Сны. Соперник

Предисловие.


Я не хочу жить в том мире, который описываю. Я боюсь его, как боится неба птенец, в первый раз расправивший крылья и судорожно ими взмахивающий, будучи выброшенным из гнезда заботливой мамой. Но в моих снах мой мир боится меня, наверное, потому что это МОИ сны и он в них – лишь декорация происходящего.
Когда я просыпаюсь от очередного кошмара, я часто просто остаюсь лежать и смотреть в потолок затемненной комнаты, изучая узорчатую сеточку морщин на нем, рожденную игрой света и тени на неровной поверхности. В один из таких дней я решил облечь свои сны в слова, слова изложить на бумаге, а тексту позволить увидеть свет.
Иногда я спрашиваю себя: а кто я такой, чтобы рассказывать вам о своих снах?
А кто я такой, чтобы молчать о них?
Я до сих пор не нашел ответа.

Соперник

Вечер. Меня окружают тени. Тени и темнота.
Но я не один.
Я чувствую его присутствие рядом с собой. Даже закрыв глаза, я знаю, что он находится рядом. Но – кто он такой? – я не имею ни малейшего понятия.
Я вижу его, слышу его.
Мы играем. Конечно, сложно назвать игрой поиск одной-единственной, спрятанной неизвестно где вещи. Но мы сделали из самого факта поиска легкую игру, и нам было весело.
Вокруг нас стоит стеной девственный лес. Папоротники, хвощи, странные кустарники с огромными листьями, упавшие и полусгнившие стволы деревьев окружают нас. Под ногами хрустят мелкие ветки, шуршат опавшие листья, звенит хвоя. Казалось даже, что я ощущаю запах влажной, сырой земли, когда ныряю под коряги и причудливо изогнутые, выгнутые в страшной муке корни деревьев, разодравшие удерживающую их стихию земли и вышедшие на поверхность.
Я не знаю, что мы ищем. Но явно что-то важное. Периодически тело пронизывали идущие снизу вверх токи, от чего волосы на голове шевелились, и сводило лопатки от странного ощущения близости к непонятной и потому страшной в своей непонятности силе. Но обнаружить предмет поисков не получалось – ни у меня, ни у моего соперника. Я чувствовал его неудачи и радовался им едва ли не сильнее, чем огорчался своим промахам.
В какой-то момент времени мне показалось, что я знаю, что ищу. Я метнулся к ближайшему кусту, раздвинул листья и… ничего не нашел. Спустя еще какое-то время бесполезных поисков чувство вернулось: я определенно знал, что мы вдвоём с таким трудом искали. Просто знание ещё не оформилось в образ, не приняло облик.
Остановившись под одним из деревьев, подпирающим вершиной облака, я закрыл глаза и сконцентрировался. И внезапно ощутил, как в мою ладонь что-то мягко легло, ощутил появившуюся в правой руке тяжесть.
Вы видели когда-нибудь чудо? Нет, не так.
Вы чувствовали когда-нибудь, что то, чему свидетелем Вы стали, и есть – чудо?
Невообразимое ощущение радости и неограниченной мощи пронизало меня, когда я открыл глаза и увидел, что держу в правой руке черный клинок, когда громко рассмеялся и направил его острие в небо.
На черном лезвии меча светились какие-то знаки, он был тяжел и легок одновременно, красив и уродлив, желанен и ненавистен. И когда я поднял его над головой, я понял, что я выиграл в нашей маленькой игре.
Я пожелал, и, повинуясь желанию, окружающие меня деревья упали. Не стало стволов, попирающих небо. Исчез кустарник. Пропала прелая листва из-под ног. Поменялся ландшафт: теперь меня окружали камни с редкими проблесками скудной растительности. Сухая, жесткая трава едва колыхалась от пахнущего солью ветра.
Еще одно мановение руки. Я стоял на обжигающем песке желтой пустыни. Ноги чувствовали исходящий от песка жар, но тело сковывал холод. По спине бежали мурашки наперегонки со струйками холодного пота.
Я ощущал, как каждую клеточку моего тела наполняет невообразимая мощь, от этого чувства было не по себе, но я радовался и смеялся, как получивший игрушку ребенок.
Я пожелал.
И оказался в том самом лесу, где происходили поиски, под одним из огромных деревьев. Мой противник стоял напротив меня. Он, не отрываясь, смотрел на меч в моей руке. От этого взгляда мне стало неловко, и я заставил меч исчезнуть. Меч растворился в воздухе, но я знал, что могу управлять им на расстоянии, независимо от того, где он находится. Я знал, что между нами теперь есть тонкая, незримая связь. До тех пор, пока я сам не захочу её разорвать.
Мой противник перевел взгляд на меня. Мне стало неловко от того, что я его совсем не знаю. Ведь он меня определенно знал, иначе, откуда в его взгляде такая испепеляющая ненависть ко мне?
- Дай мне взглянуть на меч, - требовательно сказал он.
Я не нашел в себе сил не похвастаться своей находкой. Я рассмеялся и расправил плечи. И поднял вверх правую руку с черным клинком: по черному лезвию струился свет, меч напоминал живую змею, застывшую перед смертельным броском.
- Дай мне его, - срывающимся от волнения голосом, в котором чувствовалась еле сдерживаемая страсть, попросил он, протягивая мне раскрытую вверх ладонь, ни на шаг не трогаясь с места и не сводя с моей руки горящих глаз.
Вместо этого я взмахнул мечом над головой, мысленно повторяя свои желания. И деревья упали. Не стало стволов, попирающих небо. Исчез кустарник. Пропала прелая листва из-под ног. Взмах меча над головой. Нас окружали камни с редкими проблесками скудной растительности. Сухая трава колыхалась от ветра. Еще одно движение руки. Мы стоим на обжигающем песке желтой пустыни. Под ногами перекатывается исходящий от песка жар. По моей спине продолжают свой бег мурашки и струйками пота. Последняя просьба, взмах кисти.
Мы находимся в лесу. Мой противник стоит напротив меня. Его взгляд прикован к мечу в моей руке. Почему я не знаю его?
Мой противник переводит взгляд на меня. Во взгляде читается покорность и задумчивость.
- Что ещё ОН может делать?
Я пожимаю плечами.
- Это не он, а я. Это я могу теперь всё.
Его глаза вспыхивают. Он судорожно сглатывает слюну, буквально на секунду отводя взгляд. И тут же впивается в меня взглядом снова.
- А Он может оживлять мертвых? – осторожно спрашивает он севшим вдруг голосом.
Меня уже порядком завели его намеки на мою несостоятельность и показное уважение к моей находке, как будто я был всего лишь придатком найденного меча. Я раздражен и чувствую это. Чувствую, что не могу контролировать свое раздражение.
Я вскидываю меч над головой и уже не прошу его, а отдаю приказ. Меч вздрагивает в моей руке и по округе разносится стон. Внутренний голос подсказывает, что это Зов. На который нельзя не ответить, потому что за это полагается наказание страшнее самой смерти.
Секунду или около того ничего не происходит. Зов тает в воздухе, теряясь в листве девственного леса.
Внезапно со скрежетом земля встает на дыбы. Я остаюсь стоять на относительно незыблемом пятачке земли. Моего противника кидает из стороны в сторону, но у меня складывается впечатление, что он всеми силами старается удержаться на определенном от меня расстоянии, боясь его увеличить или приблизиться ко мне. Ну и пусть боится, решаю я.
Земля нехотя отпускает принадлежащее ей по праву. Вокруг меня сквозь образовавшиеся в земле разломы поднимаются и молча встают рядом скелеты и трупы. Темнота вокруг сгущается, белые огоньки в глазницах черепов, смотрящих на меня, не освещают опустившуюся непроглядную темноту, но горят ярким светом. Стволов деревьев не видно, они как будто отодвинулись от меня в тень, образовав пространство, заполняемое восставшими. Моё сознание погружается в белесый туман, сквозь который огоньки черепов подмигивают мне, словно звезды в небе.
- Хватит, хватит! Довольно! – сквозь какую-то пелену, опустившуюся одновременно с темнотой, донесся до меня голос моего противника.
Меч в моей руке тихо стонет и дрожит, пока вокруг меня встают солдаты моей армии. Понимание того, что это именно армия, и именно МОЯ армия, пришло само собой. Мое тело пронизывают нити, связывающие меня с каждым моим воином. И с каждым воином, встающим в строй, нитей-связей становится больше. Одновременно моё тело наливается неподъемной тяжестью, на органы чувств опускается завеса.
От голоса моего противника я как будто очнулся ото сна. Шея затекла, и повернуть голову практически невозможно. Я повел глазами по сторонам. Увиденное напугало меня, я скомандовал мечу, и армия мертвых исчезла, земля прекратила трястись и успокоилась под ногами.
Мы опять стояли в лесу друг напротив друга.
- Это нечестно! – сказал мой противник, и я прекрасно понял его чувства, понял, что он имеет в виду. – Дай мне подержать меч! Это я должен был найти его первым.
Я молча не согласился с его доводом, и он каким-то образом это почувствовал. Он сменил тактику и начал хныкать, что игра была такой короткой, но так ему понравилась, что он хотел бы её повторить. Он лебезил, уговаривал, упрашивал и даже немного грозил, избегая, правда, вызывать во мне злость. Он умело уводил свои увещевания в сторону от темы, если видел, что его доводы мне неприятны, и я начинаю сердиться.
Наконец я сдался.
Меч исчез из моих рук, как будто его и не было. Пропала нить между мной и им, как только я пожелал с ним расстаться. Меч выполнял любое пожелание своего хозяина, и это не было исключением.
Мы опять начали свою игру. Только в этот раз я прекрасно представлял себе объект наших поисков, а мой противник остро желал найти его первым.
Но я знал секрет. Я мог позвать меч, воссоздав адресное ощущение силы, которое возникло у меня в момент первого касания клинка, и тогда он тут же вернулся бы в мою руку.
Несколько раз за игру я пользовался этим знанием и опять обретал невообразимую мощь, которой покорялась природа и подчинялись силы смерти. Я обретал мощь и с удовольствием демонстрировал её своему противнику. Мой противник сменил тактику уговоров. Он добивался от меня начать новую игру и прикладывал к поискам все силы. Он знал, что я, и только я, могу найти меч, поэтому старался всеми правдами и неправдами уговорить меня и коснуться находки в моей руке.
И однажды он добился своего. Я вручил ему меч. И тут же, спохватившись, отобрал его обратно.
Мы начали новую игру. Я позволил мечу исчезнуть и тут же понял, что больше не буду владеть им никогда.
Как только я это осознал, меч оказался в руках моего противника. Он исчез, с радостным криком воздев меч в небо.
Я побежал.
Я бежал, отпихивая огромные листья кустарника, встававшие у меня на пути. Я бежал, уворачиваясь от встававших у меня на дороги деревьев. Я бежал, огибая или перепрыгивая искореженные, вышедшие на поверхность, гигантские корни исполинских деревьев. Я бежал. И не было для меня в тот момент ничего на всем свете важнее, чем факт моего бегства, а за мной по пятам гнался мой страх, опережая ненамного мой же смертельный ужас.
За своей спиной я слышал радостный смех моего противника и чувствовал в нем уверенность и осознание страшной силы. Я ждал, и я дождался его: Зов на мгновение оглушил меня. Зов опрокинул меня на землю, которая поспешила вздыбиться у меня под ногами. Я встал и снова бросился бежать, не разбирая направления, стараясь придерживаясь курса, которым меня вел внутренний голос. Из-под земли начали появляться кости, собиравшиеся на моих глазах в руки, ноги, части скелета. Если это была рука, то она норовила ухватить меня; если нога, то пыталась ударить.
Но я вырывался, отбрасывал пинками ожившие конечности и бежал. Чем дольше я бежал, тем тише звучал Зов. Тем меньше тряслась под ногами земля, тем меньше я видел встающих из-под земли неупокоенных. Изредка порывистый ветер доносил до меня крики моего соперника, и мне казалось, что первую скрипку в его голосе играет разочарование.
Я бежал. Я начал чувствовать усталость, но продолжал переставлять ноги, как будто они принадлежали кому-то другому. Постепенно ветер перестал доносить до меня крики, земля больше не пыталась сбить меня с ног, но я не останавливался. Я боялся остановиться даже на мгновение. Потому что знал: мой противник направил по моим следам невероятную по свей силе и мощи погоню. И знал, что никогда и ни за какие сокровища этого мира я не захочу по собственной воле предстать перед своим противником, когда у него в руках меч.
Лес давным-давно скрылся за моей спиной. Укрытую опавшей листвой почву леса сменила хлюпающая под ногами, сырая земля. Сочная, напитанная влагой болотистая растительность вытеснила исполинские деревья и кустарник. Бежать стало труднее, потому что местами достигающая пояса трава становилась все гуще и гуще.
Было по-прежнему темно и мрачно. В дополнение ко всему, опустился туман. Вероятно, из-за близости к большой воде.
Я выдыхался и все труднее переставлял ставшие ватными от усталости и страха ноги.
Внезапно я заметил, что за мной наблюдают. Смотрящий на меня делал это так непринужденно, что я заметил его совершенно случайно. Возможно, я уже долго бежал, находясь на тоненькой ниточке его внимания.
От неожиданности я остановился и стал в упор рассматривать своего наблюдателя. Я бы сказал, что это был человек, если бы знал, что такие люди существуют: по всем признакам человеческое тело было полупрозрачным и имело четыре таких же полупрозрачных крылышка, отливающих сквозь туман легкими радужными разводами.
Это была Она. Она легко парила над травою в стороне от прямой линии моего движения, вне моего поля зрения, направленного строго вперед. Крылья за её спиной, казалось, имели декоративный характер, потому что шевелились от легкого ветерка, не совершая видимых усилий по поддержанию её полёта в тяжелом, сыром воздухе.
Она улыбнулась мне, видя мою настороженность. Аура доброты, всепонимания и всепрощения, излучаемая её улыбкой, докатилась до меня, и я мгновенно забыл о своих неприятностях. Кроме одной: меня преследуют!
Она заговорила первой. Она назвала своё имя и сказала, что ждала меня здесь.
Её голосу позавидовали бы самые нежные из слышимых мной колокольчиков. Говоря, она тепло улыбалась мне, и в её улыбке не было ничего, кроме доброты и теплого внимания.
И пока меня рвало словами и ужасом, она наблюдала за мной, немного склонив голову набок, паря над венчиками болотной травы.
Мне показалось, что она знала о случившемся в лесу. Она знала, что мне известна сила моего противника и ведом внушаемый им страх. Знала она и о погоне, неотвратимо следующей за мной.
Когда я поднял на неё глаза повторно, она уже не улыбалась; и вокруг стало темнее ровно на одну улыбку. Она пообещала, что сможет увести меня на время от погони, если я согласен; но времени осталось совсем мало.
Я согласился, и она, подлетев ко мне, подхватила меня под руки, легко оторвала от земли, подняла на несколько метров в небо и с удивительной скоростью понесла над травой по направлению к возвышающимся вдали горным вершинам. Я оглянулся и с высоты легко разглядел погоню: по проложенному мною в густой болотной траве следу двигалась группа преследователей.
Не помню как мы очутились в пещере. Куполообразные своды уходили высоко вверх, теряясь в темноте. В пещере было тепло, сухо, светло, хотя источник света был неизвестен.
Я почувствовал себя уставшим и обессиленным. Она предложила мне отдохнуть и указала на постель из вороха, как мне показалось, шкурок животных. Я упал на постель, как убитый, и тут же погрузился в сон.
Сон во сне? Наверное, так и было. Потому что момент своего «пробуждения во сне» я помню так же явно, как и сам сон.
Спустя какое-то время я почувствовал, что меня будят. Проснувшись, я увидел, что она плачет. Это была всего лишь одна маленькая слезинка, скатившаяся по щеке из уголка глаза, но именно эта слезинка делала несчастным её ангельское личико.
Она сказала, что не смогла избавить меня от погони; мои преследователи напали на след и скоро найдут наше пристанище. Вновь мне стало страшно и холодно, тьма вновь начала охватывать мой разум. Осевшим от слез голосом (мне показалось?) она сказала, что знает способ спастись и протянула мне свои крылья. Она сказала, что сможет уйти от погони, тем более, что преследователем нужен я, а не она. А я должен взять крылья и улететь, спасти себя.
Я поблагодарил её и без тени сомнения взял крылья в руки, приставил их к своей спине и почувствовал, как крылья уносят меня вверх – к невидимому потолку пещеры.
Я помахал ей, она помахала мне, тая внизу. Её глаза были полны обреченности. (обреченности расставания, подумалось мне тогда). Странная горечь от расставания наполнила мне глаза слезами, а грудь тянущей болью.
Крылья несли меня, без малейших усилий с моей стороны, вверх, потом свернули в какой-то туннель – и так продолжалось долго, пока не вынесли меня на открытое пространство.
Я находился на небольшой площадке, на скальном выступе. Я был очень и очень маленьким по сравнению с открывшимся пейзажем и Существом в его центре. Сказать, что существо было огромным, значит, соврать. Создавалось ощущение, что Существо занимает все свободное пространство в округе, от чего стеснялось дыхание в груди и наваливалась тяжесть на плечи, гнущая вниз. Крылья отпали сами собой и не помогали держать навалившуюся тяжесть.
Существо было красивым. И страшным. Волны мощи, исходящие от Существа, оттеснили а второй план мой страх погони. Оно давало понять, что кроме него нет силы в обозримой части Вселенной, могущей навязать ему свою волю.
Существо недолго изучало меня. А потом, как-то само собой разумеющимся образом, транслировало мне картину того, как мои преследователи врываются в пещерку и разрывают на куски давшую мне приют. Какое-то шестое чувство подсказало мне, что это правда. И тогда странное тянущее чувство в моей груди, возникшее в момент расставания с ней, в одно мгновение затопило меня с головой, наполнило рот горечью и организовало гигантский скачок моему сердцу, приведший к моему пробуждению – в мокрой от пота постели, с комом в горле и вкусом слез на губах.
Кажется, я пошел на кухню, дрожащими руками налил воды, выпил, не чувствуя вкуса, лег спать. Кажется, мне опять приснилось Существо. Бесстрастно, как высший судия, непричастный ни к чему земному, оно разъяснило мне смыслы моих поступков и бросило меня в холодное забытье до утра – уже без сновидений.
Грудь саднило до вечера того же дня. Горечь во рту продержалась дольше - несколько дней. А потом мне на память остались только обрывки сна, записанные наутро на первой попавшейся газетной бумажке шариковой ручкой поверх типографских литер.