Ворошиловский... портрет

                Ворошиловский… портрет

Заслышав при подходе к селу Иванисово жалобный вой электропилы, я и мысли не допустил о том, чтобы благоразумно обойти стороной эту стройку. Наоборот, поспешил на звук к даче госпожи Скорлупкиной и увидел знакомую картину: на провода сельской электросети накинуты "воровские крючья" для использования энергии помимо счётчика.
В праведном гневе я сорвал крючья с высоты, отчего обесточенная циркулярка подавилась очередной доской. В наступившей тишине мой возмущённый возглас показался расхитителям электричества выстрелом из двухстволки:
- Та-а-ак! Воруем? — возвестил я. — Подведите-ка меня к столу, да подайте мне стул, дабы мне сидя составить акт о нарушении "Правил пользования электроэнергией"...
- Не надо акта, Михаил Николаевич, — выбежала мне навстречу хозяйка да с таким радостным лицом, будто я был её любимым и долгожданным дядюшкой, — Мы воры поневоле... Муж электропробки слабые купил, и теперь свет тухнет в избе, как только станок подключаем в розетку дома... Посчитайте по всей строгости весь урон государству и я сегодня же съезжу в Кичибухино и оплачу там на почте любую сумму.
- Хорошо, сейчас посчитаю, но для этого мне надо посмотреть показания счётчика на нынешний день и нужна ваша абонентная книжка, — миролюбиво согласился я.
- Идёмте в дом! — гостеприимно пригласила Скорлупкина и первая нырнула в дверной проём. Мне бы насторожиться не мешало, когда её красивые губы на миг сложились в мстительную усмешку, но я, растяпа, безбоязненно заторопился следом, чтобы... бабахнуться в темноте своей башкой о низкую притолоку старинной крестьянской избы! На моём участке еще много жилья с низкими дверными перекладинами, но добрые хозяева предупреждают гостей при входе о необходимости пригнуть голову.
Почему я не упал на пол горницы — сказать не могу. Очнулся, стоя столбом у стены, от прикосновения ко лбу мокрой тряпки.
- Ай-ай-ай, Михаил Николаевич, — лицемерно причитала коварная дачница, — Я думала, что вы знаете про низкую дверь...
Но испугался я за свой рассудок в тот миг, когда Скорлупкина отошла от меня к ведру с водой, а я оказался лицом к лицу с... Климентом Ефремовичем в наркомовском кителе! Помимо воли мне захотелось прокричать перед большим поясным портретом героя пионерским речитативом: "Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов, мы готовы к бою, Сталин — наш отец!"
Еле-еле подавил в себе навязчивое желание из-за страха показаться дачникам и шабашникам очень уж сильно прибабахнутым.
- Откуда у вас этот портрет, Татьяна Алексеевна?
- Это дедушкина картина. Висит тут с 37 года... Какой-то зэк нарисовал её для дедушки. А ко мне портрет перешёл по наследству.
Пока она повествовала это, я просмотрел абонентскую книжку, записал показания электросчётчика, подсчитал по паспортной мощности станка количество ворованной электроэнергии и на всё выписал общую бумагу для почты в селе Кичибухино.
- Продайте мне этот портрет, а? Вы — женщина, вам военные дела не интересны. А я хочу написать статью о Ворошилове в газету.
- Да вы что, Михаил Николаевич? — возмутилась собеседница. — Это как же я память дедушкину продам? Осенью приходите сюда. На новоселье. А если после ремонта в комнатах не хватит места для картины, то я её Вам подарю без денег. Хорошо?
- Без денег я не возьму, не положено. Я вам взамен свой фотопортрет подарю на память.
- Согласна! Ха-ха-ха! — рассмеялась облегчённо моя собеседница.

Стоит ли говорить о большой скорости, с какой я преодолел версту от автобусной остановки до дачи Скорлупкиной. Вместо старой избы моим глазам предстала роскошная современная фазенда и я решил, что ворошиловский портрет мне сегодня подарят. Но с ужасом услышал:
- Мы Вам, Михаил Николаевич, картину отдадим, но не сегодня. Понимаете, эти пропойцы-шабашники случайно оставили её в подполье... Вспомнили лишь тогда, когда настелили чистые полы в зале...
- А как же с памятью о дедушке? — тупо поинтересовался я.
- Да вы не расстраивайтесь так, — перевела разговор в другое русло коварная хозяйка, — Ребята обещали достать, значит достанут. Что с вами? Смотрите-ка, в лице как переменился... Сегодня и головой не ударялся... Приходите весною теперь. На новоселье сразу.

На обратном пути после обхода села я не удержался чтобы не подойти к драгоценной для меня даче. Бал конец дня, Скорлупкина укатила в свой город Ярославль, и я поинтересовался у шабашников:
- Мужики, как же вы оставили под полом картину?
- Не под полом, а в фундаменте! — пояснил мне один из них. — Это я виноват, не досмотрел летом, когда опалубку ставили под бетон. Не хватило одной дощечки, вот я и заткнул дыру тем, что попалось под руку. Да забыл потом вытащить, так с опалубкой и закопали. А уж потом хозяйка Танька искала портрет какого-то героя.
- Ты издеваешься надо мной, да? — закричал я в голос, — Знаешь, сколько стоит у антиквара такой кусочек фанеры?
- Две бутылки? — спросил шабашник недоверчиво.
- Двадцать, бутылок, варвар ты эдакий!
- Откопаю картину земляк. Ей-богу откопаю. Дай на пузырь, а.
- На. Больше не дам пока не увижу товар лицом. Пропала картина небось, от бетона да от сырой земли...
- Я её в целлофан завернул, не пропадёт краска, — стал хитрить, враг изобразительного искусства. — А ты точно говоришь про двадцать пузырей? Если каждый будний день по пузырю, а по воскресениям – по два, то мне на полмесяца кира хватит. Откопаю!
- Бог тебе в помощь! Пока, — попрощался я с кладоискателем.

Весной я в Иванисово не попал. И лишь глубокой осенью в рейсовом автобусе "Переславль-Бектышево" я нечаянно узнал о последствиях моего обещания погубителю ворошиловского портрета. К долгожительнице села, к Анне Ивановне Щенниковой, ехал в гости сын. Я разговорился с ним о сельских новостях, о судьбе стройки дачи Скорлупкиной, о шабашнике по имени Серёга...
- Крыша, у него поехала, у Серёги того, — вздохнул горестно мой собеседник, — всё лето рыл землю около фундаментов Танькиной дачи. Под отмосткой, представляете? Только хозяйка за околицу, Серёга-хвать лопату и роет. Картину какую-то ищет, бедолага. Даже песню поёт про этта-а... дай вспомнить... ага: "С нами Ворошилов, красный командир!" Скорлупкина думает, что у неё в подполье огромные крысы або кроты завелись, мутаты после Чернобыля...
- Мутанты! — блеснул я своей образованностью.
- И я говорю, мутота... Пропал Серега, пропал. Какая-то зараза, не человек, пообещала ему простаку 20 пузырей водяры купить, если он откопает картину с генералом. Ну не сволочь, а? Серёга скоро дачу опрокинет, если сам не откинет копыта от ядов, какими Танька хочет вывести крыс або кротов мутотных... Ей какая-то Академия наук взялась помочь, коли она им отдаст за это тушки грызунов... Но я думаю, труп Серёги она им отдаст! Ну, бывай здоров, контролёр, вот моя остановка... Приходи к нам в Иванисово счётчики проверять.
- Приду обязательно! — обещал я твёрдо. А вот о своей коварной роли в плачевной судьбе кладоискателя Серёги я малодушно промолчал. Буду ждать какой он товар откопает. А то и 30 бутылок отдам. Ей-богу!