Глава 29. Подарок на счастье

(Октябрь - Декабрь 2012)


На городской вокзал я приехала пораньше, боясь опоздать к прибытию поезда. До него оставалось еще чуть больше часа, и в ожидании Кирилла и Насти, которые возвращались из Ялты, я решила побродить по магазинам. Октябрьский дождь  лил, не переставая уже несколько дней подряд, и автомобили, с ревом мчащиеся по проспекту, то и дело попадали в ухабины, скрытые под водой, и с ног до головы обливали прохожих грязно-дождевой жижей. За шесть месяцев проживания вдали от цивилизации, я уже несколько отвыкла от таких сомнительных городских благ, как рев машин, копоть и повышенные децибелы. У нас в Калиновском районе тоже были и разбитые дороги, и ямы, и ухабы. Но, в отличие от города, деревенская жизнь текла размеренно, никто никуда не спешил, и каждую ямку все автомобилисты знали наперечет, и уж тем более никому бы и в голову не пришло пролететь на максимальной скорости мимо соседа и, не задумываясь, обрызгать его. И не смотря на вереницу странных событий, происходящих в Белой Роще, я за все это время я ни разу не пожалела, что переехала в деревню…

Я увидела их на перроне, отдохнувших и счастливых, и мое сердце радостно забилось. Ну, слава Богу! Испытание совместным отпуском они прошли,  значит, все будет хорошо. А ведь сколько влюбленных пар возвращались из романтических путешествий чужими людьми!

На изящном Настином пальчике я заметила красивое колечко.

- Это мне Кирилл преподнес в честь нашей первой поездки на море, - с гордостью сообщила Настя, показывая мне колечко.

- Мама, мы так хорошо отдохнули! - сказал Кирилл. – Ты даже не представляешь, что с нами приключилось!

- Приключилось? … Что-то не так оказалось с этой гостиницей? Совсем нельзя верить интернету? – забросала я его вопросами.

- Наоборот! – воскликнула Настя. – Мы сейчас расскажем – не поверишь!

Мы пересекли привокзальную площадь и сели в машину, я завела мотор и произнесла:

- Можете начинать рассказывать, дорога длинная! Что вас так впечатлило?

- Ох, Юля, гостиница оказалась просто супер! Хозяйка – немного суетливая, но такая доброжелательная армянка Араксия! Какие номера! Белье, посуда - все такое изысканное, по высшему классу! А еда – это вообще что-то особенное… Но, что самое удивительное - она не взяла с нас денег!

- Как не взяла?.. Почему? – изумилась я. – Разве такое бывает?

- А вот так и не взяла, - утвердительно кивнул сын. – Она сначала долго приглядывалась к Насте, а потом спросила, не сестра ли она Александры Мельниковой.

- И дальше?..

- Не сестра, ответили мы. А она даже как будто расстроилась, говорит, что Настя так сильно ей Сашу напоминает…

- А она что, была с ней знакома? – спросила я.

- Да, и не только с ней! Угадай, у кого Саша снимала комнату, когда приезжала в Ялту?

- Ну а что тут гадать, наверное, у нее, у Араксии?

- А вот и нет, - хитро глядя на меня ответил Кирилл. – У Софьи Викторовны! – Оказывается она до девяносто седьмого года жила в Ялте. Ее бывший дом как раз граничит с гостиницей «Аракс»!

- Да? И почему она там сейчас не живет? – удивилась я.

- Потому что кое-что произошло, - сказала Настя. – Араксия, глядя на меня все время плакала, вспоминая прошлое, и рассказала, что Сонечка раньше там жила, и они с ее сыном, Артуром, пожениться собирались. А потом Артурик погиб, а через два дня умерла Саша.  После этого Сонечка быстро продала дом и бесследно исчезла. Больше она ее никогда не видела…

- Да, мам, ты знаешь, как она обрадовалась, что Софья Викторовна жива! – добавил сын. – Она думала, что ее тоже больше нет.

- Но почему?

- Потому что это случилось в девяностые, и Араксия убеждена в том, что тут была  замешана местная мафия, которая не дала ее сыну победить на выборах, и смерть его выглядела как несчастный случай. А Сонечка, наверное, до сих пор боится возвращаться в родной город, так как она была свидетелем гибели Артура.

- Поэтому, когда она увидела меня, то сразу духом воспряла, - сказала Настя. - Говорит, что Саша будто вернулась, а значит и Сонечка скоро появится, ведь они такими неразлучными подругами были, как сестры!

-  Надо же, как мир тесен! – в очередной раз убедилась я. - А это точно та самая Софья Викторовна?

- Точно, - сказала Настя. - Ведь Саша та же, из нашей деревни… Только мы поспорили насчет глаз. Араксия утверждала, что глаза у Сонечки зеленые.

- Разве? - спросила я, вспоминая нашу первую встречу на деревенской улице. – Но я точно помню - бирюзовые, я еще тогда так поразилась, что никогда таких глаз не видела!

- Конечно, бирюзовые! Я Араксии так и сказала, а она говорит, что это у Саши бирюзовые были, что я перепутала. Но как я могла перепутать? И Кирилл подтвердил.

- Ну, а еще что интересного? – спросила я.

- Ой, много чего! – отозвался Кирилл. – Мы считай, две недели слушали то Араксию, то ее мужа, Вартана. Зато теперь много чего знаем и об Александре Мельниковой и о Софье Викторовне. Очень они Сонечку любили, говорят, что Соня такой достойной и порядочной девушкой была, такой серьезной!

- Ну, судя по ее виду, она такой и осталась, - заметила я, вспоминая Соню. - Почему же она все-таки не дала им о себе знать?

- Да, вот это как раз и странно! Наверное, у нее есть какая-то веская причина, - предположила Настя. – Ты знаешь, Юля, они такие люди хорошие!  Араксия говорит, что Саша много раз их в деревню звала, да съездить все времени не хватало. И так она обрадовалась, что я Сашин дом собираюсь купить!.. В общем, мы их на новый год к нам пригласили, ничего?

- И правильно сделали! – похвалила я, умолчав о том, что и я уже успела кое-кого пригласить…

Приобретение домика в деревне вызвало бурный ажиотаж среди моих друзей и родственников. Все непременно хотели встретить новый год именно здесь, не переживая о том, что от налипания мокрого снега на провода мы можем в новогоднюю ночь остаться без света, или что еще хуже - дорогу может замести так, что в случае надобности мы вовремя не попадем на станцию. Должны были приехать и Катя со Славиком, вместе с сыновьями, и моя двоюродная племянница из Волгограда, тоже с двумя мальчишками, только помладше чем сорванцы-двойняшки. И моя тетка из Подмосковья, что мне было совсем уж непонятно – чем Белая Роща лучше Подмосковья. И как мы все собирались разместиться, я даже не представляла. Скорее всего, после шумной новогодней ночи мы побросаем на пол все имеющиеся в доме одеяла и уляжемся на них вповалку, как китайцы…



Агриппина почувствовала знакомую слабость в теле уже в аэропорту Ниццы, получая багаж. По пути домой она купила бутылку самого лучшего шампанского и теперь, стоя перед зеркалом,  и чокаясь со своим отражением, она навсегда прощалась с Соней… Она хотела позвонить Пьеру, но передумала, испугавшись, что не сможет сдержать слез и тогда Пьер тут же примчится к ней, чтобы ее утешить, а это было бы еще хуже… Тогда пришлось бы ему объяснять, почему здесь висит свадебное платье, на три размера меньше обычных Сониных вещей, и почему она в одиночку пьет шампанское… Нет, Пьер больше никогда не увидит Соню, и ему придется это пережить. А потом он по-прежнему будет гулять по набережной со своей маленькой Коко и, встречая  во время прогулки Настю, он никогда не узнает в ней Соню… «Прости меня, Пьер! … Все меня простите!» - мысленно повторяла Агриппина. Она становилась все слабее и, почувствовав, что уже не может больше стоять, она бросила последний взгляд в зеркало, на Соню, и упала в кресло. «Через месяц Новый Год и я буду встречать его вместе с Петей. А уже завтра, быть может, я проснусь в Петиных объятиях…» - счастливо вздохнула Агриппина, закрывая глаза…



Утром тридцатого декабря приехала Настя. Все заднее сидение ее машины было битком забито переполненными пакетами с продуктами из городского супермаркета.

- Ты куда столько набрала? – удивилась я.

- Как куда? Десять дней отдыхать будем, надо же что-то кушать!

- Ты сейчас к Марине?

- Нет, я за Кириллом. Мы сразу поедем ко мне, нужно дом откопать, да дров принести. И вообще столько дел!

Новый Год мы собирались встретить в узком семейном кругу, завтра должны были приехать Настины родители. Но вот после первого января, нас ожидало настоящее нашествие Мамая.

Ты не считала, сколько народу всего будет? – спросила Настя.

- Моих восемь, - ответила я.

- И наших восемь – мама с папой, Араксия, Вартан, мой брат с женой, подруга с мужем… пока вроде все, - сказала Настя, и тут же успокоила меня: - Не волнуйся, если нагрянут одновременно, спальных мест всем хватит! Там столько кроватей!

- И все-таки в глубине души я надеюсь на то, что прибудут не все! - весело сказала я.

- Может быть… а ты с нами сейчас не поедешь? – предложила Настя. – Тесто бы поставили…

- Я бы с радостью, только попозже, я тут тоже уборку затеяла.

- Ну ладно, заканчивай и приходи! Наконец-то дом посмотришь, а то так и не соберешься!

Из сарая вышел Кирилл, держа в руке лом.

- А лом тебе зачем? – спросила я его.

- Да там наверняка ступеньки обледенели, подолбить надо. Мы-то по верху поедем, а ты через мост пойдешь…

- А! ну поезжайте! Я вечерком зайду…

Потратив большую половину дня на генеральную уборку, я наконец, повесила сушить последнюю тряпку и, оставшись вполне довольная результатами своего труда, поспешила к Насте.

В жарко натопленной вычищенной избе молодежь наряжала елку.

- Мам, смотри какие игрушки красивые! - сказал Кирилл.

- Ой, ну надо же! – изумилась я, разглядывая старинные елочные игрушки, некоторым из них было не менее ста лет. – Где же вы их взяли?

- Да здесь и взяли! Софья Викторовна мне дом со всем содержимым оставила. Ты посмотри, какой фарфор, какие скатерти! – радостно воскликнула Настя.

- А за печкой такой смешной велосипед стоит - трехколесный, настоящий, советский! – одобрительно произнес Кирилл.

- Ничего себе! – сказала я оглядываясь. В углу на комоде я заметила антикварные часы. -  Да ты у нас невеста с приданым! И тебе всем этим можно пользоваться?

- Ну, я же говорю - теперь все это мое! Я сама поверить не могу!.. Только в сундуке какие-то Сонины бумаги остались, она сказала, что потом как-нибудь приедет и заберет их.

- А почему сразу не взяла?

- Не знаю… - Настя пожала плечами. – Она вообще какая-то странная была, когда уезжала. Нервничала и торопилась очень.

- А она тебе еще не звонила?

- Нет. Я ей несколько раз пыталась дозвониться, но абонент недоступен…

- А где сундук? – спросила я, не найдя его здесь.

- Вон там, в другой комнате, - Настя махнула рукой на закрытую дверь.

Я пошла туда.

- Мама, ну ты же не собираешься копаться в чужих вещах?! – укоризненно окликнул меня сын.

- Нет, конечно! Я просто посмотрю. Помнишь, на нашем сундуке внутри наклеена афиша девятнадцатого века? А вдруг и на этом под крышкой тоже что-нибудь интересное есть?

Я включила свет и, увидев сундук, ахнула – он был еще раза в полтора больше нашего. Я открыла его, и взгляд мой упал прямо на фотографию, которая лежала сверху. От неожиданности я вскрикнула, и видимо слишком громко, так как тут же, в комнату прибежали Настя и Кирилл.

- Что случилось? – спросили они в один голос.

- Вот, смотрите! – показала я им фотографию. – Вы знаете, кто это?

- Кто?!

- Это мой дедушка! … Но откуда он здесь?

Единственная его фотография, сделанная на фронте, хранилась у нас дома - других не было. А эта была довоенная, и на ней он был на несколько лет моложе.

- Дедушка? - удивился Кирилл. – Ну-ка, дай сюда! – Он взял фотографию и начал пристально ее разглядывать. Точно дедушка! Смотри, и квартира наша, вон печку с изразцами видно!

Настя взяла у него из рук фотографию.

- А кресло-качалка случайно не эта? – она показала на ту, которая стояла у окна.

Мы бросились разглядывать кресло-качалку и сравнивать ее с той, на которой сидел дедушка.

- Очень похоже… - сказал Кирилл. – А откуда она здесь, в этом доме? – он вопросительно посмотрел на Настю.

- Ты меня спрашиваешь? – удивилась Настя.

Я тем временем решительно достала остальные фотографии, и быстро их просмотрев, одну из них показала Насте.

- Кирилл? – удивилась Настя еще больше. – Но как…

- Это не Кирилл, - сказала я, - это все тот же мой дедушка, Петр Кириллович, но только совсем молодой и без усов…

- Одно лицо! Аж не по себе как-то… - тихо проговорила Настя, сравнивая фотографию с оригиналом.

- Да, бабушка всегда говорила, что Кирюша вылитый Петенька, - сказала я и вдруг вспомнила нашу первую встречу с Соней. – Так вот почему она так смотрела на Кирилла, как будто увидела привидение! Выходит, что она его узнала? А почему же так ничего и не сказала?..

- Но как же эти фотографии сюда попали? – вопрошал Кирилл. - Давайте Софье Викторовне позвоним!

Мы тщетно пытались дозвониться до Сони. У нас ничего не вышло… Тогда мы разложили все фотографии на столе, чтобы рассмотреть и остальные. На обороте они были подписаны. Кто снимался, где снимали, и дата съемки. Подписаны они были одной рукой - крупным округлым почерком с уверенным наклоном влево.

- Барыня Ольга Николаевна с Агриппиной, Анисим, Лиза, Петя, Ольга Николаевна… - бормотала Настя, перебирая снимки.

- Как ты сказала? Анисим? – переспросила я. – Анисим и Агриппина… Да, так и есть! Когда я была маленькая, бабушка упоминала эти имена. Дедушка ей говорил, что в деревне у него живет дядя, а в городе Агриппина с какой-то Сашей. Он поэтому и велел бабушке, если что, ехать к нему на родину…

- И что же бабушка? – спросила Настя.

- А когда бабушка приехала, в квартире уже никого не было. И где искать эту Агриппину, она не знала, ее фамилии дедушка не назвал, так же как и фамилию Анисима, который жил в какой-то деревне, а в какой – она тоже не знала.

- А почему же не назвал?

- Не знаю! … Наверное, собирался, да не успел.

- Так это что получается? Его дядя жил в этой деревне?.. – размышлял Кирилл. – И кто такая Саша?..

- Осмелюсь предположить, что это та самая Александра Мельникова… - высказалась я.

- Конечно та самая! У нас вся деревня знает, что Сашу вырастила няня, по имени Агриппина, - подтвердила Настя. - Тут на деревенском кладбище и могилы их рядом!

- …и если предположить, что Лиза дочь Анисима, Саша дочь Лизы, а сам Анисим дядя моего дедушки, значит Александра Мельникова нам родственница?..

- Выходит так, - согласился сын. – Только доказательств маловато... Эх, жаль до Софьи Викторовны не дозвонились! А она что, нам тоже родственница?

- Вряд ли… - с сомнением произнесла Настя. - У Саши не было детей.

- Вы как хотите, но я намереваюсь эти доказательства поискать! - сказала я,  решительно направляясь к сундуку. На этот раз Кирилл меня не останавливал.

Среди бумаг мы нашли метрику Лизы, из которой стало очевидно, что она дочь Анисима, а значит дедушкина двоюродная сестра. Нашли свидетельство о рождении Саши. Там было написано: «Александра Анисимовна Мельникова».

- Как же так? - удивилась Настя. – Не мог же старый Анисим быть ее отцом?

- Нет, конечно. Скорее всего, тот негодяй бросил Лизу, узнав, что она беременна, и она записала дочку на Анисима, - предположила я.

Мы нашли свидетельства о смерти Анисима, Саши и Агриппины и  еще две похоронки – на дедушку и на Лизу. Они пришли почти одновременно, в апреле сорок пятого года. «А бабушка моя так и не узнала о том, что у нас, оказывается, были родственники…» - с сожалением подумала я.

Затем нам попалась парижская газета «Фигаро» от двадцать шестого сентября шестидесятого года, где была изображена Саша с какой-то совсем пожилой женщиной. Но, поскольку по-французски никто из нас не читал, мы пока отложили ее в сторону.

- Настя, что там еще? – спросила я, заметив как она, разглядывая бумаги, напряженно о чем-то думает.

- Очень странно… ничего не понимаю…. посмотрите вот сюда! – сначала она показала нам надпись на одной из фотографий. – Обратили внимание на почерк? Теперь смотрите, газета тридцатых годов, тем же самым почерком сделана заметка на полях: «Здесь написано про Лизу» - видите?

- Видим, ну и что? – не поняли мы с Кириллом.

- Это почерк Агриппины! Тут есть ее старый блокнот, еще дореволюционный, что-то вроде дневника, правда тут половина на французском, но неважно. А вот сценарий «Онегина»… - и она протянула нам сценарий, весь исписанный точно таким же почерком. – Как такое может быть? Ведь когда снимали «Онегина», Агриппины уже не было в живых… Да и дата на нем стоит – пятьдесят восьмой год.

- А может быть это Саша подписывала фотографии и делала пометки в газете? – неуверенно спросил Кирилл.

- Да ты что? – возмутилась я. – Саше в тридцать седьмом году было три года! И даже если бы она написала это гораздо позже, она не стала бы писать «про Лизу», она написала бы «про маму».

- Сейчас проверим! Есть Сашина школьная тетрадка и как раз по русскому языку… «Ученицы пятого класса Александры Мельниковой», - прочитала Настя надпись на обложке.

Мы жадно набросились на тетрадь. Ничего общего с почерком на сценарии. Сашины буковки были аккуратные, небольшие, с немного остренькими верхушками.

- Тут уж как хотите, - сказала я, - но почерк так разительно поменяться не мог! И вообще, этот наклон влево… знаете, вероятно, Агриппина была левшой.

- Но как она могла исписать сценарий? – недоумевал Кирилл.

- А ведь Соня тоже левша, - вдруг вспомнила Настя. – Я помню, как она договор подписывала!

- А где договор? Ну-ка неси его сюда, на экспертизу! – велел ей Кирилл.

Настя принесла договор и мы, открыв последнюю страницу, в гробовом молчании уставились на крупные округлые буквы, с характерным наклоном влево. Мы были так поражены, что долго еще не могли вымолвить ни слова…

- …и что все это значит? – первым нарушил молчание Кирилл.

- Это значит, что договор две тысячи двенадцатого года подписан той же рукой, которая сочиняла вот этот дневник в тысяча девятьсот семнадцатом году… - проговорила Настя, глядя в одну точку. – Да! Араксия утверждала, что у Сони зеленые глаза, но мы же все видели – они не были зелеными!  У Агриппины и у Саши были бирюзовые глаза, а потом такие же стали и у Сони? Такое вообще бывает на свете? ...

И мы снова надолго замолчали. Стало как-то жутковато. Кирилл, со своим аналитическим складом ума, попытался объяснить эти странности, но его версии никуда не годились.

- И ведь Соня во Франции живет… - сказала Настя ни с того ни с сего.

- А причем тут Франция? – спросил Кирилл.

- Да так, к слову. Дневник-то тоже на французском!.. И еще я нашла одну  весьма подозрительную вещь…

- И ты намекаешь на то, что Агриппина до сих пор жива? – перебила я Настю. - Но ведь этого не может быть!

И в этот момент пронзительно зазвонил Настин телефон, мы втроем аж подпрыгнули от неожиданности, одновременно хватаясь за сердце. Оказалось, что это звонит Настина мама.

- Вот еще одна загадка, - сказала Настя поговорив с мамой. – Мне какое-то письмо из Франции пришло, из  Адвокатского бюро Дамьена Роше… Причем тут адвокат и что ему надо от меня?..

- А мама не прочитала? – спросил Кирилл.

- Нет, завтра с собой привезет… странно, меня абсолютно ничего не связывает с Францией…

- А что ты нашла? – я вспомнила, что Настя что-то хотела сказать.

- А! Вот это, - с этими словами она бросила на стол пару старых черных перчаток.

- Господи, а это еще что? – простонал Кирилл. - Я сегодня с вами с ума сойду!

- Когда я их нашла, я им не придала никакого  значения, подумала, что Софья Викторовна забыла. Но приглядевшись, я поняла, что она такие перчатки вообще не могла носить. Зачем этой элегантной холеной женщине такое старье? Это же просто тряпка, сами посмотрите. А лежали они на видном месте, на подоконнике у выхода, как будто их надевали, выходя из дома. И даже не как будто… они до сих пор ее духами пахнут. Я хотела их выбросить, да забыла. А теперь мне кажется, что это и есть та самая «Черная рука», которая промышляла в деревне…

- Промышляла?.. А с какой целью? – резонно спросил Кирилл.

- Этого я не знаю…

- Ой, Настя, ну не пугай меня на ночь глядя, а то я у вас ночевать останусь! - сказала я.

- Оставайся, конечно... только мне самой не по себе, - призналась Настя.

Кирилл о чем-то задумался, а потом сказал:

- Ну, вот что, девушки мои любимые! Уже поздно и у меня такое предложение: давайте завтра сядем и прочитаем тот дневник. Потом при дневном свете внимательно рассмотрим фотографии, и сравним почерки. А  статью в газете переведем с помощью онлайн переводчика. Я думаю, что собрав всю информацию воедино, мы что-нибудь, да и поймем... Что скажете?

- Да, давайте так и поступим! Продолжим завтра, на свежую голову, - согласилась я. – А сейчас отвезите меня домой.



Когда Настя вставила ключ в замок зажигания, я залюбовалась необычным брелочком, который болтался на ключе. Это было маленькое круглое зеркальце в затейливой резной оправе, усыпанное по краям разноцветными камушками.

- Ой, какое красивое! - восхищенно произнесла я. – Где ты его взяла?

- Это мне Софья Викторовна подарила в последний день, когда уезжала. Правда она очень советовала носить его на шее, как украшение. Она уверяла меня, что это зеркальце обязательно принесет мне удачу, здоровье и счастье.

- А почему же ты его не носишь? – спросила я. – Не нравится?

- Очень нравится! – ответила Настя. – Я его и одела в тот же день, а вечером мы с Мариной баню топили, я его там и сняла, а после бани конечно же забыла! Я переживала, что так  я его наверняка когда-нибудь потеряю, а Кирилл сказал, что на ключике будет надежнее. Вот я и приспособила его под брелок. И ты знаешь, что самое невероятное?

- Что?

- Права была Софья Викторовна! - это зеркальце мне на самом деле удачу принесло! Я его как повесила на ключ, так все мои мучения с машиной закончились, ни разу меня не подвела! Уже почти месяц езжу без поломок. Она словно летает, ну как новая стала!




ЭПИЛОГ
(Май 2013)

Тщетно мы пытались разгадать тайну старого сундука. Из прочитанного дневника мы узнали, что Агриппина страстно любила Петю – моего дедушку, и в отчаянии разрывалась между ним и барыней, которая намеревалась вскоре покинуть Россию. О том, что Петя отвечал Агриппине взаимностью, в дневнике написано не было. Также нам ничего не дала и переведенная с французского статья из газеты «Фигаро».  Почему Саша Мельникова так разволновалась, встретив Ольгу Николаевну, и как она ее вообще узнала - мы так и не поняли. 

Впрочем, неожиданно наши изыскания резко отошли на второй план. Они внезапно были прерваны невероятным известием: Настя стала владелицей роскошных апартаментов в Ницце, в придачу к которым прилагалась внушительная сумма в евро на счету в солидном французском банке. Эта новость так поразила нас, что ни о каком сундуке мы уже и не вспоминали, его напрочь вытеснила Соня. Мы без конца рассуждали о том, почему она завещала все Насте, и строили предположения, одно невероятнее другого… Как бы Настя не боялась самолетов, во Францию лететь все же пришлось, и каково же было ее удивление, когда ступив на порог своей новой квартиры на берегу Средиземного моря, она увидела изумительное свадебное платье, которое, несомненно, было куплено специально для нее! Так и не найдя никаких документально зафиксированных объяснений Сониному поступку, и внимательно выслушав доводы Араксии, мы сошлись в едином мнении о том, что вероятно она это сделала в память о Саше, с которой некогда была неразлучна, и на которую так сильно была похожа Настя…

В апреле Настя с Кириллом сыграли свадьбу и на медовый месяц конечно же уехали в Ниццу. А я после зимней праздности снова с радостью погрузилась в полевые и теперь уже строительные работы. Я закупила необходимые стройматериалы, заказала межкомнатные двери и пластиковые окна и наняла рабочих, которые должны были обшить снаружи дом и вывезти, наконец, обгорелые кирпичи, оставшиеся от старой кузницы…

Как-то утром пришла Марина.

- Ты новость слышала? – заявила она с порога.

- Какую еще новость? – с беспокойством отозвалась я.

От череды недавних событий и новостей мой мозг и так еще не отдохнул и продолжал усиленно искать объяснения происшедшему, постепенно связывая всю цепочку находок воедино.

- Ночью Баба Маня померла! – выпалила Марина.

- Да что ты?.. Все-таки?

- Да-да, вот так! Сколько она пролежала парализованная, месяцев десять, вроде…

- Жаль… - вздохнула я. – Хоть и вредная была бабка…

Мы еще немного посокрушались, и Марина, переводя разговор на другую тему, спросила:

- Молодые звонили? Когда возвращаются?

- Недели через две, не раньше. А куда им спешить? Пусть отдыхают!

- Пусть, - согласилась она. – А по приезду Настя себе может быть и машину нормальную купит…

- Конечно купит, только не Настя, а Кирилл!.. Ты ей пока ничего не говори, ладно? Он хочет ей ко дню рождения подарок сделать. После того случая два месяца работал как каторжный, сразу три заказа параллельно на себя взвалил, вот и заработал!

- Ох, ну и хорошо! А этот металлолом теперь куда?

- Как куда? Туда, где ему самое место: на металлолом!

Первого января Настя потеряла ключ от своей машины. Где он выпал и как – она даже не предполагала и вспомнить не могла, тем более, что голова ее была занята вовсе не средством передвижения, а нежданно-негаданно свалившимся на нее наследством. Настя не особенно расстроилась из-за потери ключа, так как запасной у нее имелся. Ей было жаль только зеркальца, которое пропало вместе с ним, и по этому поводу она очень переживала. Во-первых, это был подарок, а во-вторых, она искренне полагала, что это именно благодаря ему она на какое-то время забыла о своих мучениях с машиной. Мы же с Кириллом думали иначе. Раз все исправно работает, значит так и будет, ведь не было никакого повода для беспокойства, так как уже все видимые поломки были надежно устранены. Однако когда спустя три дня Настя привезла из города запасной ключ и попыталась завести машину, у нее ничего не получилось. И как молодежь ни старалась, попеременно то садясь за руль, то проверяя свечи и уровень масла, то подзаряжая аккумулятор, - им так и не удалось реанимировать сей строптивый агрегат. Настин «кореец» окончательно умер…



У Мишки сегодня очень удачно начался день. Во-первых, еще с вечера Зойка, его боевая подруга, припрятала початую бутылку самогона. Он хотел было проучить ее как следует, но не успел – заснул прямо за столом. Зато с утра она ему эту бутылку отдала и вот эта утренняя первая рюмка в сто крат желанней и милее ему была вчерашней, вечерней, за которую он чуть не побил свою Зойку.

Во-вторых, накануне померла бабка Маня, а с утра прибежала Светка, ее дочь, и сунула ему пятисотенную, чтобы он к завтрашнему дню выкопал могилу. Вторая пятисотенная ждала его после похорон. Мишка не любил Бабу Маню – жадная была бабка, и не чуткая - никогда в долг не наливала, сразу деньги требовала. Как-то раз даже пригрозить ей пришлось, за что она его и сдала в милицию. Ну что ж, его давно отпустили, а она теперь где?..

Мишка зашел в поселковую администрацию за инструкциями, и там ему доходчиво и подробно объяснили где следует копать, в придачу еще и на плане место указали. Он подхватил лопату и бодро зашагал в сторону кладбища.

Поравнявшись с мостом, он заметил как что-то блеснуло в траве. Он подошел поближе, наклонился и увидел крохотное причудливое зеркальце на цепочке, прикрепленной к автомобильному ключу. Вот и еще одна удача этим утром – эту вещицу он непременно подарит своей Зойке.

Недопитая бутылка лежала во внутреннем кармане пиджака, туда же на закуску он высыпал горсть барбарисок, прихваченных со стола бухгалтерши из администрации. День предстоял долгий и утомительный, а с барбарисками все ж веселее…  Он шел в расчудесном настроении и в такт своим шагам насвистывал «Яблочко».

На кладбище он без труда нашел нужное место в пяти шагах от обугленной молнией березы, которая служила своеобразным ориентиром, указывающим где проходит невидимая граница между старыми захоронениями и новыми. Сперва он засомневался, не слишком ли близко ему велели копать к столетним почерневшим крестам, но припомнив где именно председатель поставил точку на плане кладбища, он махнул рукой – какая ему разница, здесь, так здесь! Мишка достал бутылку, отхлебнул немного и уверенно воткнул лопату в сухую землю. Весна в этом году выдалась на редкость жаркая и засушливая – ни дождинки за два месяца. Земля пересохла, и когда Мишка откидывал ее в сторону, поднимались густые клубы пыли.

Он уже стоял по пояс в выкопанной яме, когда лопата вместе с землей поддела какую-то толстую веревку. Мишка попытался ее отбросить, но не смог. Он потянул за нее – веревка не поддалась. Тогда он стал руками счищать с нее землю, чтобы узнать в чем дело, и приглядевшись, увидел, что это и не веревка вовсе, а женская коса – длинная, черная, переплетенная некогда яркой голубой лентой. От неожиданности он отпрянул и облокотился на край могилы. Под его тяжестью земля осыпалась и прямо к его ногам откинулась изящная девичья рука, не тронутая тлением, и показался край белого рукава, вышитого по манжету красным крестиком. Мишка нащупал в кармане брюк мятый носовой платок и резко вытащил его, чтобы вытереть взмокший лоб. Он и не заметил, как вслед за платком из кармана потянулось и выпало зеркальце, прямо на ладонь, чуть присыпанную землей.

Через минуту, бросив лопату, Мишка уже бежал в деревню с пугающей новостью…



На этот раз не понадобилось много времени, чтобы снова вернуть жизнь и душу истинной хозяйке зеркальца. Благодаря чудотворному зелью Мишеля Дьюраса, плоть не умерла совсем, она просто на время приостановила все процессы жизнедеятельности организма до тех пор, пока благоприятный случай снова не разогреет кровь. И как только жаркое полуденное солнце раскалило этот кусочек волшебного стекла, упавшего на ладонь, женская рука в белом рукаве осторожно пошевелила пальцами, а затем крепко сжала свое зеркальце – подарок любимого мужа.