В нашей стране секса нет!

          «В нашей стране секса нет!» - эта сакраментальная фраза прозвучала на телемосту СССР - США и  сразу стала крылатой. От смеха тряслись, по крайней мере, два континента. Сексуальное воспитание в то время очень отличалось от нынешнего. И вспомнилась вот такая история.
          Студенческое маленькое общежитие, там и девушки, там и ребята. Приехали на установочную сессию заочники и -  у девчат переполох.
        - Вы не представляете, девчонки, кого я сейчас встретила! – в глазах Нины прыгали бесята. Она светилась, как тульский самовар. – Юрка Кобелев приехал! Ах! Я его встретила в раздевалке института, – воскликнула Ниночка восторженно и прижала ладошки к лицу. - Он мне вскружил голову, когда я ещё училась в ПТУ, и мы вместе играли на одной площадке в баскетбол. Он такой красивый, такой стройный, высокий, два прыжка - и мяч в кольце! От него все были без ума. У него ещё улыбочка такая завлекательная, взгляд такой из под бровей, - рассказывала Ниночка подружкам. – Он меня увидел, и за мной, а я от него тикать и «зарылась» в раздевалке в чьих-то пальто.
        - Чего ж ты, от него-то…, надо было навстречу…, - девчонки посмеивались над восторженностью Нины, которая приехала из Вологды, где ещё живут такие непосредственные чувственные девчонки, чистые и свежие, как вода родниковая.
        - Да, ну вас в воду…! – ответила Нина, - прыгнула в кровать, натянула на голову одеяло и размечталась, когда они ещё с Юрой пересекутся, может на вечер придет, а может танцевать пригласит, а может…Юра, Юрочка, Юрасик!
          Студенческие вечера были теплыми, завязывались первые знакомства, рождались первые чувства, романтика.  «А сейчас – белый танец! – объявлял кто-нибудь из инструментального ансамбля и у девушек, у тех, что посмелее, была возможность проявить инициативу, всё же «на десять девчонок по статистике девять ребят». Жаль, Юры нет, вздыхала Нина, которая жила в другом общежитии, не в том, в котором жил он. А на утро...
          Новость разлетелась по институту со скоростью звука.
          Вернулись девчонки со студенческого вечера, входят в комнату, а там…! при свете…! под простынею «кувыркаются» Юрка Кобелев и Инка Крутохвостова!
        - Что здесь происходит?! – закричала возмущенно Зинаида – комсорг группы. – Совсем обнаглели! Убирайтесь отсюда!
          Девчонки все убежали на кухню, а Зинаида маршировала по комнате, как комендант, не давая возможности «преступникам» одеться и отчитывала их, как самых, что ни на есть…
        - А не пошла бы ты…, хватит орать, - резко и всё же спокойно ответила ей Инна.
          Инна приехала из Средней Азии. Девица на мордашку смазливая, волосы огненно рыжие, всегда ярко накрашенная, но чем-то была несимпатична, отталкивала высокомерием.
        - Люди средней полосы – это не люди, - говорила она. Инна одевалась модно, у неё у первой появились перламутровые сапоги и голубые и красные.  Училась она хорошо, порядок нарушала на каждом шагу, приезжала на занятия недели на две позже других. Когда её «разбирали» на студенческом совете, всегда с наглостью отвечала:
        - Что вы меня судите? Я вас всех обгоню и перегоню и сессию сдам лучше вас.
          Крыть особо было нечем, но ведь порядок есть порядок и «за флажки - нельзя».
          Я пересеклась с ней только раз – в кинотеатре, когда проходила по ряду к своему месту.   Инна сидела, выставив свои ноги в проходе между рядами и, если другие вставали, чтобы дать возможность пройти или как-то подвигались чуточку, эта же - нет, не шелохнётся, хоть перепрыгивай. Я ещё подумала тогда: «Нахалюга!»
          Между тем, Зинаида продолжала:
        - Это отвратительно, мерзость какая! Я этого так не оставлю!
          И обещание выполнила. Как председатель студенческого совета, она вынесла на рассмотрение вопрос «Об аморальном поведении Кобелева и Крутохвостовой». Это был довольно распространенный прием воспитания советского человека: выносить вопросы на рассмотрение общественности. «Вынести решение», «принять», «постановили», «и подпись, и печать – ещё придется отвечать…». Слабо нашему человеку одному принимать какое-то решение. А вот, когда заручишься поддержкой, «размажешь» ответственность за решение на всех, вот тогда – это коллективное решение большинства.
          Члены студенческого совета были у Зинаиды «на крючке». Маша иногда уезжала домой  и не всегда приходила на демонстрацию, а Лиза порой пропускала занятия, и Зина их прикрывала. «Вот с парнями посложнее, ну, это мы ещё посмотрим»,- размышляла Зинаида. Она решила довести дело до конца. С другой стороны, при этой общественной должности она просто обязана! Да и преподаватели увидят её принципиальность, честность и бескомпромиссность, тоже немаловажно, впереди распределение, хотелось бы на кафедре остаться.
          Настал судный день. Три парня, три девушки и от лица деканата преподаватель Иван Николаевич, мужчина лет пятидесяти, собрались на Совет. Рассмотрели то, другое, и перешли, наконец, к самому щекотливому вопросу. У каждого уже сложилось какое-то мнение, по большому счету никому не хотелось «копаться в грязном белье».
        - Кто за то, чтобы осудить аморальное поведение Кобелева и Крутохвостовой и исключить их из института? – внесла предложение Зинаида.
          Все притихли. Зинаида грозно зыркнула на девчонок и те, нехотя подняли руки.
        - Нет, ну осудить поведение, я ещё понимаю,- начал Саша, - но почему сразу исключить? Я вот тут недавно тоже влип. Поехали с Серёжкой в Москву, кино, мороженое, пивка попили, а назад на дорогу денег нет. Мы с ним решили продать струны для гитар, для себя покупали. И откуда ни возьмись, на Таганке, мент подходит:
        - А-а-а, спекуляцией занимаетесь? Пройдемте! Ну, и на 15 суток нас, до выяснения личностей. Хорошо я сестре позвонил, так она сразу прикатила и выкупила нас, умница! И договорилась, чтобы в институт не сообщали. А то бы кранты!
        - Что ты кислое с пресным путаешь? – вспылила Зинаида.
        - Да, нет, девчонки, - заговорил Алексей, - ну, зачем из института-то переть, это же судьба вся наперекосяк. Я на той неделе посидел с ребятами в ресторане, выхожу, а тут до меня докопался страж порядка, мол "предъявите документы", за рукав хватается, салага. Я поддатый был, отмахнулся от него, он и отлетел от меня на пару метров. «Сопротивление власти, - кричит, - я при исполнении!». Позвонили матери, отец приехал забрал из милиции. Всё могло закончиться прискорбно.
          Алексей был парнем здоровенным, занимался регби. Девчонки представили, как он «отмахнулся» и как от него отлетел милиционер и рассмеялись.
          Обсуждение превращалось в какой-то балаган. Зинаида серьёзно сдвинула брови и постучала карандашом по столу.
        - Так, не отвлекайтесь. Подумайте о том, достойны ли они будущего звания «советского инженера»? А у нас скоро защита диплома. – и тут же сама ответила, - Нет! Нет! И ещё раз - нет!
        - Понимаешь Зинаида, - вмешался в разговор Леня, который до сих пор помалкивал. – Вся их вина в том, что их «застукали». Верно, я говорю, Машенька? – он бросил взгляд на Машу, и та залилась румянцем. Маша встречалась с его другом, и он знал, что, когда родителей не было дома, Маша оставалась у друга до утра. Нет, он ничего не имел в виду, просто предположил. Он был «одной крови с Юрой», так сказать «из одной стаи» и «сдавать» приятеля, даже, если «Акелла промахнулся», не хотел.
          Надо было закругляться, приближался обеденный перерыв. «Война войной, а обед по расписанию»!
        - Так, голосуем. Трое – «за», трое – «против». Что скажете, Иван Николаевич? – Зинаида обратилась к старшему преподавателю.
        - Пойду, перекурю. Вы тут подумайте ещё. Прошли времена, когда «лес рубят – щепки летят».
        - Вы представляете, если эта история дойдет до ректора? – Зинаида выпучила на него свои немигающие глаза.
          Иван Николаевич вышел в коридор, закурил. «Ишь, как копытом бьёт и, вроде, как угрожает, гегемон хренов», - подумал он про Зинаиду. Иван смотрел в окно, по мокрому асфальту бежали ручейки и желтые листья прилипали к дорожкам, как разбросанные конфетти. Вот один из резных кленовых листьев ветер прилепил на стекло. Иван затянулся поглубже, вздохнул. Месяц тому назад на одном из вот таких же советов у ректора института, решением большинства уволили его приятеля – преподавателя с двадцатилетним стажем, за то, что тот, будучи коммунистом, тайно от общественности обвенчался в церкви с любимой женщиной. Он резко затушил сигарету и размашистым шагом прошел в аудиторию. На него уставились глаза студентов.
        - Вот что я вам скажу, ребята. Конечно, я не одобряю, как бы это сказать? Данное событие. Наша любовь должна отличаться от эроса древних, но дело ещё и в том, что за Юрия пять лет завод деньги платил за обучение институту, а это уже, как вы понимаете, скандал выходит за рамки. Помните фильм «Тихий Дон»? – он помолчал минуту. – «Сучка не захочет, кобель не вскочит»! – вынес он свой вердикт.
          В конце концов, Кобелеву перенесли защиту диплома на год позже одногруппников, а Крутохвостову исключили из института с записью в дипломе «без права поступления в высшее учебное заведение».
          Юра благополучно через год защитил диплом, стал работать начальником цеха, женился, остепенился, обрюзг, отрастил здоровенный живот и  передвигался по территории завода, как мамонт. Я смотрела на него и думала, по кому же так страдала моя подруга  Ниночка? По работе иногда приходилось пересекаться и я как-то даже показала ему фото Ниночки. Глаз у Кобелева загорелся, он вглядывался в фото белокурой с пухлыми губками красавицы, потом отодвинул и сказал: «Нет, не помню». А может быть не хотелось вспоминать…
          Инна Крутохвостова вернулась в Среднюю Азию, где без особых проблем получила дубликат аттестата, закончила ВУЗ, поменяла фамилию и уехала в Израиль. Она так и осталась при своем мнении, что люди средней полосы – это не люди.
          Зинаида, которая всегда умела зацепиться в жизни и "держать нос по ветру", вступила в ряды правящей партии, работает в Администрации города и занимается вопросами распределения путёвок в места отдыха.
          Да..., уж...! Но секс в нашей стране всё-таки был.