Мой Пушкин

Улица, тротуар усыпан размокшими скорлупками от упавших каштанов. Мелкий дождь, такой непонятный, что ты дважды открываешь и закрываешь свой зонт, раздумывая - нужен ли он тебе. Каштаны почти потеряли свою светло-жёлтую листву и теперь выглядят печально и сконфуженно. По правую сторону от тебя грохочет трамвай, весело взбегая на холм, трамвай синий, свежевыкрашенный. Небо всё серое, такое серое, что невозможно различить отдельных туч или облаков, только тихий шум ветра и мелкие капли, как будто висящие в воздухе бесконечной стеной.
Неужели это сентябрь ?  - думаешь ты. Вспоминаешь поэта - "унылая пора, очей очарованье. "    Трудно вот так, когда ты посреди холодного города, среди некрасиво обнажившихся каштанов, скользящий на размокших серо-жёлтых листьях, трудно представить, что "унылая пора" может тебя очаровать. Сразу представляешь аллеи сада, графские угодья, особняк с белыми колоннами, обвитый бордово-ржавым плющом, синее небо и кружащиеся сухие золотые листья, звук далёкого рояля.. Как же назывался тот фильм ?   Вроде бы  - "Неоконченная пьеса для механического пианино", классика. Да уж, классика это - ноги не промочить по дороге, вот это  - классика жанра. Ты улыбаешься своему остроумию. Хорошо, что рядом никого нет и можно улыбаться "как дурачок с конфеткой",  так говорила одна твоя знакомая, давно.
Ещё один трамвай и опять синий прогрохотал рядом, мелькнуло в окне расплющенное о стекло детское лицо с толстыми щеками и высунутым языком, беззаботно так высунутым. Идёшь и продолжаешь улыбаться, представляя кучерявого поэта в цилиндре, несущегося в синем трамвае на открытие собственного бюста. О-ча-ро-ва-те-ль-но, проговариваешь по слогам, смакуешь и разбираешь, как учили в восьмом или седьмом классе - очи, или нет - чары, или всё же – очи ?  В распахнутые ворота школы выбегают дети, торопятся по домам, смотришь на часы - уже три часа дня. Пушкин, Пушкин,  где же кружки..  Хочется горячего чая.
И тут, вот тут ты замираешь, медленно сбавляешь шаг и останавливаешься, пропуская толкающихся ранцами первоклашек и постарше к остановке, ты - увидел ! Там, в конце каштановой аллеи, ты увидел это. Огромный красавец клён, один среди каштанов, разбросил свои ветви, словно огромная птица, птица из чистого золота.  Птица, смертельно раненная осенью, в кроваво - красных пятнах, пытается взлететь. И ветер стряхивает эти алые листья вместе с золотыми, и они словно капли крови, пятнами лежат на новом, чёрном асфальте. И кажется, что серое небо уже не серое, а тёмно-фиолетовое, что трамвай не просто синий, а ослепительно, ярко голубой и окна, окна с прилипшими листьями не блестят грязными потёками со старых стен и крыш, но плачут по этой раненой птице. Птице-осени пытающейся взлететь и не могущей оторвать израненное золото своё от сырой земли, пропитанной тысячами слезинок плачущих домов и каштанов. И тебе кажется, что там, там, вдалеке улицы, ты и в правду видишь невысокий стройный силуэт в чёрном цилиндре, быстро удаляющийся и растворяющийся в миганиях красно-зелёного светофора.
" Унылая пора, очей очарованье" тихо повторяешь ты, прощай осень, осень - здравствуй ...