Лыжи

Маленький захолустный Энгельс после яркого южного Ростова мне совершенно не понравился. В Ростове было жаркое, пахнущее цветами и фруктами лето. Шум городских улиц никогда не затихал - ни днем, ни ночью. Он забирался даже на нашу довольно тихую и спокойную 11-ю линию, правда слышался уже не резко, а как если бы в уши попала вода после ныряния. Запахи цветущих лип и акаций, свечки-пирамидки цветов каштана, бело-розовые цветущие вишни и жердёлы, растущие на улицах, на Зеленом острове и вдоль дорог, где их можно было рвать и есть, ни у кого не спрашивая, фонтаны, бьющие во всех парках (и хватало же тогда воды даже на фонтаны!), набережная Дона, пахнущая рыбой и старым просмоленным деревом, и много чего другого, такого же яркого и необычного, – все это был Ростов моего детства.

Да что там говорить! В моей памяти он остался цветущим городом. Весенне-летне-осенний Ростов настолько покорил мое детское воображение щедростью красок и необычностью запахов, что я даже не помнила, какой там была зима. Это сейчас могу сказать – отвратительная: то теплая, сырая и грязная от дождя или, что гораздо реже, тающего снега, то бесснежная, морозная и ветреная. Бывает, что на улице невозможно вдохнуть из-за обжигающей степной «верховки» или пронизывающей туманной сыростью «низовки».

В Энгельсе все было по-другому. Лето – сухое и жаркое. Я почти не помню дождей, разве что осенью. И тогда – грязь и лужи по колено. Зима – морозная и снежная, с метелями, наметающими такие высокие сугробы, что в них можно было утонуть с головой. А весной – все как-то медленно, чахло распускалось, и опять – грязь и лужи по колено. В общем, ни то, ни другое, ни третье мне там не нравилось. Понадобилось больше года, чтобы я привыкла к новому климату, к новой квартире, к новым друзьям. За это время переболела почти всем набором детских болезней – от свинки до скарлатины, заработала несколько осложнений, с которыми мама боролось потом еще несколько лет, но, несмотря на это, вытянулась, рассталась с детской пухлявостью, повзрослела. Мне обрезали косы, не совсем, правда, до лопаток, и они кургузыми обрубленными канатиками болтались по спине. А сделать это заставила корь, во время которой я так металась в жару по подушке, что чуть не задохнулась, запутавшись в волосах. Летом на носу от волжского солнца выступало несколько меленьких веснушек, за что я получила прозвище "«конопушка"», которое плотно приклеилось на несколько лет.

Потом, привыкнув к Энгельсу, я даже полюбила его. Там были свои ребячьи радости. Особенно зимние. Потому что летом почти на все каникулы меня отправляли с бабушкой в Крым. Летний Энгельс – это половина июня и 2 последние недели августа. Правда, иногда бабушка уезжала раньше, и тогда мною нагружали двоюродного брата Толика, который учился в папином училище. Ехать с братом мне нравилось гораздо больше, чем с бабушкой. Это была почти полная свобода!. Он совершенно не интересовался, куда я пошла и что делаю – читаю или просто гляжу в окно, лишь иногда спрашивал, хочу ли я есть, да выскакивал на станциях купить мороженое или ситро. А поскольку желание есть у меня возникало нечасто (лучше мороженое и ситро), то этот двадцатидвухлетний ловелас редко появлялся в нашем купе, и то только для того, чтобы удостовериться, что я уже вроде бы легла спать. И быстренько линял в соседние купе или даже в другой вагон, где у него успевали завязаться «сердечные» отношения с едущими на курорт девушками и дамочками. Его зазнобы иногда заходили к нам, против чего я совершенно не возражала, т.к. с собой они приносили все то же мороженое, ситро, конфеты и шоколад. И что они в нем нашли, думала я? Худой, роста среднего, черноволосый (я считала это недостатком, т.к. у папы волосы были русые, и он был, пожалуй, выше среднего роста, что на многие годы определило мои представления о мужской красоте), правда, говорун – каких поискать (но это фамильное). Да еще и в курсантской форме. И лишь лет в 12 я вдруг разглядела, что он удивительно красив, как-то даже неприлично для мужчины. Да и то не сама разглядела, а присмотревшись к нему после невзначай услышанного разговора родителей. В котором мама жаловалась папе, что Толик такой красивый, такой обаятельный, а поди ж ты, никак не встретит подругу жизни. У него этих подруг – в каждом городе, встряла я. И тут же пожалела об этом, потому что папа так посмотрел на меня, что я сочла за благо поскорее выйти из комнаты под каким-то предлогом. Но это меня уже далеко занесло…

Нигде я не видела столько снега, сколько в Энгельсе. Кажется, во втором классе мне купили лыжи, и папа учил меня ходить на них. Они были такие смешные – с ремёнными креплениями, которые застегивались на валенках, с неудобными палками и сильно загибающимися носами. Но все же это были настоящие лыжи, и первые лыжные шаги я сделала именно на них. На фотографии того времени – смешная восьмилетняя девчонка, в зимнем пальто, шароварах и валенках, в теплой меховой шапке, повязанная шарфом чуть ли не до глаз, стоит, ухватившись за лыжные палки, и настороженно, с любопытством глядит в объектив. Почему настороженно? Кто ж его знает, какого подвоха ждет она от фотографа – все того же братца-курсанта.

Рядом кладу другую фотографию, сделанную в калининском лесу. Там я тоже на лыжах, но какая разница! Мне уже 14. Настоящие взрослые лыжи с ботинками, модный для того времени лыжный костюм, светлая вязаная шапочка с помпоном, такие же шарфик и варежки, небрежно переброшенный через левое плечо пушистый хвост. Кокетливо изогнулась к лыжной палке, а в глазах так и прыгают смешинки, и улыбка - от уха до уха. И не оттого, что смешно. А потому, что радостно! Воскресенье. Чудесный зимний день, рядом прекрасный лес. Со мной друзья. И, главное, мама отпустила наконец меня с ними кататься на лыжах не по берегу Волги, вдоль набережной, как обычно, а за город, где хорошая лыжня и горки. Тогда я уже прилично ходила на них, даже бегала кроссы на сдачу нормативов (то ли ГТО, то ли еще каких-то) и участвовала в соревнованиях.

Как будто две совсем разные девчонки: и следа не осталось от неуклюжего в своих «доспехах» ребенка с любопытным и настороженным взглядом.
Но мне больше близка именно она - забавный медвежонок, узнающий мир…