Кусочек жизни

От мартовских проталин пар, колыша еще холодный воздух, поднимался вверх и растворялся, унося с собой тепло и ожидание скорой весны. Долгая, мучительная зима сорок второго года вместе с продуктовыми запасами съела надежду и на близкое спасение, а на лица изможденных блокадой, оставшихся в живых, людей будто бы навсегда легла  землистая тень.
На подоконнике холодного серого дома в детском плетеном креслице сидела двухгодовалая девочка. Это мама решила порадовать дочку первыми теплыми лучами мартовского солнца. Исхудавшее от голода создание вначале никак не реагировало на подарок природы. Но вот за стеклом на подоконник, покрытый снегом,  сел воробей. Он попрыгал – попрыгал и начал чирикать. У девочки в огромных серо-голубых глазах появился светящийся зайчик.
Воробышек весело прыгал и в перерывах между чириканьем пытался что-то извлечь из подтаявшего на солнце снега. Зайчик в глазах девочки начал метаться вслед за воробышком. Вдруг большая капля с подтаявшей сосульки сорвалась и ударила воробья по голове. Он нахохлился и стал сердито подпрыгивать на месте, стряхивая воду. Девочка тихо засмеялась. Засмеялась впервые за последние полгода.
Мама вздрогнула. Поднявшись со стула и едва переваливаясь на распухших ногах, подошла к дочке и заглянула ей в глаза. В них, вопреки предсказаниям врачей, светился огонек жизни.
Старшая сестренка шести лет, настолько бледная и худенькая, что на личике вырисовывались синие прожилки кровеносных сосудов, словно ручейки, впадающие с синие глаза-озера, тоже подошла и с удивлением уставилась на малышку. Через минуту, подняв глаза на мать, увидела, как по ее щекам текут слезы. Девочка вынула из кармана передничка носовой платочек и, вытянув вверх тоненькую ручку, вытерла эти слезы. «Не плачь, ведь она еще живая», - едва прошептала и тоже заплакала. Мать положила руку ей на голову и сказала: «Чтобы она не умерла, нужна еда, а ее негде взять».
Вдруг девочку осенило: «Давай я буду от своего хлеба отрезать для нее по маленькому кусочку. Мы не умрем, ведь до весны совсем недолго ждать».
Мать взглянула в глаза дочери. Они были не по-детски серьезными, что-то необъяснимо-возвышенное исходило из их глубины, как будто ее душа прикоснулась к святости. Мать прижала дочку к себе, и они слились воедино в своем желании спасти малышку.
А малышка по-прежнему реагировала на игры воробья за оконным стеклом.
Закончился первый теплый день, за ним – еще одна нескончаемо-холодная блокадная ночь.  Настал новый день, но он уже не был таким теплым и светлым. Серым покрывалом лег на Ленинград холодный туман и накрыл весеннее пробуждение. Только шестилетняя девочка не угасла в своем порыве спасти маленькую сестренку.
Мама принесла очередной паек блокадного хлеба и стала резать его на три части: дочкам чуть больше, чем себе. Ей хотелось весь паек разделить только между девочками, но она понимала: погибнет сама – погибнут дети. Надежда еще жила в ней: дожить до весны, а там травка пойдет. Закончив распределение пайка, она собрала крошки и прилепила их к одному кусочку. Затем отрезала от своей части четвертушку и присоединила к другому. Старшая дочь напряженно смотрела на  эту процедуру.  В ее глазах металось сомнение. Один внутренний голос твердил ей: «Ты можешь умереть сама, если отдашь хоть одну крошку». Второй, более твердый и настойчивый, перебивал первый: "Если умрет сестренка, этого  не выдержит мама и тоже умрет. Что буду делать я?».
Девочка смотрела на свою порцию с прилепленными крошками,  как завороженная. Внутренняя борьба вызывала сильное нервное напряжение. Впалые щечки запылали  румянцем. Руки дрожали, в ногах появилась невыносимая слабость. Она опустилась на табурет и заплакала. Мать посмотрела на нее, и острая жалость пронзило ее сердце. Заметив это, девочка взяла нож и отхватила от стограммового кусочка третью часть.  Мама отделила от нее маленькую дольку, а остальное  вернула дочке, сказав: «Сразу много нельзя. Мы будем добавлять к пайке  понемножку, чтобы поддержать ее жизнь».
Одному Богу известно, что стоило шестилетней девочке отдать кусочек своей жизни маленькой сестренке. Но она это сделала!

Пришла весна, добрые люди помогли спасти семью: ее эвакуировали в сентябре 1942 года. Мать и две ее дочки остались живы, но суровые ветры судьбы отнесли их далеко от Ленинграда, а это уже другой рассказ.