Метатеза плавных и кладенец

Известно явление перестановки букв в корне слова, называется оно "метатеза".
О метатезе (перестановке) "плавных" согласных [р] и [л] в корне мне лингвисты сообщили следующее.
Есть исходная форма некоторого вида корней слов вида (согласный 1 – его может не быть)-(гласный)-(р или л)-(согласный 2).
Например, исходным для слова "ворона" полагается корень "варн", который сохранился в литовских словах varnas "ворон" и varna "ворона".
В славянских языках из этого исходного корня сделали варианты:
- в русском языке – ворон и ворона (ударение, видим, попадает в этих словах на разные слоги);
- в прочих славянских языках – вран/vran и врана/vrana (с вариациями долготы гласных, положения и типа ударения).
Передвижение плавного согласного [р] из положения после гласного в "исходном" корне в положение между гласными (в русском языке) или в положение перед гласным (в прочих славянских языках) назвали метатезой плавных в славянских языках.

Но вот попалось мне одно слово, которое породило сразу два недоумения.
Изложу их по порядку.
Есть такой сказочный меч-кладенец. О происхождении слова "кладенец" я в этимологическом словаре Макса Фасмера узнал следующее:

"кладенец "волшебный меч в русск. сказках", вероятно, из блр. кгляденция / кгляренция – от названия меча в повести о Бове: Chiarenza, Сlаrеnc,а; сближено по народн. этимологии с кладу; см. Веселовский, AfslPh 9, 310; Брандт, РФВ 22, 136; Бернекер 1, 508; Преобр. I, 311".

Меня удивила узкая щёлочка, через которую, по предположению Фасмера, этот меч попал в русские сказки. Меч в одной из повестей имел имя собственное, видимо, итальянского происхождения, которое при помощи белорусов попало в неопределённое количество русских сказок в виде имени нарицательного. А связь с "кладу" полагается наивной народно-этимологической. Как бы и корень знакомый – "клад", и суффикс "-енец", как в "заусенец" или "леденец", вот и переначили белорусско-итальянское слово на знакомый лад. Захотелось проверить, насколько серьёзны основания так считать.

Проскакивая слово "кладу", которое, на первый взгляд, к мечам имеет отдалённое отношение, посмотрим на этимологию другого древнего русского слова с тем же корнем, а именно - слова "кладиво":

"кладиво "молот", только русск.-цслав. кладиво, сербохорв. стар. кладиво, словен. kladivo, kladvo, чеш. kladivo. От кладу "бью", ср. лат. clades "ранение, ущерб, поражение", греч. [kladaros] "хрупкий", ср.-ирл. klaidim "рою", ирл. claideb, кимр. сlеdуff "меч"; см. Бецценбергер у Стокса 81; ВВ 16, 241; Бернекер 1, 506 и сл. Менее убедительно сравнение с лит. kaldinu, -nti "ковать", лтш. kaldi^t "бить молотом" (Торбьёрнссон 1, 81; Маценауэр, LF 8, 165) или с колода (Младенов 239)".

Второе недоумение вызвало сомнение Фасмера в возможности сравнении слова кладиво (со значением "молот") с балтскими словами, имеющими значения "ковать, бить молотом". Несмотря на то, что связь "кладиво" и "kaldinti" как раз соответствует закону метатезы плавных в славянских языках, если подключить сюда и русскую полногласную "колоду", которой "колодцы обкладывали" ((с) Нил Максиня в замечании к моей статье о кладах, колодах, колодцах и т.п.: http://www.proza.ru/2012/01/19/235). В точности по схеме метатезы плавных: лит. galva "голова" > ст.-слав. глава, рус голова. А ведь к kaldinti "ковать" в компанию просится ещё и персидский [kard] "меч", с учетом характерной для иранских языков замены [l] > [r]. Можно сказать, классический пример метатезы плавных в славянских, плюс демонстрация регулярного фонетического соответствия.

При этом все слова, от "кладенец" и "кладиво" до лтш. "kaldi^t" и персидского [kard], семантически родственны, взгляните на цепочку значений: меч, бью, хрупкий "бьющийся", рою, ранение, молот, ковать.

Так что кладенец вполне может оказаться не кляренцией, а кованым мечом, древним родственником кельтских мечей: др.-ирл. claideb, шотл. claidheamh и кимр. сlеdуff.