За белым кроликом...

Мучительно-мерзкое состояние липкого сна опутывает разум вязкой холодной паутиной. Сплошное однообразие сжимает вокруг горла стальные кольца нарастающей депрессии. Весна.
- Что, правда, весна?
- Так говорят по телевизору.
Встаёт и отряхивает себя от крекерных крошек. Невозмутимый человек.
- Я задыхаюсь однообразием, - говорю, - достала эта вошедшая в привычку жизнь.
С интересом смотрит. Такое чувство, что сейчас возьмёт блокнот и начнёт за мной записывать. А вот этого хотелось бы меньше всего.
Откидываюсь на спинку дивана.
- Всё словно по кругу идёт, - продолжаю, - утром встаёшь в 6.30, совершенно не выспавшись, умываешься, смотришь по телевизору одни и те же программы, попутно завтракаешь. Разнообразие только в еде выражается. Потом в школу трюхаешь, как молодая лошадка по этому гололёду. Копытца разъезжаются, и на полпути соображаешь, что вообще-то можно было и на автобусе добраться. Останавливаешься около главного входа, ведущего в порядком надоевшее чёрно-белое здание, удивляешься такому неожиданному перемещению, отправляешься в раздевалку, где из-за раннего часа так мало народа, топаешь к кабинету, в котором должен проходить первый урок, - перевожу дыхание и отхлёбываю чай.
Насмешливый заинтересованный взгляд упирается мне в лицо.
- А что потом? А потом этот дурдом с одноклассниками, толпа в столовой, где, чтобы купить булочку с вишней надо отстоять километровую очередь. И в конце учебного дня выходишь на свежий воздух с таким ощущением, будто по тебе проехался трактор. Люди начинают дико бесить, и ты становишься человеконенавистником, в конце концов. Хочется орать на всех, швыряться предметами и никогда больше не видеть этих уродов. Приходишь домой, делаешь кофе, от которого тошнит почище, чем от всего прочего. Если не надо ехать к репетитору, можно завалиться спать, но только, если есть время. А то ведь и другие дела навалятся так, что не отвертишься. И всё той же лошадкой куда-то, куда совсем не нужно тебе, но нужно кому-то другому. И спишь всего два часа в сутки!
Вскакиваю и срываюсь на крик. Улыбается, стараясь скрыть это. Хочется запустить чем-нибудь тяжёлым, но сдерживаюсь.
- И вся жизнь уже, словно по обязанности. Никаких желаний, мечтаний и вообще ничего, - успокаиваюсь, падая на пятую точку, - я не понимаю. Зачем? Куда вообще мир катится?
Из-за того, что сижу, уткнувшись в колени, слова звучат глухо и невнятно. Чувствую, как тёплая ладонь ложится на мою спину.
- Депрессия – не лучший выход, - рука соскальзывает, и я слышу шаги.
Поднимаю голову и вижу, что снова курит в пластиковое окно. Забираюсь на подоконник, захлёбываясь волной одурманивающего никотина, но терплю.
- Курение тоже не вариант, - вздыхаю.
Укоризненно смотрит на меня, ведь мы снова возвращаемся к изъезженной забитой теме, на которую разговаривали около пятисот пяти раз. Предпочитает промолчать.
- И мы потом уже просто привыкнем общаться. Будем не потому, что нам интересно, а потому что уже привычка такая. Вроде и не надо, но отвязаться не можешь. Вроде курения, - многозначительный взгляд.
Смеётся.
- Надо мной, да? – обиженно вскакиваю с подоконника и скрещиваю руки на груди.
 Смех уже не пытается даже сдерживать. Жду, пока успокоится, по-турецки сажусь на ковёр и укоризненно смотрю в красивое, искажённое улыбкой лицо.
- Ну, прости, - успокаивается быстро, но в глазах всё ещё пляшут  озорные искры, - Простишь?
Ухожу на кухню за новой порцией чая с печеньем. Возвращаюсь минут через десять. Всё ещё стоит у окна, скрестив руки на груди, и думает о чём-то своём. Ставлю поднос на стол, подхожу.
- Куда мы идём? – спрашиваю тихо.
- А? Ты о чём? – на меня не смотрит, взгляд отсутствующий.
Вздыхаю, сажусь на стол.
- Зачем мы живём? Что нас в конце ждёт, а? Ничего ведь, по сути.
Распаляюсь, хлопаю в ладоши и опускаю голову.
- На тебя напало философское настроение? – ухмыляясь, берёт с подноса кружку и бросает в неё два кусочка рафинада.
Рафинад тает, постепенно разваливаясь на отдельные сахаринки. Внимательно наблюдает за этим процессом, словно в чае скрыто нечто невероятно важное и значимое.
- Что-то вроде, - отхлёбываю из другой чашки и прикрываю глаза.
- Пойдём, - тянет меня за руку.
- Куда? – смотрю поверх чашки куда-то в центр голубой футболки, где нарисован зелёный монстр.
 - За белым кроликом, Алиса. Зачем думать о том, что ждёт нас в конце жизни, если у нас впереди ещё целая огромная жизнь, по которой нам предстоит пройти? За белым кроликом.