Ночь

Его взяли под мышки и подняли с койки. Самостоятельно Джерри не мог этого сделать, и просто разглядывал стены вокруг. Они казались слизкими и мерзкими. По ним с потолка стекали черные тени до самого пола. Растягивались по поверхностям как смола. В комнате не было ничего кроме койки с потрепанным матрасом и грязными простынями. Цвета тускнели, казалось, кроме черного и серого не было ничего. В черном и сером заключалась какая-то тайная, немыслимая суть. Секрет жизни и смерти.
Его выволокли в коридор. Джерри делал маленькие болезненные шаги, шаркая тапочками по кафелю. Позади оставалась пустая комната с крошечным окошком, в котором чернела ночь, и серый циферблат часов, по которому расплывались невнятные стрелки. Джерри нравились прогулки и поэтому как всегда, стоя перед узким коридором, он с воодушевлением вздыхал. Время застыло на девятнадцати. Джерри и не помнил, когда последний раз появлялось солнце, единственный свет, который он видел, был от фонарей или ламп, которые окунали в цвета негатива. Ночь стала его всем. Он находил покой в её холодных объятиях, и единственное, чего боялся, это теней.
Двое крепких мужчин в серых халатах с каменными лицами крепко его держали и не давали немощно распластаться на полу. А сам Джерри сгорбившись и глупо улыбаясь, продолжал с любопытством разглядываться стены и темные улицы за окном. Его черные, сухие как солома волосы лезли в глаза, но он не мог ничего сделать, - руки безжизненно свисали вдоль туловища. В одном из окон, мимо которых они проходили, Джерри заметил фонари. Он любил их пронзительный свет, режущий пространство и заставляющий колыхаться тени крючковатых деревьев. Над острыми ветвями, подобно языкам пламени, покачивались черные лохмотья гостей ночного света. Джерри на секунды ослеп, но когда зрение привыкло, тени оказались рядом. Они простирались на стенах, принимали удивительные образы, некоторые поклонялись ему, пытаясь ухватиться за штаны изрубленными руками.
Джерри промычал. Одна из них была близка как никогда. Улыбка сменилась миной ужаса. Глаза округлились, а темно-синие мешки под ними особенно выделились. Дэйв и Чарли, мужчины в халатах, переглянулись и потащили Джерри обратно. Они открывали рты, когда укладывали его на койку. Джерри никогда не слышал звуков и читал по губам. «Спи, Джерри». Когда он расслабился грудь словно стянули ремни, по обыкновению сильно заколотилось сердце. Казалось, что поверх его рубахи положили наковальню, которая придавила легкие всей тяжестью силы притяжения. Он смотрел на Дэйва и Чарли, а в ответ видел: «Джерри, все хорошо, не волнуйся, сейчас пройдет, засыпай, Джерри…»

- Просыпайся!
Крик был точно не во сне, он доносился откуда-то сверху, из другого мира.
- Просыпайся, ублюдок!
Он с трудом разлепил глаза. Этот крик был ему знаком.
В окно светило яркое солнце, его лучи пробивались сквозь зеленые порванные шторы. Джерри приподнялся, огляделся и снова услышал, как его зовет мать. В комнате было светло, ему удалось проспать до полудня. Солнечные зайчики скакали по обшарпанным и исписанным черным маркером стенам. Ровные строчки - его личный дневник. Раздался удар, дверь распахнулась и в комнату ворвалась мать. Растрепанные грязные волосы торчали в разные стороны, порванная местами коричневая водолазка растянулась после стирки.
- А ну, вставай, сукин ты сын, а то отец тебя уделает!
Она походила на скелет обтянутый кожей, морщины под глазами обвисали чуть ли не до самых губ. Ему не хотелось называть её мамой, он не выбирал её.
- Спускайся скорее, ублюдок! – кинула она и хлопнула дверью.
Отец встретил эту женщину спустя три года, когда скончалась его настоящая мама.
Джерри спустился по ветхой лестнице. В комнате царил полумрак, темно-коричневые шторы сдерживали свет. Отец как всегда сидел на диване, откинувшись на спинку, перед ним на столе валялись использованные шприцы, ложки, резинки и зажигалки. Джерри сделал ещё пару осторожных шагов, а потом потер больное после вчерашних побоев плечо.
Мать подскочила к нему и швырнула на пол.
- Готовь нам пожрать, - заорала она.
«Нет», - думал Джерри. – «Так не может больше продолжаться!»
Спустя полгода он, наконец, решился. Оттолкнул её изо всех сил и ринулся к двери. «Лучше жить одному на улице, чем в этом поганом доме!» - кричали его пылающие мысли.
- Б-и-и-ил! – раздалось за спиной. – Б-и-и-ил! Он ударил меня! Этот, сукин сын, ударил меня!
Джерри на автомате обернулся… И заметил широкую фигуру перед собой. Злобные красные глаза, как у быка на корриде, а потом темнота поглотила его сознание.

- О, это интересный случай! – произнес один из бородатых мужчин в белых халатах.
- Да?
Они смотрели в квадратное окошко, открывающее вид на белоснежную палату, в которой на койке спал привязанный мужчина.
- В чем же…
Пациент неожиданно затрясся, его спина неестественно прогнулась, а в грудь впились кожаные ремни. В ту же секунду в палату забежала пара санитаров.
- Это Джерри Уитрос, он любит ночь! Когда он бодрствует, то не видит света. Его сознание создает, так сказать, крепость, в которой он в безопасности. Это его придуманный темный мир, где ему спокойно, его защита, его укромный уголок, где всегда ночь.
- А когда спит?
- Во время сна…, - мужчина в белом халате сделал паузу, - во время сна он видит кошмары, ему снятся воспоминания его детства. Смерть матери, вечные издевательства отца наркомана и его подружки. В нем ещё живет тот раненый мальчик, которому нужна защита и помощь. Я надеюсь, мы…надеюсь, мы сможем ему помочь.