Что такое ЗПБ?

        Появление в СССР диссидентского движения застало врасплох не только советские власти, но и западный истеблишмент. С одной стороны, он отнесся с симпатией к движению и его противостоянию коммунистической власти, с другой же, сразу насторожился из-за “непредсказуемости этих людей”.

       В первую очередь это озаботило левых, которые опасались, что слишком стремительное развитие движения может поставить под сомнение не только коммунизм, но и социализм. Однако и более правая часть западного истеблишмента, которая тоже как-то сжилась с коммунизмом, не была в полном восторге от появления независимой силы, которая своим существованием и принципами ставила под вопрос мудрость постоянных компромиссов западной политики.

      Для контроля за российскими диссидентами западный истеблишмент и породил западное правозащитное сообщество — ЗПБ (западную правозащитную бюрократию).

      К этой категории следует отнести большинство западных структур, с которыми пришлось взаимодействовать российским правозащитникам, и многие из которых были созданы для этого взаимодействия специально. Бюрократические структуры не возникают спонтанно и не имеют независимой базы, они не могут существовать без внешней поддержки. Бюрократ определяет границы своей личной ответственности добросовестным выполнением своих служебных обязанностей и очень ревностно относится к тому, кто проявляет инициативу.
 
      У ЗПБ и российских диссидентов с самого начала были разные приоритеты - движения сформировались в разных условиях и с разными целями. Большинство заметных в России западных правозащитных организаций — часть левого, либерального истеблишмента,  главные характеристики которого - элитаризм и презрение к простому человеку, стремление его контролировать. Кроме того, ЗПБ никогда не относилась к российским диссидентам как к равным. При всем уважении к  движению, они все же считали его участников полудикарями, неспособными до конца понять суть прав человека и демократии.
 
      Конечно, многие здешние организации помогали и многие симпатизировали диссидентам из СССР. Но когда такая поддержка входила в противоречие с их политической средой обитания или, по крайней мере, могла быть так воспринята, их выбор всегда был не в пользу последних. Это особенно проявилось в годы правления Рейгана, который воспринимался левым истеблишментом как абсолютное зло.

       Показательным было мирное движение, в которое активно включилось ЗПБ. Как мы все теперь знаем, инспирировано было оно из Советского Союза и не случайно боролось за одностороннее американское разоружение. Helsinki Watch в своей брошюре критиковало Сахарова, который был в это время в тяжелом положении в ссылке, за то, что тот был против одностороннего сокращения американских ракет. А как западные правозащитники выкручивали руки нашим, чтобы те подписывали заявления против американской помощи никарагуанским контра, то есть фактически в поддержку коммунистического режима Ортеги.
 
       Другое расхождение возникло вокруг Хельсинкского соглашения, когда в течение короткого времени в лагерях погибли несколько членов российских Хельсинкских групп. Стало ясно, что единственным способом призвать советские власти к порядку было пригрозить им разрывом соглашения. Была начата успешная кампания, которая, как позже сказал один высокопоставленный представитель Госдепартамента, позволила Западу существенно усилить давление на советские власти по поводу прав человека. Однако советские диссиденты сразу же столкнулись с резким сопротивлением западных правозащитных организаций, особенно тех, которые связывали свое существование с Хельсинкским соглашением.

       Само по себе расхождение, как в методах, так и в целях, дело нормальное и, казалось бы, в свободном обществе должно было выясняться в открытых и честных дебатах. Однако ЗПБ не хотела иметь одно из возможных мнений, наряду с какими-то русскими. Она хотела единолично управлять этой территорией. Для этого ей нужна была помощь хотя бы кого-нибудь из наших диссидентов.
 
       Новая Московская Хельсинская Группа (председатель гражданка США Л.М.Алексеева) — не единственный пример возникновения столичных организаций под покровительством головных западных структур и фондов. Контроль ЗПБ осуществлялся в основном с помощью продвижения правильных людей, которые сами будут делать все, как надо. Не менее важно было задвинуть подальше людей не столь близких и удобных, даже если их заслуги были неоспоримы.
 
      Взгляните на верхушку российского нынешнего правозащитного движения. Вряд ли можно сказать, что эти люди отличаются особой популярностью в массах или невиданным организационным талантом. Положение их также нельзя объяснить и особой ролью в диссидентском движении. Однако по поводу многих можно сказать, что они пользовались большой поддержкой извне, особенно на начальном этапе.

      Основная часть этой верхушки и составила новую российскую правозащитную бюрократию (РПБ), которая, по сути, есть распространение уже известного нам западного феномена на российскую территорию.
 
      В то же время в стране по собственной инициативе, без санкций и грантов начало возникать множество новых правозащитных организаций. Несмотря на свою независимость, им, однако, трудно было не признать авторитет РПБ. Трудно было спорить с их заметностью, с поддержкой их Западом. Главное же, новые люди воспринимали РПБ как прямое продолжение старого диссидентского движения, даже не догадываясь, что многие наиболее опытные и дееспособные его участники были успешно отсеяны советскими властями и западным правозащитным истеблишментом. Отфильтрованная РПБ была столь же далека от диссидентского движения, как и ее старшие западные братья, отличаясь от него в методах, статусе, приоритетах и роли, которую она стала играть в Российском обществе.

       При всем обилии институций и грантов мы не обнаруживаем среди РПБ фондов, помогающих старым правозащитникам. Это при том, что многие диссиденты прозябают в нищете и в их возрасте и состоянии здоровья им нужна помощь. К началу действия РПБ политзаключенные из тюрем были освобождены, однако почему-то никто не подумал о кампаниях по поводу тех, кто еще находился в изгнании.

       На приоритеты РПБ  влияют их западные доноры, интересы которых порой могут сильно расходиться с интересами демократии и прав человека в России.

       Должен заметить, что американское правозащитное сообщество никак не является главным носителем и хранителем прав и свобод в своей стране, но лишь малой добавкой к ее мощным и развитым демократическим структурам. Все действия этого сообщества сводятся к небольшим поправкам к американской демократии, сделанным с позиций определенных идеологий, которые порой можно считать положительными, но очень часто и нет. Позиция этого сообщества отнюдь не репрезентативна в смысле американских прав и свобод, и было бы большой ошибкой учиться последним у западных правозащитников.

       В этой ситуации РПБ не только рискует быть переносчиком в Россию ложных ценностей, но и забывает, что оперирует в совершенно другом контексте. Если ЗПБ оперирует в условиях сильной демократии, то в России таковой не существует. Если на Западе большая группа людей может заниматься лишь наблюдением и критикой демократии, то в России таковую надо вначале создать. При прямом копировании ЗПБ российская оказывается непропорционально избыточной и маргинальной и, естественно, не может существовать без постоянной поддержки западных грантов. В народе же она все больше будет восприниматься как группа критиканов, а не созидателей.

        РПБ имеет право на существование. Но спорна претензия этой группы на монопольную преемственность по отношению к диссидентскому движению. Эта претензия столь же необоснованна, как аналогичная претензия МХГ.

      Примечание: Использован материал живущего в США бывшего советского диссидента О.А.Попова, опубликованный в независимом бостонском альманахе "Лебедь" №361 от 8 февраля 2004 года.