Лето

Море чернеет, Черное, солнце давно зашло за высокий берег.
У тебя песок на лопатке остался, сходи выкупайся в последний раз.
Неа, не пойду.
Стряхиваю песок пальцами. Плечи сгорели, худые, косточки торчат, волоски на коже мягкие, невидимые и лопатку хочется поцеловать. Люди уже футболки понадевали, а низ не закрывают пока, ведь голый пляж. Мужик напротив наклонился за вещами, все висит у него, как у быка.

Подходит девочка, из палатки, они живут тут, на пляже, с гитарой, просит сигаретку.
На здоровье, а покури с нами.
Добре. А вы - геи?
Да. А что?
Да все ок. Я, это, толерантная.
Курим.
Яра, Ярослава. Володя, говорю я. Гена, говорит Генка.
Гена стесняется, одевает трусы. Потом и я.
А там моя сестра у палатки сидит, чи бачитэ, у костра? Маша.

Как похожа. Близняшки?
Ну.
А что за парень с ней?
Это, они, тут познакомились сегодня.
Давно вы здесь поселились?
Мы? Неделю назад приехали зи Львова, автостопом.
Нравится Одесса?
Да, щиро подобаеться.
А парень откуда? Красивый.
Да? С Владивостока. Чи с Владимира, не знаю. А есть разница?
Есть, тысяч восемь, наверное, километров.
Русла-а-н, кажи, ты откуда приихав? Кричит почти.

С Владимира. Подходит Руслан с яриной сестрой. Близняшки, но разные, сразу можно отличить, взгляд разный. Руслан протягивает руку.
Руслан.
Генка мой отвечает - Людмила.
В смысле? Аа.
Догадался, что шутка. Улыбается. Зубы белые очень. Маша несет котелок, пар из него.
Что там?
Рапаны, це смачно, кушайте.
Ложка алюминиевая одна на всех, скребет по дну котелка.
Руслан, дывись, воны геи.
Руслан смотрит на нас, внимательно. Рассматривает.
Ну и че, что геи, я не гомофоб. И не латентный, могу хоть поцеловаться с вами, хотите?
Я беру и целую его взасос. Целоваться не умеет, но и не увиливает, чтоб не подумали, что он нас боится. Но дальше поцелуя - ни-ни! Без боя не дамся. Все хохочут, заливаются. Да нам не надо, у нас все ок. Курим. Я поглядываю, на Генку, на Руслана. Гена красивее, конечно, но Руслан спортивнее. И, вообще, более мужик, ногти неухоженные, лицо обветрилось. На Машу свою поглядывает.

Близняшки классные, лет по двадцать, крепенькие такие, пальчики на ногах крепенькие, как сыроежки, и сиськи крепенькие под футболками торчат, шевелятся, когда смех. Акцент трогательный. У Маши футболка явно большая, верно Руслан отдал, сам в одних плавках сидит. Ребята, говорю, может накатим по чуть-чуть, за зустрич, за встречу? Молодежь смотрит в гальку, понятно, у них денег нет, а то бы уже давно накатили. Мы с Генкой идем в ларек за пивом, водку там вряд ли продают.

Кругом у палаток жгут костры, кто-то поет под гитару. Костры мелькают в генкиных глазах , он шепчет мне что-то громко.
Вова, этот Руслан - классный! Настоящий мужик. Вова, я влюбилась.
Ген, ты рехнулся, он же натурал.
А мне плевать. Я б ему дала прямо тут.
Хм. Я б тоже. Но я - только гипотетически, а ты бы на самом деле дал, животное.
Берем 10 бутылок пива, в руки, пакета в ларьке нет. Несем, Руслан подбегает помогать. Красиво бежит по песку, руки сильные, соски крупные, ноги мясные, славный теленочек. Скоро начнет полнеть. Берем еще три. Всем по две, а потом мужикам еще по одной, чтобы снова не бегать. Девочки уже у костра, варят следующую порцию рапанов. Они их тут на волнорезе собирают.
Бля, ребята, я пятихатку зелени с собой из Владимира брал, пять дней тут, бля, все пропито, завтра поезд домой, вы извините.
Куйня, Русик, не парься, натурой отдашь.
Ах вы ссуки, хохочет. Куй вам. Я без боя...
Да мы слышали. Бой, герл, пиво не урони.

Пришли. Скребем рапаны, там даже картошка какая-то болтается в котелке, целый суп, ух ты, запиваем пивом, разговариваем. Руслан, понятно, жаждет узнать, как и все натуралы, а кто у вас пассив?
Ты у нас пассив, ты.
Не, ребята, я серьезно.
Ты в задницу девку трахал, натурал?
Неа, девку неа.
А мужика?
Маша с Ярой хохочут.
Да идите вы!
И вдруг Генка: а как вы думаете, кто сосет лучше, баба или мужик?
Руслан молчит, смотрит на свою Машу, в глазах стеснение, Генка на Руслана исподлобья косит, потом на меня. Яра улыбается понимающе. Или как-бы.

Я спрашиваю Руслана о жизни во Владимире. Он рассказывает, что Владимирский централ это как раз недалеко от него. А девчонки не в курсе, что такое Владимирский централ. Я объясняю, что это старинная русская тюрьма, ее еще Екатерина вторая построила, вроде даже раньше Одессы. Девчонки морщатся от Екатерины второй, она у них  - плохая, окончательно поработила.

Руслан уже пьяненький, дальше излагает.
Я, это, у вас спросить хочу, парни. Вот вы геи, вот скажите мне, что это, как понимать, короче, мне было лет четырнадцать, мы курили за гаражами с ребятами, я отошел отлить, и вдруг подходит паренек, лет шести, ну, может, семи, и грит мне, а можно, грит, я у тебя писю пососу. Ну, мне интересно было, я ж вообще ниче не знал, как это, не пробовал еще ни с кем, на, грю, соси. Ну, он пососал немножко. Потом мне стремно стало, что друзья увидят, я его там оставил и убежал. От скажите, он, че, в шесть лет уже пидор был, а?

Фу ты педофил! Писю хоть вытащил или без нее утикал?
Девчонки дразнятся, тычут его в грудь, тоже опьянели, а грудь у него красивая, накачанная, женские пальчики об нее гнутся, видно, что пальчикам нравится. Мне тоже захотелось ткнуть, но я не стал, поцеловал ведь уже, и хватит.
А мальчика твоего, говорю, то ли старший брат совратил, то ли он такой родился, а скорее всего - и то и другое. Генка рассказывает, что у него тоже есть старший брат, он раньше, бывало, со своими дружками порнуху смотрел, натуральскую, они в комнате сидели вокруг экрана и дрочили, человек шесть, а Генка маленький им чай носил. Но, вообще-то, говорит, он и так стал бы геем, это уж точно. Только у меня, говорю я, ничего такого не было, все само случилось, без влияний.
Курим еще. Девчонки ничего интересного не рассказывают, любят ушами, Маша с Русланом уже совсем тесно обнимаются, Яра смотрит на море и поет красивую украинскую песню. У них все песни красивые. Я замечаю, что пиво кончилось. 

Идем еще за пивом, ларек-то закроется вот-вот, сидим так хорошо, луна висит над морем, как продавщица над пустым прилавком, волны светятся. Руслан с Машей уходят в палатку, сидим без них. Возвращается Маша одна, Русик в палатке уснул. Курим, смотрим на луну. Генка уходит отлить. Я прошу девчонок спеть что-нибудь вместе. Говорят, не знают москальских песен. Ну спойте свою. Поют что-то приятное на западенском диалекте, мне вообще ничего не понятно. Совсем иностранцы, думаю я, совсем культурная пропасть.

Что-то долго Генки нет. В смутном подозрении иду к палатке, осторожно заглядываю. Он там. Сосет. Отворачиваюсь, иду обратно, курить. Возвращаются оба, хватают сигареты, поджигают, курят жадно. У меня голос странный, будто ломается.
Ну, и кто же это лучше делает? Дивчина чи хлопец?
Вова, прости, это так у меня, не измена, спортивный азарт, измена же, это когда душой, а он, он уедет завтра, это забудется.

Уплыли муде по вешней воде, говорю я морю.

Мне больше не нравится Руслан. Жирный, довольный. Телок. Я не отвечу на его заявку в друзья. А Генка, он пусть делает, что хочет. Его жизнь, его тело. В конце концов, телом надо пользоваться, раз оно нам дано, и делать то, что оно хочет.

Я хочу домой. Мне холодно. Генка просит остаться еще на часок, он прижался ко мне сзади и греет.

Шепчутся о чем-то Маша и Руслан.
Яра поет, тяжелая луна стынет над морем и смотрит на нас, не шевелясь.