Минувшие дни

МИНУВШИЕ ДНИ

Инфаркт. Какое страшное слово, под которым понимается обреченность человека на сложную дальнейшую жизнь и это в лучшем случае. А в худшем это может быть и летальный исход настигшей болезни человека. А ведь человек может быть знакомым, близким, а если еще хуже и родственником.  Я это знала всегда, тем более, что моя карьера медика началась с кардиологического отделения. И вот прошли годы и на сегодняшний день я дама бальзаковского возраста. Хотя честно признаюсь, душой на этот возраст я себя не чувствую. Мне всегда кажется, что мне двадцать лет, ну от  силы двадцать пять. А другой стороны мне никогда не дают свой возраст, а лет на десять моложе. Но речь не об этом, а о том, что я женщина с душой молодой девушки, у которой энергия бьет ключом, плюс мой неугомонный характер, который всегда меня толкает вперед и заставляет работать мозг, забывая, что и ему нужен отдых. И вот у такого человека, да еще и с творческим потенциалом, который бьет ключом, случился острый инфаркт миокарда или как медики говорят коротко ОИМ. Разве в это можно поверить? Да, конечно же, нет. Я сама в это не верила до последней минуты.
Я много раз слышала от кардиологических больных, как болит сердце при инфаркте, но, наверное, до конца понять эту боль не мгла, пока сама не прочувствовала что это такое. Боль при инфаркте – это такая боль, которую нельзя укачать или убаюкать. Нельзя найти позу, при которой она бы ослабела или прошла. Ее нельзя назвать щемящей или давящей, острой или тупой, колющей или ноющей. Хотя у каждого больного она своя индивидуальная. Моя же сердечная боль захватила все тело, преимущественно левую сторону. Боль я почувствовала в четыре часа утра. До восьми часов утра терпела, как партизан. Боялась напугать мужа. Он и так по каждому поводу переживает за меня, а тут боль еще какая-то привязалась. А в восемь часов, когда уже подперло, так что больше терпеть было нельзя, Я сказала мужу о боли и поставила себе диагноз – инфаркт. Первое, что я услышала от мужа: - Давай вызовем скорую помощь!
- Может не надо? Хотя надо позвонить и спросить, что делать. Может какую консультацию получу. – Позвонив на скорую, я объяснила ситуацию. Мне ответили, что надо меня осмотреть. А я все почему-то не решалась записать вызов. Сказала: - Не хочется вас лишний раз беспокоить.
- Это наша работа! – Резко ответили мне, и я согласилась сделать вызов кардиологической бригады.
Машина приехала минут через пять, что меня удивило и порадовало за наших медиков. Да это и понятно, ведь я сама в душе медик. Меня осмотрели, смерили артериальное давление, сделали электрокардиограмму и тут понеслось. Сразу же вошли в вену и поставили флексюлю, а потом шприц за шприцем стали вводить так хорошо знакомые мне названия лекарств. При этом не забыли натолкать целый рот таблеток и сказали разжевать и проглотить. Что мне оставалось делать? Все верно выполнять указания моих докторов. За каких-то пятнадцать двадцать минут меня так накачали лекарством, что я не могла пошевелиться и только говорил мой язык, так как мозг неустанно работал и просчитывал все возможные варианты моей болезни. На вопрос: - У меня инфаркт? – Я не услышала никакого ответа. – Мне сказать можно. Я сама медик и знаю что это такое. – И снова молчание от моих докторов. А в голове у меня промелькнула мысль. О каком медике можно говорить, если все стены в комнате увешаны дипломами поэтессы города А? Мне ничего не осталось, как прикрыть глаза и плавать в своем состоянии, терпя боль, которая никак не хотела покидать мое тело. И вдруг я услышала:
- Неси. – И тут же другой голос спросил покрывало можно взять?
- Конечно можно.
- А одеяло с кровати? – Я позвала мужа и сказала ему принести одеяло. Меня на покрывале с тахты переложили на носилки и укутали одеялом.
- Меня куда, в реанимацию?
- В приемный покой. - Был ответ доктора. Ну, конечно. А что он мне мог ответить? Собрав документы при помощи мужа, меня подняли и понесли, на ходу сказав ему, что увозят в больницу. Каково же было его удивление, перемешанное со страхом за меня. Ведь полчаса назад мы с ним разговаривали, а тут выносят из дома на носилках и голос мой слабый и взволнованный
-Женя, позвони маме.
- Куда!? Куда вы ее повезли? В какую больницу? – Вскричал мой муж уже с порога.
- В городскую. – Все так же невозмутимо ответил доктор.
Машина скорой помощи быстро и одновременно мягко ехала по улицам города. Минут через семь машина подъехала к дверям приемного покоя и меня внесли вовнутрь. С носилок меня переложили на каталку и оставили в покое. Бригада скорой помощи не отходила от меня, пока не подошел заведующий врач приемного отделения. Я его узнала по голосу. Смерив, артериальное давление, он стал задавать вопросы. Мне ничего не осталось, как на них отвечать. Вскоре подошла заведующая кардиологическим отделением. Это я прочувствовала интуитивно и тоже стала задавать те же самые вопросы. Пока меня слушал один врач, как тут же подходил и слушал другой врач. Подбежала лаборантка и взяла анализ крови, за ней подошла медсестра и через капельницу ввела мне лекарство. Санитарки тоже не спали. Они с меня сняли нательное белье, золотые украшения и я в костюме Евы осталась лежать на каталке. А тут еще кто-то подошел и спрашивает:
- Есть, кому забрать одеяло и личные вещи? – В этот момент мне так хотелось всех послать куда подальше, так как  мне ужасно хотелось тишины и покоя, тем более что боль стала утихать. Но я терпеливо ответила:
- Да есть. – И я назвала телефон. После этого все мои мучения кончились и меня повезли в реанимацию.
В реанимации меня переложили с каталки на функциональную высокую кровать и стали облеплять меня датчиками и проводами. А напоследок еще и кислородную маску приложили. И тут я взбунтовалась.
- Уберите этот намордник. Мне дышать не чем.
- Это кислородная маска. Она нужна, чтобы сердцу стало легче. – Услышала я голос медсестры.
- Нет. Уберите. Мне душно. – Маску убрали, но вместо маски вставили в нос трубочки и провели кислород. Делать было нечего. Раз надо значит надо. Ко мне то и дело подходила медсестра, а потом вполголоса что-то говорила доктору. Насколько я поняла показания всех мониторов и датчиков. Меня это удивляло и ужасно хотелось самой посмотреть на все приборы, которые появились в нашей медицине. Наверно я бы так и сделала, если бы у меня было зрение. Но, увы, зрения нет и я успокоилась и стала прислушиваться к себе. Сердечная боль стихла и остались только неприятные ощущения. Поразмыслив над теперешним своим положением и подумав о том, что я до смерти напугала мужа и родителей, я приказала себе не паниковать и успокоиться. А внутри меня были слова, - все будет хорошо. Я отдалась на волю бога и забылась дремотой. Сквозь дремоту я слышала, как пищали и гудели медицинские приборы и мониторы, как ко мне неоднократно подходили и брали за руку, вливали в капельницу лекарства, ставили термометр. И все бы было хорошо, но справа раздавался еще какой-то посторонний шум. Я открыла глаза и прислушалась и поняла, что этот шум идет от моей соседки по реанимационной палате. Из всех обрывков фраз я поняла, что это была бабуля и надо сказать стервозного характера. Позже я убедилась в этом сама. Бабуся то и дело говорила, так сказать давала инструкции по работе медперсонала. Хотя ее четвертый инфаркт желал ей быть поспокойней а лучше всего вообще молчать. К обеду она вообще раздухарилась и заявила, чтобы ее кормили обедом, а то она им задаст. Когда принесли обед, мой головной конец кровати подняли и я стала почти сидеть. Передо мной поставили поднос на ножках, на котором стояла глубокая тарелка из нержавейки. В таких тарелках подают обед в поездах. Запах горяченького протертого супа пробудил во мне аппетит и я с большим удовольствием принялась его хлебать. Справой стороны санитарочка пыталась накормить бабусю. А та в свою очередь куксилась и пускала пузыри из супа. А под конец вообще стала плеваться и говорить непристойные слова. С горем пополам ее накормили. Почувствовав в себе силы, она уселась на кровати и заявила всем:
- Плевать я на вас всех хотела. Лежать не буду. Не заставите. Вот она больная и пусть лежит. А я не больная. – Кивком головы показывала в мою сторону бабуся. В этот момент подошла к ней медсестра и стала укладывать ее на кровать.
- Бабуля будешь прыгать привяжу к кровати. Поняла? Тебе надо лежать, а ты скачешь, как молоденькая. – В голосе медсестрички чувствовалась забота и тревога за свою больную старушку. Но не тут-то было. Вредная старушка снова подорвалась на кровати и уселась, спустив ноги с кровати.
- Я здорова и хочу ходить! – Бунтовала больная у которой был четвертый инфаркт.
- Ляг, Кому сказала! – Повысила голос медсестра и снова рванулась к ней. В палату вошел дежурный врач. – Олег Алексеевич, не слушается с  кровати соскакивает. Идти все куда-то порывается.
- Доктор, вот Вы то мне и нужны. Я не хочу лежать, А меня грозят привязать. – Стала жаловаться вредная бабуся.
- А Вы знаете, что Вам надо лежать. Тем более у Вас капельница стоит и хорошие лекарства капаются. У Вас постельный режим Вы это понимаете. – Но старушка, похоже, уже ничего не понимала. Она гнула свою линию и вдруг заявила:
- А ты кто такой, что будешь мне указывать?! Видали, он мне будет указывать что мне делать? Я здорова! – Заявила вредная старуха.
- Тише, не кричи. Кроме тебя здесь есть еще больные и ты им мешаешь. – Потребовала медсестра. Бабуся же стала верещать что-то еще и все порывалась вскочить на ноги.
- Если не развяжите руку, я вам насру. Решила припугнуть умалишенная старуха.
- И будешь лежать в своем дерьме. – Ответила ей медсестра. Старуха замолчала, наверно обдумывала этот вариант.
- Ну развяжите меня не хочу лежать связанной.  Заныла бабка. И тут доктор коротко сказал:
- Вяжи по полной программе. – Поняв, что ее вяжут вязками, она вскричала:
- Мальчик куда пошел? Скажи им, чтобы меня развязали. Я пятнадцать лет на стройке проработала. Или двадцать, а может двадцать пять? Позабыла. А-а, неважно. Так вот скажи им, чтобы они меня развязали и не издевались! – Кричала умалишенная старуха. Медики все вышли из палаты, а старуха принялась за меня. Свою пакостную обработку она начала издалека. – Девушка, ты спишь? Если не спишь, то скажи им, чтобы меня развязали. Девушка, ты слышишь меня? Скажи им, пусть развяжут. Ну ты живая или нет, скажи им. – Помолчав немного, старуха продолжила свою атаку. – Девушка, скажи им, чтобы развязали. Я тебе заплачу. Много денег дам. – Услышав такие слова, я чуть не расхохоталась, но не было сил это сделать и я отвернула голову к окну, чтобы скрыть свою улыбку. Услышав, что вредная старуха донимает меня своей болтовней, в палату вошла медсестра. Увидев ее, старуха закричала на все отделение реанимации. – А-а-а!Помогите! Убивают! Люди помогите мне! Развяжите меня я не больная. – Голос бабки оказался такой силы, что я, вздрогнув, прикрыла глаза. На этот крик сбежались все кто мог. – Мальчик развяжи меня! И не смей со мной спорить! – В этот момент в палату вошел еще один врач.
- Что случилось? Чего кричишь? Ты здесь не одна и никто над тобой не издевается. Тебе добра хотят, а ты медперсонал обвиняешь бог знает в чем. – Поставленным жестким голосом сказал врач. Доктор говорил эти слова, а сам проделывал какие-то манипуляции. Но старуха не сдавалась и все скулила, требуя свободы. – Ну да. Давай ее на аппарат. Тем более инъекции не дает делать. Вколи ей чего там у нас есть и пусть поспит. – Врач ушел и тут закипела работа медиков вместе с воплями бабки.
- Не подходите ко мне! – У меня было такое впечатление что она увидела не медработников в белых костюмах, а чертей. Вскоре все затихло и был слышен гул приборов и тихий голос медиков. Я тогда еще подумала:
- Бедные люди в белых халатах. Чего только не приходится делать во время рабочей смены.
Прошло почти двое суток, как у меня случился инфаркт. Утром следующего дня мне сделали электрокардиограмму и накормили завтраком. Состояние было лучше, но силы так и не вернулись. Вскоре к моей кровати подошла заведующая кардиологического отделения, осмотрев меня, Светлана Игоревна сказала: - Вижу, что настроение лучше и даже улыбаетесь. Вот и хорошо. Мы Вас забираем в кардиологию. Сегодняшняя электрокардиограмма показала, что кровоток восстановился и по всем показателям состояние стабильное. Так что ожидаете перевода в наше отделение.
- Хорошо. Спасибо. – Ответила я и улыбнулась.
К обеду за мной приехал целый эскорт из кардиологии. И в этот момент кто-то вскричал: - Она ведь у нас работала? А?
- Да, тихо ты. Чего раскричалась?
- Ну, она же у нас работала. Я же ее помню. Или нет, она в кардиологии работала. Да точно. – Уже шепотом продолжила старенькая санитарочка.
Меня вскоре переложили на каталку и повезли в кардиологию. Провожать вышли вся смена реанимационного отделения.
- Выздоравливайте, поправляйтесь. Гоните прочь все недуги. – Раздавалось со всех сторон.
- Спасибо девочки. Я очень постараюсь. Ответила я и в этот момент подумала: - Ага. Звезда ишемии отправляется восвояси. – Меня везли на каталке по коридорам больницы, подняв на лифте на второй этаж, привезли в родное отделение, запах которого не изменился за долгие годы моего отсутствия. Меня отвезли в палату интенсивной терапии и уложили на кровать, сказав, что у меня строгий постельный режим. Я с этим режимом была полностью согласна. Меня лишь не устраивали походы в туалет, а именно судно. Обследовав палату, я стала делать вылазки до туалета практически на ощупь. Хорошо, что отделение помнила с той давней поры.  Медперсонал в кардиологии был новым, кроме старшей медсестры Ольги Алексеевны и процедурной медсестры Татьяны, а все остальные врачи и медсестры ушли кто на другую работу, а кто и на пенсию. К моей радости они меня вспомнили.
Когда меня определили в палату интенсивной терапии, я почувствовала, что в палате кто-то есть еще. И я не ошиблась. Напротив меня лежала старенькая бабулька. Это я поняла из ее разговора с медсестрой. Мне всегда везет на людей в возрасте, и при чем меня это нисколько не удручает. А наоборот, мне нравится с ними общаться и наблюдать, и при всем этом много чего узнавать из их жизни и жизни вообще. С Валентиной Федоровной мы как-то быстро познакомились и нашли общий язык. Но это и немудрено, ведь она пятьдесят лет проработала в школе учителем химии и биологии, поэтому опыт общения с разными людьми у нее громаден. В свои семьдесят шесть она болела двухсторонним воспалением легких. Присмотревшись к о мне, старая учительница сказала: - Не знаю почему, но мне очень знакомо Ваше лицо. – И она начала задавать вопросы, которые бы ей помогли вспомнить, где она могла видеть меня. Оказалось, что она видела мои фото в местных газетах и к тому же читала мои стихи. – А еще мне кажется, что я видела Вас на местном телевидении. Такое может быть?
- И такое может быть. – Скромно ответила я, почему-то стесняясь этого и одновременно радуясь. Валентина Федоровна поведала мне о своей автобиографии, в некоторых местах останавливаясь и смакуя некоторые факты. А я лежала, слушала и, поддакивая и задавая некоторые вопрос, которые меня интересовали. Так прошли еще одни сутки в палате интенсивной терапии, а потом меня перевели в кардиологическую палату, в которой я пролежала до своей выписки из больницы. Первая неделя в больнице пролетела очень быстро, так как в основном я спала или была как в забытье. Хотя временами я принимала участие в жизни нашей палаты. Федоровна стала бунтовать, когда меня перевели в другую палату и простуженным голосом говорила: - Куда вы отвели от меня мою девочку. Мне с ней так было хорошо. – И через сутки ее положили в мою палату. Войдя в палату, старая учительница увидела меня и подошла ко мне, взяв меня за руку.
- Ведь мы снова вместе, слава богу. – Я тоже обрадовалась этому и улыбнулась от всей души. Еще была радость, что каждый день Приходила мама приносила новости и кормила меня чем-нибудь вкусненьким домашнего приготовления. Не знаю, что со мной тогда было, но мне ужасно не хватало ее теплых и ласковых рук. Быть может на ту пору я превратилась в маленькую девочку, которой хотелось защиты и тепла. И, конечно же, меня не покидали думы о моем муже. Его встревоженный голос, когда меня уносили из дома на носилках не давал мне покоя. Но самым главным было то, что мама  принесла трость и мобильный телефон. Несмотря на то что я была очень слаба и сил хватало только сходить до туалета, я могла позвонить своему любимому мужу и слушать его родной голос. Я молчала, а он говорил, рассказывая мне последние новости. А когда чувствовал, что я устала, прощался дрожащим голосом. Мне же было безумно приятно и на душе становилось спокойней. Неловко было только от того, что я понимала до какой степени я напугала своих родных и любимых людей.  Мне так же было приятно осознавать, что беда которая со мной приключилась, сплотила моих родителей и мужа. Они как могли, поддерживали друг друга и при этом каждый рассказывал мне об этом.
Мой Женя все порывался прийти ко мне и я очень сильно этого хотела, но ужасно боялась при нем расплакаться. Собственно говоря, а как же иначе. Ведь мы с мужем двадцать четыре часа в сутки были вместе и, конечно же, проросли друг в друга каждой клеточкой. А тут разлука, да еще отягощенная таким диагнозом. В таком состоянии эмоции любого характера были противопоказаны. Поэтому я оттягивала нашу встречу, пока мне не станет лучше.
- Маленькая моя, ничего мне не говори, а  в пятницу я все равно к тебе прейду. Ты забыла? Ведь в пятницу день нашего бракосочетания. В такой день и мы будем в разлуке? Так не годится. Я должен прийти и сам убедиться, что все у тебя хорошо и ты ни в чем не нуждаешься. – С жаром сказал мой муж.
- Ну, конечно же, приходи. Я буду очень тебя ждать и если честно я очень по тебе соскучилась. Я уже готова бросить больницу и прийти домой, но нет никаких сил. – Говорила я, лежа на больничной кровати. А все соседки с большим чутьем прислушивались к моему разговору, когда я говорила с мужем. Уж очень сильно их интересовала наша семейная жизнь и они мне задавали кучу вопросов. А мне, собственно говоря, скрывать было нечего и я с упоением рассказывала им о нашей слепой жизни. Утром в пятницу прямо в палате я помыла голову при помощи одной из соседок по палате и мне стало очень легко и свежо голове. Переодевшись в чистую одежду, я была готова не только к обходу врача,  но и к встрече с мужем и мамой. Я не могла дождаться вечера и то и дело нажимала кнопку на часах, чтобы узнать сколько время. И вот дождавшись половины пятого, в палату вошли Женя и мама. Женя нес огромный букет роз. Подойдя ко мне, он протянул розы и сказал:
- Маленькая моя, Я поздравляю тебя с нашим днем бракосочетания. Поправляйся скорей, ты мне очень нужна. – С этими словами Женя поцеловал меня. А в этот момент мои бабульки соседки, увидев такие красивы красные розы, у которых бутоны были с приличную чашку галдели, как сороки. Мама этим временем достала вазу зеленого стекла и, взяв у меня из рук розы, поставила в вазу на моей прикроватной тумбочке. Поговорить нам толком так и не дали, так как кто-нибудь из бабулей начинал влезать в наш разговор, рассказывая о чем-то своем. Через полтора часа Женя почувствовал, что я капитально устала, засобирался домой.
- Кто бы знал, как я не хочу от тебя уходить, но ты устала. У тебя даже голос изменился. Ты потерпи, моя хорошая, все будет хорошо. Тебе самое главное не волноваться и вылежать положенный срок. И еще ты знай, что я тебя очень сильно люблю. – Перебирая пальцы моей руки, сказал Женя.
- Да я знаю и все равно хочется домой. – Я распрощалась с моими дорогими и любимыми людьми и улеглась поудобне в кровати. А мои бабульки наперебой стали расхваливать моего мужа.
- Очень приятный мальчик. К тому же из вас получилась хорошая пара. – Сказала свое мнение старая учительница. А я подумала:
- Ничего себе мальчик. Хотя конечно, для женщины в семьдесят шесть лет мой великовозрастный муж конечно мальчик.
- Да а. Такие розы может подарить только любящий муж. Ведь букет то всю палату скрасил. – Сказала Валентина Ивановна певунья нашей палаты.
- Да уж он тебя действительно любит, раз такой дорогой букет цветов подарил. – Сказала Фаина, засовывая свой нос в бутон розы, вдыхая ее аромат. – А пахнет то как. Ведь не надышаться.

- Раз у тебя сегодня такой праздник, то почитай нам свои стихи о любви.
- Да, да. Почитай. – Поддержали соседки Валентину Ивановну семидесяти четырехлетнюю бабулю. И я стала читать свои стихи о любви. А потом Валентина Ивановна перехватила инициативу в свои руки и запела старинные любовные песни. Эта женщина, которая всю жизнь проработала бригадиром на стройке знала много старинных песен и самое главное она их здорово пела. Фаина лежала в кровати и подпевала ей. А мы с Валентиной Федоровной лежали и слушали.
- Чего в коридоре то скажут? Скажут, что десятая палата вина напилась и песни поет. – Смеялась Фаина.
Так прошел наш с Женей семейный праздник в палате номер десять кардиологического отделения. А букет из красных роз стал украшением палаты. И каждый, кто приходил, засовывал свой нос в букет, вдыхая аромат.
- Уж очень долго розы стоят, видно муж то от души тебе их подарил. – Сказала Фаина, а Валентина Ивановна поддакнула. А розы действительно стояли почти до самой моей выписки, как-будто своим присутствием дразнили завистливых людей. Я же каждое утро меняла воду в вазе, вдыхая аромат, который мне говорил о  нежной любви мужа и о том, что я ему действительно сильно нужна, как воздух.
Сейчас я уже дома рядом с Женей. И мне иногда кажется, что инфаркт реанимация вместе с кардиологией это как сон, но иногда бывает, что сердце об этом напоминает своими неприятными ощущениями. И, тем не менее, я восстанавливаюсь и вхожу в нормальный ритм жизни. А самое главное со мной люди, которые мне очень дороги и которых я очень люблю.
29 мая 2011 года.