Марксизм и либерализм

       Резонно поставить вопрос, как случилось, что правозащитники, настроенные поначалу, в 60-е годы, патриотически, постепенно перешли на космополитические, прозападные позиции. Каковы причины этой трансформации? Вряд ли можно все целиком списывать на «вражеские голоса», хотя, безусловно, роль западной пропаганды в идеологической и психологической обработке советской интеллигенции огромна.

       В то же время, сегодня стало известно, что ведущую скрипку в пропаганде либеральных идей в СССР во второй половине 80-х – начале 90-х годов ХХ века играли бывшие идеологические работники коммунистического партийного аппарата – от Ю.Афанасьева и А.Бовина до А.Яковлева и Е.Яковлева. Это обстоятельство указывает на внутреннюю связь, идейное родство между марксизмом и либерализмом, «предоставляющее» возможность «перехода» от одной идеологии к другой.
 
       Теме – взаимоотношение марксизма и либерализма – посвящены многие работы, написанные с различных философских позиций. Коснемся лишь одного аспекта этой проблемы - правозащитного.
         
       Известно, что как марксизм, так  и либерализм появились и сформировались, по преимуществу, в англо-саксонских странах Западной Европы как идеологии «антагонистических» классов - пролетариата и буржуазии.

       Либерализм, как философская и правовая доктрина, был, в основном, создан английскими философами-протестантами Дж.Локком, T.Гoббсом, Э.Берком.
 
       Марксизм – был создан тоже как доктрина и также, в основном - секуляризованными евреями К.Марксом, Э.Бернштейном, К.Каутским.

       Обе философии являются по большому счету «освободительными», обе вышли из эпохи Просвещения и классической европейской философии И. Канта и Гегеля, обе являются евроцентристскими доктринами.

       Либерализм рассматривает человека, как кантовского «абстрактного» «разумного» индивида, как собственника, действующего вне исторического времени, вне традиции, религии, социальных отношений.

       Отличие марксизма, по большому счету, в том, что он «поставил» этого индивида всего лишь на социально-экономическую «почву», как на «базис», несколько иначе определяющий «надстройку», но включающую в себя также свободы и права человека. И если «классический» либерализм – это философия собственника-буржуа, освобождающегося от пут сословного общества, то марксизм – это философия пролетария, стремящегося  освободиться от капиталистической эксплуатации, связанной с той же собственностью буржуа.

       И обе доктрины  ставят в основу развития обществ  производство материальных благ, а критерием «прогрессивности» общества считают экономическую эффективность производства. Соответственно человек в этих доктринах (а затем и в соответствующих идеологиях) – есть «экономический человек».
 
       В результате "всемирной" коммунистической революции и ликвидации капиталистических отношений, пролетариат, в соответствии с теорией К.Маркса, теряет свою классовую сущность и становится полноправным членом некоего идеального общества, в котором отсутствуют классовые отношения. В результате он «превращается» в абстрактного кантовского индивида, тоже безотносительного к исторически обусловленным традициям, религии, морали. То есть в такого же индивида, каким он представлен и в либеральных доктринах.

        В советском идеологизированном марксизме хрущевского (да и брежневского) периода, приспособленном для политических нужд тогдашнего руководства, коммунизм был объявлен конечной целью прогресса, причем якобы достижимой в одной стране, что полностью противоречило марксизму, как космополитической доктрине.

       Согласно советской версии марксизма, в советском обществе, где якобы устранены антагонистические классы, право теряет свою классовую природу, а правовые отношения становятся такими же «абсолютными», как и в либеральной идеологии буржуазного либерально-демократического общества.
    
      Иными словами, если либерализм просто «не замечает» классового расслоения общества, то марксизм его «ликвидирует» в ходе коммунистической революции. А результат - один и тот же – «конец истории» с утверждением приоритетности прав и свобод «освобожденного» от сословных и классовых ограничений индивида.

      Если вчитаться в тексты, становится видно, что и Конституция СССР 1936 года, и Конституция 1977 года в своих «правовых» и «политических» разделах весьма близки к либеральным конституциям буржуазных республик США и Франции, что указывает не только на «генетическое родство» марксизма и либерализма, но и на их общий «дух и букву». Полезно также помнить, что большевики иногда любили называть себя якобинцами, а якобинцы – это французские исполнители либеральных заветов Ж.-Ж.Руссо.

      Однако, «космополитическая» природа марксизма дала трещину именно там, где и должна была дать: в игнорировании исторически сложившейся в России «русской цивилизации», ее традиций, ее духовных основ. Начиная с 30-х годов, «интернационалистическая» (по существу, космополитическая) идеология и политика Советского Союза стали претерпевать серьезные изменения, связанные с переориентацией цели большевистской власти - от использования России и её народа в качестве плацдарма и «дровишек» для костра мировой коммунистической революции – к построению «национального» советского государства, с русским народом, как ядром нации.
 
       Для формирования соответствующей адекватной «патриотической» идеологии, марксистская власть была вынуждена обратиться к злейшим врагам «истинного», «классического» марксизма – традициям, национальным героям и полководцам, и даже к православной религии, которую она еще несколько лет назад планомерно уничтожала, справедливо видя в ней основу национальной идентичности русского народа. В последние годы жизни И.В.Сталина, марксистская фразеология была фактически вытеснена из партийного речевого обихода патриотической риторикой.

       Таким образом, начиная в середины 30-х годов, вплоть до самоликвидации коммунистической власти в конце 80-х годов, советский народ «воспитывался» одновременно на двух взаимоисключающих идеологиях: космополитической идеологии большевистской партии, захватившей власть в стране в 1917 году, и патриотической, уходящей корнями в русскую традицию. В стране и в правящей компартии под коркой отмирающей официальной идеологии «псевдомарксизма», уживались (и даже развивались) две совершенно различные идеологии.
 
       Одна, имевшая формальные признаки марксистской космополитической революционной идеологии, но приспособленная к условиям якобы бесклассового общества, постепенно становилась этической и философской основой либерально-буржуазной идеологии нарождавшегося «теневого» капитализма.
 
       Другая, опирающаяся на традиционную российскую общинную этическую традицию, жила под «крышей» идеологии марксистского социализма и питала собой русскую культуру. Именно борьбой между этими направлениями была окрашена вся литературная и культурная жизнь России 60-70-х годов ХХ века.
 
       В силу этого обстоятельства, социалистический патриотизм советских людей имел корни и легитимность не в космополитическом марксизме, а в традиционном общинном сознании русского народа. Именно эти традиции, как и извечную жажду в русском народе Правды и Справедливости, эксплуатировали большевики в своих революционных лозунгах и программах.
 
       И именно этот «соборный» патриотизм, а не либерально-индивидуалистические установки, был поначалу моральной и духовной опорой многих подпольных диссидентских групп, как христианско-социалистический ВСХСОН, или даже коммунистическая рязанско-саратовская группа Вудки-Сенина. И только одна, сравнительно небольшая группа людей, в подавляющем большинстве своем - столичные «интеллектуалы», искала свою «правду» в так называемой «социалистической законности», усматривая в ней источник вожделенных либеральных и антипролетарских по своей природе политических и гражданских свобод буржуазного государства.

       Обнадеженные либерализацией, вызванной «разоблачением культа личности», проведенным Н.С.Хрущевым с либеральных и внеклассовых (с точки зрения классического марксизма) позиций, первые диссиденты - правозащитники ожидали от властей реализации пунктов программы КПСС в области «основных прав и свобод», которые должны прийти после того, как в стране ликвидированы антагонистические классы.
 
       Эти ожидания подкреплялись лавиной либеральных прозападных статей, появившихся в советской коммунистической печати в  50-70-е годы. Они дали мощный толчок к сближению взглядов прозападно настроенной советской интеллигенции с «либеральными» идеями и течениями на Западе. И хотя большинство статей «либеральных» (именно так их тогда и называли практически официально!) коммунистов прикрывалось марксистской фразеологией, их либеральная направленность вполне улавливалася теми, кто регулярно слушал радио «Свобода», «Голос Америки», «Би-Би-Си». (Например, «открытые» статьи Э.Г. Эренбурга, Ф.М. Бурлацкого, Ю.А. Красина;  «самиздатские» статьи А.Д.Сахарова, Р.А. Медведева, Г.С. Померанца).

       Нет сомнений, что российские правозащитники, как и все советские люди, в детстве и юности мечтали повторить подвиги Зои Космодемьянской, Олега Кошевого или Алексея Маресьева. И также как «простые» советские люди они «болели» за своих хоккеистов, футболистов, гимнастов. И как все советские люди, они воспитывались в духе патриотизма и любви к своей стране, России.
 
       Но, в отличие от «простых» советских людей, правозащитники любили не ту Россию, которая была в действительности, а ту, которую они хотели видеть и которую им «обещало» руководство КПСС и ее программа, включая марксистско-либеральные права и свободы, вписанные в Конституцию СССР. И потому, они «измеряли» и оценивали «положение» с правами человека в СССР не «реальными» мерками, не с учетом реальных возможностей системы, не с учетом факта враждебного окружения, а утопическими мерками «бесклассового» общества.
А поскольку власти не выполнили свои обещания, в том числе и в области соблюдения прав и свобод человека, а народ не возмутился, не вышел на улицу, не стал жертвовать своим благополучием ради утопических либеральных свобод, то правозащитники разочаровались не только в «реальном социализме», но и в русском народе, в его способности быть субъектом истории.
 
        От разочарования в народе до презрения к нему, от внутренней эмиграции до «смены» Отечества – дорога прямая. Сотрудничество правозащитников с западными информационными и пропагандистскими центрами, вроде радио «Свобода» и организаций типа «Freedom House», стало логическим завершением длинной дороги от патриотизма к космополитизму, дороги вымощенной в ее самом начале вполне «благими намерениями».

       Ну, а по этой проторенной дороге, вслед за правозащитниками последовали и правоверные марксисты-«интернационалисты», естественным образом превратившиеся в либералов-космополитов – Ю.П.Афанасьев, Г.А.Арбатов, А.А.Бовин, Э.Бурбулис, И.М.Клямкин, О.Р.Лацис, В.В.Познер, Г.Х.Попов, А.Н.Яковлев, Е.Г.Ясин и другие «прорабы» перестройки и «реформаторы».

       Примечание: Использована работа С.Г. Кара-Мурза, «Манипуляция сознанием», М.: «Алгоритм», 2000