Движения

Слабые. Дети, разве мы должны их защищать? Почему бы и не наоборот. Я смотрю на своего пяти летнего сына. Мама? Мамы больше нет, парень, а я стал инвалидом. Да, знаешь, кто-то говорит о том, что свет в конце тоннеля существует. Я дошёл до этого света на поломанных ногах, а ты висел на моей руке бесполезным грузом. Причитания с твоей стороны всё больше и больше выводили меня из себя. Ты смотрел на меня, как на предателя. Я сказал, что с мамочкой всё будет хорошо. А что я ещё мог сказать, по-твоему? Больше всего, мне не хотелось слышать твоё нытьё. Мамы больше нет, сосунок! Мама никогда не пристёгивалась! И не хрен тебе было винить меня в чём-то и смотреть, как на врага. Я реально не понимал, был ли ты настолько туп, чтобы считать, что мамочку можно реанимировать, или же, ты, как здравомыслящий недогражданин этой вонючей страны понимал, что твоя мать тупая корова, а о хэппи-энде всей счастливой семьёй можно и не мечтать. Ты же сам всё прекрасно видел. Это новая абстрактная скульптура очередного сумасшедшего гения, который даже не приложил никаких усилий, чтобы её воссоздать. Вот во что твоя мамка превратилась. И не забудь мне сказать спасибо, что я потратил часть своей зарплаты на детское кресло, притом, что если бы его не было, то и тебе сейчас пришлось бы туго.
Меня приглашали на опознание. Ты можешь себе представить я ходил на эту отвратительную процедуру. Личико твоей мамочки больше всего было похоже на лопнувший фаршированный перец. Вот назрел у меня вполне логичный вопрос, какого хрена я должен был смотреть на это во второй раз? Я был вполне удовлетворён первым. Какой же идиоткой надо было быть, чтобы врезаться в бетонную стену?
- Папа, с тобой всё будет хорошо, - подал голос, кто сюда вообще его впустил.
Пытаюсь ответить, но из горла выходят лишь странные хрипы, ко мне, кажется, присоединена не одна сотня аппаратов жизнеобеспечения. Я-то выберусь. Я ж не такой идиот, как она. Мальчику пусть это уроком будет.  Он конечно должен был крепче держать мою коляску. Он уже взрослый почти, со всем сам должен справляться, не прилагая никаких особых усилий. Прям как я, в свои времена. Во всём виноваты водители. Ненавижу их, как экзамены сдавать, так у них у всех орлиный взгляд, все они зоркие и правила на зубок знают, а на практике у каждого второго, будто куриная слепота. Не заметить инвалида в коляске, мирно преодолевающего свой путь. И насрать, что до зелёного света было ещё полминуты. Я же был на пешеходном переходе, вашу мать.
В палату заходит хирург. Вот суки, опять мне что-то хотят отрезать. Плохи мои дела. Сынок, мой доверчивый отпрыск, стоит с открытым ртом и слушает этого петуха в халате. Что ты можешь понять из всего, что говорит этот гвардеец? Я его не могу понять. Я выберусь – это факт, а дома меня будут ждать бутылочки будвайзера в морозильнике и пара разогреваемых чизбургеров. На лбу даже пот выступил. Какого хрена эти дураки, вообще мне эту повязку на голову нацепили, я что похож на индейца или что-то вроде этого?
- Прощай папа, - в глазах сынишки слёзы, доктор возвышается позади него с прискорбным видом.
Разве что-то не так? Я не понимаю, к чему эти двое нацепили на лица траурные маски? Я кое-как вдыхаю побольше воздуха и охрипшим голосом прошу, чтобы мне поменяли подушку, моя голова ужасно вспотела.
- Это не пот, - отвечает доктор, - вам нельзя двигаться, у вас осталось всего несколько минут. Лежите спокойно, извините, мы не в силах вам чем-нибудь помочь. Если хотите, попрощайтесь с сыном.
Я иду по тёмному коридору, в его конце дневной цвет. Одна дверца по дороге к концу моего пути приоткрыта. За ней сын, мой сын, онанирует, обмотав член туалетной бумагой. Он в больнице. Только вышел из палаты. В другой его руке медицинский скальпель, он режет себе сонную артерию и дрочит обливаясь жидкостью из своего собственного горла. Сыночек в собственном соку. Новоё блюдо, стоит не дорого. Я иду дальше, за мной отворяется и захлопывается дверь. Кричит, маленький поросёнок, хочет, чтобы я его подождал. Я жду его, и мы вместе входим в святящуюся комнату. Нас ждёт моя жена. Спрашивает, почему мы так долго? Нас трое в комнате. Из неё нет выхода, меня ожидает та же старая история. Пустые разговоры, глупые вопросы и бесконечное занудство. Я попал в Ад.