Блюзы и другие сомнамбулические эксцессы

Мы намерены уничтожить все догматические вербальные системы. Семейную ячейку и её метастазы в племена, страны, народы мы вырвем с корнями. Мы не желаем больше слышать семейную болтовню, материнскую болтовню, отцовскую болтовню, полицейскую болтовню, пасторскую болтовню, провинциальную болтовню или светскую болтовню. Говоря по-простому, мы наслушались достаточно дерьма.

У.С.Берроуз







БЛЮЗ ЛЕВИАФАНА

....транскрипция боли под проливным дождём....глиссандо ангельского смеха....плоть плодит нищету... страх и боль каменеют на свету... не видно глаз молчанья... что за поворотом....идут единороги и слышатся стенанья....зелень скроет белизну аполлонической усталости... и каждое слово как капля крови влечёт восход новых оков...и плоть как лоза в костре как стрела натянутая стонет... и мостовые впали в нищету....плоть пламенеет на свету.... и ливень новых сновидений рушит наши тела во мрак... эти вечные отсветы тени плоды экзистенциальной печали и подкожный страх... и в каждой оливковой роще мёд Диониса и горечь Дон-Хуана...и плоть немеет и крыльям не раскрыться....и ветер бытия не перелистнёт страницу...пока не произойдёт чудо или не взойдёт чёрная луна...Последние аккорды метастаз обнажают кожу твою/предевестники Апокалипсиса рвут в клочья плоть твою и мою/изо рта твоего струя крови целует губы мои плывущие рядом в подземном водоёме твоего черепа/когда то кожа была твоя нежнее лунного света а теперь бёдра метаются по комнатам как поймайнные форели... как только он взял последний аккорд он отжал из своих пальцев кровь и погрузился в безмятежность. отринутый телом блуждает он в полях безумия свободный и гордый... его невидимая нагота без всякого налёта телесности воодушевляла его. и он радостно подставлял лицо осеннему дождю... между нами и городами фонтаны боли и струи крови... вселенная тонущая во мгле...мерцают видения Берроуза и мальчики снова обретают свои крылья... нараспев в небесах...под янтарными дождями и с персидскими кинжалами...грезим мы о противоядии... воздух наливается алой кровью и каменеет на ветру ледяном... его кромсает нож двуполый с лезвиями острыми... мы отлучены от млечного эха зари... и уста божественные замолкли и наше бесчувствие медленно вызревает в бездне отчуждения... за гладью зеркальной в зрачках Алисы мы блуждаем, пробуждаясь поэзией тайной в её взгляде дальнем...


эти сумерки плоти в золотой дионисовой чаше в точеных ладонях несбывшихся снов раскаленные розы два млечных истока горький голод по этим смуглым пламенным бедрам потаенная нежность страданий и покаяний овевает священным дуновением моря наши поцелуи и объятья светом небесной бездны истекаем над пространства ранами и проливам прах земной Это счастье и есть - захлебнуться в лазурной крови


души сновидений разодраны в клочья/тени обгоревших тел и крики которые покоятся в мгновениях эха/когда плоть натянута как провод/кровавый парик тумана/струи прошлых страданий впадают в потоки безнадёжности/закрыть глаза и ждать/пока раненое утро не зазвучит в тишине шелчком бесонницы/сегодня Бога кастрируют в Вегасе/в Вегасе/внутри уха Ван Гога/внутри крови Атея/внутри сумерков лбов/что плачут росою небесной на распятиях подземных богов

Моё тело четвертуют в Риме пока моя тень в Карфагене осенёная крестом огненным мчится по дороге враждующей крови чтобы никогда не встретить ножей немых альбатросов/ на рассвете чёрные ангелы беспощадны и скупы а мы так малы скрестили руки над увядшей листвою/голландские простыни кровоточат. и исповедь томных роз полна предсмертной истерии/мы без памяти пали застрелив ангелов придорожного Эдема


в глубине моих зеркальных ран отражается сияющий чёрным светом силуэт моего черепа. Всё что я вижу вокруг - внутри и снаружи это моя кожа. Только в сияющем милосердии своей кожи я нахожусь в безопасности. когда жестокие волны этого падшего мира разбиваются о моё тело.



Сколько ночей было задушено в этой постели. сколько стекляныых роз разбито. кровь утренних сновидений всплески зелёного ветра далёких лунных видений. как всполохи мальчишеских поцелуев. как взгляд твой со дна бассейна. опасайся высоких перил и цыганских карабинов. видишь эту рану? она до сих пор твоей кровью сочится.






БЛЮЗ УСКОЛЬЗАЮЩЕЙ РОЗЫ

Кошачий глаз в этот час как бриллиант, отполированный безумием свободы. где тот миг когда сущее вспыхнет и бытиё откроется нам как анфилады комнат. наши тела как трамваи сошедшие с рельсов ума. наши взгляды сдувает ветер. наши глаза смывает дождь. разочарованные зеркала выплёскивают кружева наших больных отражений. мы непригодны в пищу. лишённые крови и отмеченные тенью всех нечеловеческих слабостей. отчаяние розы брошенной на берег воскресшим землекопом. хрустальные черепа под замёрзшей водой. слова забытые в траве размягчаются и тогда смысл не исчезнет даже если этот небесный потолок разобьётся на тысячи осколков. Капли росы в пылающей глуши где срываются с цепей львы и церкви встают на дыбы. Игрек расссвета помножен на антитезу заката. первоматерия слов - импульсивная гиперактивность означающего. бездонное бодрствование. глаза Эдипа. его хромоногая тень. голос Христа глохнет на ветру ускользающих роз благодати. аллея крёстных мук забрызгана алыми пятнами. Мы - зародыши в чреве Св. Франциска. говорим с Богом на языке его ран. рты забитые молитвами до отказа. покинутые алтари и руины храмов между божественными кукловодами их муками и нашими снами. Бородатый жезл Капитала. машины суицида Маркиза Де Сада. слова текут как слёзы. мы вместе уличены в мести бытия. и теперь способны к воскресению только через опосредованную генитально-причинную связь. сущее не успокаивает а душит. нарциссизм не оправдывает невротичности психогенезиса. ускользающие розы в гибельной ночи. туман чередуется с тишиной рассвета. и розы ускользают из памяти как папирусы нового завета. побочные продукты автоэротики dasein. фиксация на дефекации. шизоидность творческих потоков - мать всех латентных фантазмов и вербальных метаморфоз. море ускользает а розы остаются на берегу. их сияние не омрачает никакая меланхолия. хоть мрак всё гуще. мир замер бросая вызов всему окружающему. ты снова скрывашься в мифе как будто клеймя моя эрогенное Я сияющей печатью извечного гротеска.




БЛЮЗ СУПРЕМАТИЧЕСКОЙ КУРТИЗАНКИ

Посвящаетя Гульнаре

четкое осознание ЕЁ Голоса, среди гильотин и глубокой и пугающей изоляции. сомнений нет.

МЫ ВНЕ БЫТИЯ И СУЩЕГО. МЫ В НЕВЕСОМОСТИ ОСТРОКОНЕЧНОЙ ПЕНТАГРАММЫ АБСУРДА. загипнотизированы. агонизированы. заабсурдированы.

и Вагины поедающие распятья. и Стоны супрематической куртианки.
То была тень,
что вдруг упала,
потом воспрянула,
воспряла, Душа! Прости!
Я обретала
в закатном созерцании
тот Путь,
что предала, -
Единственный и Неземной.
Лишь бы искусство твоей красоты, блуждающая тень твоей наготы
что ты дозволяешь увидеть
маленькой капельке глаз
к людям пришло.
и вознеслась душа Орфея в её дионисийском жесте ритуального обнажения катарсиса и экстатического боговидения
в Чистом Потоке Любви Совершенной, чёрном квадрате любви развоплощённой течёт твоя кровь поэтическая. Ты рассеиваешь рай по всей земле. Ты - куртизанка в изгнании, и миссия твоя вызвать к жизни новых Богов.
гутперчивые кинжалы сновидений и губы твои на которых млечная роса предрассветных сновидений
ты как пёстрый гобелен полна рифм соблазнов и тайн. в тебе сокрыто всё совершенство Натуры. спектральная куртизанка высших сфер. погружаешь пальцы в сапфиры небес и колье созвездий на твоей шее отражает рассеянные частицы миров...

Ты рассеиваешь рай по всей земле. Ты - Эвридика в изгнании, и миссия твоя вызвать к жизни новых Богов. Ты как Алиса пряячущаяся в летней ночи где серафимы и кентавры встают перед тобой на дыбы. я раскрыл свои объятья твоей дионисийской заре. и белогривый водопад прошептал мне твоё настоящее Имя.





БЛЮЗ ПОЛУИДИОТА

Вариации по мотивам поэзии А.Гуницкого

Сгнивший апельсин. сон полуидиота. оборвался. ему жить осталось полчаса в объятьях чёрного быка. он умрёт а ты живи. и умирающая река вытекает из беззубого рта. и у основания иконостаса мы собрались неспроста. всплеск увечий скользит как нарост наречий. а святая сова не такая как раньше. она повзрослела. и имя её у всех на устах. А наши души встречаются только в зеркалах. Партизаны на улице Ракова ведут борьбу за посох святого Иакова. и пальцы застыли у курка. и последняя встреча у виска. жертвоприношение последнего Я. сегодня и завтра так же как и тогда. как и всегда наши черепа поменялись местами. как слепцы под водой. тонущие ангелы. в грозовых тучах. или просто только молнии остудят наши тела. которые уже дымятся от жажды и мольбы. от страха и безутешной ходьбы. и даже если нас забудет история мы вернёмся умирать в консерваторию.

...и тают отражения словно дым. когда то мой скелет был то же молодым. свинья в ушах всегда как детская слеза - пророчица звезда. в сукне моих побед скопилось столько бед. Зеленый бог в мерцании веков искал меня на дне рукопожатий снов. и прорастатет цветок сквозь песок словно плоть. дело шло к концу. у последней черты я снова заблудился в дыхании своих строк. Блюз каменного пса и ария свиньи очищают грехи и подводят итог.






БЛЮЗ ПРЕДРАССВЕТНОЙ SILENCIO

... мгновенная и монотонная смена декораций... ледяной эшафот страстей Господних... это всего лишь фарс по сравнению с реальной болью...капли дождя в игольчатых кружевах морщин рассудка... съеденные тенями глаза...мерцает во рту свеча... ночь оседает в бокале замученным смехом дождя... между моим одиночеством и тобой... когда мёртвых больше нет рядом а живые перестали вызывать доверие и восхищение... одинокий фальцет вянущей розы в твоих руках...есть у нас только один выход... одна дверь в бездну скрещённых сердец...

Ты в поиске ты в нужде ты в отчаянии ты в петле

Воскрешая забытых мёртвых богов ты созидаешь новых

одна дверь в бездну скрещённых сердец... в глубине бытия мотыльки снов умирают на глазах...слишком упрощённый взгляд на реальность ведёт к вульгарному тщеславию и легкомыслию, слишком глубокий взгляд притягивает безумие Арто. Быть может Он обладает тайнами жизни? или хотя бы ключами от спальной смерти? иначе как дальше выносить милосердие Его молчания, - жить в его Душе как во дворце где слепые пажи подают вам завтрак, обещают любовь и далёкие страны.... и тянется бесконечная цепь от страдания к состраданию, от щеки к ветрам, от руки к губам, от руки к сердцам, от сердец к лугам, от лугов к небесным скрипачам, что утешают своим астральным фальцетом раненых ангелов...

просыпаются твои губы в темноте, с помощью лунного света я читаю по ним заразительный хохот гиен... исповедь молящихся глаз подведённых инеем времён и я восхищаюсь тобой как незнакомкой за чёлкой туманной и вертикалью горизонта плечей и пламенем росы на пальцах...из нас произрастает смерть но не холодная и призрачная как сновидение а летняя как заря как детская девственная слеза...

Внезапно как вспышка молнии сияние просветления обрушивается на сознание и накрывает его нежной паутиной благодати Господа. где только не блистала наша утраченная юность безумием, - и в набате ночного безмолвия и в пепле нагих карлиц суицида и в девственном звоне рассвета и в нежности любви и падении и мести. казнь мозга в саду поющих гильотин под созвездием Рембо и смертельной звездой Нерваля...




БЛЮЗ ХРУСТАЛЬНОГО ПЛАТЬЯ

... разрывы - лакуны между мирами и сердцами. всё то что оправдывает хоть какое-то движение. куда-то. святость разлита в воздухе значит ли это что её можно ловить открытым ртом или голыми руками. мы как универсальная урна которую кто-то постоянно пополняет нашим прахом. улья совести. вдохновение прежде воскресения. или то что преследует нас потом. Море слышит крики немой. когда её нет. по крайней мере в обозримом будущем. нет. так бывает не всегда. обычно после грозы снова начинают ходить трамваи и становится слышен стук колёс. когда маятник замер. снова вопросы. о времени. но где оно? по прежнему твёрдое на ощупь или жидкое внутри? не дано знать. и плывут чёрные цифры. под ногтями вечной жизни. белый сочельник. кровавая пасха. сгибаются пальцы как тонкие ветки. в руках весны зеркало света. сумасшедшая дремлет повесившись над тропою. и ещё этот сифилитичный дождь окропляющий дороги. эта потаённая нежность бытия. разве мы познали её? хотя бы смогли помыслить близость к ней. мне ничго не надо. только беременный святостью воздух всегда молчит и треплет седину облаков. какой Рай приснился мне? Кто ждёт со мною встречи? замереть или уснуть. лишь мелькнёт мотылёк в гамме лунных сияний. у сумасшедшей руки в пламени пожара а она вся светится от счастья. соловьи рыдают и венки в изголовье. дайте мне сердце в котором можно согреться. пусть кровь брызнет на яшму снегов. тебя не забыл я. ту которую хоронил во льдах предсмертных. гордыня родников на закате. единственный ангел пронзённый стрелою. и ничего кроме плача. всё меняется. становится иным. как ночной букет забрызганный кровью. как будто снова наблюдаешь свои похороны со стороны. когда я повесился, ничто не шелохнулось. как безмолвие мрамора. когда-то мы целовались сквозь венецианское стекло а теперь наши немые голосы не слышит даже море. покормить птицу или выкормить ворона. убрать пепельницу и крошки со стола. и мальчик который ещё не родился но уже плачет и стыдится. видны из за горизонта только голова и ботинок. игуаны и змеи. где то восходит заря. озноб распахнутых глаз. напрасно ждать писем и решений. потеряв себя в тебе. исполнить твой последний каприз и дождаться когда уплывут наши души под звуки нетрезвых тромбонов в свой вожделенный парадиз




БЛЮЗ БИРЮЗОВОГО ЭКСЦЕССА

Нечто неуловимое бирюзовое. почти трансгендерное в её взгляде. Блондинка в тени черепа своего двойника. рождает образы истины. эрекция битого стекла. она хохочет. темнота и она всего лишь одна. на этот раз без своего кукольного двойника. партия вслепую. слова вхолостую. но ветер в её волосах он проникает сквозь закрытые окна и пепел на её губах исчезает в мгновение ока...и пустота окрашенная в чёрно-белые тона меланхолия её губ. неожиданная встреча. на этом обветренном всеми ветрами вечере...она делает свой очредной ход и вот я тихо положил на бок своего Короля. я уронил голову на её плечо и задумался. Если приемлющее тождественный смысл есть также взаимно с ним тождественное, то Петр и Павел, приемлющие на себя один и тот же смысл человека, будут также тождественны между собою. как куклы Вуду. как утративший свою идентичность мир. фрагменты её речи позволяют лишить небытиё его встречи со мною. с моим Я. и всё попусто - это всего лишь слова....как тайский дождь. полнолуние. её устами глаголет небосвод. что-то с ней не так. поправит макияж и говорит что покажет мне все фонтаны своего тела. бутафория плоти. плотины затоплены мыслями и оргии мёртвых слышно в гробоотводах. интуиция её губ высвечивает инфернальную геометрию бесплотного образа. но когда её нет. кто заполняет пространство. фонтаны её тела. её бёдер. её плечей или ресниц. её пальцы перебирают чётки. и в этот миг дождь смывает изображение с плёнки. возможно только на миг...




БЛЮЗ ДЛЯ ПИТА МОНДРИАНА

....слепящая нежность и плоть Буги Вуги. антракт в будуаре. метаморфозы снежной бури. одышка Парижа мешает спать. когда нет ничего радикальнее то нечего ждать. ждать цветущего угасания поэзии. Ты в поиске ты в нужде ты в отчаянии ты в петле

Воскрешая забытых мёртвых богов ты созидаешь новых - протофредийсты не видят знаменосцев Диноисийского пламени в оргазменном зареве сумерек


очередное воплощение лунной магнезии. септаккорды чуда и диссонансы осени. не открывая глаз. не поднимая простыни. небеса вы мои небеса. я без вас одинокий невольник. в ожидании страшного суда. стою у пепла последнего храма как немой покойник. будьте все мертвы или никто. в диссолютивном блюзе. ухо Иуды на блюде. Воскресший Ван Гог сделал новый протез и Орфей вернулся из Преисподней. все венки Эдема в руках у принцев Содома. Голгофа Дон Кихота погибель для Бармаглота. скитание в стеклянном зверинце похоти и беспечности. навечно прикован как Прометей к могильной плите вечности.



БЛЮЗ ПРИДОРОЖНОЙ ВЕСНЫ

твоя красота - блюз придорожной весны
старый мотель где ты хранишь мои сны
глиссандо сумерек и стаккато цикад
после встречи с тобой нет дороги назад
ты нежность печаль и тоска
грёзы об Эльдорадо не покинут нас никогда
и этот вальс в манерности аллюзий
он разобьёт как лёд мою печаль
и выйдешь ты как ангельское чудо
сбросив с себя покровы вечно снежной белизнны
в твоих волосах запутались реки и склоны плечей и ветер дубрав
в утробе смирения сердца согреты тоскою молитвами неба и трав
танцует ночное море в полоске губ твоих
ручные архангелы садятся на плечи
тебя украшает шёпот их
пальцы твои что шлифуют звёзды
сердце - астральный родник
под твоими ногами распускаются розы
я же в саване забвения молчаньем навеки сокрыт




BLUES FOR KRISTINA SCHNEIDER

Мы только крик

 Ты - глас боли долгожданной что рассыпает наши ладони и истлевает прахом на губах

 Ты- сверкающая пентаграмма похоти в самом сердце разврата

губы испившие молитвы распятий плюются их прохладными тайнами
 глаза открытые раны зеркальных причастий
 вздохи беспризорного рассвета обуглили плоть мою
 святость небесных палачей порвала моё голое одиночество

я буду жить в изначальном трепете твоих пальцев, в сиянии моего тернового венца истекая чёрной кровью сновидений у подножия твоего тела/

Мир – это боль, рая не существует.

 ты рана а я кровь бьющая из твоего тела - мы вместе и палач и раб.


 я отражаюсь в камне который ты опускаешь на моё лицо я отражаюсь в гвоздях которые ты вбиваешь в мои руки

 я отражаюсь в иглах которыми ты протыкаешь плоть мою я отражаюсь в каждом жесте твоего сакрального беззакония...


Мир —это сам себя пожирающий СПИД... Я думаю, что, когда на все и вся снизойдет великая тишина, музыка наконец восторжествует.
Когда все снова всосется в зад времени, хаос вернется на землю, а хаос — партитура действительности.

 и кровь моя что обрызгала небосвод ослепляет двуглавых младенцев под куполом Инферно вот уже бледнеют созвездия под ногами и ликует бессонная плоть под ножами милосердия




БЛЮЗ РУДОЛЬФА ШВАРЦКОГЛЕРА

Голова опирается на кусок сала». /// «Черная жидкость капает с бинтов на глаза в сало». /// Рука с ногтями, накрашенными черным лаком, лежит на голове/мне разрезают бритвой череп//сновидения крошатся как молекулы беззакония в вакууме кровавой персонификации... чёрные луны плачут мне вдогонку....лезвие неведомых снов режет и плачет горький олеандр...когда плоть спит и птицы немы... с кем помолвлены камни и звёзды... о зеркала раскройе свои объятья наконец...Можно воспринимать путешествие к смерти как ИДИЛЛИЧЕСКУЮ НЕИЗБЕЖНОСТЬ ФАНТАЗМА

похоть пентаграмм сперма свастик раны распятий кровь крестов пенисы пилигрима деликатесы из девственниц изумруды мрака харизма холокоста шипы шепота пот крови оскал сострадания пепел плевков благодать ****ства разница разврата и хамство оскорблённых принцесс на цепи рабы ревности голубоглазой античности вечность сифилиса и алчность лихорадки смех чумы проза проказы ревность распятий ****а печали *** херувимов чечётка проституции



 Орфей, раскрой свои объятья... кровь твоя блуждающая под ветрами...мажорные аккорды снов и дрожат чёрные лики христа в зеркале, незрячем прозрачном который все мы давим вслепую нагую руками крыльями... ... между нами и городами фонтаны боли и струи крови... вселенная тонущая во мгле...мерцают видения Берроуза и мальчики снова обретают свои крылья... нараспев в небесах...под янтарными дождями и с персидскими кинжалами...грезим мы о противоядии... воздух наливается алой кровью и каменеет на ветру ледяном... его кромсает нож двуполый с лезвиями острыми... мы отлучены от млечного эха зари... и уста божественные замолкли и наше бесчувствие медленно вызревает в бездне отчуждения... за гладью зеркальной в зрачках Алисы мы блуждаем, пробуждаясь поэзией тайной в её взгляде дальнем...




БЛЮЗ ОСКОПЛЁННЫХ ЗЕРКАЛ

посвящается Лее

мы забыли свои тела на песчаном берегу а наши души в коме окровавленных зеркал царапают поверхности. изгоняя Св.Духа из наших тел. любовь мертва так что любите-шепчет нам воображение. её длинные ресницы её груди если смотреть под прямым углом то они как будто живут своей жизнью. что изменилось.

кто покаялся в твоих объятьях?

Чьи грехи смыл дождь?

тень твоя снизошла на обнажённый луг. две наготы совпали в одной точке. твоя нежность движется то по касательной то по прямой. время нас больно ранит своим крылом.

если влюблённым ещё есть куда идти то кто будет хоронить своих мертвецов?
кто оплатит этот роскошный ужин при свечах?
в твоей ладони мой прах.
я всегда предпочитаю сон отражённый в зеркалах.
то немногое что нам осталось сказать уже вытатуировано на наших плечах. твои колени. глаза. в них только страх.
а где же белокурые водопады и бухты которые помнят твои пальцы и камелии и твои запястья?

ты смеёшься словно мы на вершине мира. твой силуэт слит с бесконечностью.
к двери вечности у нас нет ключей. ты осталась одна с наготой этого тленного мира.

ты хочешь убежать и стать совсем иной. твои облики страхи и мольбы тают в дыму последней сигареты.
кто за это в ответе?




БЛЮЗ СЛЕПОЙ БАЛЕРИНЫ

Вся наша боль не умещается на ладонях Бога - вся наша боль - некое подобие смеха, хочется только одного - утолить жажду одним глотком острого как стекло юмора; но здесь, в тени солнца и парящих птиц свежесть удовольствий и этот благословенный обжигающий огонь жизни как солярный пожар

- Тебе нpавится плеть? - пpодолжала мyчительница.
Мягкие гyбы сложились в "да".

обнажённость каждого его жеста свидетельствовало о его отчуждённости и какой-то безудержной театральности его безумие не отбрасывало тени мои клинические фантазии превратившие рай в дом для умалишённых а бога в главного санитара. Это недопустимо — невозможно — зарезать парня в собственной постели столько незабываемых мгновений между моим оргазмом и его гибелью идиотские мечты когда ты престаёшь питаться иллюзиями ты начинаешь жить по-настоящему крадущаяся поступь преступления слова изживают себя на окровавленном лезвии мы продолжали оставаться рабами насилия, потому что не хотели уйти от себя художественная чернуха бесполезная агрессивность масс это не тела а мусор, ебля бомжей под прикрытием сомнительной благодати так неприемлемо ставить вопрос хуже чем здесь может быть только там но всё же когда ничего не пытаешься изменить начинаешь думать именно так

клиенты сжигают бордель на алтаре остаётся распятая блудница в маске Венеры Милосской мальчики запирают своих сестёр в подвале домов они воспитывают будущих шлюх пока девочки подрастают мальчики ебут друг друга натирая мозоли на членах пятках и ртах в подземелье Амстердама темнокожий юноша неистово отсасывает у генерала чем яростнее движения тем сильнее течёт кровь однажды Аннабель отрезала себе ухо и засунула во влагалище после этого она отрезала кисть левой руки и мастурбировала ею на своём брачном ложе усыпанном увядшими розами и отрезанными павлиньими головами Сюзи дорогая читательница моих неистовых посланий и каждый раз теряя сознание у меня на руках кожа потрескалась от неистовства гормонов я твой юноша ты можешь кусать мои губы обжигать пальцы плевать в мои глаза будить меня ударами ножа буравить дрелью соски дыши моей спермой лижи холодный пот впивайся острыми ногтями в мои гениталии царапай плоть мою сдавливай жилы избавь меня от голодного томления струпьями прошлогодних снов Европа свалка прекрасного этот африканский ад верблюжьи страдания в оазисе бьёт заражённый ключ весь знойный пейзаж пропитан ядами и химикатами подойдите ближе может ваш бог всё ещё жив хотя одежды охотников в крови зеркало разбивается от материнского взгляда чтобы войти в церковь надо пройти минное поле




БЛЮЗ СЛЕПОГО АРЛЕКИНА

как воспеть любовь если мысли немы перпендикуляры прямы вертикали равны конкистадоры проститутки матадоры в крови хризантемы прибитые к суше кровавым потопом

табу олюциферят нас и нашу кровь которую по каплям выдавит весна

мы сожраны этим коварным миром заживо

Кристальное сердце падшего ангела приобретает форму распада и катастрофы, которая длится уже тысячи лет.

или нам повсюду мерещится бегство от слепых арлекинов в объятья карлиц вышедших из моря всё это отсылает нас к древним пророчествам проклятиям иллюзиям смысл которых может обернуться раненым светом Христом умирающим на распятии

В чём смысл этой перманентной боли? или это всего лишь игра?


распятия потонувших кораблей поднимали со дна моря и струи крови били из песка алмазов и трещин и белые робы слепцов покрывались кровью

улыбка одноглазого как лёд луны теперь к тебе не подойти

время влачит жалкое существование по ветхим скрипучим ступеням апокалипсиса ты обошьёшь моё тело кружевами своих стонов


Голос Кроули: Do what thou wilt shall be the whole of the law.

Голос Бэлэнса: Всё меняется и все умирают.

В немую кровь небес сошёл я жить и зависть земли усыпляет туманные призраки чужих слов:
как я могу увидеть Север, если я подарил ему свои глаза?

срывать тернии с пурпурных душ из-за ненависти к тщеславию зеркал... тьма вокруг тебя сгустилась - повешенная болтается в петле голубого тумана... нагая карлица танцует канкан на крышке рояля... натирает наждаком клавиши и разбивет топором виолончель... звучит Верди...
кто помянет наш прах опылённый сентиментальной пустотою небес; ведь мы были, есть и пребудем, пока эти кровосмесительные слова не сожрут нас заживо...






БЛЮЗ НЕПРИКОСНОВЕННОЙ РУКИ

... а эта жизнь наверху в клювах богоотцов. как бальные танцы агнцев в полнолуние. мы всего лишь опавшая листва. бездна в которй исчезают все детские страхи. тлеющие сны ангелов пролетающих мимо. и в агонии и в огне и в экстазе. вновь и вновь воспеваю отчуждение неведомых рук. и всё же он меня любит. Св.Игнасио. кормит меня с рук. на душе неспокойно. выкорми ворона и он склюёт твоё лицо. астральное подаяние. семантика беспечных слов. не с кем поговорить. исповедь наоборот. священник блефует подняв распятие как карту. ежедневность. посюсторонность. всего немного и больше не надо. кудри девицы. продажной как война. розы в слякоти полночных Будд. один шаг вперёд. и выбросив флаг заочной пантомимы . восток Исхода. улыбка анахорета. повешенный слепец. тьма. хаос. покаяние в невесомости. разоблачение. прихоть времён. тоскующие руки берут последний аккорд Апокалипсиса. у этой беззвёздной ночи нет ни начала ни конца. ни даже лица. украденный силуэт упругих губ. седеющие и стареющие на баррикадах. совиные потроха. ты высекла моё лицо. вырезала и выбросила в сад глаза. вырезала из картона профиль Бога. и сказала Христос терпел...сцену окутал нежный сумеречный свет...остатки ужина. кровавые конфетти. сожжёные руки на подносе. взгляды канделябров. ультиматум. ветхозаветных поцелуев шрамы. бытийной заброшенности травмы . ты вся ослеплена. ты вся лишь стерильного ребячества крик. ты вся лишь религиозного экстаза камень. единственное утешение твой святой шёпот на тарелке.






БЛЮЗ КАМЕЛИЙ И БЕЛИЗНЫ


её нож войдёт бесшумно незримо в мою плоть пока я любуюсь отстранённой белизной её груди...мой сон станет горячее её крови и громче её плача... и дождь иссечёт моё лицо пока я любуюсь неприкосновенной белизной её груди ...и алеют кровью волосы и платье и о чём мне попросить твои глаза?

над тобою вьются снега и эта предвечная белизна

она - поэзия Рембо в теле Верлена, вечные гласные Артюра их мистериально-аподиктическое клеймо которое проступая на моей коже диктует свои законы. экзальтации. инвокации и провокации. И в цитаделях асфоделий я приручаю твои сны...

тело твоё алтарь который я украсил камелиями

В упоении белоснежности созерцает Елена как крылатые скрипачи проплывет мимо неё во сне. и дым пеленает белый стан её луною обласканый и моими похотливыми грёзами оплетённый...

и снова ставни ЕЁ тела сулят беспечности тайные откровения. ЕЁ белизна растворяет и мглу и мрак. Святая белизна её плечей непобедима. и ручные архангелы перед её белизной так уязвимы. Мир беззащитен перед идиллией её белизны. и взмах её руки и всё покрылось белым. всё тает без следа в мерцаньи её глаз. и вновь ласкает тьму инфернальный алмаз.

всё видимое не имеет предела перед твоей белизной исчезая и тая

я преклонил пред ней очи своей души взгляд проник внутрь и я нашёл там чистый источник вечной женственности и божественной белизны

припав к её коленям вкусив от губ её я стал затворником в Эдеме виночерпием её невидимых рук

ЕЁ белизна - восторг спасительных хайлайтов и каждый жест лаская тьму Она есть нимфа Плача...

танцовщица блуждающего рассвета твоя белоснежная крона экстаза и белизны твоей паренье вечно одно и то же твоя обнажённость и твоя белизна источник милосердия и тайного дионисийского огня...

её силуэт как неискушённая даль там где обрывается статуй дыханье.

наша суть - застывшая необитаемость сердец зависших над бездной соблазна...

и потом она осыплет склеп мой камелиями из инея...






БЛЮЗ СЕДОВЛАСОГО РЕВОЛЬВЕРА

"Взнуздай слово, разруби корень, взломай синтаксис".
Хуан Гойтисоло

если бы не проститутки укрывшиеся зонтами
и не чахотка
я бы достал из седых висков револьвер
и начал палить
по оградам Эдемского сада
как полоумный землемер
одни достают зеркала из карманов
другие танцуют фокстрот и танго
и те и другие вальяжно упрямы
и прячут свои скелеты в шубы и манто
и пусть визжит кровь как незримое облако
моя плоть шершавое древо Содома
и пусть палит
револьвер по скелетам анархистов клоунским гримасам и чёрным орхидеям черепам судей
по плахам гильотинам и погостам незванных гостей
губ плечей плетей и грёз
не остановит его даже молчанье слепцов молитвы немых балерин или даже распятий
 церроз




БЛЮЗ ПОВЕШЕННЫХ КУКОЛ

Весна холодна. Лунным светом залиты предгорья. Черепами украшаю я свой алтарь/изумруды мрака истекают кровью в забинтованных ранах земли.
Лунная ночь. Отраженные гладью озера лица жертв так часто я слышу эхо могил но разговоры болтливых нимф с молчаливой зарёй заглушают треск распятьев в камине.
Замереть на миг втиснуться в нирваническое мгновение и ничего не делать...
улицы татуированные дождём в котором тонут тени вдов и палачи корчатся от смеха из глыбы голубого льда вываливается пятнадцатилетний мальчик я хохотал когда он рвал моё тело на троне из черепов свиные туши их поджигают бледные гермафродиты
Вознесение в самую глубину





БЛЮЗ СОЛЕДАД МОНТОЙИ



Ручные архангелы бродят по лесам
сиротливо озираясь на небеса
мерцание цикад и клятвы в невинности в ночи Гранады
и тело её как эхо ставшее плотью. осязаемо неуловимой как первородная роса
о Муза зеркальной глади надень то хрустальное платье. и пусть каменеет закат от зависти.
мы по уши в грехах но не коснётся удавка Иуды
тех кто танцует наравне с морем ночным с местью соловьиной
с тенью павлиньей
с остывшими землями олив
с открытыми могилами
иначе жили бы мы лебедями или лепестками роз
те зеркальная женщина - зеркало
наполненная жизнью и мерцанием стихий
в покое сладострастия
я сохранил бы в памяти твою маску как сувенир прекрасный
в ней целая вселенная тысячи солнц и каждое шепчет твоё имя
мы слышим не ушами а зеркалами
в ночи обещаний и в ракромсанных ножами
ладонях моё сердце
бери его если хочешь
о бёдра твои как пение рек
тоска андалузской гитары
губы твои как суицид в трёхтысячную ночь любви
шёпот лагун и мы взлетаем на небо
призраки когда то державшись за руки
а теперь мы и с богом порознь





БЛЮЗ ЛУННОГО ПЬЕРО

я слышу голос Лунного Пьеро он сочится сквозь твоё тело я вижу повешенную Сару Кейн она укажет нам путь у нас 4 часа и 48 минут чтобы достичь психоза и выйти из этого апокалиптического катарсиса живыми?

Кто накинет петлю на шею капитала? - эта девушка с седой бородой несколько лет цитирует Лорку: По книгам стихов среди роз кровавых слова погружают в призраков наши жизни золотые тела над серебром вод проплывают и ангел из Шан Де Бу с горящими крыльями вздыхает...

нас перестало узнавать даже небо а в зеркалах отражается только наша кровь которую смывают улыбчивые трубочисты

в этой комнате в полумраке чёрного мерцания зеркал и птичьих клеток с мёртвыми ласточками и канарейками

откуда я здесь?
почему я здесь?



Почему у меня нет личного палача?
или даже ключа от его спальни?

катафалки Содома мальчики вальсирующие на эшафотах танцующие на ветру со слезами на глазах у них течёт кровь из ушей вытекает губная помада играет на трубе но никто не слышит это царство глухонемых арлекинов островов в океане божественного суицида разве демиург не приказал исповедоваться глухонемым пророчицам

...в них растворялось моё предательски рыдающее тело

в нём отражаются бури равноденствия




БУБНЫ БУДЯТ ЧЁРНЫЕ ОБРЫВЫ И СТЕСНЯЮТСЯ НАГОТЫ СПЯЩИХ СОЛДАТ И ВЕТРЫ ПЕЛИ ЗА ПОКОЙ УШЕДШИХ. МОЖЕТ САТИР МОЖЕТ СКОРПИОН МОЖЕТ ЛЮЦИФЕР И СВЕТ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ ЗАПЕЛИ ФЛЕЙТЫ УЩЕЛИЙ ЗАБИЛИСЬ В СУДОРОГАХ ДЕТИ И ЗВЁЗДНЫЙ ГОНГ ИМ ОТВЕТИЛ КОГДА ВОЗНЕСЁТСЯ НИМФА БЕСШУМНЫХ ВОД ТОГДА МЫ ОКАЖЕМСЯ СРЕДИ ХРУСТАЛЯ И ЗЕРКАЛ И ДУШИ НАШИ КАК ЦЫГАНЕ ПОКАЧИВАЮТСЯ В ТУМАНЕ СНОВ И ГРЁЗ СЛУЧАЙНЫХ ПОПУТЧИКОВ ЧЬИ ДРЕВНИЕ ПАЛЬЦЫ ВЗЫВАЮТ К БЕЗДНЕ И ЛАЗУРНАЯ РОЗА КРОВИ ЛЕТИТ КАК ПТИЦА СНЫ ОЛИВ ЧУТЬ ВСКРИКНУВ ЗАМОЛКАЮТ И СНОВА ДРЕВНИЕ ПАЛЬЦЫ ПЕРЕБИРАЮТ АЛМАЗНЫЕ ЧЁТКИ ЗОВЯ ГОЛОСАМИ БЕЗДНЫ


художник тоскует...по страстям земного света и снова стрелы плоть мою пронзают всё глубже. Ночные цикады умолкли. Грустный лик Св. Себастьяна в небе застывший...То кровь земли и тела моего, чью плоть ручей иглой своей серебряной пронзил. То стоны голубого ветра, ободранного покатыми склоными моих плеч. Кровь моя искрится под острым кинжалом Диониса, История моих страстей - предыстория смерти, той, что в себе мы носим.



WHY JENNY WAS SUCH A WHORE

КОГДА РТУТНЫЕ ОЧИ ПОМЕРКЛИ И МОГИЛЫ ВСТАЛИ НА ДЫБЫ КОРОНОВАНА НОЧЬ СИРОТСТВОМ ЦЫГАНСКОГО СЕРДЦА ШЁПОТ ВЕТОК В ЗОЛОТЫХ ЛАГУНАХ ГДЕ ПОКОИТСЯ ТЕЛО ДЖЕННИ ЗАБЫТОЕ ЕЁ СУТЕНЁРАМИ И СКРЫТОЕ ХОЛОДЕЮЩИМИ САВАНАМИ РУЧНЫМИ АРХАНГЕЛАМИ И СКЛОНЫ СКЛОНЫ СКЛОНЫ КОГДА ТО И Я ПРИПАДАЛ К ТВОЕЙ ГРУДИ ДЖЕННИ БЫЛА МОЛОДОЙ ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ ВЕНЕРИНОЙ WHY JENNY WAS SUCH A WHORE ПРЕДЫСТОРИЯ КАК ДЕТСКАЯ СКАЗКА У ДЖЕННИ БЫЛА СТРАНСТВУЮЩАЯ ВАГИНА НАВЕКИ ХРАНИМА ОНА РАНИЛА ПЛОТЬ ИГЛАМИ ГОЛОДНОГО ВЕТРА УМИРАЯ ОТ ХОЛОДА И СВЕТА ЕЁ СТРАНСТВУЮЩАЯ ВАГИНА КАК СПЕЛЫЙ ГРАНАТ ЦВЕТОК ОСКВЕРНЁННЫЙ СТРАСТЯМИ ЗЕМНОЙ ПОХОТИ ИНОГДА МНЕ ДО СИХ ПОР СНИТСЯ КАК Я В ТЕХАССКОЙ ДЫРЕ ТАЩУСЬ С НИЩЕЙ ПРОСТИТУТКОЙ НА КОСТЫЛЯХ GOD BLESS HER ASS И СТУЖА НЕ СОХРАНИТ ТРУПЫ И МЕРТВЕЮТ ЩЁКИ И УВЯДАЮТ РУКИ КОГДА ДЖЕННИ РЯДОМ Я НЕ ХОЧУ ДУМТЬ О РАЗЛУКЕ И СНОВА ДОЛИНЫ И РОЩИ УЛЫБАЮТСЯ ДВУМ ПИЛИГРИМАМ И ДАЖЕ БЕЗНОГАЯ ДЖЕННИ ГРЕЗИТ О ДАЛЁКИХ ЗВЁЗДАХ BANG BANG I SHOT MY JENNY BYE BYE MY LITTLE FUCKING WHORE THEN COMES SOLO I RUB MY DICK ACROSSS YOUR PALE CHEEK AND BEGIN TO DO . Моя мать обижалась, что мне не жалко с ней расстаться///Да, подождем и будем любить друг друга/когда сука раскается/Но это хорошо, это правильно, так и должно быть. У
каждой женщины крови хватит детей на пять, а когда их нет, кровь становится Йерма. Я - как сухое поле под сотнями плугов, а ты мне даешь чашку
воды. Сердце мое страдает, а не плоть.
Старуха (злобно). Ну и мучайся, если хочешь. Ты чертополох на пустыре,
колешься да вянешь.
Йерма (пылко). Вяну! Да, я знаю, я увяла. Ты могла и не говорить. Вот
ты обидела меня - и рада, как мальчишки, которые мучают зверят. Я с самой
свадьбы твержу про себя это слово, а слышу его впервые, мне его в лицо не
говорили. И впервые вижу, что так оно и есть.
ядом, как у меня.
Мария. Прямо не знаю, что со мной...
Йерма. Люди говорят, первый раз страшно.

Ты будешь смотреть на Ра внутри его святилища. Ты будешь побуждать Диск садиться своей молитвой каждый день. Ты будешь видеть Ант-рыбу в его преобразованиях в глубинах вод бирюзового цвета. Ты будешь видеть Абту-рыбу в его время.


Рецензии