Книги

Начало 80-х. Всего лишь месяц, как въехали в новую кооперативную квартиру. Это было неописумое счастье, которое омрачалось одним пустячным обстоятельством - в доме совсем не было денег. До зарплаты оставалось чуть меньше месяца, гонорар за репетиторство уже получен и проеден, а в семейном кошельке сиротливо лежало около 50 рублей, только на проезд. А питаться? А платить кредит за мебель? А ежемесячный паевой взнос за квартиру? А сын-школьник, наконец?
Мы сидели в полумраке новехонькой комнаты ( люстру не зажигали из экономии) с молчаливыми вопросами - где и как? Где взять и как заработать, но вариантов не было. Вопрос о том, чтобы занять у родителей или у друзей, даже не поднимался. После одного неудачного и разорительного финансового мероприятия, предпринятого мужем в первые годы нашего супружества для улучшения благосостояния семьи, было раз и навсегда решено: впредь никогда и ни у кого денег не занимать, чего бы это нам ни стоило. И как-то так получилось, что, в который уже раз оглядывая комнату, мы одновременно уперлись взглядом в книжный шкаф.

- Нет, это не выход, они тебе дороги.
- Ну, положим, не все, и если хорошенько перебрать, то, возможно, и найдутся такие, которые я никогда особенно не любила.

И мы начали перебирать. Тех книг, которые можно было бы сдать букинисту без особой боли, оказалось очень мало - 5 или 6. Они не могли спасти положение.
А в ушах надоедливо звучал мамин голос: "Жить надо по средствам".
Так-то оно так, но ведь новая квартира, и нужно же на чем-то спать, на чем-то есть, куда-то складывать вещи, убрать с пола посуду. Надо же было постлать что-то на пол, да и светильники... не из газет же сооружать экзотические абажуры. Дааа, это все теперь есть, а денег нет.

Я сделала глубокий вдох, но выдохнуть полностью не успела, метнувшись опять к книжному шкафу. Мама ведь говорила, что, когда будет трудно, очень трудно, я могу их продать, они очень дорогие, она узнавала. Да где же они? Вот, вот, наконец, на нижней полке, среди журналов.
Это были 2 толстые книги в бордовых переплетах. И на них золотым тиснением - "Акушерство". И что-то еще помельче, наверное, автор, год, типография. Прекрасная глянцевая бумага, масса фотографий-иллюстраций, красивый шрифт с ятями и ерами - книги были изданы в 18.. каком-то году.
В "Старой книге" у нас взяли их сразу, выдав немедленно весьма приличную по тем временам сумму - раритет ведь. Оценщик сказал, что таких книг в России вряд ли осталось больше десятка.

Наверное, надо рассказать, как эти книги попали в нашу семью, в которой никогда не было ни одного врача или хотя бы медсестры.

Началась эта история в день моего появления на свет в славном городе Таганроге. Роды у мамы были тяжелыми, я так не спешила родиться, что измучила и ее, и акушерку. Кроме родовых мук, маму мучил страх, что и этого ребенка не удастся спасти. Я была её 3-ей попыткой: сын-первенец умер в младенчестве, второй родился мертвым. Но она фанатично верила, что с 3-им сыном не случиться ничего плохого. Так и вышло, кроме того, что родился не мальчишка, а орущая басом девчонка. И помогла этому чуду молоденькая акушерка Гетта (или Гетта Борисовна, как она отрекомендовалась новоиспеченному отцу). Позже выяснилось, что муж Гетты Борисовны служит военным инженером в одной части с папой. Думаю, понятно, что мои родители подружились с четой Ходаковых, чего не скажешь обо мне и их сыне Леньке, который был четырьмя годами старше.
Не знаю, где еще, кроме Таганрога, пересекались их пути. По малолетству меня это не интересовало, а сейчас уже не у кого спросить. Последним городом, где мы встретились с этой семьей, был Энгельс, куда дядю Гришу перевели из Ленинграда. Служил он на папином цикле, семьи опять дружили, но у нас с Ленькой дружбы так и не получилось.

Не знаю, что же произошло в середине 50-х и почему над дядей Гришей нависла какая-то опасность. Пыталась объяснить это эпохой, но это уже были не те годы, когда евреи подвергались открытым гонениям. Моя подруга (дяди Гришина племянница) недавно рассказывала, что, как она слышала от родителей, имела место какая-то подстава, ложное обвинение, в результате чего папа, чтобы спасти дядю Гришу и его семью, срочно отправил его в какую-то тмутаракань в длительную (на год) командировку. С ним уехала и тетя Гетта, а Леньку оставили у нас до поры, пока его родители обустроятся на новом месте.

Не буду описывать всех наших с ним противостояний - от стреляния в меня из ложки борщом до привязывания кос к стулу, когда я тихо-мирно готовила уроки. Правда, я в долгу не оставалась и тоже устраивала ему маленькие пакости, за которые получала щипки, тычки, а то и книжкой по голове. Но я никогда не плакала и не жаловалась маме, лишь поджимала губы и смотрела на Леньку исподлобья, как маленький звереныш. Позже, когда мы встретились с моим "недругом" в Ростове, он, смеясь, сказал, что так проявлял свою симпатию к той странной девчонке, которая не бежала с ревом к матери, а лишь с укором смотрела на него, отчего он бесился еще сильнее.

Через год тетя Гетта приехала за Ленькой и оставшимися вещами, и вот тогда-то в нашей семье и появились книги по акушерству - она подарила их маме, сказав - когда будет трудно, продай их, это очень дорогие книги.
Через много лет мы волею судеб вновь оказались на Дону. И однажды папа встретил в центре города дядю Гришу, который приехал в Ростов на похороны своего родного брата-физика, профессора Ростовского университета. Так я познакомилась с его племянницами и подружилась с ними. Время летит быстро, нет уже ни дяди Гриши, ни тети Гетты, нет и моих родителей. Распалась на звенья большая семья дядигришиного брата - часть уехала в Израиль, часть в Америку, а самое маленькое звено осталось здесь. Собственно, это все уже лирические отступления. Этюд на фоне книг.