Русская Надежда Часть I

                ПРЕДИСЛОВИЕ.

Я читала письмо и плакала. Плакала по-детски, крупными слезами, прижимая листок к лицу. От слез он стал мокрым и мятым. Буквы стали размывать и исчезать. Вдруг я поняла, что текст письма, моего дорогого и долгожданного, буква за буквой пропадает. Судорожно я впилась в остатки написанного послания. Однако, что бы я не читала, я не могла запомнить. Почти в бессознательном состоянии положив листок к себе на колени, я долго смотрела на красивый мамин почерк. В моей голове стучала мысль: "Я должна, я обязана это запомнить!", но память не подчинилась разуму. Осталось  только одно. Самая малость, это эпиграф к письму. Там было написано:
 «Любимая женщина Всевышнего».

     Холодный пот и слёзы текли по моим щекам. Я проснулась и ещё долго не могла понять, что со мной произошло, мне приснился сон, или я действительно получила письмо от мамы, моей дорогой, любимой мамочки? Лёжа, я вспомнила и поняла, что это был сон. Сон на Яву.

    Мама умерла давно, больше 20 лет. Она снилась мне, говорила со мной, но никогда не звала. Говорят, это хорошо, что не зовёт. 

Сны приходили ко мне из ниоткуда, как будто ангел спускался и передавал то, что мама хотела мне сказать. Я была её младшим ребёнком, когда случилась трагедия, мне было 16 лет. Все эти годы мне так её недоставало. Её доброго и улыбающегося лица, её рук, длинных и ласковых. Её шуток и любви к детям. Я тогда не понимала, как это можно любить чужих детей и обцеловывать каждую кроху. А она любила их так искренне, что дети на расстоянии чувствовали её и с удовольствием,  взахлёб слушали её сказки.
 И вот спустя 5 лет письмо, мне пришло письмо. От неё.
Оно было написано её красивым, размашистым почерком.
      Лёжа на диване, я стараюсь вспомнить смысл послания, но тщетно, только эпиграф крутится в моей голове. Я даже помню, что он написан совсем другим почерком.  Может быть это знак. Я думаю, это не спроста, что я не помню текст, а  только эпиграф. А может не обращать внимание, забыть, мало ли, что присниться. Встаю, иду в ванную, гляжусь в зеркало, а на душе такая пустота.
Почему? Почему сейчас, почему не раньше? Почему я не могу ни о чём думать, только об этом письме?
Стоя перед зеркалом,  вспоминаю вчерашнюю ссору с мужем, нет, он у меня хороший, даже очень, просто иногда мне становится невыносимо жить с его родителями и меня «несёт». Я срываюсь по всяким пустякам. И задаю себе вечный вопрос: «Что делать?». Да ничего не надо делать, дальше жить с любимым и стараться быть дипломатом с его мамой.
А может, моя мама хотела в письме дать совет? Не знаю, ничего не знаю. Но почему-то чувствую, как будто что-то важное пропустила в своей жизни.
 Я всегда думала, что мама какая -то особенная, мистическая, что она с другой планеты. Мне так хотелось быть всегда рядом с ней, дотрагиваться до неё. Это было как закон, который нельзя нарушить. Однако я никогда не буду такой, как она, и мне очень жаль. Дети похожи на своих родителей, но не случилось…
  С тех пор прошло много лет. Я стала другой, повзрослевшей. Пройдя свой трудный и полный потерь путь, я поняла, что жизнь коротка, быстротечна, но не смотря ни на что мы очень хотим продлить ее, хоть на минутку и почти все мы живём и умираем с НАДЕЖДОЙ, с нашей  русской надеждой на то, что Россия воспрянет, и наши дети будут жить лучше, чем мы.  Но главное, чего мы все хотим под занавес жизни, даже те, не верующие в Бога - это стать Любимыми для Всевышнего.

                ГЛАВА 1.

Ребёнок никак не хотел жить, он был слабым, синего цвета и висел обмякшим тельцем у врача на руках. За окном выла метель, что придавало его рождению какой-то зловещий знак. Надя,  уставшая и обессиленная, лежала на кушетке и не смотрела, где находился её новорождённый малыш. Со стороны казалось, что ей безразлична судьба её младенца. Молоденькая медсестра суетливо шныряла туда-сюда.

-  Тётя Надь, чё лежишь, как не живая, у тебя ребёнок не плачет, а она отвернулась. Тебе, что, её совсем не жалко? У тебя же есть дети, как ты можешь?

- Что с ней? Если совсем слабая, то хоть бы умерла. У меня и так уже трое ребятишек есть, - ответила бесцветным голосом роженица.

- Уууууууууууу, -  зашипела медсестра Тоня и убежала на крик доктора.

Алевтина Сергеевна кричала и ругалась матом. Она была крупной здоровенной русской женщиной, той, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт. Она работала в роддоме уже больше 15 лет и каждого ребёнка в смену принимала сама. С виду никто бы не поверил, что она врач. Алевтина одевалась скромно, даже плохо. Её всегда узнавали по чёрной блузке с длинными рукавами и старушичьей серой юбке.  Однако все, кто её знал, говорили, что она доктор от Бога.

Своих детей у неё не было, поговаривали, что в 16 лет с ней случилось несчастье. Как-то однажды Аля задержалась в школе на редколлегии и поздно возвращалась домой. Ничего не предвещало беды. Она шла в хорошем настроении, улыбаясь прохожим. Сегодня у неё получилась очень красивая стенгазета. Аля рисовала с детства, её талант не остался незамеченным. В пятом классе на конкурсе лучших художников она нарисовала портрет Моны Лизы, с тех пор она Главный художник в школе. Мужчину Аля заметила в последний момент, когда он набросился на неё и, зажав рот, потащил в подвал. Он грязно надругался над ней. Потом, бросив лежать на бетонном полу, быстро скрылся из глаз. Следы от насилия девочка смыла под колонкой на соседней улице. А когда вернулась домой, то ничего не рассказала родителям, просто тихо проплакала всю ночь. А на вопрос мамы, что с её формой, Аля криво улыбнулась и ответила, что на спор с мальчишками лазала на дерево, но неудачно, упала, порвала фартук и исцарапала руки и ноги.  Мама немного поругалась, заштопала одежду и на утро про случай все забыли. Все, кроме Али, девочка позже поняла, что беременна. За помощью она обратилась к двоюродной тётке, сестре отца. Та была старой девой и любила девочку, как родную. Тётя Люся обо всё позаботилась, так, чтобы ни о чём никто не узнал. После аборта Але сказали, что после операции у неё возникли осложнения и что возможно не будет детей. Так и случилось. Прошло много времени, но девочка с тех пор мужиков ненавидела, поэтому в свои 45 лет была не замужем. Зато ребятишек любила очень и свою нерастраченную материнскую заботу и любовь всю без остатка отдавала им, своим маленьким крохам. За это её уважали и ценили как коллеги, так и мамаши.

 Наверно, по случайности, или по велению судьбы, но в третий раз именно ей пришлось принимать роды у Нади. Однако те два раза были быстрыми, и детки родились большими и здоровыми. Сейчас всё было по-другому. Роды были тяжёлыми, ребёнок был обвит пуповиной и никак не мог освободиться и выйти наружу. Алевтине Сергеевне пришлось повозиться, чтобы вытащить младенца на свет Божий. Но даже после этого он был бездыханным. Она делала искусственное дыхание и растирала ребёнка. Но тщетно.

- ЁЁЁ пе-ре-се-те, ты будешь кричать или нет. Быстро таз с ледяной водой, быстро, Тонька, быстро.

Уже две минуты, как неживая. Врач не на шутку расстроилась, кричала во всё горло, так, что её было слышно у главврача в соседнем здании.

Тоня бегом наполнила таз и, расплёскивая воду, бежала навстречу доктору. Алевтина Сергеевна, окунув ребёнка в воду, начала шлёпать по синей попе. Раз, два, три, шлёп, шлёп…
- Хоть бы умерла, хоть бы умерла, - Надя шептала, не переставая. Потом её голос перешёл на крик.

- Я тебе сейчас дам, умерла, ты, что, Надька, четвёртый раз рожаешь, а такое брешешь. Язык вырву. У меня ещё никто не умирал.

Может Бог, а может судьба-злодейка, но как только это сказала Алевтина, девочка открыла сначала один глаз, а потом рот, и что было в её младенческих силах закричала.

- Вот умница, вот красавица, Надька, смотри какая девчушка у тебя, даже глядит умно, а ты - умерла. Дура, ты набитая, разве ж можно так. Правда, чуть-чуть ещё синяя, но ничего это на денёк, отойдёт.

Алевтина Сергеевна вытерла ребёнка, завернула в больничную пелёнку и вышла в родовую.
 
- Смотри, какая девица. Ты чего плачешь-то? - Алевтина выглядела уставшей, но на лицо светилась радостью, что ребёночек выжил. - Надя, да что с тобой. Не плакать надо, а радоваться. На, подержи свою кроху, маленькая совсем, всего 2900.

Надя медленно отвернулась и разрыдалась в подушку.

Алевтина присев на край кровати, погладила голову женщины и протянула малышку.

- На, возьми, только посмотри на неё, посмотри?
 
Надя, всхлипывая и размазывая слёзы рукой, ответила:

- Знаешь, Алевтина, а Володя мальчика ждёт. Мы ведь не хотели больше рожать, а тут - на тебе, опять забеременела. Ты же знаешь, что у нас только Игорёк старший, а потом девчонки: Наташа и Татьяна. Он так хотел  мальчика.

Надя повернулась, под глазами были синие круги от усталости. Она протянула руки и взяла ребёнка, прижала к себе, чмокнула в крохотную щёчку и ещё громче заплакала.

- Прости меня, девочка моя, прости свою мать неразумную. И ты, Алевтина, меня прости, что так про деточку говорила,- всхлипнув, она ещё крепче прижала дочь к груди.

Малышка как будто приняла извинения и солидарно вместе с матерью заплакала.
 
Алевтина Сергеевна, глядя на сладкую парочку, рассмеялась и протянула руки, чтобы забрать младенца.

- Давай сюда, страдалица, ох, если б не знала я тебя, Надька, дала бы уткой по башке. Всё, свидание окончено. Надо ещё процедуры ребятенку твоему сделать. А ты давай, потихоньку в палату перебирайся. Сейчас Тоньку позову, она тебя отведёт.

Надя отдала затихшую малышку, которая тут же расплакалась, как будто поняла, что её отняли от мамы и хотят унести, не зная куда.

- Ладно, ладно, то молчит, как партизан, то не угомонишь. Через 4 часа принесём тебя к твоей мамульке, а сейчас на процедурки.

Алевтина Сергеевна  забрала ребёнка и вышла из родовой.

Надя легла на спину и начала смотреть в потолок, ей совсем не хотелось вставать и на ватных ногах идти в палату. Здесь она не впервой и всегда одно и тоже. Пахло йодом и хлоркой. Нынешние санитарки всё мыли с хлоркой, порой казалось, что и малышей тоже. Пелёнки и подгузники пропахли насквозь.
 
      Неожиданно для себя Надя развеселилась, она сначала улыбнулась, а потом прыснула громким раскатистым хохотом. Перемена настроения от рёва до истерического смеха - это похоже на нервный срыв. Медсестра Тоня, забежав в родовую, не могла понять, что случилось. Она мотала головой приговаривая:

- Что, что с  Вами, тёть Надя?

Поняв в чём дело, Тоня знала только один способ остановить это: она  с силой отвесила Наде пощёчину.  И как будто боясь, что та встанет и даст сдачи, отпрыгнула в сторону. Из угла доносился её голосок.

- Хватит, тётя Надя, всё прошло, всё хорошо.

Щека сразу загорелась, Надя схватилась на неё, и из её огромных глаз потекли ещё непросохшие слезы.

- Да что с Вами? - Тоня подошла и по-детски обняла женщину. Та прижала девушку к себе, как родную дочь, и сказала:

- Всё хорошо, не переживай, Тонечка, я справлюсь, я всегда справлялась, просто бывают моменты, когда так хочется выговориться, а некому. Сёстры далеко, а дети ещё малы, чтоб им душу изливать. Хотя, что там изливать. В общем-то я счастливая, но бывает накатывает такая тоска.

Тоня понимающе кивала и крепче прижималась к женщине. У девушки не было родителей, она подкидыш. Её нашли весной под лавочкой возле остановки. Ребёнку был примерно месяц отроду. Увидела странный двигающийся свёрток школьница, она ждала автобус и вдруг сначала услышала кряхтение, обернулась и увидела грязные тряпки в траве у куста. Ей стало интересно, она подошла и, присев на корточки, протянула руку. Свёрток зашевелился, девочка отпрянула. Позже подошли люди и обнаружили младенца. Потом милиция, дом ребёнка и детдом. Всё это прошла молоденькая медсестра. Тоня всегда хотела иметь семью, но чуда не случилось. Иногда к ним приезжали важные гости, они как на базаре выбирали себе ребёнка, однако девочку никто не взял. Так и прожила она в нём до пятнадцати лет, потом медучилище, и вот она приехала в районный родильный дом по распределению. Работа ей нравилась, очень любила детишек. Да и персонал, зная судьбу девушки, подкармливал и жалел её.

Вот и тянулась она к хорошим, добрым людям, потому как мало встречались они ей. Надя для неё была, что старшая сестра и отношение к ней было уважительное.
   - Тётя Надь, давай я тебе помогу до палаты дойти, а потом чаю согрею и принесу. Меня Людмила Семёновна сёдня  пряниками угостила, я с тобой поделюся.

Надя одобрительно посмотрела на девушку.

Медсестра встала и начала помогать женщине осторожно спуститься с высокой кровати. Почему они были такие в родовой никто не знает, но забираться и слезать даже здоровому человеку было трудно, а тут после родов.

- Давай, давай потихонечку, счас мы сначала одну ногу поставим, потом другую и пойдём. Держись за меня, тётя Надь, вот так, молодец, всё, пошли.

Они вышли из палаты и медленно побрели по коридору.

Ноги плохо слушались, что это с ними случилось? Никогда такого не было, как-то странно они гудят и ломит их. Да и вроде бы жар у меня. Вот только этого мне не хватало, свалиться с температурой, надо ребёнка кормить, а тут на тебе.

Надя думала, как всегда, не о себе, а о своём четвёртом ребёнке. Ей почему-то было стыдно, что она так плохо думала о малышке. Ведь она её кровинка, как же у неё язык повернулся ей плохого желать. Но было поздно, слово не воробей, назад не воротишь. Теперь, шаркая как бабка, ногами, она шла и корила себя за это. В палате было тихо, шёл первый час ночи. Женщины после последнего кормления быстро затихали и старались побыстрей уснуть, ведь в 6 утра принесут их ребятишек, а спать так хочется.
Тоня помогла лечь Наде на кровать и заметила, что у женщины жар.
 
Поправляя одеяло, она наклонилась к самому уху и прошептала:

- О, да ты вся горишь, пойду Алевтине Сергеевне скажу.

- Ой, не надо Тонь, не надо, сейчас укроюсь потеплей, согреюсь, это после грелки со льдом, скорее всего, так что не расстраивайся.

Медсестра отрицательно покачала головой и вышла из палаты.

Надя никак не могла согреться, ноги и руки были холодными, в голове шумело, знобило не на шутку. Натянув тонкое одеяло на голову, закрыв глаза, постаралась  унять озноб. Но это ей не удалось.  От холода зубы застучали, кожа на всём теле покрылась пупырышками. Надя обняла себя покрепче, раньше ей это помогало, но только не сейчас.

В это время в процедурке закипал чайник. Тони не было, она пыталась найти Алевтину Сергеевну и рассказать про Надино состояние.

Врач сидела у себя в ординаторской и тоже собиралась попить кофе. В дверь постучали. Подняв чайник, Алевтина повернула голову и ответила:

- Входи, кто там?

- Это я, Тоня – толкнув дверь, ответила медсестра.

- Ну, что, как там наша мамаша? Уже в палате, всё нормально? – она налила кипяток в кружку и бросила туда четыре кусочка сахара.

- Ты будешь? Напою.

- Нет, я тоже поставила, у себя попью. Просто я хотела сказать, что у тёти Нади жар, и вообще она какая-то слишком слабая, я её еле довела до палаты. Может, укол поставить? - Тоня стояла посередине комнаты и переминалась с ноги на ногу.

Алевтина успела размешать сахар и сделать несколько глотков. Чай был горячий и обжигал губы.

- Ну, что ты мнёшься? Пойдём, посмотрим, что там такое случилось.

Она поставила кружку и тяжело встала.

Быстрым шагом зашагала  по коридору. Тоня почти бежала за ней. Зайдя в палату, она не стала включать свет, тихонько подошла и увидела ТАКОЕ.

Женщина наполовину лежала на кровати, ноги болтались, касаясь пола, руки распластались в разные стороны. Голова была закинута, а изо рта раздавался то ли стон, то ли шепот.

Врач, наклоняясь, быстрым движением схватила Надю за плечи и начала трясти.

- Надюха, дорогая, да ты что? Открой глаза, миленькая моя. Что ж вы за семья такая, то дочь при смерти, то мать без сознания.

Надя приоткрыла глаза и тихо сказала:

- Аля, что-то худо мне, всё тело как будто не моё, ноет, смотреть тяжело.

- Тоня, беги в реанимацию, пусть едут с каталкой, туда её отвезём. Надо капельницу поставить, горит вся, а завтра анализы с утра у неё возьми, а то сама не дойдёт.

Медсестра, мотнув головой, побежала прочь.

Врач подняла свисавшие ноги и положила на кровать, аккуратно положила руки и укрыла одеялом, приговаривая:

- Надюша, сейчас мы тебе вернём твоё тело, не переживай.

Через 10 минут в палате ярко горел свет, двое санитаров перекладывали уставшую и больную женщину на каталку. Врач-реаниматор недовольно поглядывал то на Надю, то на Алевтину Сергеевну.

- Что, сами бы не справились, чё надо было среди ночи тормошить, поставили бы  укол, димедрол с анальгином, и уснула бы ваша красавица.

- Вези давай, вечно недовольный, бабе плохо, а он всё на жар списывает. Да ты на неё погляди, какого она цвета, а? Давай, миленький Павел Борисыч, давай, я утречком перед сменой к вам зайду.

Реаниматор махнул рукой и молча пошёл вслед за каталкой.

- Тонь, ты потом тихонько сходи к ней, посмотри, может, чё надо, а то на этого Борисыча надежда 50 на 50.

Девушка кивнула, она была расстроена, это было видно по её бледному лицу.

- Ой, да ты сама не упади в обморок-то, идём, чайку с тобой допьём, а может попьём. Деточка, в нашей работе раскисать нельзя, запомни, если мы будем боятся, то что роженицам делать. Такое случается, осложнения, но будем надеяться, что с ней будет всё хорошо.

Тоне, очень хотелось, чтобы с тётей Надей было всё хорошо, она такая добрая и детей очень любит. Ей нельзя болеть, у неё теперь четверо ребятишек.

Когда-нибудь у неё тоже будут дети, не меньше трёх. Она их будет баловать и лелеять, а по воскресеньям всей семьёй они будут печь пироги и встречать гостей. Ей так этого хотелось.

На следующее утро Наде было получше, но тяжесть в ногах и слабость во всём теле ещё осталась. В шесть прибегала Тоня положила на тумбочку два пряника, яблоко и взяла кровь из вены.
Есть не хотелось, хотелось пить. Надя приподнялась на локтях, пытаясь сесть, с трудом опустила ноги на пол и сделала усилие встать.

В этот момент открылась дверь, и вошёл Павел Борисович.

- Ничего себе, она уже вставать собралась, вот прав я был, нечего было тебя к нам в отделение тащить. Куда собралась-то?

- Пить очень хочется, - произнесла слабым голосом Надя.

- И что, невтерпёж? - врач нервно подошёл к кровати и приказным тоном процедил:

 - Быстро в кровать, иначе выкину отсюда, смотри, какая королева нашлась, всех врачей на ноги подняла, а сама по палате расхаживает. Ещё раз увижу - выпишу. Ложись давай, я тебя посмотрю.

Он легонько подтолкнул Надю, та, зацепив рукой за душку, с размаху упала на кровать и больно ударилась спиной.

- Да Вы что, с ума сошли, отвезите меня обратно, иначе, если я сама здесь не умру, Вы меня заморите, – Надя гневно крикнула доктору.

- Что здесь происходит? – в палату вошёл завотделением Пётр Сергеевич. Он был грозным дядькой и никому спуску не давал, ни персоналу, ни больным.

- Я спрашиваю, что за крики? Надя, ты у нас уже третий раз и что, порядка не знаешь?

- Да я это попить хотела, встала еле-еле, а тут Павел Борисович вошёл. Увидел и запретил ходить, вот я и возмущаюсь, - женщина вымучено улыбнулась.

Врач-реаниматор, поняв, что женщина совсем не хочет, чтобы все знали истину, быстро схватил стакан и одним прыжком был у раковины. Через 5 секунд Надя наслаждалась прохладной, пусть хлорированной, но водой.

- Так, ну, что, Надежда, значит так, останешься здесь до завтра. Посмотрим твои анализы и решим, что дальше делать, а пока есть, пить и спать. Ребёнка сегодня не принесут, – пощупав пульс и голову, Петр Сергеевич повернулся и, уже выходя, произнёс. - И давай без крика, тут люди лежат, им тоже нужен покой, и поправляйся, Надюша.

Сразу за ним вышел и Павел Борисович.  Стало тихо, повернув голову к тумбочке, Надя увидела Тонины угощения. Дотянувшись, она схватила яблоко и впила в него зубы. Почему-то, думала она, завтрак не принесли, а может мне здесь не положено. Да нет, чушь, надо  спросить у медсестры, когда зайдёт.

Но медсестра зашла только ближе к обеду. Надя успела поспать и, тихонько дойдя до умывальника, умыться, пригладить свои вьющиеся волосы. Теперь она готова поесть. Выходить нельзя, надо ждать.
На вид еда была не очень, однако Наде очень хотелось есть, поэтому она быстро съела мутный рассольник и гречку с котлетой. Компот оставила на потом, с пряниками.

Ей было значительно легче, но на душе от чего-то скребли кошки. Через пару часиков должен приехать муж, что она ему скажет. Она встала и подошла к окну. Выл ветер, от чего становилось ещё хуже. Снег залепил всё окошко, тогда Надя двумя пальчиками сделала маленький кругляшёк, а потом отогрела маленькую часть и посмотрела на улицу. Туда, в холодное февральское утро.  Людей не было, только стены корпусов больницы и кустарник весь в снегу. На нём сидел нахохлевшийся воробышек и дрожал от холода. В этот момент Наде показалось, что они с ним похожи, он боялся мороза, а она приезда мужа. Почему родилась опять девочка, ведь должен быть мальчик. Она хотела сделать аборт, но в то время  ей какая-то сила не позволила это совершить, тогда они с Володей решили, что там мальчик.
В дверь тихо постучали, Надя обернулась и, испугавшись, дрогнувшим голосом сказала:

- Входите, кто там?

Дверь распахнулась, на пороге стояла Алевтина Сергеевна и держала свёрток в руках.

- Ну, что, Надежда, оклемалась? Я тебе тёплую одежду принесла, одевайся, выйдешь на первый этаж, там Володька твой приехал.

После этих слов Надя похолодела, что угодно она хотела услышать, но не этого.

- Да ты что? Одевайся, говорю, иди мужа обрадуй и не думай, что он расстроиться. Выкинь это из головы, он мужик умный, чё тебя-то ругать, что сделал, то и получил, - врач засмеялась, но, увидев лицо Надежды, сразу стала серьёзной.

- Ну, хочешь, я ему скажу, хочешь?

- Да, - тихо ответила Надя. - Вы ему скажите, что я ещё неважно себя чувствую.

- Ох, Надя, Надя. Ладно уж, – Алевтина Сергеевна, оставив свёрток на кровати, повернулась и уже у выхода сказала:

-  Мне не трудно, но лучше бы ты сама.

-  Мне, правда, ещё худо, - вялым голосом ответила женщина и присела на кровать. Вид у неё был очень удручённый. Длинные руки свисали вдоль худого тела и были бледны. Лицо ничего не выражало, только тоску.

Врач вышла, и Надя, уткнувшись в подушку, заплакала. Её слёзы впитывались в ткань, и пятно стало большим, как будто пролили воду.

 Женщина перевернулась на спину, пролежав минут пять,  уставившись в потолок.  В эти минуты  она почему-то припомнила своё  военное детство, те грохоты и взрывы, и то, как она пряталась под телегу, по-детски думая, что она её убережёт от бомбёжки. Ей было всего 4, когда в их маленькое украинское село Заварухино пришли немцы. Люди бегали по улице, не зная, куда укрыться от вражеской силы. Но укрыться от них было невозможно, они как хозяева входили в каждый дом и расселялись, как на постоянное место жительства. Маленькая Наденька впервые увидела чужих в доме, когда мать готовила обед на кухне, таких странных и страшных мужланов. Их было двое, один высокий и здоровый, другой маленький и худой. У второго были весёлые и добрые глаза, и одет он был опрятно, форма была отглажена, и сапоги начищены до блеска. Он, сразу вытащив конфету из кармана, подошёл и протянул девочке. Ребёнок, испуганно глянув на мать, стал пятиться к печке, где её тут же притянули к себе руки матери. Немец, сказав что-то на непонятном языке, положил лакомство на стол и пошёл осматривать жилище.

Первый, бросив чемодан с вещами на красиво заправленную кровать, громко отодвинул стул, сел и, закинув ноги на стол, стал кричать и смеяться над своими же словами. Мать, ни слова не говоря, отвела Надю в чулан, а сама пошла собирать необходимые вещи, чтоб перебраться в сарай.

    Как потом выяснилось,  первого гостя звали Фриц, а второго - Генрих. Надя их называла злой и добрый, Генрих всегда приносил ей разные сладости и нежно гладил по голове. Ещё тогда девочка поняла, что и среди врагов есть нормальные люди. Фриц был очень плохим, просто ужасным постояльцем. От него постоянно неприятно пахло, а его огромные пухлые руки всюду лезли, то в котёл с похлёбкой, то к матери под юбку, не смотря на то, что женщине было уже под пятьдесят. Надя ненавидела этого страшного и шумного немца. Когда он появлялся в доме, девочка убегала и пряталась под крыльцом.
Но однажды он поймал её, и, взяв за ухо, стал его выкручивать, при этом громко смеясь.  Такие мучения продолжались около пяти минут. Мать, как курица, бегала вокруг своего дитя, крича и бросаясь с кулаками на вражину, пытаясь отбить ребёнка. Но вражина второй рукой отпихивал её грубо, так, что матери не удавалось отнять дочь от мучителя. На помощь пришёл тот же Генрих. Несмотря на то, что он был физически слабее Фрица, с силой оторвал руку от уха ребёнка и прижал к себе девочку. Фриц не ожидал такого от своего товарища, громко крикнул на него и замахнулся на ребёнка. Надя всем тельцем прижалась к доброму дяде немцу, полагая, что он её защитит. И он сделал это. Генрих толкнул девочку матери в руки и преградил дорогу кинувшимся на них Фрицу. Они сцепились и покатились по полу. Мать, схватив дочь, побежала за ворота, схоронившись у соседей во дворе. Домой Надя вернулась только через пару дней. Генрих нашёл девочку и сам лично привёл в сарай, где проживали они с мамой и сестрой Раисой. После этого случая немцы между собой не ладили, часто ругались, Фриц срывался, хватал, что попадало под руку, тарелку со щами или таз с водой, всё бросал, пинал, жутко ругаясь и крича. Однако больше девочку он не трогал, а только зло смотрел, как будто ждал удобного случая отомстить ребёнку. Но случая так и не представилось, они прожили в деревне около месяца, а потом, согнав людей, посадили всех в повозки и погнали на ближайшую станцию для переправки в Германию.
Тогда она видела Генриха в последний раз, он нашел их обоз, протянул ей конфету, и вновь погладив по голове, сказал на ломанном русском.

- Ты Надя не руския девачка, ты руския надешта, - он провел своей рукой по ее щеке, от чего было щекотно, девочка заулыбалась ему.

 Мужчина повернулся и пошел прочь. Почему он так сказал, ни кто не знал. Можно лишь гадать, возможно, он видел в этой маленькой русской девочке тот русский дух, который не смогли сломить ни голод, ни концлагеря, ни долгие годы войны. Он смотрел в ее красивое личико и видел ее ясные глаза, которые не потухли, в которых бился тот огонек, который не смогли погасить и уничтожить немецкие оккупанты. Солдат понимал, что война проиграна и как маленький лучик надежды оставался и у него, что он останется жив и вернется к своим детям.

      Сестре Рае было 12 лет, она присматривала за младшей сестрой, но та умудрялась обмануть её и убежать. Надя не по годам была умным  и самостоятельным ребёнком,  в 4 года она хорошо разговаривала на украинском языке, кроме этого знала наизусть многие народные песни. Ей нравилось петь, очень нравилось. Она всегда бежала туда, откуда доносилось пение, и на слух запоминала слова и музыку. Ещё тогда, маленькой девочкой она мечтала стать певицей. Когда никого не было дома, она одевала материн красивый платок, и, встав перед зеркалом, напевала песню. Её часто можно было заметить за этим занятием. Мама с Раей поначалу смеялись, потом и жители деревни заметили, что у девочки  красивый и сильный голос.

    Надино лицо высохло от слёз, она даже развеселилась, вспомнив себя маленькой поющей девочкой. Песня всегда была рядом с ней, порой только она выручала её в трудную минуту. Когда она начинала петь, ей казалось, что все проблемы улетучиваются, и она, как тогда в детстве, становится большой и сильной, и никто не может её сломить. Она всегда разучивала понравившуюся ей песню, а потом пела её своим детям. Так уж случилось, что женщина не стала певицей, но в душе навсегда оставалась верной музыке и песне. И сейчас ей было тоже не легко.  Вдруг неожиданно для себя она начала петь.
 
- Вот кто-то с горочки спустился, наверно милый мой идёт…

Она пела всё громче и громче и допелась. На её голос сбежался почти весь медперсонал реанимации. Они молча смотрели на женщину, не прерывая её.  Лишь когда она закончила последнюю строчку, старшая медсестра произнесла:

- Ну Вы, блин, роженица, даёте, вам тут что, зал консерватории что ли, чуть ли не все тяжелобольные сбежались.

- Да постой ты ругаться, Валюша, – возразила ей санитарка Полина. - Ты что не слышала, как она поёт? Это же так красиво, да и больным только на пользу, прекрати на неё ворчать, она сама только что оклемалась, может на радостях поёт.

Радостью это было трудно назвать, ей предстоял разговор с мужем, который так мечтал о сыне, а родилась опять девочка, да ещё к тому же такая замухрышка. Надя молча и уверенно поднялась, под непонимающие взгляды она вышла из палаты. Она шла, пошатываясь по коридору, перед глазами были тёмные круги. За ней бежала медсестра и пыталась её остановить, но она шла и шла. Дойдя до приёмного покоя, она выглянула в окно и увидела Володю. Он стоял, подняв голову вверх, он искал её глазами. Взгляд был тревожный и испуганный, как будто в первый раз привёз жену в роддом.

Надя наблюдала за мужем, видела, что он ищет её глазами, она хотела продлить это мгновение, но было поздно - он её заметил и их взгляды встретились.

 Женщина измученно смотрела на мужа и ждала его реакцию. Её глаза как будто извинялись за то, что  она не оправдала его надежды, надежды родить сына. Владимир так ждал этого мгновения, однако лицо жены не выражало радости, и он всё понял. Опять, опять девка, думал он, опустив голову. Мужчина резко развернулся и, не поднимая головы, пошёл прочь. Надя закрыла лицо руками и тихо заскулила. Убрав руки, она смотрела на удалявшуюся фигуру мужа и не знала, как ей поступить и как оправдаться. Неужели это только её вина, что родилась девочка, ведь не по воле родителей как по волшебству появляются дети нужного пола. Глупо, как глупо винить себя в этом. Женщина почувствовала такую усталость и захотела вернуться в палату. Она медленно на трясущихся ногах побрела по коридору, не думая о муже и детях. Внутри была пустота и боль, душевная боль, которая не давала покоя.
 
                ГЛАВА 2.

Человеческая жизнь такая хрупкая штуковина, которая может в любой момент оборваться, при чем порой от нас это не зависит, то как же быть… И вопросов уже не задаёшь, а тупо ждёшь, что будет дальше, и сил для борьбы за это священное слово ЖИЗНЬ уже нет.

     Было очень холодно, дождь со снегом лил без перерыва. Повозки двигались по просёлочной дороге. Их было около десяти, на них люди разместили детей и свои деревенские пожитки, все взрослые  шли пешком. Перемещались медленно, месиво из грязи и снега затрудняло всем движение вперёд. Под присмотром немецких солдат жители деревни брели молчаливо и отрешённо. Маленькая Надя сидела на грязной бричке в отцовском рваном полушубке и дрожала от холода. Мать и сестра шли рядом и так же, как все остальные, сохраняли молчание. Какое-то время девочка дремала. Вот уже сутки, как немцы гнали оставшихся односельчан к станции, чтобы там погрузить в вагоны и переправить в Германию. Вот уже сутки людей не кормили и не давали воды. От их деревни до станции было 65 километров. Вся территория была оккупирована, поэтому немцы не особенно всматривались в местность и даже не пустили вперёд разведку.

       Надя проснулась от того, что в её детское личико бил мелкий противный дождь. Очень хотелось пить, но есть хотелось ещё больше. Наденька натянула платок до самого подбородка и забубнила себе под нос свою любимую песню про горлицу. Детский, хриплый голосок становился всё сильнее, каждую ноту Надя выводила громче и чётче. Песня обрела своё настоящее лицо и полилась из уст девочки настоящей рекой, со своими поворотами и порогами. Люди, услышав пение, сразу узнали маленькую девочку, и её сильный голос. Он набирал обороты и как ревущая машина оглушал лесную и людскую тишину. Было дико, страшно, но и радостно слышать это пение. Люди, как озябшие воробушки, расправили плечи, и подобие улыбки появилось на их лицах. Немцы ничем не отличались от наших, они тоже устали и замёрзли, и это детское пение внесло какой-то позитивный настрой. Офицер, который был главным, скомандовал солдатам, они остановились, и на ломанном русском один из них прокричал:

- Давай стой, люды, стой.

   Обоз остановился, люди растерянно оглядывались по сторонам в немом ожидании. Солдаты сбились возле одной повозки, и было понятно, что они собираются отдохнуть и перекусить. Девочка продолжала петь, и немцам это нравилось. Вдруг, один из них взял немного хлеба, сала и понёс еду ребёнку. Люди в оцепенении наблюдали, как вражина подошёл и сунул под нос юной певице драгоценную пищу. Надя на миг остановилась, в глазах страх и слёзы. Трясущимися ручонками девочка отломила кусочек хлеба, подняла глаза на мать, протянула его ей, мама девочки взяла и отдала его своей второй дочери. Та, не раздумывая, сунула кусок целиком в рот. Трудно понять людей, которые трое суток не ели и почти ничего не пили, когда тебе не то, чтобы еды дать, не дают ещё отдыха и убежища на ночлег.

 Народ с болью и с завистью в глазах смотрели на детей жующих хлеб. Надя, хоть и была совсем ребёнком, но уже очень хорошо понимала, что такое голод и людская боль, поэтому она стала отламывать кусочки хлеба и протягивать голодным людям. Замёршими руками односельчане тянулись к девочке, и эти руки напоминали, как крик о помощи, о помощи у ребёнка. Когда ничего не осталось, а руки ещё тянулись, у малышки выступили слёзы на глазах, утирая  их, девочка вдруг громко во весь дух запела:

- Распрэгайте хлопцы кони…

Люди стали подпевать, но один из немцев приказал всем молчать, кроме девочки. Она долго и упорно пела песню за песней, однако в этот день уже никто её не наградил едой за выступление. Немцы только смеялись, кричали "гуд" и иногда аплодировали. Только ночью их бывший жилец принёс Наде маленькую шоколадку. Девочка прибрала сладость в закрома отцовского полушубка, чтобы потом поделиться с мамой и сестрой.

Ночь прошла тихо, только иногда слышались стоны и плач детей. Утром всё повторилось, не дав людям как следует собраться, немцы криками и подталкиванием продолжили путь. Девочка уже знала, что ей надо делать, мать давала ей припрятанный хлебушек, она завтракала и начинала петь. Немцы поощряли ребёнка, кидая в обоз гнилую картошку, объедки от еды, ну, а если повезёт и хлеб… Люди уже не спрашивая подходили к ней и брали пищу, ту, которая, даже и не могла быть уже едой. Так продолжалось несколько дней. По дороге люди умирали кто от холода, кто от голода, их тела просто оттаскивали в сторону от дороги и оставляли на произвол судьбы. По ночам холод стал сильнее, поэтому немцы разрешили разводить костры и греться. Но ненадолго, боялись партизан, тем более, что дорога шла через лес. Люди тоже надеялись, что их обязательно спасут наши, озираясь и вглядываясь в лес, они ожидали чуда. И чудо свершилось, шёл пятый день их гонений, когда в лесу послышались выстрелы. Немцы быстро собрали всех в кучу и, прикрываясь людьми, вступили в бой. Поняв, что их со всех сторон окружили, несколько солдат схватили детей и под прикрытием их тел потребовали разорвать круг. Наш, скорее всего главный, согласно кивнув, отдал приказ выпустить ополченцев.  Образовав проход, немецкие солдаты пробирались к лесу, однако им удалось это сделать только до опушки леса, когда дети были в безопасности, наши настигли  немцев и расстреляли в упор. Остальные вояки, увидев эту картину, решили сдаться.  Заплаканные дети бросились к своим родным, страх был в их глазах и ещё надолго останется там.

     Когда ты свободен и тебе ничего не угрожает, нервы начинают сдавать, ты просто падаешь и рыдаешь у всех на виду. Так и случилось с нашими пленными. Люди валились на землю и плакали навзрыд. Особенно один старик, он подошёл к девочке, упал на колени и запричитал:

- Наденька, внученька, спасибо! Спасибооооооооо! Ребёнок ты наш, голосок ты наш золотой, если б не ты помер бы я, ей Богу помер.

Стоя на коленях, старик дотянулся до девочки и поцеловал её маленькие ножки. Эта картина так подействовала на остальных, что люди вереницей поплелись к повозке  Власовых. Они обнимали и благодарила мать и её дочерей за то, что ребёнок шести лет отроду быстро сообразил как помочь остальным. Надя так растрогалась, что вместе со всеми расплакалась и плачущим голосом сказала:

- Мне совсем не трудно было петь.

Наши солдаты, молча в недоумении, наблюдали сцену радости русских сельчан. Один из них произнёс:

- Я что-то не понял, мы тут, а нас никто не благодарит. Мы сутки за вами шли, соображая, как вас отбить, а они девчушку целуют.

Тот же старик, уже стоя на ногах и утирая слёзы, произнёс:

- Сынок, чего ты обижаешься, этот ребёнок нас от голода спас, она пела для немцев, и они давали ей еду, а она отдавала её нам.

- Ну тогда срочно надо наградить малышку, она действительно героиня. Мы слышали пение, оно-то нас и натолкнуло на вас. Спасибо тебе отдельное, что помогла обнаружить и отбить вас.

 Главный партизан подошёл к Наде и протянул ей руку и долго тряс маленькую ладонь, приговаривая:

- Ай молодца! Ай молодца! А для нас споёшь?

- Конечно, дяденька, скажите только какую, я много знаю песен, на русском, на украинском.

- А любую, самую любимую твою, давай, пока мы до лагеря идём, чтоб веселее было, но только не громко.

Тропинка узенькая вьётся,
да, мимо дома вдоль плетня,
а я иду , а колодца, судачат бабы про меня.
Разговоры, разговоры
слово к слову тянутся,
Разговоры смолнут снова,
а любовь останется!

Надя выводила так, словно ручеёк медленно превращается в большую, бурлящую реку. Голос был так громок, что командир показал девочке пальцем, она сбавила обороты и продолжила пение.

      Этот эпизод из жизни моей мамы навсегда врезался в мою память, и я считаю её поступок героическим. Сама она никогда об этом не рассказывала, может излишняя скромность, или просто детская забывчивость. Эту историю мне рассказала тётка Рая, как-то вечером она поведала подвиг маленькой девочки, при этом она плакала и говорила, что Надежда действительно спасла деревню. Почему она не говорила, я не знаю и уже не узнаю никогда.

                ГЛАВА 3.

У девушки горели щёки, да так сильно, что казалось - сейчас лицо вспыхнет. Оно действительно полыхало, в душе разгорелось с маленькой искорки огромное, неугасаемое  пламя. Ей казалось, что ещё мгновение, и она грохнется без сознания, когда она поворачивала голову в сторону, где стоял ОН.  Кто он, тот красавец в спортивном костюме на турнике. Парень разминался, а потом начал выделывать такие выкрутасы, что засмотришься. Яркий голубой костюм и начищенные кирзовые сапоги были неотъемленной частью спортивного телосложения парня. Турник под его телом скрипел, перекладина двигалась в такт, сделав последний оборот, молодой человек спрыгнул на землю и вытянул руки вперёд ладонями вниз, что означало, что он закончил упражнение. Его лицо сияло, он заметил, что стал вниманию многих любопытных глаз, причём в большинстве это были девичьи взгляды. Надя, не мигая, смотрела на юношу и понимала, что ей очень хочется к нему подойти, однако парень заметил её взгляд, и девушка, смутившись, отвернулась в сторону. Ей было стыдно, что ОН заметил, хотя так хотелось на НЕГО смотреть и смотреть. Она медленно сдвинулась с места и пошла по направлению к выходу из стадиона.

- Надюшка! Надюшка! Ну ты чё не отзываешься? – окликнул девушку молодой человек.

Надя повернула голову на голос и увидела своего одноклассника Виктора, он тоже часто приходил сюда позаниматься.

- А это ты, Вить, привет, извини, не заметила тебя, ты что, уже всё оттренировался?

- Ага, а ты чего такая красная как помидор? Кто тебя так смутил, влюбилась что ли? - Виктор, улыбаясь, медленно и иронично произносил слова.

- Ты что, сдурел? – заорала девушка. – С чего ты взял, мне просто жарко.

- На улице + 10, а тебе жарко, да на тебе тоненькая кофточка…

- Да отстань ты от меня, - громко сказала девушка и, оттолкнув парня, пустилась наутёк.

 Её голос привлёк внимание окружающих, ОН оглянулся и посмотрел вслед убегающей фигуре. Надя спиной чувствовала, как Он смотрит, и злилась на себя, что не смогла сдержаться. Она резко остановилась и повернулась в ту сторону, где, как она предполагала, должен быть незнакомец и не ошиблась. Увидев, что девушка развернулась на 180%, парень с любопытством глядел, что будет дальше. Надя сначала растерялась, однако быстро собралась, её губы стали растягиваться в широкую, красивую улыбку, и она  предназначалась только  ЕМУ.

Так прошло их первое знакомство, мимолётное и ничего не обещающее. Если б знала она тогда, что это и есть тот единственный любимый человек, любовь к которому она пронесёт через всю свою жизнь. Но девушка тогда ещё не знала этого, поэтому знакомство с красивым спортивным парнем было для неё юношеским увлечением и не более того, именно так она говорила своим подружкам. Однако сердце не обманешь и с каждой встречей с Владимиром, так звали красавца, её тянуло к нему, к его обворожительным голубым глазам. Девушка и сама была очень хороша, длинная коса ниже пояса, тонкий стан, красивый правильный профиль сразу выдавал её происхождение. Родственники её семьи по женской линии были выходцы из украинских зажиточных промышленников, одна из прапрабабушек имела статус дамы, приравненной к титулу графини. Надежда никогда и никому об этом не говорила, она считала, что только она сама и её поступки могут быть оценены другими людьми, а не её родословная.

Однако девушка вдруг вспомнила, что парень ей очень знаком, она видела его не раз у себя во дворе, но почему-то не обращала тогда внимания, а сейчас при его появлении  сердце билось с такой быстротой, что того глядишь, выскочит из груди.

Молодой человек тоже заметил, что девушка заметила его, в душе он ликовал, ну наконец-то, та, ради которой даже купил себе спортивный костюм, обратила на него свое внимание. В течении года он прибегал к тетке Зое под предлогом в гости, а сам, перекусив, несся во двор к местной детворе, чтоб увидеть девчушку лет 15 с красивой длиной косой. Ее  обворожительно-заразительный смех звучал так звонко, что эхом отзывался в соседнем дворе. Девушка, хоть была еще подростком, но уже имела определенный авторитет среди сверстников. Ее слушались, к ней прислушивались, юная заводила вечно устраивала  местным нескучные вечера… То она, переодевшись в мужской отцовский пиджак, с палкой в руках пробегала по коридору барака, тарабаня в медные тазы, будя жильцов, то одевала самое красивое платье и устраивала чудные вечера песни во дворе.
Однажды ее проказы так надоели собственной матери, что та решила подкараулить хулиганку и задать ей. Ночь выдалась лунной, Надя тихонько вылезла из под одеяла и медленно подкралась к окну, незаметно выпрыгнула на улицу. Барак давно мирно спал, но девушка с дивной внешность красавицы и характером дьяволенка уже была готова к новым проказам. Накинув пиджак и нацепив мужскую шаферскую кепку, сжимая в руке толстую палку, Надя двинулась к ветхим дверям. На цыпочках пройдя в конец барака, девушка, размахивая и ударяя по ваннам и тазам, понеслась к выходу.  Когда она пробегала мимо своей комнаты, двери неожиданно отворились, и на нее вылилось приготовленное ведро с помоями. Такого поворота девчушка не ожидала, она взвизгнула и, бросив палку, как ужаленная, выбежала во двор. Воняло жутко, с волос капало, пиджак был залапан грязью и помоями. Сбросив одежду и завернув его в кусок бумаги, девушка быстрым шагом отправилась на колонку с водой, чтоб хоть как-то привести себя и одежду в порядок.

Мать теребила Надю за плечо, будя и приговаривая, что пора вставать.

- Надька, зараза такая, вставай ты уже, просыпайся, и почему от тебя воняет, где тебя вечером носило? Я вчера все-таки этого доходягу словила, окатила его, сволочугу, помоями, специально весь день собирала, не выносила во двор, - мать закатилась смехом. - Ты хоть скажи, кто это, а? Надь, а Надь?

- Мама, не кричи, я уж встаю, встаю, говорю. А папа уже ушел?

Девушка резко открыла глаза, вспомнив ночное происшествие. Села в кровати и быстрыми движениями начала одеваться, надеясь, что мать никогда не узнает, что сволочуга и есть ее младшенькая дочурка. Однако не успела она натянуть халат, как увидела холодные и злые глаза матери.
- Это не ты ли была, а? Быстро говори, - не успев договорить, женщина двинулась на девушку, но не успела. Надюха увернулась и выскочила в открытое окно. За ее спиной еще была слышна родительская ругань. Мать никогда не была ласкова с ней, она была младшим и двенадцатым ребенком в семье. Маме было за 40, когда малышка появилась на свет. Воспитанием занимался отец и старшая сестра. Даже на родительские собрания ходила Настя, так как мать все воспринимали бабушкой, но никак не матерью. Но она любила мать обычной детской любовью, она подходила и приживалась к ней, обнимая сзади за талию, и, не смотря на ее вечную брань, целовала ее в затылок. Та замолкала на минуту, так они и стояли, обнявшись и успокоившись, материнская и детская любовь проявлялась только такими мгновениями в их жизни
Но тут девушка понимала, что мать долго будет ворчать и ругаться не только на нее, но и на отца, которого она и так изводила своими упреками и нецензурными оскорблениями. Отец был тихим человеком, он никогда не спорил, не ругался и всегда говорил дочери не обижаться на мать, ну такой уж у нее характер. Отец знал все секреты дочери и все ее выходки, поэтому, когда мать ругала хулигана, он знал, что это его любимая дочурка чудит и почти каждую ночь будет все бараки. Надя понимала, что ему очень сильно достанется из-за и за нее, и за того парня, поэтому, чтоб сберечь папу от материнской ругани, решила не дожидаться отца с работы, а придти с повинной.
 
- Мама, мама, ну пожалуйста, не ругайся, ну хочешь … только не кричи.

Надя стояла у дверей и, боясь пройти во внутрь комнаты, громко звала мать. Женщина не заставила себя ждать, она медленно подошла к дочери, схватив за плечо, втащила в комнату, зашептала на ухо:

- Ты что ж делаешь-то, а, зараза, тебе пацаном родится надо было, а не девкой, что ж ты меня доводишь, ведь я хотела кочергой огреть. А если б я тебя куда попала. Надька, ну о чем ты думаешь ваще? - мама вдруг опустилась на стул, сгорбилась и заплакала. На глазах у девушки проступили слезы, она присела на корточки и, положив голову ей на колени, зашмыгала носом.

- Мамочка, прости, прости, я больше не буду, только папу не ругай, он не знал, честно.

- Еще чего не ругай, конечно же... любимая доченька… будет знать, как тебя покрывать.

Надя вышла из комнаты и слышала, как мать переключила свой гнев на бедного отца, но переубедить и успокоить взбешенную мать никому не удавалось, только горькая могла на время утихомирить ее и то, когда та спала.

С тех пор прошло не так много времени, но девушка неожиданно повзрослела и даже с мальчишками стала разговаривать по-другому. А тут еще этот парень, такой чужой и такой близкий, ведь он, как оказалось, давно бегал к ним во двор и они вместе гонялись по полю за мячом. Вот только почему она его не замечала раньше, что ж теперь случилось с девичьем сердцем? Вот и сегодня сидя на трибуне в одиночестве, Надя ощутила чей-то взгляд и повернула голову в ту сторону, где стоял молодой парень. Тот улыбался и сверкал своими голубыми глазами и казалось, что небо опустилось так низко, и солнце слепит, что невозможно ни смотреть, ни дышать, ни говорить. Тишину нарушил ОН.

- Ну чего смотришь-то? Вот ведь я уже какой день за тобой наблюдаю и не могу понять, ты что меня не узнаешь или прикидываешься?

- Нет, не прикидываюсь, и я нормальная, - девушка медленно убрала прядь волос со лба и прямо посмотрела в глаза молодого человека. Они долго смотрели друг на друга, пока Надя не рассмеялась.

- Что смешного?

- Ничего, просто я правда тебя не узнала сначала, ты как-то давно к нам не забегал, ты же Владимир, и где ты пропадал?

- Да на практику от ФЗО отправляли, вот и не было времени бегать с вами, малышней.

- Ой, ой, какие мы взрослые, посмотрите на него, - Надя, уже оправившись от смущения, пришла в себя  и уверено вела беседу. - Я сама в техникум скоро поступать буду, а ты на кого учишься-то?

- На столяра, а ты на кого будешь поступать?

- Мама говорит в строительный надо, наверное, ее послушаюсь на этот раз.

- А ты что ее обычно не слушаешься? - парень ухмыльнулся и двинулся с трибун.
 
Парочка медленно двигалась со стадиона в сторону дома девушки. Они разговаривали, смеялись, шутили. Надя даже пыталась дать подзатыльник юморному парню, который вечно подшучивал над ней. Так они дошли до двора, где жила девушка и, проходя мимо тополя, Володю кто-то окрикнул. На лавочке сидела старушка, она прикрылась рукой от солнца вглядывалась в лица девушки и парня.

- Эй, Вовка, ты ли чо ли? Иди-ка сюда.

Володя посмотрел в сторону бабули, потом на Надю, молча, двинулся к дереву, за которым сидела старая женщина. Надя, не зная, ждать или идти, потоптавшись на месте, побрела к бараку. Так состоялось их первое, пусть и негласное свидание.

                ГЛАВА 4.

 Малец сбежал из дома старшего брата, где жил после смерти матери. Отца убили в конце 43-го Великой Отечественной Войны, он и его младший брат остались сиротами. Малыша отдали в детдом, а его приютил Иван. Взаимоотношения мальчика и его жены складывались тяжело, она постоянно заставляла ребенка что-то делать, а он часто не слушался и сбегал.

В тот день было то же самое, тетка Пана попросила маленького Володю присмотреть за сынишкой, который мирно посапывал в кроватке, а сама ушла в магазин. Немного покрутившись рядом с ним, мальчик решил, что ничего не случится, если он быстро сбегает на площадку и краешком глаза посмотрит, что там творится, ведь Колька все равно спит. Недолго думая, взглянув на младенца и убедившись, что тот посапывает, выбежал из дома и помчался к детям. Сколько прошло времени, он не знал, детская забывчивость сделала свое дело. Возвращаясь домой он вспомнил про племянника, но было поздно, тетка Пана схватила хворостину и начала стегать  Володю. Мальчик извернулся и, схватив коромысло, ударил ее два раза. Женщина вскрикнула и выронила из рук предмет наказания. Схватившись за плечо, она стала надвигаться на маленького мстителя. Попятившись до калитки, мальчик быстро выскочил за ограду и пустился наутек.

Бежал долго, не зная куда, после оглядевшись, увидел, что оказался на лугу у речки. Мальчик резко остановился и, отдышавшись, присел на холодный валун. Ему хотелось есть и пить, он совсем забыл, что с утра ничего не ел, лишь на площадке отломил у одного паренька краюху хлеба. Но, кроме гусиной травы и речной воды, ничего съедобного не было. Уже смеркалось, а он все сидел и сидел, все надеялся, что брат простит и придет за ним, но тщетно. Темнота наступила, стало страшно и холодно, он с ногами залез на камень и, озираясь по сторонам, прислушивался к шорохам, окружающих его. Сон победил детский страх, мальчик провалился и проспал до утра, не шевелясь. Солнышко нежно ласкало личико мальчугана, согревая своим теплом. Он открыл глаза и сначала даже не понял, где находится. Потянувшись всем телом, Володька огляделся и вспомнил неприятную действительность. Мальчик не спеша подошел к берегу и умылся, пригладил взъерошенные волосы, посмотрелся в свое отражение в воде, сел и задумался. Мысли путались, но в голове билось одно - еда, где ее взять и что есть, если не возвращаться, а возвращаться не хотелось. Мальчик был твердым и упертым, мужской характер чувствовался уже тогда. Он устал сидеть на корточках, встал и побрел вдоль берега и неожиданно увидел бумажный пакет. Разорвав несчастный пакет, ребенок нашел остатки хлеба и одно вареное яйцо. К его счастью этот пакет потерял соседский мальчик, когда пригонял пасти к речке гусей.  Улыбка радости озарила шестилетнего мальца, он осторожно съел часть хлеба, напился речной воды, а яйцо оставил на потом. 

Двое суток промучившись, мальчик мотался по лугу, не зная, что делать и как ему быть, но с твердой уверенностью, что не вернется.

Было очень холодно, зубы стучали так, что слышно было, наверное, в самой деревне. Володька, свернувшись калачиком, лежал на сером камне и трясся от холода. До утра было далеко, ночи были сырыми и прохладными, а третий день на лугу у реки был не тем условием счастливого проживания для шестилетнего мальчика.  Маленькое худое тельце вздрагивало и походило на подпрыгивающее мелкое животное. Таким и нашла его тетя Маша, родная сестра матери. Она сидела на корточках возле камня и тихо плакала. Володька открыл глаза и долго моргал, не понимая, что с ним происходит. Тетка протянула свою маленькую руку и погладила его по голове. Мальчик узнал родное лицо, вскочил,  прижался к женщине. Так, обнявшись, они просидели достаточно долго.

В семье тетки Владимир прожил до 14 лет, его любили как собственного ребенка, а своих детей было пятеро. Двоюродные братья и сестры приняли мальчика в семью, и никто не обижал и не напоминал ему, что он не родной. Володька сам много хулиганил, но очень любил тетю Марусю, но особенно ее мужа, который привил мальчику много хороших и нужных качеств. Как заядлый рыбак, дядя часто брал Володьку удить рыбу, что особенно нравилось мальчику делать вместе с ним. По окончании семи классов юношу отправили учиться в Магнитогорск в ПТУ, там он поселился у родственников отца. Юный Володя записался в секцию бокса и по вечерам бегал туда побить грушу. Парень любил спорт, но учеба занимала много времени, да и детская неугомонность не давала этого сделать. Володька часто демонстрировал своим друзьям свои бицепсы.

И вот сейчас, когда парню исполнилось 16, он безвозвратно влюбился в красивую 15-летнюю девчушку с длинной косой. Девушка нравилась ему не только своей внешностью, но и озорным характером. Она частенько гоняла мяч вместе с мальчишками, много шутила, была грозой местной детворы. Парень приходил к ним во двор под предлогом, что в соседнем жила его тетка, однако частенько даже не заходил к ним, а сразу бежал на площадку, чтоб увидеть ту, ради которой приходил. Девушка была так весела, что казалось, не обращала на Владимира внимания, но только до определенного времени. Их встреча на стадионе стала решающей, именно тогда молодые ребята поняли, что увлечены друг другом. Это было началом большого чувства, которое они пронесут через многие годы.

                ГЛАВА 5.

На их свадьбу пришли самые близкие. Родные радовались, что молодые ребята решили пожениться, уж так много им пришлось пережить. Отъезд Владимира был так неожидан, что Надя не знала как поступить, при этом мать недолюбливала парня и постоянно пилила девушку, что он ей не пара. Ну конечно, семья девушки была в то время не богатой, но мать происходила из знатного рода, и женщина постоянно это демонстрировала, когда ругалась с отцом, обзывая его голытьбой. Поэтому для своей дочери она хотела мужа побогаче, чем сироту из деревни. Девушка отбивалась, как могла, и мать почти отстала от нее, пока парень был в командировке. Женщина думала, что уедет и забудет его дочь, но не тут то было. Владимир вернулся через год.

Свадьба была скромной, но веселой, люди от души радовались, пели и плясали под местную гармошку. Наденька была счастлива и заливалась соловьем, пела и пела свои любимые песни. Главной закуской были украинские галушки с капустой, да еще в центре стола красовался огромный карп, его Владимир поймал специально для этого дня. Долго выбирал место, ставил ловушки и сети, и вот долгожданный улов теперь на свадебном столе.

Все желали счастья и много ребятишек, сами не зная того, что молодых ждет нелегкая жизнь, но надеясь, что в эти послевоенные годы пара сможет справиться с трудностями и быть счастливыми. Тем более, что Владимира должны были призвать в армию и три года службы стали бы не простым испытанием для юной жены. А пока…

- Горько, горько, – кричал сосед Колька после выпитой рюмки, а выпивал он их через каждые 2-3 минуты. Молодожены сначала подчинялись и поднимались для очередного поцелуя, но поняв, что это будет продолжаться ну очень долго и часто, просто тихо хихикали и целовались сидя. Надя закрывала глаза и ждала, когда губы молодого мужа коснуться ее губ, и пронизывающий озноб пробегал по всему телу. Было приятно и манило уже уйти от гостей и уединиться с любимым.

Праздновали до поздней ночи, молодых отправили ночевать к тетке парня, там им была приготовлена двуспальная железная кровать с чистым накрахмаленным бельем. Но молодоженам было бы в эти минуты хорошо везде, если бы их хоть на минуту оставили в покое. Но тетка Зоя решительно и приказным тоном выпроводила парочку с наказами и ценными указаниями и, закрыв дверь за ними, затянула новую песню… Свадьба продолжилась.

- Я люблю тебя и жить без тебя не могу, – парень сказал тихим голосом, когда они уже подходили к бараку тетки. Надя замерла и стояла молча, когда молодой муж, обняв её, притянул к себе стал без устали целовать ее лицо шею, грудь. Девушка ответила, прижалась, и ей было очень хорошо, надежно и спокойно.

- Володь, подожди, давай уже дойдем до нашего новобрачного ложа, - девушка легонько оттолкнула парня, видя, что он сильно возбужден, и надо бы по-быстрому зайти внутрь барака и добраться до комнаты. Медленными передвижениями они пробрались в спальню и, не раздеваясь, упали на кровать. Владимир властными движениями раздевал девушку, которая не сопротивлялась, а только улыбалась в тишине, где были слышны лишь их дыхания. Надя и не подозревала, как приятны могут страстные поцелуи и прикосновения любимого мужчины, который неустанно осыпал тело девушки. Надя в ответ неумело тоже пыталась целовать куда попало, но страсть захлестнула обоих, и молодые, уже не стесняясь друг друга, занялись любовью.

Стук в дверь разбудил Владимира, он тихонько высвободив руку от головы жены, потянулся посмотрел на часы и сказал:

- Кто там? Рань такая, дайте еще чуток поспать.

- Вовка, это я, сосед Колька, есть похмелиться? Умираю, блин, сосед выручай, - пьяный мужчина скребся у дверей и, похоже, не собирался уходить.

Парень, стараясь не будить жену, встал и вышел из комнаты.

- Я тебя сейчас выручу, ты что ополоумел, на часах еще 7 утра, ты еще поди и спать не ложился, чудо в перьях, чего ходишь людей будешь? Откуда у меня тут-то выпивка, иди к теще, может она и нальет, если коромыслом не огреет, - Володька засмеялся, но соседа выпроводил.

Вернувшись в кровать, нежно прижал Надю и, закрыв глаза, постарался уснуть. Однако сосед ушел недалеко от их барака, повернул назад и решил, что вернее будет... если он убедит Вовку пойти с ним.

- Вовка, а Вов, - заныл сосед под дверьми.- Ну сходи со мной, сдохну же я, будет моя смерть на тебе…Как жить то будешь?

Владимир открыл глаза, посмотрел на жену, увидел, что та уже проснулась и улыбается, не открывая глаз.

- Сходи ты с ним, не отстанет ведь. У мамки там у дверей в ведре всегда заначка есть, похмели мужика, а то не хочу быть женой того, кого всю жизнь будет мучить совесть, что мужик из-за него помер, - девушка захихикала, а надоедливый сосед, видимо подслушивая у дверей, ей вторил в ответ.

- Вот, Вовка, какая тебе жена хорошая досталась, умница, красавица, береги ее и слушай, что она тебе говорит.

Молодой муж засмеялся, поцеловал жену, встал и начал одеваться. Надя открыла глаза и, лежа в кровати, любовалась телом своего любимого. Мышцы так и играли на теле парня, что возбуждало девушку и так хотелось снова бросится в его объятия и никуда не отпускать. Пусть катится этот пьяница, ведь все-таки это её свадьба.

- Слушай, Коль, иди уже один, мать нальет, а лучше к отцу постучи, у нас тут есть дела поважнее.

Молодая женщина выскользнула из под одеяла и встала перед мужем. Красивое голое тело так манило и приводило в трепет, что мужчина остановился и, не отрывная глаз от обнаженной Надежды, стал стаскивать брюки. Парочка вновь воссоединилась, и новобрачная ночь повторилась еще как минимум два раза.

- Знаешь, а я даже не предполагала, что бывает так хорошо, Володь, а у тебя уже это было?

- Зачем тебе это? Надь, зачем, я же парень, пробовал, конечно, должен же я стать мужчиной, или мы с тобой должны были по книжкам учиться?

Владимир улыбался, но девушка сжала губы и отвернулась от него.

- Ты чего родная, я же так не любя, ты чего это отвернулась, обиделась? Не на что, я тебя одну люблю. Ну была одна девушка еще там, в Нижнем Тагиле, мы с ней встречались-то всего несколько раз. Вот с ней и было, потом я сбежал и вернулся к тебе. Надюшка ты моя дорогая, любимая Наденька. Я рад, что тебе понравилось, иди сюда.

Мужчина силой развернул девушку к себе лицом и увидел слезы.

- Ты чего плачешь-то? Мы же вместе, мы теперь муж и жена, и вообще я подумал и решил, что поживем немного тут, а потом уедем ко мне на родину, в деревню. Там и брат мой живет, он поможет устроиться, может, и домик дадут. Руки рабочие там нужны, пойду на стройку работать, и тебе найдется работенка, ты как?

- Володенька, я поеду куда скажешь, это теперь без тебя нигде не останусь, только поклянись мне, что никогда не будет у тебя другой, что ты мне не изменишь?

- Ну, конечно, не изменю, зачем мне это, когда у меня такая красавица жена, любимая моя.

- Володь, так тебя скоро в армию заберут, куда мы поедем, давай уже после, а пока поживем с моими, а?

- Хорошо, завтра схожу на калибровку, может, там требуются столяры, а теперь давай еще вздремнем, пока Колька не вернулся.

Молодожены прижались к друг другу, и было столько счастья у этой красивой молодой пары, что даже нищая обстановка в стране не пугала их. Они были готовы пойти на все, только бы быть вместе, стать настоящей семьей и прожить жизнь долго и счастливо и умереть в один день.

                ГЛАВА 6.

Было душно, ее первенец бил ножками, не давая передохнуть. Шел восьмой месяц беременности, было тяжело ходить, отекали ноги, но Надя старалась, улыбалась. Вот уже полгода прошло, как она не видела мужа, его через два месяца после их свадьбы забрали в армию. Было тоскливо и одиноко. Родители настояли, чтоб она вернулась к ним в барак, чтоб была на глазах. Мать умела врачевать, к ней постоянно кто-то приезжал со своими недугами, она всех принимала, что-то там колдовала, и люди вправду выздоравливали, однако все благодарили конфетками и хорошем алкоголем. Потихоньку мать стала спиваться, но сама себе в этом не признавалась и продолжала принимать народ за бутылку. Наде было противно все это, поэтому когда приходили незнакомые люди, она убегала во двор и сидела там с книжкой. Бывало приходилось долго сидеть и только тогда, когда отец возвращался с работы, а работал он банщиком, они вместе шли домой. Мать к тому времени уже успевала выпить и с порога начинала кричать на отца.

Роды были несложными, но ребенок родился крупным 4 кг 450 г - это был мальчик, красивый малец. Надежда была очень рада и сразу написала мужу, что у них родился сын.

После выписки из больницы бабушка Дуня даже на время перестала принимать людей и пить горькую, всю себя посвящала внуку. Ох, как же она его любила, и купала, и спать укладывала. Игорек рос здоровеньким, бабушка как мама-кошка всегда была рядом и не позволяла даже смотреть на него, пока тот не подрос. Спустя полгода Надя вышла на работу, на стройку штукатуром-маляром. Деньги нужны были семье, а мать и не нужно было просить сидеть с сыном. Она очень уставала, болели руки от тяжелых носилок с раствором, и кололо сердце. Ей было одиноко, и лишь  привычка петь спасала молодую женщину. 

Ее часто приглашали на всякие праздники, ее голос можно было услышать и в соседнем дворе, она пела за работой и была счастлива. Однажды, когда Надежда напевала себе под нос и накидывала раствор на стену, на ее голос зашел мужчина и, видя, что женщина его не замечает, долго стоял и любовался ею. Наденька действительно расцвела, она и так была красива, но материнство придало особую женственность, черты лица стали ярче. А фигура обрела округленность, что придавало Наде особую пикантность. Мужчины всегда поглядывали ей вслед, восхищались ее косой и красивыми зелеными глазами.

- Ой, а я Вас и не видела, – женщина смутилась.

- Ну что Вы, Вы так красиво поете, так душевно, - мужчина был постарше Надежды, с белыми кудрями на голове. Он расплылся в улыбке.

- Ну все равно, нельзя так людей пугать, а то вдруг я раствором не туда, да не в того кину, - женщина тоже засмеялась, и молодые люди зашлись в хохоте.

- Меня зовут Анатолий, вернее Анатолий Сергеевич, я ваш новый инженер, приехал вот сюда на стройку.

- Да, а старого инженера куда перевели, что, не так дома строил? - женщина ухмыльнулась и развеселилась еще больше. Надя швырнула раствор на стену и заработала мастерком.

- Да почему, умеет, видимо, в помощь или куда перевели, мне не объяснили, нас ведь не спрашивают, послали, я и поехал, я сам родом из Челябинска, а Вы здешняя?

- А Вам какое дело? – женщине было смешно и интересно одновременно, она давно не флиртовала с другими мужчинами, а вот этот инженер ей понравился.
 
- Да, так спросил, - смутился мужчина, - вот хотел познакомиться с моими подчиненными.

- Ах, с подчиненными, ну так вам не ко мне, у меня Петрович начальник – это Вам к нему, - Наде стало немного обидно, что мужчина проявил интерес к ней как к работнику, а не как к женщине.

- Ну, что Вы, девушка, я не хотел Вас обидеть, скажите, как Вас зовут и чем я могу загладить мою вину?

Женщина повернулась к мужчине и увидела в его глазах скромный интерес и вину.

- Меня зовут Надежда и я замужем.

- Ну, вот и познакомились, мне очень приятно, ну я убегаю, а Вы пойте, у вас это прекрасно получается, почти так же хорошо, как и стену штукатурить, - молодой мужчина улыбнулся, резко повернулся и пошел прочь.

Женщине понравился этот мужчина, было что-то в нем притягивающее, она пока не могла понять что, но он ей определенно нравился. В голове мелькнула мысль. А зачем это она ему сказала, что замужем. Надя сама себе улыбнулась и проложила выравнивать стену, она ей казалось красивой и корявой в то же время, она ее выглаживала до тех пор, пока  ее не позвала Наталья на обед. Еда была пресной, но женщине было все равно, она ела невкусный обед и улыбалась.

- Чего это ты молчишь, Надь, а Надь, - напарница прищурилась и ущипнула ее.

- Ой, ты чего, ну вот молчаливая я такая сегодня, могу я помолчать? – Надя стала серьезной и даже обозлилась на нерадивую женщину. Так испортить ей настроение, вот ведь теперь весь день смотри на эти стены. Женщина вздохнула, но ничего не сказала.

Остаток дня прошел спокойно и без незваных гостей, только вечером, когда Надя переоделась в чистое и вышла из подъезда, она заметила знакомую кудрявую голову. Мужчина стоял вдалеке и с кем-то спорил, при этом он не повышал голос, а убеждал собеседника в чем-то. Когда женщина поравнялась с ними, он повернул голову и замолчал.

- Ну что, Анатолий Сергеевич, договорились на счет крана? Что нам его на сталеваров отправлять или тут пусть простаивает? – пожилой мужчина положил строительные перчатки в карман брюк и уставился на инженера. А тот стоял молча и ждал, пока пройдет мимо Надя, когда она отошла на небольшое расстояние, он вдруг что-то произнес прорабу и пошел следом. Она чувствовала, что он идет сзади, ей было неловко, стыдно, что она, замужняя женщина, заставила мужчину надеяться. Хотя почему это заставила, может, ему в ту же сторону, может, нам по пути. Надя думала и сама знала ответ, что он идет именно за ней.

- Надежда, - окрикнул ее новый инженер, - подождите, подождите.

У молодой женщины заполыхали щеки, ей как-то надо было скрыть неловкость, поэтому она не останавливаясь, пошла быстрее.

- Да подождите Вы, - почти кричал мужчина, подбегая к Наде.

- Что это Вы, молодая особа, меня не слышите что ли? Или боитесь? - мужчина улыбался и был доволен собой, что смутил красивую женщину.

- Я просто не поняла, что Вы меня кричите, вот и все, - оправдывалась Надежда. - Что Вы хотели, говорите, а то у меня сынишка маленький, надо скорее домой.

- У Вас уже и ребенок есть? - удивился инженер.

- Да, а что Вас так это удивляет, есть муж, есть сын, а еще у меня есть мама и папа, и две сестры, и брат, что Вас еще интересует из моей биографии? - Надя разозлилась и на себя, и на него, с чего это он такие ей вопросы задает. В голове все смешалось, она остановилась и решительно взглянула на мужчину. Тот опешил и начал извиняться.

- Ой, ну что Вы, Надюша, я не хотел Вас обидеть, второй раз заставляете меня извиняться, просто спросил, Вы так молоды и красивы, что мне и спросить нельзя.

- Я Вам не Надюша, ну что, спросили, узнали, теперь я могу идти? - женщина совсем расстроилась, что так глупо себя повела, ведь к ней и раньше клеились мужчины, она их в два счета отваживала, а тут как маленькая девочка оправдывается, да еще и злиться, ну что за напасть такая сегодня.

- Перестаньте, Вам это не идет, вы же добрая, чего Вас так разозлили мои вопросы? Что такого я сделал? - мужчина тоже расстроился и стал медленно мять свои красивые ладони.

Надя уставилась на его руки и неожиданно для себя ответила:
- Извините, не знаю, что это на меня нашло, я действительно спешу, да и устала очень. Вы не обижайтесь, я побежала, вон мой трамвай идет, не успею, буду час еще тут торчать, до свидания и еще раз извините, - женщина ускорилась и побежала к подъезжающему трамваю, когда она уже была внутри его, она поняла, что это знакомство может далеко зайти и решила, что постарается воспринимать нового инженера как просто начальство. Надя сразу успокоилась и стала думать о сыне, который с нетерпением ждал ее дома.
 
- Мам, а где мое красное платье, то, что я сама сшила? Мама, ау, ты где?

Надя, не переставая говорить, зашла в комнату родителей и увидела в стельку пьяную  мать, спящую на кровати. Она вздохнула, поправила одеяло и вышла из пропахшей перегаром комнаты. Мать стала часто напиваться, что очень тревожило женщину, ведь она оставляла с ней маленького сына, а вдруг она не выдержит и приложиться к бутылке и забудет про ребенка. Ей было страшно представить, что тогда могло случиться. Надо соседку предупредить, чтоб поглядывала за ними и если что смогла помочь. Грустные мысли теперь все чаще приходили к ней, женщина тосковала о муже, писала ему длинные письма, в ответ получала короткие, написанные корявым мужским почерком, но как дороги они ей были. Три года службы - это целая вечность, думала Надя, и ей становилось еще грустнее. Сын спал в кроватке, сооруженной отцом, он был неплохим плотником и саморучно сделал малышу хорошую обитель. Надя любила отца, жалела его и все не могла понять, как он, такой спокойный и умный, мог жениться на матери, на этой сварливой и склочной женщине, и как они смогли народить столько детей. Надя была 12 ребенком, многие умерли при рождении, но и не мудрено, ведь в те времена существовал естественный отбор, родился сильным и здоровым - будешь жить, а вялым и слабым - ты не жилец. Их осталось четверо, три сестры и брат, который давно жил в Подмосковье, и Надя его даже не помнила, уж слишком большая была разница между ними. Он не приезжал в гости, не писал, и порой все забывали, что у них есть брат. Только мать иногда говорила о нем, вспоминала да плакала ночами. Материнское сердце всегда остается неименным, любовь и тоска по детям испытывает настоящая мать, даже если она многое уже забыла, но память о своем чаде не дает покоя никому.

- Маленький мой, солнышко мое, спит мой ангелочек, - женщина наклонилась и нежно прижалась к розовой щечке сына, слезы потекли из глаз и попали на его личико. Малыш завошкался и, перевернувшись на другой бок, засопел.

- Где же это платье, вот куда она его затолкала, - Надя на минуту остановилась и как будто что-то вспомнила, быстрым шагом вышла из барака. Она шла к соседнему бараку, где жила ее подруга Настя.  На улице уже было темно, фонарь давно разбили и починить забыли, поэтому женщине приходилось смотреть под ноги, чтобы не упасть.

- Это кто тут по ночам гуляет, - вдруг как с ясного неба раздался мужской голос. Голос был низким и немного неприятным. Надя отшатнулась и остановилась. Темнота не давала разглядеть, кто же там говорит.

- Кто здесь? Чего надо-то? - женщина специально сказала это громким голосом, чтоб придать ему храбрый вид.

- Кто, кто, дед Пихто, я смотрю, ты одна по ночам любишь гулять и кого же ищешь, может, меня? - голос становился все язвительней и противней, что не предвещало ничего хорошего.

- Когда хочу, тогда и гуляю, тебя не спросила, а вот чего деды Пихто не спят по ночам, еще на что-то надеются на старости лет, - Надя всматривалась в темноту, но ничего и никого не могла разглядеть, ей становилось страшно, и она решила быстрее вернуться домой. Она резко развернулась и перед ней из неоткуда возник хозяин голоса. Это был широкоплечий мужчина, с лысиной на голове, он почти вплотную подошел к женщине и криво ухмыльнулся. Надя отшатнулась и вскрикнула.

- Чего орешь-то, дура, я ж по-быстрому тебя сейчас попользую, еще мне спасибо скажешь, - мужчина схватил Надю за руку и быстрым движением полез под юбку. Женщина оскалилась и вцепилась ему в лицо, мужчина взвыл и сильно ударил ее по лицу. Удар был сильным, женщину, как волну, откинуло на несколько метров. Истязатель тем временем кинулся вслед и прижал тело женщины своей массой. Надя царапалась и изворачивалась, но мужчина был сильнее, ему почти удалось стащить белье с жертвы и расстегнуть ширинку.
 
Надя нащупала рукой камень и обрушила его на голову насильника, он замолчал, завалился на бок и дал женщине встать на ноги. На трясущих ногах она не бежала, она летела домой. Дыхание было настолько сильным, что она не могла его унять, забежав в барак, она с грохотом пробежала по коридору в свою комнату. Закрыв дверь за собой, она не могла унять дрожь, дрожь в руках и ногах.

- Надя, доченька, что с тобой, - отец вышел на стук двери и увидел дочь с зеленым лицом и трясущимися руками.

- Пап, на меня мужик напал, а я его убила, - женщина закрыла лицо руками и зарыдала.

- Да, ты что говоришь-то такое, какой мужик, где ты была, куда ходила? - отец не на шутку расстроился и присел рядом.

- Понимаешь, я вспомнила, что отдала свое платье Насте, хотела сбегать по-быстрому, забрать его, чтоб завтра одеть, вот и пошла к ней. Ну, а у их барака-то темнотища, вот он там на меня и напал, а я его камнем по голове и убежала, - Надя вся съежилась и глядела в пол.

- Ой, Господи, хорошо, что с тобой-то ничего не случилось, сейчас пойду, посмотрю на эту сволочь, если жив, то добью его, мерзавца, сейчас, доченька, сейчас, - мужчина стал быстро натягивать подштанники и рубашку. Руки не слушались его, и он долго возился, пока одевался. В комнате родителей голос подала мать.

- Что там у вас? Куда все подевались? Сашка, ты где?

- Спи, Евдокия, сейчас я, - ответил муж.

- Пап, я с тобой, давай еще Василия возьмем с собой, вдруг он и на тебя нападет, или он вообще того, умер. Мне страшно, пап.

- Не надо тебе со мной, сиди дома, вдруг Игорек проснется, заплачет, а бабка, сама видишь никакая, будь дома. Так, говоришь, у Настиного барака это было, а где именно?

- Возле большого дерева, где бабушки в теньке сидят, - Надя уняла дрожь и уже готова была идти с отцом. - Я с тобой, я покажу, заодно и посмотрим что с ним.

- Нет, ты останешься, и не спорь со мной, ты меня знаешь, не надо тебе ходить, я пройду посмотрю, как будто мимо проходил, если его там нет, то и шум не будем поднимать, а ты его запомнила, наш, с поселка мужик то?

- Я не знаю его, лысый и с огромными плечами, такой кочек, - Надя развила руки и визуально показала его рост и плечи. Отец махнул головой, быстро выйдя из барака, направился к месту преступления.
 
  Ночка действительно выдалась очень темной, мужчина медленно шел по тропке к соседнему бараку и услышал шорох по правую руку.

- Кто здесь? - мужчина застыл на месте, дожидаясь ответа.

Но ответа не последовало, вместо этого из кустов выскочил громила и, ударив кулаком поддых, побежал в сторону остановки. Мужчина сложился пополам и повалился на бок.
 
Надя сидела и ждала отца, а его все не было и не было, как будто вечность прошла, где же он, зачем она  позволила ему идти ему одному. "Еще 5 минут, и я пойду за ним, - думала Надя, но тут услышала бег и выглянула за дверь. По коридору бежал сосед Витек, законченный пьяница, но сейчас он бежал ровно и именно к ней.

- Надька, пошли, там твой батя помирает.

Надя не дослушала его, уже бежала туда. Отец лежал на боку и не ровно дышал.

- Пап, папочка, миленький, что с тобой? Скажи, что-нибудь, - слезы лились из глаз женщины, и она понимала, что именно она виновата в том, что отец лежит тут.

- Ничего, ничего, просто я не ожидал, что меня ударят, а это, видимо, твой насильник и был, он не ожидал, что его разыскивать так быстро придут, вот и ударил, сволочь, и здоровый такой, как тебе удалось его приложить, ума не приложу, - мужчина приподнялся на локте и с помощью дочери поднялся на ноги. Взъерошенный сосед бежал к ним, а сзади него неслась мать.

- Ну, что, Федырыч, жив? Кто это тебя? Что за скарлатина тут появилась, вчерась тут же Миху отделали, а потом к девкам нашим приставал, - сосед сплюнул и крючковатым пальцем погрозил в темноту.

- Мать его, я узнаю, кто тут промышляет, надо наших парней сюда завтра вечером позвать, пусть узнают про эту скарлатину, - Витек сплюнул еще раз и повернулся к подбегающей матери.

- Что тут произошло, Сашка, отвечай, а ты чего тут, Надька? Лучше рассказывайте, - женщина подняла руку, сжала в кулак и грозно потрясла у них перед лицами.

- Мам, давай дома все расскажу, а то ночь, и Игорек там один, ты что его оставила-то?

- Ой, доченька, и то правда, побежала вот за этим алкашом и про сынульку забыла, у, зараза, людей баламутит, прибежал, орет, что мужа моего убили, я и побегла за ним, - женщина замахнулась на соседа, тот знал норов Евдокии, отпрыгнул от нее и, бормоча себе под нос, поплелся домой.

Остаток ночи все провели без сна. У Нади под глазом красовался огромный синяк, а ей еще на работу идти, что она скажет, да и что подумает инженер. Теперь эти мысли роились у нее в голове, лежа в кровати. Мать сделал ей примочку из трав, но поможет ли она. Ладно, что ж теперь, буду знать, как по ночам ходить, надо бы милиционеру соседскому рассказать, чтоб взял на заметку, а то вдруг она не первая. Надя думала обо всем этом, и ее мысли возвращались к инженеру, что же он подумает о ней. Может, ему правду рассказать, а, может, мы и не встретимся больше и тогда незачем волноваться. Она уснула только под утро, а тут и Игорек проснулся, требуя, чтоб его покормили и переодели. Женщина тяжело поднялась к сыну, посмотрела на часы и поняла, что уже не приляжет. Переодев ползунки, она стала кормить сына грудью, тот цепко схватил сосок и с удовольствием взялся за еду. Маленькие губки насасывали, и глазки тут же закрывались, мальчик так и уснул на руках у матери. Уложив сына в кроватку, Надя пошла в соседнюю комнатушку, где стояла горелка и поставила чайник. Она подошла к окну и увидела, как  лучи солнца красиво касаются верхушек деревьев. Летний день набирал обороты, жара стояла уже около недели. Но ей нравилось тепло, она любила лето, любила зеленую траву, цветы, все что распускалось, приносило ей удовольствие.

Ночное происшествие не осталось не замеченным, после обеда к ним наведался участковый с расспросами, но мать быстро его отшила, сказав, что только дочь может все рассказать, а она и не знает ничего.
Синяк не прошел, примочка только ухудшила дело, он стал темно синим и, вздувшись, возвышался под глазом. Надя, прикрывая рукой, быстро шла на остановку и так же в трамвае закрывала его ладонью. Кто-то из знакомых окликнул ее, но она сделала вид, что не слышит. Уж лучше в стороночке посидеть и не привлекать к себе внимания, чем всем на показ рассказывать ночную душещипательную историю. На работе она быстро переоделась и поспешила в подъезд нового дома, там спокойно отняла руку и побежала на 5 этаж.

За обедом она была одна, ни с кем не разговаривала и отнекивалась, когда кто-то что-то спрашивал. На время она забыла про синяк и стала напевать себе под нос любимую песню.

Надя, не заметила, когда зашел он, он стоял молча, оперившись на косяк, слушал ее пение.

- Мне нравится, как ты поешь, - сказал инженер, и женщина вздрогнула. - Ой, я опять Вас напугал, да что ж такое-то, - мужчина сделал несколько шагом в комнату, где работала Надя.

Она не повернулась, только лишь замолчала и продолжила затирать стену. Ей было неловко и стыдно, что она думала о нем, и вот он опять тут на её этаже.

- Что молчишь? Надежда? - инженер приблизился и попытался взять женщину за локоть.

- Что вам надо? Я работаю, а Вы меня отвлекаете, к тому же что-то часто сюда захаживаете.

- Ну, так я иду на голос, как слышу его, так и не могу удержаться, - мужчина расплылся в улыбке.

- Я могу и не петь, тогда ходить перестанете? – женщине было интересно и не очень приятно, что приходиться общаться с молодым мужчиной из-за спины.

- Нет, не перестану, а чего Вы ко мне не повернетесь, боитесь в глаза взглянуть? Я не глазливый, - мужчина вновь попытался взять женщину за локоть. Надя вывернулась и повернулась к инженеру.

- Надя, Наденька, что случилось? Кто это Вас так? Кто, отвечайте немедленно.

 Мужчина от увиденного был в шоке, он стал серьезнее и все-таки решился, взял ее за руку и стал трясти, требуя ответа.

- Не трясите меня, ну что Вы, как сейчас говорят, маньяк вчера напал на меня, хотел позабавиться, но ничего у него не вышло, - женщина натянуто улыбнулась и опустилась на корточки.

- Господи, когда это, где? Да расскажите Вы все толком, - мужчина присел рядом и, продолжая держать Надю за руку, проницательно заглянул ей в глаза.

От этого взгляда по спине побежали мурашки. Надя сбросила руку и встала.

- Анатолий Сергеевич, да все уже прошло, ну, синяк, подумаешь, пройдет. Чего теперь шашкой-то махать, после драки руками не машут.
 
Женщина подошла к носилкам и, зачерпнув мастерком раствор, подошла и с размахом отправила его на стену. Раствор шмякнулся о стену и медленно стал стекать вниз, Надя подхватила его теркой и начала затирать и выравнивать её. Мужчина поднял руки развел их в стороны и, вернув назад, сделал шаг вперед к Наде.

- Надежда, я очень Вас прошу, расскажите мне, - в голосе молодого инженера была мольба.

  Надя рассказала о ночном происшествии и, когда она говорила, голос срывался, и руки начинали трястись. Мужчина, заметив волнение женщины, подошел и взял ее руки в свои.

Она не знала, как ей поступить, то ли оттолкнуть его, то ли прижаться к нему, ей так хотелось тепла и понимания, которого ей так не хватало дома с родителями и с подругами.

Когда она закончила рассказ, они продолжали стоять и держаться за руки. Такими их и застала её напарница Валентина.

- Оба-на, вот они, голубки, стоят тут и любуются друг другом, - девушка усмехнулась и прошла в комнату. Молодые люди вздрогнули и отпрянули. Надя повернулась к девушке, и та увидела на лице молодой женщины усталость и огромный синяк под глазом.

-Господа, Надюша, кто это, он?  - девушка грозно посмотрела на начальника и решительно шагнула к нему.

- Ну, ты что, Валь, он тут не при чем, это я вчера ночью пошла к Насте и не заметила штырь, торчащий из земли, вот так упала и ударилась об камень, вон и коленка, тоже содранная, болит. 
 
- Ну, ничего себе ты навернулась, так и убиться можно, чего по ночам-то гуляешь? Что тебе дома не сидится, - девушка подошла к Наде и обняла ее за плечи. - Ладно, подруга, пройдет, я слышала, у тебя же мамка врачует, заговорит, и все заживет.

- Конечно, заживет, а теперь мне работать надо, - женщина одела рукавицы и продолжила выравнивать стену.

Мужчина, не сказав ни слова, повернулся и пошел прочь, и только когда стихли его шаги, напарница повернулась и сказала:
- Ну, вот у тебя и утешитель нашелся, смотри не закрути с ним, а то Вовка твой мужик боевой, узнает, голову и тебе, и ему свернет.

- Слушай, давай без твоих предупреждений, и так все болит, я и так всю ночь не спала, устала, как собака, хочу побыстрее закончить и домой, к сыну.

- Вот именно, к сыну, у тебя ребенок, Надь, не дури, я уже заметила, что он часто к тебе сюда поднимается, прознают, сама знаешь, что мир не без добрых людей, и тогда точно отпишут Владимиру.

Девушка еще хотела что-то сказать, но Надя ее остановила:
- Так, все, иди, я поняла, приму к сведению, сама разберусь, с кем мне говорить и кто меня утешать будет, иди, Валюш, я хочу побыстрее с работы уйти, - женщина устало улыбнулась и заработала теркой.

 Работа ей нравилась, она любила превращать кривые кирпичные перегородки в красивые и ровные стены. Ей удавалось делать все быстро и ловко, как будто по мановению волшебной палочки пустая кирпичная коробка превращалась в хорошее архитектурное строение. И хотя Надя работала, имея образование среднетехническое, она сама попросилась работать штукатуром, так и опыта наберется, да и платили больше, а деньги молодой женщине с маленьким сыном очень были нужны. Игорек подрастал, и вещи становились малы, нужно было покупать новое. О себе она мало думала, ее гардероб был старым и поношенным, только иногда, когда с матерью рассчитывались не бутылками, а куском ткани, она шила себе что-то новое. Она любила шить, придумывать, вот и то красное платье она собрала из разных кусочков, долго сидела и кропила над ним. Платье получилось красивым, тоненькие бретельки и широкая юбка, придавало ему воздушности, а когда хозяйка надевала его, то оно так превосходно подчеркивало ее тонкую талию, что при ходьбе казалось, что женщина сейчас взлетит. Милая вещица так нравилась Наде, что, когда его попросила Настя, она долго придумывала, как бы ей отказать, но на ум ничего не приходило, поэтому оно попало в руки подруги и задержалось так на время.
 
Глаз болел и колено, которое тоже пострадало, было распухшим. Придя домой, Надя покормила ребенка и попросила мать сделать ей примочки. Мать вздыхала и, бормоча ругательства, заварила мать-и-мачеху.
 
- Надь, давай я тебя врачевать научу, а? - неожиданно предложила она. - Мне надо передать свой дар тебе, иначе умирать буду долго и мучительно.

- Ну ты что, мам, какая из меня колдунья, да и не верю я в твои заклинания, вон Раисе передай или Насте, почему мне-то? - женщина собирала детские вещи для купания малыша.

- Да потому что у нас так заведено, что передается из рода в род по наследству только младшим дочерям, вот почему я тебе это говорю. Вон видишь крест, тот, который в углу стоит, он тоже фамильный и старинный, мне он достался от своей бабушки, потому как я младшенькая была, она меня и учила молитвы и заговоры читать. Ты не знаешь, как нашу семью все боялись, у нас своя история, откуда мы, и почему этот дар пришел к моей прапрабабке. Хочешь, расскажу, а, Надь, давай я тебе все расскажу как на духу, что-то я в последнее время плохо себя чувствую, думаю помирать мне пора, так что надо мне свои знания тебе передать.

- Мам, давай потом, мне Игорька купать надо, да я еще хотела все-таки до Настьки сбегать, платье забрать, пока светло, а то думаю, если снова ночью пойду, то домой со вторым фофаном прибегу, - женщина рассмеялась, она подошла к матери, обняла ее и поцеловала в лоб.

- А про смерть забудь, чтоб я не слышала, у меня и так забот хватает, да и Игорек не переживет, если с его любимой бабушкой что случится. Болеешь ты только из-за нее проклятой, может, бросишь пить и станешь продуктами хотя бы брать, а то вон посмотри, что кушать нас на ужин? – женщина демонстративно открыла шкаф, и из него вывалился незнакомый пакет.

- Что это? Мама, что это? – она открыла его и увидела разные крупы и консервы.

- А я, доченька, про вас никогда не забываю, ну, выпиваю я чуток, что ж я не понимаю, что тоже должна как-то семью кормить, ты вон ходишь как лярва, кожа да кости, а тебе ребенка еще кормить, вот и сказала своим больным, что беру едой, ну и бутылочками тоже иногда, - пожилая женщина расплылась в улыбке и была довольна собой, что смогла угодить дочери.

- Ой, мамочка, да ты моя хорошая, сегодня устроим пир, сейчас приготовлю ужин к папкиному приходу, да, мам, и не ругайся ты на него, он совсем стал на старика похож, вон бороду какую отрастил, совсем на деда мороза похож, - женщины рассмеялись и обнялись.

- Спасибо, мам, спасибо, что мне помогаешь, я и не знаю, как бы и жила без вас, - Надя нежно поцеловала в сморщенную щеку матери и побежала разбирать пакет. Мать незаметно утерла слезу и снова приняла свой обычный суровый вид.

- Ты это отцу сильно-то не рассказывай, пущай пока не знает, а то я его нежности не люблю, а ругаться я на него не перестану, он без моих ругательств уже не может, ему они нужны для поднятия настроения, - женщина засмеялась и пошла посмотреть как там внук.

Прошло три месяца с того дня, как на Надю напал насильник, все уже стали забывать, как однажды к ним на стройку пришел новый мастер. Он был широкоплеч и груб.  На планерках к женщинам он обращался только на «ты» и ко всем «эй ты, девка». Анатолий Сергеевич делал замечания, но мастеру его указания не нравились, он постоянно пытался заглушить его своим басом и между ними возникли неприятельские отношения. Наде тоже не нравился новенький, почему-то он напоминал ей того лысого, но этот был с волосами, поэтому он никак не мог быть тем. Она даже высказала свои предположения инженеру, чем очень напрягла его внимание к этому "доброму и внимательному" мастеру.

Надя и молодой инженер подружились, он даже провожал ее до трамвая, а потом и до ее остановки. Они много говорили о книгах, о писателях, он рассказывал ей о том, что читал, анализировал, пересказывал ей какую-нибудь книгу, у них было много общего, что пугало и в тоже время притягивало к ней этого мужчину. Так и было в тот день, работа закончилась, и молодые люди шли к трамваю, болтая без устали.

- Голубки, голубки, куда летите? – голос шел сзади и был таким знакомым, что Надя отпрыгнула в сторону. За ними шел тот самый мастер Юрий Степанович.

- А тебе, Степаныч, какое дело, куда мы летим, далеко не улетим, но и другим не дадим, - подмигнув женщине, Анатолий сделал шаг в сторону, чтобы пропустить мужчину вперед.

- Ну, летайте, летайте, только смотрите, к котам не попадайте, - он захохотал и пошел прочь.

- Какой же он неприятный, спасибо, что не ставите меня в его бригаду. Девчонки рассказывают, что он постоянно пошлит и, кстати, он про меня все выспрашивал, где я живу, в каком бараке. Я боюсь его, Анатолий, - женщина передернула плечами и медленно пошла по дорожке.

- Не стоит его бояться, я тебя в обиду не дам, буду теперь до дома провожать, и не бойся, что скажут люди, мы же друзья.

- Да, друзья, но люди не поймут, да и разбираться не станут, а напишут мужу и тогда все. Ты же знаешь, как у нас быстро сплетни рождаются, один скажет, второй добавит, вот и рассказ готов. Не надо и книжек читать, как за тебя все напишут. Нельзя тебе меня провожать, никак нельзя, - словно извиняясь, женщина взяла его красивую ладонь и пожала ее.

- Да, я понимаю, просто какой-то каменный век, ну что тут такого, что люди дружат? Ты права, никто не будет вдаваться в подробности, но все равно я хочу тебе сказать, - мужчина уже наклонился, чтоб произнести те самые слова, как Надя резко его остановила.

- Не смей, не смей, я тоже к тебе привязалась, но у меня семья, муж, ребенок, я их люблю. Скоро Володя вернется, что тогда, развод? А ты? Что я знаю о тебе? Ты приехал, поработал и уехал, а мне тут жить, а если ты тоже, как тот насильник, хочешь только воспользоваться мной? Почему я должна тебе доверять? И вообще я люблю своего мужа, у меня от него сын, не надо, Анатолий, не надо этих слов, - женщина стояла, вытянув руки вперед, как-будто защищалась от него и боялась, что он подойдет ближе.

 - Ладно, Надюш, я понял, я не знал, что ты меня считаешь таким же, как тот насильник, ты, что думаешь, я с тобой только за этим? Как ты могла так подумать? Мы с тобой столько говорили о литературе, о музыке и композиторах, я вижу, как ты не просто красива, но как ты умна и тебе нужен такой мужчина, как я. Да, я люблю тебя, я, не стесняясь, это говорю, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! Я знаю, что и ты меня любишь, я готов взять на себя ответственность за тебя и за твоего ребенка, я завтра же поеду домой и расскажу все своим родителям, потом приеду и заберу тебя, ты меня поняла? - мужчина постарался приблизиться к женщине, но она только сильнее растопыривала пальцы и не давала ему подойти.

- Нет, нет, Анатолий, не разрушай мою жизнь, не надо, я и так держусь из последних сил, дома маленький сын, больной отец и пьющая мать, не надо, я все равно не смогу их оставить. Да, я тоже тебя люблю, но не настолько, как их, они моя семья, и я навсегда останусь с ними. А тебе, друг мой, действительно надо уезжать, а то муж мой прознает, бросит к черту армию и приедет тебя убивать. Я Володю знаю, он всегда меня ревновал. Нет, Анатолий, ничего у нас не получится, уезжай и сегодня меня не провожай, а то я и так тебе наговорила лишнего, прощай.

Женщина опустила руки и, тяжело вздохнув, поплелась к остановке. Стояла поздняя осень, и дни были уже короткими. Когда Надя шла от трамвая к бараку, то услышала, что кто-то за ней бежит. Впереди шли люди и она, не останавливаясь, шла к дому. Когда сзади на нее навалился человек и, зажав рот, потащил к кустам, женщина так испугалась, что не могла сопротивляться, лишь издавала хриплые стоны. Когда он повалил ее на землю, она увидела злобное лицо мастера, вывернула руку и схватила его за волосы, и как только она их потянула, они остались у нее в руке. В глазах показался ужас, это был тот самый мужчина, что напал на нее тогда. Кричать она не могла. Мужчина зажал ей рот, а потом затолкал туда носовой мятый платок, заломив руки за спину, он, как волк, лязгал зубами, и даже слюна показалось ей смертельно опасной для жизни. Он ловко расстегнул куртку и полез стягивать брюки.

- Ну что, курочка моя, попалась, с инженером можешь и про любовь говорить, а вот пользовать тебя буду я, ты баба замужняя, так что не первой свежести, буду любить тебя, пока твой муженек отдает воинский долг Родине, - он заржал и, сплюнув, продолжил раздевать женщину.

- У, моя красоточка, как же долго я тебя хотел, как же я хочу войти в тебя, сучка. Мне даже пришлось к тебе на работу устроится, чтоб знать твой маршрут, сучка, я буду тебя пользовать, и ты каждый день будешь приходить ко мне и просить, чтоб я тебя полюбил, тебе понравится, курочка моя, - мужчина так разошелся в своем словесном поносе, что не заметил, что к ним подбежал светловолосый кудрявый мужчина и, схватив его за плечи, постарался оторвать его от тела женщины.  Лысый на секунду растерялся, но тут же собрался и, выдернув руку, нанес удар кулаком в челюсть инженера. Надя освободила рот, отплюнула и кинулась на помощь Анатолию. Насильник подмял под себя молодого человека и наносил ему удары справа и слева. Надя набросилась ему на спину и начала колотить его. Мастер одним движением откинул женщину в сторону и продолжил кулачный бой. Надя мгновенно встала на ноги, начала кричать, выбежала на тропинку и стала озираться по сторонам. В далеке она увидела двух мужчин, истово крича и махая руками, она побежала к ним на встречу. Подбегая, она схватила одного за рукав и потащила его за собой.

- Там мужчину убивают, помогите, он сначала на меня напал, а потом Анатолий его, они там, скорее, скорее, он убьет его, - женщина кричала и подталкивала бегущих мужчин к тому месту, где лысый избивал молодого человека. Запыхавшись, мужчины увидели их, мастер понял, что силы не равны, хотел вырваться и сбежать, но Анатолий крепко держал его за рукав. Мужчин быстро разняли, связав насильника, потащили его в отделение милиции.

В милиции после долгих объяснений составили протокол, и лжемастера закрыли в камере до выяснения всех подробностей происшествия. Впоследствии расследования нашлись еще жертвы нападавшего, через три месяца состоялся суд, где его приговорили к 7 годам лишения свободы. Надя на суд не пошла, за это время ей так истрепали нервы, что она хотела спрятаться от всех и больше не вспоминать об этом, просто взять и вычеркнуть из памяти. Она так и поступила, когда ее спрашивали, она демонстративно поворачивалась и уходила, соседи поняли, что не стоит мусолить эту тему и, в конце концов, оставили ее в покое.

Анатолий продолжал работать на стройке, где трудилась Надя. Послевоенная жизнь была трудной, город Магнитогорск, куда эвакуировали семью Власовых, после того, как отбили у немцев, стал им вторым домом. Люди работали не покладая рук и не жалея сил, и, хотя прошло больше 10 лет после окончания Великой Отечественной Войны, народ не стал жить лучше и легче.

Люди жили бараках без отопления, все грелись самодельными козлами и обогревателями, а кто-то и пристроил русскую печь. Строительство нового города шло с размахом, но жилья не хватало. Металлургический комбинат разрастался и как огромный спрут, требовал все новые и новые кадры, ехали со всего Советского Союза, рабочих устраивали в общежитиях и вот в таких бараках, из которых вырастали целые улицы.
 
Надя знала, что когда вернется Владимир, он увезет ее в его родную деревню под странным, но красивым названием Красная Заря. Они договорились, что уедут и будут жить и работать там, где Володя сам построит большой дом, и где народят еще кучу ребятишек.

Через год Анатолия перевели в его родной город Челябинск, где его пригласили на пост инженера ЧТЗ. Через годы он станет главным инженером. Перед отъездом они встретились, но поговорить им не дали. Его провожали всей стройкой, приехал сам начальник Управления, он сказал длинную речь, подарил цветы, после чего все подходили, жали руку Анатолия и желали удачи. Мужчина махал головой, а его глаза искали ту единственную, которая стала ему дорога. Надя стояла в сторонке и ждала, когда народ начнет расходиться и только тогда, когда это произошло, подошла к мужчине и тоже пожала его красивую ладонь. Анатолий стоял молча и растеряно смотрел на Надежду, в его душе еще теплилась та надежда, что женщина все-таки уйдет от мужа и уедет с ним. Они стояли и смотрели друг на друга, а потом молодой человек вытащил из кармана  исписанный листок и сунул в руку женщине.  После этого, не сказав ни слова, взял свой маленький чемодан и, не оборачиваясь, уехал на вокзал.

«Надюша, Наденька, моя дорогая и любимая!!! Я знаю, что ты сейчас еще не готова принять мое предложение, но пройдет время, и ты поймешь, что именно я тебе нужен. Я понимаю, что ты любишь свою семью, мужа, сынишку, но и меня ты тоже любишь, так почему же ты выбираешь свою нынешнюю жизнь? Ведь я могу дать тебе лучшую. Ты очень красивая, для меня ты самая красивая и умная, я очень хочу, чтоб ты училась, наверное, ты бы выбрала консерваторию, ты так любишь петь, и у тебя это здорово получается. Милая, я не прощаюсь с тобой, я говорю до свидания, просто знай, что если ты захочешь, чтоб мы были вместе, только дай знать…… Я люблю тебя… Я тебя очень люблю!!! твой Анатолий", дальше был написан адрес.

          Надя читала письмо и горько плакала, ей было обидно и больно, что она опять остается одна. Дружба с Анатолием ей многое дала, он был умен и образован, он рассказывал ей чудесные истории, подбодрял и вообще был отличным парнем, вот если б она была  не замужем, она бы не растерялась, а теперь лучше все оставить как есть и ждать возвращения мужа.

        Они никогда больше не встречались, лишь однажды, когда Надежда приезжала в городскую больницу, она видела его. Она стояла на остановке, как вдруг подъехала машина, и из нее вышел мужчина. В нем она сразу узнала ту знакомую кудрявую голову и красивые руки. Надя испугалась, но не успела отвернуться, Анатолий буквально прошел мимо и чуть не задел ее, однако ничего не произошло, мужчина не узнал ее. Естественно, теперь на него смотрела не молодая и красивая, а устала и измученная болезнью женщина. Мужчина проследовал до цветочного киоска, купил букет, и, вернувшись обратно в автомобиль, уехал. Ей было так больно, что слезы сами потекли по лицу, и опять накатила такая пустота, что хотелось убежать, но бежать уже не было сил.

     Надя на протяжении всей жизни вспоминала Анатолия, его улыбку, его красивые ладони, они были аккуратными, с длинными пальцами, как у пианиста. В ее памяти все еще звучал его голос, такой красивый баритон. Все это хранилось у нее в душе, и не переставая любить свою семью, женщина пронесла эту тайну в сердце через всю свою жизнь.


                ГЛАВА 7.

Стояла осень на дворе, когда Владимир демобилизовался из рядов Советской Армии, он задержался по приказу командования, потому как служил во внутренних войсках, и его взвод ждал пополнение новобранцев. Как только молодые воины сменили матерых солдат, Владимир тут же отправился на гражданку к любимой жене и маленькому сыну.

- Сынок – это твой папа, - Надя держала Игорька за руку, она вплотную подошла к сидящему на стуле мужу и, подталкивая ребенка в маленькую спину, пыталась устроить сыну встречу с отцом. Малыш упирался и никак не хотел идти к чужому дядьке, он знал, где его отец, поэтому не понимал, почему мама толкает его в объятия к какому-то мужику.

- Ну, Игорек, ну что же ты не хочешь к папке своему идти, он так долго ждал встречи с тобой, - женщина улыбалась, глядя на мужа и непонимающее мотала головой. Наконец мальчик вырвался и помчался в другую комнату и громко крикнул:

- Вот мой папка, а вы мне чужого даете!
 
Надежда с Владимиром быстро пошли на крик и зашлись в громком хохоте. Игорек сидел на кровати, тыкал пальцем в портрет молодого отца и грозно смотрел на родителей.

- Сынок, так это и есть твой папа, только на фотографии, но это он же, только тут живой с нами.

- Нет, мама, вот мой папа, а это чужой дядька, пусть уходит, уходи от нас, - мальчик подбежал к мужчине и толкнул его в грудь своими маленькими ручками. Игорьку шел четвертый год, мальчик хорошо говорил и был хитер не по годам. На улице ему удавалось в пять минут настроить всех детей против себя, и когда поднимался шум, то выбегала бабушка Дуня с палкой в руках и разгоняла всех ребятишек от своего ненаглядного внука. Потом она жалела ребенка, вытаскивала большой леденец из кармана и со словами: «Я им задам, не бойся мой маленький, на вот вкусную сосульку». Мальчик понял, чтоб получить конфетку - надо почаще драться на улице, и тогда долгожданная сладость немедленно попадет ему в руки.

- Ну, чего пристали к ребенку, на, мой хороший, конфеточку, тебе бабушка прибрала, - пожилая женщина погладила мальчика по голове и как только отдала ему вкусняшку, ребенок вихрем выбежал на улицу.

- Мама, зачем ты его постоянно балуешь, он должен познакомиться с отцом и понять, что на фотографии тоже он.

- Подумаешь, познакомиться, Вовка, чего мальца мучить, ты ж не на один день явился, поймет сам, что ты отец, раз вместе жить будете, - женщина поправила фартук и вышла из комнаты.

- Володь, ты не сердись, просто надо привыкнуть всем, что ты опять с нами, а сейчас давай подумаем кого позовем на вечер, все равно придут, так давай приготовимся, - женщина села на колени к мужу и прижалась к нему.

- Милый, как же я соскучилась, как долго тебя не было, родной мой, любимый, - она взяла его лицо в руки начала его целовать. Мужчина прижал к себе жену, и они еще долго сидели, то целуясь, то просто глядя друг на друга.
 
На вечер пригласили много народа, столы стояли в двух смежных комнатах, мать ради такого случая одела красивый платок и даже подкрасила губы. Надя, увидев изменения  матери, подшучивала над ней.

-Ой, мамочка, ты прям у меня, как на свидание собралась, прям и губки-то она накрасила, и платочек новенький надела.

Пожилая женщина не любила такие шуточки, она только отмахнулась и ушла помогать Зое накрывать на стол. Надя решила не отставать от матери, она хоть и отрезала свою косу, но волосы у нее были вьющиеся, поэтому она быстро их уложила и достала из сундука свое красное платье, то самое, ее любимое, пусть ее мужчина увидит ее красивой и счастливой. Владимир в это время колол дрова во дворе, чтоб печь могла не только греть, но и служить плитой для приготовления праздничного ужина в честь его возвращения. Сняв армейскую рубаху, он поиграл мускулами и, плюнув на ладони, взялся за топор. Полена летели один за другим, через полчаса возле него образовался целый ворох дров. Местная ребятня крутилась рядом и с интересом наблюдала за действиями молодого мужчины.
 
- А ну давайте помогать, кто хочет заработать кусок вкусного пирога? - Владимир ладонью вытер пот и, ухмыляясь, посмотрел на ребят. Дети поняли, что нужно делать и принялись за работу. Управились быстро, все перетаскали в коридор барака, к дверям хозяина.

Стол накрывали всем людом, соседи приносили свои припасы, кто кусок сала, кто картошки и муки. В общем, получилось не плохое застолье, напекли пирогов с капустой, с повидлом, наварили картошки и гречки. Бабушка Дуня достала свои заначки спиртного, пару бутылок коньяка и даже заграничного виски. Устроили неплохой праздник, где веселились все - и взрослые и дети, а после устроили танцы под гармошку. Молодые люди сидели рядом и не могли насмотреться друг на друга, и им, конечно же, хотелось побыстрее остаться наедине. Но гости не хотели расходиться и просили Надю спеть. Женщина улыбалась, и ее недолго пришлось уговаривать. Она затянула одну из любимых песен.

- Ромашки спрятались, поникли лютики,
  Когда застыла я от горьких слов...
  Зачем вы, девочки, красивых любите,
  Непостоянная у них любовь…

Голос был настолько красив и силен, что пение разливалось большим течением по всей округе, гости стали подпевать, и исполнение превратилось в огромный хор. Потом пели все вместе, Надя лишь задавала начало, как тут же ее подхватывали.

 Как молодые супруги покинули застолье, никто не заметил, Надежда с Владимиром потихоньку ушли ночевать к тете Зое, так как больше спать было негде, гости заполонили весь дом.

Через месяц Надя поняла, что опять беременна, поэтому надо было думать, где им жить, их комнату в соседнем бараке давно отдали другой семье, а жить с родителями в двух комнатах было тесно и неудобно. Владимир принял решение поехать к себе на Родину, в деревню к брату, может, он что посоветует, а может, и на время возьмет к себе пожить. Дом у Ивана был большой, с тремя комнатами и кухней. Однако брат и его жена отнеслись к их переезду скептически и уж тем более не пригласили к себе пожить. Он вернулся через три дня, смурной, но с твердым решением переехать. Владимир рассказал о встрече с братом и о том, что тот не сможет им помочь, но он договорился с директором совхоза, что если он пойдет работать на стройку, то им дадут небольшой домик. Надя была очень рада переезду, ведь у них будет свой собственный дом, да и ребенку родиться лучше уже там. На дворе стоял декабрь, было очень холодно, но молодые супруги решили не тянуть, вещей было мало, Владимир вместе с ними и уехал, чтоб устроиться, а потом  вызвать жену с сыном. Бабушка Дуня плакала, она не хотела отпускать в зиму дочь с любимым внуком. Она долго отговаривала, канючила, даже кричала на дочь, чтоб та одумалась и хорошенько подумала.

- Надя, Наденька, доченька, ну куда ты едешь, вот куда? Загонят вас в холодную землянуху, и будите куковать, потом вспомнишь слова матери, давай хоть до весны, а? – мать ходила взад и вперед, меряя комнату гигантскими шаркающими шагами, она никак не могла свыкнуться с мыслью, что ее младшая  дочь уедет.

- Ну, а мы как же, ты о нас подумала, а о ребенке, куда Игорька везешь в глушь, Надька, я тебя предупреждаю, на меня не надейся.

- Мама, я на тебя не надеюсь, просто я поеду к мужу, нам давно пора уже жить отдельно, Володя вернулся, нам надо строить свою собственную семью, иметь свой дом, скоро у нас будет уже двое детей, как мы тут будем жить, мамочка, успокойся. Весной, как потеплеет, да и мы немного обживемся, приедете к нам вместе с папкой, - Надя улыбалась, ей так хотелось побыстрее перебраться, она ждала письма от мужа. Но оно пришло почти через месяц, такое долгожданное, но совсем не утешительное, он сообщал, что лучше ей пожить еще у родителей, так как дом оказался совсем холодным, и он сам еле-еле справляется. Надя была в смятении, она не хотела тут жить одна, опять одна без него. Она написала, что не останется и чтоб встречал их с сыном в эти же выходные. Надя была тверда и уперта, мужу пришлось уступить. В субботу на станции он встретил жену с ребенком, и, нежно поцеловав обоих, повез показывать им новое жилье.

Деревушка была в двадцати пяти километрах от станции, маленькая, всего в три улицы, с причудливым названием Красная Заря. Имя вполне себя оправдывало и легко объяснялось, деревня располагалась в низине холма, и когда наступал закат или рассвет, солнце окутывало своим багряным заревом все село. Кроваво-красный свет заливал улицы, и на первый взгляд это пугало, но зрелище было потрясающим, поэтому люди не стали мудрить и прозвали свою крошечную деревню Красной Зарей. Туда-то и переехала молодая семья Ерушевых.

Домик был крошечным, всего с одной комнатой, кухней-прихожей и маленький чуланом, он был построен из соломенно-глиняных кирпичей и был похож на избушку на курьих ножках. Крыльцо было высоким, но штукатурка на фундаменте обсыпалась, из щелей пола так дуло, казалось, что настежь открыта дверь. Из мебели почти ничего не было, в комнате стояла железная кровать, с тонким матрасом и подушкой, набитой соломой, на полу были тканые половики, их отдала тетя Маруся, узнав, что к Владимиру едет жена с сыном. Она пообещала еще пару одеял и несколько стульев, а стол в кухню сколотил дядя. Вот так с трудного и холодного 1963 года началась жизнь молодой семьи в маленькой уральской деревне.
Зима была очень лютой, метели и вьюги, не переставая, выли за окном маленького жилища, но Надя как могла его утепляла, нарезала от старых тряпок, найденных в чулане, тонкие полоски и заталкивала их в щели пола. Иван отдал детскую кроватку, и Игорек теперь мог спать не с родителями, его персональное ложе поставили у стены теплой печки. Он частенько сидел на подоконнике и рисовал узоры на замерзшем окне. Мама пела ему песни и рассказывала сказки, ему нравилось быть с мамой, но он скучал по бабушке и часто спрашивал о ней. Надя писала матери письма, где рассказывала, что у них все хорошо, но просила пока не приезжать, что дом, действительно мал и нет возможности их оставить у себя. Женщина хотела выйти на работу, но муж был против, беременность протекала спокойно, но все равно работать на улице было опасно для ребенка. Да и из теплых вещей было старенькое пальто, пуховый платок да сапожки. Владимир с первой же зарплаты купил жене и сыну по паре валенок, было так приятно и тепло ходить в такой деревенской обуви. Пока муж был на работе, Наде приходилось ходить за водой на колонку, которая постоянно замерзала, женщина на санках возила ведра и лом, чтоб можно было отколотить лед и набрать воды.  Туалет тоже был на улице, но его замело снегом, так что вместо него теперь стоял снежный холм. Тропинку от крыльца на улицу Владимир расчищал, но днем снег, не переставая, валил и валил, так что женщине приходилось работать лопатой, чтоб как-то можно было передвигаться от дома к дороге.
 
Родственники Владимира хорошо приняли Надю, тетя Маруся сразу сказала племяннику, что ему повезло, жена у него умница и красавица, чтоб берег ее. Она жалела парня и желала ему счастья и, познакомившись с Надей, поняла, что мужчина в хороших руках. Тетка видела, как молодые люди смотрят друг на друга, от этого у нее было радостно на душе, что в их молодой семье есть самое дорогое - это любовь.

Весна была затяжная, зима не хотела уходить и еще показывала свои лютые зубы, но ласковое солнышко отдаляло ее холод все дальше и дальше от маленькой деревушки, где жила наша героиня. Беременность протекала спокойно, и Надежда хотела работать, она уговорила мужа, чтоб тот узнал в сельсовете не требуются ли куда люди. Владимир выяснил, что учительница младших классов написала заявление на увольнение, поэтому срочно нужен был педагог для малышей в начальную школу. Мужчина рассказал об этом жене, та была в восторге, она так любила детей, что весь вечер твердила, что справится и будет учить ребятишек. Мужчина улыбался и был рад, что нашел жене работу по душе. На утро он съездил в совхоз и поговорил с директором, тот был не против, узнав, что Надя окончила хоть и строительный техникум, зато с отличием и уж малышей-то точно потянет учить. Женщина радовалась, что ее взяли на такое место, ведь работа с детьми ее любимая.

Через два дня она уже преподавала в маленькой комнатке при детском саду, её учениками было всего десять детей. Они были разными, шаловливыми и игривыми, но когда женщина начинала урок, ребята усаживались поудобней, потому что Надежда Александровна всегда говорила так загадочно и красиво, что ее хотелось слушать и слушать. Она строила свои занятия так, чтоб ребятне было интересно, вечерами она сидела до глубокой ночи и писала каждый урок, как новую сказку.  Муж стал замечать, что жена часто задерживается на работе, и он решил заходить за ней и сыном в школу. Так было и тем весенним днем, он пришел и тихонько заглянул в комнату, где жена учила детей. Было тихо, и лишь Надин голос эхом раздавался в кабинете.

Детей было всего четверо, женщина объясняла им домашнее задание, а маленький Игорек, устав от маминых уроков, сидел на последней парте и мирно спал.

- Надюша, - позвал ее мужчина. Женщина повернула голову и стала серьезней.

- Валя, теперь пиши буковку ровнее, чтоб она была у тебя не просто буквой, а самой красивой буквой, продолжаем, я сейчас вернусь, - женщина вышла из кабинета к мужу.

- Володь, ну ты чего? Я ж с ними домашнее задание делаю, - Наде было непонятно, с чего это муж пришел к ней на работу.

- А может уже хватит с ними все делать, пусть сами дома головами подумают и с родителями посидят, пусть они с ними повозятся, у тебя тоже семья есть. Вон посмотри у тебя сын уже спит, и поди еще и голодные оба. Все, закругляйся, домой пошли, у тебя 6 месяц пошел, а ты о чужих детях думаешь, а не о своих, - мужчина тоже стал серьезным и в упор уставился на жену.

- Володя, да не будет с ними никто дома сидеть, а мне не трудно, да и не голодные мы, я брала с собой немного хлеба и молока. Скоро приду, можешь Игорька забрать.

- Нет уж, дорогая моя супруга, сейчас же собирайся и отпусти детей домой, им тоже погулять хочется, все, давай, давай собирайся.

- Не пойду я никуда, пока не доделаем с ними работу, - Надя попятилась к кабинету, но мужчина успел её схватить за руку и притянуть к себе.

- Нет, пойдешь, как миленькая, посмотри на нее, возомнила себя великой учительницей, быстро собирайся и отпусти бедных детей к их родителям, - мужчина все еще держал жену за руку, когда дверь кабинета открылась и показалась голова мальчика.

- Надежда Александровна, а мы уже все написали, а дальше не знаем, что делать, а? - ребенок держался за ручку двери, как будто висел на ней.

Владимир отпустил руку и уверенным шагом вошел в кабинет за сыном.

- Все, мои хорошие, на сегодня все, давайте собирайте свои тетрадки, ручки и складывайте все в портфели, завтра придете к 10 часам.

Надя понимала, что муж прав и решила не обострять обстановку и отпустить детей по домам.
До дома шли молча, женщина злилась на мужа, а Владимир негодовал на жену.

- Я совсем забыла, за хлебом зайти, а дома нет ни крошки, - женщина развернулась и пошла к магазину. Владимир резко развернулся и догнал жену.

- Вот так значит, про все забываем, да, о сыне, о муже, может, мне теперь и еду самому себе готовить, а? Чего молчишь-то?

Надя шла и глотала слезы, ей было обидно, что муж не понимает ее, она лишь хочет научить детей красиво и правильно писать, это важно для них. Но он не понимал, он в последнее время не слушал ее, приходил, брал газету и ложился на диван. Ей было трудно за всеми ухаживать, за сыном, за ним и еще вести дом и хозяйство. 
 
- Да пошел ты, сам знаешь куда, пришел он ко мне на работу, посмотрите на него, герой, ты бы по дому мне помогал, учит он меня, что и как делать, иди вон на стройке своей учи, а я и без тебя обойдусь, - женщина почти кричала и бегом побежала к магазину.

Мужчина оторопел и не знал, что ответить, Надя никогда так с ним не разговаривала, всегда была покладистой и всегда все делала сама, ни о чем не просила, а тут вдруг столько выплеснула на него недовольств. Он развернулся и с сыном на руках медленно побрел в сторону дома. В доме было сыро и холодно, надо было срочно растопить печь, чем Владимир и занялся. Маленький Игорек помогал отцу, таскал ему полена из чулана, где лежали дрова для печи. Огонь уже вовсю разгорелся и в комнату пошло тепло, но женщины все не было, и мужчина занервничал, куда она подевалась. Владимир достал шмат сала и, нарезав его на доске, бросил на сковороду, не переставая думать о ссоре с женой, и тревога нарастала все больше и больше.

- Пап, а мама где, скоро придет? – голос сына вдруг вернул его в действительность, и мужчина понял, что надо бежать искать её. Он разбил два яйца на сковороду и, не дав дожариться, поставил ее на стол. Посадив мальчика за стол, отец строго ему сказал:

- Сынок, подожди, сейчас остынет, и начинай потихоньку кушать, а я пойду и посмотрю, куда это наша мама запропастилась, хорошо?

- Хорошо, только я один боюсь, - мальчик прижался к отцу, и ему совсем не хотелось, чтоб он уходил.

- Ты не бойся, я только до улицы и назад, маму позову домой и все, - мужчина на ходу одевал сапоги и фуфайку, схватив фуражку, выбежал из дома.

Он искал ее повсюду, на улице, около магазина, который уже закрылся, однако сумерки опускались на село, но ее нигде не было видно. Мужчина был в панике, когда бежал к дому он увидел соседа Николая.

- Слушай Колька, а ты мою случайно не видел? – мужчина нервно смотрел и ждал ответа.

- Видеть не видел, но знаю, где она, - сосед прищурился, и у Владимира создалось впечатление, что его любимая жена занимается чем-то не пристойным. Он схватил мужичка за грудки и начал трясти, как грушу.

- А ну быстро говори, где это ты ее видел, иначе душу вытрясу, - Владимир не шутил и действительно мог вытрясти из соседа признания в чем угодно.

- Да ты что, Вовка, с ума сошел что ли, ты что подумал-то, чудик? – Николай вырвался и отпрыгнул на расстояние, чтобы тот не смог его снова схватить.

- Вот ты, сосед, даешь, не горячись, сейчас все тебе расскажу, - мужчина пятился и вытянув руки, пытался успокоить разъяренного Владимира. От услышанной истории у мужчины сначала подкосились ноги, а потом, выпрямившись, он помчался по улице бегом.

Надя бежала до магазина и слезы застилали лицо, так что ничего не было видно, на улице никого не было, как откуда-то она услышала негромкий крик, крик о помощи. Она обернулась, но ничего не увидела, она вновь повернулась, но лишь ветер  разгуливал по пустынной улице. Крик повторился, его было еле слышно со стороны базовок, там протекал большой ручей, и дети частенько катались там. Надя пошла на голос и, когда дошла до пересечении дороги и воды, то увидела барахтающегося ребенка. Не раздумывая, она кинулась на помощь, скатившись к воде, она нагнулась и попыталась дотянуться до тонущего, но берег был пологим и ей не хватало руки. Она решила вернуться на дорогу, чтобы найти палку или что-то еще, чтобы вытащить малыша из холодной воды. Женщина встала на ноги и глазами зашарила по сторонам, но уже темнело, и она не могла ничего разглядеть. Ее взгляд остановился на дереве, стоящем почти на берегу, она подбежала к нему и попробовала нагнуть. Дерево не поддавалось, да и сил у беременной женщины было не так уж и много, чтобы справиться с растущим тополем.  Надя, что есть сил пыталась сломать ветку, чтобы опустить ее к воде, но дерево было еще замерзшим, поэтому и это ей не удалось. Но как только она отпустила ее, ноги сами подкосились, и женщина полетела вниз, вслед за ребенком. Кубарем скатившись в воду, Надя решительно схватила девочку за шиворот и с силой, которая еще осталась в ее руках, вытолкала на берег. После чего холод так сковал ее тело, что кричать и звать на помощь не было сил. У берега было мелко, но от того, что он был крутым, выбраться было не легко.  Девочка, как оказалось, ее ученица, хватаясь за сухую траву, выползла на дорогу и что есть силы закричала.

- Помогите, помогите, тут Надежда Александровна в ручей упала! - ребенок озирался и кричал на всю улицу. Пробежав  метров десять, она заметила тракториста дядю Федю, окрикнув его, Валя побежала к нему. Мужчина понял, что случилось что-то нехорошее, побежал к ней навстречу. Объяснять было сложно, девочка просто показывала и, хватая его за тужурку, тащила к тому месту, где находилась Надя.

- Там, там, она меня хотела спасти и сама, помогите, ей холодно, - ребенок заливался слезами и тащил бегущего тракториста. Надя стояла почти по пояс в воде и не могла пошевелится, когда к ней спускался Федор, протянув ей руку, он крикнул.

- А ну быстро давай руку, протяни мне руку, Надя.

То ли шок, то ли холодная вода так сковала все тело, что было трудно даже говорить, но женщина медленно шевеля пальцами, стала поднимать ее, стараясь не уронить снова вниз.

- Вот молодец, давай, давай, тянись, умница, - мужчина нагнулся пониже и схватил замерзшую руку женщины. Без резких движений он потянул ее к себе, но не тут то было, ноги стали свинцовыми и не хотели двигаться, поэтому Надежду только наклонило, как то неприступное дерево. Федор понял, что так ничего не выйдет, что надо как-то вернуть женщину в действительность.

- Надька, а ну быстро очнись, а не то сама замерзнешь и ребенка своего не родившегося угробишь, Надюха, - он кричал так, что к нему на помощь подбежали еще двое мужчин. Они спустились к воде, и один из них подойдя в плотную к женщине, тихонько толкнул ее в спину. Надю буквально вынесли на руках на дорогу, и потихоньку поставив на ноги, почти волоком потащили в первый ближайший дом.

Владимир ворвался к дом, куда по рассказу Николая притащили его жену. Хозяева уже успели не только растереть, но и переодеть Надежду и, накрыв теплым одеялом, уложить в кровать. Владимир подбежал к жене, которая лежала с закрытыми глазами.

- Милая, Наденька, родная, открой глаза, - умолял ее он.

Она открыла затуманенные глаза и постаралась улыбнуться, улыбка вышла кривой, но это обрадовало мужа. Он начал целовать ей лицо, не обращая внимания на разговоры добрых односельчан. Народу набежало много, человек десять, все шумели и галдели и, перебивая друг друга, рассказывали Владимиру как это случилось.

- Володька, ох я и испужался, когда увидел ее в воде, думаю, с ума че ли сошла баба в апреле купаться, а тут Валька щебечет, что она упала, а твоя ее спать прибегла. А девка-то где? - Федор обернулся и, заметив удивление и испуг людей, продолжил. - Фу ты, а Валюшка-то где, девчушка?

В это время дверь хлопнула, и в дом забежала мать девочки. Она плакала и кинулась в ноги к Надежде, всхлипывая и приговаривая.

- Спасибо, спасибо за дочку, Надежда Александровна, вы мою кроху спасли, как Вы сами-то, как ребеночек, может в больницу надо, а, Володь? Так я побегу машину найду, - женщина искренне глядела на мужчину.

Надя повернула голову в сторону Зинаиды, матери девочки и вялым голосом сказала:
- Все хорошо, я уже согрелась, меня тут так натирали, что внутрь пришлось принять, - она старалась всех успокоить и дать понять, что все тревоги позади.

- Надеюсь, мой ребенок не успел замерзнуть, а сейчас идите домой, спасибо тебе, Федор и вам, мужчины, что вытащили меня, сама бы я точно не смогла. Володя, давай меня одевай и пошли, а где Игорек, ты, что, его одного оставил? – женщина беспокойно заерзала и постаралась приподняться.
 
- А ну лежи давай, - сказала недовольным голосом Катерина, хозяйка дома. - Давай, Вовка, иди за мальцом, у нас переночуете, сейчас ее трогать не стоит, может точно воспаление подхватить, иди давай, а то еще что с сыном еще приключится, да и темно уже, испугается еще, давай топай, твоей Надежде уже ничто не угрожает, ну только если я сама, - женщина расхохоталась громким мужским басом.

- Неудобно, Кать, мы потихоньку дойдем, - Надя проговорила это таким слабым голосом, что муж понял, что надо бежать за сыном. Он резко встал и быстрым шагом вышел из дома. После его ухода люди стали расходится и, когда только остались Надя и хозяева одни, Катерина налила две рюмки горькой и подала женщине.

- Неудобно ей, ишь королевна нашлась, давай бери рюмку и пей, а то, поди, в животе еще холод гуляет, застудишь дитя то свое.

- Не хочу я больше, мне бы попить горячего чего, чая или еще что, - Надя приподнялась на руках.

- Ой, Надька, хорошая ты бабенка, но не деревенская еще, поди, и не знаешь как самогонку-то пить? – Катерина снова засмеялась и одним махом вылила содержимое рюмки в рот. Она была крупной и веселой женщиной, ее мужской голос можно было услышать везде, где она бывала, и в магазине, и в конторе. Даже мужики побаивались ее и за внешние данные, и за острый язык. Муж Катерины был напротив очень маленьким и сухеньким мужичком, с хриплым голосом. Когда они шли рядом, то казалось, что гора идет с щепкой, да еще и разговаривают. Но людьми они были добрыми и приветливыми, Надежда давно нравилась Катерине, но познакомиться с ней все никак не было возможности. А тут вот как говориться: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

- Ты, Надюха, лежи, я тебе чаю заварю, да и поесть тебе тоже надо, поди голодная, да и Вовка сейчас с сыном придут, давай грейся, а я пойду, Анатолий, а ну как давай капусты занеси и картошку поставь вариться, давай, а то у нас гости, а мы прям не по-людски их встречаем, - она подмигнула женщине и тяжелыми шагами пошла в кухню.

Володя ворвался в дом, где оставил маленького Игорька, в доме еще кто-то был кроме сына.

- Эй, кто тут еще, сынок? - мужчина затревожился не на шутку и подумал, что ж за день то такой, то одно, то другое. Из комнаты вышла соседка Алла и, держа спящего мальчика на руках, накинулась на мужчину.

- Да вы что ополоумели что ли, иду, смотрю сидит у оконца плачет, забегаю, один, вы почему его оставляете одного, где сами-то ходите, где мать? – Алка разошлась не на шутку и так кричала, что оглушила Владимира. Тот, запыхавшись, замахал руками, и, сев на стул, стал рассказывать соседке о случившимся. Соседка, прикрыв руками рот, присела рядом и погладила мальчика по голове. Игорек проснулся и, протерев глаза, уставился на отца.

- Пап, где мама? Я хочу к маме, - он пытался заплакать, но не успел.

- Все, сейчас пойдем к маме, давай неси свои вещи, будем одеваться, - мужчина устало глядел то на сына, то на громкоговорящую Алку.

- Хотите, пусть у меня заночует, завтра его к вам приведу, вон с Людкой их положу вместе, а ? – соседка говорила уже спокойным голосом.

- Да не надо, он проснется и будет канючить, мы сейчас быстро с ним добежим, мы ж у брата Николая.

- А ну ладно, идите, если что я завтра зайду к Надежде, проведаю ее, может че надо, так скажи, а то живем в соседях, а вы так и не наведались к нам.

- Хорошо, Алла, и за сына спасибо, прям сегодня не день, а сплошное бедствие, - он тяжело вздохнул и, поднявшись, начал одевать мальчика.

Когда Владимир с сыном вернулись к Надежде, их ждал не только ужин на столе, но и гостеприимные хозяева.
 
- Ну, наконец-то, дошли, че так долго? Мы чуть спать уж не легли, - Катерина сердито смотрела на Владимира и, взяв у него сына, начала его раздевать.

- Вон, Игорек, твоя мама, она уже в кроватке, сейчас и ты к ней пойдешь, кушать хочешь? – мальчик отрицательно покачал головой и, сбросив валенки, кинулся в комнату к матери.

С того времени прошло два месяца, семьи подружились, да и Надежда стала всеми любимой героиней, она уже не работала в школе и ждала приезда родителей, которым так и не сообщила о случаи с падением. Зачем их расстраивать, все же обошлось, ребенок здоров, и она не заболела, чего лишний раз их волновать, так думала женщина, когда писала очередное письмо матери. Стоял жаркий июнь и ей было уже тяжело, ребенок должен был родится через два месяца, и ей нужна была помощь, Игорек часто убегал, и ей трудно было его искать, поэтому она решила вызвать родителей.

Она радовалась их приезду, она не видела их уже 4 месяца, соскучилась, но от увиденного матерью их жилища было не по себе.

- Ой, Надюшка, ой доченька моя, чего ж ты за бедняка-то вышла? Ладно меня силой отдали за этого голытьбу, а ты-то чего? Домик-то картонный, как вы тут зиму-то пережили. Отец, надо дом  утеплять и давай уже езжай за всеми вещами, пущай Вовка машину найдет, я сама рассчитаюсь, я ее тут одну не оставлю, угробит ее этот сирота, точно угробит.

Мать недолюбливала зятя и, не стесняясь, говорила ему это в глаза. Но по истечении времени поняла, что он настоящий мужик и любит именно ее дочь и их, стариков.


              ГЛАВА 8.


Гроза в конце августа - редкое явление, но в тот день явно надвигалась буря. Гром прозвучал среди ясного неба, и тучи заволокли светилище.  Однако дождя не последовало, летнее тепло победило, и солнце вновь вышло из-за туч.  Но Надю трясло не понятно от чего, то ли от того, что отошли воды и ей надо срочно в родильный дом, то ли от страха, который нагнали черные тучи.

- Так, ты готова? Давай потихоньку к машине пойдем, не спеши, давай, – муж бережно взял женщину за локоть и повел к уазику управляющего. Когда Надя почувствовала, что ребенок просится на свет божий, то отправила мать за мужем на работу. Старая женщина, даже не одев платка, побежала, что есть мочи к зятю на стройку. Через полчаса возле дома резко затормозил автомобиль, из него выбежали Владимир и управ. К тому времени мать вернулась и помогла Надежде собрать вещи в больницу.

- Вот садись и опрись на меня, - мужчина усадил жену на задние сидение и, присев рядом, дал знать, что они готовы к поездке.

- Давай, Михалыч, гони потихоньку, - Владимир улыбнулся и, обняв жену, прижал ее к себе.

- Это как, Петрович? – смеясь, спросил управляющий.

- Это нежно, Степа, нежно и быстро, - мужчины громко рассмеялись, но Надя ойкнула, и они притихли.

- Не переживай, Надюша, домчим тебя в лучшем виде, ты только подожди, не спеши, а лучше спой нам.

- Не могу, Степан, пока петь, схватки начинаются, давай скорее, - женщина почти свернулась пополам и стонала. Однако через 5 минут она выпрямилась и даже заулыбалась.

- Ой, а меня отпустило, странно, воды-то отошли, - женщина удивленно смотрела на мужа.

- Ну, что, едем или назад? – спросил водитель. Он затормозил и съехал к обочине дороги.

- Надь, ну что там, малыш решил еще с мамой наедине побыть или как? -  Владимир вопросительно смотрел на жену.

- Давайте лучше в больницу, раз уж поехали, воды-то отошли, я точно знаю, а это не хорошо для ребенка, давай, Степан, вези меня нежно в роддом, - Надежда улыбнулась и прижалась к мужу.

В больницу доехали без криков и приключений, как будто ребенок решил уступить матери и дать ей передышку перед серьезным мероприятием – рождением его на свет!

Однако как только машина добралась до родильного дома, Надежда почуствовала, что вот-вот начнется.

- Все, Володь, беги, давай, скорей же, а то прям тут тебе дочку рожу.

- О Господи, и почему дочку? - мужчина кинулся в дверь за помошью.

Степан курил и был рад, что успели довезти роженницу.

- Хорошо, что все-таки поехали, все будет хорошо, Надюха, ты ж у нас боец, в воде не тонешь, ну а про огонь, тьфу, тьфу.

Дверь распахнулась и выбежали два санитара с носилками.

- Давай, укладывайся, - решительно сказал один из них.

- Я и сама дойду, только покажите куда, - женщина подобрала подол платья и двинулась мимо мужчин в отделение. Зайдя внутрь, она прошла по коридору и свернула в дверь с надписью «РОДОВАЯ».

- Это кто тут у нас? – врач подняла голову от роженницы и посмотрела на Надю.

- Да я вот рожать приехала, воды дома отошли, - женщина смущенно попятилась назад в коридор.

- Куда пятишься? Быстро в процедурку на готовку, Евдокия, прими ее, - врач, как оказалось потом ее зовут Алевтина Сергеевна, была женщиной крутой и профи в своем деле.

Через час у Надежды родилась очень красивая белокурая девочка, такая хорошенькая, что Алевтина залюбовалась на нее.

-  Ну ты красивую девчуху родила, как тебя звать-то? – врач держала ребенка, а та, открыв свои синие глазенки, внимательно смотрела на Алевтину.

- Надя меня зовут, что, правда, хорошенькая? – женщина легко и быстро родила своего второго малыша.

- Да, хороша, сейчас, Надежда, процедурки все соблюдим и дадим тебе твою крохотулю, хотя она совсем не кроха, аж 4.200, - врач расхохоталсь и вынесла завернутого в больничную пеленку младенца.

- На свою богатыршу, - она положила девочку рядом с женщиной и вышла на минутку из родовой.

- Здравствуй, моя красавица, а ты правда такая миленькая и на Володю похожа, - женщина гладила ребенка, а та смотрела на мать и шлепала своими маленькими губками, как будто просила есть.

- Познакомились и хватит, принесем через 3 часа, а ты давай потихоньку в палату, сейчас тебя медсестра проводит, роды прошли нормально, без разрывов и воспалений, дитятко твое тоже здоровое, так что, Надежда, шлепай в палату и отдохни, а лучше поспи, у тебя это первый?

- Нет, у меня уже есть сын, ему 4.5 года, он с мужем и мамой дома, - Надя гордо смотрела на врача.

- Вот и отлично, поздравляю тебя с еще одним отпрыском, - Алевтина Сергеевна улыбнулась, похлопала женщину по плечу, забрала малышку и удалилась в детскую.

Владимир приехал на следующий день после работы. Он улыбался и уже знал, что у них родилась дочка, он позвонил вечером из конторы и узнал, кого родила его жена.

Мужчина радовался, что теперь у них есть и сын, и дочь, а может Бог даст еще дети будут.

Надя выглянула в окно второго этажа и помахала ему рукой. Он увидел ее и подошел ближе.

- Ну как там все прошло? - муж улыбался.

- Да все хорошо, я быстро родила, знаешь, она красивая и на тебя похожа, - женщина в ответ тоже улыбнулась, - у нее белые волосы, прям как у нашей медсестры Наташи. Кстати, как назовем? Как ты хочешь? Твоя очередь, Игорька я называла, теперь давай ты придумывай, - Надя закуталась в больничный халат и почти кричала в окно.

- А чего думать, хорошее имя Наташа, красивое, да и дочка, говоришь, такая же красавица, пусть будет Наташа – красавица наша, - мужчина был доволен, что быстро справился с таким деликатным делом, как дать имя своему ребенку. - Как тебе такое имя?

- Хорошее имя, мне тоже нравится, значит Наташенькой будет, - женщина радостно взмахнула рукой и добавила, -  меня через неделю, наверное, выпишут, а может и раньше, пока не знаю, как там Игорек?

-  Дома все нормально, мама за ним присматривает, но он же сорванец, вечно от нее убегает, а та бегает, ищет его, - мужчина расхохотался. - Я не смогу каждый день приезжать, я тебе гостинцы из дома привез, любимая теща тебе приготовила, поешь, чтоб молоко было, чем ребенка кормить.

- Ладно, поем, конечно, молоко есть, так что Наташеньке хватит, поцелуй сыночка и с мамой не ругайся, ты ж ее знаешь, она вечно ворчит, но все равно тебя любит, вон не едет ни к кому жить, - Надя улыбалась и, помахав ему, простилась с мужем.

Через шесть дней ее выписали, Владимир приехал со Степаном ее забирать. Он был радостный, когда ему вынесли ребенка и отдали в руки. Мужчина, приняв бесценный груз, открыл уголок и увидел хорошенькое личико своей доченьки. Она, не моргаяя, смотрела на мужчину своими синими глазами, как будто здоровалась с ним и была ему признательна за то, что она родилась.

- У ты моя девонька голубоглазая, точно на меня похожа, значит, будешь счастливой, вот так, Наташка – красотка нашка, поедем домой, к братику и бабушке с дедушкой.

 Надя смотрела на мужа, как тот разговаривает с дочкой, и ей было так хорошо и спокойно, она была счастлива, что рядом с ней любимый муж,  а значит ей ни чего не страшно.

Надя думала вот оно счастье, все любимые и дорогие люди рядом с ней. Ей так хотелось всегда радовать их, приносить пользу, а взамен самая малость, чтоб все были счастливы и здоровы. Она никогда не думала о себе, всегда ставила интересы семьи на первое место, что тогда в голодные годы войны, что теперь в трудные послевоенные, ею движила невидимая сила помочь, укрыть своим теплом всех в округе, особенно детей. После рождения второго ребенка по истечении 56 дней по закону она должна была выйти на работу, или трудовой стаж считался прерванным, по этой причине, а скорее из-за любви к маленьким человечкам, она стала  воспитательницей, но уже через месяц и заведующей детским садиком. Жизнь шла своим чередом, маленькие дети росли, старые родители и не всегда понимающий ее муж были рядом. Иногда ей так хотелось поговорить с ним, но разговор плавно переходил на бытовые темы, что Наде опять было одиноко. Однако она не переставала любить Владимира, она понимала, что ему тоже нелегко зарабатывать и кормить всю семью и ее родителей в том числе.  И только пение утешало ее, она пела колыбельные не только своим малышам, но и маленьким обитателям ее детского сада. Она радовалась, что пение детишкам очень нравится, поэтому после обеда они не баловались, и, оказавшись в своих кроватках, слушая красивый голос тети Нади, сразу засыпали. Жили в том же доме, родителям дали небольшую комнату на другой улице, но они почти там не жили, лишь уходили туда ночевать. Мать все время находилась с детьми, а отец начал сильно болеть, что очень тревожило Надежду. Его начали мучить головные боли, да и суставы стали опухать, а длинная борода прибавляла пожилому мужчине года, и в свои 70 лет он казался глубоким стариком. Она любила его, ведь только он понимал ее, как ей порой нелегко, как  усталость и тоска проглядывается у нее на лице. Надя жалела его, но мать все время ворчала и по привычке обзывала мужа голытьбой, но по ночам плакала и понимала, что только с таким мужчиной она могла быть счастлива, и только он мог терпеть ее невыносимый характер. После того, как дочь возвращалась с работы, она уводила его домой и пыталась лечить, но отец наотрез отказался стать ее пациентом и на все ее уговоры качал головой и не подпускал ее к своему телу. Евдокия поуговаривала его, а потом плюнула и сказала, что если он помрет, пусть на том свете на себя обижается. Вот так и жили, худо, бедно, но как говорится в пословице: «Русские долго запрягают, но быстро едут», и уж коли впряглись, будут тянуть эту лямку до самого последнего конца.

Маленький домик стал тесным, но им обещали дать новый, большой, с тремя комнатами и отдельной кухней, Надежда ждала этого события, тогда к себе можно будет забрать и родителей.
 
Наташеньке было уже полгодика, девочка была очень спокойной, редко плакала и даже когда ее распеленывали, чтоб переодеть, Надя видела на теле дочки укусы клопов, то поражалась терпению малышки. А та как будто понимала, что пока жить придется тут, поэтому не хотела тревожить маму своим плачем.

- Наташа, тебя опять накусали, Володь, надо срочно что-то делать, их надо чем-то травить, вон посмотри - она опять вся искусанная, - женщина прижала девочку к себе и понесла показать ее мужу.

- Мда, надо, вот только чем их, сволочуг, вытравить-то?  А ты чего, Наташка, лежишь, молчишь, хоть бы голос подала, что к тебе эти паразиты заползли? – мужчина задумался.

- Слушай, давай ее кроватку дустом, а? А потом обмоем, может, поможет? – Володя действительно думал, что это сможет уберечь ее дочурку от назойливых кровопийц.

- Да ты что, мы ж тоже можем все отравиться, это ж пылюка такая, - женщина отмахнулась. - Давай лучше на мороз все матрасы вытащим и выбьем как следует, хотя эти зверюки в стенах и под полом живут, вот ведь живучие, на улице –30, а им хоть бы хны.

- Хорошо, собирай давай постельное, сейчас выбьем из них не только пыль, но и эту клоповскую дурь.

Надежда посадила Наташу на пол и наказала Игорю следить за сестрой, чтоб она никуда не уползала.
Супруги разложили свои скромные пожитки на снегу и принялись за дело. В это время Алла развешивала  белье и, увидев соседей за таким занятием, рассмеялась и громко крикнула:

- Ей, Ерушевы, че эт вы решили свое богатство всем показать? - женщина смеялась.

Зная ее острый я зык, Владимир решил не отвечать, но Надежда не смогла устоять.

- Ага, хочешь, Ал, и с вами поделимся, у нас тут столько всего есть, так что если что заходите, будем рады.

- А нам не надобно, мы на перинах спим, а не на сеновых матрасах, так что, соседушка, пользуйтесь своим добром сами.

Наде было так обидно, что она не выдержала и, не выпуская палки из рук, бросилась на соседку.

- Ты что думаешь одна такая языкатая, что я тебе ответить не могу? Посмотрите на нее, хвалится, ну и что, что у вас перины, а у нас их нет, ты, что, тут меня и мою семью оскорблять будешь? Я не посмотрю на тебя, что ты меньше, сейчас как запущу вот палкой, чтоб ты замолчала.

 Алла не ожидала от соседки такого ответа, она просто хотела подшутить, но, видимо, задела за живое, семья жила бедно. Да и палка в руке соседке придала ей смирение.

- Да ладно, не шуми, Надь, я ведь и ответить могу, вот только зачем нам с тобой ссориться, я так ляпнула, не подумавши, не думала, что тебя моя бабья шутка расстроит, а видать, прям в самое сердце попало, - женщина поставила таз с бельем на снег и вплотную подошла к супругам.

- Вы, это, давайте, зайдите вечерком, я вам пера дам, а по весне давайте гусей разводите, я вам гусыну подарю, а уж гусака прикупите, тут вам и мясо, и пух, - женщина заулыбалась, видимо как-то хотела загладить вину за неудачную шутку.

Молодые люди переглянулись.

- Ладно, Ал, зайду к вам вечерком, - мужчина повернулся и вновь начал выбивать матрас.

- А что такое-то, чего решили вдруг, пыляки много? – Алка не уходила и продолжала разговор. Надя раскраснелась от мороза, да и была еще расстроена, но поняла, что соседка не хотела их обидеть.

- Да вот замучались, клопы дочку всю искусали, и Игорька тоже, решили вот так с ними бороться.

- А, знакомая беда, ну да ладно, помогу, есть у меня убойное средство, думаю, поможет.

Алка быстрым шагом ушла в дом, забыв про белье в тазу.

Соседка вернулась через 10 минут с двумя бутылками, на вид из-под водки.

- Вот держи, на, Вовка, в одной керосин, в другой скипидар, смешайте в миске, только потом ее выкиньте, а смесью смажете стены и кровати, поможет, проверено.

Женщина заулыбалась и, повернувшись, пошла, но потом как будто забыла что-то, повернула обратно и добавила.

- Вечером жду вас, и не тебя одного, давай, Надюха, приходите, хватит чужаками тут жить, думаю, подружимся, мы люди не плохие.

Она вновь повернулась и пошла восвояси. Но голос Владимира ее остановил.

- Ал, а ты где нашла такое? – мужчина был удивлен и, улыбнувшись, потряс бутылками.

- Зачем тебе знать, а, Вовка? Ты, что, не знаешь, кем я работаю? Я ж тут  главный ветврач, краснозоренский коровий доктор, - соседка расхохоталась, от чего и Надя с мужем зашлись.

- Спасибо, Алла, не обижайся, что я вот так ответила, просто сама понимаешь, - Надя мялась и ей было неудобно.

- Да брось, я ж себя знаю, ляпну, а потом подумаю, сама виновата, так что давайте, жду вас, а то все мимо ходите и сами в гости не зовете, хотя куда вам звать-то, - она вздохнула и все-таки пошла довешивать уже подмороженное белье.

Вечером супруги проводили родителей и, собрав детей, пошли в гости, но перед этим смазали злачные места обитания домашних питомцев-клопов. Семья Прокошиных ждала их, Алка собрала на стол, наварила пельменей, поставила миску с кислой капустой, лучком и подсолнечным маслом, напекла хлеба, от запаха которого кружилась голова. Хозяйкой она была отменной. В доме было чисто, да и сам дом был вдвое больше их, две смежные комнаты, кухня и коридор, а еще Николай сделал пристрой. Детишек было двое, Люда и Галя, старшая была ровесницей Игорька, и они часто бегали вместе.
 
- Проходите, проходите, гости дорогие, а то все мимо ходите и к нам не заходите, - женщина была довольна, что соседи все-таки пришли к ним.

- Спасибо, Алла, ну вот и собрались, - Надя раздела детей и отправила старших следить за маленькими, тем более они знали тетю Надю и слушались ее неприкословно.

- Ой, Надь, а тебя дети-то как любят, Людка прям рассказывает, как ты с ними возишься, говорит, что любит тебя. Вот так ребенка не обманешь, поэтому и я вот хочу с тобой дружить, раз ты такая вся хорошая, - женщина обняла Надежду и чмокнула ее в щеку.

Надя не ожидала такого, но в ответ тоже поцеловала приветливую хозяйку.

- Все, пошли за стол, ребятишкам я сейчас положу и в комнату отнесу, пускай там едят, а ты давай, Николай, рассаживай гостей, - Алка пошла в кухню, достала тарелки поменьше и положила остывших пельмешек для ребятишек.

- Давайте проходите, чего стоите у порога, Вовка, ну ты то чего? – Николай замахал руками и показал, куда надо сесть. Потом, когда все расселись, достал трехлитровую банку мутной жидкости и поставил на стол.

- Ого, это что, сивуха что ли? – удивленно спросил Владимир.

- Не сивуха, а первоклассный самогон, - соседка легонько стукнула по столу и скомандовала мужу разлить по рюмкам.

- Налягайте на пельмени, сейчас еще сварю, свои домашние, вы поди давно не ели.

- Ал, ты чего людей смущаешь, что они бедняки какие, ну да пока не богато живут, но разведут хозяйство, все у них будет, дом, слышал, вам обещают, - Николай разлил по рюмкам и сказал тост. - Выпьем за Россию, за нее, голодную, но гордую, за то, что люди мы терпеливые, столько всего вынесли, а впереди еще целая жизнь и детей надо поднимать, ростить, учить, чтоб жили лучше, чем мы, давайте за будущее, за светлое будущее, без войн и голода.

Гости и даже Алка притихли, когда говорил ее муж, у нее выступили слезы, она, замахнувшись на него, сказала:

- Колька, ты как скажешь, то молчишь целыми днями, а потом выродишь, и прям за душу возьмет, а ну соседи, Надюша, Володя, хороший тост, давайте выпьем, чтоб жилось нам полегче и чтоб здоровья хватило на все это.

Они чокнулись и выпили. Вечер удался, сидели долго, разговаривали о хозяйстве и трудностях, рассказывали, кто, откуда, и все, гости и хозяева, были довольны такими посиделками. Дети давно спали, когда Надя с мужем собрались уходить, Алла уговорила не трогать детей, а забрать их утром, а так как жили в соседях, и окна кухни выходили прям на их окно, как только проснуться, то она даст знать. На том и порешили. Молодые супруги довольные и подвыпившие домой пошли одни. Они давно не оставались наедине и решили время не тратить зря. Как только дошли и разделись, кинулись в объятия друг к другу. Любовь засела надолго в их сердца и не хотела уходить, не смотря на все трудности их семейной жизни, она лишь укрепила свои позиции и подсказывала, как молодым людям нужно любить и прощать. Никто не мог поспорить с ней, ведь она пошла так далеко и лишь сильнее прорастала в жизнь влюбленной пары. Она смотрела в будущее, смотрела с перспективой, что люди, в сердцах которых она живет, не будут стараться избавиться от нее, ведь не всем дается такой дар любить и быть любимым. Бог знает, кого этим редчайшим чувством одарить, он видит, есть в человеке потенциал и расположен ли он не просто быть любимым, но и дарить любовь окружающим. Безусловно, молодые супруги проходили по всем пунктам небесной канцелярии, поэтому Всевышний не выбирал для них легких путей, он лишь направлял и испытывал их на живучесть любви в их доме, уж коли вы люди подходящие, то получите свою порцию трудностей. Любовь дается именно так и никак иначе, ее надо выстрадать, ее надо пропустить через себя, и как только ты прошел все это, значит, божий умысел удался, и ты не зря родился на свет. Вот такая она любовь. И Господь не прогадал, когда дал им это прекрасное чувство любви, нежности, доброты и терпения, а главное - уважения друг к другу. Когда уходит последнее, постепенно уходит и все остальное. Молодые люди понимали это и старались не растерять всего, что обрели вместе.

                ГЛАВА 9.

Было холодно как на улице, так и в душе. Боль потери близкого человека так сжало сердце, что ей не хватало воздуха, чтоб дышать. Беда пришла неожиданно, отец, ее любимый и понимающий сегодня ночью умер. Утром его обнаружила мать, лежащего на спине, на вид он выглядел спящим человеком, но она сразу поняла, что он не дышит. Старая женщина, молча, подошла к мужу поцеловала его в лоб и, скрестив руки на груди, горько заплакала. Мысль о том, что его больше нет, неубедительно билась в ее голове. Как же она без своего Сашки - голытьбы-то? ведь только с ним она была счастлива, и только он мог терпеть ее закиданы. Евдокия надела платок, накинула полушубок, сунула ноги в валенки и пошла к дочери.
Надя уже проснулась и уже собиралась на работу, когда в дверь постучали, она поняла, что это родители, поэтому пошла открывать.

- Привет мам, а ты что одна, а папка спит еще? – женщина зевнула. На дворе стоял март месяц, но холодно еще было по-зимнему.

- Надь, это давай собирайся, пойдем со мной, - старая женщина была серьезной и, повернувшись, вышла за дверь в предбанник.

- Мама, ты чего? Куда пойдем то? Мне на работу надо, да и Володю еще не кормила, - Надя вышла за матерью следом, не переставая говорить.

- Отец умер, - мать горько вздохнула.

- Что? – Надя, не закрывая входную дверь, встала как вкопанная, на что Владимир тут же отреагировал.

- Зайди, давай, чего там, в темноте разговариваете и дверь закройте, холод идет, - мужчина только проснулся и стоял в трусах на кухне, когда услышал голос жены и тещи.

Надя взяла за руку мать и затащила ее внутрь. Она смотрела на нее огромными глазами, в которых повис немой вопрос.

- Ну что ты на меня таращишься? Вот только сама увидала, проснулась, смотрю тихо, ни кто не кряхтит, пошла, посмотреть, а он уж остыл, видимо еще ночью помер.

Мать говорила это спокойным голосом, в котором слышалась горечь потери, которую она тщательно старалась скрыть. Надя присела на табурет и, опустив голову, не могла ни чего сказать, а лишь тихий стон вырвался из ее уст. Владимир так и стоял в трусах, забыв, что они не вдвоем, он еще не совсем понимал, что же случилось.

- Мам, с отцом, что ли случилось? Кто остыл, батя что ли? – мужчина стал серьезным, наклонив голову, заметил, что стоит не одетым, кинулся в комнату за одеждой.

- Да, зятек, отец помер, вот взял сегодня ночью и отдал Богу душу и даже со мной не попрощался, ох ты голытьба, голытьба ты моя, - женщина замотала головой и заскулила.

- Ладно, все Надь, давай тогда собирайся, бегите туда, делайте, что там положено, мойте и все такое, а я в контору надо ж все приготовить, - мужчина говорил, а голос срывался и женщины слышали, что он горько плачет.

Дети проснулись, но лежали тихо в своих кроватках, как будто понимали, что сейчас не время беспокоить родителей.

- Надо кого-то попросить с детьми посидеть, да и Рае с Настей надо сообщить, Володь? – женщина говорила таким слабым голосом, что муж, собравшись, вышел из комнаты и тут же скомандовал.

- Так, мои хорошие, я сейчас в контору, а ты Надь, собирай детей и к себе в детский сад уводи, Игорька и Наташеньку, оставь с Тонькой, пусть присмотрит. Что ты как маленькая, поднимайся и не раскисай.
Он подошел и обнял жену и тихонько на ухо ей сказал:
- Я знаю, что ты его больше всех любила, батя у тебя золотой человек был, милая, дорогая моя, мне тоже плохо, мне тоже больно, Надюшь, давай расходись.

Надя прижалась к мужу и как только он начал ее утешать, разрыдалась у него на плече и не могла остановиться.

- Наденька, перестань, отец пожил, все повидал и добро и зло, людям много сделал, столько перенес, - мужчина глянул, на сидящую молча тещу, что та завошкалась и встала на ноги.

- Правильно, вставай доченька, собирайся, надо все по-людски сделать, а на улице еще такая холодюка, ой Сашка нашел время, когда умирать.

- Мам замолчи, ты всю жизнь недовольная, даже умер он не в то время, когда тебе надо, Господи, как он тебя терпел, всю жизнь ты на него, - Надя подняла, но тут же опустила руку, встала на ноги и пошла, собирать детей.

Мать молчала, ведь дочь была права, она кричала, ругалась, но все равно любила своего мужа, если б не любила, не родила бы от него 12 детей.


Александр Федорович родился в 1892 году в семье бедняков, у родителей он был пятым живым ребенком, остальные умирали. В те годы существовал естественный отбор, сильные дети выживали, а слабые умирали, таков закон природы. Больниц не было, женщины рожали в домашних условиях и понятное дело, дети появлялись на свет со своими осложнениями и болячками. Но Саша родился, хоть и маленьким, но здоровым и, нарушив все законы природы, выжил и более того, уже в юные годы перерос отца, как в плечах, так и в росте. В те годы, родители Александра трудились у помещика Емельяненко, отец был конюхом, а мать доила коров. Сам молодой человек работал в поле за плугом, туда хозяин отправлял только молодых и сильных батраков, чтоб поглубже пахали и меньше уставали. Когда пришли красные, помещик сбежал, а на молодого парня положила глаз мать Дуняши, девушки из соседней деревни. Ее семья была богатой, и они были рады выдать свою старшую дочь за сына бедняка, чтоб красноармейцы не раскулачили и не убили их семью. Отец сначала был против, но потом предложение породниться с семьей Титовых ему показалось разумным, сыну больше не придется, горбатится на чужого дядю, сваты обещали приличное приданное за свою дочь. Отец Дуни был спокойным мужиком, а вот жена его слыла строптивым нравом, вечно ворчала и всеми командовала. Батраки слушались именно ее. Варвара была родом из семьи промышленников. Ее отец держал небольшой завод по изготовлению резины, она была модной в те времена и дела шли хорошо. Дочь свою отдали замуж в село к хорошим и не бедным людям. В браке Варвары и Петра родилось две дочери, Дуня и Ольга. Когда революция докатилась и до их села, то родители не хотели расставаться с хозяйством, и на семейном совете было решено отдать Дуняшу замуж за парня из бедной семьи. Дуня плакала и не хотела этого, ей нравился совсем другой парень, симпатичный и обходительный, когда она шла мимо их дома, он выбегал и молча, шел следом. Девушка заметила его негласные ухаживания и ей это нравилось. Однако родители настояли и выдали замуж за Александра, парня, хоть красивого и здорового, но не любимого. Сердце молодой девушки разрывалось от муки, что счастье прошло мимо нее.
После свадьбы молодожены стали жить с родителями Дуняши, а вскоре молодого супруга забрали в ряды Красной Армии. Девушка радовалась его уходу, думала, вдруг убьют и она станет свободна, но судьба распредилась по-другому. Парень служил в конной разведке и как то по заданию командования сам лично отвез секретный пакет самому Ульянову. Тогда он был так горд, что такое задание поручили именно ему, он несколько дней прорывался через тыл врага и уже когда был в Петрограде, с трудом смог попасть к Ленину и передать пакет. На обратной дороге его сильно ранили и после госпиталя демобилизовали домой. За такое ответственное задание Александр Федорович был награжден орденом красной звезды.
Однако он был настолько скромен, что не любил рассказывать про это. По воли судьбы он выжил и вернулся к любимой жене, в отличие от нее он любил ее, и было за что. Высокая, стройная, с красивой осанкой и гордым видом девушка приводила в трепет любого мужчину. Когда она вышагивала по улице, все оборачивались и судачили, что Дунька ходит как королева. Да порода была видна, тонкие щиколотки и запястья выдавали молодую аристократку, чем очень гордилась девушка. Всю их совместную жизнь она демонстрировала это своему мужу, оскорбляя его голытьбой. Нравом она была в мать, острой на язык и всегда уверенной в своих деяниях. Жили по-разному, но детей нарожали не мало, Надя была 12 ребенком, но живых осталось только четверо, три дочери и сын.
Мать часто вспоминала их молодые годы, не забывая при этом, уколоть мужа в простом происхождении и нищете. А вот теперь его не стало и Евдокии стало горько и жалко своего бедного мужа. И чего она вечно его ругала, ведь хороший мужик то был.

Женщины отвели детей и по-быстрому направились к родительскому дому. Надя остановилась у дверей и сказала матери, чтоб та шла по соседям, кто может помочь обмыть тело отца и одеть его. Мать послушно удалилась, а Надя шагнула за дверь. В доме было прохладно и тихо, она медленно зашла в комнату и увидела лежащего на спине отца. На секунду она зажмурила глаза, а когда открыла, чуда не произошло, отец лежал с закрытыми глазами и сложенными на груди руками.

- Папка, что же ты ушел, почему не сказал, что тебе совсем плохо, зачем терпел то? – женщина присела на край кровати и, закрыв руками лицо, заплакала.

Она так и сидела, пока мать и еще три женщины не вернулись в дом. Она помогла им, но мыть её не допустили, родным нельзя этого делать, примета плохая, а вот мать не уступила. Она лишь отмахнулась и принялась за дело.

- Вот еще я буду верить во все это, вот Наде точно не стоит, а я своего Александра Федоровича хоть одна помыть могу.

Надя плакала, в душе была пустота и усталость от бессилия, что что-то можно исправить и вернуть время вспять. Отец был дорог ей не просто как родитель, он был ее другом, она делилась с ним, жаловалась, он был той жилеткой, которой не стала мать. Отец понимал, выслушивал, всегда давал дельные советы, пусть он был простого происхождения, но мужчина был умен и начитан. Еще в школе, он подсовывал дочери нужные книжки, говорил, что нужно читать и набираться ума. Он любил свою младшую дочь и только с ней мог быть откровенным и рассказать свои секреты. И вот теперь его нет, ее папки, ее родного и любимого и уже ни чего с этим не поделать, придется жить дальше с этой огромной потерей в ее жизни.
Было очень холодно, могилу копали вручную, Володя взял свою бригаду и вчетвером они пытались рыть замерзшую землю. Дело шло плохо, поэтому решили паяльной лампой отогревать почву и так сантиметр за сантиметром мужчины ее все-таки вырыли.
На это ушел целый световой день, и уже когда стало смеркаться, Володя достал бутылку водки и граненый стакан, налил и сказал:
- За тебя батя, ты мне был как отец, своего я не помню, а ты мне его заменил, за все время ты мне плохого слова не сказал, пусть эта мерзлая земля будет тебе пухом, - мужчина выпил, и налив новую порцию передал Анатолию.
Все по очереди выпили за Александра Федоровича и, забрав инструмент, побрели по домам. Похороны состоялись на следующий день. По традиции умерший должен одну ночь переночевать дома среди родных и близких. Рае и Насте отправили телеграммы, но приехала только старшая сестра. Просидев всю ночь у тела отца, Надя с сестрой и матерью не сомкнули глаз. Отца одели в чистую серую рубаху, а сверху его любимый пиджак, пригладили волосы и расчесали бороду, даже в гробу он смотрелся мужественно и как будто мирно спал. На скрещенных руках лежал семейный крест матери, который передавался из поколения в поколения уже не одну сотню лет.
Так и хоронили его с ним, только перед закрытием гроба, мать в последний раз перекрестила отца и убрала его в полушубок.

День выдался солнечным, но совсем не теплым, люди сбились в небольшую группу и следовали за повозкой, на которой стоял деревянный гроб. Надя с мужем и матерью шли позади него. Женщины утирали слезы. Так провожали Александра Федоровича в последний путь, тихо, без истерик. Он и сам был человеком уравновешенным и такие проводы ему бы пришлись по душе. Вместе с отцом уходила целая эпоха и еще что-то личное для молодой женщины, наступала зрелость. За эти три дня Надя изменилась, стала молчаливой, пустота и боль отпечатком легли на ее лицо. Но жизнь жестока и всегда забирает тех, кого мы любим, а отец для нее был именно таким человеком.