Служу Советскому Союзу! - 2

Сегодня, 15 декабря, этот рассказ почти одновременно прочитали семь неизвестных читателей под номерами. Может быть это связано с тем, что недавно прошёл призыв в армию? Если появился такой интерес, я решил поднять рассказ на первое место. Интересного чтения! Василий.   
             
                И НИКАКОЙ ДЕДОВЩИНЫ!
Сержант Семенов провел перекличку. В крытом армейском грузовике их привезли в учебный полк связи. Юноши увидели армейские казармы, ведущие к ним аккуратные дорожки, строгий во всем порядок. И возвышающуюся над военным городком сопку. Их построили.

- Сейчас будете знакомиться со старослужащими, - объявил сержант.

Вдоль строя вразвалку двинулись десятка полтора рядовых солдат, ефрейторов. На них были выцветшие рыжеватые гимнастерки, видавшие виды сапоги. Они в первую очередь искали земляков. А попутно осматривали нехитрый багаж новобранцев. У Бориса был приличный по тем временам крепкий фанерный чемодан среднего размера, выкрашенный в черный цвет, который верой и правдой отслужил ему четыре года.

_ Продашь? – спросил невзрачного вида солдат, обращаясь к Долотову.

- С удовольствием подарю!

Ему и вправду очень хотелось чем-либо помочь тем, кто готовился к демобилизации. Звали парня Андреем, родом он был из-под Новосибирска. Они быстро нашли общий язык и расстались как близкие товарищи. Потом еще несколько раз встречались и беседовали.

Старший киномеханик из Владивостока со своим кожаным чемоданом расставаться не пожелал.

Так появился в полку новый состав первого взвода. На другой день всех одели в новенькую армейскую форму. Гимнастерки и галифе были насыщенного зеленого цвета. Совсем недавно такие разные парни вдруг стали похожими, как инкубаторские цыплята.  Бориса это забавляло, он шутил и смеялся.

В ожидании, пока все приведут себя в порядок, молодые солдаты подошли к турнику и стали по очереди показывать, кто что умеет. Валентин Попов оказался спортсменом, окончившим институт физкультуры. Он уверенно выполнил несколько сложных упражнений и подбадривал других.

Сержант Семенов, наконец, объявил построение. Стали по росту. Борис оказался замыкающим.

- А теперь проверим вашу физическую подготовку. Каждый должен подтянуться столько раз, сколько сможет.

Было смешно смотреть, как трое парней вообще не смогли подтянуться, ни разу. Борис в техникуме занимался гимнастикой. Он без труда подтянулся восемнадцать раз.

- А рекорд для новобранцев – девятнадцать.

- Но почему же Вы раньше не сказали? Я бы побил рекорд.

И пошла жизнь по строгому армейскому расписанию. В классе стоял монотонный стук телеграфных ключей - осваивали прием и передачу радиограмм азбукой Морзе. На плацу занимались строевой подготовкой. Изучали оружие, стреляли.

Наступили холода, потом морозы. Казарма отапливалась углем, но он плохо горел. Всю зиму температура в помещении была плюс пять градусов, а на улице доходила до сорока пяти. Солдаты мерзли. Но, удивительное дело, - никто не болел! Может быть потому, что всех привили уколом тройного действия, страшно болезненным?

В отличие от некоторых Борьке нравилось служить в армии. Кое-кто из новобранцев в течение целого месяца не мог привыкнуть к солдатской пище, ходил в буфет за булочками и пряниками. А когда домашний запас сытости иссяк, они стали хватать со стола остатки хлеба и рассовывать их по карманам.

Парень из Владивостока, тот, что пьяным свалился с нар, дважды сбегал домой. Через две недели являлся добровольно. Знал, что до приема Присяги он еще не солдат, и наказать его не смогут.

Борис признался себе, что только в армейской столовой он стал питаться по-настоящему сытно. Детские годы в деревне выпали на военное время, на голод. В техникуме он жил на стипендию, на которую можно было купить килограмм сливочного масла за сто рублей и ведро картошки за двадцать. И все! Из дома помощи не было. Поэтому картошка, лук, макароны и маргарин были главными продуктами студента. Армейский рацион казался  разнообразней. Да и калорий хватало.

В армии все расписано по дням и часам. Пришло время вести курсантов на рентген. В темную комнату, еле освещенную красной лампой, входили по четыре человека. Раздевались по пояс. Женщина-рентгенолог, привычная к работе в таких условиях, брала курсанта за руку и подталкивала внутрь кабинки. Включала аппарат, командовала: «Даши глубже. Не дыши. Свободен». Работа подвигалась быстро. И вдруг врач занервничала.

- Стань ко мне лицом! – сказала она.

- Я к вам лицом.

- Да что я, не вижу? Лицом ко мне стань, говорю, а не спиной!

- Я стою к вам лицом.

- Вот непонятливый попался! Повернись!

- Я стою к вам лицом.

Разгневанная рентгенолог включила яркий свет.

- Действительно, - сказала она удивленно. – Да у тебя сердце с правой стороны! Как фамилия?

- Курсант Глазков. Я же говорил, что я стою к вам лицом, обиженно повторил он.

Каждый подошел к Глазкову либо руку пожать, либо по плечу похлопать. Удивительно было видеть рядом необычного человека. И было в нем действительно нечто загадочное. На широком скуластом лице крупные голубые глаза очень широко расставлены. Сам он могуч в плечах и весит килограммов девяносто, больше парней своего роста. А уж добродушнее его никого не было.

Долотову нравилось вставать в шесть утра по команде, одеваться как на пожар и выбегать строем на безлюдные дороги. Зимой – только в гимнастерке, летом – по пояс голым. Вот уже минут пять бегут солдаты молча, сосредоточенно. И лишь потом начинают улыбаться, перебрасываться шутками: просыпаются!

 Нравилось заниматься спортом: отжиматься, подтягиваться, прыгать через коня, преодолевать полосу препятствий. Служба в армии – это непременно что-то новое, постоянное состязание. С товарищами, с самим собой. Нытики говорили: три года потерянного времени! Борис возражал. «За эти годы знаешь чего можно натворить? А тут мы под присмотром перебесимся, возмужаем и придем домой уже зрелыми людьми».

Казавшийся добродушным и заботливым на призывном пункте сержант Семенов в полку был совсем другим человеком. Он чувствовал себя среди солдат чуть ли не богом. Днем придирался к новобранцам по поводу и без повода. Вечерами же начищался и наглаживался и демонстративно уходил в самоволку.

Особенно доставалось от него сельскому пареньку Ивану Коровину. Нормального в жизни человека после призыва в армию словно переклинило. Команды выполнял с опозданием. На турнике болтался, как дистрофик. Через спортивный снаряд коня перепрыгнуть не мог. Морзянку заучивал с трудом. На замечания сержанта Семенова отвечал словом «слухаюсь». Сержант выходил из себя.

- Отвечай, как положено - «Слушаюсь!»

- Слухаюсь! – говорил Коровин!

- Два наряда вне очереди! Понял?

- Слухаюсь!

Коровина в конце концов освободили от занятий в радиоклассе и отправили на кухню.

Оставались считанные дни до демобилизации сержанта. Но самоволки не прошли ему даром: его выловил патрульный наряд. Лучший строевик полка капитан Коваленко построил батальон и объявил приказ:

- За нарушение воинской дисциплины, выразившееся в неоднократных самовольных отлучках из воинской части, разжаловать сержанта Семенова вплоть до рядового!

Старшина Сорока подал капитану ножницы. Коваленко подошел к сержанту и срезал ему лычки.

- Рядовой Семенов! Стань в конце строя! Теперь там твое место!

Сурово наказали Семенова. Но никто ему не посочувствовал.      
Солдаты – это не учащиеся техникума! Здесь другие порядки и правила. «Солдат спит, а служба идет». «Всякая кривая короче прямой, если на ней стоит начальник». «На службу не навязывайся, от службы не отказывайся». И Суворовское: «Сам погибай, а товарища выручай!»

Во взводе оказались отличные командиры. Старший лейтенант Тарасов - чемпион Дальневосточного военного округа среди офицеров по приему и передаче радиограмм, мастер по радиоспорту. Помощником командира взвода вместо Семенова назначен сержант Трофимов - чемпион среди солдат и сержантов, кандидат в мастера по радиоспорту. Есть у кого перенимать опыт!
 
Борис с головой окунулся в эту заманчивую, удивительную жизнь радиста. Он на лету схватывал все новое и быстро вошел в десятку лучших радистов взвода. Отлично учился Валентин Попов, единственный, кто имел высшее образование, а также Виктор Гатчинов, Александр Петухов, Ефим Скрябин, Анатолий Паньшин, Виктор Ерофеев, Семен Булгаков. Эти имели среднее или средне-техническое образование.

Некоторым морзянка совсем не давалась. Сержант Трофимов был терпелив, занимался с ними дополнительно. Но если уж кому не дано, то не дано – никакая помощь не поможет.
               
Намечался кросс на десять километров при полной выкладке. За спиной – радиостанция весом двадцать два килограмма, спереди – вещмешок со всем необходимым в походе, через плечо – скатка шинели. А еще карабин СКС, саперная лопатка, фляжка с водой, кружка на поясе и ложка в сапоге. Взвод должен пройти дистанцию на время без отстающих. Началось шушукание, кучкование, заговоры. Самое тяжелое в радиостанции – два аккумулятора. Кто-то умудрился сдать их на зарядку, кто-то спрятал в казарме. Сержант и командир взвода закрывали на это глаза. Но Борис и еще человек десять и не думали хитрить. Они действительно побежали кросс с полной выкладкой. А это до 35 килограммов амуниции.

Первые километры дались Долотову легко, хотя нагрузка чувствовалась. Сам-то он весил всего 53 килограмма при росте 153 сантиметра. Боялся, что из-за малого роста его не призовут в армию. Взяли! И вот он уже бежит кросс. Бодро торчит над рацией антенна Куликова. Солдаты растянулись, но отстающих пока нет. Вот уже шесть, семь, восемь километров позади. Антенна  наклонилась вперед, бег стал переходить на шаг. Борис уже замыкающий. Чувствует, что силы покидают его. Уже и второе дыхание исчерпалось, а дистанция все не кончается.

Сержант Трофимов знает, кто бежит налегке. Он приказал здоровяку Петухову помочь Долотову. Но курсант не согласен, чтобы ему помогали! Он сделал еще рывок, однако уже не мог даже идти быстрым шагом. Петухов силой забрал у него карабин. Попов подставил руку под тяжелую рацию. Последние метры солдаты не бежали, а шли быстрым шагом. И уложились в нормативы!

Других случаев, чтобы Долотов оказывался в отстающих, больше не было. Он и кросс выдержал бы, не будь нагруженным через меру.