Семейный кроссворд

Литературный жанр: Драматургия
Драматический жанр: Пьеса
Роли: женские: 4; мужские: 4; детские: нет; другие (животные, предметы и т.п.): нет; массовка: нет
Оригинальный язык произведения: русский; период написания: XXI век, 2013 г.
Формат файла: doc (Microsoft Word); размер 94,0 КБ.





ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МАТЬ – Вера Сергеевна Гуляева, 55 лет
ОТЕЦ – Виктор Петрович Гуляев, 60 лет
ЗИНАИДА – старшая дочь, 30 лет
НАДЕЖДА – младшая дочь, 20 лет, на протяжении всего  действия не расстается с журналом, в котором постоянно разгадывает кроссворд.
БАБКА – мать Веры, за70
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ ЛУГОВОЙ - 35 лет; сожитель Зинаиды, бывший жених Надежды
СЛАВКА – 27 лет, жених Надежды, бывший ухажер Зинаиды.





КАРТИНА I.
Мать суетится у стола. Бабушка сидит в кресле с вязанием. Надежда разгадывает кроссворды.
БАБКА: Вера, а ты не знаешь, к чему это у меня ладошка чешется?
НАДЕЖДА: К гулянке.
БАБКА: А че праздник какой нонче?
НАДЕЖДА: Почему праздник?  Рука чешется к деньгам. Вот пенсию получишь и гулять будем.
БАБКА: А-а. Так а че на твою зарплату не гуляли?
НАДЕЖДА: Так зарплата – это святое, бабуль. Так, по вертикали: рогатая, ядовитая змея с черными пятнами, 5 букв… Мам, ты как со змеями, дружишь?
МАТЬ: С какими змеями?
НАДЕЖДА: С разными. С рогатыми, например. Хотя, нет. Какая дружба. Тут уж если рога появились, дружбе конец. Если она, конечно, была. А если не было…
БАБКА: А мы бывало в молодости пойдем за брусникой на болото, вот там этих змей-то уж повидали. Она же змея, раз - и появится.
Открывается дверь. Входит Зинаида. Она с чемоданом, с пакетами.
ЗИНАИДА: Всем здрасьте! Не ожидали?
НАДЕЖДА: Ого! Вот, бабушка, ты, как всегда права.
БАБКА: (Не  замечая Зинаиду.) Она, змея-то разная бывает, бывает злая, а бывает – приползет и не трогат никого.
ЗИНАИДА: Спасибо на добром слове. А уж я-то как рада вас видеть.
МАТЬ: Приехала? А как же…как же не сообщила, не позвонила? Ой, что это я?
БАБКА: Зиночка, дай я на тебя полюбуюсь. Приехала, и молодец. Молодец, что приехала! А ты одна или как?
ЗИНАИДА: Или как…Бабуль, давай потом. Лучше, если все вопросы, просьбы, пожелания потом. Устала с дороги. О-о-х! Сейчас бы чайку горяченького…
МАТЬ: Так раздевайся, не будешь же в одежде чай пить. Надюш, а ты чего притихла? Поднимай задницу, встречай сестру.
НАДЕЖДА: Давно не виделись! Не прошло и года.
ЗИНАИДА: Ошибаешься. Вот как раз год-то и прошел.
НАДЕЖДА: Дни в календарике крестиком зачеркивала? Чего приперлась-то?
МАТЬ: Надюша, ты что, не с той ноги встала?
ЗИНАИДА: Ну, во-первых, я в свой родной дом приехала. При-е-ха-ла. А не приперлась, как тут некоторые выразиться изволят.
НАДЕЖДА:  Ох-ох-ох! А ты, мама…
МАТЬ: Надя, не начинай, прошу тебя.
НАДЕЖДА: Не начина-а-й? (Надежда вскочила с кресла.) Интересно у нас получается! Как скорую вызывать, мать успокаивать, таблеточками её отпаивать – Наденька, а как (С вызовом.) гостей дорогих встречать – не начинай. Ну что, этот тоже оказался недостойный?
БАБКА: А у нас бригадир был. Тоже все говорили – недостойный. А он ничего. Правда, такой вертлявый, такой вертлявый… Так девкам глаза пудрил…
НАДЕЖДА: Мозги.
БАБКА: Мозги-то? Были, а как же. Да еще каки мозги! Мозгов бы не было, кто ж его бригадиром бы назначил? А уж девки вокруг его табуном, табуном…А ты одна что ли? Твой-то где?
ЗИНАИДА: Я же сказала: все вопросы потом. Да и не хочется ничего объяснять.
НАДЕЖДА:  А чего тут объяснять? Тут и так все понятно: сбежала, никому ни слова не сказала, всех послала подальше, все плохие, ничего не понимающие в высокой любви.
МАТЬ: (Им обеим). Вот что вы как аспиды.
НАДЕЖДА: О! Спасибо! Мама – ты супер! (Быстро села в кресло, взяла в руки журнал с кроссвордом.) А говорила – никак.
МАТЬ: Что – никак?
НАДЕЖДА: Да со змеями никак. (Смотрит на сестру.) Рогатыми. А сама знаешь.
МАТЬ: Чего я знаю?
НАДЕЖДА: Не чего, а кого. Змею – сама же сказала – аспид. Пять букв. Вот, подходит. Рогатая змея – аспид. Я все это слово вспомнить не могла. Слушай, сестренка, а ты часом не рогатая? Этот твой аспид тебе рогов случайно не наставил, что ты в гнездышко родимое прилетела, а? Не зря же ты прямо как-то на змее пожаловала.  Хотя нет, он не аспид.
ЗИНАИДА: И откуда такие умозаключения?
НАДЕЖДА: Аспид – змея, она моя, женский род. Здесь скорее верный муж устал от тирании жены аспеда. А ты, кстати, насовсем, или как всегда?
ЗИНАИДА: А как всегда, это как?
НАДЕЖДА:  А сама не догадываешься? До очередного: (Копируя сестру.)  «Все! Это мое! Вот сердцем чувствую! Это точно не такой, как все! Вы меня не понимаете.  Вы мне зла желаете. Я всегда у вас была самая нелюбимая». Нелюбимая она.
МАТЬ: Что вы как неродные?! Обнялись бы, поцеловались. Чего уж старое вспоминать.
НАДЕЖДА:  Ага, не нацеловалась она еще.
БАБКА: А вот у нас говорили: кто старое помянет, тому…
НАДЕЖДА: А пусть, а я вот помяну.
БАБКА: Помер что ли кто?... (Обиделась на смешки и молчание.) Ну, не хотите, не говорите.
НАДЕЖДА: Живы все, бабуля, еще как живы. Правда, сестренка?!
МАТЬ: Наденька, успокойся, давай на стол накрывать.
НАДЕЖДА:  А как же, конечно! Это мы мигом! И первое, и второе, и третье организуем. (Сама себе.) А ну, Надюха, доставай все соленья-варенья! Гости дорогие пожаловали! Сейчас, сейчас. Это мы мигом. Всю кладовку опустошим. (Зинаиде.) Балычок не желаете? А вот икорочка, свеженькая. Только что навыковыривали. Три килограмма кильки ушло. А на десерт вы что предпочитаете? (Матери.) Так надо, да?
Мать молча накрывает на стол, изредка поглядывая на Зинаиду.
МАТЬ: Садитесь к столу. (Зинаида молча садится возле матери, наливает себе чаю.) Надежда, ты не слышишь?
НАДЕЖДА:  И слышу, и вижу, и знаю, и предчувствую!
БАБКА: А я раньше бывало тоже все предчувствовала. Вот как рука заноет или нога, быть дождю.
ЗИНАИДА: (Надежде.) И что ты предчувствуешь, если не секрет?
НАДЕЖДА:  Да какие могут быть от тебя секреты, сестренка? Ты же, как агент КГБ, насквозь видишь. Всё и всех. (Снова копируя сестру.) «…Наденька, он тебе не пара. Ты посмотри на него и посмотри на себя. Он же старый для тебя. Ты же меня на несколько лет моложе! Красивая, стройная. Ты же себе еще найдешь.  А я…Может это мой последний шанс».
ЗИНАИДА: Все никак не успокоишься? Да я тебя, можно сказать, от необдуманного поступка спасла.  Во-первых, командированный - темная лошадка. Во-вторых, по возрасту не подходит…
НАДЕЖДА:  По возрасту? Да далеко ли твой возраст от меня ушел?
ЗИНАИДА: Пусть и недалеко, но ушел. 10 лет, это тебе не игрушки. Это сейчас не так заметно, а потом…
НАДЕЖДА: А потом – суп с котом. Ну, а в-третьих?
ЗИНАИДА: Ну, Надь, так получилось. Ну, виновата. Я же признаю. Хочешь, прощенья у тебя попрошу?
НАДЕЖДА: А попроси!.. Хотя, на что мне твое прощение? Мне от него ни холодно, ни жарко.
ЗИНАИДА: Что ж ты теперь всю жизнь на меня злиться будешь? Ну, вот такая я.
НАДЕЖДА:  Такая? Ты такая. А я? Я какая? А обо мне ты хоть когда-нибудь думала? А мне  кусочек счастья не положен? Вот хоть малюсенький? У тебя ведь всегда всего по полной: женихи – твои, наряды – тоже самые лучшие. Мне техникум, а тебе – институт! И даже замухрышка этот и тот тебе достался.
БАБКА: А бригадир наш тоже росточку маленького был, тоже замухрышкой звали, а уж девки так и вились возле него, так и вились.
ЗИНАИДА: Замухрышка. А раньше был милый Васенька.
НАДЕЖДА:  Был да сплыл. Васенька!  И имя-то какое-то кошачье - Васенька…Да если бы я захотела…
ЗИНАИДА: Чего ж не захотела-то? Кто тебе не давал? Ну и ехала бы вслед за ним.
НАДЕЖДА:  Ага! А давай все уедем. Мать одну оставим. Пусть тут мыкается. Папаша слинял, и мы давай вслед за ним!
БАБКА: Как одну? А я на что? Он-то слинял, а я - то тут. А я вот всегда говорила, смотри, Верка, мужик видный, заберут с руками и ногами. За им глаз да глаз.
ЗИНАИДА: Как это слинял? Куда слинял? Вот это новости. Мама, а мне почему не сообщили?
Мать только махнула рукой, да приложила платок к глазам.
НАДЕЖДА: Тебе сообщить? Ха-ха! Издеваешься, да? Куда сообщить? На деревню дедушке? Мы твой адрес знали?  Ты же не звонила, не писала. Агент, он и в Африке агент.
ЗИНАИДА: Ну, если уж на то пошло, я за отца не в ответе.
НАДЕЖДА:  А ты ни за кого не в ответе. Ты и за себя ответить не можешь, и мое счастье разрушила. Любишь ты чужие судьбы ломать! Вот никакую генетическую экспертизу не надо: копия папочка! Как это: «мандаринка от апельсинки…».
МАТЬ: Яблочко от яблони…
НАДЕЖДА:  Да какая разница! Мандаринка, яблочко…Яблочко! Сорт только червивый. А ты знаешь, сколько мать слез пролила?
МАТЬ: Девки, хватит вам. Да и было бы из-за чего ругаться – из-за мужиков. Вон их сколько драными тапками землю протирает.
БАБКА: А бригадир-то наш при сапогах был. Керзовы таки, добротны…
НАДЕЖДА: А мне не надо с драными тапками, мне…
ЗИНАИДА: (Перебивая.) Ей при галстуке подавай, да с портфелей!
НАДЕЖДА: А хоть бы и так, и что?
ЗИНАИДА: Ничего.
БАБКА: (Пытаясь разрядить обстановку.) Вот Зина про портфель-то напомнила. Бригадир наш как-то раз с получки так погулял, так погулял, и портфель-то свой и не помнил, где оставил. А мы-то с девками его нашли да припрятали. Уж он поискал. А твой-то нашел?
ЗИНАИДА: Кого?
БАБКА: Так ты говоришь, портфель он потерял.
ЗИНАИДА: Я говорю? А…Нашел, нашел. (После паузы.) Да…ну родитель дает! Вот уж не ожидала. Мам, у вас ведь вроде любовь была?
НАДЕЖДА: Была. А куда она делась-то? Наша мамочка до сих пор по нему сохнет.
МАТЬ: Не надо про отца плохого говорить. Какой никакой, а отец все же. Да и сердцу не прикажешь. Кто виноват, что ему другая приглянулась.
НАДЕЖДА: Приглянулась! Как ЭТО могло ему приглянуться? Кому она вообще может приглянуться?  Глаза-то у него где?! Ух, сказала бы я…
МАТЬ: А ты скажи, скажи. Давай, давай прямо по больной мозоли!
НАДЕЖДА:  Святая ты, мать. Другая бы…(Зинаиде.) Она же ему, знаешь, что сказала? « Ты, говорит, Витенька, зла на меня не держи. Может, где не права была». Нет, ты представляешь? Он, кобель, загулял, а она не права! «…ты, говорит, уж, коль не поживется, знай, угол у тебя всегда есть».
ЗИНАИДА: И правильно. А куда ж ему тогда, как не в дом родной? Ведь столько лет прожили.
НАДЕЖДА:  Конечно, давайте все обратно! Мы люди гостеприимные, всех примем! Вот так и будем с мамкой встречать вас и провожать, встречать и провожать. Нет, наоборот, провожать и встречать, провожать и встречать. А свою жизнь нам устраивать не надо?
МАТЬ: Скажешь тоже!
НАДЕЖДА: И скажу! Гордости у тебя нет! А чего? Ты еще в этом... как его…в самом соку. Сказала бы ему, чтобы катился к этой своей… И глаза тебе больше не мозолил. А то еще «…угол всегда у тебя есть!».
МАТЬ: Ну, сейчас-то уже не приму.
БАБКА: Ага, не примет она!
НАДЕЖДА:  Да, ладно, примешь - не примешь – твое дело. А я? Про себя я вообще молчу. Вот строили мы с тобой, мама, планы, строили…Ба-бах! Все в один миг рухнуло. Всё под откос: и твоя жизнь, и моя… А мне, между прочим, скоро четвертачок стукнет.
ЗИНАИДА: И какие это у вас планы? Узнать-то можно, или сведения секретные?
МАТЬ: Да, Надюшка у нас замуж было засобиралась.
НАДЕЖДА: Мама!
ЗИНАИДА: Да ну?! И за кого это?
НАДЕЖДА:  О-о-о! Гляньте-ка, глазки-то забегали! Грудки-то заколыхались!
МАТЬ: За Славку…бывшего твоего.
НАДЕЖДА: (С сарказмом.) Можно?
ЗИНАИДА: Можно, а почему нельзя. Только с каких это пор ты на него внимание-то обратила? Он же тебе никогда не нравился?
НАДЕЖДА: Не нравился, потому что тебе нравился. А я, знаешь ли, до чужого добра не охочая.
ЗИНАИДА: А сейчас как же? Со своим добром проблемы?
НАДЕЖДА: Ага. Нехватка андрогенов.
БАБКА: Свят, свят, слово-то како чудное. Чего, Зин, ей не хватает?
МАТЬ: Надь, ты хоть объясни, что это за новшество такое?
НАДЕЖДА:  Это, мама, не новшество. Это 8 букв по горизонтали – мужские половые гормоны. Андрогены называются.
МАТЬ: Господи, век живи, век учись. (Засмеялась.) Вот сколько лет таким добром пользовалась, а как звать и не знаю.
БАБКА: Вот бесстыдницы. Да скажи я раньше такое при матери про такое добро.
НАДЕЖДА: Вот, правильно, бабушка, и ты подтвердила – добро. Так чего добру пропадать-то? Тебе он не нужен. Сама ведь от него отказалась. Набросилась на Василия Петровича, как мегера. А он ведь поначалу на меня засматривался. И провожал он – меня.
ЗИНАИДА: А ты не подумала, почему он тебя провожал?
НАДЕЖДА:  И почему же?
ЗИНАИДА: А может он через тебя ко мне подкатывал.
НАДЕЖДА:  Смотрите-ка, подкатывал он! Снежный ком среди жаркого лета! Чего же укатил, комок твой? И ведь не зацепился ничем? Что, сестренка, есть чем там зацепиться или нет? А может не климат здесь? Ближе к своей стихии подался, на севера? Чего же здесь не остался?  Ему же предлагали. И место, и квартиру давали.
ЗИНАИДА: (Безнадежно.) А, что здесь, что там, конец-то все равно один.
БАБКА: Помер что ли? А с виду такой здоровый, лысина, правда, уже проступала. Я заметила. А так здоровый.
ЗИНАИДА: Такие, баба, не помирают. Такие - живее всех живых.
БАБКА: Вот раньше про Ленина тоже так говорили. А ведь помер.
ЗИНАИДА:  Да живой он, живой, не волнуйся.
НАДЕЖДА: Вот-вот, верной дорогой идете, товарищи. Мне вот только с вами не по пути.
МАТЬ: Зин, а чего тогда не пожилось-то?
ЗИНАИДА: Мама, давай потом как-нибудь.
МАТЬ: Что потом? Что потом? Матери-то можешь сказать!?
ЗИНАИДА: Да надоело, мама все. Носки его грязные, тапки эти дурацкие с заячьими ушками. Зато как уж он себя-то бережет! На балкон ни за что не выйдет, пока халат теплый не наденет да эти тапочки дебильные.
НАДЕЖДА: Правильно, застудить боится.
МАТЬ: Кого?
НАДЕЖДА:  Да не кого,  а чего. Генофонд свой.  По вертикали  8 букв. (Подняв палец вверх.) Важнейшая особенность единого генофонда -  его глубокая дифференцированность и неоднородность! А не дай бог его дифференцированность и неоднородность в негодность придет. Нет! Такое нельзя застудить!
БАБКА: А дед мой, бывало, соберется на улицу, так я всегда проверю, надел кальсоны или нет. Кальсоны для мужика – первое дело. Оно же не лишне, да и организму теплей.
ЗИНАИДА: Нынче кальсоны не носят, баба. Не знала я, сестра, что ты в техникуме лекции по половому воспитанию посещала. Может, хватит. Никто не сомневается в твоей половой осведомленности.
НАДЕЖДА:  Может, хватит. А, может, и не хватит. Это кому как. Тебе вот и года хватило. А на счет половой осведомленности, так это еще подумать надо: кто тут больший осведомитель.
МАТЬ: Зина, так вы насовсем что ли расстались?
ЗИНАИДА: Насовсем…почти.
МАТЬ: Ну…почти так почти.
По радио звучит песня: Мы с тобой случайно в жизни встретились…». Надежда встает, прибавляет громкость. Все молча слушают.
ЗИНАИДА: (После непродолжительного молчания, Зинаида, убавив громкость.) Знаешь, мам, накатило что-то. Он на работу ушел, а я себя такой ненужной почувствовала. Вещи собрала и на вокзал.
НАДЕЖДА: А на вокзале как?
ЗИНАИДА: Что как?
НАДЕЖДА: На вокзале нужной кому-то стала?
МАТЬ: Так ты ему даже записки не оставила?
ЗИНАИДА: Не оставила.
МАТЬ: Как и нам, когда уезжала. Помнишь?
ЗИНАИДА: Да ладно, мам. Помню, конечно. Дура была.
НАДЕЖДА:  И давно поумнела?
МАТЬ: Надежда, не ерничай.
НАДЕЖДА: Да я не ерничаю. Она, мама, по факсу ему депешу отправила: «Не скучай, родной Василий, к маме я уколесила!»
БАБКА: А факс-то этот точно ему записку передаст? А може забудет, тогда как?
НАДЕЖДА: (Смеется.) Передаст, передаст!  А как же, лично в руки! Так и так, мол, многоуважаемый Василий Петрович, ваша дрожайшая супружница, ой, пардон, сожительница просила вам кланяться, и сообщает, что она, тебя, старого козла, бросила за неисполнение своих супружеских обязанностей в полном объеме.
ЗИНАИДА: Да не слушай ты ее, мама. Ничего я ему не писала. Зачем?
Да он и не сразу поймет, что меня нет. Оставь записку на столе, так он мимо сто раз пройдет, а на нее и не взглянет. Для него главное – диван! Обломов чертов! Вот диван для него - всё! И любовь, и ласка, и тепло, и общение. Тут все, как по сценарию: приходит, нижние конечности  в заячьи тапки, газету в руки, на свою любимый диван п-л-люх, а через пять минут – храпоток на весь дом! И так каждый день. А на балконе может час простоять. Носки шерстяные напялит, тапки эти … И стоит, как на наблюдательном пункте. Бинокля только не хватает да автомата. По сторонам глазами лупит. То ли ищет кого, то ли так. Потом в обратном порядке: Пост сдан! Тапки снимает, носки и опять на диван.
МАТЬ: Так устает, наверное, на работе.
ЗИНАИДА. (Задумчиво). Устает…
НАДЕЖДА:  Ага, перетрудился, бедный. Уж так устает, так устает. Поперекладывай бумажки-то с места на место. И так целый день. Это же какой титанический труд! А устанет бумажки перекладывать, так с синей пасты будет на черную переписывать. Этот без работы не усидит. Труженик. Стахановец.
МАТЬ: А такой интеллигентный казался.
ЗИНАИДА: Ну почему казался? Он и есть интеллигентный.
НАДЕЖДА:  Интеллигентный! Мне Наталья…ну, из киоска, рассказывала уж после того, как он…извиняюсь, они, уехали, как Василий Петрович из-за 20 копеек такой скандал завел. У Наташки мелочи-то на сдачу не было, ну а он…
ЗИНАИДА: А чего ж при нём не рассказывала? Боялась?
НАДЕЖДА: А ей-то чего бояться? Что он на нее ОБЭП нашлет?
БАБКА: У твоей Натальи мелочи никогда нет. И куда это она у нее только девается?
МАТЬ: Ага, прямо все ей тыЩами несут.
НАДЕЖДА:  Ну, тыЩами не тыЩами, а чего из-за 20 копеек трагедию разыгрывать. Ладно, всё. Много чести будет о нем разговаривать. (Кажется, решила сменить гнев на милость. Зинаиде.) Устала с дороги?
ЗИНАИДА: Есть маленько.
МАТЬ: А здесь чего делать будешь? Работать куда пойдешь?
ЗИНАИДА: Боитесь, что объем? Не переживайте, без работы не останусь. А что у вас интересного? Ночью-то куда сходить можно?
БАБКА: Так ночью лучше на ведро. Чего в темноте шарашиться? (Сестры и мать засмеялись.) И ниче смешного. Тебя отпусти, так опять куда-нибудь сдуешь. Ох, Зинаида, Зинаида.
ЗИНАИДА: А что, земля большая. Может, и мне где местечко под солнцем найдется.  Так вы про отца не рассказали. Куда он уехал-то?
НАДЕЖДА: А кто сказал, что он уехал? (Снова уткнулась в журнал.) Так…по вертикали: человек, способный на нечестные поступки; плут, мошенник, пройдоха. 10 букв.
ЗИНАИДА: Надь, да отложи ты свой кроссворд. Ничего не пойму, какая-то тайна за семью печатями. Уехал – не уехал. Он с вами или как?
НАДЕЖДА: Или как. Может, закроем тему. Что там, на счет пройдохи-то?
МАТЬ: Надь, ну он ведь отец ей, не чужой же. Скажи уж.
НАДЕЖДА: А что, и скажу. Ты уехала - мне нагадила, папочка любимый ушел - нагадил. Давайте, кто следующий?
БАБКА: Знаешь, Зинаида, отец-то к Марии Павловне ушел.
ЗИНАИДА: К какой Марии Павловне?
НАДЕЖДА: А то ты не знаешь. К Славкиной мамаше. Вот предки-то умные люди были.
МАТЬ: А предки здесь при чем?
НАДЕЖДА: А фамилия? Фамилия у него какая?
МАТЬ: У кого?
НАДЕЖДА: У отца, у кого же еще?
МАТЬ: Ну.
НАДЕЖДА: Что – ну?  Гу-ля-ев. И Зинка, между прочим, Гуляева.
МАТЬ: Ну, Гуляевы. И что?
НАДЕЖДА: И что? Да, ничего. У них на роду написано гулять. Вот так и гуляют. По фамилии.
БАБКА: Вот неправильно это, мужицкую фамилию брать. Надо было свою оставлять. Наша-то как красива была: Пастухова.
МАТЬ: А ты чего же себе свою девичью не оставила? Была бы сейчас Коровина.
БАБКА: Не говори! И так все смеялись: пастух корову замуж взял. Не, Пастухова лучше.
МАТЬ: Вот. А по мне Гуляева лучше, чем Пастухова. Надежда, так ты ведь тоже Гуляева.
НАДЕЖДА: Сейчас не обо мне разговор. Оба-на: и как я сразу не догадалась: вот он, по вертикали-то - папочка родной! Человек - способный на нечестные поступки, мошенник, пройдоха. (Шепчет про себя.) Точно, подходит – про-хо-ди-мец! 10 букв. Как прошелся он с этой Марией Павловной, так и ушел. Одним словом, проходимец и есть.
БАБКА: Нет, Надя, так нельзя. Он же отец ваш. Какой же он пройдоха. Подыскивай другое слово.
НАДЕЖДА: Как другое, если это подходит?
БАБКА: Не знаю ничего и знать не хочу! Подходит! А если оно к отцу вашему не подходит? Это что же получается, для чего я дочь свою вырастила, чтобы она с проходимцем жила? Я тебе говорю: подыскивай другое слово!
НАДЕЖДА: Ну, извините. Не знали в редакции журнала, что кандидатура Виктора Петровича Гуляева весь кроссворд испортит.
БАБКА: И что же теперь делать?
НАДЕЖДА: А что делать? (Подмигнув сестре, смотрит на последнюю страницу.) Вот телефон есть главного редактора, звонить надо.
БАБКА: Правильно, звонить надо. (Поставила перед Надеждой телефон.) Давай, Надька, звони. Пусть вопрос меняют. А то все будут думать, что наш отец проходимец.
НАДЕЖДА: А чего это я буду звонить?
БАБКА: Тогда вон мать пусть звОнит. Верка, иди звони.
ЗИНАИДА: (Смеется). Баб, ты что, серьезно? Надька дурью мается, а ты веришь каждому её слову. Подходит-то слово, а не «отец». А вообще, это же здорово.
МАТЬ: Что здорово, что отец проходимец? Вот дожились. Вырастили их, вынянчили, образование дали и на тебе.
ЗИНАИДА: Здорово, что к Славкиной мамаше ушел, а не к какой-нибудь другой. Ты же, Надь, сама сказала, что за Славку замуж собралась. Перейдешь к Славке жить, а папаня рядом. Как будто ничего и не менялось.
Мать делает Зинаиде всякие знаки, чтобы та не продолжала эту тему.
Но Зинаида этого не замечает.
Мам, а отец к вам-то заходит?
МАТЬ: Да, заходит иногда. (Сказала и, сама напугавшись своих слов, прикрыла рот рукой и посмотрела на Надежду.) Так, когда мимо проходит.
НАДЕЖДА: Та-а-а-ак, а вот с этого места поподробней, пожалуйста. Когда это он заходил?
МАТЬ: Так я же говорю, когда мимо проходит. Да как-то пару раз всего и было-то.
НАДЕЖДА: Пару раз, говоришь. А я почему не знаю?
МАТЬ: Так ты не спрашивала, а я и не говорила. Да давно заходил, последний раз на Троицу.
НАДЕЖДА:  На Троицу, говоришь? Ну-ну. Я же сказала, чтоб ноги его здесь не было. А ты, баб, что молчала?
БАБКА: Так я что? Мать не велела.
НАДЕЖДА: Мать не велела! Так  чего заходил, чего надо?
МАТЬ: Да ничего не надо. Помин принес. Тетку Катерину поминуть. Она ведь тебя, доченька так любила, так любила. Померла ведь тетка Катерина.
НАДЕЖДА: Да ты что? Вот не знала, когда на похороны ходила, что тетка Катерина померла! А дальше что?
МАТЬ: Так ничего, помин, я говорю, принес. Блинчики, яички…
НАДЕЖДА: Вот кобель. Вот хоть и отец, прости господи, а кобель! 60 лет, а все кобель. Мама! Да сколько он об тебя будет ноги-то вытирать?! Я же тебе сколько раз говорила, у тебя что, гордости ни капли не осталось? Ты же нас с Зиной всю жизнь учила, чтобы мы не позволяли никому себя обижать, а сама что делаешь? Яички он принес. Не знает, сердешный, куда эти свои яички пристроить.
МАТЬ: Надежда, думай, что говоришь! Отец ведь.
НАДЕЖДА: А я и думаю. Вот ведь не молодой уже. Чего надо?! Модно, что ли стало на старости лет баб менять. Вот, козлы. Телевизоров насмотрятся, и пошли…И этот…Помянуть он принес. А у нас что, помянуть нечем? Или мы не в курсе, что троица? А может, мы не в курсе, что тетка Катерина померла? Или у нас ног нет самим на кладбище сходить?
МАТЬ: Хватит тебе, заладила одно и то же.
НАДЕЖДА: Это я заладила? А я думаю, чего это у тебя настроение меняется. То слово не выдавишь за весь день, а то, как разговоришься – не унять. Сегодня вон с утра бред какой-то несешь.
МАТЬ: Да тебе показалось. Я всегда в одной поре.   
НАДЕЖДА: В одной поре она. Ты ладно, а его эта молодуха как отпускает?   
МАТЬ: Да какая же она молодуха, шестой десяток уже. Почти как я. Так он ей не докладывается, пошел и пошел.
ЗИНАИДА: Я гляжу, прикольно тут у вас! (Смеется.)  Прямо журнал «Веселые картинки»! Так свадьба-то когда?
МАТЬ: (Испуганно). Чья свадьба?
ЗИНАИДА: А что, кроме Надежды еще кто-то замуж выходит?
МАТЬ: А тебе кто сказал?
ЗИНАИДА: Про свадьбу-то? Так вы же сами с Надькой и говорили. Или что, еще какая-то свадьба намечается?
МАТЬ: Да нет, какая свадьба. Да и Надежда…
НАДЕЖДА: Ма-ма! Я же просила.
МАТЬ: Да ладно, доченька, не чужие ведь.
НАДЕЖДА: Тебе еще раз сказать? Не на-до!
ЗИНАИДА: (Напевает.) Не надо печалиться, вся жизнь впереди…Вся жизнь впереди…
НАДЕЖДА: Все, закрыли тему. Будем дальше мысли тренировать.  (Продолжает разгадывать кроссворд.) По горизонтали: Купец – устаревшее, обычно иноземец. 5 букв. Кто бы это?
МАТЬ: (Убирая чашки со стола, все время посматривает на часы. Обращается к дочерям). А вы так и будете дома сидеть? Может, сходили бы куда.
ЗИНАИДА: Да не хочется что-то с дороги. Завтра уже по гостям пойдем.
МАТЬ: Вечер-то какой теплый. Зин, тут тетя Поля как-то про тебя спрашивала. Соскучилась, говорит, по племяннице. Давно не видела. Сходите, она как раз утром в магазине полную сумку набила. Всего понабрала (видно, что нервничает): и консервы, и пряники, и майонез. Не иначе как салат какой задумала. Как чувствовала, что ты приедешь.
ЗИНАИДА: Смотри-ка, экстрасенсов полродни! Все всё знают, все всё предвидят. Салат она задумала. (Смехом.) Думай, чего говоришь-то. Салат: консервы, пряники и майонез. Полный набор витаминов! Хренотень под майонезом называется. (Теперь уже смеются все.) Я вот лучше к Надюшке присоединюсь. Мы с ней кроссворд поразгадываем. Попросвещаемся немного, так сказать. Ты как, сестренка, не против? (Надежда молча пожимает плечами, но журнал почему-то закрыла.) Ты там про купца спрашивала. Из пяти букв. По горизонтали. (Помолчала.) Гость.
МАТЬ: (Подбежала к окну.) Уже?
Сестры с недоумением посмотрели на мать.
ЗИНАИДА: Что «уже»?
МАТЬ: Так ты же сказала «гость». Я… и… А где гость-то…И нет никого.
ЗИНАИДА: Где? По горизонтали.
МАТЬ: (Сразу не сообразив.) Как по горизонтали?
НАДЕЖДА: По горизонтали – это (Показывает.) вот так.
БАБКА: Пьяный что ли?
МАТЬ: Так он ведь не пьет. Да он и раньше не сильно. Так, когда с бани, или гости когда. БАБКА: Неужели запил? Отчего это? Не дай бог, что случилось.
Мать крадучись подошла к окошку, как бы кого высматривая.
ЗИНАИДА: (Смеется) Мама, ау!
Мать остановилась, молча села на стул.
Я что-то ничего не пойму. Кто не пьет? Слушайте, у вас тут что происходит? 
МАТЬ: Да ничего не происходит. (Успокоившись.) О, господи.
БАБКА: Господа-то хоть не поминай.
Слышен мужской голос и стук в окно.
ОТЕЦ: Мать, ты дома? Чего не идешь-то? Время-то посмотри сколько уже. Ждал, ждал, не пацан ведь. Да и увидит кто. Мать, слышишь меня?
ЗИНАИДА: О! А вот и гость!
НАДЕЖДА: Не зря у тебя, бабушка, рука-то чесалась.
БАБКА: Так что ли и правда гулянка кака будет?
ЗИНАИДА: А рука-то какая?
БАБКА: Какая рука?
ЗИНАИДА: Рука спрашиваю какая чесалась: левая или правая.
БАБКА: Кто ее знат, правая или левая. Эта вот рука. Какая же еще.
ЗИНАИДА: Правая, значит, здороваться с кем-то будешь.
Сестры смотрят на мать. Зинаида с усмешкой, Надежда со злом.
Мать на дочерей. Снова раздается стук в окно.
МАТЬ: Вроде как стучит кто. (Поднялась со стула).
НАДЕЖДА: И кто это у нас «вроде как стучит»? Стучит, а не заходит. И кто это у нас такой нерешительный? Пойду-ка я посмотрю.
МАТЬ: Да я сама, доченька. Ты сиди. Я сама и гляну. (Опережая Надежду, выбегает из дома, схватив с вешалки куртку).
НАДЕЖДА: Пойду-ка я поприсутствую при этой очной ставке.
ЗИНАИДА: Надь, да оставь ты их.
НАДЕЖДА: (Зло). Оставь? Вот так просто да? Возьми и оставь.
ЗИНАИДА: Отец ведь. Неудобно.
НАДЕЖДА: Отец? А ему удобно было? Ему удобно? (Заплакала.) Да ты не знаешь, как мама эту разлуку перенесла. Сколько она слез пролила. А я, я ведь его люблю больше жизни. Папка всегда для меня примером был. Ну, вот как этот, знаешь?
ЗИНАИДА: Знаю! (С усмешкой) Павлик Морозов.
НАДЕЖДА: Зина, ты хоть не смейся.
ЗИНАИДА: Нет, Надь, ну как не смеяться, у вас не поймешь не то «Маски – шоу», не то «Санта Барбара» какая-то. Неужели так все запущено? (Садится рядом с Надеждой, обняла её. Надежда прильнула к сестре и разрыдалась пуще прежнего.)
НАДЕЖДА: Зин, не могу я так больше. Вот взяла бы все бросила и уехала куда-нибудь к чертовой матери.
БАБКА: Ты, Надежда, брось это. Уехала бы она. А мы как же?
ЗИНАИДА: Успокойся, Надюш, успокойся и давай поговорим. Давай я тебе глазки вытру. Помнишь, как ты маленькая ко мне прибегала и говорила: «Зинуя, вытли мне слезки и сопли тозе вытри, а то майчиски длазнют».
НАДЕЖДА: (Улыбаясь). А то ты и вытирала! Сама рассказывала, как к маме меня приводила и говорила: «Заберите свою сопливицу ненаглядную».
ЗИНАИДА: Это не я, это мама так говорила. «Сопливица ты, говорит, моя ненаглядная!». Кстати, а с чего это ты взяла, что мама меня больше, чем тебя любила? Ты вон - «ненаглядная»…
НАДЕЖДА: Ага, и сопливица еще (Смеется.)
ЗИНАИДА: А я просто Зинка была.
НАДЕЖДА: А я помню, как папа всегда говорил: «Наша Зина – чудес корзина!»
ЗИНАИДА: А-а, это когда мы с мальчишками простыни порезали. Белье чистое на веревке висело, ну а мы… Ты не помнишь, наверное. В войну играли. Я санитаркой была. Бинты нужны были. Мать пироги дома стряпала. Ну, мы простыни разрезали, я их в корзинку сложила. А в корзинке яйца лежали, мать на рынке у кого-то домашние купила. Я, значит, яйца все выложила, сперла с тарелки несколько пирогов, и, как Красная шапочка, сверху тряпки этими пирожками прикрыла, чтобы немцы не догадались, что я бинты партизанам ношу. Да мать сама виновата, кто яйца в корзинке хранит? Холодильника что ли мало? А командиром партизан был этот…Знаешь ты его, живет тут недалеко…рыженький…
НАДЕЖДА: Вовчик.
ЗИНАИДА: Ага, Вовчик. Так вот этот Вовчик (засмеялась), геморрой этот местный, предложил яйца вместо гранат взять. Мало того, что все яйца побили, так еще и все белье матери ухайдокали. Перестирывала потом. А Славка мой, прости, твой уже,  главным немцем был. (Смеются уже вместе).
НАДЕЖДА: А я все понять не могла, почему тебя «Красной шапочкой» звали. Вроде и шапки красной у тебя никогда не было.
ЗИНАИДА: Не говори! Вот так с папиной подачи и прозвали. Долго звали, а потом как-то и… забылось. И красной шапочки не стало, и пирожки носить некому. А тут вон оно что, Надюха,- война!
НАДЕЖДА: Да… 5 слов по горизонтали - конфликт между политическими образованиями — государствами, племенами, политическими группировками и т. д., происходящий в форме вооружённого противоборства. (Смеются.)
ЗИНАИДА: Ну, ты даешь! Слушай, и в кого ты такая умная-то уродилась?
НАДЕЖДА: Да уж явно не в тебя. Да…А у папаньки нашего война, видно, продолжается. До сих пор в партизаны с матерью играют. Как дети, ей богу.
ЗИНАИДА: А как получилось, что он ушел?
НАДЕЖДА: Как в кино. Ты когда сфинтила с моим Василием, вернее, теперь уже с твоим. Я  дай думаю назло тебе за твоего Славку замуж выйду. Ну, как-то и намекнула ему. Сама намекнула, представляешь?
ЗИНАИДА: А он?
НАДЕЖДА: А что он. Он стал похаживать ко мне. Я вроде бы смехом, смехом, а потом…
ЗИНАИДА: А по-о-том…
НАДЕЖДА: Придется мне, сударыня, вас разочаровать. Потом просто привыкла к нему.
ЗИНАИДА: Да ладно! И даже не влюбилась?
НАДЕЖДА: Да какой там влюбилась. Знаешь, спокойно с ним. Скажу я тебе,  сеструха, ты многое потеряла. Он, Славка, какой-то…
ЗИНАИДА: Какой? Скажешь, не такой, как все, особенный. Не верю я. Такой же, кобель, как все. Убедишься еще в этом. Ну и…
НАДЕЖДА: Что «ну и»?
ЗИНАИДА: Дальше-то что?
НАДЕЖДА: Дальше? Дальше дружили мы с полгода, потом…опять дружили, только уже посерьезнее.
БАБКА: Хоть без последствий?
НАДЕЖДА: Да здесь можете не переживать. Со Славкой я дружила, и с головой  тоже, знаете ли, в приятельских отношениях состояла. Потом Славка жениться предложил. Ну, а я ему и сказала, чтобы, как и положено, сватов засылал. Пришла его маман, Мария свет Пал-л-на. Мы с матерью стол накрыли, огурчики там, помидорчики.
БАБКА: С матерью они стол накрыли. А я не помогала?
НАДЕЖДА: Помогала, бабуля, помогала. И ты помогала, и отец водочки купил. Все, как положено. Ну, Мария Павловна сначала его, Славку значит, нахваливала, потом мне дифирамбы пела, а потом плавно так на родителя нашего переключилась.
ЗИНАИДА: В смысле?
НАДЕЖДА: Да безо всякого смысла.
БАБКА: Видела я, как она глаза на него таращила. У нас тетка Настасья была, в годах уже…мы-то тогда молодые были…так Настасья  на бригадира нашего так засматривалась, так засматривалась… То ли хотела че сказать, то ли че…
НАДЕЖДА: Вот-вот, все они хотят «то ли че». Причем, с чужими мужиками.
ЗИНАИДА: А дальше?
НАДЕЖДА: Потом: «Ах, какой заботливый, да ах, какой работящий».  Ну, естественно, всплакнула над своей женской долей одинокой: ни гвоздь не прибить, ни утюг отремонтировать. Потом проводить попросила, темно уже было. Тут я сама сплоховала, надо было нам со Славкой её проводить, а потом уже, ну, короче…Так нет же, не додумались. А папашка наш с радостью так подсобрался и пошел.
ЗИНАИДА: Сам что ли желание изъявил? А мать?
БАБКА: А что мать? Она, знаешь, какая гордая за своего мужика сидела. Я ей и так знаки делала, и так…Ить и раньше все время говорила: держать мужика надо.
НАДЕЖДА: Да ей, похоже, вообще все дальнейшее по барабану.
ЗИНАИДА: Ну?
НАДЕЖДА: Что «ну»? А он как ушел, так потом дня три не возвращался.
ЗИНАИДА? Да ну…
НАДЕЖДА: Представь себе. Потом, правда, пришел.
БАБКА: Пришел …прощения у матери просил.
ЗИНАИДА: Что-то в голове не укладывается, чтобы наша мама и не простила.
НАДЕЖДА: Так он прощения-то просил за то, что другую, видите ли, полюбил. Ничего, говорит, не могу с собой поделать. Зацепила. И все тут.  И ушел.
ЗИНАИДА: А мать?
НАДЕЖДА: Что мать? Плакала. Долго. И сейчас еще нет – нет, да заплачет. Жили ведь хорошо. Я и не помню, чтобы они особо как-то ругались. Ну и отпустила.
ЗИНАИДА: Ну, если честно так между нами, Мария Павловна-то ничего. А за собой как следит.  Прическа там, маникюр. Слушай, а где у нее муж-то? Я что-то и у Славки никогда не спрашивала.
НАДЕЖДА: А оно мне надо? У каждого свой валет в кармане. Мне бы со своими разобраться. Да и Славка как-то особо по этому поводу не парится. Вот, Зин, смотри, интересно как, по вертикали: социально-психологическое явление, эмоциональное состояние человека, связанное с отсутствием близких. 11 букв.
ЗИНАИДА: (Помолчав.) Да, Надь, вот ты и до нас добралась.
НАДЕЖДА: В смысле?
ЗИНАИДА: Одиночество это. А смысл какой хочешь, такой и вкладывай. Да, вот такая она жизнь, сестренка. Мать одна, ты одна, и я одна. Вот это и есть твои 11 букв по горизонтали.
НАДЕЖДА: И бабуля одна. Да, бабуля.
БАБКА: А че же. Дед-то как помер, жалко, еще и не старый был, так я и одна. Одна…
Незаметно стемнело. Входит мать.
МАТЬ: А вы что это в потемках?
НАДЕЖДА: Да нам как-то не темно разговаривать.
МАТЬ: Оно и правда. А о чем разговоры?
НАДЕЖДА: О ком. О тебе, конечно. Уже хотели в милицию идти.
ЗИНАИДА: Бабушка вроде как задремала.
МАТЬ: (Испуганно.) Зачем в милицию-то?
НАДЕЖДА: (Показывая матери на бабушку, чтобы говорила тише.) Тебя в розыск объявлять. Ты где была так долго?
МАТЬ: Да я к Полине заходила, поговорили с ней, про Зину вот сказал, что приехала.
НАДЕЖДА: Как отец, чего не зашел?
МАТЬ: Зайди к тебе. Ты его быстро обратно отправишь. Надь, я вот все поговорить с тобой хочу.
НАДЕЖДА: Об отце?
МАТЬ: И о нем тоже. Он ведь, девчонки, так переживает.
НАДЕЖДА: Что, молодуха не устраивает?
МАТЬ: Да не о молодухе речь-то. За нас переживает. Сам, говорит, не знает, что творит. И там ему вроде ничего, и домой тянет. Сколько раз, говорит, уже вечером дойдет до нашего дома, а войти боится. Мне его даже жалко как-то.
НАДЕЖДА: Жалко у пчелки. А ты знаешь, что даже инвалидов жалеть не принято, сила духа надламывается. Хотя опять же…Сила – то у него есть, а духа нет. Значит, нечему тут надламываться.
ЗИНАИДА: Перестань, мама. Хотел бы, так давно б вернулся.
МАТЬ: И приняли бы обратно?
ЗИНАИДА: Нам главное, чтобы ты его приняла, да, Надь? А мы-то что. Для нас он как был отцом, так и остался.
Надежда молчит, не реагируя на слова матери и сестры.
МАТЬ: (Довольная словами Зинаиды.) Ну, вот и ладно. Ой (Потягиваясь), день что-то трудный сегодня выдался. Ну что, девчонки, отдыхать пора?!
Постепенно гаснет свет.

КАРТИНА II.
Зинаида дома одна. С работы возвращается мать. Устало садится на диван.
МАТЬ: Неделя-то как быстро пролетела. Надя еще не пришла? И бабушки нет? Вот и хорошо. Зина, я давно с тобой поговорить хотела.
ЗИНАИДА: Так чего же не говорила?
МАТЬ: Так днем на работе, а вечером мама, да и …Надюшка…
ЗИНАИДА: Боишься её что ли?
МАТЬ: Не боюсь, неудобно мне перед ней.
ЗИНАИДА: Мама, знаешь, что неудобно? Спасть на потолке, одеяло спадывает. (Зинаида присаживается рядом с матерью, обнимает ее.) Давай рассказывай, только быстрей. Не увидишь, как Надежда вернется.
МАТЬ: Знаешь, Зина, я себя виноватой перед ней чувствую, а она на отца в обиде. Славку даже на порог не пускает. И на звонки его не отвечает. Вот как будто ничего и не было. Да ты и сама все видела. Ой, Зин, отец ушел, а я не могу без него. Мне кажется, позови я его, он бы вернулся.
ЗИНАИДА: Так позови, в чем дел-то? Не молодые уже, поймете, поди, друг друга.
МАТЬ: Боюсь я. У меня мысли про него день и ночь. Вот думаю, вернется ко мне, к нам, а про неё думать будет. Ну что это за жизнь? А не дай бог, меня её именем назовет, я же не переживу.
ЗИНАИДА: Ничего, переживешь! Меня сколько раз называли, живая, как видишь.
МАТЬ: Из-за отца и Надюшка со Славкой знаться не хочет.
ЗИНАИДА: Может, она его разлюбила.
МАТЬ: Нет, так быстро нельзя человека разлюбить.
ЗИНАИДА: Ну, значит, и не любила она его. Да она мне и сама рассказывала. А ты здесь совсем ни при чем, так что не нагоняй на себя.
МАТЬ: Это она тебе сказала?
ЗИНАИДА: Что сказала?
МАТЬ: Что не держит на меня обиды.
ЗИНАИДА: Ма-ма! Ну, какая обида? Это жизнь, мама, понимаешь, жизнь! Полюбил, разлюбил, ушел, пришел.
МАТЬ: А ты по своему-то скучаешь?
ЗИНАИДА: Мама, давай не будем об этом.
МАТЬ: Зина, вот как не будем? Ты уже неделю здесь, а ничего никому не рассказываешь. Думаешь, у меня сердце за тебя не болит?
ЗИНАИДА: Да я и сама, мама, ничего не знаю. И скучаю, и не скучаю. Но ни звонить не хочется, ни писать, ни видеть. Я все от него какого-то шага ждала. Какого-то действия. Потом поняла, что напрасно жду. Не дождусь. Нет, вернее, дождалась, но только не того, чего хотела. Поначалу вроде бы все нормально было, а потом чувствую, что-то не то. Не так всё. Придет, молчит. Не обижает, не кричит. Понимаешь, просто молчит, и все. А мне как-то не хочется в тридцать лет превращаться в теплую домашнюю вещь. Я же не хочу, чтобы об меня только терлись, я же любви хочу, лю-бви! Мама, ну хоть ты-то меня можешь понять.
МАТЬ: Понимаю, как не понять. Знаешь, Зина, вот не надо было Славку бросать.
ЗИНАИДА: Не надо было. А, да что уж теперь.
Входит Надежда.
НАДЕЖДА: Всем привет!.. Что это вы какие-то не такие. Я ничего не пропустила?
ЗИНАИДА: Да так, разговаривали. Раздевайся, тебя ждем, ужинать пора.
НАДЕЖДА: Это я быстро. Так проголодалась, что все сейчас здесь смету.
Садятся за стол. Надежда, садясь за стол, снова раскрывает свой журнал.
Как интересно: по вертикали: культурный феномен, представитель разумной внеземной цивилизации, обитатель иных планет. 13 букв.
МАТЬ: О, опять достала. Ты не можешь без своего журнала? Кстати, надо проверить, может ты и спишь тоже с ним? И ведь не показывает никому, лупится сама в него день и ночь.
НАДЕЖДА: Во-первых, не я без него не могу, а он без меня. Как прихожу, он сразу мне на глаза попадается. А во-вторых, ну, надо же хоть с кем-то спать в моем возрасте! Ну и  в-третьих …
ЗИНАИДА: А в-третьих, по вертикали - это инопланетянин.
МАТЬ: Выдумают же! Представляете, сидим мы за столом, пьем чай, и вдруг дверь сама по себе открывается, а на пороге…
На последних словах Зинаиды неожиданно открывается дверь, и входит
 Василий Петрович Луговой.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Можно? (После немой сцены раздается дружный хохот всех трех женщин.) Я так плохо выгляжу?
НАДЕЖДА: Ага, поизносился в дороге. (Смех продолжается.) Только что-то антеннки не видно, может, отпала где.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Мне уже можно пройти или еще дать вам время порадоваться моему приезду?
НАДЕЖДА: И пиджак зеленый. (Смех только усиливается.)
МАТЬ: (Пытаясь унять смех.) Вы уж извините нас, Василий Петрович. Это мы так…
ЗИНАИДА: Ага, о своем, о женском.
НАДЕЖДА: О бензине.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: О каком бензине?
МАТЬ: Да это у них модно так сейчас говорить.
НАДЕЖДА: (Пытается говорить серьезно, но не в силах сдержать смех.) О горючей смеси лёгких углеводородов с температурой кипения от 33 до 205 градусов Цельсия. 6 букв по вертикали. Ох, Василий Петрович, Василий Петрович, как же далеки вы от молодежи. Да, сестренка, ты права: 10 лет – это не возраст, это уже срок.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Я что-то не пойму: мне как реагировать на это?
НАДЕЖДА: Воспринимайте это как шутку, ну или как детскую игру. Для вас ведь,  Василий Петрович (Поет.) «Вся наша жизнь – игра!» А вообще-то вы проходите, вот к столу присаживайтесь. Чай, кофэ…или потанцуем, а? (Поет. Заметно, что придуривается, вальсируя возле него.)
Мы с тобой случайно в жизни встретились,
Оттого так скоро разошлись.
Мы простого счастья не заметили
И не знали, что такое жизнь.
Вот, Васенька, увидела тебя, и все слова из головы повылетали. Я что-то не помню, ты уже сказал, чего приперся или еще нет?
 (Продолжает пение, еще больше придуриваясь)
Нет, любовь не только чувство нежное,
Нет, любовь не только сердца зов.
Может, я люблю тебя по-прежнему,
Но не нахожу я прежних слов.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надя, зачем ты так?
НАДЕЖДА: Обидела? Ну, извините. Вы еще и обидчивый, оказывается.
Зинаида молча встает и выходит из комнаты.
МАТЬ: Зина, ты куда? Зина, подожди (Уходит вслед за ней).
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Ну, здравствуй, Надежда.
НАДЕЖДА: Так ведь здоровались уже. Чего за своей-то не побежал? Беги, догоняй.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надь, ну зачем ты так. Может, я зря приехал?
НАДЕЖДА: Вопрос не по адресу. Беги, ворочай Зинаиду, у неё и спросишь. (Встает.)
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: (Берет её за руку) Надя, подожди. Тебе разве Зина ничего не рассказала?
НАДЕЖДА: Рассказала. Про тапки твои дурацкие с заячьими ушами и про генофонд.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надежда, что ты несешь? Какие уши, какой генофонд?
НАДЕЖДА: Как какой? Застуженный.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надя, я к тебе приехал. Я давно хотел с тобой поговорить.
НАДЕЖДА: Ко мне? (Тактично убирая его руку со своей.) Ты ничего не попутал? Нам-то с тобой о чем говорить? Поговорили обо всем, тогда еще. Или что забыл сказать?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Я думал о тебе.
НАДЕЖДА: Это когда с сестрой втихушку уехали, или когда спать ложился. А, может, когда бессонница мучила?  Вася, давай закончим этот разговор. Ни к чему он. Да и зайдет кто. Мне это надо?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Мне надо.
НАДЕЖДА: Тебе надо, ты и говори.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Так я и говорю. Я не могу без тебя. Думаю, думаю…Назад бы все повернуть. Надь, плохо мне.
НАДЕЖДА: Это опять не ко мне, я сиделкой не подрабатываю. Это 0-3. (Встает, берет с полки (шкафа) телефон, ставит его на стол и набирает номер.) Алё, скорая? Тут человеку плохо. Симптомы…сейчас минуточку. Вася, симптомы у тебя какие? Девушка, он молчит. Но я так думаю, температура и понос. Да, да понос. Сколько раз в день? Вася, сколько раз понос? (Смотрит на Василия.) Чего молчишь-то? Девушка, извините, ради бога, мы пошутили. Да, девушка, понимаю. Да, да, клянусь вам, в первый и последний раз. Да, спасибо. Извините еще раз, до свидания.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Глупая шутка.
НАДЕЖДА: Это уж как умеем, так и шутим. Давай честно, зачем приехал? За Зинаидой? Так иди к ней, чего сидишь-то.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Она разве ничего не рассказала?
НАДЕЖДА: А что она должна была рассказать? А, нет, вспомнила. Рассказала. Про тапки твои дебильные и про демографию. Ой! Вася, ты гений! (Радостно закричала.) Дебил!
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Я – дебил? Ну, знаешь…
НАДЕЖДА: Да не ты, это по горизонтали.  Вот, смотри: слабоумный, олигофрен. 5 букв. А я еще думала. Нет, ну дебила не знать! Да, Надежда Викторовна, что-то вы совсем нынче…
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надя, перестань ломать комедию. Думаешь, мне легко было приехать?
НАДЕЖДА: А что, с транспортом проблемы? Рельсы с поездов сошли?
(Василий встает, подходит к Надежде и пытается ее обнять.) Так, Вася, руки убери.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надя, ну я же по-дружески.
НАДЕЖДА: Вася, я повторять не буду, ты же меня знаешь. Или руки убери, или как звездану…по-дружески.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Хорошо, хорошо, не буду. Ну, ты хоть выслушать меня можешь?
НАДЕЖДА: Давай, говори. Послушаю, все равно заняться нечем. Завтра выходной. Кстати, а ты почему не на работе? Выходной-то завтра, а не сегодня. Ты случайно не 8 букв по горизонтали?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: По какой горизонтали? Ты помешалась на своих кроссвордах. Кто только такую чушь составляет?
НАДЕЖДА: Почему – «чушь»? 8 букв по горизонтали: человек, который живет на чужой счёт, чужим трудом. Знаешь, кто это?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Кто? Тунеядец, вот кто.
НАДЕЖДА: Тебя никто за язык не тянул.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: А я здесь при чем? Знаешь ведь, что работаю. Отгул взял. Специально, с учетом выходных. Вдруг за один день не управлюсь.
НАДЕЖДА: А что работа трудоемкая предстоит?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Да уж, нелегкая. Надо уговорить одну особу, чтобы замуж за меня вышла.
НАДЕЖДА: Так позвать Зинаиду? Мне кажется, она и за день согласится, чего тянуть-то.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Ты так ничего и не поняла?
НАДЕЖДА: Да все я поняла. Поняла, что Надежда чего-то не договаривает, от тебя ей за неделю ни одного звонка. Поняла, что что-то неладно. Но что тебя снова ко мне потянет, не ожидала, честное пионерское.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Да меня всегда к тебе тянуло. 
НАДЕЖДА: Тянуло ко мне, а притянуло к Зинаиде.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Да не знаю, как это вышло. Оставаться я здесь не собирался, а ты бы не поехала со мной.
НАДЕЖДА: Это я тебе сказала?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Зинаида говорила, что ты от матери никуда. Мамочкина дочка.
НАДЕЖДА: А ты предлагал? Знаешь, Василий, зря ты приехал. Не хочу я ничего ворошить. Пусть все идет, как идет.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Нет, Надя, не пусть. (Опять пытается ее обнять и поцеловать.) Это ошибка, Надя. Ну, пойми, не могу я без тебя. Зина все понимала, потому и уехала. Я же её постоянно Надей называл. Виноват я перед ней…И перед тобой. Что мне делать, Надя?
НАДЕЖДА: Топиться. Там за последним домом речка разливается шире всего, место хорошее. Туда иди.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Ты это сейчас серьезно?
НАДЕЖДА: А ты пошутил? Нет, батенька, так не годится. Я ему советы дельные даю, а он шутить изволит.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Не шутить я сюда приехал. И без тебя уезжать не собираюсь. Так что давай, решай: или – или.
НАДЕЖДА: Или. Второе.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надя, я что, похож на идиота?
НАДЕЖДА: А я, по-твоему, на кого сейчас похожа? Сама недавно обвиняла родную сестру в подлости, а сейчас сама это же делаю.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Ты так и не поняла, почему Зинаида ушла?
НАДЕЖДА: Я бы тебя поняла, если бы ты её вернул. Сели бы, поговорили…
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Да сто раз уже говорили. Она сама, между прочим, предложила к тебе ехать.  Она сама не раз говорила, что у тебя поперек дороги встала. Надя, ну я ж мужик.
НАДЕЖДА: Да ты что?!
Входит Надежда. Следом Мать.
ЗИНАИДА: Говорила, Надя, говорила. Не врет он.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Зин, ты извини, что все так вышло.
ЗИНАИДА: А так и должно было выйти. Я же все понимала. И понимала, почему ты тогда со мной пошел, а не с Надеждой.
НАДЕЖДА: О, это интересно. И почему же?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: А почему мужчины одних любят, а на других женятся?
НАДЕЖДА: И второе «почему» напрашивается. Так почему?
ЗИНАИДА: Потому что есть женщины для быта, а есть для любви.
НАДЕЖДА: Я, получается, для быта. Этакая бытовая утварь. Вроде и не нужна, и без нее никак.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надя, ты все не так понимаешь. Да, мы, мужики, порой и сами себя не понимаем. Знаешь, когда рядом хорошее, хочется еще лучше, а время проходит, и не надо этого лучшего.
НАДЕЖДА: Лучшее – враг хорошего. Это не я сказала. Это кто-то из великих. Так что делать-то будем?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Надя, я все для себя решил. Думаешь, мне легко было приехать? Зинаиде в глаза посмотреть, матери твоей. А как ты меня встретишь, даже представить боялся. Но ведь лучше же, когда все честно.
НАДЕЖДА: Лучше, когда все по совести. А по совести не получается. (Как бы рассказывая, но и как бы рассуждая вслух.) С древних времен существует легенда о том, что изначально жизнь была на нашей планете однополая. Как сейчас растения, цветы, деревья. Люди тоже были однополыми.  По каким-то неведомым причинам, это не понравилось богам. Возможно, человек был слишком самодостаточным и независимым и не нуждался ни в ком. А, может быть, богам просто было скучно и им захотелось игры между живыми существами.  Так или иначе, но боги решили сделать человечество двуполым, разделив его на мужчин и женщин. И душу каждого живого существа разделили на две половинки. Тут-то все и началось...С тех пор вот уже множество веков и тысячелетий все мы ищем свою половинку. Вот и ты, Вася, найдешь еще свою половинку. Так что, уезжай, Вася.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Знаешь, как сказала Раневская, половинка бывает у таблетки, у яблока, у…
НАДЕЖДА: Давай, давай, договаривай! Чего застеснялся?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: (Не обращая внимания на её подкол, продолжает.) А человек – это одно целое. И мне рядом нужно еще такое же целое, но чтобы оно было мое, понимаешь, моё!  Чтобы всегда рядом, чтобы насмотреться, надышаться не мог. Не ценил я этого, не понимал.
НАДЕЖДА: А сейчас понял?
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: А сейчас понял. Мы вместе с Зиной это поняли.
Неслышно вошла Зинаида.
ЗИНАИДА: Да, Надя, так уж вышло. Мы действительно поняли, что поторопились. Я думала: стерпится-слюбится. Не стерпелось. И не слюбилось. Вот и решили расстаться. Но зла я на Василия не держу.
НАДЕЖДА: Да, вот они, тайны-то, как быстро наружу вылазят. И года не прошло.
ЗИНАИДА: Это хорошо, что они сейчас вылезли, а не лет так через пять. А ты, Надя, подумай. Люди ведь ошибаются, что их теперь убивать за это или казнить всю жизнь.
НАДЕЖДА: А так хорошо вечер начинался. (Берет в руки свой журнал. Василию.) Вася, ты уезжай, мне время надо, чтобы подумать.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Да никуда я не уеду. Думай, я тебя не тороплю. Нет, как это не тороплю, у меня ведь всего ничего времени-то. Мне в воскресенье уже уезжать надо, а без тебя я никуда не поеду. Вера Сергеевна, вы вот все молчите.
МАТЬ: Так меня пока никто ни о чем не спрашивал. Да и не советчик я им уже, девки взрослые. Пусть сами решают. Им жить. А я – что? Если им будет хорошо, то и мне хорошо.
НАДЕЖДА: (Вслух. Сама себе.) По вертикали: Совокупность обстоятельств, положение, обстановка. 8 букв. Я, Вася, вот тут подумала, а если через год поменяется у тебя мировоззрение. Так и будешь от сестры к сестре бегать?
ЗИНАИДА: Нет, Надя, не будет он никуда бегать. Мы с ним, когда уезжали, я еще в поезде почувствовала, не надо было никуда ехать.
НАДЕЖДА: А как ты это почувствовала?
ЗИНАИДА: Блеска у него в глазах не было. И все переживал, как ты наш побег воспримешь. А вот по мне, если любишь, если в омут с головой, какая разница, кто и что как воспримет. Так ведь?
Молчание.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Душно как-то стало. Надя, может, пойдем подышим свежим воздухом.
НАДЕЖДА: Да мне и здесь нормально.
МАТЬ: Василий, а давайте я вам компанию составлю. Да и поговорить нам есть о чем.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ: Да, да, Вера Сергеевна. (Выходя из комнаты.) Надя, так я жду?
ЗИНАИДА: (Встает у двери.) Иди, иди, Надь. Поговорите, все обсудите. Жизнь – она штука сложная. Я же тебе плохого не посоветую. Глядишь, Надюха, и на твоей свадьбе попляшем!
Василий Петрович вышел, сразу послышались какие-то странные звуки.
Входит Славка.
СЛАВКА: А этот чего здесь делает? Вроде не четверг, чтобы к теще на блины? Что тут про свадьбу? Без меня меня женили?
НАДЕЖДА: Слава, зачем пришел? Я же тебя просила.
СЛАВКА: Ситуацию пришел прояснить. Как-то она меня в корне не устраивает.
Надежда что-то стала считать, загибая пальцы и шепча про себя.
НАДЕЖДА: 8 букв по вертикали. Подходит.
СЛАВКА: Что подходит?
НАДЕЖДА: Совокупность обстоятельств, положение, обстановка.
СЛАВКА: Какое к черту положение! Ты что, издеваешься надо мной? Да не прикалывает меня уже это положение, понимаешь. Мне уже перед ребятами н-никак! Ты, Надя, уже давай, определяйся, в конце концов.
НАДЕЖДА: (Задумалась.) Да, Слава, ты, наверное, прав. Определяться надо. (Направляется к двери.) Я думала, время все расставит по полочкам, а нет…Не торопится.
СЛАВКА: Кто?
НАДЕЖДА: Время, Слава. Время не торопится. Придется нам самим все разруливать. (Выходит.)
СЛАВКА: Нет, Надь, ты куда? Я не понял. Я тут о свадьбе пришел поговорить, а она…
Слава не замечет Зинаиду. Она стоит у него за спиной.
ЗИНАИДА: Славочка, ты и свадьба – понятия несовместимые.
СЛАВКА: (Оборачиваясь и замечая Зинаиду.) Зина?! Приехала? Ах, да, я же твоего этого сейчас встретил. Как бы заехал ему по этому интеллигентному фейсу! А ты когда приехала?
ЗИНАИДА: Да я уже неделю как.
СЛАВКА: А я почему не знаю?
ЗИНАИДА: Так это у тебя спросить надо.
СЛАВКА: Ну, и как жизнь молодая? Сюпруг дрожайший не обижает?
ЗИНАИДА: Не обижает. Слав, а я о тебе часто вспоминала.
СЛАВКА: И что, интересно, ты вспоминала? Как ты меня прокатила? Честно, не ожидал. Вечером прощались-целовались, а утром тебя уже нет. Другой жизни захотелось? Интеллигентной. Королевой захотела себя почувствовать. И как? Удалось?
ЗИНАИДА: Удалось. Только надоело быстро. Я, Слава, любви хочу. Дурной, сумасшедшей, какая у нас с тобой была. Помнишь?
СЛАВКА: Помню, конечно.  (Подошел к Зинаиде, обнял её. Они стали целоваться. В этот момент заходит Надежда.)
НАДЕЖДА: Я не помешала, нет? (Садится на диван, раскрывает свой журнал.)
СЛАВКА: (Смущен произошедшим.) Надя, ты все не так поняла. Мы…
НАДЕЖДА: Да, конечно. Я же такая глупая…Да, кстати, не подскажете глупой наивной девочке, что означает…так-так-так…где это…а, вот! По горизонтали: взаимоотношение полов, основанное на инстинкте продолжения рода, но выходящее далеко за пределы удовлетворения этой потребности. 4 буквы.
СЛАВКА: (Медленно.) Че-го?
НАДЕЖДА: Того! Чем, спрашиваю, женский и мужской пол должны заниматься, чтобы род продолжался? Дети чтобы произошли? Понятно, нет?
СЛАВКА: Надь, ты чего?
НАДЕЖДА: Чего, чего? Того! Да ладно, расслабься ты.
Зинаида заливается смехом, глядя на эту перепалку.
ЗИНАИДА: Надя, а Василий где?
НАДЕЖДА: Где? Там, где и надо ему быть. Дак что, Славочка, вспомнил, чем ночью-то занимался?
СЛАВКА: С кем это я занимался? Слушай больше! Тебе наговорят. Наташка эта, из киоска, поди, натрепала.
НАДЕЖДА: А, Наташка, значит, натрепала…
СЛАВКА: Подвез девчонку – это что – преступление? Да я её и не знаю совсем. Просто подвез. Понимаешь? Попросила, подвез. Чего тут такого, а тут эта…Наташка…её же всегда черти принесут туда, куда не надо. Она меня просто на прощание чмокнула, ничего такого и не было.
НАДЕЖДА: Кто чмокнул, Наташка?
СЛАВКА: А Наташка-то здесь при чем? Настя…
НАДЕЖДА: А-а-а, во-о-т…уже Настя…ты же говорил, что не знаешь её.  Так кто кого …ч-чмокнул-то? Ты яснее выражайся.
СЛАВКА: Да я …эту девчонку…ну…того…короче…нет, она меня, а тут эта…Наташка твоя: (Копируя подругу Нади.) «Славик, не боишься, что я Надежде расскажу». А я что…мне бояться нечего. Я и говорю: «Рассказывай». Чего, уже доложила?
НАДЕЖДА: Да успокойся ты, Слава. Никто мне ничего не докладывал. Да мне это и не надо. Так… с четырьмя буквами, похоже, разобрались.
СЛАВКА: Зин, может, ты объяснишь, о чем это она?
ЗИНАИДА:  (Смехом.) О сексе, Славочка, о сексе. Взаимоотношение полов, основанное на инстинкте продолжения рода, но выходящее далеко за пределы удовлетворения этой потребности. 4 буквы.
СЛАВКА: А я здесь при чем?
НАДЕЖДА: Да, успокойся ты. Конечно, ты ни при чем.
ЗИНАИДА: Надя, так Василий-то где?
СЛАВКА: (Ревностно.) Да куда он денется, твой Василий.
НАДЕЖДА: (Поет.) Никуда не денется, влюбится и женится. Всё равно он будет мой. Па-ра-рам…Пара-рам! Пам-пам!
Не заметили, как в комнату зашел отец. Он смущенно стоит на пороге.
Зинаида, увидев отца, бросилась ему на шею.
ЗИНАИДА: Папка! Здравствуй, мой родной!
ОТЕЦ: Доченька, здравствуй, здравствуй, милая. Ты уж прости отца, знал, что приехала, зайти боялся. Надя, доченька, здравствуй.
НАДЕЖДА: (Сухо.) И тебе не хворать.
ЗИНАИДА: Пап, да ты что у порога-то? Проходи. Давай, давай. Сколько мы с тобой не виделись-то.
ОТЕЦ: Да, давно уж. Слава, здравствуй.
СЛАВКА: Ага, здрасьте. Давно не виделись! Мать-то знает, что вы сюда похаживаете?
ОТЕЦ: Слава, я к детям своим пришел.
СЛАВКА: Да мне-то как-то все равно. Мать расстроится.
НАДЕЖДА: Ничего, Славик, переживет! Моя тоже поначалу расстраивалась, а сейчас  привыкла. (Смотрит на Славку с какой-то издевкой.) Папа, ты вещи-то где оставил?
ОТЕЦ: Так я, это, Надя…Я…Надо же с матерью поговорить.
ЗИНАИДА: А чего говорить-то, папа? Все же и так понятно.
СЛАВКА: Какие вещи? Всем все понятно, мне только вот ничего не понятно.
НАДЕЖДА: А ты, Слава, мимо ушей все пропускай. Наслаждайся обществом красивых женщин.
СЛАВКА: Да я уже полгода этим обществом наслаждаюсь. Уже перед ребятами стыдно. Смеются, говорят тесть уже переехал, а жена всё вещи не соберет.
ЗИНАИДА: Жена? А кто у нас жена? Надя, не ты случайно?
НАДЕЖДА: Я – нет. Пока.
ЗИНАИДА: Значит, Слава, место жены вакантно?
СЛАВКА: А ты у сестры спроси.
НАДЕЖДА: А что у меня спрашивать? На мне что табличка «Справочное бюро» висит?
По-моему, вы тут уже сами все определили. Слав, вот ты даже сейчас свой кобелизм скрыть не можешь.
СЛАВКА: Какой кобелизм, Надя? Я к тебе с самыми серьезными намерениями.
ЗИНАИДА: Что-то ты ко всем с серьезными намерениями.
НАДЕЖДА: И к тебе тоже?
ЗИНАИДА: А ты как думаешь?
НАДЕЖДА: Да, Славочке нашему необходимо изменение живой материи в ходе развития организма или в последовательности поколений организмов.
СЛАВКА: Чего, чего?
НАДЕЖДА: Эволюция. По горизонтали.
СЛАВКА: О-бал-деть! Ты что, серьезно?
ЗИНАИДА: Да, Слава, она это серьезно. Не завидую я твоему супружескому счастью. Будешь по ночам вертикаль с горизонталью соединять.
СЛАВКА: Слушайте, ну и семейка у вас! Виктор Петрович, ты идешь или остаешься?
ОТЕЦ: Так я это, Слава, мать дождусь.
СЛАВКА: Ну, жди-жди, а я пошел.
ЗИНАИДА: Слав, вечером приходи в гости. Ждать буду.
НАДЕЖДА: Да-да, Слава, приходи. Я…Мы… не против.
Входит мать.
МАТЬ: Чего это Славка как ошпаренный вылетел?
ОТЕЦ: Да он, мать, похоже, в невестах запутался. К Надьке пришел, а на Зинку пялится.
МАТЬ: А ты к кому пришел?
ОТЕЦ: К тебе… К вам. Знаешь, Вера Сергеевна…
МАТЬ: В кои-то веки я для тебя стала Верой Сергеевной?
ОТЕЦ: Вера, ты к словам-то не цепляйся. Мы же с тобой обо всем поговорили, все как будто решили.
МАТЬ: Со мной-то решили, а у нас еще дети есть.
ОТЕЦ: Дети взрослые. Поймут.
МАТЬ: Так ты им и объясни, чтобы поняли.
НАДЕЖДА: Так, родители, давайте – ка по порядку. О чем это вы договорились, и что мы должны понять?
МАТЬ: Отец хочет обратно вернуться.
НАДЕЖДА: Мама, вот что ты опять за него говоришь? Сам напакостил, сам пусть и отвечает.
ЗИНАИДА: Возвращайся, папа, чего уж там.
НАДЕЖДА: Зин, вот быстро все у тебя: ушел – нормально, пришел – тоже, слава богу.
МАТЬ: Надя, ну мы же свои, неужели уж не простим друг дружку?
НАДЕЖДА: Друг дружку? А меня, интересно, вы за что прощать будете? Я что сделала?
(Уткнулась в журнал.) По вертикали: Богиня несправедливости. Дочь Зевса и Фемиды. 6 букв.
ОТЕЦ: Надежда, ты взрослая, ты пойми меня, просто попытайся понять. Я знаю, что совершил ошибку. Но ведь от них никто не застрахован.
НАДЕЖДА: Папа, я все понимаю, но другие почему должны страдать от ваших ошибок? Мама любит, она простит. Да, она уже и так простила. А я не могу. Думаешь, из-за Славы? Нет! Я даже рада, что так все вышло. Хороший он, заботливый. И мужем, наверное, хорошим бы был, но…не лежит у меня к нему душа. Не могу я себя переломить. Да и видела я, как у него глаза заблестели, когда Зинаиду увидел. Я, папа, тебя за себя простить не могу. Девочки вот как-то с мамами больше, а я же всегда с тобой. Ведь ты же всегда у меня и за маму, и за папу. Мам, ты только не обижайся, ты же сама говорила, что отец у нас очень хороший. И вот ты ушел. Понимаешь, у-шел. И все. И с тобой все ушло. Пусто стало. В доме пусто, в душе пусто. Пу- сто-та.
ОТЕЦ: Доча, так я же и хочу все вернуть обратно. Чтобы все, как раньше. Все вместе.
НАДЕЖДА: А Мария Павловна как же?
ОТЕЦ: А что Мария Павловна?
НАДЕЖДА: И тебе её не жалко?
ОТЕЦ: Ой…запутался я что-то совсем.
НАДЕЖДА: А ты распутайся, папа, распутайся. Ты сам себе не ври. Ты в себе разберись. А мы подождем.
МАТЬ: Доча, а может…
НАДЕЖДА: Мы подождем, правда, мама? Мы лучше подождем, чем так: туда-сюда. И Мария Павловна она ведь тоже…человек. И её понять надо. (И, как обычно, уткнулась в свой журнал.)
НАДЕЖДА: Адикия. Богиня несправедливости. Дочь Зевса и Фемиды. Красивое имя. Вот и ты, папа, реши все по справедливости. Чтобы никого не обидеть. Ошибки всегда можно исправить, только бы другим больно не сделать.
МАТЬ: Оно, конечно, так. Ты уж, отец, и правда, решай все серьезно. Чего уж мы будем бегать друг к дружке.
ОТЕЦ: Выгоняете, значит.
ЗИНАИДА: Папа, ну что ты такое говоришь? Кто тебя выгоняет?
НАДЕЖДА: Тебя никто не выгонял, папа. Ты сам ушел.
ОТЕЦ: Хорошо. Пусть будет так. Сам ушел, сам и приду. А с Машей, действительно, поговорить надо. Вера, я тогда с Машей поговорю и…
МАТЬ: Поговори…И приходи. Совсем приходи.
НАДЕЖДА: 14 букв по вертикали
ОТЕЦ: Что, дочка? Не расслышал.
НАДЕЖДА: Я говорю – 14 букв по вертикали. Ясность, точность, отчетливость.
ЗИНАИДА: Определенность. (Отцу.) Это слово из кроссворда – определенность, значит.
МАТЬ: Вот-вот, и я говорю, должна быть какая-то определенность.
ОТЕЦ: Хорошо. Понял я все. Ну, я пойду.
Входит бабка.
БАБКА: (Оглядела всех.) По радиву передавали: дождь местами, а он везде лупит.  И мест никаких не выбират.  Че молчите-то? Случилось чего? Ну, молчите, молчите. То ли показалось, то ли нет, вроде как лысенький этот пробежал. Да нет. Показалось. Виктор, а ты чего здесь? Уходишь уже? А-то, может, почаевничаешь с нами.
МАТЬ: Уходит он уже, мама. Иди, Витя, иди. Ты подумай, Витя. Хорошо подумай.
БАБКА: Хороший хозяин в дождь и собаку не выгонит.
Виктор уходит. Все молча садятся за стол. Молчание нарушает Надежда.
НАДЕЖДА: Ну что, вот почти все и разрешилось.
ЗИНАИДА: Почти? Почему «почти»? Ты о чем?
НАДЕЖДА: Как о чем? Все о том же. Совсем маленько осталось. По горизонтали: Живое существо, обладающее даром мышления и речи. 7 букв.
МАТЬ: Я вот все думаю, что же он за человек такой?
ЗИНАИДА И НАДЕЖДА: (вместе) Че-ло-век. (Сестры засмеялись.)
МАТЬ: И что вам смешно? Я его и правда не пойму. Я их вообще, мужиков, понять не могу. Вроде живет, все хорошо, слова плохого друг другу не сказали. Я ведь и не уродина, и хозяйственная, и поговорить могу и рюмочку выпить, если надо. Вот живи, да радуйся. Чего не хватает?
НАДЕЖДА: Драйва.
МАТЬ: Чего, чего?
НАДЕЖДА: Драйва. Врожденного, биологически определенного побуждения достигнуть цели или удовлетворить потребность. 5 бук по вертикали.
БАБКА: Чего удовлетворить? Какую такую потребность?
ЗИНАИДА: Обыкновенную, мужскую потребность.
МАТЬ: Вот паразит, а! Вот паразит! Я к нему со всей душой, простила его, а он потребность удовлетворять собирается.
НАДЕЖДА: Мама, да успокойся ты. Потребность – она ведь разная бывает.
МАТЬ: А чего тогда Зинаида говорит?
НАДЕЖДА: Ну…у Зинаиды тоже своя потребность. Вот каждый про свою потребность и говорит.
МАТЬ: Надежда, выкладывай сразу все, что там у тебя осталось. А то вот сиди и думай теперь, что он еще удовлетворить соберется.
НАДЕЖДА: Да ничего уже почти не осталось. Осталось только …так…вот…по вертикали 8 букв: внутреннее стремление к чему-то еще, к тому, чего нет в данном месте, в данном времени.
МАТЬ: И что это?
НАДЕЖДА: А я откуда знаю? Думайте.
БАБКА: Вот что будем так сидеть и думать?
ЗИНАИДА: А что нам еще остается? Мужиков всех разогнали, вот теперь будем сидеть и думать.
МАТЬ: Надь, а ты как думаешь, отец вернется?
НАДЕЖДА: Так кто ж его знает? Может и вернется.
БАБКА: Ага, вернулся, ждите. Сейчас Пал-лна вцепится в него зубами и ногами, и всё. Говорила ведь, держать мужика надо.
МАТЬ: Ой, Надь, а там буквы какие-нибудь есть?
НАДЕЖДА: Где?
МАТЬ: Где-где, в вертикали твоей.
НАДЕЖДА: (Равнодушно.) Есть. Первая – о, вторая – ж, третья – и, четвертая – д…
БАБКА: И долго еще играть в «Поле чудес» будем?
ЗИНАИДА: Пятая – а, шестая – н, седьмая – и…
МАТЬ: Все! Не говори дальше, я знаю слово!
ЗИНАИДА: Да ну?!
МАТЬ: Точно! Ожидание! Надь, дак это что, про нас что ли?
ЗИНАИДА: Про нас, все про нас. А вы еще не поняли?
НАДЕЖДА: Ну почему про вас? Про жизнь, про людей.
Встает и выходит из комнаты, как бы специально оставив журнал на видном месте. Мать берет журнал и изумленно смотрит, листая страницы.
МАТЬ: Зин! А где… Ничего ведь…Зин…Что же это? Ведь нигде никакого кроссворда…Зин, Зина, ты чего молчишь?
ЗИНАИДА: А что говорить-то? Все и так понятно.
МАТЬ: Кому понятно?
ЗИНАИДА:  Всем. (Как бы обращаясь к зрителям.) Ведь, правда, понятно? Она сама свой кроссворд составляет. Кроссворд своей жизни. А мы у нее и по горизонтали, и по вертикали.
МАТЬ: Дожили! Родная дочь из матери с отцом кроссворд городит.
ЗИНАИДА: Городят огород.
БАБКА: Кто? Селиваниха, поди? Ей все больше всех надо.
ЗИНАИДА: Поздно уже.
МАТЬ: А Надька-то куда ушла? Пойду погляжу.
ЗИНАИДА: Ага, сходи, сходи. Может, чего и найдешь.
МАТЬ: Если ты про отца, так не придет он.
ЗИНАИДА: Мам, ты Надежде про журнал…не говори…
Слышны чьи-то шаги. Обе встали как по команде. Входит Надежда.
МАТЬ И ЗИНАИДА (вместе): А, это ты…
НАДЕЖДА: В смысле?
МАТЬ: Вот все у тебя со смыслом. Все правильно. И в кого ты такая правильная уродилась?
ЗИНАИДА: Мам, а что у Надюхи был выбор?
МАТЬ: Какой выбор?
ЗИНАИДА: Как какой выбор? В кого уродиться!
МАТЬ: Ох, Зинаида, ох, аспед…
(запевает.)
Мы с тобой случайно в жизни встретились,
Оттого так скоро разошлись.
Мы простого счастья не заметили
И не знали, что такое жизнь.
НАДЕЖДА: Зин, как думаешь, вернется Василий или нет?
ЗИНАИДА: Да я как-то, Надя, про Славку думаю. Может снова, а?
МАТЬ: Вот нет, чтобы об отце подумать…
БАБКА: Как он на бригадира нашего походит. Лысиной. Ох, молодость, молодость.
Все тихонько подхватывают.
Нет, любовь не только чувство нежное,
Нет, любовь не только сердца зов.
Может, я люблю тебя по-прежнему,
Но не нахожу я прежних слов.
БАБКА: Вер, а Вер, не помню, спрашивала или нет, рука-то к чему чешется?

Раздается стук в окно. Немая сцена.

Конец.