Введение. Р. Лэйнг и Д. Купер

Разум и насилие. Р. Лэйнг и Д. Купер

 Введение


1.
В этой книге предпринята попытка разъяснить три работы [Сартра]: "Святой Женэ, лицедей и мученик" (1952)2, "Вопросы метода" (1960)3 и "Критика диалектического разума" (1960)4, собранные вместе в обширную словесную конструкцию5.

2) Saint Genet. New York: Braziller, 1963; London: W. H. Allen. 1963.
3) Questions de m;thode, 1957; Search for a Method, New York: Knopf;  The Problem of Method. London: Methuen, 1964.
4) Critique de la raison dialectique. Paris: Librairie Gallimard, 1960.
5) Все три книги авторы читали на французском, в 1960, когда начали писать свой труд. Paris: Librairie Gallimard. (Прим. перев.)

2.
Концентрированное содержание примерно одной десятой части текста оригиналов явно создает собственные трудности понимания. Мы выбрали более строгий и в некотором смысле более сухой стиль изложения, следуя главному направлению мысли Сартра и не приводя слишком много его собственных, часто пространных пояснений.

3.
Марксу приписывают высказывание, что у него не было времени писать короткие книги. О длине короткой книги можно сказать так: то, что долго пишется, несомненно, долго читается. Мы старались обозначить ключевую идею в каждой отдельной части. Теоретические идеи на этом уровне имеют важные последствия в многочисленных практических делах. Мы обеспокоены вопросами человеческого понимания о самом себе. Здесь мы видим самые амбициозные теоретические попытки тотализации, не менее чем итоговые обобщения, как Сартр обозначает их, всего существующего социально-исторического знания в целом. Вот систематическая теория, которая одновременно стремится понять весь диапазон индивидуальной фантазии, межличностных отношений, социотехнических систем, межгрупповых отношений. Сартр стремится быть систематичным, не претендуя на окончательное создание законченной системы; это наполнение, работа над системой идет постоянно и отрекается от любых претензий на окончательную полноту.


4.
В дальнейшем мы будем делать краткие комментарии. Во-первых, о некоторых ключевых терминах и понятиях Сартра; во-вторых, о том, как связаны работы, отнесенные здесь к лингвистической философии, социологии, психоанализу и марксизму.


5.
У Сартра есть манера использовать термины, не определяя их. Это согласуется с его диалектической стратегией: на каждом уровне конкретности термины Сартра имеют несколько иное значение, включающее более старые значения путем синтеза.

6.
Диалектика для Сартра служит средством как для усвоения конкретного, так и для разработки понятийной схемы, адекватной для такого опыта. Но эта эмпирическая понятийная стратегия – это не все. Если знание является необходимым взаимодействием между восприятием и идеей (перцепцией и концептом), каждое из которых питает другое, это еще вопрос , что было воспринято и что было задумано.

7.
На взгляд Сартра, есть одна сфера бытия, где диалектические принципы конструируются из знания природы самой себя. Это сфера человеческой истории. Как и для процессов негуманистического мира, в сфере естественной науки диалектика может предоставить регулирующую функцию, но не базовые принципы. Таким образом, в области человеческого Сартр использует диалектику, чтобы характеризовать одновременно как отношение между познающим и объектом познания, так и природу познанного. Предположительно, адресуя к выводам Дюркгейма6, он замечает, что социальные факты это явления в той степени, в которой сами явления есть социальные факты.

6) David Emile Durkheim, (1858 – 1917), французский социолог, один из основателей французской социологической школы. (Прим. перев.)

8.
Напомним, что у Канта таблица категорий состоит из четырех групп по три. Третье в каждой группе формируется в результате синтеза первого и второго. Концепция синтеза у Канта представляет собой зародыш диалектики Гегеля – Маркса ; Сартра. В данной работе Сартра наиболее уместна первая группа Канта . Синтез множественности и единства представляет собой цельность – множественность ; в ; единстве, или единство множественного. Но, по мнению Сартра, окончательных  тотальностей в истории нет. Есть только тотализация – детотализация – ретотализация (объединение в цельность – расчленение цельности – восстановление цельности). Сартр использует термин объединение в цельность ("тотализация"7) и для акта обобщения выбранной предметной области и для самого предмета, который подвергается обобщению. Эти объекты обобщения , многообразно синтетически объединенные с другими, и обобщающие субъекты, которые включают их в цельность, дают ключ к пониманию истории.

7)Понятие «тотализации», занимающее в этой диалектике видное место, подразумевает осуществление синтеза, сведение разрозненных элементов в осмысленную тотальность; но также это понятие всегда, как замечает МакБрайд (McBride 1997, 332), «слово для процесса» (process word), обозначающее активность, перформанс, хепенинг — и тем самым оно не может обозначать какую-то строго завершенную и строго определяемую единицу Ник Фаррелл Фокс. «Сартр — человек постмодерна?» http://gefter.ru/archive/9535.

9.
Тотализация, если как-то отделить её от акта её формирования, определяет некую сущность раз и навсегда, становится некой цельностью. Однако Гегель и Маркс показали, что именно возможность детотализации для любой тотализации является условием изменений, течения истории.


10.
В «Феноменологии духа» Гегель стремился показать, что многие грани реальности могут быть объединены в цельную картину мира, в которой конкретные события, опыт, действия, находят свое место и и могут быть истолкованы непротиворечиво. Однако с таким же успехом может быть произведен и другой синтез, в равной степени самосогласованный, в равной степени систематический и, казалось бы, всеобъемлющий, но в нем то же происшествие или же ситуация могут быть истолкованы таким образом, что будут полностью противоречить предыдущему. Каждое конкретное видение, каждая конкретная точка зрения является центром мироздания, но это не второе мироздание. Каждая точка зрения абсолютна, и в то же время абсолютно относительна: столкновение между различными взглядами создает бесконечные нестабильности, и средством некоторой стабилизации становятся договоренности.

11.
Метод исследования Гегеля состоит в бесконечной неустанной замене одной точки зрения на другую, такова его диалектика. Каждая точка зрения на первый взгляд истинна. Затем, от другой точки зрения первая синтезируется с ситуацией, это первое суммирование, объединение, как Сартр определяет его, оказывается относительным. И, как мы предполагаем, даже возможно абсолютно ложным, настолько правдоподобной может казаться вторая точка зрения. Но потом обнаруживается, что есть третья, четвертая, пятая, n + 1, каждая, в то время как мы поглощены ею, более убедительна, более систематична в своей разработке синтеза, чем другие, и никакая точка зрения не более вероятна для скептика, чем скептицизм всех точек зрения, включая его собственную. Тотализация не может быть окончательной, полной, олицетворяющей окончательную истину. Ничто не должно, тем самым, быть абсолютно ложным. Все взаимосвязанно, и может иметь взаимную доказанность. Например, один человек делает обобщение, из всех других обобщений, которые можно себе представить. Он может гордиться, что свой собственный синтез содержит общую истину до тех пор, пока гордость не смирится перед осознанием того, что его выводы, в свою очередь, не могут не быть поглощены в другом синтеза, пересмотрены другими, и так далее, ad infinitum.

12.
Актом восприятия числа (людей), как единого, группа начинает формироваться. Это восприятие является опорой элементарного, начального синтеза в группе, объединяющего некоторое число человеческих существ вместе. Я опора для вас и для него вместе – я воспринимаю вас и его, и я думаю о вас и о нем вместе "вы" или "они". "Вы" или "они" теперь социальное лицо, социальный гештальт, который я создал для себя, сделав одно социальное целое из двух особых физических лиц. Один и один составил в один.

13.
Но этот новый итог, это слияние единства и множественности, – это не простая для описания операция. Сартр исследует природу этих социальных, общественных "сумм" феноменологически: и это все равно, что сказать диалектически. Он не пользуется аналогиями в исследовании. Суммирование является действием; оно изменяет компоненты, влияет по факту на них и их отношение. И такой диалектический процесс может быть изучен исключительно диалектически. Сартр заявляет, что категории, которые он называет аналитическими и положительными умозаключениями, не помогут нам здесь, и что это [происходит] всего лишь "в" и "через" форму размышления, адекватной нашей реальности, о которой мы можем думать, чтобы использовать «думать» транзитивно. Таким образом, "думать" это тип практики, дополнительные размышления это разновидность деятельности. Он не обращается явно к Вико в этой работе, но мне кажется, что для того и для другого действует принцип verum factum.

14.
Если думать не диалектически по любому аспекту всего диапазона истории человечества, по мнению Сартра, это обязательно фальсифицирует наше восприятие, соответствующее нашей концепции, искажает наш конкретный опыт по овеществлению, экстраполяции, абстракции, созданию упорно ложных аналогий и других операций; заталкивает его в форму, с которой аналитическими и положительными умозаключениями можно справиться. Мы пробуем описать человеческую реальность в таком виде, совершая насилие над собственной природой.

15.
Сартр считает что аналитическое рассмотрение как отражение пути Европейского общества было сконструировано на время. Это время прошло, но его отражение сохраняется, и в настоящее время это отражение смешано с современной формой. Но невозможность трансформации аналитико-позитивистских рассуждений (и это может привести к "софистике") может дать нам понимание нашей нынешней формы отчуждения, из которых оно само является примером. Не было пути, которым он может представить себе социальное значение пустоты и отрицания, и не было способа мышления для изменения движения истории. Можно сделать добродетелью собственную беспомощность; или впасть в тотальный детерминизм историзма, или его антипода, гиперэмпиризма.

16.
Ключевое понятие Гегеля Aufheben (нем. хранить, отменить). Сартр использует другой термин – depasser (фр. преувеличить, превзойти, преодолеть). Тотализация охватывает большую область. Она оспаривается другой тотализацией. Первое обобщение теряет свою абсолютную валидность, сохраняет относительную валидность, и погружается во второе, если второе является достаточно всеобъемлющим. Таким образом, отрицается Абсолют, сохраняется относительное, и они объединены в более позднем обобщении. И этот синтез, в свою очередь можно отнести к другой категории, и этот к другой, и так далее.

17.
Точка зрения, синтез, обобщение, будучи троекратно преувеличенным, становится историческим моментом.

18.
Мы использовали различные термины для обогащения смыслов главных трижды сопутствующих значений aufheben и depasser. Французское слово является завидно обычным и вежливым. Оно может быть использовано для одного автомобиля, когда тот обогнал другой и оставил его позади. Мы иногда придумываем английский перевод одной из форм этого слова, а именно, indepassable, но по большей части мы использовали такие термины, как свести на нет, отменить, сохранить, выйти за пределы, превзойти.

19.
Сартр задаётся вопросом, существуют ли различные способы, с помощью которых формируются тотализации, например, как я или ты или он или мы, вас или их, группы совместно или друг против друга. Обобщение будет различаться в зависимости от того, в каких терминах я и ты составляют конструкт о себе как мы, или как я представляю вас и его как их, или будь то тот, кто представляет меня и вас, как их-для-него, когда вы и я, возможно, не хотят представлять себя, как мы, и т. д. Каковы же свойства некоторых ключевых обобщений?

20.
Бывают обобщения различной продолжительности и стабильности, различные по видам структуры и процесса, и различные по уровню организации и институционализации.

21.
Все обобщения представляют собой социальные реалии того или иного рода, и существует множество их подразделов. Какого типа это явления? Каков их онтологический статус? Являются ли они объективными реалиями? Являются ли они субъективными реалиями? Являются ли они фактами или вымыслами и в каком смысле? Например, что представляет собой такой объект, явление как "евреи" для нациста, или "араб" для еврея, или "негры" для белого линчевателя, или "красный" для ярого антикоммуниста, или "красный фашист" для поклонника рэйха?

22.
Мы ассоциируем себя с другими как единую социальную общность (социальный коллектив) актами обобщения, тотализацией. Сартр считает, что такие коллективы являются реальными и актуальными. Они существуют постольку, поскольку мы (кто бы ни был эти мы) составляли их (кем бы они ни были, они могут быть нами) и они существуют лишь постольку, поскольку, и только в той мере, в которой мы по прежнему состоим в них, или, как Сартр иногда утверждает, насколько мы могли их придумать. Он прослеживает различные способы поиска стабильности различных обобщений, различных попыток, гарантирующих от детотализации, которые угрожают из различных источников (некоторые из них необходимы априори, некоторые зависят от обстоятельств).

23.
В последнем и решающем прибежище, как наиболее очевидно, постоянно институционально сохраняется такая группа людей, которая в конечном счете поддерживается за счет согласованно придуманного бытия. Какие методы необходимы, чтобы удержать группы как группы? Похоже, что есть постоянная борьба между «составить и сохранить», и «атаковать и уничтожить», это своеобразие «существования», если не всегда отдельных индивидуальностей, которые составляют их. Этот процесс затрудняет разрушение группы «существования», без уничтожения отдельных лиц, которые в нее входят. Вот еще один важный вопрос. Каковы отношения группы «существования» и самих человеческих индивидов, которые составляют ее?

24.
Усилия направлены на то, чтобы ясно выразить, сформулировать такие часто возникающие проблемы-препятствия при аналогичном мышлении – группы, такие как Левиафан, как надындивидуальное, как целое в своих частях, как целостный организм, как исправный механизм. Никаких позитивистских обобщенных ответов не может быть дано, но Сартр берется за детальный анализ в случае каждого типа обобщения в обсуждаемой проблеме. Поскольку усилия Сартра прилагались, чтобы достигать конкретики, как в восприятии так и концептуально, в его последовательном спиральном диалектическом движении от синтеза к синтезу, мы не обращаем внимания на многих социальных теоретиков, идущих в противоположном направлении, в оппозицию.

25.
Тем не менее, в свете собственных обобщений Сартра восприятий и представлений о коллективах, можно найти тип и степень абстрагирования и овеществления, используемых в различных теориях вольно или невольно, и, следовательно, обнаружить насилие, которое применялось перцептивно и концептуально к человеческой реальности в ее конкретном полном бытии.

26.
Можно развивать теории, которые являются результатом, отростками из разных уровней абстракции и экстраполяции полной конкретности цивилизации. Можно получить теорию разума, не связанного с телом, теорию поведения, не связанную с опытом, теорию индивидуального, не связанную с обществом, теорию общества, не связанную с личностью, теорию лиц или общества, не связанных с материальным миром.

27.
Сартр видит различные теории социологии, антропологии и психоанализа, как более или менее частичные реализации собственных моментов или моментов в диалектике. Так как они не усвоили теории диалектического разума, они встряли в общии теории, и неизбежно пришли к противоречиям, с которыми их авторы пытаются бороться с помощью специальных гипотез, или просто игнорировать.

28.
Таким образом, целиком теория общества будет разработана, начиная от конфликта между классами, без адекватного понимания классов, где сами классы создаются предварительно диалектически, начиная с практики.

29.
Тем не менее, полный плюрализм отдельных агентов был бы позитивистским, без знания реальности о том, что конкретный индивид всегда пронизан заслуживающими особого внимания метаморфозами, которые он претерпевает в конкретной группе. Нет такого человеческого существа, которое не находилось бы в какой-либо группе, человека, который бы существовал абсолютно независимо, индивидуально. Действия индивида всегда и везде происходит в контексте согласованного с группой опыта, прав-обязанностей, структур команды-подчинение, и так далее, и таким образом, схема для понимания его действий требует много больше диалектических спиралей, чем для понимания того как представляет себе один человек тип отношений в несвязанных между собой отношениях человек-человек, или человек-мир.

30.
Читатель, взявшийся за «Критику диалектического разума» Сартра, вполне может иметь неприятные и, возможно, раздраженные чувства, был озадачен этим эпосом философской, социологической и психологической демистификации. Он оглядывается вокруг в поисках указателей или ориентиров и не находит, или, вернее, он находит указатели, которые обманывают его, приводя его в тупики спекуляции, в которых он быстро теряет из виду главное направление дискурса. В книге есть ссылки на нескольких писателей, в частности на Гегеля и Маркса, но вскоре он обнаруживает, что даже это не простые указатели преемственности или [ текст отсутствует, стр.16] читатель пытается отождествить себя с этой мыслью, в качестве предварительного условия для достижения критической дистанции. Но эта мысль постоянно изменяет его перспективы: сначала он изучает свой объект, затем он рефлекторно размышляет о себе, выдумывая нечто, как бы проверяя себя. Пока он полностью не погрузится в эту затею сам, читатель может находиться в отчаянии. В любом случае он, вероятно, испытывает головокружение.


31.
Если, несмотря на рекомендации и ориентации, представленные в части нашей книги "Вопросы метода", читателю все равно трудно ориентироваться и то, что он читает, понимает в отношении традиции других философов, надо помнить, что никто не может легко полагаться на ранние труды Сартра в его ориентирах. Если использовать одно из любимых выражений Сартра, значение этих работ сейчас depasse, преувеличено. Бытие-для-себя и бытие-в-себе, фундаментальные категории "Бытия и Ничто", пропитывают практику и процесс. В самом деле, "для себя" упоминается только один раз, почти пренебрежительно, в сноске в "Критике". Это может показаться непонятным, но это не отказ Сартра от своей философии в прошлом. Ключевые положения ранних работ сохраняются в дальнейшем, но сохраняются благодаря диалектической трансформации как современные в более поздних синтезах.

32.
К счастью, книгу "Святой Женэ, лицедей и мученик", поскольку в ней изложены философские позиции, можно рассматривать как переходную от ранней философии к позднейшей. В этой работе мы все еще находим категории "Бытия и Ничто": хорошее и плохое в вере, диалектика свободы, три онтологических размерности. (Они больше не появляются в "Критике".) Но, вместе с биографическим анализом в терминах этих категорий, мы обнаруживаем все более явное и систематическое беспокойство в отношениях между личностью человека и группой, институтом и классом, к которому он принадлежит. Мы понимаем отказ от Женэ его матери и усыновление крестьянской семьей в Морван, как форму его включения в социально-историческую реальность. Феноменология институциональной сериализации детально изучены (например, опыт Женэ себя как числа в списке парижского госпиталя). Отношения между "обществами" производителей и потребителей, слияние и развитие групп, основанных на взаимной лояльности и их постепенной институционализации «женским» криминалом, в противовес жестокости "мужчин", все сработало как путь где человек сам преобразуется через его участие в различных формах социальности. Все отношения Женэ с "другим", как Сартр описывает их, это отношения с группой. Женэ является "другим" по отношению к прочим, а также "третьим" для себя и для других. На протяжении всего этого исследования негативное отношение экзистенциального анализа и к психоанализу, и к марксистскому толкованию демонстрируется явно, но недостаточно ясно и строго, так как для этого явно требуется специальная работа.

33.
Из-за такого широкого круга деятельности философа должно казаться, что нет никакой точки контакта с британской философской сценой, особенно, если говорить о том, что доминантная традиция, которая идет от Рассела и Г.Э.Мура, через Витгенштейна на раннем или позднем этапе, к организации профессиональных философов лингвистического анализа. Это не то место, чтобы обозначать разрыв между более или менее постоянным ядром допущений лингвистического анализа и воззрениями Сартра, но мы можем позволить себе некоторые размышления об их противоположных взглядах на язык.

34.
Указать на двусмысленность языка, – это одно: желание избавиться этих двусмысленностей – это другое. Могут быть веские причины, почему часть разговорного языка или философское суждение неоднозначно. Неоднозначность может быть результатом мистического и загадочного склада ума, но, с другой стороны, очень может надлежащим образом отражать неоднозначный факт.

35.
Вполне вероятно, что человеческая реальность, в которой мы живем, неоднозначна по своей сути, и что это также верно для философов тоже. Сартр стремится продемонстрировать это, не только в работах которые мы рассматриваем здесь, но и во всех его философских трудах, его романах, и в его театре.

36.
Неоднозначные факты очевидны, когда мы рассматриваем человека с разных точек зрения, в различных концептуальных рамах. Психологически заявление: "Я ненавижу тебя!" может означать, что он как будто говорит, но в то же время, как понято в общем контексте отношений, это также может означать: «Я люблю тебя». Слабо сказано, что смысл (значение) признаков "Я тебя ненавижу!" на этой странице в действительности означает «Я люблю тебя!». Более того, сказанные слова могут выражать одновременно чувства любви и ненависти. Социально и политически осознание, которое заставляет меня воскликнуть: "Я буржуа", может означать мое дальнейшее заточение себя в рамках класса, живущего как часть моей сущности или природы, но одновременно оно может означать освобождение, представив новые возможности изменения того аспекта, что я являюсь частью политического действия, которое помогает изменить классовую структуру общества. Онтологически Я существо, родственное себе двусмысленным образом. Здесь понимание, в котором моя личность должна быть признана: есть также ощущение, что я не тот, кем я являюсь. Как установил Сартр, после Хайдеггера, я таков, что мое существо находится под вопросом для самого себя. Эта онтологическая двойственность человеческой реальности является основой "Бытия и Ничто", и это понятие по-прежнему пронизывает поздние синтезы "Критики", хотя и не выражается в таких терминах.

37.
Язык разработан в пределах, установленных степенью самосознания, которой человек достиг. Аналитико-инструментальный подход к миру и к самому себе влечет за собой язык, который выражает результаты аналитического процесса, но затем язык выражает аналитически уменьшенную реальность. Существующие языки все несовершенно приспособлены для выражения некоторых аспектов реальности. Но по какому праву мы подчиняем себя и свое философское видение такому языку или их логически совершенным версиям, в которой каждое "атомарное предложение" "отражает" каждый "атомарный факт"? Такая атомизация мира и языка является продуктом человеческого праксиса, проекция атомизации, но, как мы увидим, понятие проекции предполагает понятие человека как синтетического единства. Каждый принужден реальностью быть одиноким внутри рефлексивной мета-позиции по отношению к такому взгляду.

38.
Когда мы имеем дело с неоднозначными фактами языка, которые пытаются быть однозначными, мы неизбежно приходим к новому уровню неопределенности. Работы Сартра полны неясностей, но это неясности, которые он использует для удобства коммуникации. Коммуникация – точное слово здесь, так как Сартр не очень связан с общиной. Сартр признает, что в прозе писателя, в момент его успеха, появляются другие, новые смыслы, которые развивают, расширяют семантическое богатство языка, и чувство, упрятанное между строк своих страниц, не может сделать больше, чем показать то, что он не может сказать. Вся великая проза это особый вид несостоятельности. Тем не менее, писатель должен играть в эту игру с отчаянием, если он хочет выполнить свои обязательства, чтобы создать нетривиальную философию.

39.
Расхождение между бытовым языком и метафизическим языком является более кажущимся, чем реальным. Ребенок ощущает себя, иногда в ошеломляющий момент откровения, как существующую определенную идентичность. Это он сам и никто другой. Он абсолютно отдельный, абсолютно условное явление во вселенной, но его судьба в его руках, и нигде больше. Затем он вновь объединяет себя с миром. Он возвращается к своей семье, и, скорее по собственному желанию, чем нет, он вскоре теряет себя в поглощающей трясине отчуждения, сериализации, подавляющей его силы. По всей вероятности, он никогда не попытается вернуть, определить и выразить свой опыт в "философском языке", но если он решится написать, то какой язык он может использовать? У него не было житейского опыта, но он берет повседневные слова и развивает особые смыслы, помещая их в определенных целях в определенных контекстах. Он может или не может вдобавок вводить новые слова на классической основе. Он осознает и контролирует и эксплуатирует диалектику взаимодействия между терминами или значениями и их лингвистическим контекстом (их отношение к другим терминам и другим значениям). Повседневного языка будет недостаточно, чтобы выразить значимость опыта детства, ни, возможно, всех других зародышевых реализаций, из которых развиваются философские тотализации. Но язык должен быть использован для удобства общения, даже если это подразумевает изменение языка против самого себя, учитывая его недостатки, его неопределенность, и его противоречия.

40.
Единственное, в действительности, из соображений "естественности" в философствовании, к вопросу о самом базовом, существует мнение, что метафизический язык отличается от повседневного языка или более склонен к глупости, чем повседневный язык. Чушь настолько, насколько она присутствует, является мерой несоответствия между языком и опытом в той мере, в какой опыт постоянно превышает возможности языкового выражения. Мы должны обратиться к высказываниям человека в конкретной тотальности его жизни, если он уже жил или к нашей тотализации его тотализаций-в-процессе, если он все еще жив.

41.
В первый год жизни, опыт, или, вернее наши ограниченные умозаключения об этом опыте, воплощенные в нашей взрослой точке зрения, не имеет словесного выражения. Фантастические миры примитивной жадности, зависти, каннибальского разрушения частей тела Другого и целых других лиц предшествовали первым различимым словам. Эти фантазии сохраняются через все последующие опыты тотализаций, сохраняемых в их примитивной форме насилия через все этапы преодоления себя самого [self-depassment of the self]. Предварительно словесный опыт первого года жизни формирует дорефлексивный континуум с паралингвистическим опытом старшего ребенка и взрослого 8. Здесь мы должны ограничиться просто указанием проблемы трансформации в язык опыта, который возникает вовне.

8) Р. Д. Лэйнг «Я и Другие», Москва/ Независимая фирма «Класс» 2002.

42.
Мой опыт ищет и в то же время вздрагивает от его словесного выражения. Мои слова становятся другие-для-другого. Язык является воплощением, это возможность обретения Другого в моей субъективной реальности. Сартр неоднократно ссылается к своей ранней работе о параноидальном бреде, будто мысли одного "украдены" другим. Это безумие, однако, смущает выразительность онтологической истинности языка, структура которого такова, что он существует всегда-для-другого. Нет исключений, нет внутреннего языка, который устроен иначе. Неслышимые высказывания моих разговоров с собой отражают такой способ, которым я обращаюсь к себе как к другому, квази-другому.


43.
Там нет языка-в-себе, отдельно от философской объективации себя для других, в отношении которых можно принять критически на будущее многое из лингвистического анализа. Можно быть уверенным, что в том же духе будет рассмотрена "Критика", но те, кто возьмет на себя труд и имеют потенциал, чтобы повторно пересмотреть в принципе свои понятия рациональности, найдут в этой работе четкое разграничение типов рациональности и их ограничений и отношения, которые должны стать новой отправной точкой для философии, также как составляющие основу структурной и исторической антропологии, которая является их неоспоримой целью.9


9) Cooper. D. G., Psychiatry and Anti-Psychiatry, London: Tavistock Publications, 1967. The introduction deals with this question.


 44.
Три работы мы рассмотрим в этой книге, помимо презентации наиболее важной философии о тотализации, направляя специалистов к конкретным дисциплинам. В частности, они оспаривают социологов и психоаналитиков.

45.
Сартр ссылается недвусмысленно только на ограниченный круг американского социального научного сообщества, который он называет в общем "американской социологей". Он критикует метод Курта Левина рассмотрения группы со стороны как "фетишизм тотальностей". Он также нападает на "базовую структуру личности" Кардинера, появляющейся в любом данном обществе "первичной организацией" воспитания детей, которая является специфической для этой культуры. Мышление Кардинера является сущностным и механистическим. Это сущностно настолько, насколько «человеческая природа» проявляется в каждом обществе; эта природа непреувеличена, хотя все может измениться внешне навязанным процессом дизкультурации. Это механистично настолько, насколько сверхживотные качества овеществлены и некая нарочитость приписывается им: "Первичные учреждения несут ответственность за основные структуры личности, которые, в свою очередь, несут ответственность за вторичные учреждения"10. Такая критика, хотя необходима не менее чем справедливость в отношении работы Кардинера, которая, хоть и тенденциозна в своих выводах, но по крайней мере, в ней четко излагаются проблемы, связанные с работами таких авторов как Рут Бенедикт. В его работах отношения между институтами в обществе обсуждаются в терминах, аналогичных терминологии психопаталогии одного человека. Сартр не уделяет должного внимания групповой динамике, также как в более поздней работе, которая в долгу перед Левиным, ни работе Т. Парсонса, Бэйлса, Шилза, и других. Там нет признаков осознания Сартром того, в какой степени некоторые из его основных критических замечаний ожидали сами американские социологи, например, Знанецкий, на его сообщение о противоречиях в социологии11 между точкой зрения «социальной структуры» и «социального изменения», в результате анализа двух изолированных точек зрения результаты потом просто суммируются.

10) Kardiner. A. 'Basic. Personality Structure', p. 553 in Psychological Theory. edited by Melvin H. Marx, New York: Macmillan, 1951.

11) Znaniecki. F., 'Basic Problems of Contemporary Sociology', American Sociological Reveiw', Vol. 19, Oct. 1954.


46.
Сартр, однако, также разборчиво относился к так называемой марксистской критике американской социологии, которая высказывает глобальные суждения о том, что большая часть этой социологии обеспечивает идеологические инструменты для правящего класса, с помощью которого он может поддерживать себя. Критическое отношение может быть верно в специфических целях в отдельных случаях, но эта социология достигла больших конкретных успехов, и ее методологические достижения должны быть сохранены для будущих социологов. Однако, в ней отсутствует философская направленность и свой собственный внутренний кризис указывает на этот недостаток. В самом прямом смысле американская социология на пороге тотализации видения, которое марксизму, когда он преодолеет свою тенденцию обманывать себя механистическим анти-диалектическим идеализмом, следует обеспечить.

47.
Психоанализ, как и социология, является "вспомогательной дисциплиной", которая должна найти свое место в тотализированной схеме. Как и социология, он обеспечивает жизненно важное посредничество, которому недоставало обычных и условно марксистских исследований. Мы не будем предвосхищать здесь аргумент Сартра, что психоанализ (кроме шатких, спекулятивных системно-строительных попыток нескольких неравнодушных мыслителей среди психоаналитиков) не противоречит марксистской философской базе, так как она не имеет теоретической основы, но это просто техника, чрезвычайно хорошая, для исследования жизненного сектора человеческой реальности. Мы должны, впрочем, попытаться понять, что Сартр понимает под психоанализом.

48.
Психоанализ для Сартра, прежде всего истолкование современных действий и опыта человека с точки зрения того, как он проживал свои семейные отношения. Если определенный тип психоаналитических размышлений позволит уменьшить сложности в реальном поведении и реальном опыте, такие "псевдо-не-поддающийся-улучшению" в качестве непреувеличенной конституционной данности, природных свойств, скажем, инстинкта жизни и смерти, то экзистенциальный критичный анализ должен настроить его на правильный курс и помочь ему найти разумный выбор самостоятельно, фундаментальным проектом становится определенного рода личное бытие. Если мы видим личную жизнь, в терминах Сартра, как "формируемое – формирующее "[см. прим. 35], как синтетическое единство того, что мы делаем с тем что нам дано, формирования себя из того материала, что дан нам природой при рождении, тогда мы должны заключить, что слабым аспектом психоаналитической теории является игнорирование активной составлющей, делает формирование себя важным лишь для самой личности, тем самым снижая человеку результат инстинктивных абстрактных направлений, и не остается места для собственных намерений в каждой жизни.

49.
Этой критике необходимо авторитетное и подробное заявление, но Сартр, и в современных работах и в разделе, озаглавленном "Экзистенциальный психоанализ" в книге "Бытие и Ничто", ограничивает свои отношения с психоанализом рядом оригинальных метапсихологических положений Фрейда. Он явно не изучал ничего похожего на весь спектр психоаналитических работ при подготовке своих тезисов.


50.
Это добровольное ограничение становится особенно очевидным в его "Святой Женэ". Включение бессознательной фантазии как вида опыта добавило бы еще одно измерение реального богатства для анализа детальной разработки проекта Женэ, а именно, для достижения личных идентичности и автономии. В романе "Notre-Dame des Fleurs", например, для Женэ характерно что его герой Дивине проводит "инвентаризацию" объектов, представляющих личностную значимость для него. Его "фантазии, активное воображение" необходимы ему чтобы проектировать частицы себя самого, «хорошие» и «плохие» (смехотворные) аспекты его личности, в неодушевленные предметы (проективная идентификация), чтобы сформировать их в более или менее единой серии (инвентаризация), а затем заново понять интегрированный результат как способ интеграции себя. Данная транзакция происходит в опыте Дивине, и для Женэ подобный опыт вполне автобиографичен. В записках Дивине, Женэ выводит, а затем снова поглощает основные аспекты себя, в подобной самоинтеграции Дивине как собственной проекции, на другой уровень. Это прочное усиление, на которое Сартр ссылается на онтологическом уровне дискурса как на подготовку выздоровления. Видение этого как праксис со стороны Дивине-Женэ не включает в себя ни одно из ложных метафеноменологических положений, прибегающих к преодолению значения биологической конституции, которое искажает многое в психоаналитических работах.


51.
Разница между взглядами Сартра и многих психоаналитиков видна наиболее четко в связи с вопросом о пределах психоанализа. В определенный момент в процессе выяснения, многие психоаналитики считают необходимым переключить перспективу от той, в которой наблюдатель делает свои наблюдения из сердца человеческих отношений, интеракций ситуации взаимного влияния и изменения, к той, в которой аналитик пытается делать суждения об анализируемом (человеке) с позиции полностью внешней стороны в отношении биологического объекта. Человека здесь нет, он отсутствует. Сартр, с другой стороны, рассказывает о жизни человека в его собственных ультимативных, поворотных проблемах, которые могут быть найдены только в личной жизни им самим. Этот основной "первоначальный проект", или первоначальный выбор личной жизни для самого себя, обеспечивает вразумительную основу всех действий и переживаний человека. Восстановительный биологизм, распространеный в психоаналитическом мышлениии, объясняет все, и ничего не объясняет. Это объясняет все в том смысле, что, в пределах концептуальных рамок дуализма "психика-организм" (здесь слово "целостно" это вводящее в заблуждение выражение), в конечном счете, достигшие совершенства биохимические и нейрофизиологические методы, и основательно выверенные инстинктивные паттерны поведения, будут приняты как "соответствующие" для любого возможного "психического стимула", какие только можно придумать. Это ничего не объясняет, поскольку человек, которым психоаналитик занимался, как он предполагал, исчезает из поля дискурса, и мы обнаруживаем, что говорим о чем-то другом, в действительности ни о ком. Только через открытие свободы, выбора самостоятельного функционирования в свете всех определений, условностей, предопределений, мы можем достичь понимания человека в его полной реальности.

52.
Подлинная проекция это всегда отношение личности к бытию, она не может быть выражена телесными метафорами и биологическими аналогиями без фатальной сумбурности и неясности. К сожалению, даже самые лучшие психоаналитические работы написаны в этих терминах или сваливаются в них. В самом деле, часто неясно, когда психоаналитик полагает, что он в настоящее время находится в метафорическом поле или поле аналогий или пытается найти объяснения. Слишком часто проявляется последнее, и работа представляется в смешном виде с непреодолимым псевдофетишизмом.

53.
Существует изрядное пространство для феноменологической экспертизы "бессознательной фантазии", постольку, поскольку последняя мыслится в его реальности как опыт, а не как ряд механизмов, которые будут применяться к субъекту, объективированному в психоаналитической ситуации. Можно, на данный момент, предполагать тесное единение между экзистенциальным анализом и структурализмом Жака Лакана, который так умело излагает "язык" бессознательного. Мелкий диспут в отношении "история" или "История" не должен задерживать подобный союз.

54.
Сартр утверждает и решительно поддерживает впечатляющими аргументами такую точку зрения, что марксизм - это единственно возможная философия для нашего времени, а затем приступает к рассмотрению основных гносеологических позиций марксизма, а также неких реальных видов "анализа ситуации" сделанных марксистами или около-марксистскими писателями. При этом он доходит до того, что это и радикальная критика и радикальное подтверждение марксизма. Он показывает, как марксизм претерпел определенные деформации в механистическом и идеалистическом мышлении и как он страдал методологическим склерозом. Но  возврат к пре-марксизму далек от "ревизионизма-ревизионизма", как он выражается, и поэтому несостоятелен. Его желание – это скорее проект восстановления марксизма с исходным жизненным импульсом. Консервативная бюрократия в эпоху Сталина разрушила и наконец парализовала этот импульс, и даже сегодня в пост-сталинских социалистических обществах марксизм редко проявляется так, чтобы позволять прийти к ясному пониманию, марксизм должен жить в их нетронутой реальности как "разочарование".


55.
Сравнительное пренебрежение Сартром у марксистов замечательно, но возможно и не так удивительно. В том же году, в котором "Критика" была опубликована, в Москве под рабочим названием "Основания марксизма-ленинизма" была издана под редакцией "старого большевика" О. Куусинена. В этой работе можно найти в некоторых разделах все старые сталинские обличительные клише, про экзистенциализм например, при отсутствии доказательств того, что авторы читали экзистенциальную философию, и, конечно, никаких доказательств, что они работали над экзистенциальными текстами. Не многие марксистские писатели казались способными к авторитетной критической оценке "Критики".

56.
Какие бы запреты нынешние "ортодоксальные" марксисты ни наложили на чтение или публичные обсуждения работы Сартра, существует вероятность того, что марксистская мысль будет только продолжать свое развитие, если марксисты проведут радикальный пересмотр своих основных философских позиций по пути, указанном Сартром. Это необходимо, так как диалектическое мышление самим своим резким определением не только должно понять принадлежащий ему объект, но должно рефлекторно постигать себя.

57.
Простор для работы, мы считаем, здесь огромен. "Святой Женэ" является зрелым воплощением и применением принципов Сартра к созданию экзистенциальной биографии. Постольку, поскольку метод валидный, он обеспечивает прототип для последующих биографических изложений на какое-то время в будущем, в том числе "клинических" биографий. Это, пожалуй, самая радикальная попытка одного человека понять жизнь другого живого человека в его самых базовых представлениях, записанная в литературе.

58.
Затем, в "Критике", Сартр пытается установить диалектические основы структурной антропологии. Эта работа имеет решающее значение, поскольку, с помощью подхода, который сам является диалектическим, он стремится разграничить пределы и действенность диалектического разума, определить сходство и различия диалектических и аналитических рассуждений. В этом первом томе "Критики" мы представили теории различных способов, в которых тотализации первоначально сформированы и увековечены. Во втором томе Сартр обещает изучить возможность тотализации тотализаций, то есть, саму историю.12

12) После издания «Критики» Сартр намеревался написать второй том этой работы, но при жизни Сартра она не была опубликована. В 1985 году, через 5 лет после смерти философа, в Лондоне появилось издание «Критика диалектического разума. Том 2», видимо составленное из наиболее поздних его статей.

59.
Если этот проект удастся, Сартр будет не "философ эпохи", ибо он явно отрекся от роли протагониста философской системы, но он будет перводвигателем одной из величайших революций в синкретической человеческой мысли. Так что нужно подождать.

60.
Хотя "Святой Женэ", как мы уже говорили, является переходным к "Вопросам метода" и "Критике", и, хотя Сартр сказал, что "Вопросы метода" должно логически следовать "Критике", мы решили познакомить читателя с двумя крупными произведениями посредством "Вопросов метода", так как это представляет собой менее значительный переход от распространенных категорий мышления к дерзким и систематическим переосмыслением в работах, которые ей соответствуют.







Жан Поль Сартр: вехи жизни и творчества

http://books.atheism.ru/gallery/sartre/