Муська

Родилась Маруся в бедной украинской семье в глухом посёлке под Одессой. Из семерых детей была старшей. Худенькая, застенчивая, работящая. Учиться времени не хватало, - всё с детьми, да по хозяйству. Но вот, приглянулась тихая, молоденькая девушка соседскому парню. К тому времени младшие дети уже подросли и родители не прочь были отдать её замуж, - всё одним ртом меньше. Да она и не противилась, - дома тоже жилось не сладко.
    
 Муж был почти на десять лет старше, крепкий, тоже работящий. Привёл в порядок запущенное, доставшееся ему после смерти бабушки хозяйство, отремонтировал домишко и зажили они неплохо. Но вот через год родился сын. Мальчик был слабенький и крикливый, видно беспокоило его что-то. И Федька, чтобы поменьше бывать дома и слышать его, не отказывал, как бывало раньше, а стал ходить по дворам: то помочь крышу покрыть, то ворота поставить и везде наливали, да ещё и с собой давали. Друзья появились непутёвые, с ними и стал он частенько выпивать. А как напьётся, давай жену гонять. После рождения дочери и вовсе распоясался. Муся бедняга, робкая, не избалованная за свою жизнь лаской, ладу хотела в доме, а потому терпела. Но любая чаша имеет края…
    
 Вот, и в этот раз, пришёл Федька домой, как впрочем, и всякий раз, недовольный, будто ему чего недодали. Сын, к тому времени, уже служил в армии, а они с дочерью пообедали, и Муся хлопотала по дому.
- Жрать давай!
Уставшая за день Маруся, подхватила кастрюлю уже приостывшего борща, но замешкалась, искала, куда удобней поставить. И вдруг, увидела кривую физиономию:
- Та нэ хочу я борщ! - И он двинул тарелку так, что она упала на пол и со звоном раскололась.

- А я хочу! И она со всего маха надела кастрюлю ему на голову, всадив, чуть не по самые плечи. В первое мгновение был шок у обоих. Опомнившись и отфыркавшись, Федька попытался снять кастрюлю. Но она была алюминиевая, уже деформированная от времени и не хотела поддаваться.
- Сыми - орал Федька.
- Сыми, кому сказал! - глухо и воинственно бубнил он сквозь металлическую стенку, срывая повисшую на ушах крупно порубленную капусту. Розовые струйки всё ещё стекали на крашеный пол, а Федька хлюпал по ним босыми ногами и истошно орал. У Муськи же кровь хлынула к лицу и она, подбоченясь одной рукой, другой рукой принялась лупить кулаком по дну кастрюли и приговаривать:
-Тоби добрэ? Добрэ тоби? Тогда Федька стал звать на помощь сестру.
- Райка, Райка, помогы!
- Ну, иды, иды до Райки!

А Райка та жила на другом краю посёлка. И пошёл Федька с котелком на башке через балку и дальше, через весь посёлок, бубня что-то, матерясь, ничего не видя перед собой, а от того непрерывно спотыкаясь и падая. Поднимался и снова шёл, подталкиваемый победоносно шествующей рядом Муськой. На рёв изрядно ободранного, перепачканного борщом и вывалянного в пыли Федьки, выскочила Райка, - всплеснула руками, заголосила:
- То ж ридный чоловик, щё ж ты зробыла, дура!
- А тоби добрэ було, як я уся в синяках та с детьми малыми до вас прибегала? - воинственно кричала Муся.
   
  Райкин муж сбегал в сарай, деловито усадил Федьку на скамью, взял в руки зубило и здоровенный молоток. Райка вопила от страха, а Муська хихикала сквозь слёзы. Кое- как под хриплые Федькины вопли в днище появилась щель, куда с трудом вошли слегка поржавевшие кровельные ножницы. Сначала он на половину срезал дно, а потом с силой сдавил хорошо поддавшуюся кастрюлю с двух сторон, отчего содержимое грозно завопило. А когда появилось место для ножниц, раскроил стенку кастрюли, высвободив мокрую, обезображенную Федькину голову.

      Прошло около десяти лет…
      После постыдного этого случая, Федька людям на глаза показываться не хотел, насмешек боялся. Дружков своих позабыл, пить бросил, а жену снова залюбил. Теперь, не иначе как Мусенькой зовёт. А Муська-то, похорошела, расцвела, внука уже нянчит…