Цветок бессмертия

В жаркий солнечный день месяца дул-куг по улицам древнего шумерского города Урука двигалась похоронная процессия. Впереди бежал гонец со священным посохом в руке, выкрикивая: "Дорогу! Дорогу! Именем лугаля Гильгамеша, великого, светлого! Энкиду, герой, чьи подвиги неисчислимы, друг нашего лугаля, ныне отправляется в царство мёртвых. Плачьте, жители Урука!" Люди, запрудившие улицу, расступались, жались к стенам своих убогих тростниковых хижин. Многие испускали горестные вопли, другие были бесстрастны. Это был большей частью простой люд - рабы, крестьяне, ремесленники, писцы - в одних набедренных повязках, с телами, коричневыми от солнца, жадные до редкого зрелища.

За гонцом, в десяти гарах от него, степенно следовали жрецы бога Энлиля, бритоголовые, в длинных белых плащах, читая на ходу молитвы. За ними четверо рабов несли на плечах носилки с телом покойного. Могучее некогда тело героя выглядело теперь измождённым, на лице застыла печать страдания и обиды. За носилками шагал сам лугаль Гильгамеш, с опущенной головой, в рваном рубище из грубой ткани, надетом в знак траура. В некотором отдалении от него двигалась беспорядочная толпа музыкантов с арфами, кимвалами, флейтами и барабанами, и почтенных блудниц, жриц храма богини любви Инанны, в разноцветных одеяниях и пёстрых украшениях. Блудницы, раскачиваясь и воздымая к небу свои изящные обнажённые руки, пели ир-шем - великий плач по умершему герою.

Вскоре процессия, выйдя из городских ворот, вступила на территорию кладбища. Здесь для Энкиду уже была приготовлена гробница, во всём подобная тем, какие сооружались для царей Урука. Гробница из красного кирпича с куполообразной крышей находилась на дне большого котлована, к ней вели вырезанные в земле ступеньки. Погребение простого смертного в такой гробнице было неслыханным нарушением традиций, но жрецы не решились возражать, зная, сколь велика была любовь лугаля к покойному.

Лудингира, верховный жрец, спустился вниз по ступенькам и, прочитав соответствующее заклинание, отворил дверь усыпальницы. Двое жрецов перехватили носилки с телом покойного у рабов, внесли их внутрь и уложили на каменное возвышение в углу, перевернув при этом тело на правый бок и слегка подогнув ему ноги, чтобы покойнику удобнее было спать. Третий жрец положил рядом оружие покойного - копьё и меч; четвёртый поставил золотые жертвенные сосуды с пивом, маслом и мёдом. Затем Лудингира возжёг ароматные погребальные травы в курильнице и поставил её у ног покойного. Это явилось сигналом, по которому жрецы затянули пространное славословие богу Энлилю, в чьих руках жизнь и смерть людей.

Лугаль Гильгамеш молча стоял перед носилками с телом друга, не отрывая взгляда от дорогого ему лица, на котором застыло выражение обиды. Обиды на богов, несправедливо отнявших у него жизнь в расцвете сил, когда столько ещё предстояло сделать! Гильгамеш разделял с ним эту обиду, в его душе рождалось возмущение произволом богов... Внезапно невыносимая пронзительная тоска охватила его, и он почувствовал, что не сможет больше пробыть здесь ни минуты. Не помня себя от горя, Гильгамеш резко повернулся и выбежал из усыпальницы. Он двинулся сквозь толпу блудниц, музыкантов и рабов, которые почтительно расступались перед ним, и дальше - мимо бесчисленных могил, сначала медленным шагом, потом всё быстрее, почти бегом, чтобы скорее вырваться из этого царства мёртвых. Наконец, кладбище кончилось. Перед Гильгамешем простиралась пустыня - голая, сухая, потрескавшаяся от солнца, с красноватым оттенком девственная земля Шумера, ещё не затронутая благодатным воздействием оросительных каналов...

Тем временем встревоженный Лудингира поспешил объявить об окончании церемонии. Жрецы поднялись на поверхность, и партия кладбищенских рабов принялась забрасывать котлован землёй. Лудингира, расспросив у музыкантов, в какую сторону направился лугаль, поспешил ему вдогонку.

Гильгамеш медленно брёл по пустыне, куда глаза глядят, не обращая внимания на крики верховного жреца. Наконец, Лудингира, запыхавшись, подбежал к нему.

- Осмелюсь верноподданнейше заметить, мой лугаль... - осторожно начал он.

- Оставь меня, Лудингира!

- Лугаль! - Жрец повысил тон. - Цари должны вести себя, как приличествует царям. Понимаю твоё горе, но негоже царю, как безумному, бродить по пустыне. Ты сорвал священную церемонию, люди растеряны, не знают, что и подумать. Плохой пример ты подаёшь своим подданным. Вернись скорее в Урук!

- Что говоришь ты, жрец! - с горечью воскликнул Гильгамеш. - Не понимаешь ты моего горя. Умер Энкиду. Мой друг Энкиду, которого я так любил, с которым совершил столько подвигов! Ты помнишь, как блудница Шамхат впервые привела его в наш город? Он был тогда совсем дикий степной пастух, в одной набедренной повязке, волосы длинные, как у женщины... а сам здоровый, как буйвол. Не умел читать и писать, не знал самых простых вещей, но зато никого и ничего не боялся, ни богов, ни царей. Встретил меня - предложил померяться силой. Я тогда молодой был, любил драться, и никто не смел победить меня. А он победил. Я разозлился сначала, а потом понял - только этот может быть мне настоящим другом. Потому что он видел во мне не царя, а просто человека. Царь имеет подданных, имеет прихлебателей, но иметь искреннего друга - это для него редкое счастье. И на мою долю такое счастье досталось. Были мы тогда молодые, горячие, не сиделось нам на месте, хотелось совершить что-то необычайное, хотелось уничтожить всё зло в мире... Тогда мы совершили поход против великана Хувавы и победили его. Славное было время! А теперь он умер и лежит в могиле, и его съедят черви; а загробное царство - существует ли оно, этого никто не знает. Как несправедливы боги, отнимающие у нас жизнь! Ведь и я в один прекрасный день так же умру, как и Энкиду - вот что ужасает меня. Умереть и не увидеть больше солнца - эта мысль для меня невыносима, и я не смирюсь с этой участью.

- Но так уж издревле назначено людям, - бесстрастно пожал плечами жрец. - Люди смертны, и ничего с этим не поделаешь.

- Но я не согласен! Я пойду к богам, я доберусь до них, и пусть объяснят мне, почему они обрекли людей на смерть.  Я потребую у них бессмертия!

- Да кто ты такой, и каковы твои заслуги перед богами? Был один человек, получивший бессмертие от богов - Зиусудра, сын Ибартуту, шуриппакиец, спасшийся от потопа. Не знаю, чем он полюбился богам, но, видно, заслуги его были велики. А ты что? Убил злодея Хуваву? А им какое до этого дело? Нет, оставь свою безумную мысль, лугаль, вернись в Урук, живи, как подобает человеку и царю, а когда настанет твой смертный час - умри гордо, не жалуясь и не ропща. Ибо такова судьба человека!

Гильгамеш перебил жреца:

- Что? Ты говоришь, был такой человек? Был человек, которому боги даровали бессмертие? Значит, он живёт где-то и сейчас, его можно найти, можно побеседовать с ним, расспросить, что он знает о тайне жизни и смерти?

- Я ничего больше не знаю о нём, - ответил жрец, отводя глаза.

- Ты знаешь! - вскричал Гильгамеш и, схватив жреца за плечи, сильно встряхнул его. - Говори, Лудингира! Где живёт этот человек?

Жрец сдался, убоявшись гнева лугаля.

- По ту сторону пустыни есть горы Машу, за которыми скрывается солнце. Есть железные ворота в этих горах, железные люди-скорпионы охраняют их. В древних табличках сказано, что ворота ведут в страну богов, и что Зиусудра со своей женой, тоже бессмертной, живут в этой стране. Но люди-скорпионы никого не пропускают туда.

Безумная надежда зажглась в сердце Гильгамеша.

- Я иду туда, не медля ни минуты, - твёрдо сказал он, и, взглянув на него, жрец понял, что возражать бессмысленно.

- Назначаю тебя правителем Урука на время моего отсутствия, - продолжал Гильгамеш. - Будь справедлив и милосерден.

"Он уйдёт и не вернётся, - мелькнула мысль в голове жреца. - Я буду лугалем. Пусть идёт".

- Прощай, Лудингира.

- Прощай, лугаль.

Они расстались. Лудингира вернулся в город, Гильгамеш отправился в свой далёкий путь.


...Инженер Сидури проводила последние приготовления к ликвидации комплекса сооружений Базы Земных Исследований, надёжно укрытой от посторонних глаз в неприступных горах. Исследовательская экспедиция ануннаков успешно выполнила свою программу. Все астронавты, кроме Сидури, уже покинули планету и в настоящее время ожидали её в звездолёте, находящемся на околоземной орбите. Она должна была присоединиться к ним после выполнения порученного ей задания по уничтожению всех следов пребывания экспедиции на планете.

Внезапно на табло наружного наблюдения Центра Управления Базы зажёгся сигнал. Это было донесение от робота-наблюдателя: "К воротам приближается туземец. Какие будут указания?"  «Узнай, кто такой, и чего ему здесь нужно", - сердито сказала Сидури в микрофон.

Туземец тем временем вплотную подошёл к железным воротам. Был он худ и измучен, в рваном рубище, сером от пыли, в изношенных сандалиях, с пересохшими от жажды губами и с безумным взглядом фанатика. С изумлением и ужасом глядел он на приближавшееся к нему чудовище, напоминавшее огромного железного скорпиона с головой, отдалённо похожей на человеческую.
Робот обрушил на него град непонятных вопросов. Точнее говоря, это был один и тот же вопрос на всех известных ему языках окружающих народов: аморейском, финикийском, хурритском, аккадском... Наконец, он произнёс его по-шумерски: "Кто ты такой и чего ищешь здесь?"

- Я - Гильгамеш, царь Урука, - ответил туземец, успевший побороть свой страх. - Ищу же я Зиусудру, любимца богов, хочу расспросить его о вечной жизни. Открой мне ворота!

Робот немедленно передал полученную информацию Сидури; она задумалась на минутку, хотела было отдать приказание гнать в шею нахального туземца, но потом передумала и сказала: "Пропустить". Робот провёл своим скорпионьим хвостом по воротам, и они медленно раздвинулись. Гильгамеш поспешно вошёл, и ворота тут же закрылись за ним. Внутри была кромешная тьма. Это был длинный и узкий туннель. Гильгамеш, собравшись с духом, двинулся вперёд, осторожно передвигая ноги, чтобы не провалиться в какую-нибудь яму, и нащупывая рукой стену. Но, пройдя несколько шагов, он почувствовал, что задыхается. Воздух в туннеле был какой-то странный, густой и ядовитый. Гильгамеш рванулся было назад, но голова закружилась, он упал и потерял сознание.

К счастью, Сидури вовремя вспомнила, что необходимо сменить состав и давление воздуха на Базе, чтобы её гость мог дышать. Она нажала на кнопку атмосферного переключателя, и мощные насосы в несколько секунд выкачали искусственную ануннакскую атмосферу и впустили свежий земной воздух.

Гильгамеш очнулся и глубоко вздохнул; дышалось свободно. Он встал и пошёл дальше, хотя не был теперь уверен, в ту ли сторону он идёт. Кроме того, он боялся, что снова начнёт задыхаться, что возникнут ещё какие-нибудь неведомые препятствия. Ибо в стране богов можно было ожидать чего угодно. Непроглядная тьма давила на него, он не выдержал и закричал: "Эй, кто-нибудь!" Никто не ответил ему, и он пошёл дальше. Наконец, впереди забрезжил свет, и Гильгамеш ускорил шаги. Когда он выбрался из туннеля, глазам его предстала удивительная картина: некий волшебный сад, полный цветущих деревьев, не живых, а сделанных, как показалось ему, из драгоценных камней. Неземное очарование декоративного искусства ануннаков поразило его, наполнило восторгом; всё же он  не стал задерживаться здесь, а поспешил к серебристому куполу Центра Управления. Обойдя его кругом, он отыскал дверь и принялся колотить в неё.

Сидури неторопливо подошла к большому овальному окну из стеклопластика и, усмехаясь, стала наблюдать за его действиями. "Забавный варвар! - подумала она. - Подавай ему вечную жизнь немедленно, ни больше и ни меньше. Надо убедить его, что люди не должны мечтать о бессмертии. Пусть передаст им это, как нерушимую заповедь богов".

Гильгамеш, наконец, заметил её - женщину трёх с лишним метров роста в сверкающем одеянии - и слегка побледнел. Первым его побуждением было пасть ниц, но он удержался - это было недостойно царя. Она не должна подумать, что он боится. И он крикнул довольно грубо:

- Открой мне, кто бы ты ни была! Хочу поговорить с тобой!

- Говори, Гильгамеш, я слышу тебя и так, - ответила Сидури через переговорное устройство на чистейшем шумерском языке.

- Если ты знаешь меня, то, может быть, слышала и о моём друге Энкиду?

- Разумеется, - сказала Сидури, хотя не имела об этом Энкиду никакого понятия.

- Он умер.

- Прими мои соболезнования, Гильгамеш.

- Что мне твои соболезнования, богиня! Энкиду от этого не воскреснет. Он умер, и так же умру и я вслед за ним, и все ныне живущие на земле, и дети их, внуки и правнуки. Почему? Кто обрёк их на смерть и за что? Если вы, боги, всемогущи, сделайте так, чтобы люди не умирали - вам ведь это ничего не стоит. А сколько счастья вы принесли бы в мир!

- Счастья? Как ты заблуждаешься, Гильгамеш! Ваш мир так убог и несовершенен. Подумай, из кого состоит он? Из тиранов и рабов! Что же ты предлагаешь? Дать вечную жизнь рабам? И ты думаешь, они скажут нам спасибо, они, ждущие смерти, как избавления? Дать им вечную жизнь - значит, обречь их на вечное страдание. Не слишком ли жестоко, Гильгамеш? Но, может быть, ты предложишь дать вечную жизнь царям, властителям, тиранам? Они бы не отказались. Но как же будут проклинать нас их подданные, которые никогда не смогут избавиться от своих мучителей!

Гильгамеш опустил голову.

- А если ты хочешь вечной жизни только для себя, - безжалостно продолжала Сидури, - то чем ты лучше других?

- А Зиусудра, выходит, лучше? - упрямо возразил Гильгамеш. - Ему-то вы дали бессмертие.

- Зиусудра? Что ж, может, и лучше. Притом, он выполняет особую миссию, но это не твоего ума дело. Одним словом, я могла бы ещё много сказать, но хватит и этого. Передай своим собратьям, пусть не мечтают о бессмертии.

- Я человек невежественный и не могу спорить с тобой, богиня. Но ты не убедила меня. Я знаю: боги безжалостны и им нет дела до смертных. Я и не надеялся на вашу помощь, когда шёл сюда. Я хочу увидеться с Зиусудрой - он такой же человек, как и я, он поймёт меня. Укажи мне путь к нему - это всё, о чём я тебя прошу.

"Хорошо, Гильгамеш, - подумала Сидури, - твоя идея очень кстати. Я испытаю с твоей помощью Зиусудру. Он не внушает мне доверия. Мне всегда казалась сомнительной эта блажь командира – передать информацию будущим цивилизованным жителям этой планеты  обязательно через живого человека. Хотя он и выбрал среди туземцев самого способного и порядочного и основательно поднакачал его знаниями… к тому же есть страховка… и всё же, как гласит местная пословица, «как шакала ни корми, он всё в заросли смотрит». Кто поручится, что Зиусудра не передаст нашу информацию людям до того, как они созреют для этого? Сколько бед это могло бы вызвать! Нет, я должна убедить командира изменить программу, пока не поздно! И ты мне в этом поможешь, Гильгамеш".

Вслух она сказала:

- Иди отсюда прямо по дороге, она приведёт тебя к берегу реки. Там сядь и подожди. Подплывёт к тебе на лодке человек по имени Уршанаби, он отвезёт тебя в страну Хатти, где живёт Зиусудра.

Гильгамеш поблагодарил её и уже хотел идти, но она остановила его:

- Подожди. У меня тоже есть к тебе просьба. Не говори Зиусудре,что был у меня. Обещаешь?

"Что бы это могло значить? – задумался Гильгамеш. – Может ли это повредить мне? Вроде нет»".

- Хорошо, обещаю, - сказал он.

- Ну, тогда иди.

Гильгамеш пошёл по дороге, извивавшейся между изумрудных, лазурных и рубиновых деревьев. Внезапно он натолкнулся на какую-то прозрачную стену, но она тут же как бы расплылась и пропустила его через себя. Пройдя несколько шагов, Гильгамеш обернулся и застыл от удивления: позади не было ни прозрачной стены, ни волшебного сада, одна лишь голая серая скала, а вокруг росли уже не волшебные, а обычные деревья. Впереди же сквозь просвет в чаще виднелась река.

Выйдя на берег, Гильгамеш, как ему было сказано, присел на камень и стал ждать. Сидури тем временем передала по радио два срочных задания биороботам.

Через некоторое время из-за поворота реки выплыла лодка. Была она странная, совсем непохожая ни по материалу, ни по форме на тростниковые лодки шумеров, и двигалась очень быстро, хотя на ней не было ни парусов, ни вёсел. Когда она подошла к берегу, человек, сидевший в ней, крикнул Гильгамешу:

- Эй, прыгай сюда!

Гильгамеш прыгнул, и лодка устремилась дальше вниз по течению. Лодочник молча и неподвижно сидел на носу, как изваяние. Гильгамеш попытался завязать разговор с ним.

- Тебя зовут Уршанаби?

Лодочник кивнул.

- Кто ты и откуда, Уршанаби? Служишь ли ты Зиусудре или самой богине? Или ты свободный человек?

- Я не человек, - бесстрастно ответил лодочник.

Гильгамеш разинул рот:

- Кто же ты?

- Биоробот, - ответил Уршанаби на языке ануннаков. Действительно, он был человекоподобным биороботом-разведчиком; в недавнем прошлом десятки таких роботов бродили по всем странам и материкам Земли, собирая сведения о земных культурах. В настоящее время все они уже были эвакуированы на звездолёт, только Уршанаби был оставлен в помощь Сидури.

Гильгамеш не понял его, но не решился переспрашивать. Разговор оборвался.

Часа через два лодка снова пристала к берегу. Уршанаби велел Гильгамешу высадиться и, махнув рукой в южном направлении, крикнул: «Туда!», а сам, развернув лодку, умчался в противоположную сторону. Гильгамеш торопливо зашагал по песчаному пляжу. Обойдя каменистый утёс, он наткнулся на человека, который с задумчивым видом прогуливался взад-вперёд по самой кромке воды. Это был крепкий мужчина средних лет, с бородой, в какой-то допотопной хламиде и босиком. Гильгамеш сразу догадался, что это и есть Зиусудра, а потому почтительно приветствовал его.

- Кто прислал тебя? – недоверчиво спросил Зиусудра, не ответив на приветствие.

- Никто меня не присылал, - удивился Гильгамеш. – Я – Гильгамеш, лугаль Урука, прибыл к тебе издалека, хочу поговорить с тобой о важном деле.

- А как же ты меня разыскал?

- Твоя история записана в священных таблицах наших жрецов.

- Так я уже успел попасть в историю? – рассмеялся Зиусудра. – Ну, ладно, пойдём в мою хижину, поговорим. Моя жена будет рада – не каждый день бывают у нас гости.

Они пошли по тропинке и вскоре очутились перед простой тростниковой хижиной. У порога их встретила жена Зиусудры – круглолицая, с пышной причёской и в такой же хламиде, как её муж. Мужчины вошли в хижину, сели за стол; жена Зиусудры поставила перед ними сосуд с пивом и закуску, а сама устроилась поодаль.

- Вот гляжу я на тебя, Зиусудра, и думаю, - начал Гильгамеш. – Вроде бы ты на вид обыкновенный человек, такой же, как и я. Так же ешь и пьёшь, и спишь, наверно, как все люди, а случись нам, допустим, схватиться в рукопашную, то ещё неизвестно, кто одолеет. Почему же именно тебе выпала такая честь?

- Какая там ещё честь? – проворчал Зиусудра, потягивая пиво из глиняной кружки.

- Ты ведь не станешь отрицать, что ты бессмертен?

- Не стану.

- И жена твоя тоже?

- И жена.

- А думал ли ты, что другие люди тоже хотят жить вечно?

- Вот дураки, - усмехнулся Зиусудра. – Невелика радость. Ты уж поверь мне: всё на свете приедается. Живешь так, живёшь, и всё одно и то же. Такая тоска иной раз нападает – думаешь, уж лучше бы помереть.

- Не верю я тебе, шуриппакиец! – вскипел Гильгамеш. – Всё зависит от человека. Сколько всего мог бы я сотворить, живи я вечно! Скажи мне, скажи, ради всего святого, как достичь бессмертия? Ничего для тебя не пожалею!

- Нечего мне сказать, Гильгамеш. Не знаю я. Просто боги мне его даровали, вот и всё. К ним и обращайся… Только вряд ли они услышат тебя.

- Вот и я думаю, что не услышат, - уныло подтвердил Гильгамеш. Помня обещание, данное Сидури, он не сказал, что его обращение к богам уже окончилось безрезультатно.

- А раз так, то ничего тут не поделаешь. Возвращайся-ка ты к себе в Урук и выбрось эту блажь из головы. Ты молодой ещё: женишься, заведёшь детей, будешь счастлив. Не устраивай ты из этого трагедии.

Гильгамеш поник головой, на него было жалко смотреть.

- Ладно, пойду я… Извини, что побеспокоил…

Он встал из-за стола и, шатаясь, вышел из хижины.

Жена Зиусудры, до этого скромно молчавшая в уголке, подошла к мужу.

- Неужели ты отпустишь его ни с чем? – зашептала  она. – Человек пришёл издалека, надеялся на тебя… Не будь таким жестоким, дай ему Цветок.

- Опомнись, женщина! Разве я не поклялся не открывать доверенных мне тайн, пока не придёт время?

- Да, ты поклялся. Но подумай, ведь речь идёт о спасении человечества! Честно ли это, что мы тут живём в своё удовольствие, а бедные люди, как мухи, мрут по всей Земле? А ведь мы можем спасти их от смерти… это так просто. Ради такого благородного дела можно пожертвовать всем… Даже нарушить клятву.  Дай ему Цветок, Зиусудра!

- Но ты же помнишь: нам говорили, что сейчас это принесёт людям один только вред.

- А ты сам веришь в это?

- Не знаю…

- Вот видишь.

- Да, ты, пожалуй, права. Но если они узнают…

- Как они могут узнать? Они давно улетели. Ты же помнишь нашу последнюю встречу: они тогда сказали, что скоро улетают, что мы больше не увидимся, попрощались с нами… С тех прошло уже столько времени, а от них никаких вестей… Они улетели и не вернутся. Ты ничем не рискуешь. Так дай же Гильгамешу Цветок, или я перестану уважать тебя!

Зиусудра глубоко задумался. "Она права. Если я сейчас не верну Гильгамеша, меня замучает совесть. В конце концов, разве я раб этим умникам, прилетевшим неведомо откуда? Почему же я должен повиноваться им во всём? Почему я не могу сделать людям добро? И ведь я действительно ничем не рискую, раз они улетели, а это, несомненно, так и есть".

- Ладно, женщина, - сказал он, окончательно решившись. – Твоя взяла.

Жена его просияла от радости, горячо обняла его и поцеловала.

- Вот теперь я тебя люблю. Ну, беги же, верни Гильгамеша.

Зиусудра выбежал во двор.

- Эй, Гильгамеш, подожди!

Гильгамеш стремительно обернулся. Надежда снова воспряла в нём.

- Пойдём со мной.

Они двинулись в глубь рощи, окружавшей хижину, и вскоре вышли на поляну, посреди которой возвышался грубый каменный идол, оставленный здесь каким-то неведомым племенем. Зиусудра подошёл к идолу и отмерил от него пять шагов на закат солнца, потом взял палку и разрыл землю в этом месте. Показалась металлическая крышка с кольцом. Зиусудра потянул за кольцо, крышка откинулась, и перед ним открылся колодец, на дно которого вела лесенка.

- Ну вот, - удовлетворённо сказал Зиусудра. – То, что ты ищешь – там, на дне.

Реакция Гильгамеша была мгновенной. Ничто на свете не остановило бы его в этот момент. Сбросив с плеч свою ветхую рубаху, он сделал глубокий вдох и прыгнул в колодец. Вода накрыла его с головой. Он нырнул поглубже, начал шарить на дне, наткнулся на какой-то угловатый предмет, схватил его, вынырнул и поднялся вверх по лесенке. Сердце его бешено колотилось от волнения. Немного успокоившись и отдышавшись, он стал с недоумением рассматривать вещь, которую держал в руках. Это был небольшой куб правильной формы, переливавшийся на солнце всеми цветами радуги.

- Что мне делать с этой штуковиной? – растерянно спросил Гильгамеш.

- Дай мне. – Зиусудра забрал у него куб, повертел его в руках, потом нажал на одну из граней; она, глухо щёлкнув, отскочила. Зиусудра достал из куба нечто, похожее на цветок из волшебного сада Сидури: маленький цилиндрик, окружённый разноцветными лепестками, из которых, как пестик, высовывался стерженёк с утолщением на конце. Зиусудра легонько вдавил стерженёк внутрь цилиндра, отчего Цветок стал издавать мерное, едва слышное гудение.

- Это и есть Цветок Бессмертия, - сказал Зиусудра, передавая его взволнованному Гильгамешу. – Он уже начал работать. Держи его всегда при себе. Через три дня он перестанет гудеть, и пестик снова выйдет наружу. С этой минуты ты и будешь бессмертен: ты навсегда останешься таким, каков ты есть сейчас.

Гильгамеш бросился ему на шею.

- Я никогда не забуду твоей доброты, Зиусудра! Все люди будут благодарить тебя во веки веков!

- Ладно, чего уж там, - скромно ответил Зиусудра. – Блаженны дающие.

Он закрыл пустой куб и бросил его в колодец, потом опустил крышку колодца, засыпал её землёй и притоптал.

Они вернулись к хижине. На прощание Зиусудра подарил Гильгамешу новую одежду, заставив его сбросить своё грязное тряпьё, а жена Зиусудры, приветливо улыбаясь, поднесла ему торбу с едой на дорогу. Гильгамеш спрятал Цветок на груди, ещё раз горячо поблагодарил хозяев и двинулся в обратный путь.

Всё это время Уршанаби со своей лодкой, которая прекрасно умела передвигаться и по суше, скрывался в лесу неподалёку от хижины Зиусудры и ждал сигнала к действию. Когда сигнал, наконец, пришёл, Уршанаби отворил тайное укрытие на корме лодки и выпустил оттуда Змея. Такие Змеи – Собиратели образцов – были верными помощниками роботов-разведчиков. Для них не существовало преград, они проникали всюду, куда не могли проникнуть биороботы, маскировавшиеся под туземцев.

Уршанаби ласково погладил Змея по голове, как любимую собаку, и коротко приказал ему: «Ищи!» Змей, извиваясь, быстро уполз в глубь леса.

Торжествующий Гильгамеш всё шёл на юг. Было очень жарко, он устал, пот лил с него ручьями. Поэтому он очень обрадовался, когда на его пути встретилось небольшое озеро. Он решил сделать здесь привал и искупаться.

Гильгамеш огляделся. Вокруг всё было пусто и тихо, ничто не угрожало его драгоценному Цветку. Он сбросил с себя одежду. Бережно положил рядом Цветок, прикрыв его краем рубахи, затем полез в воду и начал весело плескаться.

Через пару минут какие-то странные звуки привлекли его внимание. Гильгамеш обернулся и окаменел: в двух гарах от него из озера выползала огромная чёрная змея. Она метнулась прямо к тому месту, где лежал Цветок. Это было как в страшном сне: Гильгамеш не мог ни пошевелиться, ни закричать. Змея, между тем, подползла к Цветку, вытащила его из-под рубахи, и через мгновение он исчез в её страшной зияющей пасти. Затем она преспокойно уползла обратно в воду.

Когда Гильгамеш опомнился, было уже поздно.

Вылез Гильгамеш на берег, упал на песок и горько заплакал, как обманутый ребёнок.


Когда на следующий день к Зиусудре заявился Уршанаби и, приказав ему садиться в лодку, сообщил, что его вызывает Сидури, это было для бедного старца, как гром среди ясного неба. Он понял, что пришельцам уже всё известно, и, пока лодка неслась вверх по реке, тревожно размышлял, какие именно неприятности могут обрушиться на его голову. Но действительность превзошла его самые худшие ожидания.

- Ты не оправдал нашего доверия, - с притворным гневом в голосе воскликнула Сидури, когда он предстал перед ней. – Мы не можем оставить тебя на Земле. Ты полетишь с нами.

- Но как же моя миссия… - пролепетал бессмертный старец. – Кто же заменит меня?

- На Земле останется твоя жена.

- Как, вы хотите разлучить меня с женой? Оставить бедную женщину здесь одну? Да разве она справится с заданием?

- Справится. Мы её хорошо запрограммировали. А тебе на Анунне мы сделаем другую точно такую же.

- Сидури! – закричал Зиусудра, охваченный страшным предчувствием. – Я не понимаю тебя!

- Всё очень просто. Твоя жена – биоробот, - медленно и чётко проговорила Сидури.

Зиусудра в ужасе закрыл лицо руками…



…Прошло пять тысяч лет. Жена Зиусудры всё бродит среди людей и ждёт своего часа. Ей некуда спешить. Она знает: люди всё ещё не созрели для бессмертия.

Может быть, когда-нибудь…