Исповедь оттаявшей души

    Ещё утром, в самом начале рабочего дня, Лариса Николаевна непроизвольно отметила, как у Ирины, воспитательницы младшей группы, сегодня весьма необычно горят её выразительные, голубовато-синие глаза. Да и личико, обычно бледное, с обострившимися скулами, неожиданно расцвело жизнерадостным и здоровым румянцем.
    За суматохой напряжённого дня старший методист детсада как-то подзабыла о поразивших её переменах в облике Ирины. Но та, словно пытаясь оправдаться за своё «неподобающее» поведение и слишком уж счастливо сияющий «фэйс», сама, без всякого принуждения, вызвалась на доверительную беседу.
    После обеда, когда юные подопечные Ирины затихли в уютной спальне, молодая женщина спустилась на первый этаж и робко заглянула в кабинет Ларисы Николаевны. В эти благостные минуты так называемого тихого часа они нередко чаёвничали вместе. И сегодня Ирина решила не отказываться от уже приобретённых привычек. Тем более, что её так и подмывало поделиться с добрым человеком и наставником своим самым наболевшим и сокровенным. И как бы окончательно убедиться, что перелом в её жизни действительно наступил. Что её поймут и простят за непрошенное, но такое долгожданное освобождение от изнурительных душевных мук, которые испытывала она на протяжении двух последних лет.
    Для сотрудников детского садика, конечно, не было открытием, что Ирина очень тяжело переживала смерть самого близкого и любимого человека – мужа Владислава. Все уже привыкли видеть её в стенах родного учреждения с застывшей печатью скорби на лице, слегка растерянной, немногословной и замкнутой. Оттого женский коллектив с понятием относился к нелёгкой доле девушки, в двадцать пять лет ставшей вдовой и оставшейся одной в чужом городе с трёхлетним сынишкой на руках. Коллеги делали всё возможное, чтобы помочь молодой женщине выстоять и пережить эту жуткую семейную драму…
    Но в тот день, как правило, кроткая и печально-задумчивая Ирина повела себя иначе. Постучав, как обычно, в дверь кабинета, где Лариса Николаевна уже расставляла на столе необходимые для чаепития принадлежности, Ира с порога поразила сослуживицу взволнованно-проникновенным тоном. А ещё той необычной живостью во всех её манерах, каковой давно за ней не наблюдалось. 
  – Лариса Николаевна, только вы сможете понять меня! – скороговоркой выпалила воспитательница, подходя к столу. – И только вам я могу открыться! Поверьте, мне просто необходимо выговориться. А я вас так уважаю!
    Пожилая женщина внимательно посмотрела на раскрасневшуюся девушку и указала на стул, что стоял рядом.
  – Садись, Ирочка! – спокойно проговорила она, пододвигая дымящуюся чашку взволнованной сотруднице. – Прежде всего успокойся! И если считаешь нужным, то выговорись. Вот печенье, сахар, варенье. Пирожки из буфета. Бери, не стесняйся! И рассказывай. Что там у тебя стряслось? Ты сегодня с утра, похоже, не в себе… Давай не волнуйся и… Я тебя внимательно слушаю.
    Ирина неловко сыпанула в чашку сахар, поболтала ложечкой, глубоко вздохнула и доверительно посмотрела на методичку.
  – Гм… В общем… Я доверяю вам, Лариса Николаевна, как своей маме. И, надеюсь, вы меня правильно поймёте. Может, даже советом каким поможете…
    Девушка осторожно отхлебнула из чашки и, нервно проведя пальцами по лбу, начала свою многострадальную исповедь.
                *
 …Ирина выросла в небольшой семье: папа, мама и она, единственная дочка. Насколько себя помнила, в их доме всегда царили покой и уют, доверительно-уважительные отношения друг к другу, взаимопонимание, доброта и безграничная любовь. С этой любовью выпускница средней школы и вошла во взрослую, самостоятельную жизнь, поступив в столичный педагогический вуз. Здесь-то и обрушилась на неё, тогда студентку третьего курса, уже иная, почти неземная, красивая и чистая любовь. Её избранником стал симпатичный и достаточно эрудированный однокурсник по имени Влад.
    Они учились в одной группе. И оба были из Подмосковья. Только Ирина приехала из-под Троицка, а Владислав – из Дубны. Как ни странно, студенческая любовь переросла впоследствии в огромное и всепоглощающее чувство, уйти от которого уже не нашлось ни сил, ни воли, ни (тем более) желания. Вскоре красноречивое заявление пополнило список желающих вступить в законный брак в одном из подмосковных загсов.
    Иринка буквально часы считала до назначенного дня свадьбы. Ей казалось, что может произойти нечто непоправимое, и их долгожданный семейный альянс не состоится. Однако судьба смилостивилась над одержимой «Джульеттой»: перед защитой дипломов Ирина и Влад расписались. После окончания института жить решили у мужа, в Дубне. Тем более, что там уже высвечивалась работа и хорошие перспективы для Влада. А Ирине обещалось интересное место в специализированной школе.
    Спустя пару месяцев счастливые молодожёны окончательно угнездились на новом месте. Хлопотами родителей Влада супружеской чете была «спонсирована» отдельная однокомнатная квартира, где новобрачные и стали, как говорится, жить-поживать, думая не только о добре, но и о детках.
    Следует заметить, что в одной институтской группе вместе с Ириной и Владом учились и земляки последнего: Илья и Альбина. Так вышло, что ещё задолго до предполагаемой свадьбы Ирина с Альбиной стали неразлучными подругами. А Илья ходил в больших приятелях у Владислава. За время студенчества образовавшаяся четвёрка так круто «стусовалась», что и после вручения дипломов они стали трудиться в одном городе – подмосковной Дубне. Естественно, со временем их отношения приобрели ещё более крепкую и стабильную основу.
    Через год после переезда в новый город Ирина родила мальчика. Никита стал всеобщим любимцем: как для молодых родителей, так и для их друзей. И, конечно же, сразу обрёл постоянных покровителей в лице мамы и папы Влада. А сам «юный папаша» к тому времени добросовестно засучил рукава, вступив на нелёгкий путь освоения карьеры молодого специалиста в закрытом научном институте по производству уникальной химической продукции. Ирина же, едва успев устроиться преподавателем начальных классов в одну из городских школ, пребывала теперь, как и положено, в законном декретном отпуске.
    Её любовь к мужу на удивление обретала с каждым днём  всё более возвышенные и яркие оттенки. Иринка словно рождена была для  истинно супружеских отношений – искренних, жертвенных, всепрощающих и бескорыстных. Даже держа в руке очищенную картофелину, предназначенную для супа, она с замиранием сердца трогательно разрезала её на мелкие кубики, представляя, как обожаемый муж во время обеда будет сидеть напротив и с удовольствием поглощать содержимое её кулинарного произведения. Глаза девушки заволакивала счастливая слеза от одной только мысли, что скоро опять наступит упоительный вечер, Влад вернётся с работы и они долгие часы будут втроём: или бродить по засыпающим улицам, или смотреть по телеку интересный фильм, или обсуждать недавно прочитанную книгу, или делиться новостями прожитого дня, или… Скажи ей, что надо идти на Северный полюс, чтобы тем самым подарить Владиславу или Никитке хоть чуточку дополнительного тепла и счастья, и Ирина не задумываясь двинула бы в прихожую одеваться, собираясь в дальний путь.
    К слову сказать, и Влад никогда не давал повода для негативных ассоциаций. К жене и сынишке относился на редкость чутко, внимательно и влюблённо. Постоянно звонил с работы домой и справлялся об их самочувствии и настроении. А уж если начальство обременяло служебными командировками, то супруг неизменно держал свою драгоценную «половинку» в курсе всех его событий – в ход шла не только мобильная связь, но и услуги межгорода и телеграфа. И всё бы шло у этой молодой четы замечательно, да вот…
    К огромному сожалению, на зависть трогательной идиллии, сложившейся между ними, был уготован не слишком долгий век. Влад всё чаще стал жаловаться на недомогание в области желудка и общую слабость. Местные врачи поначалу ничего серьёзного не обнаружили, в худшем случае указали на вялотекущий гастрит. Пришлось обратиться в одну из столичных клиник.
    После тщательного обследования медики, поколебавшись, сообщили Ирине о своём предположительном диагнозе: раковая опухоль желудка. Однако требовалось время разобраться – злокачественная или нет? От такого чудовищного приговора у молодой женщины помутился рассудок. Как?! Да вы что-о? Это у её-то мужа? У её любимого и обожаемого Владечки смертельно опасная болезнь? Да не может такого быть! В таком цветущем возрасте не бывает подобных заболеваний! И не может судьба быть настолько жестокой и несправедливой к ним. Ведь всё самое хорошее в их совместной жизни только начинается. Никитка едва начал ходить и произносить первые слова. Летом они собирались в деревню к родственникам. А на следующий год – к морю…
     Но философствовать и рассуждать уже не было ни времени, ни смысла. Когда врачи подтвердили свои худшие подозрения, Ирина поняла: пришла пора действовать и бороться за жизнь любимого человека. Всеми доступными методами и способами! Иначе… Что могло случиться в ближайшем будущем, ей даже не представлялось. Не лезло в голову. Она просто отказывалась хотя бы на секунду вообразить возможный исход болезни. И, засучив рукава, с гордо поднятой головой приняла вызов от немилосердной судьбы…
    Вскоре и для самого Влада открылась обнажённая правда о его состоянии. На сеансах альфа-облучения врачи уже не смогли скрывать страшного диагноза. Молодому мужчине пришлось с горечью осознать всю трагичность своего положения. И он… Нет, он не замкнулся в себе, не бросился добивать организм алкоголем, не задумался всерьёз о суициде, не превратился в разнузданного и капризного мальчишку, заставляя окружающих послушно выполнять все его прихоти и пожелания. Наоборот. Влад стал более внимательным к жене и сыну, доброжелательно извинился перед коллегами по работе (пришлось уйти на долгое и изнурительное лечение), стал чаще  посещать своих самых близких друзей и знакомых, стараясь не подавать вида, что на самом деле просто прощается с ними и хочет оставить после себя добрую и благодарную память.
    Только от Ирины невозможно было утаить истинных намерений. Она очень остро чувствовала настроение Влада и без усилий разгадывала тот или иной его «манёвр». От этого становилось ещё больней. И если при муже она пыталась держаться бодро и жизнерадостно, то наедине обессилено содрогалась в рыданиях и мучительно соображала – как и чем можно ещё помочь её бедному Владику?..
    Ирина научилась самостоятельно делать необходимые инъекции, бегала по аптекам, магазинам и рынкам, стараясь выполнить всё от неё зависящее, чтобы Влад мог чувствовать себя вполне комфортно. Спасибо и родителям мужа, которые тоже пластались как могли, чтобы вытащить сына из цепких лап коварного заболевания. Даже Никитка стал как будто податливее, спокойнее и усидчивее, и в минуты острых приступов у папы тихонько отсиживался где-нибудь в уголке, боясь притронуться к игрушкам и нарушить тревожный покой в доме.
    Илья и Альбина стали теперь заходить практически каждый день. И словом и делом они поддерживали обезумевшую от горя Ирину и удручённого, с каждым часом слабеющего Влада. Дорогие импортные лекарства, экологически чистые и качественные продукты, консультации у высококлассных специалистов, изучение различной медицинской литературы – всё шло в ход только для того, чтобы болезнь хотя бы на время поутихла и отступила.
    В этой суматохе от Ирины совершенно ускользали многие детали, которые можно было различить в другом, более спокойном состоянии. Она не замечала, с какой нежностью иногда смотрит на неё Илья, и с какой невыстраданной болью склоняется к постели её мужа осунувшаяся за последнее время Альбина. Иришка и раньше-то, за ширмой своей фанатичной любви к Владу, многое, творящееся вокруг, пропускала мимо ушей и глаз. А сейчас, в состоянии глубокого отчаяния, и вовсе потеряла способность что-либо подмечать и делать соответствующие выводы…
    Борьба за жизнь Владислава продолжалась около пяти месяцев. И медики, и родные делали всё от них зависящее, чтобы молодой мужчина выкарабкался из липких сетей тяжёлого недуга. Однако организм явно не справлялся с жестокой и коварной болезнью. Влад сильно похудел и теперь уже не мог вставать даже с постели. Лицо его, с ввалившимися щеками и печальными глазами, в последнее время не выражало ничего, кроме адовых, нечеловеческих мук. Ирина, не находя себе места, почти не отходила от ложа больного, начиная осознавать всю тщетность принятых мер.
    Ни врачебное вмешательство, ни истовые мольбы к Всевышнему, ни надежда на какое-нибудь внезапное чудо не приносили должных результатов. Влад умирал. От одной только мысли, что может лишиться любимого человека, у Ирины холодели руки и мутился рассудок. Она отказывалась верить в самое страшное…
    Это произошло под утро, около шести часов. Ирина держала руку Влада в своих ладонях и не заметила, как слегка задремала. Видимо, сказалось постоянное нервное перенапряжение. Она скорее подсознанием вдруг почувствовала, что к её пальцам больше не проходят слабые биотоки, излучаемые рукой мужа. Открыв глаза, Ира увидела белое застывшее лицо Влада с крепко сомкнутыми веками и неподвижной печатью скорби на полуоткрытых губах. И в то же мгновение ощутила, как резко похолодели его ладони. Припав к груди больного, молодая женщина с ужасом обнаружила, что дыхание прекратилось, а биение сердца больше не прослушивается. Лоб и щёки Влада также стали заметно холодеть. Ирина поняла, что наступила трагическая развязка. Теперь уже надеяться было не на что…
    Наверное, правильно она поступила, что Никитку загодя отправила к родителям мужа. Оттого он не стал нежелательным свидетелем безвременной кончины папы. Уже потом, когда пройдёт некоторое время, мальчику сообщат, что его отцу пришлось уехать по работе в длительную командировку. И домой он вернётся не скоро. Но это будет несколько позже. А пока…
  …После поминок Альбина осталась ночевать в опустевшей квартире Ирины. Чтобы хоть немного сгладить боль подруги от постигшей её утраты. Почти до утра просидели они вдвоём на диване, укутавшись пледом и тесно прижавшись друг к другу. Девушки грустно созерцали фотографию Влада с чёрной лентой наискосок, изредка нарушая тревожную тишину полушёпотом воспоминаний  и осторожных прогнозов на ближайшее будущее.
    А о будущем думать совсем не хотелось. Какие там могут быть планы, когда не знаешь, как прожить предстоящую неделю? Когда с трудом верится, что сама не сляжешь до сороковин Влада.
    Однако Ира дотянула-таки и до сорока дней, и до полугодия, и даже до первой годовщины смерти, когда на могиле мужа появился скромный, но аккуратный памятник из чёрного мрамора. Несмотря на то, что родители девушки настаивали на её возвращение в родной Троицк, молодая вдова так и не отважилась уехать. Не хотела надолго оставлять могилу мужа, да и пообвыкла уже здесь, в Дубне. Всё тут теперь казалось ей близким и знакомым, будто с детства росла на этих улочках. К тому времени Никите исполнилось три года, Ирина определила его в ясли-сад, а сама вновь пошла на работу. Только не преподавателем в школу, а воспитателем в дошкольное учреждение. За время своего вынужденного отпуска она почувствовала, что слегка подрастеряла некоторые навыки в работе с учениками, перестала следить за новыми программами и методиками. Поэтому устроилась пока в ближайший детский сад, где ей выделили место в самой младшей группе.
    С того времени и потянулись бесцветные будни в её ничем не примечательной жизни, когда все мысли и устремления были направлены на воспитание подрастающего сынишки и на… На почти каждодневное посещение городского кладбища. Не взирая на то, что пошёл уже второй год со дня смерти Влада, Ирино сердце не допускало никаких влияний извне и продолжало вмещать в себя только трогательную и нежную любовь к ушедшему мужу. Разумом она понимала, что до конца дней своих это бесконечное чувство ещё сможет сохранить, но вот… Уходят годы, проходит цветущая пора молодости, Влада уже не вернуть, а Никите, как бы там ни было, всё-таки нужен внимательный и заботливый отец. Да и самой Ире мужское внимание как-то уж не совсем претит. Не в скиту же лесном живёт? Трагедия трагедией, а жизнь не стоит на месте. И, возможно, наступит тот день и час, когда кто-нибудь настойчиво постучится в её остекленело-застывшую пока душу…
    Для себя Ирина решила – вот пройдёт ещё лет пять, поутихнет эта беспрестанно ноющая боль под сердцем, адаптируются к реальности её мировоззренческие позиции, и тогда… Тогда, может, она и задумается над переменами в своей одинокой жизни. Но в настоящее время даже Илье, другу Влада, который далеко не сегодня стал проявлять повышенные знаки внимания в её адрес (это случалось ещё в институте), Ирина категорично заявила, что продолжает любить только своего умершего мужа. И посоветовала новоявленному ухажёру не терять времени даром, а искать более достойный объект для воздыханий и создания собственной семьи. На что тот лишь болезненно скривился, тяжело вздохнул и… Время от времени продолжал навещать Иринку с Никитой.
    Последний, кстати говоря, всё чаще тревожил маму неожиданными и совсем не детскими расспросами.
   – А когда наш папка приедет? – заявил он как-то вечером. – Где он сейчас, м-м? У Генки из нашей группы отец тоже в командировки ездит. Но всегда возвращается. А мой вот… никак… Почему он так долго не появляется? Мы ему разве не нужны? Совсем? Он не хочет жить с нами, да?.. Ведь ему же, наверное, тоже плохо одному? Разве можно так долго жить не вместе? Я хочу, чтоб он приезжал! Скорей!..
    Ирина, приходя в отчаяние от таких «почемучек», неожиданно для себя однажды выдала:
   – Никит, а может, наш папочка потихоньку… на небеса переселился? Летает там, смотрит на нас сверху и сердится: зачем его сын такие глупые вопросы задаёт? Ведь ему на самом деле тоже плохо без нас. Но и вернуться он пока не может. Боженька так захотел, чтобы наш папа оставался с ним на небе. Помогал ему в делах его многотрудных. Служил ему… Что же теперь поделаешь?..
    Никита совсем по-взрослому наморщил свой довольно широкий лоб, призадумался, а потом ответил:
   – Эх… Мне жалко папу. Ведь там, на небе, наверное, так холодно. А он не космонавт, и потому без скафандра. От этого совсем замёрзнет и больше никогда уже не приедет к нам. Но… Если Бог добрый, то он вылечит его. Если очень любит нашего папу, он не даст ему заболеть. А когда-нибудь и отпустит погостить к нам. Вот тогда мы будем все вместе! Хотя бы на время. И я обо всём расспрошу папку. А он мне расскажет. Как жил без нас. Как там, на небе? Наверно, красиво?.. Я думаю, будет всем интересно. И ребятам в садике тоже. Правда, мам?..
    От подобных откровений Ирина ещё сильнее сжималась и, пряча от сына непрошенные слёзы, мысленно молила того самого Боженьку, который «оставил папу на небе», сжалиться над нею и сынишкой, не доводя ситуации до критической отметки…
    А время незаметно шло. Возможно, даже летело. Это для кого как. Для Ирины, как ей казалось, тянулось неимоверно медленно и абсолютно безрадостно. За редким исключением. Однажды на улице она повстречалась с одной знакомой женщиной, тётей Клавой. Та прекрасно знала семью Влада, была хорошей приятельницей родителей мужа. После стандартного приветствия и контрольных, малозначащих вопросов, тётя Клава пристально посмотрела в глаза молодой женщине и как бы изучающее бросила «пробный камень»:               
   – Хм… А ты с Альбиной-то общаешься? Видишься с ней?
    Ирина без всяких задних мыслей откровенно заявила:
   – Сейчас довольно редко. После смерти Влада наша компания как-то сама по себе распалась. У всех свои заботы и проблемы.
    Тётя Клава несколько удивлённо протянула:
   – А-а… Ну да, ну да. Знамо дело. А я, грешная душа-то… гм… Вот, вишь, как…
    Тут, видно, до пожилой тётки дошло, что пошёл «перебор». Она внезапно запнулась.
   – Вы чего-то недоговариваете, тёть Клав? – насторожилась Ира. – Что случилось?   
   – Да нет-нет! Ничего особенного. Это я так. Мелочи… – перешла на другой тон собеседница. – Не обращай внимания.
    Посмотрев на часы, хитрая тётка сослалась на нехватку времени, попрощалась и быстро ретировалась. Пожав плечами, девушка в задумчивости пошла дальше. Однако червячок сомнения уже начал скрестись по её оголённым нервным окончаниям, и без того сильно израненным…
    Не в характере Ирины были долгие странствия по дебрям неопределённости. Быстро рассчитав все возможные зацепки, она пришла к выводу, что надо поговорить с Ильёй. Раз была упомянута Альбина, и как-то очень странно, то он наверняка в курсе. На приглашение посетить квартиру молодой вдовы Илья откликнулся сразу. Хотя и был немало удивлён. Чтобы развязать гостю язык, Ира накрыла на кухне столик, хорошенько подпоила растерянного парня, и уж потом… Не сразу, но девушке удалось-таки выудить нужную информацию у захмелевшего приятеля.
    Многократно вымолив у хозяйки прощения за сокрытую тайну, Илья, закурив, сбивчиво поведал ей о существовавшей некогда интимной связи между Альбиной и Владом. Дескать, после того, как Владислав узнал всю правду о своей болезни, он зашёл как-то к Альбине, поплакался ей о своей горькой судьбинушке, и та, как и полагается многим женщинам, начала «жалеть» горемыку. То есть, угостила вином, попричитала, прижала к себе, поцеловала и… согрела под общим одеялом.
    Влад, несомненно, не был святым и легко поддался на женские ласки. Тем более, что под влиянием вынесенного ему медицинского приговора он и вовсе потерял голову. И пока на начальной стадии были ещё силы, стал периодически «расслабляться» с сердобольной Альбиной у неё на квартире. Чему та, откровенно говоря, совсем не противилась. Даже наоборот. Считала полезным наставить рога слишком уж счастливой подруге. Несмотря на то, что её муженёк стоял уже одной ногой в могиле…
   – Я не верю тебе! – вскочила с табуретки Ирина после всего услышанного. – Ты нагло врёшь! Просто не знаешь, как подступиться ко мне, вот всякие гадости и наговариваешь на Влада!.. Откуда тебе известно про эту связь?
    Илья невозмутимо опрокинул очередную стопку и, тяжело выдохнув, парировал:
   – Во-первых, ты сама нарвалась на разговор. Я не набивался к тебе в гости… А во-вторых, Владька сам как-то разоткровенничался за кружкой в пивбаре. Он лишь просил меня помалкивать. Видно, думал, что его тайна скоро уйдёт с ним в мир иной. И никогда не всплывёт…
   – Это ложь! Он не мог так поступить со мной! – тихо простонала Ира, обхватив голову руками.
   – Если не веришь, то есть последнее средство, – криво ухмыльнулся Илья. – Обратись к самой Альке. Расспроси обо всём… Хотя вряд ли она раскроет все карты. Во всяком случае – не сразу…
    Едва сдерживаясь от подступающих к горлу рыданий, Ирина, извинившись, попросила Илью исчезнуть и не появляться у неё на глазах до тех пор, пока она сама того не пожелает. Заметно раздосадованный визави, не говоря ни слова, неохотно растворился за входной дверью. А Ирина сразу же бросилась к телефону и непослушно дрожащими пальцами набрала номер Альбины.
    Получилось, что называется, не в бровь, а в глаз. Даже, скорее всего, ниже пояса. Не дав подруге ни секунды на размышления, бедная Ира требовательно бросила:
   – Так, короче… У тебя было что-то с моим Владом? Только не виляй! Бесполезно. Я жду…
    Алька фыркнула от неожиданности, и в следующее мгновение в трубке послышался резкий щелчок с монотонной цепочкой коротких гудков. Ирина, багровея от негодования, повторила вызов.
   – Слушай, как тебя там… – сурово прошипела она. – Я ведь могу и по-другому общаться… Повторить вопрос или сама вспомнишь?
    Альбина, посопев несколько секунд, тяжело выдохнула:
   – Я не хочу обсуждать эту тему. Именно с тобой, да ещё в таком тоне…
    И опять – короткая трель гудков.
    Бросив трубку на рычаги, Ира прошла на кухню, нервно закурила и, посидев с минуту, полностью осознала… Она наконец поняла, что всё рассказанное Илюхой, – гнусная, жестокая, но абсолютная правда. Нарыдавшись в рукав, она вытерла фартуком слёзы и мысленно поклялась, что никогда больше не заведёт близкой подруги. Вообще – никакой. А подлая Алька теперь навсегда перестанет существовать для неё в этой жизни…
    Прошло несколько пустых, мрачных и тревожных дней. Ирина, ничего вокруг не замечая, погрузилась в безысходную меланхолию, ожидая если не не скоропостижной кончины, то уж тяжёлой болезни наверняка. Она пришла к выводу, что вряд ли сможет дальше жить в этом лицемерном, лживом, гадком и озлобленном мире, где «хэппи энды» случаются лишь в дешёвых любовных романчиках и гламурно-вычурных телесериалах. И только неунывающий Никитка, его задорный смех и блестящие глазёнки, ещё как-то держали девушку на плаву…
    Правда, однажды, как-то рано утром, Ира к огромному своему удивлению вдруг обнаружила, что небо сегодня необычно голубое, в воздухе витают неуловимые флюиды свежести и бодрости, солнце светит слишком уж обнадёживающе, птицы поют задорнее и горластее обычного. Что за абсурд? Какая нелепость! Неужели она потихоньку начала сходить с ума? Неужто от всех свалившихся в последнее время бед и переживаний у неё незаметно «поехала крыша»?
    Ирина решила немедленно записаться на приём к психиатру. Пока не поздно. И действительно съездила в поликлинику, отложила талончик на неделю вперёд. Однако… Не далее как два дня назад её внезапно осенило. Молодая женщина с удивлением поняла, почему вдруг хроническая душевная боль неожиданно отступила. Хорошенько проанализировав все свои злоключения, Ира убедилась в том, что сообщение о коварной измене мужа основательно растворило в её душе неугасимую страсть и любовь к Владу, которые не давали ей полноценно жить даже после его смерти. Теперь, в свете недавних откровений Ильи, она остро почувствовала, что муж не заслуживает того вселенского безграничного обожания, той необузданной привязанности даже к его памяти, той благоговейности, которую испытывала она всегда, приходя на кладбище или листая семейные фотоальбомы.
    Словно тяжёлая, давящая на глаза вуаль спала с лица Ирины. Как в немом кино, замелькали перед ней отчётливые «кадры» из прежней жизни, на которые тогда она, увы, не обращала ни малейшего внимания. Из-за слепой, всепрощающей и жертвенной любви к Владу…
  …Вот они на какой-то вечеринке, где за праздничным столом муж вежливо ухаживает за Ирой, подкладывая в её тарелку новые кушанья. А бледная Альбина, сидящая напротив, незаметно кусает губы и снисходительно улыбается, краем глаза наблюдая за этой трогательной сценкой. О чём думала она в тот момент, её «лучшая» подруга? Подруга, с которой Ирина по простоте душевной делилась иногда слишком уж интимными подробностями из своей супружеской жизни…
  …А вот поздний телефонный звонок Влада, показавшийся Ирине вовсе не междугородним. Хотя муж успокаивающе смеётся в трубку – задержался, мол, в командировке. Неотложные дела. Завтра непременно буду дома. А слышимость, как из соседней квартиры. Не от Альки звонил ли он тогда, когда Ира укдывала в кроватку капризно хныкающего Никиту?..
  …А теперь уже и вполне объяснимая сцена. Городское кладбище, похороны Влада. Объявляется прощание с телом. Ох, как тогда начала рыдать и бесноваться Альбина, истово целуя покойного в окоченевшие губы! Даже собравшаяся на похороны публика удивлённо зароптала: сестра, что ли, родная? Понятно, какая «сестра». В народе таких именуют любовницами. А ведь тётя Клава уже в те дни, похоже всё знала. Но ничего не сказала Ире…
    Однако неисповедимы пути Господни. Время, как известно, лечит. И не только. В случае с Ириной оно открывает завесы над, казалось бы, совсем нераскрываемыми тайнами. И что самое отрадное – «ожившие» тайны эти помогают иногда взглянуть на жизнь иными глазами, делают человека мудрее, опытнее, выносливее, добрее. Подчас заставляют относиться к миру более благосклонно, чем он того заслуживает.
    Ирине, можно сказать, повезло. Что называется, не было бы счастья, да несчастье помогло. После затяжной и страшной депрессии молодая женщина сумела вернуться к нормальной жизни, всем всё простив и обретя любовь уже иную. К непрерывно обновляющейся и существующей по своим законам природе, где всё разумнее и понятнее, чем в обществе хомо сапиенс. К подрастающему, ласковому и доброму сынишке. К всевидящему и милостивому Господу нашему. И, наконец, просто к жизни, какой бы она ни была на самом деле…
                *
   – Н-да… Бывает… – тихо проговорила Лариса Николаевна, внимательно выслушав «исповедь» Ирочки до самого конца. – Как я тебя понимаю, девочка! Сколько тебе пришлось пережить. Ещё в самом начале жизни. Бедненькая!
   – Спасибо вам! Мне теперь стало намного легче… – еле сдерживая подступившие к глазам слёзы, тихо вымолвила Ира. – Будто тяжеленный камень с груди упал…
   – А вот плакать совсем не обязательно, – Лариса Николаевна ласково, по-матерински, взглянула на смущённую девушку. – Ведь самое страшное уже позади, правда?
   – Надеюсь… – с облегчением выдохнула Ирина. – А ещё… Ещё я поняла, что нельзя без памяти, безоглядно уходить в свои чувства. Какими бы сильными они не были. Чтобы потом не хоронить себя заживо, не сгорать от невыносимой, жуткой боли. Как Ромео с Джульеттой… Во всём должна быть умеренность, во всём…   
   – И то верно! – одобрительно кивнула пожилая собеседница. – Смотрю, ты прямо на глазах мудреешь. Умница!.. А ведь у меня тоже дочка есть. Тебе почти ровесница. И я ей всегда желала… Хотела, чтоб она тоже… Была счастлива… Не в пример маме…
    Лариса Николаевна вдруг часто-часто заморгала ресницами, прикрыла ладонью задрожавшие губы и… Неожиданно расплакалась. Со всхлипами и причитаниями. Глядя на неё, и Ирина решила дать волю известной женской «отдушине»…
    А воспитанники младшей группы, уже давно проснувшиеся, сами, без посторонней помощи, начали деловито убирать за собой раздвижные кроватки и, словно по команде, поспешно одеваться. Ведь их обожаемая Ирина Валерьевна обещала после полдника прокрутить по видику новые мультяшки…