Обратная сторона сковороды

Большая черная сковорода с длинной, изогнутой ручкой лежала на самом верху мусорного контейнера. Приветливо поблескивая эмалью на полуденном солнце, она выглядела здесь так же неестественно, как потерянная кем-нибудь связка ключей на дороге, и точно так же сразу бросалась в глаза. Глядя на нее, Жариков даже икнул от удивления. Для него контейнер всегда был навроде коробки шоколадных конфет: никогда не знаешь, что на этот раз окажется внутри. Но сковорода, да еще с виду новая, не треснутая, не испачканная пригоревшей едой, подобного ему уже давно видеть не приходилось. Однажды, правда, Жарикову попался еще вполне целый, лишь немного побитый молью ярко-красный ковер, но если его наличие на помойке было хоть как-то объяснимо, то эта находка казалась по-настоящему уникальной. Сложно было представить себе человека, по своей воле избавившегося от новенькой сковороды. Никакого смысла в этом Жариков не видел. Почесав косматую голову, он воровато огляделся по сторонам и потянулся за находкой…

Солнце палило нещадно. Сопя и обливаясь потом, Жариков медленно шел по улице. Встречные прохожие, морщась, неодобрительно поглядывали в его сторону. Он привык к такому отношению. Бомжевал Жариков уже второй год. Пережил длинную, холодную зиму, переборол отвращение к помойной еде, и уж конечно перестал обращать внимание на чьи-либо взгляды. Когда-то у него был свой дом, семья. Жили бедно, но вполне себе хорошо, воспитывали с женой сына. А потом у Жарикова вдруг от чего-то разболелась душа. В один момент все стало серым и никчемным. Не хотелось идти на работу, не хотелось заниматься по дому, от разговоров с женой гудела голова. За каких-то пару месяцев он стал для семьи совсем чужим.

- Что с тобой происходит, Валера? – обеспокоенно интересовалась супруга. – Ты не заболел?

- Душа у меня болит, - мрачно отвечал Жариков. – Сама посмотри, как мы живем. На несчастный телевизор деньги копим, а другие в это время по заграницам мотаются, машины покупают. А чиновники, посмотри, жируют так, что скоро деньги из карманов сами сыпаться будут. Несправедливость одна кругом.

- Ха, так пойди, найди работу себе получше. Конечно, ныть и жаловаться проще всего, а нам с тобой еще Андрюшку поднимать надо, к жизни малого готовить.

Она никогда его не понимала. Глупая баба. Он старался не спорить, не ругаться и ничего ей не доказывать. Отмалчивался по возможности, а душа с каждым днем болела все сильнее и сильнее. Начал ее «лечить» - заболела печень. Жариков мучился, а остановиться уже не мог. Так и покатился по наклонной, как снежный ком. Постоянные ссоры с женой привели к разводу, и семью он потерял. Потом появились новые знакомые, обычные дворовые забулдыги без цели и без смысла к существованию. Впрочем, Жариков уже сам мало чем от них отличался. Деньги закончились, зато начались походы за металлом. Сначала просто собирал на улице всякий хлам и носил в пункт приема, затем захотел большего и залез на территорию промышленного склада. Получил за это пять лет. Пока сидел, жена продала квартиру и уехала вместе с сыном, окончательно вычеркнув Жарикова из своей жизни. На зоне ему пришлось не сладко, многое пришлось вынести, лучше и не вспоминать. Лежа на нарах он много думал, представлял, как вернется, выйдет на волю и все изменится. Однако свобода не принесла ничего хорошего. Сначала ютился по квартирам знакомых алкашей, а потом и вовсе оказался на улице. Скитался как бродячий пес по вокзалам и подъездам. Несколько раз попадал в обезъянник, сносил побои ментов, а затем снова отправлялся в путь. Жарикову было всего тридцать шесть лет, когда он окончательно понял, что ничего хорошего от жизни можно уже не ждать. Теперь обидное слово «БОМЖ» стало для него словно вторым именем. Никому не нужный, опустившийся человек, вызывающий своим видом одно лишь отвращение у окружающих.

Одинокий старый давно заброшенный барак на окраине города уже несколько месяцев служил Жарикову пристанищем. Строение было таким ветхим и шатким, что казалось еще один порыв ветра посильнее, и оно напрочь развалится, как соломенный домик поросенка Ниф-Нифа. Центральную стену прорезала большая косая трещина, пол просел, а потолок нависал и прогибался, словно гамак под тяжестью спящего на нем человека. Сначала долгими бессонными ночами Жариков вздрагивал от каждого шороха и скрипа, задирал голову и смотрел вверх, мысленно представляя себя заживо погребенным под обвалившимся потолком, но потом привык и перестал обращать на него внимание.

Шаркая и сплевывая на землю вязкую, тягучую слюну, Жариков шел по улице, позвякивая пустыми бутылками, которые нес в рваной коричневой сумке. Здесь же, поверх стеклотары, лежала и сковорода. Что с ней делать, он еще не решил, но собирался хорошо подумать на этот счет, когда доберется до дома. Путь его лежал через спальный район, заставленный мрачными многоэтажками. Казалось, что они смотрят на него со всех сторон с немым укором. Их жильцы по сравнению с Жариковым были нормальными людьми, чистыми и опрятными, он же на их фоне выглядел настоящим паразитом, способным вызывать лишь разнообразные инфекции, но никак не способствовать положительному облику общества. Многоэтажки высились над ним, сплачивались в плотные ряды, преграждали одинокому бомжу путь. Жариков брел, опустив голову, стараясь не думать о теплых, уютных квартирах, о вкусной домашней еде и теплых, мягких кроватях. Та жизнь для него навсегда закончилась, новая же, бездомная жизнь, только начиналась. За спальным районом простирался пустырь, а за ним ветка железной дороги. Аккуратно перебравшись через раскаленные на солнце рельсы, Жариков по насыпи спускался вниз. Чуть дальше, неподалеку от лесополосы и стоял барак, приют убогого чухонца, как он его иногда называл. Дверей у барака не было, поэтому путь вовнутрь был свободен всем желающим. В основном это были полевые мыши и бродячие собаки. Однажды к Жарикову в гости пожаловал большой, лохматый рыжий пес с длинными, висящими ушами. Он долго ходил по дому и к чему-то принюхивался. В порыве сильного голода Жариков подумывал убить собаку, освежевать и съесть, даже приглядел подходящий камень потяжелее, так, чтобы не мучилась, чтобы с одного удара. Но не смог поднять руку на живое существо. С тех пор пес частенько к нему наведывался. Ночами они вместе сидели у костра и глядели на звезды.

Жариков вошел в пустой дверной проем, перешагнул через обвалившуюся балку, сел на рваный, провонявший мочой и мышами матрац и вытащил сковороду из сумки. Повертел в руках, понюхал, надеясь почувствовать запах ранее готовившейся на ней еды, яичницы с беконом и помидорами или жареной картошки с грибами, но ничего подобного не учуял. Сковорода воняла исключительно помойкой, а к этому запаху он давно привык. Обратная сторона сковороды была мутно-зеркальной. Приглядевшись, Жариков увидел в ней свое отражение. Он очень долго и пристально смотрел на него, не в силах оторваться. Солнечный луч, пробившийся через худую крышу барака, отразился в зеркале сковороды и резанул ярким светом по глазам. Жариков зажмурился, а когда снова открыл глаза, то вместо своего отражения увидел лицо молодого парня. У него были ясные голубые глаза, а на голове лихой вихрастый чуб, зачесанный набок.

- Привет, - сказал парень и весело подмигнул Жарикову.

Бомж не испугался. Голоса он слышал уже давно. Раньше они его сильно доводили, все время куда-то звали, настаивали на своем и мешали сосредоточиться. А иногда даже предлагали покончить с собой. Как-то раз Жариков решил прислушаться к советам голосов. У него как раз тогда был подходящий крепкий кожаный ремень и кусочек мыла из общественного привокзального туалета. Соорудив петлю под потолком, Жариков встал на черный, обгоревший пенек и одел ремень на шею. Кто-то на зоне говорил, что когда вешаешься, пережимается сонная артерия, ломается шейный позвонок и человек якобы сразу теряет сознание и умирает. Оказалось, что это не так. Сознание он не потерял абсолютно. Голова надулась, как футбольный мяч и очень хотелось дышать. Естественно, он начал выкарабкиваться, отчаянно дрыгая ногами. В этот момент ремень оборвался и Жариков со всего маху рухнул на пол. Та суицидальная попытка потом еще долго отзывалась тупой, ноющей болью во всем теле. Больше ничего подобного он над собой не совершал, предпочитая если и умирать, то более естественным, а главное безболезненным образом.

- Ну и чего молчишь, язык проглотил? – не унимался собеседник из сковороды. – Впрочем, можешь и не говорить, я и так про тебя все знаю.

- Ты кто такой? – Жариков откашлялся и шмыгнул носом.

- Я? – парень деланно изобразил удивление. – Дух из сковороды. Ты меня спас, и теперь я буду верой и правдой тебе служить.

- Как золотая рыбка что ли? – усмехнулся Жариков. – Знаю я эти фокусы, сказки в детстве читал и помню, к чему подобные штуки приводят. Оставишь меня у разбитого корыта…

- Хех, можно подумать, ты сейчас не у того самого корыта находишься, - захохотал дух и выпучил глаза. – Что-то, смотрю, обстановочка у тебя тут не очень. Да и воняет как в выгребной яме. Фу, гадость какая!

- А ты что же, и в выгребной яме бывал? – удивился Жариков.

- Эх, где только бывать не приходилось, - печально произнес дух. – Ладно, не будем о грустном. Думаю, доверять тебе можно, поэтому признаюсь: нет, я не как золотая рыбка, уж извини, желания мне загадывать бесполезно, и не смотри на меня так плотоядно, «горшочек – вари» тоже не про меня, я хоть и сижу в этой посудине, но готовить не умею.

- Как звать-то тебя?

- Ах, да, я же не представился. Прошу прощения, меня зовут… - дух сделал многозначительную паузу. Его лицо вдруг засияло каким-то волшебным ярким светом. – Меня зовут Игорь, - торжественно объявил он.

- И все?

- А что ты еще хотел? Нормальное имя – Игорь, можно Гоша, можно Горян или Гасик. - Ну не знаю, - замялся Жариков. – Как-то коротковато для духа.

- Вот оно современное стереотипное мышление, - обиделся Игорь. – Насмотрелись, начитались про джинов из лампы, и теперь всех под одну гребенку метут. Ты подожди, у меня хоть имя и не блатное, зато пользы от меня не меньше, чем от какого-нибудь Абдурахмана.

- И какая же от тебя польза, если желания ты не выполняешь?

- А такая! Слыхал про меч Кладенец?

- Ну слыхал.

- Вот, я как раз наподобие его. Со мной тебе ничего не страшно. Более того, я тебе еще и немало денег принесу и из говна этого, где мы сейчас с тобой, вытащу. Знаешь такую поговорку: в жизни человека есть два великих дня – день, когда он родился и день, когда осознал для чего. Считай, твой второй великий день настал!

- И что дальше? – без особого энтузиазма спросил Жариков. Игорь своей болтовней не располагал в его глазах доверием.

- Завтра узнаешь. А пока я спать. Очень уж эти разговоры с вами, людьми, утомляют. Изображение на сковороде исчезло, вместо него бомж опять увидел свое потрепанное жизнью лицо. Он отложил говорящую сковороду в сторону и крепко задумался. Может быть, это и правда счастливый случай? Вот возьмет дух, да и поможет встать на ноги. Возможно, имея деньги, даже получится разыскать жену и сына. Жариков представлял, как приедет к ним на большой, черной машине, заднее сидение которой будет под завязку забито подарками в больших, красочных упаковках. На нем самом новый костюм с галстуком, он гладко выбрит, приятно пахнет, он улыбается, демонстрируя ослепительно белые зубы, он красив, успешен и неотразим. Остается только надеяться, что Игорь не шутит. Обуреваемый красочными перспективами Жариков долго не мог уснуть. Полночи проворочался на матраце, прислушиваясь к завываниям ветра и скрипам гнилых досок, а под утро, чуть только первые солнечные лучи заплясали зайчиками по его лицу, вскочил и бросился к сковороде.

- Игорь! Эй, Игорь, ты здесь? – взывал бомж, но сковорода по-прежнему молчала. – Игорек, просыпайся, ты же обещал помочь! Слышишь меня? – Жариков принялся тереть эмалированную поверхность грязными ладонями, надеясь таким образом пробудить спящего духа.

Игорь не просыпался. Прошло утро, и наступил жаркий солнечный день. Жариков не сводил взгляда со сковороды, боясь пропустить возвращение нового друга. Так он и просидел до самого вечера, голодный и несчастный, постепенно понимая, что скорее всего проклятый дух его попросту обманул, и уже никогда не появится. Однако Игорь вернулся.

- Привет! – бодрое веселое лицо с неизменным, лихо закрученным чубом проявилось как раз тогда, когда обозлившийся на весь мир бомж уже готов был выкинуть сковороду куда подальше. – Знаешь, какая самая любимая человеческая игра? В ящик! Хоть по разу, но обязательно сыграет каждый, - Игорь залился громогласным хохотом. – Ну а ты чего такой грустный? Заждался поди меня?

- Я думал, ты уже не вернешься, - оживился Жариков.

- Эх ты, выдержка и спокойствие в нашем деле самое главное, - назидательно произнес дух. – А так же полное взаимодоверие, - добавил он и подмигнул левым глазом. – Итак, план такой…

Бомж весь обратился в слух. Что-то подсказывало, что именно здесь и сейчас решается его дальнейшая судьба.

- Сейчас берешь меня и идешь в город. Спокойно ходишь и стараешься не привлекать к себе внимания. Как только появится жертва, я тебе сообщу.

- Жертва? – удивился Жариков.

- Она самая, - кивнул Игорь. – Большая, жирная, набитая бабками жертва. У меня на таких глаз наметан, сразу ее узнаю.

- И что я должен буду делать, когда появится эта, хм, жертва?

- Ничего особенного. Подойдешь к ней аккуратненько и саданешь мной по башке. Потом достанешь кошелек и смоешься.

- И это весь твой план? – Жариков почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он так ждал, так надеялся, а теперь Игорь предлагает ему обычный уличный разбой. - Не забывай, - нахмурился дух, - я как меч Кладенец, со мной ты непобедим. А грабить мы будем только плохих людишек, хороших не тронем.

- Хоть на этом спасибо.

- Да не за что, - опять подмигнул Игорь. – Ну что, в путь?

Свет уличных фонарей, горящие фары машин, люди, спешащие по своим делам, на город постепенно опускалась вечерняя прохлада. Утомленный после дневной жары, он словно просыпался, оживал от полуденного дрема. Неоновые вывески магазинов и баров приветливо засверкали в вечерних сумерках, шумная молодежь, оккупировав лавочки, открывала первые пивные бутылки, жизнь кипела повсюду. На сгорбленного, осторожно крадущегося по улицам бомжа, никто не обращал внимания. Людям было невдомек кто он, и с какой целью постоянно вертит головой по сторонам, сжимая сковороду за пазухой. В крайнем случае, человек, заприметивший бомжа в этот час, решил бы, что тот вышел на вечернюю охоту за пустыми бутылками, и был бы в каком-то смысле прав, ведь чем еще заниматься бездомному, кроме как бродить по городу, клянчить у прохожих мелочь на хлеб и собирать бутылки. Но этот бомж был не так прост, как могло бы показаться со стороны, и цели преследовал совершенно другие.

Жарикову было страшно. Он старался успокоить себя, что Игорь, будучи всемогущим духом, не позволит ему попасть в беду, а напротив, будет подсказывать и оберегать, но страх все равно стальной хваткой вцепился в горло и не желал отпускать. Они уже целый час бродили по городу в поисках жертвы, но та либо еще не появилась, либо же Игорь ее еще не разглядел. Сковорода молчала, и от того становилось как-то не по себе. Жариков перешел проезжую часть и окунулся в людской поток. Праздный народ гулял по главной улице города, словно по набережной черноморского курорта: весело и шумно. Очень хотелось есть, живот начало сводить от голода. У Жарикова было немного денег, и он купил маленький хот-дог в лотке с горячей выпечкой. Проглотив его, он решил передохнуть и выкурить сигаретку, заодно и успокоится.

- Ну что, Игорь, видишь кого-нибудь, - в полголоса спросил он.

- Пока нет, - сразу же отозвался дух. – Но ты не переживай, скоро найдем.

Жертва обнаружилась спустя полчаса. Это была яркая блондинка лет тридцати-тридцати двух. Она горделиво выхаживала, отстукивая ритм шагов каблуками дорогих туфель. Короткая стрижка, гладкое, холеное лицо, холодные, голубые глаза, выражающие независимость и презрение, стильная кофточка с капюшоном и черная, обтягивающая юбка, не скрывающая прелести длинных, загорелых ног с крутыми бедрами.

- Я ее знаю, - подал голос Игорь. – Редкостная тварь. Разводит мужиков на деньги и кидает. Шляется по кабакам, заводит беспорядочные связи. А ведь у нее ребенок, маленькая, хорошенькая девчушка, в детский садик еще ходит, и мать, на половину парализованная старуха. Но разве эта сука о них заботится? Нет конечно!

Жариков ничего не ответил. Сама мысль о том, что придется бить эту красотку по голове сковородой, а затем бесстыже грабить, приводила его в ужас. Он шел за ней как во сне, ничего не видя перед собой.

- Сейчас дождемся, когда она свернет во дворы, и нападаем, - не унимался Игорь. – Главное не дрейфь, я с тобой.

Спустя несколько минут блондинка и правда свернула в сторону домов. Прошла под высоким, раскидистым тополем, обогнула стоянку с автомобилями и вошла во двор. Жариков неотступно следовал за ней, сжимая сковороду с такой силой, что онемели пальцы. Он очень старался убедить себя в том, что все делает правильно. Игорь же – дух, и не может ошибаться. Блондинка тем временем подошла к подъезду, остановилась и полезла в сумочку за ключами от домофона.

- Сейчас! – завопил Игорь. – Быстрее, пока она не зашла в подъезд. Что же ты стоишь, увалень? Вокруг никого, это наш шанс!

Бомж замер, как вкопанный. Еще секунду назад ему казалось, что он сможет, но сейчас просто не мог пошевелиться. Сердце колотилось как сумасшедшее, перед глазами потемнело. Жариков едва не терял сознание от напряжения. Блондинка тем временем спокойно открыла дверь и юркнула в темноту проема.

- Ну вот и все, - обреченно прокомментировал ситуацию Игорь.

- Извини, - задыхаясь от нервного напряжения прохрипел Жариков. – Не могу я на женщину нападать.

- Тьфу ты, господи, женщина, мужчина, какая разница? – сковорода тряслась от возмущения и едва не выпадала из рук. – Пойми, они все мерзкие твари! Знаешь, в чем соль жизни? В том, что она не сахар. Иногда приходится принимать волевые решения, и действовать вопреки своим никчемным убеждениям. И не нужно при этом жаловаться на судьбу, ей, может быть, с тобой тоже не очень приятно.

- Прости меня, - промямлил Жариков. – В следующий раз обязательно получится. Только давай мужика найдем, хорошо?

- Ладно, проехали, - вздохнул Игорь. – Так и быть, найдем мужика.

Возле круглосуточного супермаркета они проторчали почти два часа. Дух настаивал на том, что именно здесь должна объявиться следующая жертва. Стало холодно, задул противный ветер, Жариков ежился и стучал зубами, подпирая спиной стену магазина. От пережитых страхов навалилась смертельная усталость. Ноги подкашивались, и очень хотелось спать. Он достал сковороду и вопросительно на нее посмотрел. Игорь опять куда-то запропастился. Жариков тихонько его позвал. Результата не последовало. Тогда бомж легонько стукнул сковородой о стену. От удара та издала гулкий дребезжащий звук.

- Э, ты оборзел? – тут же вернулся Игорь. Его недовольное лицо с укором глядело на Жарикова с поверхности сковороды. – Всю эмаль мне сотрешь!

- Скоро? – не обращая внимание на жалобы духа спросил Жариков.

- Скоро-скоро, - неопределенно отозвалась сковорода.

Огромный белый, сияющий «Крайслер» неторопливо свернул с дороги, и подъехал к супермаркету. За наглухо тонированными стеклами невозможно было разобрать лицо водителя.

- Внимание! – Игорь задрожал от возбуждения. – А вот и жертва.

Жариков тоже напрягся.

- Сейчас или никогда, - прошептал он. – Сейчас или никогда.

Из «Крайслера» вылез высокий, лысоватый мужик в черном костюме. Аккуратно прикрыв дверь машины, он деловито нажал на брелок сигнализации. «Крайслер» отозвался характерным писком и подмигнул фарами. Мужик кашлянул, засунул брелок в карман пиджака и зашагал к дверям магазина. Его морщинистое лицо ничего не выражало. О том, что должно было произойти в следующие несколько секунд, он естественно не подозревал. Жариков вынырнул из-за угла, крепко зажав сковороду в руке.

- Сейчас или никогда, сейчас или никогда, - словно молитву повторял он.

 

О том, что нужно купить бутылку вина и конфет, депутат Сергей Валентинович Офицеров вспомнил как раз проезжая мимо круглосуточного супермаркета. Горящая вывеска «Вино, водка, пиво» сразу кинулась в глаза и освежила память. Офицеров бросил взгляд на часы. Было без пятнадцати одиннадцать, и алкоголь не продавали уже как сорок пять минут. Впрочем, к нему это узаконенное правило никак не относилось. На то он и был депутатом, чтобы жить вопреки установленным правилам. Его знал весь город, знал и боялся. Сергей Валентинович включил поворотник и выкрутил руль. «Крайслер» послушно завернул к магазину. Машина была совсем новая. Офицеров позволил себе эту роскошь здорово нагрев руки на очередном откате от строительства торгового комплекса в центре города. Он очень гордился своей работой и занимаемой высокой должностью. Офицеров был успешен и всегда стремился показать это окружающим. Роскошная машина, дорогой костюм и швейцарские часы были лишь вершиной того айсберга, что представлял собой этот человек. Его любовница, Наденька, к которой и ехал Офицеров, очень ценила богатого депутата и всегда ждала, облачившись в коротенький халатик, в купленной им квартире на последнем этаже нового элитного дома. При одной только мысли о Наденьке по телу Сергея Валентиновича пробегали колючие мурашки. Идя к магазину, он думал о ней, о своей «конфетке», как он ее называл. «Конфетка, конфетка, а что у тебя внутри?" – игривым голоском обычно спрашивал Офицеров. «А ты открой и посмотри, - смеялась в ответ Наденька, проводя ладошкой по халатику». Маленькая, воздушная, хрупкая, как снежинка, Офицеров был готов на все ради своей «конфетки». Воодушевленный предстоящей встречей с Наденькой, он не сразу заметил приближающегося грязного, лохматого бомжа, а когда тот подошел совсем близко, удивленно поднял брови и спросил:

- Тебе чего, чучело? По пятницам не подаю, отвали.

Сковорода обрушилась на голову депутата так быстро и так внезапно, что он не успел ничего предпринять, ни закричать, ни уклониться. Упав на асфальт, он вновь подумал о Наденьке, представил ее юную и прекрасную. Она загадочно улыбалась и показывала маленький, розовый язычок, а потом все накрыла темнота…

Жариков еще никогда в жизни не бежал с такой скоростью. Позади кричали люди, их вопли резали уши, рвали на куски барабанные перепонки, отзывались в голове нестерпимой болью. Позади валялся поверженный депутат. Кровь, хлынувшая из его головы, отпечаталась в сознании Жарикова багровыми пятнами. Он не успел ничего сделать. Нужно было обшарить карманы и достать кошелек, но, испугавшись поднявшихся криков, бомж сразу бросился бежать. Сжимаемый в руке Игорь орал, как одержимый:

- Жариков, идиот, ты же опять ничего не доделал! Вернись и забери деньги! Всю жизнь так и будешь бомжевать, скотина ты безмозглая!

- Да пошел ты, - задыхаясь ответил Жариков и швырнул Игоря в сторону. Сковорода пролетела метров десять, ударилась о бордюр и зазвенела, катясь по асфальту.

- Эх ты, Жариков-бомжариков, - покачал головой Игорь и исчез.