрудников, оказывалась практически – не реализуемой.
Подобные высказывания, конечно же, не могли понравиться доктору философских наук. И он делает замечание, наполненное не меньшей злостью, чем то, что позволял себе я.
«…прежде чем высказывать категорические суждения...необходимо познакомиться с литературой по проблеме». Вот тут возникает вопрос уже другого свойства. Так кто же из нас обладает большим объёмом знаний по данной теме?
В спорте, как известно, судят спортсменов не только спортивные судьи, но и их болельщики. Каждый спортсмен, можно сказать - в системе.
Или, пример из другой области. Совершил человек преступление, и он – в системе. (Следователи, обвинители, защитники, судьи, родственники, с той и другой стороны).
То же самое можно сказать о литературе, искусствах, естественных науках, производствах…
А что происходит в делах философских? Конкретный случай, хотя бы с таким, как я. Его величество, первое лицо в философии, А.П.Шептулин, делает несколько замечаний, и этого – достаточно. Никаких дискуссий, никаких средств проверки, познавательных и творческих достоинств, того и другого. Само творческое право – состязательности умов – исключается.
Просматривая статьи в философских журналах, у меня создавалось впечатление, что работа философов по данной проблеме, в чём-то схожа с игрой в дурачка. Тоже количество категорий, что и в колоде игральных карт. Постоянное перетусовывание их. И, естественно, никакого результата.
Можно не сомневаться, что философы, получая свои верховные звания, прочитали всего Маркса и всего Ленина. Но их учение – лишь малая ёмкость того, что заключено в самой природе и в самом обществе. Изначальная же цель философии, представить мир в системе. Всё человечество в системе. И так, чтобы система мышления человека, совпадала с системами, имеющимися в природе, в мире, в обществе. Иначе говоря, самой задачей философии, требовалось получить, ту единую цельную систему, в которой бы вместился весь мир, вся природа и всё человечество.
Словарь, всей полнотой своих слов, позволяет решить такую проблему. Но при условии, чтобы все слова вошли в систему. Притом, без каких-либо исключений. Все – до единого слова. 
При такой постановке вопроса, проблема с построением системы категорий – решается. Связывая же эту проблему с учением Маркса-Ленина – не решается. Так какой же выход? Выхода нет. Тупик…
Чтобы приостановить развитие главной науки человечества, философии, потребовался, особой весомости, камень преткновения. Его водрузили на основной магистрали развития, и дальнейшее продвижение, по пути развития, стало невозможным.
Так уж сложилось в естественных науках, что к учёным с верховными званиями, стекаются все варианты решения тех или иных проблем, и они, легко и быстро выделяют из них – оптимальные. Одно оптимальное к другому – и в этом – ускоренный путь развития.
В гуманитарных науках – нет таких схожих ускоренных принципов развития. Именно поэтому, докатившись до какого-то серьёзного препятствия, процесс развития – прекращается. Такой период – непродуктивного паразитарного существования – может продолжаться десятилетиями.
Уже сам факт констатации такого состояния современной философии, естественно – оскорбителен. И всё дело лишь в том, насколько основательна эта констатация.
То, что проблема – с построением системы категорий – зашла в тупик, является фактом. Мной предложен единственный оптимальный вариант, обсуждая который, можно длительно, и не бесполезно, работать.
Моё творческое движение к этой проблеме, шло несколько иначе, чем те движения, которые происходили в самих недрах философских институтов.
Я, оказавшись в редакции районной газеты, решил, что мне необходимо совершенствоваться в своём родном языке. Пришлось заниматься – грамматикой, словарём, всем тем, что требовалось от человека пишущей профессии. Постепенно я приходил к мысли, что словарь, где слова разбросаны в алфавитном (хаосном) порядке, всё же представляет собой – систему. Сами значения слов, указывали их место в общей единой системе.
В философских институтах – указанную проблему – представляли иначе. Она должна была – своеобразным ручейком – вытекать из ёмкости учения Маркса-Ленина. И, как оказалось на практике, такой ручеёк не возникал. И, уж  тем более, не превращался в полноводную реку.
В естественных науках, если какая-то проблема длительно не решается, государственное руководство, либо закрывает институт, как абсолютно бесполезный, либо меняет верховное руководство его.
В гуманитарных науках – и в этом отношении – динамика иная. Докторов и академиков, могут не потревожить даже тогда, когда развитие наук, ими возглавляемых, полностью приостанавливается. По всей вероятности, они не столь востребованы – правительством, народом, читающей массой.
А.П.Шептулин заканчивает своё письмо фразой, требующей от меня...более точных высказываний..
Точный. 1. Показывающий, передающий что-н. в полном соответствии с действительностью, с образцом, совершенно верный.
Именно в этом плане, и ведутся мои высказывания. Действительность же, если понимать её в современном значении, то поневоле приходится констатировать, что развитие философии – прекратилось, заблокировано. Воспринимается, как запрещёное на данном этапе. Выдать что-то новое, может обернуться серьёзным скандалом. Это сознают все, кто занимается философией. 
Вообще-то, любой переход – с одного уровня на другой – чреват скандалом. Но если он закономерен и предстаёт в форме творческой необходимости, то такой скандал следует лишь приветствовать. И лучше если он протекает в рамках теоретических рассуждений. Хуже, если скандал дорастает до революций, до гражданских войн (с участием ближайших стран) и далее, до войн – отечественных и мировых.
Все эти явления (крайне нежелательные) говорят лишь о том, что мыслительная деятельность, всех лидирующих участников, была недостаточно – разумной, мудрой, безошибочной.
Руководствуясь точным отражением, в любой ситуации, можно получать тот оптимум, в котором и заложена – разумность, мудрость, безошибочность. Вот для этого и нужна полная копия с действительности. А это уже задача – творчески действующих философов.
Как известно, у политиков – интересы, у религиозно верующих – вера, у деятелей литературы и искусств – художественные вкусы, у учёных естественников – точные данные, с функционирующей материи. А у философов – объективная истина, в форме единой – мировой, природной, общественной – цельности. 
Главный магистральный путь, который прокладывается обществом в будущее, прокладывается таким средством и качеством, как – точность. Всё, что не точно, оказывается в общей истории человечества - побочным, второстепенным, не столь существенным. И чтобы этот путь был в учебниках чётко и верно прочерченным, и нужна – философия. К сожалению, главная наука человечества, оказалась - блокированной.

После разговоров с Шептулиным, я сам себя почувствовал – блокированным. Продолжать работать над философскими проблемами, становилось бесполезным. Если первое лицо в философии не одобряет движение в будущее, то какой же смысл заниматься в этом направлении.
Как-то, невольно, исподволь, закрадывалась в сознание мысль: а что если попытаться связаться с западными журналистами. Но на этом пути было слишком уж много препятствий.
Решение этого вопроса пришло самым неожиданным образом. В газете «Комсомольская правда», в одной из коротких заметок, рассказывалось, как одна женщина, плавая в Чёрном море на надувном матрасе, оказалась унесённой от берега. Шесть суток её носило по морю.
Когда её обнаружили на шестые сутки, она была уже на пределе своих физических возможностей. Рассказывала, что ей посчастливилось в море познакомиться и пообщаться с дельфинами. Несмотря на своё тяжелейшее состояние, пребывание в открытом море, оставило в её сознании – восторженное впечатление.
Прочитав эту заметку, я и подумал: если женщина, без какой-либо подготовки, продержалась в море шесть суток, то я,  куда как более в физическом отношении более выносливый, смогу продержаться и все десять.
Прогуливаясь по спортивным магазинам, приметил одноместную резиновую лодку, как будто для этого дела, наиболее подходящую. Зелёного цвета. Я тут же приобрёл её.
Решил, что для длительного плавания, на большое расстояние, нужен обязательно – парус. Купил два метра тонкого брезента. И тоже – зелёного цвета. Оставалось, каким-то образом его приспособить, и затем опробовать на своём море – Обском.
К моему удивлению, всё – вроде бы – получалось. Проплывая вдоль берега, при поднятом квадратном парусе, даже при слабом ветре, скорость оказывалась довольно-таки приличной.
Не трудно было подсчитать, что при умеренном ветре (не говоря уже, о сильном), можно будет плыть со скоростью, от пяти до десяти километров в час. Триста-четыреста километров Чёрного моря, можно одолеть за несколько суток. Задумка моя: переплыть на резиновой лодке Чёрное море, воспринималась – реальной.
Мысль эта, однажды случайно поселившись в голове, не давала мне покоя, ни днём, ни ночью.
В жизни, что главное? Мечта! Она активизирует человека, заставляет человека много работать: и физически, и умственно. Пришлось взяться за английский язык. Работая в тринадцатом гастрономе грузчиком, не забывал и о спорте. Ежедневные пробежки на длительные дистанции, длительное пребывание на воде – всё это казалось мне необходимым для предстоящего испытания на выносливость.
Для начала решил осмотреть Кавказкое побережье Чёрного моря. Отпуск обычно брал в июле или августе, и отправлялся поездом до Адлера.
В Адлере, горы отступали от береговой полосы, на значительное расстояние. Поэтому там был большой аэродром. Сам город, основной своей улицей, протянулся вдоль берега. И пляж был – широким, ровным и довольно-таки – протяжённым.
В восточной стороне располагались основные гостиничные корпуса. И пляж в том месте был всегда наиболее заполняемым. Там же, водное пространство было помечено буями и, там же, постоянно дежурили спасатели. В западной же стороне, ничего этого не было.
В июле, морская вода до такой степени прогревалась, что в воде можно было пребывать часами. Я обычно располагался где-нибудь  с краю, той или иной стороны, и плыл вдоль берега. Проплыв километровое расстояние и, не чувствуя усталости, я повторял этот путь. И так продолжалось изо дня в день.
Ночевал я обычно на берегу. Ночи были тёплые, дождей не было. Вполне комфортно проходила ночь. Утром – зарядка, пробежка, плавание, завтрак в ближайшей столовой, игра в волейбол…Райское времяпровождение. Чего ещё нужно мыслителю с наполеоновскими планами.
В общем, время проходило в приятных увлечённых занятиях. Погода сохранялась – жаркой, безветрянной или маловетрянной. Хотелось познакомиться - с настоящим штормом.
И вот однажды вечером, по радио, объявили о том, что ожидается шторм в три-четыре балла. Предупреждали отдыхающих, чтобы они во время шторма воздерживались от купания.
Утром, когда я появился на берегу, обратил внимание на множество людей. Всем тем, кто впервые оказался у моря, захотелось посмотреть на настоящий морской прибой. Огромные волны, с мощным грохотом, обрушивались на пологий берег и, прокатившись по нему, скатывались назад.
В западной стороне пляжа, ни охраны, ни спасателей, не было, и многие смельчаки, преодолев высокий прибой (примерно в два человеческих роста) уходили по ту сторону его. Там, плавали, развлекались на волнах и затем, оседлав пенящийся метровый барашек, вместе с ним выбрасывались на пологий галечный берег.
Я какое-то время наблюдал за этим, а потом решил, что и мне пора познакомится с прибоем. Уж коли я надумал переплыть Чёрное море, то, такого рода испытание, мне, конечно же, необходимо.
Повторяя те же движения, что делали до меня смельчаки, я приблизился к прибою, поднял руки вверх. Почувствовал, как плотная масса кипящейся воды, придавила меня ко дну, прокатилась через меня. Я оказался, как бы, по ту сторону от прибоя.
Не успев опомниться и сообразить, что делать дальше, как очередная волна начала приближаться ко мне. Что мне оставалось? Как можно быстрей плыть на неё. И я поплыл…
Удалившись от берега, я вместе с другими пловцами, покачивался на волнах. Пологие и длинные, они, то высоко поднимали меня вверх, то опускали к самому своему подножью.
Но, как бы, ни было велико наслаждение от подобного плавания, нужно было подумать и том, как теперь выбраться на берег. Насколько это дело не простое, я тогда и не догадывался.
Оседлав надвигающийся барашек, я свалился с трёхметрового прибоя вниз, и, не успев закрепиться на отмели, как меня, скатывающимся потоком, снова увлекло в море. И в тот момент, как только меня смыло с галечного уклона, подошла очередная волна, и я скрылся в её бурлящем  потоке.
Оказавшись на поверхности, я, что было сил, устремился к берегу. Но меня опять смыло, и опять накрыло следующим прибоем. Возникла, загадочная для меня, ситуация. Смывает – накрывает, смывает – накрывает. Поневоле призадумаешься, как же выйти из такого положения.
Вдоль берега стояло множество людей, и все начали обращать на меня внимание. Помочь мне никто не мог, и все, как в кино, увлеклись своими наблюдениями. Интересно было им, чем кончится этот круговорот воды у берега. Я для них оказывался своеобразным героем.
Сквозь рёв бурлящей воды, я уловил странный совет. Кто-то, надрываясь, кричал: плыви от берега!
В голове мелькнуло: на данный момент, это выход, возможность – отдохнуть, осмыслить ситуацию. И я, вместо того, чтобы в очередной раз – рвануться к берегу, рванулся – от него.
Покачиваясь на волнах, я перевернулся на спину, всматривался в очертания облаков. Невесёлая мысль пробежалась по извилинам: этак и на небо можно запросто – преждевременно – угодить.
Но, как бы тут, ни было, а надо решиться на следующую попытку. Пропуская, один барашек за другим, я всё прикидывал: а какой же из них  мне оседлать? Тот, который - поменьше или тот, который – больше?
Получилось же, как-то спонтанно. Стараясь удержаться на барашке – вертикально, сопротивляясь вращению воды, я, пролетая по отмели, стремился пальцами уцеипиться за гальку, за камни…
Несколько парней бросились мне на помощь, кто-то протянул двухметровую палку. На этот раз - удержался. Но силы мои были на исходе. Меня подхватили под руки, и повели подальше от берега.
Когда я немного окреп, начал своим спасителям задавать вопросы. В чём тут дело, почему я попал в эту молотилку? Почему другим так легко удаётся выбираться на берег?
- Всё дело в волнах, - начал объяснять один из них. – Слышал про девятый вал? Так вот с ним и нужно выбираться на берег. Волны, по своим размерам, чередуются. Больше, больше,…самая большая.
- Кто не знает этих элементарнейших тонкостей, тот и тонет, - добавил другой.
На следующий день, по радио, передавали: два солдата решили испробовать свои силы во время шторма. Оба – погибли. И предупреждали, особенно тех (из числа самоуверенных), кто впервые сталкивается с прибоем.
- Действительно, - размышлял я, - не знаючи, так легко можно отправиться на тот свет.
Но, как говорят в таких случаях, боевое крещение состоялось. Можно повторять эту увлекательную игру. И я, после неприятного первого случая, повторял её каждый раз, как только сталкивался с прибоем.
В общем, ничего страшного, тем более, в открытом море.
С одним моментом плавания, можно сказать, я был капитально ознакомлен. Оставался другой момент, в такой же мере, из числа – не изведаных, не испытаных. Волны, качка.  Как они будут сказываться на мне? 
В душе, всё же, сохранялось убеждение, что если женщина провела в открытом море шесть суток, то я – мужчина. Более подготовлен для таких потех.
Упражняться в таких делах, у меня не было возможностей, и я решил, что достаточно и того, что я, с утра до вечера, занимаюсь каким-то спортом.
Подолгу находиться в одном месте, я не любил. Ознакомившись с береговой полосой Адлера, я направился в сторону Батуми. По одному-два-три дня останавливался в Гаграх, Пицунде, Поти. И вот он – Батуми. Здесь, сразу же пришлось обратить внимание на то, что слишком уж много военных. Их было много – и в самом городе, и на самом городском  пляже.
До Турецкой стороны, рукой подать. Но, было ясно, что не проплывёшь и одной мили, как тебя, тут же, выловят. И я, побродив по городу, побыв на пляже несколько часов, вечером сел в автобус, направился в обратный путь. На запад, в сторону Адлера.
Больше всего меня интересовал – ветер. Но, на пути его, с севера – по всей длине Кавказского побережья – находились горы. Они преграждали путь ветра с севера. Поэтому, рассчитывать на него не приходилось.
Оставалось, на этот мой приезд, ознакомиться и с Краснодарским побережьем.
В Анапу я прибыл вечером. Заглянул в одну гостиницу, другую. Мест свободных – нет. Пришлось ночевать на небольшом удалении от берега.
Проснувшись рано утром, направился к пляжу. Отдыхающих было мало, и я, отплыв от берега метров на сто, курсировал вдоль берега туда-сюда. Интересно было наблюдать, как люди, разных возрастов и национальностей, поодиночку и группами, приближались к берегу.
Было жарко. Мелководное побережье настолько прогревалось, что и в воде было не очень-то комфортно. Сами собой рождались первые признаки моей неуверенности в задуманном. Ветра, на который я больше всего рассчитывал, и тут не было.
Времени у меня оставалось немного, нужно было торопиться со знакомством Краснодарского побережья. И я, вдоль берега, где – пешком, где – на автобусе, добрался до Тамани.
Ознакомившись с городом и с его побережьем, направился дальше, на самую оконечность Таманского полуострова, в город Ильич.
Ветры в этих местах чувствовались постоянно. Но, рассчитывать на то, что отсюда можно отплыть, не представлялось возможным. С высоких берегов, куда бы, не бросил свой взгляд в море, повсюду виднелись проплывающие суда.
И, как особое место пограничной полосы, здесь было множество наблюдательных постов. Как и в Батуми, плотность военных, была более заметной, чем в других местах побережья.
В каждом деле есть свой оптимальный вариант. И в моей задумке, по своей детерменированной сути, кем-то и чем-то, вынужденной, он должен быть. Дело тут, как я об этом подолгу размышлял, не столько в успехе реализации задуманного, сколько в самом факте – протеста. Если тебе не дают практических возможностей прояснить ситуацию с проблемой (по глубокому убеждению автора – решённой) и, тем самым ставят автора в тупик, то, что же ему остаётся? Ничего другого, как - протестовать! Протестовать наиболее ярким, показательным и эффективным способом.
Переход сухопутной границы, ассоциируется в сознании большинства людей, с ползучими гадами. А я, решаюсь на переход границы, по своим понятиям (и не только своим), ассоциируимщийся – с романтикой, с благородными приключениями.
При любом исходе, как я представлял своё будущее, на этот короткий момент своей жизни, я ни перед кем не должен был выглядеть – униженным и оскорблённым. И чем больше мне приходилось размышлять в этом плане, тем сильнее я убеждался в том, что в задуманном, не может быть заднего хода. Только – вперёд, и только – с песнями. Может быть, и не очень весёлыми.
Есть такое понятие, в делах творческих, как – навязчивая идея. При положительном её содержании, онаприветствуется, при отрицательном – осуждается. А при наших – социально-политических условиях – может быть, оценена, как не нормальная. 
У меня на этот счёт, одно оправдание. Оно согласуется с законами – нашего, официального, государственно фундаментированного – диалектического материализма. Которые указывают на то, что все явления (природного и общественного характера), находятся в причинно-следственной связи, и что, одно явление порождает другое и, таким образом, детерминируется в соответствующую сюжетность.
При творческом контакте: Шилов-Шептулин, можно было содержание проблемы довести до конечного результата, и тогда, последующие действия, не вышли бы из рамок проблемы. Сюжетно наши отношения имели бы иную последовательность. Но, раз уж так производились обстоятельства для меня доктором философских наук, то на них и нужно было реагировать – адекватным способом.
Может у меня были какие-то другие варианты? Кто их мог бы – усмотреть и перечислить. Я, лично для себя, выбрал в качестве оптимального – вызов природной стихии. И сложившейся стихии – Шептулинско-официальной. Вынудившей меня на опасный водный путь.
Пока мой замысел находился в состоянии поиска оптимального варианта. Кавказское побережье и Краснодарское, не давали его. Ну что ж, буду двигаться на запад.
Обследовав Таманский выступ, я вернулся в Анапу, сел на теплоход и поплыл через Керченский пролив в Керчь. По пути я осматривал море и определял направление ветра.
Судоходство на этом участке было довольно-таки интенсивным. Суда разных размеров, виднелись повсюду. Некоторые из них, возвышались над сине-зелёной гладью, такими громадами, что даже на удалённом расстоянии, воспринимались угрожающе. Выходить в море на резиновой лодке, на этом участке, представлялось – рискованным. Могли заметить - тут же.
Настроение у меня было не столь оптимистичным. Но я рассчитывал на то, что побережье ещё не всё обследовано. Что – лучший вариант – ещё представился.
Между Керчью и Феодосией – равнинная местность. Здесь постоянно дуют приличные ветра. Но вдоль побережья частенько курсируют различные суда. К тому же, в Феодосии – солидная база военных судов.
Побыв ещё несколько дней на этом промежуточном участке, я решил возвращаться домой. В Симферопале взял билет на ТУ-154 и, через три часа, - в своём городе.
Дома я частенько раскрывал карту и осматривал побережье Чёрного моря. Некоторые участки его, мне уже были известны. С остальными должен был ознакомиться в следующих поездках.
Самое короткое расстояние до противоположного берега – Форос. Но там – высокий крутой склон, и по всему пространству его – многочисленные малые частные дома, с многочисленными мизерными улочками.
Внизу – крошечный пляжный участок. Справа – высокая стена, а за ней – правительственная дача. Ветры тут – только с моря. Вариант, для отчаливания, самый не подходящий. Кто бы не находился на склоне, взгляд его, всегда обращался в сторону моря. И оно просматривалось хорошо – и днём, и ночью.
Как мне казалось тогда, что лучшим вариантом – искать приключений на свою…жизнь, это – западная сторона Чёрного моря. И на следующее лето, мой путь лежал в те места.

Прибыл я в Одессу и, от Потёмкинской лестницы, направился – вправо. Прошёл высоким берегом до парка, до пляжа и…далее. Переночевал на высоком берегу, в одном из дзотов. (Их там полно по всему побережью).
Понимая, что тут мне делать нечего, сел на автобус и поехал дальше. Мне хотелось добраться до Днестра и осмотреть те окрестности.
На пути к нему (на что я обратил особое внимание), встречалось столько рыбаков, сколько нигде мне не доводилось видеть. Низменная часть западного побережья, с многочисленными малыми и большими водоёмами, словно переполненными рыбой и раками, привлекали сюда – мальчишек и взрослых. Сам, в прошлом, азартный рыбак, я знакомился с некоторыми. Принимал участие в рыбалке. Варил с ними уху и вместе с ними проводил ночи у костра.
Ветры здесь, как и у нас в Сибири, северные и южные – чередуются поровну. Дуют в основном – западные. Что для меня считалось наиболее благоприятным. И я решил, что с этих мест и начнётся моё путешествие.
Пожив несколько дней на берегах Днестра, я решил возвращаться домой. Но, так как у меня ещё было отпускное время, то, остаток его, я решил провести в Крыму. И в том месте, где я ещё не побывал.
Оказавшись в Симферополе, взял билет на автобус и отправился – в Евпаторию.
Проезжая по шоссе, я любовался видами с той и с другой стороны. Слева, вдоль берега, тянулся кемпинг, на всём протяжении, от города Саки до самой Евпатории. Справа простиралось ровное пространство с несколькими озёрами и непродуктивными, в сельскохозяйственном отношении, пустырями.
Не въезжая в город, я сошёл с автобуса, и направился пешком в обратном направлении. В одном месте стояли автоматы, где газировалось сухое вино. Решил попробовать. Опьянение почувствовалось сразу же, после одного выпитого стакана.
Проходя по главной улице кемпинга, поражал сам масштаб его. По существу, это был – самый настоящий город – отдыхающих. Сюда приезжали – одиночки и с семьями, на собственных машинах и на общественном транспорте. И для всех предоставлялись соответствующие услуги. Для частных машин были оборудованы небольшие отделения, где стояли стоционарные печки из кирпича, и – крыша над головой.
Здесь же, в кемпинге, были – гостиницы, столовые, кинотеатры, танцевальные площадки. В общем, всё было подготовлено таким образом, чтобы принимать огромное число отдыхающих и обеспечивать их всем необходимым.
Пройдя по всей береговой полосе кемпинга и, основательно ознакомившись с ним, мне нужно было подумать и о своём – стационаре. Удалившись от берега,  нашёл укромненькое местечко, оборудовал его для хранения своей спортивной сумки. Теперь можно было налегке гулять, и по пляжу, и по самому кемпингу.
Фильмы и танцы меня не очень-то интересовали, поэтому, когда стемнело (а темнеет там уже с восьми часов), я решил прогуляться по ночному пляжу. Отдыхающих и тут было не мало. Издали они воспринимались единой сплошной лентой.
Всматриваясь в ночную синеву моря, я уже начинал себя чувствовать – там, в его просторах. И это предчувствие сказывалось настолько сильно на мне, что поневоле возникал озноб, нечто напоминающее беготню мурашек по своей коже.
В голове мелькало: что же это я затеял? Насколько это – разумно? Как моё плавание будет протекать? И чем оно может закончиться? Не исключался ведь и трагический вариант.
Как бы там не было, я сознавал, что обратного хода нет. Слишком уж я долго готовился, чтобы в какой-то момент свернуть с избранного пути.
Творческая биография, рассуждал я, должна сопровождаться приключениями. Как же без них, если они вынуждаются блокировочными обстоятельствами.
В моём положении, получив – от ворот поворот – что же я, должен отказаться от своих увлечений?
Всё дело в убеждениях. Если они, всем массивом своих доказательств, поколебали бы мои убеждения, вызвали бы серьёзные сомнения, тогда – что поделаешь – пришлось бы отказаться от того, во что так основательно верил. Но такого – логически мощного противодействия моим замыслам – не было. Напротив, они ещё больше укрепили моё сознание в том, что решение проблемы – с построением системы категорий – единственно верное у меня. А раз так, то – протест. Протест в форме приключений.
На следующее утро я пришёл на пляж, чтобы поплавать. Ветер был сильный (дул он с берега) и все, кто располагался на пляже, вынуждены были свои подстилки придавливать по углам камнями.
В воде было слишком много медуз. Местами они скапливались небольшими островками. Приходилось постоянно их чувствовать принеприятнейшими  прикосновениями.
На небольшом удалении от берега, я проплывал всё расстояние, от одного края кемпинга до другого. Отдохнув и подкрепившись, я проделывал тот же путь, в обратном направлении. В таком режиме проходили все дни моего пребывания в этом месте.
За десять дней, что я провёл здесь, ветры были – постоянными и сильными. Для отдыхающих они были, в большей степени, благом. Не так утомляла жара. Вода же была настолько тёплой, что в ней можно было находиться часами. 
Итак, с местом отплытия, я определился. Именно отсюда оно начнётся. Можно было возвращаться домой.

На следующий год, дождавшись лета,  попращался с матерью, сёстрами – отправился. Отправился в своё особое путешествие. Путешествие – загадачное, таинственное, небезопасное.
Отдавая себя во власть природы, понимал, что ею и будет определяться моё будущее.
Бросая прощальный взгляд на мать, на сестёр, невольно полумалось: а ведь может так получиться, что я с ними расстаюсь – надолго. А  может и навсегда. Удастся переплыть Чёрное море, попаду в иные условия. А там неизвестно, как всё будет складываться. Не исключался и трагический исход.
Добравшись до Сак, я уже знал, где мне расположиться. Местность была знакома. Было облюбовано и место, где мне можно было проводить ночи. Оставалось ждать такого ветра, который мог бы,  за одну ночь, отбросить меня от берега, как можно дальше.
Представляя своё положение, я знал, что слева от меня находится Севастополь. А далее, Форос – угол Крымского четырёхугольника. За одну ночь, при сильном ветре, я могу оказаться (используя терминологию моряков) на траверсе этого угла. А там – кратчайшее расстояние до противоположного берега.
Прогуливаясь по берегу, почему то вспомнились слова одной известной песни: «не нужен мне берег Турецкий и Африка мне не нужна». И я, еронизируя над собой, напевал их каждый раз, как только оказывался на берегу или в море.
По всем своим данным, я уже был готов к отплытию, но желанного ветра всё не было и не было. Проходил день за днём, и я уже начинал – томиться.
В таком ожидании прошло более десяти дней. Наконец-то, ветер – мощный, порывистый – появился. И такой, что идти против него, требовались немалые усилия. 
На Чёрном море, летом, темнеет рано. Вначале девятого, уже темно.
Я быстро накачал свою резиновую лодку, положил в неё три литра воды, несколько банок консервов и направился к берегу. В округе, на расстоянии двадцати-тридцати метров, никого не было видно.
Спустив лодку и сам, разместившись в ней, покинул берег. Парусность у резиновой лодки – большая. Её тут же подхватило сильным ветром, и я быстро начал удаляться от берега.
Минут через двадцать я решил поднять свой парус.
Сама конструкция его, была простой. Мачта, напоминающая перевёрнутую букву «Т», крепилась снизу по обеим сторонам лодки. И нижняя часть брезента, крепилась там же.
Верхняя часть брезента была прошита, и в неё вставлялась дюралевая трубка от лыжной палки. Прикреплёная к верхней части того, что называлось мачтой, парус поднимался и опускался вместе с ним. Такого рода конструкция, позволяла приспосабливаться одновременно, и к порывам ветра, и к меняющимся уклонам волн.
В нерабочем положении, парус, вместе с мачтой, лежали на поверхности лодки.
И вот, только я собрался поднимать его, как включился мощный береговой прожектор. При сплошной темноте, он воспринимался каким-то гигантским белым бревном. И это бревно, направленное на горизонт, пробегало по нему, слева на право, и справа налево.
Я подумал: ну всё – конец моему путешествию. Сейчас появится пограничный катер.
Какое-то время я посматривал кругом, но никого не было. Удивляло меня и то, что я отчалил в том месте, в пятидесяти метрах от которого, стояла будка с пограничным прожектором. Ни один раз я проходил мимо, и не подозревал, что в ней находится такая мощная установка.
Через тридцать минут прожектор проделал те же движения. И как только он погас, я потянул мачту на себя. Лодка резко рванулась вперёд и меня понесло.
Чем дальше меня относило от берега, тем волны становились всё выше и выше. Труднее было удерживать парус и приспосабливать его к ветру, и к волнам. Возникали моменты, когда лодку мою могло перевернуть. Приходилось отпускать парус с мачтой.
Прожектор же продолжал включаться через каждые полчаса.
А волны становились всё мощнее и мощнее. Пенящиеся гребешки достигали уже метра и более. Они шли на меня с таким угрожающим рёвом, что создавалось ощущение какой-то живой силы. Перекатившись через меня, они быстро удалялись, и я, какое-то время, продолжал следить за их движением. Но, подходил следующий гребешок, приходилось оглядываться, поджидать, когда он приблизится и накроет меня. Так, раз за разом, продолжалось это чередование всю ночь.
По мере того, как волны росли, росло и представление своего будущего положения в штормовом море. Если волны достигли таких размеров через несколько часов, то какими они будут через – сутки, двое суток? И что будет со мной, если я окажусь ни у пляжного берега, а перед крутыми скалами?
Пока же, сотояние моё было до такой степени возбуждённым, что я, во всю мощь своих лёгких, распевал песни. В основном, морских по содержанию.
Ощущения страха не было. Напротив, всё моё существо – ликовало. Сам, на какое-то время – стихия, и – родство - с самой настоящей природной стихией. Жутковато и, тем не менее, удовлетворительно.
Понемногу стал привыкать – к ревущим девятым. То, что могло показаться, наиболее впечатляющим и угрожающим, со стороны, в действительности было не таким уж жутковатым. Резиновая лодка, как поплавок, надёжно держалась на волнах. Только гребешки – и те, только наиболее крупные – накрывли на мгновение её.
Парусом же управлять, становилось всё труднее и труднее. Приходилось на короткое время поднимать его и, как только возниклала угроза – перевернуться, опускать его вниз.
Возможно, что благодаря зелёному брезенту паруса, который сверху закрывал лодку, не смогли меня заметить пограничники. Хотя и было постоянное предчувствие, что вот-вот подъедут ко мне. Но они, так и не появились в эту ночь. Ощущение свободы – нарастало. Но нарастали и волны.
Морская болезнь, о которой я тоже не забывал, пока что – ни одним своим признаком – не сказывалась. Настроение по-прежнему было – бодрым, весёлым, жизнерадостным. Я сознавал, что то, о чём я так долго мечтал, к чему, так долго готовился, наконец-то – реализовалось.
Где-то в душе, я даже был благодарен тем, кто вызвал такое желание, и кто вынудил к такому испытанию. С людьми – справедливыми, благожелательными, благоприятствующими – ничего такого никогда бы не могло возникнуть. Самый мощный фактор в делах творческих – враг, - рассуждал я. Только, сталкиваясь с ними, вынуждаешься к большому труду,  к  серьёзным знаниям, и – великим подвигам.
Пограничный прожектор продолжал осматривать море, но меня он так и не замечал. Возможно, так происходило потому, что угол его – к поверхности моря – был слишком уж острым. Но тогда, как мне представлялось, появится большая вероятность заметить меня, когда я буду находиться на горизонте.
Как бы там не было, время приближалось к утру. Вокруг - ни души.
Волны, к моему немалому удивлению, и ещё большему разочарованию, становились всё слабее и слабее. Ветер, который так мощно дул всю ночь мне в спину, становился не столь определённым. Более того, создавалось впечатление, что ветер – северный, повстречался с ветром – южным. Вот так сюрприз, - мелькало у меня в голове. Вместо ожидаемого двух-трёх суточного полёта, лишь короткий - ночной.
Попутные волны, сталкиваясь со встречными, становились крутыми и частыми. Ко всем этим природным шалостям, добавился – дождь. Такой же – мелкий, частый, насмешливый. И вся  та серьёзность, с которой начиналось и продолжалось это путешествие, вдруг обернулось такой непредвиденной – шуткой. Как будто, самой природой – санкционированной.
Я растеренно смотрел вокруг. Из-за пелены, мой взгляд отмеривал небольшую окружность. И я в этой окружности, как на небольшом островке, не знал в какую сторону мне дальше плыть.
Пришлось поднять парус, закрепить его и рассчитывать на ветер. Раз уж я целиком зависим от него, пусть продолжает свою игру со мной.
Есть и пить, мне не хотелось, а вот поспать – был бы не против. За время ночной колыбели, меня настолько убаюколо, что глаза сами собой закрывались. И я, растянувшись в лодке, задремал.
Было тихо. Волны становились слабыми, плавными. Не издавали и малейших звуков. Может быть поэтому, сквозь дрёму, до меня что-то (очень слабое) начало доноситься.
Я приподнялся и направил свой взгляд в сторону, откуда шли звуки. Где-то, далеко-далеко, с большой скоростью, двигалось судно. Пасажирское, на подводных крыльях, - решил я.
Пришлось убрать парус и наблюдать за его движением.
Неожиданно оно изменило курс и направилось в мою сторону. Ясно было – заметили.
Я ждал их приближения. И когда «Метеор» приблизился ко мне метров на триста, я помахал рукой. На судне видно решили, что всё в порядке, в помощи я не нуждаюсь, и, изменив направление, пошли своим курсом. Чувство растеренности пришло и на этот раз.
Было ясно – рассчитывать на дальнейшее удаление от берега – невозможно. Оставался единственный вариант: поскорее бы причалить к своему.
Изменилась и погода. Видимость стала лучшей. Справа, едва-едва, стали различаться кое-какие береговые признаки. Особенно была заметной – котельная труба. Она и стала моим ориентиром.
Ветерок, хотя и слабый, дул к западу. То есть в направлении этой самой трубы. Сама обстановка складывалась таким образом, что неведомые мне, какие-то небесные силы, поиграли со мной ночь, и теперь, они же, возвращают меня к своим берегам. Мол, для такого, как я, достаточно и одних суток.
Видно, вполне обоснованно, появилось для меня, такое понятие, как судьба. Ведь последовательность – с направлением ветров – могла бы быть и другой. И  на каждую последовательность, был бы и другой маршрут плавания. И другой исход его. Мне, эта самая загадочно-небесная судьба, подарила, можно сказать, - простенький щадящий сюжет. Отнеслась ко мне, как к озорному ребёнку: не стала жестоко наказывать. И не выстроила моё плавание, в той благоприятной последовательности, при которой можно было достичь Турецкого берега.
Что остаётся делать человеку, при складывающихся обстоятельствах? Анализируя, благодарить судьбу, что она отнеслась к тебе, именно так, а не иначе.
Так уж получалось, что вся моя жизнь складывалась из неразрывной цепочки загадочных сюрпризов. И на этот раз, меня несло ни куда-нибудь, а к пионерскому пляжу. Тоже – своеобразная шутка.
Не доплывая до него метров двести, я выбросил из лодки все свои продуктовые запасы. Выбросил парус, со всеми его приладами.
Как только оказался на отмели, ребятня окружила меня. Я соскользнул с лодки и, побеседовав с ними, отдал её им. Сам же, сознавая, что путешествие закончилось, направился в сторону вокзала.
Время было вечернее, нужно было где-то переночевать. Облюбовав в кустиках приличное место, прилёг,  и спал, пока не начинало светать.
Часам, вероятно, к десяти, пришёл на вокзал. И уже собрался взять билет, как ко мне подошли двое. Один из них – в милицейской форме. Второй спросил: «Куда, если не секрет, надумали?»
- Домой. Куда ж ещё, - несколько встревоженно ответил им.
- Нам нужно задавать вам несколько вопросов. Придётся пройти с нами.
- Я вас понял. И понял своё положение, в котором оказался, - усмехнулся им.
Мы заехали во двор местного КГБ, вышли из машины и направились в здание. В кабинете сидело несколько человек. Один из них представился: я – следователь. (Имя, фамилию – не запомнил). Здесь же, в кабинете, находились те самые мальчишки, которым я отдал лодку. Они – опознали меня – и их отпустили.
- Итак, вы были в море. Хотелось бы значть, что вы там делали? Куда плыли и зачем?
- Не хочу юлить и изворачиваться. Скажу, как было. Возникла проблема. Проблема – сугубо творческого характера. Решение её – в наших условиях – оказалось невозможным…
- И вы решили на резиновой лодке переплыть Чёрное море?
- В газете была заметка, что одна женщина, плавая на надувном матрасе, была унесена ветром, и провела в открытом море шесть суток. Это и навело меня на мысль, что, за шесть суток, при попутном ветре, можно достичь противоположного берега.
- Но вот море у нас, как вы теперь убедились, слишком уж капризное и непредсказуемое. Не бывает здесь ветров, которые бы дули по шесть суток в одном направлении…
- В этом плане, море и ветер, работают – заодно с нами, - добавил оперативник.
- Вы можете показать то место, откуда началось ваше путешествие? – обратился ко мне следователь.
- Нет ничего проще. Поехали, - ответил я.
Когда мы подъехали к тому месту, откуда я отплывал, все обратили внимание на прибой.
- Вот видишь, - заметил оперативник, - вчера ветер дул от берега. А сегодня, в то же самое время, и с такой же силой, он дует с моря. Расчёт твой – на постоянство ветра – не оправдался. Ветер отбросил тебя от берега, и, он же, возвратил тебя назад. Своеобразная игра ветра с тобой.
Нарушая служебную тайну, могу тебя просветить на этот счёт. Таких  любителей – переплыть море - было не мало. Но никому ещё не удавалось этого сделать. И дело тут не только в ветрах. Существует и множество других факторов, уже сугубо технического и организационного характера.
- Тем не менее, кому-то удаётся в море находиться по шесть суток. И пограничный прожектор, который – вот он, рядом – почему то не обнаружил меня, - ответил я оперативнику.
Согласин с вами, что никому ещё не удавалось переплыть море на резиновой лодке. И это бесспорно, хотя бы  потому, что любой счастливец, был бы известен всему миру.
Меня сфотографировали на фоне прибоя, сняли то место, откуда я отплывал, и на этом, наше пребывание на берегу, закончилось.
В кабинете, надлежащим образом были составлены бумаги на меня, и мы, разместившись в машине, направились в сторону Симферополя. Дорога была длинной, и оперативник обратился ко мне.
- Признаться, из наших коротких бесед, я мало что понял. Из-за чего этот сыр-бор, почему такая необходимость в протестах, и почему его вздумалось выражать таким образом? Может, просветишь нас в этом.
- Хорошо. Я, на данный момент, - лектор, вы – мои слушатели. Начну – с библии, с его древнего источника. Религия возникла – сюжетно, и этот сюжет не подлежит изменению, развитию. Постоянство сюжета сохранялось на всём временном протяжении. И в неизменном виде функционирует и сейчас.
Как бы привязаное к детскому возрасту, к начально-древнему периоду, религия – вне развития, вне совершенствования, вне своего первоначального источника. Может быть, в этом и сила религии.
Философия же, причислена к области наук, имеет свою историю имён, и историю своих учений. Рождённая той категорией людей, которая интересовалась – окружающим миром. Им хотелось – понять его, и объяснить – объективно, адекватно, без каких либо искажений.
Следовательно, проблема была – одна, цель – одна. И все философы стремились к тому, чтобы весь мир представить в одной системе. Образно выражаясь, объять необъятное, и, подать это необъятное, малым объёмом – на одной маленькой тарелочке.
Такие тарелочки начали выдавать – Платон, Аристотель. И они, в своё время, если говорить религиозным языком, причислялись к лику святых. Оспаривать их учение никто не мог на протяжении многих столетий.
Но, время менялось, делались какие-то открытия, знания о мире расширялись и углублялись. Возникала следующая категория философов. Последними, в этой развитийной цепочке, оказались – Маркс, и затем – Ленин. На этих именах и было создано – марксистско-ленинское учение.
- И тебе, в чём-то оно не понравилось? – насмешливо интонировал оперативник.
- Вопрос в другом, - продолжал я. – Главная философская проблема – известна. Над ней работают все философские институты. И до сих пор не могут её решить.
- И ты её решил? – уже с нескрываемой иронией подметил он же.
- То, что целым институтам, эта проблема оказалась – непосильной, объясняется просто. Все, кто работает в институтах, привязаны к марксизму-ленинизму, настолько, что, не цитируя их, не могут позволить себе и одного самостоятельного шага.
Проще говоря, без Маркса и Ленина, главная проблема философии, решается – легко. С ними – не решается. Поэтому, вся мыслительно-институтская мощь, оказывается – творчески незадействованной. Они, как в стойле, не могут выйти за своё ограждение. Я же – вне этого стойла, вне этих границ застоя.
Ситуация такова, что стенами философских институтов, развитие философии – блокируется. И это состояние, теперь уж, определилось. Оно обозначилось словом – застой.
Признавая тот факт, что блокирующую функцию институтов, поддерживают все правоохранительные органы, вместе с психиатрами (и вами…), то, ничего другого не остаётся, как – протестовать.
Ничего не поделаешь, развитие, уже по самой своей сути – скандально. И от скандала к скандалу, как от одной ступени к другой, происходит это развитие.
- Да, картина вырисовывается – интереснейшая. С одной стороны – институты, вся правоохранительная система, а с другой – маленький-маленький человечек. С наполеоновскими амбициями. Силы – не равные.
- И вы,  как практически действующая мощь, боги – над этим человечком.
- Вот теперь мне понятно, почему тебе так захотелось – на запад. Здесь тебя не хотят признать, а там…
- Да, там любого выслушают. А здесь?
И кто же виноват, что за нами закрепился такой непревлекательный имидж? Почему бы и у нас, в Союзе, вместо того, чтобы вести меня в психиатрическую больницу, пригласить журналистов, и устроить мне пресс-конференцию. Кто бы от этого – выиграл, и кто бы – проиграл? Не было бы необходимости протестовать, рискуя своей жизнью…
- У нас – скромная роль. Посягнул на границу, мы этот факт – задокументировали. А дальше – по цепочке. Может быть, дело дойдёт - и до философских институтов.
- Вообще-то, начиная осмысливать то, что произошло, приходится лишь удивляться. Возникает невольно ощущение, что вся эта последовательность, с моим приключением, словно кем-то была спланирована. Судите сами. Ветром отбросило от берега, и им же, пригнало, ни куда-нибудь, а к пионерскому лагерю. И если бы ни пионеры, и их воспитатели, то я, пришёл бы на вокзал, взял бы билет, и, спокойно бы уехал к себе в Новосибирск. И  не смог бы рассказать, даже своим друзьям, что провёл ночь в штормовом море.
- Действительно, - согласился со мной оперативник. – В сюжетном плане тебе повезло. Вместо лёгкой прогулки, длительные беседы со следователем, потом – с психиатрами. Оттуда тебя – в сопровождении - отправят по месту жительства. И дома, на месте, ещё будут долго разбираться.
- Да, - согласился с ним я, - для человека творческого, это – серьёзный, солидный и конкретный (не выдуманный) материал. Можно и на книгу замахнуться. Только вот – загвоздка: ваших имён я не знаю.
- Наши имена останутся в документах. Только не верится, что кто-то решится тебя издать.

Прибыли в Симферополь мы далеко заполночь. В психбольнице меня сдали дежурному. И я оказался в стенах вполне комфортного заведения.
Дежурный – медбрат – завёл меня в наблюдательную палату, указал на пустующую койку, и пожелал спокойной ночи. И я, после долгого пребывания на побережье, наконец-то обрёл – тёплое уютное гнёздышко.
Спал я так крепко, что не проснулся даже тогда, когда начали разносить по палатам завтрак.
Меня – разбудили, накормили – пришлось знакомиться с новой обстановкой, с новыми людьми.
После утреннего обхода, врач – женщина средних лет – пригласила к себе в кабинет. И первый её вопрос: как себя чувствуете? Насколько я представляю штормовое море, плавание было – не лёгким?
- Скорее, забавой. Море отнеслось ко мне – щадяще. Без стремления полностью испытать все мои силы. Короткая ночь прошла, как в детской колыбели. А утром – затишье, лёгкий встречный ветерок,  мелкий пакостный дождичек. В общем, мало чего интересного. Приключение – на короткий забавный рассказик.
- Вы же рассчитывали – на особо содержательный роман?
- Замысел был – именно такого масштаба.
- Чем же приглянулся тебе берег Турецкий? И вместе с ним – Африка?  Как поётся в песне.
- По натуре своей, я – путешественник. Союз весь – объездил, облетал. Не останавливаться же на одной шестой. Хотелось бы и с остальными – пятью шестыми – ознакомиться.
Но я путешественник не только в географическом отношении, но и – в образовательном, социально-политическом, философском. Интересовался, коллекционировал - все существующие проблемы. И даже пытался решать – наиболее сложные, наиболее объёмные и наиболее стратегичные…
- В Наполеоны, стало быть, метишь, - подвела черту под моё высказывание врач.
- Всё наше воспитание, образование, идеология – ориентирует людей на это. А в вашей, очень уж узкой психиатрической среде, расцениваются подобного рода творческие страсти – иначе.
- Вся наша, социально-воспитательная система, учит людей быть – скромнее, и – соответствовать своим данным. Неадекватность – не только не поощряется, но если она заходит слишком далеко, то и – наказывается.
- А кто определяет и оценивает эту – забегаемость вперёд? Ведь человек, который увлечённо работает над той или иной проблемой – годами, может обладать знаниями, несравнимо большими, чем те, кто его собирается – оценивать, и затем – наказывать.
- И вы себя относите – к таким?
- Нелепость многих – проблемно-творческих ситуаций – возникает только потому, что нет в обществе условий, при которых бы оценка – той и другой стороны – осуществлялась бы – спортивно…
- Состязательностью умов, - закончила мою мысль врач. - И вот вы, чтобы получить такие условия, вознамеривались переплыть Чёрное море на резиновой лодке. Кстати, вы не единственный, кто пытался преодолеть это расстояние, тем или иным способом.
 На данный момент, кроме вас, в нашей больнице есть ещё один, такой же, неудачник. Правда, в отличие от тебя, он собирался это сделать не в одиночку, и не на резиновой лодке.
Вот вам, достаточно показательный пример, вашей – неадекватности. Вы собираетесь проделать то (по-наполеоновски), что в принципе невозможно.
- Но суть не в этом. Важен сам факт  протеста. Отправляясь в опасное плавание, я, таким образом, делаю вызов, нашим,  социально не творческим условиям. В истории должны закрепляться те периоды жизни людей, в которых власти – сами – позволяют себе, вести себя – неадекватно.
- И в чём же ты усматриваешь неадекватность властей? В том, что тебя, человека – без профессионального образования, без званий и регалий – не смогли (удовлетворительно для тебя) оценить люди – с обратно противоположными (дипломными) достоинствами. То есть – доктора наук, академики. И почему же мы – твои следователи, твои психиатры – должны относиться к тебе с большим доверием, чем к сотрудникам гуманитарных институтов.
- В этом и сложность, продуцируемой жизнью, ситуации. Особенность нашей социально-политической системы такова, что все – не творческие средства…
- Вы имеете в виду – правоохранительные органы, психиатрию?
- Не только. О чём бы не зашла речь, отвечает – конечный, по званию. Он – высказался, оценил кого-то и его выводы – документ для всех: журналистов, редакторов, издателей. И для вас, в том числе…
При таком распределении обязанностей, ни следователям, ни психиатрам, ни журналистам, не нужно самим – думать, анализировать, вникать в суть возникающих проблем.
- И вот вы, своими протестами – надо так понимать – вызываете на дуэль, этих самых конечных деятелей, определяющих всю основную оценочную деятельность в обществе.
- В ответ на ваше – психиатрическое недоумение – я мог бы вам задать вопрос. Почему на западе, подобного рода творческие ситуации, выносятся на всеобщее обозрение, и в них – мыслительно и чувственно - могут участвовать представители всех уровней образования.
- Да, человек ты не простой. Приходится признать это…
- Тогда, какое я имею отношение к психиатрии? Откройте ворота и скажите: ты – свободен.
- Увы, это – невозможно. Как  ответственное лицо, я обязана - с месяц - продержать тебя здесь. После этого, ты – в сопровождении нашего человека – будешь отправлен по месту жительства. Там, на месте, разберутся, что ты за птица, и какого полёта.
Ну а пока, составь содержание телеграммы. Я пошлю её твоим родственникам, - врач протянула мне лист бумаги и шариковую ручку.
Получив телеграмму, мать встревожилась. Решила тут же отправиться ко мне. Но Лена, мечтавшая побывать на Чёрном море, смикнула, что это тот подходящий случай для неё, и что им следует воспользоваться.
Благодаря своим частым увеселениям, она выработала особый стиль общения, в котором так много было шуток, иронии, насмешек. Приходилось подстраиваться под её разговорный стиль.
Для начала, я поведал ей то, что уже рассказывал врачу. И продолжал далее…
- Ты знаешь, я с детства привык жить в полном согласии с природой, и она – и на этот раз – ответила мне взаимно. Выдала мне ту нагрузку, с которой я так легко – шутя – справился.
- Может быть поэтому, получилось, как-то, слишком уж – по-детски. Согласись, если бы тебя выловили в море пограничники, как злостного нарушителя, выглядело бы твоё приключение более солидно. Попал же в руки детей, и они оказались - главными героями. Так спланировала – судьба, моя личная верховная власть.
- Ты веришь в судьбу?
- Веришь, не веришь – всё это из области художественной формы. Так уж получается, что каждое событие приходится оформлять – художественно. И тут не обойтись, без привычного для всех, народного понятия.
- Так уж получается, природа – в своём отношении к тебе – выглядит в одном значении.
- В каком же? – заинтересовался я.
- В значении детского воспитателя. Ведь в детском саду – больших нагрузок – не допускают. Может, ты ещё не созрел, чтобы выходить на международную арену? – сделала своё заключение Лена.
- Что значит – созрел, не созрел. Для начала, я имел достаточно солидное философское содержание, чтобы, представив его, выглядеть весомо. Всё остальное приобретается – ускоренно – по ходу движения, по ходу творческого полёта. Ты же знаешь, я человек…
- Гениальный! Высокого полёта, – добавила она с усмешкой. – Где уж нам: не доросли до твоего уровня.
- Вот так, нет поддержки, даже в своей родной среде, - в том же духе интонировал я.
- Насколько я понимаю, ты не в детском саду. И наказывают тебя, не по-детски. Чем тебя пичкают?
- В беседе с врачом, я сказал ей, что любой препарат, предписанный мне, мной будет воспринят как насилие. Добровольно принимать я ничего не буду…
Лена рассмеялась. – Докатились, уже шизофреники начинают диктовать свои условия врачам. Я бы на их месте, на электрический стул усаживала. И что же врач, приняла твои условия?
- Можешь удивляться, но она не настаивала на приёме их…
- Когда окажешься в Новосибирске, там не станут советоваться с тобой по таким вопросам. Лучший выход для тебя, жить в согласии, не столько с природой, сколько в согласии с властями. Это ж надо до чего дошло: вся правоохранительная мощь государства, в лице её – милиции, пограничников, КГБ и психиатров – (не исключая и гуманитарные институты) – и все против тебя.
- В этом и заключается моя…
- Гениальность, - опять рассмеялась Лена. – До чего же ты – ошизофренился. С твоей-то любовью к книгам, с твоими-то мозгами! Уж два института бы закончил…
- Кто меня распекает! Кто меня учит! – вздохнул я.  – Два курса юридического, и – всё. Истощилась? Умственные ресупсы кончились? Мать, старалась-старалась – никакого толку от своих дочерей. Старшая – опустилась, спилась. Никаких добрых – интересов, увлечений. Младшая, тоже…
- Дура-дурой, - закончила мою мысль сестра. - Что и говорить, мало радости от нас для матери на старости лет. Любимый сыночек, чёрт-те чем занимается. Развлекает своими глупостями психиатров, милицию, КГБ.
- Что касается глупостей, (к твоему сведению), то я, настолько ленив, что предпочитаю только - разумное, творческое, передовое. А вот вы – обе – осели на глупостях. Разумное вас ничто не интересует.
Моё поведение ориентировано – в гору, туда, где – сложнее, труднее, увлекательней…
- А наше поведение – с горы, - продолжила мою мысль Лена. - Но с горы – ещё более увлекательно. Только вот  мы, при этом, не попадаем в психбольницы.
- Я человек – другого поля. Рос и развивался – в тайге, на природе. Поэтому и натура моя - свободная. Хочется – открытий, путешествий, приключений.
- Приключений!? На одно место, как говорят в народе.
- Но я слишком – патриотичен, чтобы меня – посадить! На это самое место.
- Зато могут – положить. И не только на это место, но и на всю заднюю поверхность. От головы до ног. 
- За два года юридического, настолько внутренне замусорилась, что всё не согласное со мной, переводишь на язык – уголовный или психиатричный.
- Я, хоть и дура в твоём – философском понимании – всё же не оформленная в этом значении официально. А ты – шизо, и не однажды задокументированный многими психиатрами.
- Так это ошибки – времени, властей. И в этих делах будут расставлены все точки над «и».
- Но если это и произойдёт, то – очень и очень не скоро. 
Теперь о главном. Для меня…Ты уже успел ознакомиться со всем побережьем Чёрного моря. Правда, только с одной стороны. Куда бы ты посоветовал мне отправиться?
- Для девушек серьёзного поведения?
- Ну-ну, только не хамить, - прервала меня Лена. – Между прочим, гармоничным для человека считается, когда в нём, позитивное и негативное – поровну. Пятьдесят на пятьдесят. Сам когда-то считал так.
- Перезагруженность позитивом,  считается – нормальным. А перезагруженность негативом - преступным. Маркс, который говорил, что ничто человеческое ему не чуждо, был человеком – гармоничным. По первому варианту. Его призыв – всем пролетариям объединяться – имел в виду это значение. Призыв Ленина – учиться, учиться и ещё раз учиться, и вовсе настраивал всех людей на абсолютный позитив. Ведь если бы все учились, то все были бы – с честью, совестью, умом – и никаких пролетариев бы не было. Не было бы – тюрем и психбольниц. Райский коммунизм – мог бы оказаться реализованным. И уж коли это не происходит, то, стало быть, мы ещё – ох, как далеко – от идеалов.
Я всегда был – мечтателем. И она меня уводила в будущее…
- Ты слишком уж – внутренне отяжелённый. А нужно жить – веселее, снисходительней к негативному. Серьёзность она – где? В школе, ВУЗах, на партийных собраниях. А в жизни? В жизни все стремятся жить – весело, празднично. Празднично, даже на работе…
Так куда ты посоветуешь мне отправиться? – вернулась сестра к своему вопросу.
- Садись на троллейбус, и – до побережья. А там, выбирай, что тебе больше подойдёт.
В это время мы заметили врача. Она направлялась к нам. Лена, после короткого вступительного разговора, обратилась к ней: «может быть, вы его передадите в мои руки. Второй раз, он не решится сунуться в море. И мы, отдохнув на побережье, уедем домой.
- Он у нас долго не задержится. После серьёзного испытания морем, ему нужен – какое-то время – отдых, покой, - ответила врач.
- Вот видишь, как о тебе тут заботятся. Должен быть преисполнен благодарности всем им, - с нескрываемой иронией отчеканила Лена.
Врач почувствовала это, и тут же отправилась прочь.
- Что ещё? Фруктами ты обеспечен. Коньяк, водку, ты – игнорируешь. Книги? То, что позади, тебя мало интересует. То, что впереди – научная фантастика. Ничего подходящего не нашла. На обратном пути – заеду, что-нибудь – занесу. Всё, кажется. Можно прощаться…
- Не забудь матери телеграмму послать, - попросил я её. – А то она там, покоя себе не находит.
- Обязательно. Так и напишу: твой шизик – в надёжных руках. Беспокоиться – нечего. О нём – по высшему разряду – беспокоится вся правоохранительная система Союза.
- Основательно сказано. Это её утешит…

Жизнь в психбольнице протекала – скучно, тягостно, однообразно. С утра - приём лекарств, завтрак, процедуры. Не избежал этой участи и я. То – анализы, то – уколы. Глюкоза – внутривенно, витамин Б-12 - внутримышечно. И даже – аменозин. Но я его не принимал.
Медперсонал и все пациенты, знали, что я побывал в море. Каждому хотелось побеседовать на эту тему. Проявил ко мне интерес и тот, кто тоже пытался попасть на другую сторону моря. Взаимно мы поделились своими впечатлениями. Он рассказывал, что втроём, на моторной лодке – с двумя мощными моторами - готовились к путешествию. Но, не успели они отплыть, как их орестовали пограничники.
- Так за вами следили? Были под подозрением?
- Да, берег считается пограничным, и за ним много наблюдателей. Но я не был инициатором этой затеи. Скорее, присоединился – из любопытства, - рассказывал он.
- И поэтому, тех двух – в тюрьму, а тебя – в психбольницу?
- Я и раньше был на учёте. А кто, по каким-то причинам, отметился однажды в психбольнице, тому – при любых житейских событиях – уготовано место здесь.
- И у кого же преимущество? – усмехнулся я.
- Трудно сказать. У каждого вида наказания – свои особенности. Лично меня, это учреждение, устраивает в большей степени.
- Насколько я понял,  ко всем, кто попал сюда, относятся – снисходительно, как к детям, допустившим какие-то безобидные шалости.
- Да, хотя эти шалости могут иметь значения – очень и очень, даже – весомые.
- И когда эта весомость осознаётся, как материал, которым могут заинтересоваться – там, то и возникает желание устремиться туда, - высказал своё предположение я. – И в чём же, если не секрет, твоя весомость?
- Я с детских лет увлекался физикой. У меня в доме своя, довольно-таки солидная, лаборатория. Появились кое-какие научные идеи. И, уже, кое-какие технические разработки.
- И ты был убеждён, что там, ими  могли бы, заинтересоваться?
- В этом всё и дело. У нас нет условий, при которых идеи, могли бы, с двух сторон, капитально - обсуждены, проверены и затем, давалась бы им – объективно-творческая оценка.
- Действительно, творческий человек может – ошибаться, заблуждаться. Но вот разрешить эту проблему, практически - невозможно. Нет соответствующих в обществе условий. И вот тогда, все надежды – на запад?
- Проблема эта – в организационном отношении – не такая уж и сложная. Но вот чиновников для неё, почему-то не находится. Каждый, кто должен бы заниматься этим – ленив, пасивен…
- Но тут проблема и обратного свойства. Чиновники могут заваливаться – таким мусором, - что от длительного копания в нём, быстро устают. Быстро теряют интерес к такой работе.
- Согласен. И это приходится учитывать.
- Вообще-то мир – пустыня. Не каждый её – легко и быстро – осваивает мыслительно. Сколько здесь – заблудших, блуждающих, потерянных и растерянных.
- И сколько – ищущих, мятущихся. И никто им не может помочь.
- Да, все проблемы общества, представлены здесь – поштучно. И все они решаются – просто: медекаментозными средствами. Попринимал их – месяц, другой, и – здоров.
- По моим наблюдениям, пациенты, из числа – ищущих, творческих – резко отличаются от тех, кто этим признаком не страдает. И по внешним, и по внутренним данным, это – особая категория людей. Они - напряжённо размышляют, ищут какие-то лучшие варианты, и, на этом пути,  проходят один уровень развития за другим. И то, что вначале воспринималось, как заблуждение, в последующем может вылиться – в серьёзное, правдивое, прекрасное по содержанию – произведение.
- Всё дело – в логике, в её законах. Но ими ни каждый пользуется. И тогда общество получает то разнообразие мышлений, тот набор вариантов, из которых, оно так показательно представлено здесь.
Социально-творческие условия, если они по всему Союзу одинаковые, то, при точном отражении их, результирующие – в том числе и по психбольницам – тоже, одни и те же. Тот набор пациентов, который существует здесь, в Симферополе, он мало чем отличается от того набора, что имеется в любом другом городе Союза. Может быть поэтому, наблюдая – за подобного рода, разнообразием – я и увлёкся философией.
- Философия – область мышления и, стало быть, явление – вторичное. Предваряющим его механизмом, всё же служат – нервы и его производные – психика. Вот где все человеческие проблемы сосредоточены.
- Да, казалось бы, чего проще. Вот – оптимально-магистральный путь, иди им – и никаких серьёзных проблем, на его пути, не будет.
- Но не каждого он привлекает. Большинство предпочитают – пустыню. Произвольно-свободный вариант движения по жизни. Оттого, и разные сложности.
В это время начали разносить обед, и мы разошлись.
Любой коллектив, каким бы он не был, отмечается своими особыми явлениями. Кто-то всегда на виду, кто-то чаще и ярче других выделяется из общего числа. Хотелось бы о них поговорить.
Наиболее заметной фигурой здесь, был – медбрат. Худощавый, импульсивный в движениях и в разговоре. Выделялся особой активностью.
Впервые в психбольницу он попал, как больной. Лечился и помогал санитарам. Потом, после выписки, работал санитаром. Снова лечился и, одновременно, учился в медучилище. Там освоил главный инструмент всех больниц – шприц, и стал им умело пользоваться.
При мне, он много раз, демонстрировал свой излюбленный приём укрощения шумных больных. Накидывал на шею шнур, и давил им до тех пор, пока тот не терял сознание. Больные, и медперсонал, каждый раз спокойно наблюдали за этим, и ни у кого не возникало желания возмутиться.
Не менее ярким явлением в больнице был санитар, по имени Жора. Вес его – за восемьдесят, сильный, спортивный – любого буйного мог легко укротить.
При мне был такой случай. Один интеллигентный больной (по специальности – инженер) вёл себя не очень-то интеллигентно. Каким-то образом доставал алкоголь, напивался, устраивал скандалы. Санитар-Жора, не церемонился с ним, то одним ударом, то другим – успокаивал его. Но, однажды, ночью, он превысил меру своего воздействия на инженера. И тот, скорчившись от боли, свалился на землю. Когда я подошёл к нему, то увидел, что рука его, ниже локтя, была под углом.
Выделялись своим поведением и несколько пациентов из категории верующих. Они пытались пропагандировать свою веру (в основном – секстанского типа), над ними посмеивались. Дело иной раз доходило до рукоприкладства, и со стороны больных, и со стороны санитаров.
Заинтересовался и я одним молодым пропагандистом. Подошёл к нему.
- Не хотят внимать? – обратился к нему. – Так здесь каждый – со своей проблемой. А в совокупности, в одном месте, все проблемы представлены – системно.
- Это я понял. И  понял то, что все нуждаются – в утешении, в милости божей, - ответил он.
- Ты уже имел возможность убедиться – и в довольно жёстких ответах, - что в таком утешении, они меньше всего нуждаются. Все рассчитывают на нечто большее.
Человек – ёмкостное явление. И в зависимости от того, каким содержанием он загружен, зависит и его убеждение. Контингент же – всех здесь присутствующих – выглядет в довольно-таки широком диапазоне. В возрастном отношении, в образовательном, в мировоззренческом, в религиозном. И все, по штучно. От каждой проблемы – по одному, по два. Трудно в такой среде, найти родственную душу.
Как ты думаешь, что такое психбольница? – задал я ему философский вопрос.
- Место, куда стекаются все неугодные властям, - пожав недоумённо плечами, ответил он.
- Частично, может быть и так. Но – в широкой диалектической протяжённости – психбольница, эта та сущностная граница, за которую кто-то переходит. Здесь нет – умеренных, нормированных. То есть всех тех, кто стремится жить – тихо, мирно, полезно. Полезно для себя и для общества…
Для властей,..что важно? Чтобы каждый своим трудом, своей учёбой, образованием, творчеством - укреплял государство. И все те, кто вредит этому, кто притормаживает этот процесс, начинает беспокоить власть.
- Но религия-то – не враг государству, - с чувством уязвлённости, интонировал он.
- Коммунисты, духовно вооружённые марксистско-ленинским учением, оценивают вас иначе. Тот общий мыслительный потенциал, который бы целиком работал на прогресс, убывает с вашей деятельностью.
Пораскинь ка своими религиозными мозгами, на чём вы духовно базируетесь. На какой-то малой - сочинённого содержания – ёмкости. Какая от неё польза для властей?
- Как это, какая!? – возмутился он. – Все нуждаются в боге. Вся человеческая история отметилась в этом.
- И, тем не менее, современные проблемы – и их решение – требуют иных средств. – Кивком головы я указал ему на одного мальчика. – Вот он попал сюда, только потому, что начал испытывать затруднения в усвоении школьного учебного материала. Зубрёжка его довела до того, что у него появились головные боли, от них – нервотрёпка. И как следствие – психбольница.
Смогли бы вы – своими религиозными средствами – помочь ему?
- У религии другое предназначение. Она стремится помочь – духовно…
- Иначе говоря, стремиться  одно содержание (необходимое каждому человеку в полезной практической деятельности) заменить другим содержанием – мифического свойства. И, стало быть, абсолютно бесполезным.
Или в качестве примера – вон тот студент. – Я указал пальцем в его сторону.
Он попал сюда только потому, что в своём институте начал доказывать необходимость концентрации всех умственных усилий студентов – на современно-передовом. Мол, всё историческое, хотя и интересно, но не столь уж и важно. И поэтому, за какой-то там «Анти-Дюринг», или «империокритицизм», не следует ставить плохие оценки. Мол, знает – хорошо, но и не знает – большого ущерба для его развития нет.
Дело дошло до того, что был поставлен вопрос о его отчислении из института. И тогда ему посоветовали лечь в психбольницу. Таким образом, он получил академический отпуск, и избежал принудительного отчисления. Вот они – современные проблемы. И вся они связаны – с прогрессом.
Парень пробовал возражать мне, оперируя, хорошо освоенной им, религиозной терминологией.
- Всё это из области – начального, дошкольного, доисторического. Мир с тех пор был освоен до таких пределов, что в учебном, образовательном отношении, возникла – гигантская протяжённость. Пройти этот путь, редко кому удаётся. Но на этом пути, основные – государственного масштаба – ценности.
- Тогда непонятно, почему ты, вроде бы, по-государственному мыслишь, всё же оказался здесь. Не в богоугодном заведении? – поинтересовался парень.
- Как видишь, жизнь выдаёт проблемы: и - по начальным уровням развития, и - по конечным.
Психбольница, это такое заведение, куда редко кто попадает – добровольно. Из числа добровольных, сюда попадает кто? Кому, по тем или иным причинам, грозит – наказание. Прогулял человек – могут выгнать с работы. Он – сюда. Отдохнул, полечился, и – на родное предприятие. И с предприятия – не только не выгонят, - но и полностью выдадут зарплату.
Или, совершил серьёзное преступление. Грозит большой срок. Психбольница позволяет преступнику сократить его – в пять, десять и более раз. Вот такие государство выдаёт поблажки для определённого контингента людей. И если такие возможности есть – почему ими не воспользоваться.
- А какое отношение к этому имеешь ты?
- Со мной связывается весь комплекс – современных социальных условий. Всегда получалось так, что судить меня – невыгодно тем, кто меня сюда направлял. Ведь на суде я мог сказать такое, что могло бы быть обличительным для них. Психбольница же, такое средство, с помощью которого, задействованные творческие проблемы, выходят из режима  дискуссий, состязательности умов. Официальным чиновникам, психбольница – упрощает жизнь. Не могут ответить достойно, и тогда – такого беспокойного – сюда.
Если перевести конкретику личностей в область абстрактных качеств, то тогда мы могли бы сказать, что не люди враждуют с людьми, а одни качества, взаимодествуют с другими. Ведь за каждым человеком – какой-то объём знаний, какой-то образовательный уровень. И поэтому, если возникает их разность (что-то вроде - разности физических потенциалов), то и – естественны ковликты, противоречия, недаразумения. Что остаётся тогда? То, что и происходило в реальной жизни всегда. Кто имел власть, тот и имел возможность – судить.
Было время, когда с религиозно верующими – не церемонились. Не церемонились и - с инакомыслящими. Но этот этап прошли, напряжённость в обществе – по всем сферам человеческой деятельности – начала спадать. И, на смену, жёстким методам расправы над теми и другими, пришли другие. Уже с некой долей - снисходительности. И даже заботы о них. Не имея желания действовать – духовно, дискуссионно, судебно – решили действовать с помощью медикаментозных средств воздействия. Что вот тебе назначили?
- Аминозин. Потом обещали – сульфазин, - ответил мой собеседник.
- Вот видишь, как всё просто у них. Попринимаешь два-три месяца то и другое – и ты будешь воспринимать мир иначе. Появятся желания жить – спортивно, познавательно, полезно.
- И тебя готовы, таким же средствами, подправить? – ни без иронии усмехнулся он.
- Со мной – сложнее. Никто не знает, как со мной поступить. Для суда, вроде бы, не подходящий субъект. И для психбольницы – лицо не соответствующее. Поэтому я для них, как своеобразный мяч на футбольном поле.
В общем, если подводить итог нашей беседе, жизнь – сложна. И религия – слишком уж слабое средство, чтобы как-то существенно, улучшать её. Тем более, что она, как начальное явление, где-то там – далеко-далеко позади. И не может вмешиваться – в современно передовое, в научно сложнейшее. Что уж говорить о будущем, которое и вовсе – трудно предсказуемо, и ещё более - усложнено.
- Но даже, при таком расположении вещей, на каждом уровне должен быть свой…
- Генерал, проповедник? – добавил я, когда он задумался над подходящим словом.
На этом и закончилась наша затянувшаяся беседа.
За тот месяц, что я провёл в больнице, мне приходилось беседовать с каждым больным. И я мог бы написать рассказ по каждому из них. И, может быть, такая книга была бы не безынтересной для читателя.

Пришло время расставания с больницей. Утром меня пригласили к врачу. Врач сообщила мне, что сегодня ты отправишься домой, что сопровождать тебя будет вот эта женщина. Она представила мне её.
Мы вышли из больницы, сели в автобус и поехали на аэродром.
Летели мы на самолёте ТУ-154. Я сел у иллюминатора и, не отрываясь от него, смотрел вниз. Но моя сопровождающая оказалась – слишком уж словоохотливой. Ей хотелось больше знать обо мне, и она постоянно задавала какие-то вопросы. Ничего не оставалось мне, как удовлетворять её любопытство.
- Мне представили тебя, как человека творческого и не простого по уровню развития. Как же так получилось, что ты, вроде человек и не глупый…
- И докатился – до пограничников, КГБ, психбольницы, - решился закончить её вопрос. – Как говорят простые люди: такова уж моя планида.
Не каждому везёт в жизни. Кому же везёт, у того мозг не отвлекается на разные житейские глупости. И потому они – хорошо учатся, увлечённо физически и умственно – развиваются. Жизнь у них складывается  нормально. Они и оказываются наиболее полезными обществу.
- Ты же относишь себя – к противоположной категории людей?
- Да, так спланировала мою жизнь судьба, что путь мой житейский – состоял из сплошной полосы препятствий. В детстве – мачеха не терпела меня. Из-за неё, даже родной отец, по существу, отказался от меня.
Двадцать лет не видел свою мать. Когда впервые встретились, отчим при мне избил её.
После армии, мать пригласила в Новосибирск, прописала. Отчим, пять лет издевался над ней и надо мной. Приходилось жить там, где работал: в оперном, на пиввинкомбинате, в речпорту.
Летом обычно – бродяжничал. Объездил весь Союз. Привык – к путешествиям, к приключениям. Накапливался тот житейский материал, который склонял к художественному и гуманитарно-научному творчеству.
- И, конечно же, при такой биографии, можно сказать – исключительной, не типичной для нашего советского общества – тебя не очень-то жаловали редакторы и издатели, - высказала своё предположение она.
- Именно, так и было всегда, - подтвердил её предположение я.
- И тогда ты загорелся желанием отправиться – на запад. Туда, где таких, как ты, принимают с большим интересом. Рассчитывал – на славу, известность, большие деньги…
- Жизнь – инерционна по своей сути. И если она разогналась в каком-то одном направлении, то становится всё труднее и труднее её как-то изменить, перестроить.
- Может создаться впечатление, что не ты управляешь собой, а та система обстоятельств, которая каким-то образом, складывалась вокруг тебя. И она же – сопровождала тебя. Даже ветер, и тот работал – каким-то целесообразным образом. И пограничники могли бы сказать, что и ветер – в их прямом подчинении…
- Вот и приходится делать соответствующий вывод: все против меня. Еестественно, кроме своей родной матери. Власть, природа. Не вознакала та последовательность, которую можно было бы назвать - благоприятствующей. Сплошная полоса тяжелейших и сложнейших препятствий. И вот она-то, и разгоняет меня – до большой творческой увлечённости.
- Трудно остановиться? Но твоя творческая биография наращивается тем содержанием, которое не очень-то привлекательно для редакторов. И может быть время пришло сказать себе: всё – больше не строчки. Пора переключиться на другой вид деятельности.
- Боюсь, что вся моя дальнейшая жизнь – творчески предопределена. – Этими словами я дал своей собеседнице понять, что диалог закончен и больше не хочется говорить.

Прилетели мы в Толмачёво вечером. На автобусе доехали до центра города, и я предложил свой спутнице переночевать у нас. Она согласилась. И вот я – дома. Мать была уже в курсе всех моих приключений, и не особенно-то донимала меня своими вопросами.
Утром, мы, все трое,  отправились в психодиспансер. Меня сдали, как товар, и сопровождавшая меня женщина, распрощалась с нами.
С врачом психодиспансера пришлось беседовать долго. Он не мог сообразить, как же поступить со мной. Случай слишком уж – неординарный.
И я решил помочь ему определиться. Я ему сказал, что теперь мне придётся иметь дело ни с психиатрами, а со следственными органами КГБ. И он меня отпустил.
Вечером к нам позвонили. Заходят трое молодых парней, представились: мы из прокуратуры…
Пришлось в очередной раз рассказывать о своём путешествии по Чёрному морю.
На столе у меня стояла стопка рукописей, которую я собирался пересмотреть и отсортировать. Они переписали содержимое по названиям, и сложили в свои портфели.
- Мы должны изучить их, и сделать своё заключение по ним, - обяснили они.- Дней через пять-шесть, мы пригласим тебя для собеседования.
Действительно, через пять дней позвонили и попросили придти с матерью.
Беседа была короткой. В заключительном документе отмечалось: социальной угрозы не представляет. Оставить под надзором психодиспансера.
Мне же протянули лист бумаги и потребовали, чтобы я, в письменном виде, заверил их, что новых попыток переплыть Чёрное море, больше не будет.
И я написал: сознавая всю ответственность за совершённые мной действия, обязуюсь впредь – их больше не совершать. И ниже – дата, роспись – моя и матери.
Рукописи мне возвратили. И в напутствие посоветовали поменьше конфликтовать с уважаемыми людьми.
Что мне оставалось. Поблагодарить их за добросовестную работу, и заверить, что так и будет.
И мне показалось, что инцидент – исчерпан, итоги – подвелены, и можно выходить на работу. Но в действительности оказалось не так всё просто.
Слух в городе, о моей попытке пересечь Чёрное море на резиновой лодке, быстро распространялся, и дошёл – до администрации города, до журналистов, до студентов мединститута. Всем хотелось знать подробности, и, вероятно, все обращались за разъяснением в психодиспансер.
Каждому, кто обращался к ним, нужно было отвечать сразу по двум пунктам. Характеризовать моё психическое здоровье, и говорить о тех творческих проблемах, которыми был вызван, такого рода, протест.
Ни по одному пункту, они не сочли вправе, отвечать. И решили переодресовать свою ответственность врачам третьей психбольницы.
Для меня было полной неожиданностью, когда в квартиру вошли трое: двое санитаров и врач. После короткого разговора: собирайся, поедешь с нами, - пришлось подчиниться.
В кабинете, куда меня доставили, было трое врачей. Заведующая отделением – Клюева В.М. и двое её помошников. Одна из них, Ирина (отчество не помню) только из института, и вторая – Петрейчук Е.В., с большим стажем работы. Меня заведующая препоручила молодому врачу.
Ирина, беседуя со мной, не находила каких-то признаков, чтобы усомниться в моём здоровье и не назначала никаких лекарств. Так продолжалось с неделю.
Через неделю она пошла в отпуск, и я оказался в подчинении – Петрейчук. В первой же беседе она заявила: ты совершил такое преступление, и хочешь так легко отделаться! Для начала – галаперидол.
Я растерянно пожал плечами и вышел из кабинета. В это время больных выводили на прогулку. Я, как только дошли до калитки, резко рванул с места и – к забору. Пока санитар раздумывал, что ему предпринять, я уже был на заборе…
Жили мы недалеко от больницы (она рядом с главным железнодорожным вокзалом). Скорей к дому. Взял самое необходимое: паспорт, деньги, рыболовные снасти. Решил пожить на берегу Оби.
Через неделю позвонил матери. Мать со слезами: ну ты наделал тут переполоху. Твоя заведующая дважды приезжала к нам. Просила, чтоб ты вернулся в больницу. Обещала тебя выписать сразу же, как только ты появишься. Я ей – он не верит вам. Она заверяла, что обмана не будет…
Я сказал матери, что подумаю, и повесил трубку.
В воскресенье, гуляя в Заельцовском парке, я подошёл к тому месту, где была открытая эстрада. На сцене был лектор. Кто-то из слушателей задал ему вопрос: а что вы знаете о человеке, который пытался переплыть Чёрное море? Ничего себе, - подумал я, - как быстро распространяются по городу слухи.
Лектор был профессионалом в своём деле, и, не зная подробностей, руководствуясь лишь партийной логикой, мог дать «исчерпывающую картину» по этому событию.
- Понятное дело, - начал он. – Получив от ворот поворот, от местных редакций и институтов, перессорившись со всеми, он решил, что там, на западе, его лучше поймут.
- Так он – антисоветчик, инакомыслящий? Как его характеризуют местные власти? – слышались вопросы.
- На этот счёт, нет официальных определений. Но можно не сомневаться, что к числу - удовлетворённых нашими условиями - он не относится, - сообразил, что ответить, лектор.
- А как его изловили? И далеко ли ему удалось отплыть? – продолжали звучать вопросы.
- Наши пограничники знают своё дело. Никому ещё не удалось переплыть Чёрное море, без их ведома, - профессионально увиливал от прямых ответов лектор.
Через несколько дней я снова позвонил матери. И она снова начала уговаривать меня вернуться в больницу. Убеждала, что на этот раз, обмана никакого не будет. Сообщила, что мной заинтересовались студенты из мединститута. Приглашали в институт.
Что мне оставалось. Повторяться – как это уже было в прошлом – не хотелось. И я решил – вернуться. Пришёл домой, побеседовал с матерью, и – в психбольницу.
Должен сказать, что ситуация в отделении, была крайне напряжённой. Петрейчук решила, что я тот больной, благодаря которому, она может стать – заведущей. Стоит угодить каким-то заинтересованным лицам, как можно жёсче наказать меня, и место заведущей ей обеспечено.
Клюева, сознавая, что оказалась под давлением многих сторон, решила, что наилучшим выходом для неё, – избавиться от меня, как можно быстрее. И она, действительно, выписала, как и обещала.
Несколько слов о Екатерине Васильевне Петрейчук. О таких, напрашиваются соответствующие образы: тумба, шагабщий экскаватор. Очень уж, не красивая лицом. Отношение к больным, отличала её особой бесцеремонностью и жестокостью. Как тут не проявить свои поэтические способности.

На человека чуть похожа,
И можно спутать со скотом.
Как говорят у нас в народе,
Мешок, заполненный…

Подобный случай наводит нас на мысль о том, что проблема справедливости – при наличии двух противоположных крайностей – оказывается довольно-таки загадочной. Молодой врач, только-только приступивший к работе, и, имея дело с человеком, без каких-либо отклонений (психических и мыслительных), решает, что я не нуждаюсь ни в каких нейролептиках. И не назначает их: ни – лёгких, ни – тяжёлых…
И Петрейчук, с длительным стажем работы. Начинала свою работу в те времена, когда наказание людей нейролептиками, считалось – обычной психиатрической практикой.
Но, как мы видим, времена изменились. И новое поколение психиатров, не хочет руководствоваться теми предписаниями, которые официально санкционировались десять-двадцать лет назад. Прежние правила - повышать своё служебное положение – уже не срабатывают. Петрейчук, и те, на кого она рассчитывала, потерпели неудачу на служебном поприще.
Чтобы лучше понять её, один лишь эпизод из её «врачебной» практики. Один больной, который находился в её ведении, совершил такое преступление. В частном доме находились трое. Хозяин дома, и мужчина с женщиной. Выпивали. Потом – ссора. Хозяина - за дверь. А дело было – зимой. Хозяин замёрз, начал ломиться в дверь. Не пускают. Тогда он взял ломик и начал им бить в дверь. Кого-то задел им.
Парочка вызвала «скорую», и его отвезли в психбольницу. Попал он в руки Петрейчук. Рассказывал мне, что врач напрямую грозилась – «сгноить» его. Пичкала – галаперидолом. А что такое галаперидол? Это когда человек от мучений, не находит перерыва – ни днём, ни ночью. И так, в течение многих лет.
Когда я встречался со студентами и профессором, я поведал им об этом явлении. Вероятно, это привело к тому, что несчастного, наконец-то, выпустили на свободу.
 
Оказавшись дома, я начал думать о том, что же делать дальше. В тринадцатом гастрономе, где проработал, без малого, десять лет, пришлось уволиться. 
Такова уж человеческая жизнь. Люди, на всех уровнях, и во все времена – враждовали. И, кто-то кому-то, всегда – мешал, и у многих возникало желание – избавиться от соперника. Каждое социальное время, при этом, имело свои характерные условия. Но лучшего средства расправы с неугодным лицом, чем психбольница, вероятно, нет и быть не может. Потому что, оказавшись в психбольнице, человек теряет само право – на дискуссию, анализ, разбирательство, расследование.
Любой человек, опередив своего соперника и, воспользовавшись правом обратиться к психиатрам, оказывается в преимущественном положении. Он становится, своего рода – заказчиком для расправы над ним. И заказ этот – в последующем – уже никем не оспаривается.
Оказавшись в психбольнице, человек начинает сознавать, что ему не к кому обратиться. Условия в обществе таковы, что с ним никто не захочет иметь дело. Ни администрация города, ни, тем более, журналисты. Особенно наши – Новосибирские, которые прославились тем, что всегда работали и работают в полном согласии с администрацией города. Постоянно контактируя между собой, они довели свои взаимопонимания, до такого уровня, что, даже не советуясь друг с другом, уже заранее знают, о чём можно написать, а о чём – не следует. Может быть поэтому, наша местная печать, всегда – мирная, безконфликтная, серая, малозаметная, простенькая.
Посидел я за пишущей машинкой с неделю. Заглянул ко мне участковый. И первый его вопрос: - не работаешь? Пора бы куда-нибудь пристроиться. И нам было бы проще, и тебе спокойней.
Я пообщал, что завтра же, пойти искать для себя работу. И он ушёл.
Поблизости было два предприятия. Через дорогу – завод редких металлов. Куда меня – с моей-то биографией – вряд ли бы приняли. Оставался – жиркомбинат. И я отправился туда.
В отделе кадров спросили: - куда бы ты хотел? Я ответил, что с комбинатом не приходилось иметь дело.  И поэтому, мне всё равно, где – работать, и кем – работать.
- Слесарем сможешь? – спросили у меня. Я ответил, что кончал школу авиационных механиков. Служил на самолёте АН-10.
- Прекрасно. У нас оборудование проще. Не трудно будет его освоить, - заверили меня.
И вот я - на гидрозаводе. Директор его – Таисья Алексеевна – повела меня знакомить с ним.
Мы вышли из кабинета, и направились в цех рафинации. – Вот сюда, - начала объяснять она, - с маслослива, перекачивают растительное масло. Это – нейтрализаторы, это – расщипители, это – вакум-сушки, это – фильтровочные пресса. Пройдя все стадии очистки масла, масло поступает…- и она повела меня в автоклавный цех. Там стояло шесть автоклавов. Они напоминали железнодорожные цистерны, установленные вертикально.
- Здесь, при определённой температуре и не высоком давлении, масло насыщается водородом и, из жидкого масла, получаются – твёрдые жиры. Они называются – саломасом.
Следующий путь наш лежал – в катализаторный цех. Когда мы зашли в него, то – противоположной стены – не было видно. В цехе стояло пять фильтровочных прессов, через которые – саломас – под давлением в сто атмосфер, продавливался через специальную фильтровочную ткань. Из-за высокой температуры – в 200 градусов – водород отделялся от жиров и, поднимаясь вверх, уходил - через окна в потолке – в атмосферу.
- Мы делаем саломас – трёх видов, - продолжала Таисья Алексеевна. – Пищевой – идёт на кондитерскую фабрику, технический – поступает в глицериновый цех, и – особый. Его перекачивают на маргзавод.
Следующий цех – разложение. Сюда поступает – соапсток. Его отправляют по трубам на мылзавод.
Моё знакомство с гидрозаводом – состоялось.
- Теперь – о главном, о технике безопастности. Требуются – особые меры предосторожности. Здесь много такого, от чего можно – пострадать, и даже – погибнуть. Из агрессивных материалов – а мы их получаем цистернами, являются – серная и фосфорная кислоты, каустик. Придётся иметь дело со многими насосами и, работая с ними, быть предельно осторожным.
Пострадать можно и от пара. От низкого давления (трёх-семи атмосфер), и от высокого – 20 атмосфер. Трубы нагреваются до высоких температур. Случайное прикосновение к ним, может вызвать серьёзный ожог. Частенько приходится менять прокладки, ставить хомуты на свищах, если это произошло в ночную смену. Открывать и закрывать вентиля, нужно – плавно, чтобы не вызвать гидровлического удара.
Агрессивен и саломас, если его температура, близка к двухстам градусам. При попадании на кожу, вызывает тяжелейший, длительно не заживающий ожог.
Что касается водорода, то тут требуются особые меры предосторожности. Поднимаясь кверху, он может находить для себя – малые ёмкости. И малейшая искра в этом месте, может вызвать – серьёзный хлопок. Поэтому нужно быть предельно внимательным, когда придётся работать с водородными компрессорами или водородными трудопроводами. Вот такой наш завод, - закончила она. – Если я тебя не напугала, не навела страху, и если ты готов влиться наш коллектив, то можем начать твоё оформление.
- Жутковато, конечно. Но, думаю – справлюсь, освою это дело, - заверил её.
В кабинете Таисья Алексеевна вручила мне толстенную папку с инструкциями по технике безопастности.
- Знакомся, изучай. Через месяц – первая проверка, через второй – следующая. Через три месяца, если сдашь экзамены, переведём тебя на самостоятельную работу. А пока будешь работать в паре с нашим старейшим и опытнейшим слесарем – Акимовым Петром.
На этом и закончилась - вступительная процедура. Меня – приняли, оформили, выдали пропуск. На следующий день можно было выходить на работу. 
Итак, я попал в коллектив. Коллектив же, та ячейка общества, в которой – основные признаки, качества, события – принципиально мало чем отличаются от любой другой. Поэтому, характеризуя один коллектив, мы – обобщающе – характеризуем и всё общество.
Коллектив, как конуретное целое, выделяется наиболее ярко – немногими негативными признаками – и, в таком же количестве, противоположными – позитивными. К ним примыкают – менее яркие личности. Основное же количество людей, составляется из тех, кто является носителем – промежуточных (средних) признаков, и, в общей картине всего коллектива, оказываются мало заметными.
Я веду своё повествование в аналитико-теоретическом ключе (не исключающем, естественно, и художественного сопровождения), поэтому придерживаюсь – насколько это возможно – точного отражения реальной динамики. Это позволяет мне - одновременно охватывать все гуманитарные науки – в единстве. И общим массивом их, вести теоретическое наступление (если можно так выразиться) на всё общество.
В первой своей книге «Чарочка», я представлял одну конкретную деревню – посемейно. Как цельная ячейка общества, если использовать в качестве единицы измерения, меру труда, то вся деревня выглядела так. В ней – четыре семьи – наиболее обеспеченные. И столько же семей – крайне бедных.
Если между этими крайностями провести – математическую диагональ, то мерой труда можно будет охарактеризовать каждую семью одной конкретной деревни. Следовательно, одна ячейка общества, находится в диапазоне (по уровням мер труда) – в одной математической последовательности.
Я подчёркивал, что социальные условия для всех, были – одни и теже. И что – наращивание материального обеспечения – осуществлялось только мерой своего личного труда. Других средств – частного обогащения – не допускалось тогдашними властями.
А так как, все деревни, принципиально мало чем отличались между собой, то – таким методом – я мог охарактеризовать всё общество. (Была – в своё время - попытка, предствить гуманитарные науки, литературу и искусство, в ином научном содержании).
И вот теперь, в таком же – аналитико-теоретическом плане – мне захотелось представить конкретный коллектив. И, представив его, сказать, что этот – конкретно существующий заводской коллектив - принципиально, мало чем отличается – от любого другого. Таким образом, понятие – типического – в моей трактовке, принципиально отличается от того, которое и поныне сохраняется во всех школьных учебниках.
Начну свой рассказ, о самой яркой личности завада – об Акимове Петре.
Мальчишкой, он окончил ремесленное училище. Более тридцати лет проработал на заводе. По характеру – неуёмный, раскованный (с большей мерой по негативу). В его речи больше содержалось матерных слов, чем общечеловеческих. Легко и нестеснённо заигрывал со всеми женщинами. В прошлом – сменил их несколько. На тот момент, жил с начальницей смены – Марией.
Деньги, за себя и за него, получала она, и ему постоянно приходилось занимать их. На работе редко когда выглядел трезвым. Всегда навеселе – с шутками, руганью, матом – он озвучивал своим присутствием весь завод. Работать с ним было – не просто. И уж, тем более, учиться у него.
Считался он, одним из немногих, кто знал завод, как свои пять пальцев. Но выполнял работу, порой - поспешно, небрежно. А это означало, что кто-то мог пострадать.
В катализаторном цехе, мы меняли фильтровочный насос. И два флянца – при соединении – оказывались под углом. Жёсткий паранит, не устранял течь. И тогда он поставил резиновую прокладку. Резина же, от высокотемпературных жиров, растворяется. И он, должен бы, знать это. И, как следствие – беда.
Работал у нас слесарем, один человек, по фамилии – Телятник. С высшим инженерным образованием, но – запил, загулял, и его отовсюду – гнали. Опустился - до слесаря.
И вот надо же такому случиться. В тот момент, когда он подошёл к насосу - в его же направлении - вырвалась струя двухсотградусного саломаса. И - по ногам…
Мы находились в слесарке, когда он с криком – без штанов – ворвался туда. Видно было, как все его худощавые ноги, покрылись – пузырями.
В больнице он вёл себя не лучшим образом. Перевязки были болезненными, он – ругался, оскорблял врачей. И его, что называется, выпроводили из больницы. Через четыре месяца он пришёл на завод, без соответствующих от больницы документов. И ему не выплатили, полагающуюся в таких случаях, зарплату. И вот он, человек с высшим образованием, по существу, оказался – в дураках.
Используя его, в качестве субъекта социального анализа, можно сделать такой вывод. Среди людей  с высшим образованием, встречаются – далеко не интеллигентные люди. Так же, как и среди простых рабочих, имеется немало – интеллигентных. Личное его положение было таково. От первой жены у него – двое детей. Вынужден был платить – 33%. И у второй было – двое. На сигареты, выпивку – ничего не оставалось. Приходилось – воровать. Несколько раз он оказывался на местном (заводском) товарищенском суде.
После трагического случая, у него появился страх перед насосами. И он вынужден был уволиться. Правда, пройдя долгую цепочку сплошных невезений, ему – наконец-то – повезло. Устроился преподователем в какое-то техническое училище.
Что касается виновника его бед, Акимова Петра, то и он скоро серьёзно пострадал. Жил он рядом с комбинатом, на Некрасова, на третьем этаже. И вот летом, ему вздумалось, на бельевой верёвке, спустится вниз. Второпях, его рука оказалась перехлёстнутой верёвкой, и он не смог скользнуть по ней вниз. Пытаясь освободить руку, он сорвался и упал в нишу, которая была заполнена битым кирпичом. В результате – открытый перелом, и – операция за операцией.
Я, как его ученик, не мог не навещать его. Без бутылки идти к нему, было бы воспринято им, как оскорбление. Выпивая, он шутил. Внешне воспринимался – бодрым, энергичным. Не выглядел – глубоко несчастным.
Рассказав о человеке, вся жизнь которого была сплошь - событийной, я, в противовес ему, как социальный аналитик, расскажу и о другом человеке, жизнь которого протекала - иначе.
Сафин (имя не помню), так же, как и Акимов, в одно время окончил ремесленное училище с ним. Но, в отличие от Акимова, человеком он оказался – во всех отношениях – положительным. Женился, появлялись дети, один за другим. Дорос до механика завода. Сопровождал свою работу многочисленными рационализаторскими предложениями. Он же их и реализовывал.
Как ценнейший работник завода, получил трёхкомнатную квартиру, приобрёл легковую машину, имел богатейший садовый участок. И всё это – на теже самые 200 рублей, что получал и Акимов Пётр.
Вся жизнь Сафина, до такой степени – позитивно нормальна, что, вроде бы, и говорить-то о нём нечего. Прекрасная квартира, наилучшие условия для развития детей. Соблюдают все народные обычаи. Дети увлечённо учатся, и, также увлечённо – занимаются спортом. С детских лет постигают секреты выращивания овощей и фруктов. Приобщаются к технике…
Когда сравниваешь крайности, то приходишь к довольно-таки странным выводам. Ведь будь в обществе все такие, как Сафины, у нас не было бы достаточного материала – для литературы. Некого было бы поставлять – в больницы, в тюрьмы. И эти институты общественной жизни – пришли бы в упадок. Ведь работа для них возрастает, лишь – с возрастающим житейским негативом.
Назвав два имени из числа – неблагополучных, и одно имя – благополучного, для равновесия того и другого, хотелось бы поговорить ещё об одном. (Точнее, двоих).
Среди слесарей, самым опытным был – Шаулин Анатолий. В его ведении было самое сложное оборудование. Это – система «Лаваль», водородные компрессоры, и всё остальное, что приобретается в длительной практике. Можно без преувеличения сказать, что от него – одного – зависела бесперебойная работа завода.
В цехе разложения, работала его сестра. Оба были – самыми обеспеченными. Людмила жила в четырёхкомнатной квартире, сама водила машину, имела дачу. И у брата было всего не меньше.  Всё это приобреталось на 200 рублей зарплаты, которые они бесперебойно получали от завода.
Оказавшись без мужа, Людмила приняла в свою семью Акимова Петра. Правда,  ненадолго. Она отзывалась о нём так. Пропивал все деньги. А потом пытался - и от моего отстёгивать.
Пётр же о Людмиле: помешалась на чистоте, да красоте. Ему – алкоголику – всё равно было, в каком помещении выпивать. И на какой постели проводить ночь.
Слишком уж они были – контрастирующими по образу жизни. Для Людмилы, чёткий расчёт, и - накопительство, с той последовательностью покупок, которая подсказывалась самой реальной жизнью. Веселье для неё, лишь в праздники и, в сочетании чтоб – с песнями и плясками. Естественно, чтоб с вкуснейшими закусками и – красивейшей выпивкой.
Для алкогольного Петра, всё это считалось – излишним. И он был отторгнут ей, как кусок прилипшего в ней случайно грязного довеска.
Последующее его приобретение – Машенька (так он её ласково называл), оказалась не столь требовательной к его алкогольному поведению. Мягкая по характеру, терпеливая, она смерилась со своей (не лучшей) бабьей участью, и продолжала жить с ним. А когда он, по глупости своей, превратился в инвалида, приняла на себя безропотно, всю нелёгкую заботу о нём.
Сравнивая эти два вида житейских крайностей, выводы напрашиваются, как бы, сами собой. С алкоголиками – беды, болезни, неблагополучие. С трудоголиками – процветание, развитие, чистота, красота, порядок, гармония. В общем, с первыми – всё негативное, со вторыми – всё позитивное. Первые - создают проблемы, вторые – их решают. Притом, на всех уровнях: семейных, производственных, социальных…
Такие, как Сафины, Шаулины – элита комбината. И руководство комбината, оценивая их должным образом, выстроило вдоль забора (с одной стороны) – два ряда капитальных кирпичных гаражей.
Если подсчитать, сколько этих гаражей, то окажется, что элита эта – не столь уж и многочисленная. Основная масса людей, всё же – не столь трудогольная. Стараются жить – умеренно, удовлетворённо, без излишеств. За элитой же угадывается, некая – спортивность. Этакая целеустремлённость, при которой расчёт осуществляется по всем параметрам: физическим, духовным, материальным.
Особенностью этой элиты, является то, что они ориентируются в своей жизни, только на самое ценное. Заполучили одно, на очереди – следующее. В таком режиме – вся их жизнь протекает.
Противоположная им крайность, ограничиваться – малым. Предельно малым. Выпивка, килька для закуски. И одежда, более или менее, терпимая для окружающих.
Малые или большие беды на заводе, обычно происходили по вине алкоголиков. Но возникали беды, и по вине самих рабочих. Расскажу об одной работнице.
Устроилась на рафинацию одна женщина лет сорока. Как положено, прошла обучение, сдала экзамены и приступила к самостоятельной работе.
И вот, работая днём, она пустила пар в бачок с каустиком и…забыла об этом. Когда спохватилась, термометр показывал уже – 106 градусов. По инструкции же, полагалось не более 60. Нужно было срочно перекрыть пар. Для этого нужно было подняться по лестнице до верхнего уровня бачка. И она поспешила туда.
Она не могла не видеть, что над бачком вздымается – шапкообразная пена. Но, чувствуя свою вину, всёже устремилась по лестнице, рассчитывая на то, что успеет перекрыть пар.
И вот, в тот момент, когда она преодолела уже больше половины пути, произошёл хлопок, с выбросом пенящейся шапки. Раскалённая, до температуры 106 градусов, каустическая шапка, опустилась на голову, шею, плечи её, и скатилась к ногам.
Свойство каустика – растворять жир. (И это свойство – холодного каустика). Что касается горячего, то он, мгновенно растворяет его.  Проще говоря, смыл с неё всю кожу.
Поблизости оказался Пётр Акимов. Взять её голыми руками, он не мог. Пришлось бежать за салфеткой (фильтровочной тканью). На ней он и принёс её в душ. Зрелище было – страшнее не придумаешь.
В больнице пострадавшую положили в барокамеру. Когда она приходила в сознание, просьба её была одна: усыпите меня. Но у нас нет такого права у врачей. Через двое суток женщина умерла.
Событие это – потрясло всех. Особенно – родственников. Дочь её – студентка юридического института – написала заявление в прокуратуру. Комиссии, не только местные, но и Московские, изучали это, особой жестокости, явление. Криминала же в нём, никто из них, не нашёл. Обычная банальная забывчивость и, нелепая поспешность. Пар можно было перекрыть, и внизу. Общим вентилем.
Говорят, что на чужих ошибках учатся. Урок был для всех – особенно значащим. Если раньше, при подобного рода явлениях, не испытывали большого страха, то после этой трагедии – и малое превышение температуры каустика – вызывало большое беспокойство.
С каустиком приходилось иметь дело на заводе всем. И что за сила в нём, приходилось убеждаться ни раз и мне. Однажды, чтобы смыть краску с засохших кистей, я набрал каустических таблеток, насыпал на треть в стеклянную банку и, залив водой, поместил в них кисти. Щетина на кистях превратилась в жиле.

Концентрируя внимание на социальных и производственных проблемах, возникает необходимость представить всю систему в целом.
Гидрозавод, это – три здания. Одно, вдоль забора, со стороны улицы Семьи Шимшиных. (Рафинация, «Лаваль», автоклавный цех). За ним, параллельно ему, такое же здание. (Дистилляция, катализаторный цех, разложение). И далее – электролизный цех, где с помощью трёх элетролизёров, разделяют воду на водород и кислород. Водород – в газгольдер, и оттуда, через водородные компрессоры, в автоклавы. Кислород, как невостребованный продукт, в атмосферу.
И вот эта – производственная система – при идеальных условиях (работая без сбоев), способна перерабатывать пять тысяч тонн масла в месяц. А перерабатывает – немногим больше – трёх тысяч.
В Союзе, при плановой системе, количество производимого масла, должно полностью перерабатываться. Этим занимаются четыре жировых комбината: Московский, Казанский, Новосибирский и Уссурийский. Между ними организовано – социалистическое соревнование. Кто – больше. Мы – в отстающих. На руководство завода оказывают такое давление, что для них – числиться начальством – сплошная нервотрёпка. Как ни стараются – сбои в работе, словно кем-то – заплонированы. План, который навязывается свыше, оказывается практически – невополнимым. Он же, увязывается – с примиальными. Работать за один голый тариф (чуть более ста рублей), редко кто согласится. Что остаётся делать высшему руководству? Балансировать на границе, возможного – невозможного. Так, сама собой, определилась цифра в три четыреста тонн.
Наши гражданские принципы декларированы просто: каждому по труду. Но само общество, растянулось в такой развитийный диапазон, что реализовать его – математически соответствующе – невозможно. Поэтому все получают – одинаково, независимо от усердия, опыта, дисциплинированности и квалификации каждого. Разница, в тридцать-сорок рублей, решили сверху, не создаст большого недовольства в самой среде работающих. И в этом они не ошибались.
В каждом цехе положено работать – двоим. Но работало, и по одному, и по три, и по четыре. Из-за большой текучки кадров, приходилось постоянно кого-то обучать, приобщать к производственному процессу.
Сами цеха, по-разному оценивались, и начальством, и самими работающими. Самым ответственным был – автоклавный. Там концетрировалась – элита завода. То есть люди – наиболее дисциплинированные и наиболее сообразительные. Считалось, на этом участке, сбоев не должно быть. В действительности же они, и там были.
Самым неблагополучным был – катализаторный цех. Из-за особо тяжёлых и опасных условий, там, кроме постоянных, работало много и временных. Такие, как Штрикалкина Валя, могли жить – неделями. И могли работать – круглосуточно. Но, получив за неделю – сто и более рублей – они потом неделю могли не появляться на работе. Когда деньги пропивались, они снова выходили на работу.
Бывали времена, когда за месяц у них выходило более тридцати смен. Это – триста-четыреста рублей. Чтобы пропить их все, требовалось больше времени. И они гуляли – две-три недели.
Контингент, понятное дело, не лучший. Но создать другой - серьёзный – не удавалось.
В катализаторном цехе работали и такие, кто имел длительный стаж работы. Но, из-за тяжелейших условий, они частенько болели. Оказывались, то - на больничном, то - в отпуске. Что оставалось делать начальству? Мириться с таким положением дел, довольствоваться тем, что имели.
Производственный процесс – на каждом участке – не сложный. И не требуется большого ума, чтобы не допускать ошибок. Масло - рафинируется, варится, разлагается – перегоняется с одной ёмкости в другую. И нужно только следить за процессом. Особых физических нагрузок – как таковых – нет. Но даже в таком простом деле, постоянно происходят сбои. О них постоянно говорят, кого-то – журят. Но, достичь бесперебойной работы завода, не удаётся. Основной – негативно господствующий фактор – пьянство.
Обычная рабочая смена в катализаторном цехе. Почистили пресс, надышались водородными испарениями, перегрелись от пышащих жаром прессов. Что требует душа? Отдохнуть, расслабиться, восстановиться. Лучшего средства, чем вино, не бывает. Выпили по стаканчику, закусили копчёной килькой.
Через какое-то время, нужно чистить, следующий пресс. Идут чистить – следущий. И снова – стакан вина, копчёная килька, кусочек хлеба. Иногда, разнообразия ради, захочется чего-нибудь более существенного. Нарезают картошку соломкой, и ставят кастрюлю, под струю двухсотградусного саломаса. Получают картошку фри. Вкусно, сытно. Подкрепились.
Каждая перекачка, из ёмкости в ёмкость, требует продувки трубопроводов паром. Не продули или продули недостаточно, саломас (твёрдый жир) – застыл в каком-то месте трубы. Приходится брать шланг и разогревать то место, где образовалась пробка. Зимой – такой сбой – может обернуться потерей целой смены.
Если учесть, что таких сбоев в месяц, бывает больше десяти, то говорить о выполнении плана уже не приходится. Устраивается – разнос, мобилизуются все средства (в основном, нарушающие инструкции), чтобы как можно ближе приблизиться к плановым показателям.
Для этого, чтобы ускорить производительность, повышают теипературу в системах, до 250 и более градусов. Фильтровочная ткань не выдерживает, воспламеняется.
И вот, как-то раз (дело происходило в ночную смену), Валя забегает в слесарку и, со слезами на глазах, сообщает – горим! Забегаю в катализаторный цех, над прессом, пламя под потолок. Хватаю салфетку, запрыгиваю на пресс – накрываю. Кричу – следущую. Валя, перепуганная, ждёт взрыва. Выглядывает из-за двери, боится приблизиться к прессу. После моих криков, она подаёт одну за другой. Пламя удалось погасить.
В следующий раз, тоже в мою смену, изоляция на трубопроводах, не выдержала высокой температуры и воспламенилась на всём протяжении, от гидрозавода до котельной. Пришлось вызывать пожарных.
Небольшой рассказ о кадрах.
Для подготовки специалистов, существовали учебные заведения по всем уровням: училища, техникумы, институты. Особенно много их прибывало из училищ Краснодара, Воронежа, Казани.
При НЖК было несколько общежитий и всем им предоставлялись комнаты. Поначалу в комнате могли жить по три и четыре человека. Но как только образовывалась семья, получали отдельную комнату.
Для живущих в общежитии (и не только для них), были предусмотрены все формы здорового досуга. При клубе были все кружки по интересам, соответствующие для них преподователи.
Я устраивался на работу вместе с Герасимовым Ю.В., который прибыл после техникума из Казани. Отработав с год простым слесарем, стал работать механиком. Заменил Сафина на этой должности, когда тот уходил на пенсию. Следом за Сафиным, пошла на пенсию и Таисья Алексеевна. Юрий Васильевич стал директором. Вот такое было стремительное продвижение по службе.
Сопровождался такой рост, и во всех остальных отношениях. Не медлил с женидьбой. Появился первый ребёнок, второй. Получил двухкомнатную благоустроенную квартиру.
Проявлял свою активность, не только как специалист по заводу, но и как человек, увлечённо занимавшимся многими видами спорта. Частенько выезжал в другие города на соревнования.
Второй, из числа приезжих, Зозулин Н.И. После училища работал на «Лавале», заочно учился в техникуме. После окончания его, стал работать механиком. (До сих пор работает им).
Как и Герасимов, сразу же, после нескольких меясцвв проживания в общежитии, женился, получил отдельную комнату. И в дальнейшем – благоустроенную квартиру.
Всё это я говорю для того, чтобы сделать вполне определённые выводы. Притензий к государству, по всем житейским параметрам, быть не могло. Кто добросовестно работает, увлечённо учится, ведёт здоровый образ жизни, у того – каких-то серьёзных личных проблем – не возникает. И само производство (его эффективность) обеспечивается – именно такими кадрами.
Но вот беда, у цельности (всей совокупности рабочих), имеется – и прямо противоположная часть. Примерно, такая же, в количественном соотношении. Их увлечённости – иного рода. Негативного.
Те деньги, которые получают юные работники, их – достаточно, чтобы нормально питаться и приобретать необходимые вещи. Но если начать – курить, частенько прикладываться к бутылке, то они могут кончиться и через неделю. И что тогда?
Комбинат производит такую продукцию, которую – если вынести за территорию – не трудно потом продать. Почему бы не воспользоваться такой возможностью, решают те, у кого не осталось денег и на обед. Так возникает особая группа людей, которая начинает заниматься хищением постоянно.
Делается это на виду у всех и, рано или поздно, все несуны оказываются на примете у начальства. Дело остаётся за малым – указать им на выход.
Бывает и другой тип юных работников. Занятые в производстве, а мысли их – где-то далеко за его пределами. Вот один такой показательный случай. Беременная девочка включает насос, и тут же забывает об этом. Бак наполняется, переполняется. А насос продолжает работать. Тонн десять чистейшего саломаса уходят под снег и, пройдя зерез забор, затапливают улицу Семьи Шимшиных. (Дело происходило ночью).
Девочку, не то, что наказывать – и ругать-то нельзя. Принцип, наказание – по ущербу, не подходит. Учитывая её положение, не лишается она и примиальных.
Другой пример такого же свойства. Даётся задание перекачать пять тонн фосворной кислоты из коробки в бак. Слесарь включает насос, а на утро ему сообщают, что вся кислота ушла под снег. Оказывается, что бульдозерист убирал снег от баков, и сорвал шланг. Кто виноват? Виноватых, вроде бы, и нет.
Вот такого рода случаи, происходят не так уж и редко. К ним, если приплюсовать всё то, что расхищается за месяц, то общий минус достигает колосальных масштабов. И как же с этим бороться?
Поступать – адекватно (то есть на меру ущерба, меру наказания) практически – невозможно.
Что касается пожаров, то они происходили постоянно. Вот один такой характерный случай. Сварщик занимается сварочными работами на верхней площадке градильни. Внизу – щепки, картон и прочий мусор. Когда всё это загорелось, сварщик со своим помошником, сами чуть было не поджарились.
Рядом – газгольдер (с одной стороны), и баки с жирами (с другой стороны). Пожарным пришлось усердно потрудиться, чтобы не допустить экологической катастрофы в центре города.
Точно такая же причина была, когда вспыхнул катализаторный цех. Пока тушили, успело выгореть всё внутри. И тот же вопрос: кто виноват? Виноватых - нет. Инженер по технике безопастности, лицо – сугубо кабинетное. Его дело – инструктировать и принимать экзамены. Контроль и исполнительность – ни его функции. На объектах, где происходят сварочные работы, бывает редко.
Перечисляя все факторы, с которыми наносится ущерб общему делу, и предсталяя идеальные условия, при котором он не допускается, можно установить математическое соотношение между тем и другим. Человеческий фактор окажется весомым в своём содержании.
Всё ошибочное – ущербно. Стало быть, в основе безошибочности – законы. Законы – природные и законы – общественные. По мерам исполнительности их, и растягивается – диагональный диапазон. А это означает, что люди, как качество, демонстрируются – в работе, во взаимоотношениях – в широком диапазоне.
Любой коллектив, по качественному разнообразию своих субъектов, охватывает все признаки негатива и все признаки позитива. И если характеризовать коллектив – цельно, то обнаружатся крайности того и другого. И его, более или менее, умеренной – средней - части.
Для большей краткости, я обращаю внимание чаще – на крайности. Потому что события умеренных значений, это события тех же причин, но осуществляемые с некоторой сдержанностью. Несколько примеров.
Итак, предварительная посылка: люди разных качеств. Сочетание их, может быть, каким угодно. Лучшее сочетание, когда возникает гармония и худшее – дисгармония. Обратимся к тем, которые ведут к несчастью.
У нас работал слесарем - Захлыстин Игорь. Нашёл себе пару из приезжих девочек, поженились. Появился – первый ребёнок, второй. Но в силу своего нрава, любил – повеселиться. И нередко дело доходило до того, что после – аванса, получки – приходил домой с пустым кошельком.
Может быть – компанейство, раскованность, широкая душа – и хороши,  но, именно с этими признаками, он чуть было не отправился на тот свет.
Получив получку, вместе со сварщиком, пошли в магазин. Сварщик, распив бутылку, отправился домой. Игорь же продолжил своё увеселение, нашёл себе новых собутыльников. Те, узнав, что он – с получкой,  повели в какую-то квартиру. Там, распив одну, другую бутылку, вышли его проводить. Дойдя до дверей одного подвала, затащили его туда и начали – убивать.
Игорь очнулся утром – в одних трусах. Выглянул из подвала – метель, холодно. Босиком не пойдёшь по снегу. Начал звать людей на помощь. Но кто не взглянет на него, шарахается от него.
Мы находились в слесарке, когда он, в сопровождении милиции (и в их милицейской одежде), появился там. Впечатление, словно вышел с поля боя. Лицо, лишь слегка напоминало – человеческое.
Друзей его, по ночному происшествию, без труда нашли, судили. Сам же Игорь, получил хороший урок.
Так уж получается в нашем обществе, что за решёткой оказывается немалое количество людей. Поэтому на каждом предприятии, их бывает не мало. И все они ведут себя по-разному. Одни – образцово, придраться не к чему. Другие, в противовес им – вызывающе. Надолго не задерживаются. Несколько примеров по тем и другим.
В электролизном цехе, после длительного заключения, работал один электриком. Много читал, занимался английским. Дочь его жила в Америке. Мечтал съездить к ней. Я дискутировал с ним на разные темы подолгу.
В автоклавном цехе, после короткого заключения, работала одна. Была не только исполнительной, но и требовательной. Через два года получила – благоустроенную, а в дальнейшем – приобрела машину.
Другой вид крайностей. Один, напившись, заявил: хотите,  подорву ваш паршивый автоклав! Шутника вывели за территорию. И больше он не появлялся на заводе.
Другой пример из числа дебильных. Одному, так захотелось выпить, что он, из аптечных пузырьков, всё, что там содержалось, слил в стакан и выпил. Смотрю на него, бледный, изо рта пена выходит коричневого цвета. Шепчет: умираю. Скорую…Увезли в психбольницу.
Ещё - один занятный субъект. Любил, когда напьётся, рассказывать о своих подвигах.
- Еду в трамвае с девушкой, один начал приставать к ней. Я его – ножичком. Как в масло вошёл…
Как-то захожу в подъезд, компания юнцов. Один – дядя, дай закурить. Я ему подаю пачку. Он берёт одну сигарету, и подаёт мне. А пачку забирает себе. Я – нож к горлу. Он, глаза закатил, побледнел. Дядя-дядя, я – пошутил. Я ему – в следущий раз не будешь шутить…
Может быть в тюрьме, такими рассказчиками, восхищаются. Но в нормальном рабочем коллективе? Увы. Рассказы его стали известны начальству, и его выпроводили с завода.
Как видим, расстояние между крайностями, очень уж большое. И если бы принцип – каждому по труду – математически соответствовал, то одни – получали бы слишком много, а другие (противные им) – слишком мало. Но, так как, в прожиточном минимуме, никому не откажешь, то средняя величина зарплаты – сохраняется.
Немного о себе.
Когда я пришёл на завод, и ознакомился с инструкциями по технике безопастности, то поначалу решил, что от них – ни на шаг. В действительности же многое выглядело – несоответствующим. В автоклавном цехе, если гайки не откручиваются, их рубят зубилом или пилят ножовкой. По инструкции же, следует пользоваться только медными ключами. Возникает вопрос: какой смысл в них, если самые прочные ключи не выдерживают усилий, и лопаются? А работу выполнять надо. Какими же средствами.
От вентилей, от компрессоров может исходить водород. Любая искра, и струйка газа, может оказаться, что-то вроде, бикфордового шнура.
Пар следует открывать медленно. Но как его не открывай, гидравлические удары всё равно происходят. Пущенный пар, на своём пути, подбирает конденсат, и когда он, собравшись в достаточном объёме, перекрывает поперечное сечение трубы, происходит мощный удар.
Когда аппаратчицы продувают паром трубы, завод, как во время бомбёжки, наполняется грохотом.
Я, привыкший доверять каждому написанному слову, терялся. Не знал, как можно выполнять – особо затруднённые работы. Перенимать опыт слесарей, нарушающих инструкции, я бы не хотел.
Постепенно присматривался, на свои деньги покупал ключи, изготовлял различные приспособления. В общем, набирался опыта и, любая работа со временем, стала выполняться легко и быстро.
Заводское начальство это подмечало за мной, и я – через год, другой – уже ставился в пример другим. К каждому празднику прилагались поощрения, в виде – денег, вещей, записей в трудовую книжку.
Через несколько лет завод был изучен настолько, что редко приходилось обращаться к механику за помощью. Работа, хотя и не была приятной, но она позволяла мне жить, не испытывая проблем материального характера. Я мог поехать, слетать, куда угодно. Мог купить всё, что мне требовалось для своих увлечений.

Подошло время, когда я всё чаще и чаще стал заглядывать в книжные магазины, и скупать книги по интересующим меня гуманитарным наукам.
Вспомнил о советах Шептулина: обратиться в местный институт философии. И я стал готовить статью для него. Написана она была в том же духе, и с тем же содержанием, что когда-то писалась ранее.
Вскоре я получил ответ на свою статью от старшего научного сотрудника института – Гражданникова Е.Д. Позвонил ему, договорились встретиться. 
Разговор был долгим. Каждый из нас, чувствовал свой фундамент, и действовал со своего массива. Я опирался на готовые системы: на грамматическую, на словарь, как словесную копию мира. Евгений Дмитриевич – на историю философии, и на марксистско-ленинское учение.
Я ему пытался доказывать, что, как только появилось мыслящее существо (под именем – человек), так началось копирование мира – по его предметным данным, по его глагольным признакам и по его – качественным и количественным признакам. Поэтому словарь – к настоящему времени – как наиболее полное (по большинству пунктов – цельное) собрание всех существующих данных единого мира.
Суть философской проблемы в чём? В том, чтобы всё многообразие мира, представить в системах. Но они уже представлены. Под материей мы теперь понимаем – систему атомов. И всё то, что имеется в мире (на нашей планете, в обществе, во вселенной), ни, что иное, как скопление атомов – в органическом и неорганическом содержании.
Если опираться на словари, то можно сказать, что весь предметный (материальный) мир, уже - систематизирован. Следовательно, под существительным понимается – главное. А все остальные части речи, лишь обслуживают это главное.
Е.Д., с какими-то моими положениями, соглашался, но, при этом, старался увести меня в свою область. Я пытался деликатно возражать, указывая на то, что история – это движение человечества к полной копии мира. И что всё предшествующее – это собирание мира по отдельным его признакам, свойствам, качествам. К настоящему времени он собран настолько, что его можно уже представлять во всех реально существующих системах.
Различие в наших мышлениях заключалось в том, что он вышел из истории философии, и из марксистско-ленинского учения, если можно так выразиться, в образцовом виде. Я же находился – на передовых позициях, не предавая большого значения тому, что было когда-то в прошлом.
Образно выражаясь, я сидел на последней модели автомобиля, он же – одновременно – на всех моделях прошлого. В моём сознании был – фокус, в его сознании – всё содержание воронки фокуса. Он мог похвастаться – объёмом, я же концентрировался – на системной квинтэссенции. Иначе – на кончике развития.
В общем, взаимопонимания не получалось. Моя претензия – на передовые позиции – не только не нравилась ему, но и заметно – раздражала его. Позволительно ли в наше время (при единой, официально существующей идеологии) пытаться пройти дальше Ленина.
Подготовленный философским институтом мыслить, только по-ленински, он, как и главный советский философ – Шептулин, не мыслил решение проблемы систематизации философских категорий, без Ленина.
Беседа наша обретала то состояние, при которой мы должны разойтись, так и не найдя общих положений, ориентирующих на удовлетворение, хотя бы малой мерой. Сознавая это, я сказал ему, что хотелось бы что-то почитать из его трудов. Поразмышлять над ними…
Е.Д. предложил мне две свои монографии: «Метод систематизации философских категорий» и «Метод построения системной классификации наук».
Я поблагодарил его за такой ценнейший подарок, и на этом мы расстались.
Началось моё знакомство с тем, что было сделано по проблеме систематизации категорий у нас.
Для начала придётся ознакомиться с содержанием монографии. Объём её – 103 страницы.
Введение…
Глава 1. Проблема систематизации философских категорий.
1. Систематизация категорий в истории философии.
2. Элементы марксистского учения о категориях.
3. Проблема систематизации категорий в работах советских философов.
4. Лингвистические аспекты систематизации категорий.
Глава 11. Классификационные модели.
1. Методы построения классификационных моделей.
2. Формальная классификационная модель.
Глава 111. Фрагментарная системная классификация.
1. Первый классификационный фрагмент «Философия».
2. Классификационный фрагмент «Материя».
3. Классификационный фрагмент «Мышление»
4. Классификационный фрагмент «Отражение».
5. Классификационный фрагмент «Познание».
6. Классификационный фрагмент «Мышление».
7. Классификационный фрагмент «Диалектика».
8. Классификационный фрагмент «Гностика».
9. Классификационный фрагмент «Логика».
10. Анализ фрагментной системы философских категорий.

По оглавлению монографии, можно сказать, что фундаментально определяющими словами его, являются слова – фрагмент и классификация. Заглянем в словарь.
ФРАГМЕНТ – обломок, отрывок, напр. уцелевший остаток какого-л. произведения искусства (живописи, архитектуры, скульптуры и т.п.); отрывок текста.
Что же получается, свой метод решения проблемы систематизации категорий, Гражданников решает осуществлять с помощью – обломков, отрывков, уцелевших остатков?
При этом, сами собой, возникают – такого рода – сравнительного характера, ассоциации. Разбился самолёт, из его остатков собирают то, что уцелело. То, что было в воздухе, и то, что осталось на земле – не совпадает. Условие же – с решением проблемы – таково, что одно с другим, должно совпадать.
Словарь, как некая ёмкость, со значениями слов, едиными для каждого пользователя, если будет пониматься одинаково, то и мышление будет протекать единым течением. И тогда не возникнет трудностей для взаимопонимания, и тогда логика (с её едиными законами), позволяет состязаться людям – творчески. Любое расхождение в использовании слов, ведёт – к противоречиям, конфронтациям, обидам.
Гражданников, не сознавая этого, сам себя характеризует, как человека, у которого содержание общеупотребительного словаря, не совпадает с тем, что у него находится в извилинах серого вещества. Заклинившись на фрагментах, он сам собой представляет – остаточное содержание от него.
В общем-то, любой школьник, студент, знакомясь с каким-то учебным материалом, сохраняет в своём мозгу, лишь то немногое, что удалось понять и запомнить. И всё это характеризуется, как малое, от большего и цельного. Опять же, если образно, получается соотношение. Гора и мышь, слон и Моська.  Обидно? Но Евгений Дмитриевич, сам напросился на этот образ. Я ему – анализировать готовое целое: мир, природу, общество, словарь. А он мне, лишь то, что кем-то в прошлом – отщипнулось от этого целого. Притом, в недостаточно точном отражении.

Обратимся к следующему слову, которое часто сочетается со свовом фрагмент. Слово это – класс и его производные: классифицированный, классификация, классифицирование.
Наиболее обобщающим определением его будет такое. 9) мера качества, уровень, в зависимости от которых определяется место в ряду себе подобных; степень подготовленности, квалификация.
Следовательно, с классом, представляется определённая последовательность, в котором каждый последующий уровень, выше - непосредственно предшествующего.
Таким рядом может быть – учебная последовательность. Первый класс, второй,..десятый. И, по аналогии с ней, может быть представлена историческая последовательность развития общества. Ибо начиналось оно, с простейших орудий производства, и закончилось тем, чем располагает современное общество.
Само общество, исторически - классифицировалось - по основным своим признакам: социальным, служебным, материальным, образовательным, спортивным, творческим.
В общем, с понятием класс, предполагается некий диапазон, в рамках которого фигурируют определения: низший – высший. При этом, каждая область деятельности, имеет свои пределы. В технике – свой предельный класс точности. В современных науках – свой класс сложностей. Творческие проблемы, располагающиеся своим рядом, заканчиваются - наиболее затруднёными. (Например, создание термоядерного реактора). В литературе такой предел обозначился словами: классик, классический. Первоклассный, образцовый.
Что касается самой философии, то её история, также – классифицирована. Классифицирована по мерам тех знаний, которые из века в век наращивались, и – в конце концов – философы должны были подойти к её завершающей проблеме. Проблема эта – систематизация философских категорий.
 В монографии Гражданникова, перечислены все имена – с древнейших времён, до современных – кто занимался этой проблемой, и кто наращивал знания по этой проблеме.
Представил он и то состояние этой проблемы, в котором она находится в настоящее время. А состояние её – до такой степени запутано, хаосно – что нет даже более или менее приблизительных ориентиров, по которым возможно было бы её решение.
Вначале (в древности) мир понимался в нескольких категориях, затем, число философских категорий, то увеличивалось, то убавлялось. В современном виде, Гражданников представляет номенклатуру философских категорий по субъективно-системному критерию (их 137), и номенклатуру понятий, вошедших во фрагментарную системную классификацию (их 161).
Гражданников Е.Д. в своей монографии, перечисляет всех философов, кто занимался этой проблемой. Анализирует каждого, и за каждым видит те или иные достоинства или недостатки.
А.П.Шептулина (главного советского философа), он оценивает так. «…есть тенденция создавать небольшие, компактные системы «цепочного» типа. Такова, например, система А.П.Шептулина…К достоинствам…фигурируют группы взаимосвязанных категорий и на первом месте стоит пара «материя и сознание». Недостаток же системы состоит в том, что она содержит сравнительно небольшое число категорий (всего 19 категорий).
Достоинством же своей – фрагментарной системной классификации – вероятно, он считает то, что их у него 161.
В противовес им всем, я выставляю свою систему – грамматическую. Позволяющей в одной фразе, представить систему – целиком.
Предмет (имя существительное, материя) - движется (глагол, предмет в состоянии движения), во времени и в пространстве (то и другое – философские категории), с определёнными количественными и качетвенными признаками (имя прилагательное и имя числительное). Все остальные части речи – служебные, и только уточняют движение или состояние предмета-материи.
Как видим, критерий оценки решения проблемы, выраженный в словах А.П.Шептулина (построение системы категорий – это изложение (связное, целостное, логически стройное) – целиком соответствует тому, что предложил я. На первом месте – мир, объективная реальность. А всё остальное лишь – признаки. Признаки взаимодействующей между собой материи.
Нужно сказать, что мыслительный процесс, по ходу своего развития, прокладывал себе путь, наиболее удобный для того, чтобы – легко, доходчиво и полно – выражать любую мысль. Поэтому языковые средства таковы, что значениями своих слов, сами порой подсказывают решение тех или иных проблем.
Слово – проводник. И главное – подчиняться его смысловым и обобщающим направляющим.
Попробую проиллюстрировать этот тезис, на двух словах, отделяющих одну область от другой.
Объект (лат. предмет) 1. Существующий вне нас и независимо от нашего сознания внешний мир, являющийся предметом познания, практического воздействия субъекта.
Значит, объект,  предмет, внешний мир, это – одна область, а субъект, общество – другая. И все слова в словаре, как бы разделяются на два основных массива.
Субъект. 1. Человек, познающий внешний мир (объект) и воздействующий на него в своей практической деятельности.
Стало быть, субъект, с того момента, когда он обозначился как homo sapiens,  началось знакомство с внешним миром, его изучение и получение тех знаний, которые теперь мы имеем.
Та последовательность, с которой проходил этот познавательный процесс, отмечался соответствующими уровнями. Всеми видами мистики – вначале. И ко всё более приближающемуся – точному отражению мира. Таким образом, намечался единый магистральный путь. Он определялся естественными (точными) науками, естественными точными законами.
Одновременно (параллельно с ним), прокладывался другой путь. Он определялся – тоже естественными – но уже не точными науками. Каждое общественное явление, выставляло свои законы. Единых, магистральных – не удавалось создавать. И как следствие – противоречия, конфликты, войны.
Чтобы разобраться во всех тех сюрпризах, которые преподносит людям – естественная человеческая природа – и потребовалась современная философия. Имеется в виду, философия, следующая за марксистско-ленинским учением. То есть та философия, которая на новом уровне, новыми средствами, могла бы решать, куда как более сложные – современные общечеловеческие проблемы. Вот для этого и потребовалась та всеобъемлющая цельность, которую и нужно представить – в системе.
История философии строилась на том, что в каждый период развития общества, выдвигалось что-то – главное. Оно и служило фундаментом соответствующего учения.
За всё предшествующее существование общества, философами было использовано всё то, что считалось – главным. И вот, в то время, когда были использованы все слова, со значением – главный, начала возникать идея: а нельзя ли всё это – главное – объединить в систему.
Проблема эта, оказалась настолько архисложной, что её начали опробовать, как бы, с разных сторон. Хотя, по существу, требовался анализ всего целого: мира (внутреннего и внешнего), словаря, как цельной словесной копии природы.
Архисложность, в решении этой главной проблемы философии, заключалась в том, что нужно было содержательно получить её – современно конечный результат. По аналогии с машиностроением – последнюю модель. Но что это означает - в практической реализации?
Это означает, что нужно отбросить всё то,  что могло бы относиться – к ошибкам, искажениям, заблуждениям, предрассудкам, нелепой мистике.
Проделать такую работу не трудно. Потому что, слова – уже своими значениями – указывают, что относится к точности, истине, красоте, здоровью, миру, а что – ко всем видам искажений, нарушений.
И вот, чтобы окончательно определиться с существующей философской проблемой, обратимся к слову – система. И тогда, все три слова, используемые Гражданниковым, можно будет объединить. Объединить для того, чтобы представить его понимание философской проблемы, и того, как он её решает.
Система (гр.целое), составленное из частей. 1. Множество закономерно связанных друг с другом элементов (предметов, явлений, взглядов, знаний и т.д.), представляющее собой определённое целостное образование, единство.
Теперь, когда все три слова семантически определены, можно приступить к анализу его программного оглавления. Его он выдал в таком сочетании.
Фрагментная системная классификация.
На мой взгляд, более нелепого сочетания – этих трёх слов – и представить-то невозможно. Ни теоретически, ни практически – понять их невозможно.
Не вдаваясь в значащие особенности слова «фрагмент», он берёт его в качестве – составляющих. Из составляющих (фрагментов), создаётся – целое (система). Но тогда эти два слова должны сочетаться так: система фрагментов или – фрагментная система.
Что касается третьего слова «классификации», то непонятно: что классифицируется? Каждый из фрагментов отдельно, или все они вместе – системно? Сочетание слов, что-то вроде, ребуса. Вместо того, чтобы сходу – подхватить смысл сочетаемых слов – нужно, прежде их – разгадать.
Я, как аналитик, всё же попытаюсь пройтись, по его заячьим следам, логическим путём.
Итак, он представил девять классифицированных фрагментов: философию, мышление, отражение, познание, мышление (с2), диалектика, гностика, логика.
Классифицированный (если придерживаться значения этого слова), означает – каждый перечисленный фрагмент должен восприниматься – диагонально. То есть, определённой развитийной последовательностью. Ведь, с чего-то развитие начинается, и затем, проделывает какой-то путь. Каким-то результатом, поттом, заканчивается. В этом плане – и продолжим дальнейшее рассуждение.
Как я уже говорил, общая картина положения всех дел, выглядит в соотношении: объект – субъект. Поэтому все его фрагменты (по этому принципу) разделятся на – материю (она связывается с объектом). И на всё остальное. Ибо всё остальное связывается – с субъектом.
Материя, начиная от системы – атом, и кончая системой – вселенная, основной предмет, вокруг которого, всё обилие обслуживающих его слов.
Но материя, не только – классифицирована, но и – систематизирована. Потому что, атом – система. Все атомы (ПСМ) – представляют собой – единую цельную систему.
Весь же материальный мир (органический и неорганический) до такой степени – многообразен, что приходилось с древних времён его, определённым образом, упорядочивать.
Ставя на первое место – материю, всё остальное приходится считать её производным. И как высшее органическое производное – субъект, обретая способность – мыслить, отражать и обобщать отражённое, создавал – по ходу своего развития – различные науки. И одной из первых таких наук, была – философия.
Какой бы длительной не была протяжённость познания мира, конечным её результатом должна быть – копия его. В системе философских категорий, должен бы быть,  предельно обобщённый образ такой копии. А от него уже – весь конкретизированный массив её.
С решением проблемы системы категорий, упорядочиваются все основные системы, как объективного мира, так и всех средств отражения его.
Учитывая тот факт, что грамматическая система сложилась, как бы, сама собой, и таким образом, что совпадает с категориями философскими, приходится видеть в них закономерное единство.
И как вывод, по одну сторону – материя, по другую – все средства отражения её.
В перечисленных классифицированных фрагментах его, за каждым – своя система. Философия, сама по себе, должна быть системой. Диалектика является системой, хотя бы потому, что каждое движение происходит – во времени и в пространстве.
Логика, гностика, имеют свои устойчивые фундаментальные нормы. Вырабатывались они - длительной мыслительной практикой.
Под мышлением же, понимается – процесс, благодаря которому получаются новые знания. Полученные же знания, обретают ту основу, от которого срабатывает сознание. Срабатывает - на каждый проблемный момент своего обладателя. Почувствовал человек к кому-то, или чему-то, интерес (так сработал его мозг на ту или иную ситуацию), и этот момент, тут же – осознаётся.
Всё сказанное мной, подводит к одной определённой мысли: если словарь – система, то каждое слово в нём, находится – в системе. То есть, в окружении других слов. При этом нужно учитывать то, что многие слова имеют – обобщающее значение. Они, уже по своему содержанию – система. Например, произнесли слово – армия, и тут же, вырисовываются все рода войск. И то вооружение, которым они пользуются.
Со словом – любовь, какая может представиться система? Не трудно сообразить, особенно тем, кто в этом явлении уже смог себя проявить. Это, две особи разного пола, в органических системах которых, вырабатывается – то и другое вещество. С помощью сложнейших средств, соединяются эти – разные по составу - вещества. И, оказавшись в благоприятнейшей для развития среде, проходит весь тот процесс, который изначально был запрограммирован природой.
Большинство систем, известных человеку, настолько конкретизированы, что стоит назвать одно слово, и он почувствует – соседние. А если позволяют знания, то и все составляющие системы. Назовём, Азот, слева – углерод, справа – кислород. Или, представим солнечную систему. Все планеты от солнца – в известной последовательности.
Понапутал старший научный сотрудник, и с такими определениями, как – объективный и субъективный. Заглянем в словарь.
Имя прилагательное. Часть речи, характеризующаяся: а) обозначением признака предмета (качества, свойства, принадлежности и т.д.) (семантический признак).
Следовательно, объективность получается – точностью отражения. А всё то, что отражено – не точно (с теми или иными искажениями), принято считать – субъективным. Если же, объективное совпадает с субъективным, то такое мышление считается - научным.
Как объективное, так и субъективное, суть отражательных и оценочных действий – субъекта. А так как, субъекты имеют разный уровень знаний, то их приходится – классифицировать по уровням. 
Рассматривая все сферы человеческой деятельности в этом аспекте, пришлось людям делить существующие науки – на точные, и – не совсем точные. Точные сопровождались, по ходу своего развития - математикой, всё более и более совершенствующимися приборами. Не точные – художественным вкусом, тем или иным качеством приобретённых знаний. Общий диапазон, при таком явлении, простирается – от детских первоначальных представлений, до абсолюта.
И вот, если со всех параметров абсолюта, снимать объективные данные, то и получится то, что называется – объективной истиной. Философия, как наука, будет выглядеть в таком виде, как её конечный – в развитийном отношении – теоретический продукт. Для того, чтобы заполучить его, и затеяна работа с систематизацией философских категорий.
Гражданников, в своей монографии, преподносит две номенклатуры категорий: по субъективно-системному критерию, и – свою – фрагментную системную классификацию.
Возникает вопрос: а чем же они (эти две номенклатуры) отличаются одна от другой? Только тем, что в первой – 137 категорий, а в его личной – 161.
Назвав первую – субъективно-системной, своя, тем самым, притендует – на объективно-системную.
Е.Д., для поиска чётких критериев, предлагает обратиться к уже имеющимся естественным классификациям. Считает, что следует обсудить вопрос о терминах. (Вот его программая мысль).
Термин «естественная классификация» очень удобен для естественных наук, но мало подходит для общественных наук и совершенно непригоден для философских классификаций.
По существу, именно этим пониманием философской проблемы, он вычёркивает себя из числа серьёзных философских мыслителей.
Следует при этом заметить, что конечной целью – естественных и гуманитарных наук – является их органическое объединение. По существу, в готовом виде, они уже – объеденены.

Философия (гр.- люблю мудрость) возникла с появлением у людей интересов к объективному миру. И этот интерес должен закончиться – его полным безошибочным пониманием. Понять же его можно, только через естественные науки. И только такая философия может считаться – научной. Всё, что не связывает её с точным отражением, не делает её научной. В этом плане, сама философия подразделялась, на - объективную (исключающую искажения), и – субъективную (допускающую, по тем или иным соображениям, искажения). И, как следствие, философское мышление (исторически), раздвоено шло двумя параллельными курсами. Один назвали – материалистическим, другой – идеалистическим. Первый оказался – практически развивающимся, второй – бесполезно (а то, и вредно) сопровождающим общее развитие человечества.
Гражданников, сам того не сознавая, скатывается от объективного мышления, к субъективному. Точнее, оказывается в обширном промежутке, между тем и другим. В нём он проделал мыслительный путь, в чём-то, ассоциирующимся с броуновским движением.
Проблема системы философских категорий – сугубо отражательного характера. Получена точная копия с мира – и проблема решена. Но путь к получению такой копии, продолжался – тысячилетиями. От того первоначального отражения, которое осуществлялось с помощью естественных органов чувств, присовокупливалось видение людей, через постоянно совершенствующие средства отражения. Через телескопы, микроскопы, детекторы.
 И вот всё то, что получалось точным отражением, и стало называться – объективным и, по существу - одновариантным. Субъективное же – многовариантно. На один и тот же предмет отражения, может быть получено бесчисленное множество искажений. Всё зависит от уровня подготовленности – отражать.
К субъективным формам отражения, оценки и творчества, стали относить все виды сочинённостей. Самые различные представления и фантазии, относительно материального мира. Всё – недоделанное, недодуманное, фрагментарное. В общем, всё то, что словарь выдал в форме слов-отклонений.
И уж коли людьми, с друвних времён, получалось от природы – объективное и субъективное, то поневоле  приходиться разделять их жирной полосой. Разделять, чтобы не путать одно с другим, не получать ту смесь, в которой, ни СНС, ни доктора философских наук, не могут до конца разобраться.
Весь материальный мир – конкретен, объективен. Он, без каких-либо трудностей – легко систематизируется и классифицируется.
Духовный мир, является производным от материального мира. И он, также - легко, без каких-либо трудностей – измеряется, оценивается, всеми имеющимися у людей средствами. При этом, приборы оценивают – объективно, математически точно. Людские же нервы, обременённые различными житейскими факторами, выдают данные – в очень уж широком оценочном диапазоне. Но и он, с обеих сторон, охваченный крайностями, может быть легко классифицирован по уровням. В науках ведь всё, что имеет свои пределы – градуируется, обретает единицы измерения.
В предисловии Е.Д., говорит, что категории рассматриваются как верхняя часть пирамиды слов языка, упорядоченных по смысловому содержанию и степени общности понятий.
Задача поставлина верно. Действительно, все слова имеют свою семантическую ёмкость. В слове мир – всё. Вот его-то, и нужно представить в системе…
Из чего он состоит? Из материи. Из системы атомов. И что дальше? Что является следующим уровнем слов, ёмкость которых – в совокупности – будет равна единому слову мир. Надо полагать, что кроме неорганического мира, существует ещй и – органический. То и другое подразделяется по своим - молекулам, полимерам, доходит до первых биологических организаций. И заканчивается такая биологическая усложнённость – растительным и животным миром.
И как предельный результат такого биологического развития – homo sapiens. Он и становится - копирующим средством той природы, которая его окружает.
Творческий процесс такого копирования, затянулся на тысячилетия. За это время было выдано им столько всяких сочинённостей, и подразделяться они стали, на столько видов общественной деятельности, что свести всё в единую систему, стало делом – не простым.
Так или иначе, объективный мир, природа, вселенная – сами по себе. Человек, общество, человечество, по отношению к ним – подразделилось на множество мировоззренческих составляющих. Впереди всех – учёные естественных наук, со своими совершеннейшими приборами. За ними, все те, кто – конструирует, планирует, решает проблемы. Этакий – творчески передовой отряд общества. Авангард его.
Ниже их, кто непосредственно связан с производством.
В таком виде, те или иные системы, выглядят достаточно  конкретизированными. Философы же, с испокон веков, стремились к такому абстрагированию, что возникало всегда у читающих, своеобразное ощущение мыслительно-чувственного тумана.
Такого же рода туман, создаёт и СНС (Гражданников Е.Д.), предлагающий фрагментарную системную классификацию…всем интересующимся проблемами систематизации.
Гарантами ценности – такой философской продукции – являются его рецензенты по изданию монографии: С.Н. Еремин и О.С. Разумовский.
Десятая глава его монографии, подаётся в таком выражении. Анализ фрагментной системы философских категорий.
Я попробую ответить ему - своим анализом.
Прежде всего, приходится обратить внимание на то, что свой набор категорий, он называет - понятиями. Что ассоциируется с уголовным мировоззрением. Ведь только там живут по понятиям.
Номенклатура понятий, вошедших во фрагментную системную классификацию. Их у него 161.
Для большей ясности, обратимся к словарю.
Категория. 1. фил. общее понятие, отражающее наиболее существенные свойства и отношения предметов, явлений объективного мира (материя, время, пространство, движение, качество, количество).
За каждой такой категорией, как обобщающим словом – система. За материей – система атомов. У времени система – секунды, минуты и т.д. У пространства – миллиметры, сантиметры. У движения – своя система. Весь набор глаголов. У качества – весь набор прилагательных. У количества – всё, что имеется за именем числительным. Вместе взятые они (философские категории), совпадают с частями речи.
2.Разряд, группа предметов, явлений, лиц, объединённых общностью каких-либо признаков.
И в этом значении, категория имеет – обобщающее свойство. Коллектив, общество, бригада, банда –  за всеми этими словами – своя система, свой набор специализаций и квалификаций.
После такого разъяснительного вступления, можно приступить к анализу номенклатуры понятий.
Я все свои рассуждения о системе категорий, веду на двух – уже принципиально готовых системах. На грамматической системе и системе – словарь. Вот в этом плане и проанализируем номенклатуру его.
С точки зрения грамматической системы, все приведённые слова-понятия, должны распределиться по частям речи. Попробуем в таком порядке их и разбросать.
К имени существительному, что относится? Всё то, что связывается с объективным миром и всем тем, что идёт от общества, изучающим его. Следовательно, с одной стороны – объект (природа, космос, вселенная). С другой стороны – субъект (с полным набором своих наук).
Таких слов, в номенклатуре понятий СНС, немного. Основное количество их, связывается с категорией – движение. Ибо мыслится оно – во времени и в пространстве. Поэтому у движения имеется своё - начальное и конечное, низшее и высшее, причинное и следственное.
Во введении Е.Д. говорит, что его монография посвящена разработке метода систематизации философских категорий и понятий  высокой степени общности.
Но эта общность таким образом упорядочена, что о каком бы слове мы не завели речь, оно обязательно относится, либо – к материи, либо – к движению его. Всё остальное, так или иначе, характеризует то и другое. А это означает, что метод систематизации – один. Он заключается в том, чтобы материю представить во всех видах движения: действиях, взаимодействиях, излучениях, развитиях, процессах, признаках, явлениях, причинах, следствиях, результирующих. В общем, за движением, как и любым обобщающим (категориальным) словом – своя система. Когда она оказывается представленной, все остальные признаки, как бы сами собой, сцепливаются с ней.
Гражданников же, своей номенклатурой, создал такую категориально-понятийную смесь, что ни о какой, даже – самой-самой приблизительной системе – не приходится и говорить.
Когда я впервые ознакомился с ней, мне захотелось её подробно расписать по всем частям речи и проанализировать на общем фоне всего словаря. Но набор слов – из его номенклатуры – оказался слишком уж неудачным. И я решил создать – диалектический словарь. В него должны были войти – наиболее значимые и наиболее употребительные слова. И в таком смысловом виде, чтобы значение слов не было прикреплено к временным источникам, а распространялось на весь развитийный период.
Диалектически проанализируем (в качестве примера) слово – вера. Хотя бы потому, это смысловое и психологическое значение касается каждого человека.
Вера, в историческом и в возрастном плане, имеет – очень уж – большую протяжённость. На первом доисторическом этапе, возникает религиозная вера. Вера, со своим, одним, неизменяемым сюжетом. Благодаря ему, создавались церкви, с той внутренней изобразительностью, чтобы ярче и проще доносить до прихожан, его главные сюжетные моменты. В общей совокупности – с закрепившимися обычаями, церковной дисциплиной и ритуалами – выдаётся своеобразный спектакль. И этот спектакль, почти во всех странах, происходил всегда – в общем виде – одинаково. Религия, таким образом, отстранилась от развития.
Все остальные же виды человеческой деятельности – развивались. И, вместе с социально-политическим развитием, особо успешно развивались – естественные науки. Они – со своей верой – дошли до ЭВМ, ДНК, УЭЧ. Определились на передовых позициях общечеловеческого развития.
Общая картина: религия, на неизменно начальном уровне, естественные науки – впереди. И, где-то, даже – в ближайшем и отдалённом будущем.
Что касается гуманитарных наук, то они – вследствие своей противоречивой неопределённости - занимают обширнейшее промежуточное положение.
Следующее наиболее употребительное слово – убеждение. Учитывая тот факт, что убеждение начинает обнаруживаться уже в детском возрасте, приходится считать, что убеждение, не столько мыслительное по своей сути, сколько – психологическое. Независимо от меры знаний и их качества, человек может демонстрировать свою убеждённость на протяжении всей своей жизни.
Пересматривая весь словарь, я отбирал из него, одно слово за другим. И каждое – диалектизировал. То есть анализировал по уровневой развитийной протяжённости.
Когда я анализировал монографии СНС Гражданникова Е.Д., я понимал, что многое из того, что я говорил, не будет для него приятным. Но это я могу объяснить лишь тем, что к  этому меня вынуждала соответствующая логика.
Я получал от него много писем. В эту книгу скопировал два его машинописных текста. Придётся и их проанализировать.
Как известно из этой же книги, занимаясь проблемой систематизации философских категорий, я впервые решил обратиться, ни к своему институту философии, а к Московскому. Этим, я выразил своё недоверие - Новосибирскому. И на то были свои основания.
Для того, чтобы серьёзно заниматься решением основной философской проблемы, нужно было просматривать всё, что издавалось на тот момент философского. И у меня складывалось впечатление, что у нас, в Новосибирске, ни по одной из гуманитарных наук, нет заметных (тем более, выдающихся) учёных.
Любой вид человеческой деятельности, он – по существу – спортивен. Находя слабые места своих оппонентов, спортсмен, учёный – обижает их. И на своём пути, прежде чем взойти на высшую ступеньку, сколько оказывается обиженных?
В физическом противоборстве, борец, боксёр, не щядит своих противников. И чем выше поднимаются спортсмены, по единой общей пирамиде, тем ожесточённей оказывается борьба.
Этот спортивный принцип – сугубо творческий – сказывается всюду: в литературе, искусствах, гуманитарных и естественных науках. И если уж ты осмелился выйти на эту беговую дорожку,  то какая же обида там может быть! На ней не принято - хныкать, демонстрировать свою обиду и отвечать своим оппонентам, противникам – подло. Кто позволяет себе такие штучки, оказывается лицом – презренным.
Само по себе развитие – жестоко. Увлечённый человек, работая день и ночь, чувствует в себе большие нагрузки. Но он сознательно придерживается большого творческого режима.
Само окружение (публика, зрители, слушатели), вынуждают участвующих в противоборстве, к предельному напряжению. И чевствуют того, кто побеждает. Таковы творческие условия жизни. Там, где существуют – подлинно творческие условия – там обязательно должны быть чемпионы. Чемпионы по всем отраслям знаний, по всем проблемам, находящимся в режиме их решения.
А если их нет? То какой напрашивается вывод? Его не трудно предугадать…
Я же – не гадаю, я собираю данные со всех явлений окружающей меня действительности. В отношении Новосибирского института философии, они таковы. Возглавляет его – Деревянко, человек - невероятно доброй (то бишь, не творческой) души. Кто бы что, не накалякал, всех поздравляет, всем выдаёт очередные научные звания. Поэтому весь институт - работал и работает – на мусорку. То есть, ни одна научная проблема, не доводилась до своего решения. Присовокупить что-то – к общей истории философии – нечего.
С моей точки зрения, каждая научная работа, должна проходить через двусторонний строй - аналитиков, критиков, доброжелателей и недоброжелателей.
После того, как будут подмечены все достоинства и недостатки, автор должен бы – пересмотреть свою рукопись – и выдать новую, менее ошибочную. Так, раз за разом, должен бы, прокладываться путь к окончательно-предельному варианту. (Это мои представления – подлинно творческих условий).
У сотрудников института, на этот счёт, иное понимание. Главное для них – не творческий результат, а чисто – житейски-материальный. За любую недоделанность – нужно что-то получать. И получают… Вывод? Вывод напрашивается сам собой.
Новосибирский институт философии, имеет два варианта решения проблемы: Гражданникова и мой. Оба мы находимся в состоянии противоборства. Какой же выход при такой ситуации? Он – один: вывести противоборствующих - на арену. Пусть, в присутствии всех сотрудников института, доказывают свою правоту. Кто окажется из двух – убедительней, за тем и победа.
Глава института, считает такой вариант – неприемлемым. Что мне остаётся? Проконстатировать существующие – не творческие условия. И позволить себе – может быть – излишния оскорбления. 
Я писал тогда, что пока наша Новосибирская деревяшка возглавляет институт, творчески продуктивным он – не сможет быть. И добавлял к этому, что такое положение дел, вероятно, устраивает Москву. Потому что, за региональными институтами, они признают – не столько творческие функции, сколько - исполнительские. Мол, с них достаточно и того, что они пропагандируют Московских философов.
Ясно, что ответы с подобным содержанием, не могли им доставлять удовольствия.
СНС признаёт…»…есть гипотезы, заслуживающие внимания, однако главное содержание её посвящено необоснованным оскорбительным нападкам на известных советских философов и советскую философию в целом. Эти нападки нарушают правила ведения научной дискуссии и служат препятствием к обсуждению Вашей рукописи на научном семинаре».
Его совет…
Если Вы хотите выступить на научном семинаре в нашем институте, переделайте свою рукопись, выбросив из неё всё, что не имеет отношения к основной идее Вашей работы…».
Е.Д., отвечая от имени всего института, указывает на те условия, которые основательно закрепились в нём. По его представлению, институт – ни арена для состязательности умов, а место, где формируются – приятельские и дружеские отношения.
Как видно из его ответа, они ни против того, чтобы предоставить мне трибуну. Но с таким условием, чтобы я никого не критиковал, и, ни на кого, не нападал. Но вопрос – к чему это ведёт? К тому, чтобы я, пройдя все процедуры сближения, оказался потом – абсолютно творчески бесполезным.
Мои претензии - в рамках декларируемых советских творческих принципов. Возникла идея решения проблемы, она должна быть задействована силами институтских средств. Как я это понимаю? Руководитель института должен был предложить студентам проанализировать два варианта. Для них это было бы, что-то вроде, контрольной работы. Разделившись на две стороны, тем самым, возникло бы количественное соотношение, с тем или иным преимущественным значением.
Но главное, мой вариант или вариант Е.Д., мог бы получить дальнейшее развитие по решению указанной проблемы. Работы на этом пути - с избытком – хватило бы всем.
Каждый из нас убеждён в творческих средствах решения проблемы. У кажого свой набор аргументов. Ими и приходится оперировать. В фокусном принципе они таковы.
Все, кого перечислил в своей монографии СНС, понимают философские категории, в виде набора игральных карт. Каждый – из упомянутых философов – тусует их по-своему.
Я же, в отличие от всех их, анализирую готовые системы. В этом моё – абсолютное преимущество.
Хочется обратить внимание читателя (если он когда-нибудь появится) на то, что ситуация сложилась такой, что лучше всего её проиллюстрировать – художественно.
Вспомним кота Леопольда, из известного мультфильма. Что он говорил? Ребята, давайте жить дружно. И это он говорил – мышам-пакостникам, которые постоянно его тревожили.
С одной стороны – большой ленивый кот, с другой – маленькие, но активные мышки.
Тот же сюжет, но в Американской интерпритации, выглядет – принципиально иначе. С одной стороны, тот же – большой ленивый кот, а с другой – маленький озорной весёлый мышёнок.
На мой взгляд, яркая художественная иллюстрация творческих условий, обеих великих государств.
Письма Гражданникова датированы – 87, 88 г.г. То есть, тем временем, когда впервые заговорили о застое. Я его представил – одним конкретным примером.

Второе письмо Е.Д. Отвечаю Вам по поручению учёного секретаря института.
…содержатся оскорбительные слова в мой адрес, но не стоит обижаться на Вас, ибо, судя по тому, что Вы себя включаете «в историческую цепочку: Аристотель…Кант…Гегель…Маркс…Ленин…Шилов», Вы не знакомы с научной этикой и правилами ведения научной дискуссии…Фраза, очень уж удачно сформулирована для психиатров. В Наполеоны, мол, метит.
Кто имел возможность читать мои работы, тот, думаю, мог заметить, что я пользуюсь всеми жанрами художественной и научной литературы. И все они служат одной цели: как можно ярче доносить до читателя - свою мысль, своё убеждение. А мысль, в этой наполеоновской форме, одна. История развития философии – диапозональна. Все – на одной линии. И все решали одну проблему: представить мир - в предельно обобщённой форме. К нашему же времени, мир оказался представленным не только обобщённым, но и – конкретизированным почти по всем системам. (Остались лишь не решёнными – гуманитарные проблемы).
Приведённой цепочкой я хотел сказать, что история развития философии заканчивается анализом – целого. До меня этим никто серьёзно не занимался. Следовательно, не исключено, что моим именем завершится развитие философии. Последующее развитие будет лишь связано с дополнением анализа целого.
Многие мои фразы, хотелось бы ответить СНС, не столько – оскорбительны, сколько – константны. Есть и такие, которые подавались, как шутки. А в шутках, как принято считать, есть доля правды. Приведу некоторые из них. Я говорил, что из института философии вышло много философов, и только один из них – настоящий. Кто-то – и в этой фразе – может подметить наполеоновский признак.
Приведу ещё одну, но уже с ироническим оттенком. Гений, в нашем городе, настолько незаметное явление, что его не могут обнаружить даже тогда, когда он всем надоедает.
И, как нечто вызывающее: «я так талантлив, что уверен, дойду!..взайду!..окаменею!..».
Когда подобные фразы касаются кого-то непосредственно, то они воспринимаются ими - оскорбительными. Но для читателей, для публики,  всего лишь – образное украшение текста или речи.
Гражданников заканчивает это письмо словами. Те несколько категорий, которые Вы называете своей системой категорий, лишь начало исследования, которое требует настоящего научного труда, а не обливания грязью других исследователей.
Не очень-то точен в своих комментариях СНС. Я много раз концентрировал свою мысль на том, что  – всего лишь – анализировал готовые системы. И этот анализ привёл к подобию – грамматической системы с философской. Лично, моей системы – тут не усматривается.
И уж совсем по-детски звучит его упрёк – в обливании грязью других исследователей. Разве я где-то и в чём-то выходил из рамок научной и художественной логики. Образно выражаясь, я, готовыми системами всего словаря и всей грамматической системы, наступал на мелкую рыбёшку слабеньких мыслителей. Которые, из-за особо комфортных тепличных условий, взаимной внутренней благожелательности, не знали большой спортивной состязательности. Для развития мышления, необходимы – конфликты, спорные вопросы, противоречия. Они предпочитают их избегать. Оттого и воспринимаются мыслительно - хиленькими.
Два других ответа я получил, от двух глубокоуважаемых в городе людей. Одно - от ректора НГУ, член-корр. РАН Н.С. Диканского. Другое – от заместителя главы администрации Г.А. Сапожникова. Оба, как можно судить - по содержании их ответов – не проявили интереса к проблемам, являющимися очередными, на общей исторической прямой.
Когда речь заходит о творческой продукции – несерьёзной по качеству – то, любой администрации, нет до неё никакого дела. Но так ли дело обстояло с моими произведениями? Ведь я, по сути, (опять же, образно выражаясь), налетел - на весь системный массив гуманитарных проблем.
В чём он выражается? И как его лучше всего представить? Думаю, лучше всего – образно.
Представим себе субъекта, который находится на очень большом удалении от объекта. На таком большом, что объект зрительно воспринимается – малой светящейся точкой. И вот субъект, по мере приближения к объекту, различает в нём всё больше и больше признаков. И наконец, он настолько приблизился к нему, что способен получить – полную точную копию его.
В таком образном виде выглядят истории всех наук. В том числе – и философия.
Но субъект – во временном и пространственных отношениях – не одиночное явление, а – сам по себе – система. То есть, человек – рождается, и начинается его знакомство с миром. И все субъекты оказываются, как бы расположенными на единой диагонали общего развития. Кто-то – вначале, кто-то – в середине, а кто-то – впереди. Общая картина развития каждого субъекта, как бы накладывается на единую историю развития человечества. Современное общество, таким образом, оказывается смешанным – по возрастным, образовательным, и прочим признакам. Отсюда и проблемы – в полном своём комплексе. То, что выдаётся как конечный результат, не может восприниматься однозначно всеми предшествующими уровнями развития. Каждый, оставаясь на своём – личностном уровне – не может органично принять - передовое. 
Само собой напрашивается понятие – единой общечеловеческой магистрали. Суть её в том, что существует некая – законами природы определённая – оптимальная линия развития. Придерживаясь её, человек не допускает в своём физическом и духовном развитии, каких-то отклонений, ошибок, просчётов.
Общество, демонстрируясь всем набором – негативных и позитивных признаков – и создаёт то разнообразие проблем, которое почему то оказывается извечно постоянным.
Все идеи, мечты, теории, которые исходили от философов разных исторических эпох, так или иначе связывались – с разумом, с тем состоянием развития людей, при которых бы не допускались ошибки в их поведении, в их практической деятельности. Но, как ни печально, добиться серьёзного прогресса в этом направлении, не удаётся и в наше – насыщенное точными науками время.
Для современного человека, согласно представленной мной философии, добиться наибольшей скорости развития, можно лишь одним путём – диалектически магистральным.
Но вот – стратегического масштаба – вопрос: что значит не ошибаться? Ведь весь – бытовой, социально-политический мир – заполнен сплошными ошибками, заблуждениями, отклонениями. Каждый человек, в среде этого – вредного, нездорового, негативного.
В научно-техническом отношении, современное общество ушло далеко вперёд от своих идеологических источников. И то, что считалось безукоризненно верным во времена Маркса, переставало быть безошибочным в последующие времена.
Предмет философии – мир. То есть, то целое, в котором – всё, без каких либо исключений. Маркс, своим призывом: пролетарии всех стран объединяйтесь, нарушил это философское условие. Революция и последующая гражданская война, удовлетворила лишь одну сторону. Вторая сторона оказалась - неудовлетворённой. Как следствие этого, борьба продолжалась, и во все последующие десятилетия.
Маркс и Ленин не учли – естественных закономерностей развития общества. Сменялось одно поколение за другим, и сменялось сознание всё новых и новых поколений. Внуки приходили к власти, и всё больше и больше дифференцировались на две противоборствующие стороны. Одни продолжали придерживаться традиционных революционных традиций, другие всё дальше и дальше отстранялись от них.
Маркс с Лениным делили общество – по горизонтали: на эксплуотаторов и эксплуотируемых. Общество же делится – по биологическим законам: по вертикали. Власть разделялясь – на правых и левых, и подчинённые – на правых и левых. Это и привело к тому, что люди (при демократических условиях) стали голосовать за тех и других.
Со школьных лет людям говорили, что учение Маркса-Ленина – вечно, потому что – верно. Не во всём оказалось исторически верным. Вот на эту ошибочность и отреагировало общество – перестройкой.
Социально-политические проблемы, с философской точки зрения, всегда были одними и теми же. Общество делится на две основные силы и потому склонно к противоборству. Когда дело доходит до войны и до победы одной стороны над другой, то общество на какое-то время стабилизируется. Но при этом не исчезает другая сила, которая, подмечая недостатки правящей силы, постепенно наращивает свой потенциал.
При распаде Союза, разложение всех республик, на две противоборствующие силы, проявилось в особо ожесточённой форме. Каждая из них, (выражаясь условно), одной силой тяготела – на запад, другая – на восток. Удовлетворить всех (обе стороны), означало бы, что каждая страна-республика, должна бы разделиться – пополам. И одной стороной присоединиться – к западу, а другой – к востоку. На что, ни одно государство, даже самое малое, не могло согласиться единодушно.
Философия – наука о целом, цельном. Она – над политикой и политиками. Потому что политика представляет целое – частями. Противоборствующими частями.
Так вот, чтобы разобраться со всеми явлениями, которые происходили и происходят в обществе, и нужна философия. Это та единственная наука, предметом которой является – мир. Мир, со всем единым набором своих – признаков, свойств, качеств. Мир, со своей временной и пространственной динамикой, со своей закономерно-магистральной направленностью.
Прерванная в своём развитии, самими же институтами философии, она должна получить своё дальнейшее развитие. В качестве следующего звена философских знаний, я и предлагаю свои книги…