Алло, здравствуйте...

Телефонный звонок бесцеремонно вторгается в тишину.
Она вздрагивает от неожиданности, берёт трубку.
- Алло?
- Здравствуйте. – На другом конце трубки простуженный мужской голос, - мне нужна Марина.
- Я Вас слушаю.
- Вы – Марина? – Удивляется голос и заходится в судорожном кашле.
- Да, а Вас это смущает?
Прокашлявшись:
- Нисколько.
Длинная пауза. Затем (ещё более хрипло):
- Я… Я Вас люблю.
Она впадает в ступор, машинально задаёт неуместный вопрос:
- Зачем?
- Не знаю. – Вздыхает голос. – Так вышло.
Она лихорадочно перебирает в голове всех мужчин в её окружении и приходит к выводу, что окружение ими не очень-то богато. Но всё-таки есть два кандидата, причём оба с работы. Первый – овдовевший в прошлом году завхоз Пётр Петрович Тарасюк. Или просто Петро. Второй – физрук (и по совместительству – любимчик всего школьного женского коллектива) Евгений Колокольцев. Или ласково – Жека.
Петро, конечно, надёжный и хозяйственный, но ему уже пятьдесят семь и к тому же он лыс, как бильярдный шар. Кроме того, от Петра всегда разит чесноком.
Жека, хоть и безнадёжно женат плюс жуткий бабник, но в свои тридцать пять чертовски привлекателен. И пахнет «Chanel Allure Sport», на который ему всем женским коллективом скидывались к двадцать третьему февраля. Петру, кстати, к мужскому празднику тоже «Allure» подарили, но всё-равно от него разит чесноком.
 Итак, Петро или Жека? По голосу не понять – слишком сиплый, видимо бедолага сильно простудился. Простыл, по всей видимости, Жека, он всё время на улице торчит: проводит с ребятнёй на школьном стадионе физкультурные занятия. Причём, в любую погоду в одном спортивном костюме. Петро, в отличие от Жеки, и простужаться- то негде. Прячется весь день в своей подсобке, в меховом жилете и с включенным обогревателем.  К тому же Петро надёжно защищён от всякой заразы. Чесноком.
Так Жека или Петро?.. По всей видимости, Жека. Жека – он по натуре своей - бабник. Ни одну юбку не пропустит. Вон как на восьмое марта наплясывал с сотрудницами школы! И каждую умудрился комплиментами осыпать (включая семидесятилетнюю уборщицу Люсю)… И потом, зачем Петру любовь? Ему уже пятьдесят семь, и его ничего, кроме огорода, не волнует. Волнует лишь одно – вырастет ли в этом году чеснок, который он посадил как-то не так, как планировал.
Значит, Жека… Ах, кобель! Опять интрижку затевает!  Бедная жена! Хотя, почему сразу интрижку? Может, это и вправду любовь? И почему сразу жена – бедная? Может, это сам Жека бедный! Может, Жекина жена – невыносимая грымза, а их семейная жизнь - хуже горькой редьки?! Может, терпение у человека кончилось? Всякое ведь бывает…
Но почему я? В школе полно хорошеньких учительниц, к тому же намного моложе… Хотя, почему не Я? Чем я хуже? У меня и опыта больше (и педагогического в том числе!) И по возрасту я – самая ягодка. Недаром народная пословица гласит: «Сорок пять – баба ягодка опять». Вот как раз и созрела – для Жеки. Или он до меня дозрел. Впрочем, какая разница… Главное, мы подходим друг другу, и вполне можем образовать новую ячейку общества…
- Эй! – Бесцеремонно обрывают её мысли на том конце провода. – Вы чего молчите?
- Ммм… Я согласна.
Голос давится – то ли от нового приступа кашля, то ли от Марининой решительности.
- На что?
- На всё. Главное, своей жене надо как-нибудь помягче сказать, что, мол, так и так…
- Вы хотите сказать, что… жена… у Вас…? – Голос срывается на сип.
- Вы в своём уме?! – Фыркает она. – Как Вы себе это представляете?
- Ну не знаю… Сейчас свободные нравы… Может Вы от тоски?
- Даже от самой большой тоски я бы никогда не пригласила Вашу жену к себе в гости! Я что, с дуба упала?!
В трубке воцаряется напряженная тишина. Затем (с сомнением в голосе):
- А вы точно – Марина?
- Да. А что Вас смущает?
- Это проспект Циолковского, дом десять? – Не сдаётся голос.
- Да, это десятый дом на Циолковского… Так в чём дело?
- Дело в том, что у меня нет никакой жены. Вы меня с кем-то путаете!
- Вы – Жека? – Спрашивает она в лоб.
- Ну… вообще меня мало кто так называет… В основном, меня просто называют Женей… Или, на худой конец, Женьком.
- Жека, хватит притворяться и врать, - обрывает она, - в нашей школе тебя все называют Жекой! И прекрати мне уже выкать!
- Вы-то… Ты-то откуда знаешь?! – Возмущается он.
- Оттуда! Да тебя все наши училки так называют, за которыми ты влачишься!
- Вы… Ты обалдела? – Голос срывается на фальцет и снова долго кашляет. – Зачем бы это я стал за этими старыми вешалками влачиться?  Губить свою молодость!...
- Это я – старая вешалка? – Взрывается Марина. – Ну знаешь что… Не желаю с тобой больше иметь ничего общего! В конце концов, не для тебя мама ягодку растила…
В трубке снова затихает. Слышно долгое сопение, затем робко:
- Вы – Марина?
- Да, чёрт возьми, я – Марина! Марина Ивановна Сорокина, учительница биологии в школе номер семнадцать! И это – проспект Циолковского, дом десять, квартира двадцать три! А мой телефон – 2-18-57-30! И ты, Жека, отлично это знаешь!
- Простите… Вы сказали… 57-30?
- Да, именно!
- Блин… а у меня записано 67-30… Вот попал.  Извините, Марина Ивановна,  значит, это я не Вас люблю…
- Почему? – Невпопад спрашивает она.
- Не знаю, - вздыхает голос, - так вышло.
И торопливо кладёт трубку.

Февраль 2012