Утраченная легенда

УТРАЧЕННАЯ ЛЕГЕНДА

ПРОЛОГ
«Миф о забытых Богах»

«Задуманные начала завершаются неизбежными концами.
В промежутках этой закономерности таится бессмертие».
От Автора

Неисчисляемо давно, ещё до сотворения всего насущного и живого, когда кроме самих Светлых Богов и их неподражаемого самолюбия, как ничего другого и не было, два ретивых Бога Чистого Простирающего Света, возжаждали помочь друг другу в достижении задуманных целей. Один из них, которого звали Родмахар, страстно желал сотворить жизнь полную разных цветов и оттенков в царстве непроглядно сжигающего Света. Он тягостно мечтал и безнадёжно верил в то, что в одно прекрасное мгновение своего бесконечно-бессмертного бытия, ему откроется таинство создания многокрасочной жизни. Он так в это верил, что даже порою отдалялся от остальных пяти равных ему во всём богов, чтобы вдали ото всех предаться блаженным мечтаниям. Но увы, как он не старался, все его добрые начинания и последующие старания, никакого толку не давали, что конечно же, не могло радовать душу Светлого Бога. Это сильно сокрушало и даже омрачало его, чего Богу Света непременно в самую первую очередь делать было непозволительно. Лучистые Боги всепростирающегося Света полагали, что тёмные чувства, угнетающие сознание, могли осквернить их искристое сияние души, а это непременно привело бы к саморазрушению.
Но в чём же была причина его постоянных неудач в делах? Ведь Боги на то и Боги, что могут одним лишь повелением своей стремительной мысли сотворить то пышное великолепие, кое смертному неподвластно и вовек. А дело в том, что всему виною был тот самый первозданный Свет, который собственно говоря однажды и породил Богов, то ясное пространство, в котором обитали Светлые Боги. Свет не давал уцелеть не одному из его деяний, направленных на созидание чего-то живого, красочного и доселе дивного, чего ещё другие Могучие Боги не претворяли искусными дланями. Под воздействием ослепляющего Света сгорало всё, в мгновение ока превращаясь в пыльцу. Хотя помимо белого, господствующего цвета, всё же были и такие цвета, к которым Царство Высшего Света выказывало благосклонность. Два второстепенных цвета: золотой и серебренный.
Ох, как был мятежен и изнурен бог Родмахар, бесплодно бившийся над решением этой неподъемной, для его радужного разума, загадки. Чтобы он не делал, но в Царстве Света прочие красочные цвета и оттенки не создавались ни в какую. Будучи бессильным, он всё же упорствовал в молчании и никому из оставшихся других пяти Светлых Богов свою тайну доверить не решался. Уж больно он был силен духом, чтобы пасть до помощи к остальным себе равным богам! Хоть и были Боги меж себя равновеликими, но уступать друг другу в чём-либо никогда не смели, это могло сильно уязвить их бесподобное честолюбие. Боги были невиданными гордецами!
И сколько бы ещё это молчание продолжалось, сколько световых циклов к ряду бог Родмахар безмолвно хранил бы всё в секрете – было неведомо, если волею светлого провидения на помощь к нему не поспешил присоединиться другой божественный брат бог Урбиус, с лихвой выведавший секреты его заповедных раздумий.
В замкнутости бог Урбиус не сильно то и отличался от своего божественного брата бога Родмахара. Как выяснилось после, на откровенной братской исповеди, и в светлой душе бога Урбиуса тоже томилось некое маленькое волнение, не дававшее ему покоя и неизменно изъедавшее его лучезарное нутро. Он самоотверженно грезил о великом могуществе, о беспредельной власти за рубежами яркого Света, о господстве на просторах двух Великих Начал, он безудержно вожделел уйти во Тьму для постижения её бытия и приобретения нетленных даров безжизненного мрака. Но в отличие от бога Родмахара, для себя он твердо осознавал одну простую истину. Что то, чем заняты его желания, может предстать для него не упоительной  наградою, а несоизмеримой бедой как для него, так и для всех его братьев. И посему день ото дня, он зорким взглядом выискивал среди пяти братьев того самого, кто мог бы разделить его тревоги и оказать помощь в достижении намеченного. Он остроглазостью вперялся в каждого из них и видел всю их многовековую беспечность. Боги то и дело занимались тем, что создавали в утеху себе золотые и серебряные украшения, рисунчатые изваяния, или же невероятные пейзажи, способные на целый световой предел ясности свечения Света изливать сладкие музыкальные звучания. Это несомненно олицетворяло красоту и вызывало бескрайнее восхищение, но такие произведения были под силу и ему, однако это уже не доставляло особой радости и удовлетворение. Он долго выбирал того, кому бы мог довериться и наконец-таки нашел! Его неутешный взор как раз таки пал на бога Родмахара.
А между тем, когда бог Урбиус был наедине самим собой и со своими желаниями, и даже не рассчитывал на то, что когда-то ему придется искать помощи у кого-то из Великих Братьев, он тяжело казнился в своем одиночестве, мучаясь оттого, что скрывает своё пристрастье и тяготение ко Тьме. Такое невообразимое Светлому Богу увлечение, жутко срамило его перед собственным величием. Он не в меру стыдился того, что не мог с должным достоинством противостоять низменным желаниям, что постоянно предавался пленительным раздумьям о том мгновении, в котором он входил в пущу Тьмы и ощущал на себе самом прикосновение мрака. Упоительный голос Тьмы, во власти которого находился Светлый Бог, мелодией закрался в волокна непрошибаемого сознания бога Урбиуса и шёпотом взывал его светлое естество к себе в черную вотчину. Холодный, застывший Мрак всецело пленил Светлого Бога, суля ему новые открытия. Бывало бог Урбиус, поддавшись рвению порыва истового настроения, неисчислимое количество раз был готов проникнуть в непроглядную пелену великой черни, но лишь доходя до сумеречной зоны, до той самой неотчетливой полосы, разделяющую Раздолье Света и Тьмы, останавливался у края и снова приходил в себя. Совладея с бешенством приступа, бог Урбиус отказывался от столь грешной и возможно гибельной мысли. Ему как всегда, лишь оставалось тайком поглядывать на эту манящую, застывшую в дали глухомань, завернутую черным покрывалом сокровенной безызвестности, в которой ворошились долгожданные ответы на его извечные вопросы. Но счастливый случай, имевшее место быть как и для бога Урбиуса, так и для бога Родмахара свел их вместе и в корне изменил дальнейшее стечение обстоятельств, тем самым ускорив свершение тех дел, коих поодиночке добивались два величавых брата.
Здесь я позволю себе не описывать тот самый случай, так как думается дорогой читатель, вам сей эпизод из жизни богов покажется не столь интересным, тоскливым и весьма посредственным и посему, детально знать о том случаи, который помог Богам сплотить свои напористые усилия не стоит, но поверьте мне, именно благодаря этому незначительному случаю, а возможно и поджидающей закономерности, Светлые Боги смогли достичь и изменить многое из того, что случится далее.
Так вот, когда все стало на свои места и воцарилась ясность между двумя пытливыми богами, пришло то самое время клятвы верности долгу, которому теперь они всецело подчинялись. Без этого высокого обещания увы никак. Это было не обсуждаемой надобностью, как вынужденная мера сохранности вверенного секрета души. Ведь раскрыв душу, каждый из них выпустил на волю то, что до этого принадлежало ему одному. Теперь же когда на их тайны пролился изобличающий свет, каждый из них начал страшится за судьбу поведанного секрета. Боги страшились того, что их тайны могут раскрыться. А такая священная клятва унимала все их тревоги.
Всё творимое было для них в новинку и посему это новое ощущение доверия для них стало определенным откровением. Любой Бог Света ревностно относился к своим тайнам, замыслам либо же деяниям и поэтому был готов отстаивать свои идеалы до последнего и при крайней нужде даже разругаться с кем-либо из Великих Братьев, чего конечно же никогда не происходило, во избежание осквернения души чернью дурных эмоций. А что вы хотели, ведь до этого на памяти самих богов такого не припоминалось, чтобы кто-то из братьев, кому-то в чем-то оказывал услугу. А здесь, друзья мои, два Великих Брата собирались помочь друг другу, что конечно же выходило за рамку понятия услуга, приобретая более нешуточный характер. Всё же, несмотря ни на что, святая клятва была дана и нарушивший её лишался высокой чести называться честным богом. Вдобавок ко всему прочему, нарушитель святой клятвы самолично должен был навеки вечные оставить пределы Ноума-Имнус, что у богов являлся их обиталищем – местом, где Шесть Светлых Богов обрели премудрые познания и создали себе совершеннейшие тела.
В первую очередь бог Урбиус предложил решить задачу, над которой всё это время, не покладая рук, бился бог Родмахар. Ему на первый взгляд показалось то, что эта незатейливая задачка куда проще той, которую он хочет разрешить сам. Но как выяснилось позже, он глубоко ошибся. Как только он не усердствовал, как не пытался и у него ничего не выходило. Всё как и прежде под сенью сжигающего Света превращалось в прах и тлен. Эта беспомощность жутко злила бога Урбиуса, он не находил себе места оттого, что был бессилен в скором разрешении этого вопроса, но бог Родмахар, давно постигший в этом деле горечь разочарования и научившийся контролировать свой пылающий гнев, сияюще улыбался и каждый раз тёплым, добрым словом успокаивал разгорячившегося брата. Но бог Урбиус всё не мог уяснить одного – как это так, что доселе удававшиеся действия, ныне значились в его представлениях ничтожными поступками и не шли ни в какое сравнение перед тем, что они вместе собирались претворить. Деяние просто было не подвластно его могущественной, светозарной воле. Эта пустяковая задумка оказалась за гранью осуществления.
Время текло безудержно, чего Боги Света конечно же не замечали и не считались с таким скоротечным явлением. Что было для них течение времени, ровным счетом ничего. Боги были бессмертны и могли позволить себе вытворять с течением времени всё, что им в лихую голову взбредется. Они могли без затей замедлить, либо ускорить и даже вовсе остановить его, распоряжаться временем так, как было угодно их светлой душе, оно абсолютно не заботило Богов. Но как бы время не представлялось ничтожным, бог Урбиус всё-таки отчетливо понимал, что это бесплодное родмахаровское занятие может затянуться на более длительный срок, чем изначально представлялось допустимым. Хотя стоить отметить, что оно и так уже отняло уйму времени и неясно было сколько ещё могло отнять, и поэтому уже был готов всё бросить и немедля приступить к исполнению собственного дела. Ему ведь надо было успеть овладеть дарами Великой Тьмы и стать более могущественным, преумножив свою божественную мощь. А столкнувшись с этой непосильной задачей, он вообще усомнился в собственных магических способностях, данных ему от Высшего Света. Ему даже приходила мысль, которую он из уст не раз изрекал богу Родмахару и которая дословно означала то, что все же стоило вначале заняться решением его дела и тогда, когда будет у него достаточно сил и мощи, он собственно поможет и брату. Но бог Родмахар был неумолимо непреклонен и не желал ничего слушать и всякий раз, когда бог Урбиус заикался о подобном разговоре, бог Родмахар не на шутку вскипал и вскидывал перед его лицом ладонь, как символ напоминания о священной клятве и грозно сжимал пальцы до тех пор, пока эти сжимания, сопровождаемые вспышками искристого света, не охлаждали своевольный задор бога Урбиуса. А священная клятва на то и клятва, от неё легко не отвертеться. И ему в очередной раз приходилось покорно склонять угрюмую голову и примиряться с таким несправедливым положением дел. Да что и говорить, всему виною его пресловутая любезность, ведь он сам, без всяких на то причин, предложил первым делом заняться загадкою бога Родмахара, а значит оставалось лишь терпеть и выполнять пред братом свой долг. Ах как он бранил себя за такой бездумный недочет!
Все бы да ничего, но этот тщетный, докучливый процесс ему начал напоминать саму Тьму, в утробе которой, как известно было всем Шести Светлым Богам, ничего прежде не рождалось и родиться не могло, таков был ее скорбный удел. Возможно и в просторах Великого Света такому деянию просто не суждено было сбыться. В этом заключалась хитрость Высшего Света. Но бог Родмахар категорически отрицал и не верил в доводы брата, все время утверждая о том, что спасительная разгадка находиться близко, и которая как он полагал, надежно утаена и которую просто так было не узреть. Бывало доходило до того, что бог Урбиус не мог больше видеть неуступчивую рожу бога Родмахара, отчего взрывался ярким, громким, лучевым взрывом и улетал на всех порах прочь для чтобы выпустить из себя все гневные пары, скопившиеся за годы пребывания рядом с непоколебимым братом. Он быстро летел, да так летел, что в конце концов незаметно для себя вновь прилетал к границам сумеречной зоны, куда он приземлялся и пребывал подолгу, любуясь видом безжизненной, черной глади Тьмы. Это зрелище в очередной раз спасало его и заново возвращало ему утраченный покой, отчего он уже не так злился на бога Родмахара и заочно прощал ему его несговорчивый нрав.
Неведомо как, но мудрый бог Родмахар предчувствовал, что именно богу Урбиусу предопределено Высшим Светом овладение таинством желаемого… И вот однажды его нестихаемые бдения оправдались, как он явственно и полагал, радостную весть принес ему бог Урбиус, пропадавший до этого времени непонятно в каком пределе ясности свечения света. По прибытию он посвятил бога Родмахара в свои мысли и эти мысли заключались в том, что если невозможно создать жизнь в Царстве Света, то оно может получить своё зарождение где-нибудь в другом, более безвредном месте, где воздействие сжигающего света будет менее ощутимым, либо совсем ограниченным. И чтобы вы подумали, а ведь он смог найти такое место. Ах, какой он все-таки молодчина!
Как и размышлял бог Родмахар, это заветное место всегда было на виду перед глазами, просто видать не время было ему раскрыть себя. Честно сказать друзья, оно так и осталось бы неиспользуемым и никто бы о нем и не вспомнил, если бы вновь случай возьми да и не заведи бога Урбиуса в сумеречную зону, куда он забрел от раздираемой душевной тоски по виду бездыханной Тьмы. А было все вот так…
Бог Урбиус, уморившийся ломать божественный ум над не разрешаемой дилеммой брата, крепко отчаявшись, вновь бросился лететь за утешением в излюбленное место, без которого он уже не мыслил своего существования. Пребыв туда, он как обычно с удобством уселся на краешке сумеречной зоны, очень близко к границе Тьмы. И поверьте друзья, это было совсем близко, да так близко, что бог Урбиус, сидя на сумеречном камне, мог на своем белоснежном сияющем одеянии, явственно наблюдать черные искорки, невольно вылетавшие из непроглядной черни Мрака и неторопливо ложившиеся на его белоснежный наряд. Ох как радовало его такое действие. Лучезарные, хрустальные глаза бога Урбиуса волнующе горели от переполнявшей его душу и тело радости. Он словно соприкасался с Великой Тьмою, которая ему выказывала свою благосклонность и гостеприимство. И вот совершенно забывшись и будучи опутанный чарами черной стихии, он привстал и немного поддался вперед, отчего ему невольно захотелось вытянуть руку и охотно просунуть её в бескрайную стену мрака. С ним творилось что-то неладное, он просто не мог сдерживать свою светлую, сбесившуюся натуру. Он не давал отчета своим действиям, им руководил сладкий шепот, который на непонятном наречие, ласково манил к себе. Он хотел остановиться, но теперь уже не мог. Бог Урбиус будто позабыл все правила и меры предосторожности, прописанные для Светлых Богов. К чему лукавить, в тот момент он просто решил чуть-чуть нарушить все существующие законы, ведь не секрет, что всем всегда сильно хочется того, чего совсем нельзя. А тем временем, пока Светлый Бог пытался своим смутным сознанием осмыслить что к чему, половина его руки сама собою окунулась во мрак Великой Тьмы. Когда он всё-таки смог протрезветь от этой обволакивающей черной магии, то увидел как собственная рука затянулась в эту липучую, непроглядную смоль по локоть. И что было бы, если Светлый Бог в последний момент возьми да и не отпрянь от дурманной пелены, ему самому не хотелось об этом думать. Такие скверные мысли не на шутку вызвали в нем ужасный трепет, который он в себе быстро умерил. Ну что ж, надо было вытаскивать руку обратно, которая честно говоря, стала понемногу переставать ощущаться, видать она онемела от холода, кроющегося во мраке. Бог Урбиус попытался втянуть руку к себе, но ничего у него не вышло, она словно окаменела в чреве Тьмы. Тогда он долго не думая, второй рукой ухватился за складку рукава погруженной руки и попытался ещё раз, но и после этого Тьма не захотела отпускать его руку. Напряжение в его душе непомерно возросло. В страстном желании спасти себя он отважился на последнюю возможность, которой он обладал. Он решил применить магическую мощь Белого Света, заложенную в нём с момента его сотворения. Сперва, не желая обидеть Великую Тьму, он направил свободную руку на место, где застряла рука и разогревающим теплом света попытался высвободиться, но это ничего не дало. Немного погодя, уже не видя другого выхода, он попросту начал швырять, выстреливая во мрак, огромные клубки сверкающего света, но и они попадая в черную материю, вместо того чтобы расслабить хватку Тьмы, бесплодно расплывались и поглощались ею, теряя при этом всю разрушительную силу. Все это стало напоминать богу Урбиусу некое подобие баталии, где призом, в этом сомнительном состязании, возможно была его светлая душа. Долго боролся за свою руку с оковами Великой Тьмы бог Урбиус, пока вязкая пучина возьми да и самовольно не отпусти отчаявшегося пленника. Эта неожиданная выходка Великой Тьмы застала Светлого Бога именно в тот момент, когда он в очередной раз пробовал световыми шарами выпутать свою руку. Собственно говоря, послав магический клубок света в место, где плененная рука была прихвачена чернью, получилось так, что световой шар, наполненный огромной, магической силой, хлестко ударившись не растворился по полотну мрака, а отскочил и попал прямо в область груди пыхтящего бога. От такой силы удара, бога Урбиуса отшвырнуло, где он, пролетев всю оставшуюся за спиной дистанцию сумеречной зоны, очутился по другую сторону её конца, у самого края просторов Великого Света. И вот тут произошло то, что прям таки заставило бога Урбиуса задуматься над разрешением разгадки его божественного брата Родмахара.
После того, как бог Урбиус отскочил от удара и очутился у кромки края сумеречной зоны, за которой ослепительно брезжил дневной свет, он резким движением встал на ноги и будучи разгневанным и обозленным, был просто не в себе от подобного недоброжелательного отношения со стороны Великой Тьмы. Ярость обуяла его доброе сознание. Из ладоней рук, пламенеюще вырывались столпы яркого огня, которые он намеревался послать в сторону черной глади. Уж больно сильно Великая Чернь обидела и разочаровала Бога Света. За что он не преминул случаем в полной мере воздать Ей по заслугам. И вот в этот момент, когда он уже был готов обрушить всю свою кипящую злобу на сущность Великой Обители, он неожиданно обнаружил, как его божественное одеяние переливается доселе невиданными красками сияния, отчего сразу же отошел. Цвета были настолько восхитительными и радующими сознание, что уже в следующее мгновение разъяренный Бог Света позабыл обо всем на свете. Это великолепие красочных тонов, переливающихся на шикарном, белоснежном платье бога Урбиуса, полностью охватило его взволнованную душу. Он впервые видел такое изобилие новых цветов.
Казалось время убежало вперед и все заботы и печали остались позади. Миг как вечность, вечность как один короткий миг, всё разом смешалось.… Сколько длилось это умопомрачительное забытье и любование, не в силах даже был представить сам юный бог, но только резкий глухой гул, вдруг вырвавшийся из утробы густого мрака, возвратил ясность уму. От таких мощных чувств в голове у Светлого Бога, ненароком промелькнула мысль о том, что все это могло произойти по причине того, что Великая Тьма смогла узреть мысли бога Урбиуса и тотчас же возжелала помочь ему в его начинаниях. В это верилось тяжело, но если это так, значит нет сущности великодушней, чем Великая Чернь. Конечно же размышления размышлениями, в них много истин заточено, но ещё и надо было поскорее, во чтобы то не стало сообщить об этом брату Родмахару, вот он то действительно обрадуется такому благоприятному повороту событий.
Разрывая дневной, палящий свет, минуя один предел ясности свечения и сразу же достигая другой, горящей вспышкой мчался бог Урбиус с долгожданной вестью к славному брату. В голове у бога Урбиуса творилось нечто несказанно радостное, словно он разгадал самую сложную загадку, на которую не имелось отгадок. Сам себя не переставая нахваливал бог Урбиус, пока несся по просторам белого света. И какие только не приходили на ум красивые слова хвальбы, от самых ему известных и до самых таких, которые он успел про свою честь сочинить налету. Всё таки как много талантов за последнее время одним махом в себе смог открыть молодой и рьяный Бог Света.
Сияя от собственной восторженности и обуреваемый чувством выполненного долга, бог Урбиус разыскал и прибыл к богу Родмахару, который за долгое время их совместного пребывания, стал для него больше чем просто брат. Сходу, обменявшись быстрым приветствием и не томя мучительным ожиданием безызвестности, он сразу же посвятил брата в свои приключения, не преминув описав их по своему и на свой лад. Стоит отметить, что ещё во время полета хитрый бог Урбиус твердо для себя решил не рассказывать всей случившейся с ним правды, опасаясь того, что его задушевный брат, неожиданно потеряв спокойствие из за всего им пережитого, может взять и запретить ему в дальнейшем посещать сумеречную зону. И Вы мои внимательные читатели вдруг спросите, а почему же это бог Родмахар сможет запретит богу Урбиусу что-либо делать, так как Вы наверняка сделали вывод из вышенаписанного мною, что Боги Света друг пред другом были равны и никто из них друг над другом не мог быть властен и что-либо запрещать, и Вы конечно же будете абсолютно правы. Но то всё, мои дорогие читатели, было применимо лишь на просторах Белого Света, а в вопросах, касательно Тьмы это строжайшим образом запрещалось и могло караться вечным изгнанием на неизжитые пределы ясности свечения света, а этого как Вы понимаете, ни один из Светлых Богов для себя не желал. Ведь для любого создания жить в одиночестве это есть самое ужасное наказание и разделить такую участь никто не желает вовек, даже несмотря на всё то могущество, которое может при этом быть сосредоточено в руках. И оттого бог Урбиус решил утаить многие отрывки того опасного случая. Со временем он обязательно расскажет брату всё в подробностях, возможно они даже над этим вместе посмеются, но только потом, когда он всецело постигнет таинства необъятной черни, а сейчас этого нельзя было допускать, поскольку свое будущее бог Урбиус неразрывно связывал с Великой Тьмой. Он не хотел лишать себя шанса добыть ее сокровища. По его верованиям именно она должна была открыть ему новые горизонты возможностей, которые наделили бы его полнотой всевластья по обе стороны Света и Тьмы. В конце концов, главное ведь не в этом. Правда у каждого своя, кому какое дело до мелочей!
Когда бог Родмахар услышал от своего брата такую ошеломительную новость, он не поспешил обрадоваться. Наоборот, он безучастно нахмурился и первым делом это отразилось на тоне его голоса. Он сделался холодным. Бог Родмахар непомерно удивился и стал выяснять при каких обстоятельствах богу Урбиусу удалось разгадать природу сумрака и её свойства, ибо до этого он неоднократно посещал зону сумерек и ни разу ему не приходило на ум испробовать свою созидательную магию в этих владениях во благо совместного дела, а тут не с того не с сего такое решительное заявление. В глазах бога Родмахара читалось слепое недоумение. Но заранее зная исконно недоверчивый норов брата, предприимчивый бог Урбиус основательно подготовился ко всем подобным каверзным вопросам и уже знал как на них стоит отвечать, не вызывая при этом излишних подозрений и намеков на причастность Великой Тьмы. Так он и сделал. Сделав нарочито умный вид, он принялся убеждать бога Родмахара в том, что даже будучи далеко от него, он неизменно думал о нем и его неотложных делах, а тяготы души ни на секунду не оставляли его равнодушным и поэтому находясь в зон сумерек, он был в гнетущих сомнениях и до последнего боролся с искушением не применять там магию Белого Света, боясь за нежелательные последствия. Но стремясь всей своей душой искренне угодить брату и помня клятву о взаимной помощи друг другу, он так и смог пересилить себя и подавить те мучительные колебания, оттого и решился испробовать последнюю возможность. Вот что он сказал в своё надуманное оправдание. Этого было достаточно, что бог Родмахар поверил! Видать и вправду талантов у бога Урбиуса было великое множество, раз он смог подобной речью растопить корку угрюмого настроения брата и сменить его грозный вид лица на противоположно радостное. Такие слова несомненно произвели сильное впечатление на бога Родмахара и он, перестав допытывать бога Урбиуса, окончательно растрогался и уже в следующую секунду бросился к нему на шею и со всей ему присущей братской нежностью закрепил его в свои горячие объятия.
Радоваться знатной вестью пришлось недолго, бог Родмахар приняв серьезный, озабоченный вид, поторопил бога Урбиуса немедля провести его до сумеречных владений, чтобы воочию узреть услышанное. Бог Урбиус был не против и посему они вместе взлетев ввысь, стремительными огненными отблесками умчались на край Белого Света, где на своем месте безмолвно покоилась зона серых сумерек. По пути два бога не проронили ни слова, каждый из них погрузился в путы собственных вольнодумий, наслаждаясь образами рождающихся в уме грез. Бог Родмахар предвкушал плоды своего грядущего успеха. Ему ещё не до конца верилось в то, что наконец таки нашлось заветное место, где сбудутся его смелые мечтания. В тот момент Бога Белого Света почему-то охватывало сильное волнение, но несмотря на это зудящее смятение, он позволял себе с опаскою задумываться о сотворении тех вещей и деяний, давно просившихся на свободу из запертых дверей его необузданного сознания. О чем мог думать в ту пору бог Урбиус? Конечно же всё о той же ясной и видимой для него цели.… О Великой Тьме и её сокрытых дарах, надежно спрятанных в чернилах вечного мрака.
По прилету на рубежи сумеречной зоны, бог Родмахар впервые своими глазами смог самолично увидеть серо-пепельное, дымковатое пространство, скрепляющее собой незыблемые раздолья Белого Света и Чёрной Тьмы. Сколько уж живет и бессмертствует бог Родмахар, но только сейчас ему довелось достичь этого таинственного места. Вопреки многим воспрещениям, ему пришлось послушаться и довериться брату, чтобы вместе с ним пересечь бесчисленное количество пределов ясности свечения света и раз и навсегда решить ту казалось бы неразрешимую загадку, плотно засевшей в его голове.
Не сразу смог вступить в туман серого сумрака бог Родмахар. Ой как не хотелось ему идти вовнутрь. Вид необъятной черни, расположившейся по противоположную сторону сумерек, искренне страшил его. Ему казалось, что таким действием он изменяет всем установленным святым канонам Высшего Света. Но делать было нечего как смириться и повиноваться зову выбора. Для него было бы большой глупостью отказаться в последний момент от желаемого, находившегося в шаге от исполнения. Если он лично не проверит то, о чем с упоением напевал бог Урбиус, то другого такого случая для нарушения святых писаний Высшего Света больше не будет. Либо сейчас либо никогда! И он неуверенно шагнул в обиталище тусклого пространства. Здесь все было по другому. Никакого сжигающего света и зноя, ни ослепляющего свечения, только прохладные окутывающиеся облака серо-белого дыма. Немного освоившись, бог Родмахар и вовсе прекратил тревожиться, ему определенно всё начинало нравиться и возникшие ранее в его разуме беспокойства постепенно рассеялись в никуда.
Расстояние между гранью Великого Света и стеной Великой Тьмы составляло всего неполных пять сотен божьих локтей. Эта сумеречная прослойка для глаз Родмахара предстала весьма крошечной областью и если её можно было сравнивать с одним обычным пределом ясности свечения света, то этому месту необходимо было как минимум десять тысяч божьих ног в широком размахе. Но скорей всего и этого было бы недостаточно, дабы хоть как-то можно было считать это место достойным того, чтобы его можно было без зазрения совести назвать неким подобием предела в котором обычному Богу Лучистого Света почувствуется уютно.
И всё же от одного явления душу бога Родмахара пробирала морозная дрожь – от  вида безжизненной, черной глади к соседству которого привыкалось нестерпимо тяжело. Хотя порою приходилось сомневаться в безжизненности Великой Тьмы. Она то и делала, что изредка, утробным завыванием либо же глухим присвистом, внезапно вырвавшимся из чрева бездонного мрака, давала о себе знать, прозаично намекая на то, что она не такая уж и мертвая, как о ней ошибочно мыслят Светлые Боги…
Внимательнейшим образом кругом осматривался бог Родмахар, ясными глазами облюбовывая место поудобней для самой первой волшебной попытки в новом месте. Чтобы найти годящийся уголочек для чудотворных заклинаний, дотошный бог босыми ногами истоптал неровную поверхность серых владений сумерек и вширь, и в длину, но не одно из обнаруженных им ранее мест не устроило его. Крайне великим было его стремление приступить к заветному осуществлению своих дум, но врожденное божье пристрастие к идеализированию всех собственных творений, толком ему не давало сосредоточиться на важнейшем. Видя всю нерешительность бога Родмахара, его незамысловатый брат бог Урбиус, державшийся всё это время вблизи и не желавший вмешиваться в процедуру поиска, негаданно для него решил лично обозначить то самое знаковое место. И только успел бог Урбиус о чём то подумать, как сразу же перед богом Родмахаром из ниоткуда сотворилась красная рисунчатая фигурная колонна средних размеров вместе с чёрной подставкой в виде щупалец, предназначенная для размещения чего-либо. Этот неожиданный поступок ознаменовал собою начало бесповоротных исторических свершений, где главную роль в нём сыграют Боги и их живые существа.
Оторопев, бог Родмахар немного удивился такому скоропалительному влезанию со стороны брата, но потом немного задумавшись над произошедшим, детально оглядев колонну со всех её сторон, пришел к мнению, что это того не стоит, чтобы рассориться из-за такой невинной проделки. Что и говорить, бог Урбиус вопреки всему заслуживал к себе огромного уважения и поэтому негоже было богу Родмахару оскорбляться после всего того, что им пришлось на двоих вместе изведать и испробовать.
Теперь наступил черед чудес и заклинаний бога Родмахара. Знаете друзья, вид сотворенной колоны и, в частности, ее сочетаемые цвета и переливы так вдохновили бога Родмахара, что его глаза бескрайне залились творческим неистовством и ему дико захотелось сотворить что-нибудь эдакое причудливое. Но к сожалению, ему в голову ничего не лезло, кроме обычных вещей доселе им создаваемые в бытность. И тогда просто перестав ломать голову, он взял да и сотворил первое пришедшее на ум, коим оказался кубок. Только этот кубок был не таким заурядным как ранешнии золотые или серебренные кубки для питья, а был он весь такой разноцветный да больших размеров с ажурными ручками по краям. Но даже такая простейшая работа его ни коем образом не огорчила, напротив, произведение своим зрелищем порадовала мастера. Великолепие расцветок ввели его ублаготворенную душу в непомерный восторг. «Значит если и такое здесь возможно, то не будет края и остальному задуманному» - про себя, как бы между прочим, подметил искрящийся от радости, Светлый Бог.
Много разного рода вещиц да животных тварей, на любой цвет и вкус, понапридумывали светлые боги и всё лишь для того, чтобы понять как всё выглядит в осязаемом естестве. Им было жутко интересно и занятно. Всё новые и новые творения не переставали изумлять божьи очи, фантазии у Светлых Богов были неуемными и смелыми, и оттого они совсем не задумывались о передышках. Усталости Боги сроду не знавали. Такие ощущения им были чужды. А вот наскучить, то или иное занятие, это пожалуйста, но в этом случае такого конечно же не наблюдалось. Долго пробовали и дурачились юные Боги пока, в конце концов, взяли да и не прекратили это беззаботное действо.
Счету не было всему тому, что теперь быстро бегало, высоко прыгало, шумно летало, извиваючи ползало или же просто смирно стояло в сумеречных просторах. Отовсюду доносились бойкие звучания, начиная от противных и режущих и до самых приятных ласкающих слух. Зона серых сумерек погрузилась в отголоски непривычных звучаний. Такого изобилия красочной живности, скульптур, предметов и прочего хлама, светлым богам отродясь не приходилось зреть вокруг себя. Казалось, что не осталось свободного места. Всё сверху донизу было заполонено, забито и нагромождено. Боги лишь посупили брови, окинув весь представший их взору бедственный пейзаж. И чего только не было среди того прочего, что теперь населяло полосу вечной сумеречности. Вовсе не этого жаждал бог Родмахар и не за этой бесплодностью он рьяно гнался. Такой кавардак его лишь глубоко разочаровал.
Досадливо покачав головой и судорожно растрепав перстами рук седину волос на подбородке, бог Родмахар в резком припадке бешенства сжал ладонь левой руки в кулак. Ему вдруг показалось, что это не то к чему он стремился, а всё что уже им сотворилось – нелепая ошибка. Место, давшее начало его начинаниям – священно, а по его вине оно теперь загажено и обернуто в подобие свалки. Наверняка серая обитель мучилась и страдала от такого хамского пренебрежения и дикого непочтения со стороны неблагодарных богов. Ему стало ужасно стыдно за самого себя. И тогда без промедлений в воздухе раздался звонкий, раскатистый щелчок пальцев левой руки, после чего всё вокруг куда-то испарилось, вновь преобразившись в первозданный вид. Словно и не было ранее ничего такого. По обыкновению всё вернулось на свои места и былая пустота вновь воцарилась в бледно-тусклой пустоши. Лишь красная рисунчатая фигурная колонна, всё тех же средних размеров вместе с чёрной подставкой в виде змеящихся щупалец, не исчезла. На эту вещь у бога Родмахара было своё задуманное применение.
А вот что он замыслил.… А замыслил он невероятное! Захотелось ему создать огромный мир, который будет населен всевозможными существами, в том числе и разумными, небывалой живностью и зеленной растительностью. Живописный мир, утопающий в окрасках, какие только можно придумать. Мир лишенный власти богов. Мир предоставленный самому себе и обитающим в нем созданиям. Мир, где будут владычествовать те, кто безмерно справедлив, чист душой и добр сердцем, словом, началось приготовление к тому, к чему бог Родмахар так рвался всё это продолжительное время. Новоиспеченный, дивный мир он собирался водворить вовнутрь небольшой белой сферы, с размером собственного кулака. Саму же сферу поместить на подставку колонны, любезно сотворенную богом Урбиусом.
Велик и гениален был родмахаровский замысел. И посему, бог Урбиус вспыхнул непреодолимым желанием помогать ему и в дальнейшем, до тех пор, пока они на пару полностью не завершат украшать новыми ландшафтами и пейзажами чудесный мир бога Родмахара. А работы было невпроворот, и помощь нужна была как никогда!
И тут бог Урбиус вновь доказал своему величавому брату, что тот ему не зря доверился, радушно позволив и дальше подсоблять. Поспешил бог Урбиус предупредить и избавить бога Родмахара от коварного удара разочарования. В очередной раз делился своими соображениями бог Урбиус. И были эти мысли очень правильными, здравыми и не лишенными логического смысла. Возникла надобность в изготовлении доспехов из тех угасших искорок, которыми была зажиточна вся сумеречная зона. А нужно это было для того, чтобы не сжечь ослепляющим блистанием, неизменно идущее от богов, все создаваемые творения внутри самой сферы. Доспехи были непростыми и важность их заключалась в том, чтобы поглощать собою бесконечно изливающийся божий свет, тем самым отвращая всякое случайное уничтожение. На том и сошлись. Теперь уже ничто не мешало Светлым Богам. Быстро выковав сумеречные доспехи, облачившись и прикрыв испепеляющее свечение, боги проникли в сферу и принялись за колдовство.
В первую очередь Светлые Боги создали искрящее голубое небо, нарисовав на нем лучистое, ясное солнце от которого исходило тепло и свет. Но чтобы солнце не грустило в одиночестве, решили боги добавить на необхватном небосклоне белые, кудрявые облака, каждый раз лениво проплывающие мимо золотого светила. Ниже облаков бог Урбиус расселил мелких, чёрных птиц, больших же птиц сотворил бог Родмахар и вместе они подарили всем птицам средние просторы неба. Затем под распластавшим небом, в самом низу, боги принялись создавать сушу, представшую в виде огромных материков, да таких огромных, что казалось у их берегов не было видимого конца. И были эти материки разных форм и очертаний. И чего на них только не имелось. От мала до велика были сотворены и рассыпаны леса, степи, болота, речонки, озера, водопады и вулканы. Здесь было всё, от устремленных ввысь возвышенностей, до колосящихся вширь равнин. А на них росли высочайшие могучие деревья, а уже под их кронами произрастали кустарники. Одно дополняло другое, создавая собой неописуемый контраст. Везде, где стелилась убегающая вперед даль, зеленела сочная трава, служившая пищей зверушкам. А на крутых склонах гор лежали сугробы белоснежного снега, где в надежде на пропитание, рыскали свирепые хищники. Даже знойные, обжигающие пески под лучами палящего солнца и то не остались без своих обитателей. Присмотрели их ползучие гады, такие шипящие и с язвящим жалом во рту. И жили на поверхности всех этих материков звери разной окраски и разного нрава, нашлось даже место маленьким мошкам и букашкам, гудящих как в зарослях высокой травы, так и зарывшихся в почве и в недрах самой земли.
Вскоре они уже взялись за создание морей и океанов, расплескав их воды вокруг материков, заполнив до краев всё оставшееся незанятое пространство. И стали воды собою соединять одни материки с другими. А какие они были глубокие, даже вообразить себе невозможно. Они предстали такими безмерными, что обитающие в нём рыбы и сами не знали, какой глубины те или иные моря и океаны. Кроме безобидных рыб, плавающих косяком в бурливых волнах, было много и другого, что водилось в безднах подводного темно-синего мира. Разноцветные камни, многообразная водная растительность и изобилие ракушек явились неотъемлемой частью всякого морского царства. Загадочные, страшные морские чудища, невиданных размеров жили в расщелинах дна, скрываясь от дневных лучей солнца в непроницаемых потемках. Они для Светлых Богов никакой угрозы в себе не несли, но будь на их месте, к примеру, та же самая обычная рыбешка, узрев их устрашающий вид, она бы обязательно испугалась и удрала прочь. Жизнь под водой ничем не отличалась от жизни на суше.
Далее по замыслу, Светлые Боги вознамерились тщательнейшим образом создать погоду с ее явлениями и причудами. Так вулканы теперь могли извергать огонь и дым, в морях появились несмолкаемые шторма и бури, сопровождаемые раскатистыми звуками громового звучания и сверкающими молниями. Заодно вместе с ними одновременно возникли теплые и холодные течения, то там, то здесь пролегающие по синеве морских вод. Бог Урбиус испустив изо рта воздух, выпустил на свободу шквал дуновенных ветров. И были эти ветра от легкого прохладного бриза до разрушительных, диких ураганов. Бог Родмахар, тем часом, плеснув на свод небес капли воды, породил бессчетные числа пасмурных облаков с проливными дождями. Несмотря на свою природную угрюмость, облака весело прогудели и разбежались по всему небу в разные концы материковых суш.
Завершая обустраивать мир, Светлые Боги умудрились создать обилие вкусных и прекраснейших плодов с незатейливыми и порой изящными формами. Среди них росли как съедобные, так и несъедобные ягоды, водившиеся большей частью на кустарниках. На ветвях многих деревьях стали поспевать сочные фрукты, а уже на почве плодородной земли, растениями расплодились овощные культуры. Среди них росли и сорняки. Они появились самостоятельно. Объяснение всему этому отыскалось одно – скорей всего этот маленький изъян образовался во время использования магического волшебства и ничего более. В довершение, бог Родмахар рассеял руками пыль, которая приземлившись на поверхность созданного мира, самим собою украсилась бесчисленными видами цветов. И сразу же, там где зацвели прекрасные цветы, всё преобразилось до неузнаваемости. Нежными запахами и медовыми ароматами заблагоухало всё вокруг.
Свой существенный вклад решил привнести и бог Урбиус. Захотелось ему сотворить нечто такое запоминающееся, неповторимое и особенное. Взяв дозволения у бога Родмахара, он создал часовой хронометраж, благодаря чему все дни упорядочились в единый год, в котором теперь попеременно наступали весна, лето, осень и зима. У каждой поры был свой установленный срок. Но неугомонному богу и этого было мало. Воспарив высоко над небом, он создал бесконечный чёрный простор, на ткани которого рассыпал множество звезд и плеяды созвездий. Но к его горькому сожалению, из-за того, что всё время сияло солнце, этих звезд было не видать. И вот тогда он придумал луну, которая по истечению обусловленного срока, собою могла застилать яркое солнце. Так между делом родилась ночь, укравшая у ясного дня треть его времени. Зато ночью с поверхности земли можно было разглядеть все светящиеся во мраке звезды. Вид мерцающих звезд был несказанно красив. Бог Родмахар по достоинству оценил такие изменения, отчего даже бог Урбиус с молчаливых уст брата удостоился порцию похвалы. Вот теперь всё было окончательно готово к тому, чтобы заселить землю разумными живыми созданиями.
Так появились на свет три белокожих создания с идеальными пропорциями тела. Естеством и наружностью эти создания уподоблялись богам. Вместе с тем Светлый Бог Родмахар решил даровать им всё самое лучшее! Глаза у новосотворенных двухметровых созданий переливались ярко-зеленным цветом, а длинные золотые волосы ниспадали с головы ниже плеч. Текла в их венах розовая кровь. Всё бы да ничего, но только уши у них немного получились неправильной формы. Были они заострены кончиками вверх. При виде этой промашки бог Урбиус закатившись в диком смехе, оглушительно воскликнул «ИЛЛИГУРГ!», что на языке Богов истолковывалось как «остроухий». Но не огорчила и не смутила подобная братская колкость. Бог Родмахар решил окрестить этих созданий именно так, как их гордо нарёк его божественный брат.
И установился привычный порядок в созданном мире бога Родмахара. С божьей милостью стали в нём попеременно сменять друг друга времена года, кончаться дни и заново с рассветом приходить другие. Месяц за месяцем, год за годом, мало-помалу приобретая очертания заурядной обыденности. За это внушительное время бог Родмахар, увлекшись забавными созданиями, отдалился от родного брата. Бог Урбиус по этому поводу особо не расстраивался. Каждый раз зрея радостный вид брата, он просто-напросто прощал ему его слабости, так как всегда ставил себя на его место и понимал как это нелегко замечать вокруг себя что-то важное, если ты в плену собственных соблазнов. А богу Родмахару до того полюбилась новая жизнь, что он начисто позабыл о святом долге, о царстве Белого Света и об остальных братьях. С чудными существами скучать ему не приходилось. Любознательные иллигурги всегда были готовы развлечь его.
Молодые создания оказались не в меру умными, ловкими и энергичными. Ни на минуту не покидали они бога Родмахара в его странствованиях по землям сотворенного мира, каждый раз просясь взять их с собою, куда бы он не отправлялся. Видя их участливость, тяготение и активность, бог Родмахар решил приобщить трёх иллигургов к делам и заботам, касающихся созидания природных процессов. И стали три славных иллигурга первыми помощниками Светлого Бога. Каждого из трех он наделил и обучил секретам чародейского искусства и магического волшебства. Уж очень сильно верил в них  Светлый Бог. А они в свою очередь благими делами и поступками заслужили беспредельную божью любовь и доверие. Все троя на славу оказались примерными, трудолюбивыми помощниками, беспрекословно блюдя возложенные на них навалы обязанностей. Видя их ратные успехи бог Родмахар окончательно отринул сомнения и передал управление всеми процессами мира иллигургам, закрепив за каждым из них предуготовленные обязательства.
И стали эти перворожденные Полубогами.
Первому иллигургу, звавшемуся Малфуриндиаром, он повелел управлять всей зеленью мира, отчего стал именоваться он Владетелем растительности и Хозяином рощ и лесов. Этот полубог следил за количественным балансом молодых и старых деревьев. В его обязанности входила борьба с вредными насекомыми, вытравливание сорняков, украшение степей и полей зеленью и цветами. Малфуриндиар разумел и мог разговаривать со всей произрастающей растительностью, будь это маленькая травинка или огромное дерево, отчего при возникшей необходимости воплощал их любые желания и прихоти. Для того чтобы разделить беседу и искренне поговорить с ними по душам, Малфуриндиару и вовсе приходилось самому перевоплощаться в то или иное зеленое насаждение. Ладони рук Малфуриндиара способны были напоить утоляющей водой бесчисленное количество, изнывающих от жажды, корней. Неспроста имя первого помощника Светлого Бога переводилось как «Святой Родник».
Вторым иллигургом был Эглиаход, ему было поручено присматривать за живыми тварями, населяющих просторы лесов, степей и гор. Стал он Владетелем живности и Хозяином стай и табунов. Ему подчинялись дикие звери, вольные птицы и обитатели вод. Обернувшись зверем он водился среди них как равный. Зорко следил полубог за численностью звериных популяций. И в случае если одного природного вида становилось на порядок больше, Эглиаход одним махом превращался в могучего хищника и поедал излишки. Глазами зверей полубог мог видеть окружающую местность, а их чуткие уши служили ему слухом и поэтому он всегда знал, куда ему следует бежать или даже лететь. Эглиаход владел способностью всераздирающего рёва на мощный призыв которого сразу же стекался весь животный мир. Имя же второго полубога толковалось как «Дикий Вой».
Третий полубожественный иллигург носил имя Талмер-Куул и значило оно как «Шёпот Бурь». Этот полубог повелевал природными явлениями сотворенного мира. Был он Владетелем климатов и Хозяином гроз и вулканов. Все разрушительные стихии и природная благодать приходили в движение от скрежетания его зубов. Там где были горы, землетрясениями он мог смастерить гладкую равнину, ветрами мог затушить пламень любого пожарища, проливными дождями мог оросить любую иссохшую поверхность земли. Нетленную жизнь Талмер-Куул неразрывно проводил в компании с неистовыми стихиями. И полубог поплатился за такое опасное дружество с ними! Грозные стихии непоправимо видоизменили внешность полубожественного создания. Впитавшись в него через магию и став частью его сущности, свирепая мощь ненастий оставила на его красивом теле свои светящиеся оттиски. Его доселе веселое лицо сделалось строгим, в глазах загромыхали молнии, а плотные, не рассеивающиеся облака окутали ноги до колен. Но полубог не устрашился таким резким изменением в себе и продолжал самозабвенно нести порученную ему службу. И каждый раз превращаясь в то или иное природное явление, трудолюбивый полубог неустанно облетал просторы суш, бдительно надзирая за климатическими изменениями на землях всех материков.
Светлый Бог Родмахар был доволен своими даровитыми подопечными. Только самые лучшие чувства и эмоции рождались в божьей душе при каждодневном созерцании успехов младых иллигургов. В знак своего вечного расположения, беспредельной любви и ликующего восторга к этим созданиям, бог Родмахар преподнес дарственное подношение. Этим подношением явилось небольшое белое деревце из садов Эйна-Лун, что росли лишь в Лучезарном Царстве Света Мудрых Богов. Кора этого древа состояла из белого сверкающего серебра. По его стволу, узорами вились загадочные линии. И были они ими расписаны по ветвям сверху донизу. Каждая линия переплетаясь меж собой, формировала замысловатые начертания, похожие на странный рисунок, суть которого был понятен лишь умам Светлых Богов. Росло и крепло необычайное древо, глубоко зарываясь корнями, тучно ширясь и вздымаясь макушкой вверх к небу. Круглый год на отростках ветвей того древа набухали почки, из под златой шелухи которой распускались листья янтарного цвета. Величалось то священное дерево – древом Херунд. И стало оно для полубогов символом и источником бесконечной жизни.
Вместе с древом вечной жизни, бог Родмахар подарил иллигургам громадный живописный континент, состоящий из трех примыкающих к друг другу частей суш, отдав его им в полное распоряжение. С юга, берега того континента брали свои начала со скалистых пустошей, имевшие выход к морю и заканчивались на северной окраине второй части суши иссини дремучими лесами и труднопроходимым заснеженным нагорьем. С юга-запада южная часть суши была надежно обступлена дугой Непреодолимых Гор, в центре которых отщепенцем скрылась подтуманная земля. Сам же запад и центральная часть первого и второго частей суш были нарядно приодеты хвойными и лиственными лесами. Длинный горный хребет, позже обретший название Ирлидэг, связывал их вместе в одну цепь. К востоку от первой части суши скудными степями, песчаными дюнами, до самого своего конца пролегала третья часть суши, имевшая ещё один выход к морю.
Просторы южной части суши, где в его центральной части изнеженно, переливчато сияло серебром и благородно высилось древо Херунд, нареклось Вольхеромом, что означало «Землей Живых Душ». Здесь полубоги из янтарных листьев древа породили род иллигургский, явив на свет пять супружеских пар, ставшие вскоре среди последующих родившихся иллигургов, правителями своих домов. Ни в чём полубоги не обделили их, сотворив пары такими же, какими их воссоздал на свет милостивый бог Родмахар. Но всё же новые иллигурги были напрочь лишены всякой магической силы, к беспредельной мощи которой иллигургские полубоги питали слабость и дикую ревность, отчего никак не желали делиться секретами волшебства с другими себе подобными. Взамен же полубоги пожаловали магические предметы, предназначенные для созидания природных процессов и благоустройства всего мира в целом.
Когда же численность иллигургского рода возросла до нескольких тысяч созданий, вознамерились правители пяти больших домов выбрать себе единого Владыку и повиноваться ему и его роду как самому сильному и высшему из всех. Устроили иллигурги тяжелейшее состязание, длившееся пять земных лет, по завершению которого победу одержал Дом Мерцающей Луны. Тамелея – дочь правителей этого знатного дома, принимавшая участие и опередившая прочих своих сородичей, воссела на малахитовый трон. Она стала верховной владычицей иллигургского рода. Бог Родмахар вместе с тремя полубогами наличествовали на том состязании, неотрывно следя за текущим ходом всех испытаний. Одобряя кандидатуру избранной Владычицы и выказывая ей свою безмерную симпатию, бог Родмахар собственноручно перековал свой божий кубок, хранящийся в покоях лучистого дворца Ноума-Имнус, и сделал из него незаурядный лук с рисунчатой вязью на нем. Златой волос Бога Света послужил тетивой этому луку. Звался тот лук Кирен-Гуэт. Священный лук никогда не промахивался, пущенная стрела всегда достигала намеченной цели. Могли из него стрелять только царственные потомки Дома Мерцающей Луны. В других же руках, этот лук был непригоден, так как тетива ни на йоту не сдвигалась с места. Поздравив с одержанной победой и большой удачей, полубоги в свою очередь наградили новоиспеченную Владычицу табуном белых, сивилийских коней с золотыми гривами на шее. Кони этого табуна были настолько бесшумны и резвы, что во время скачки, копытами не касались стебельков травы. Даже метельные ветра уступали им в быстрой скорости. Самым же быстроногим из златогривого табуна, был вожак с изумрудными копытами. И только истинные венценосцы королевского дома могли оседлать прыткого вожака и повести за собою весь остальной табун. Немного позже север Вольхерома обзавелся отстроенным, огромным, лазурно-каменным городом-крепостью с вздымающимся в середине дворцом, опоясанного по кругу превысокими, граненными стенами, куда расселился весь иллигургский род. Иллигурги прозвали город Эссел-Амгор, что с языка высокородных переводилось как «Лилейный Город».
По прошествии незапамятного времени и прочие два примыкающих частей суш получили исконные названия. Так северную часть суши прозвали Вольхерином. Завсегдатыми обитателями этой части суши были птицы да звери, но эти неосвоенные земли заслужили свое истинное название вовсе не про их честь. В густых дебрях лесов, на обширных степях и в долинах ледовитых гор этого края в затишье стояли исполинских размеров могучие деревья. Херинами звались те величавые, молчаливые деревья. Иллигургские полубоги сотворили и отправили их в заповедный север, во благо созидания природы того края. Деревья те могли ходить, беспрепятственно передвигаясь в любом направлении. Иллигургская магия, вдохнувшая жизнь в Херинов, наградила их непредвиденным даром от которого они свободно разумели и вещали на любом существующем языке, но несмотря на свои великие способности, они сторонились общения с другими существами, так что склонить и добиться от них беседы было затруднительным действом. Мудрые Херины ведали секретами лечебных и колдовских трав. Благодаря глубоким познаниям в травах, они мастерски разбирались в приготовлении магических эликсиров и снадобий. Эти могучие гиганты, несмотря на всю свою практически неуязвимую мощь, располагали мирным, незлобивым характером и всякие мысли о войне вызывали в них отвращение. Кора Херинов была настолько прочна, что ей были нипочем не разящие стрелы, ни клинки мечей, ни лезвие топора. Конечно же случись чего недоброго, ходящие великаны смогли бы организовать неприятелю достойный отпор. Чего только стоит один их грозный защитный приём, при котором врываясь в почву, корни херина выходили из под земли наружу и могли метать камни, сокрушая отряды вражьих построений. Благо, военные конфликты, запылавшие спустя тысячелетия на землях южной и отчасти северной частях суш, проходили между разумными существами, чьи жизни их абсолютно не волновали.
Волерох расположился к востоку. Так звались земли третьей части примыкающей суши, окутанных жёлтыми песками и белыми песчаниками. В этих краях царствовал песок, а там где зернистое пылище отсутствовало, возлежали бессчетные, лишенные пропитания, бугристые степи. В этой восточной стороне выживалось тяжело, вода ценилась на весь золота, а человеческая жизнь не стоила и гроша! Обитателями, приноровившимся к столь несносным условиям существования, в будущем явятся люди суровых нравов и устоев… В эти негостеприимные места их заселит бог Урбиус.
Бог Урбиус искренне услаждался успехами доброго брата и если бы бог Родмахар не позволил ему лично участвовать во всём этом процессе, то вряд ли бы он смог поверить в диковинное существование столь потрясающего, красочного мира. Пышное зодчество обустроенного мироздания, богатство её пейзажей, роскошная контрастность природы и разношерстное изобилие животного мира бесконечно восхищали урбиусовский взгляд. В особенности, не переставали изумлять его разумные существа – иллигурги.
Ко многому был причастен бог Урбиус когда создавался мир. И зверей он творил, и горы лепил, и травы поднимал, и океаны водами наполнял, за что только его усердные руки не брались, всё преображалось в несравненно величавую красоту. А созданная им композиция звездной бесконечности это вообще тонкая виртуозная работа, про которую говорить без слов хвальбы ну никак нельзя. Лишь до одного его руки ещё не дотронулись – до создания разумных существ. Но чтобы создать такую разумную жизнь да и не спросив при этом разрешения у великого брата, он не мог. Столь дерзкий поступок мог разочаровать и доставить огорчения брату. Как не крути, но созданный мир принадлежал богу Родмахару и значит богу Урбиусу следовало испросит дозволения у брата.
Встретившись с богом Родмахаром, бог Урбиус долго не решался рассказать напрямую о своем маленьком, непреодолимом желании и посему завел разговор с далека. Но бог Родмахар, успевший изучить характер своего помощника, понял всё сразу, отчего предложил единомышленнику перейти к сути важного. Делать было нечего и бог Урбиус подчинился воле брата и поведал всё как есть. На услышанное бог Родмахар не проронил ни слова. Посупив золотые брови он пробыл в безмолвствии целый земной час, а после отвернулся и гремя доспехами ушел, оставив озадаченного брата наедине с самим собой. Подобное невежественное поведение разозлило бога Урбиуса, уязвив его бесподобное честолюбие. И тогда, уединившись на далеком, никем необжитом континенте, в отместку надменному выскочке, бог Урбиус создал человека, особей мужского и женского пола.
 Людские существа внешне были чем-то похожи на иллигургов, но люди или эккэмерцы, как их прозвал бог Урбиус, имели свои специфичные особенности. Цвет глаз и волос всевозможных раскрасок заметно различали новых существ на животном фоне мира. И несмотря на то, что рост у них был не выше иллигургского, а у отдельных людей он вообще был ниже среднего, были они собой красивы. В гневе и в спешке создавался человек и поэтому многих высоких качеств бог Урбиус не сумел передать. Хотя людям досталось то, чего у иллигургов в характерах отродясь не было. Это право выбора между добром и злом, это мощные чувства от самых радостных до самых печальных, это непомерное тяготение к власти. И чтобы сильнее сильного досадить своему Светлому неблагодарному брату, бог Урбиус создал превеликое множество людей и заселил абсолютно все существующие континенты и острова, не обошел вниманием и Вольхером и даже дикие земли Волероха, где от промозглого ветра млеет скудеющая степь и под палящим солнцем томится пустыня. Только не решился он заселять людьми Вольхерин, уж больно скверное впечатление на него производили тучно ходячие Херины. Побоялся за людей бог Урбиус. «Вон смотри какие здоровенные! Что для них род людской, словно муравьи под ногами, пройдут по ним несмышленым и не заметят, так и раздавят всех по одному, только всё зазря станется» - после таких умозаключений Светлый Бог покинул Вольхерин, отказавшись от его заселения. Напоследок, уходя и навек покидая сферу, бог Урбиус наказал всем людям запастись самым, что ни на есть, большим терпением, после чего откланялся и покинул сферу, отправившись покорять бездну Великой Тьмы.
О странных существах, появившиеся в лесах Вольхерома, богу Родмахару поведал иллигургский патруль из Дома Дарующей Земли, который занимался изучением и ревизией почвенного баланса хвойных лесов во время вечернего обхода владений. Сразу всё понял Светлый Бог откуда взялись эти дикие существа и в то же мгновение переведя всевидящие очи на раскрытую ладонь, в отражении узрел живые картинки. За одну земную секунду, его настигающий взгляд облетел все укромные уголочки континентов и материков мира. Божий взор подтвердил тревожные мысли. Теперь они были повсюду. Словно грязные тараканы, неухоженные, неотесанные, растрепанные, грубые и лишенные всяческой благородности, повсюду сновали эти убогие существа. И было их так много, что богу Родмахару сделалось не по себе от их несметного количества. Свет внутри доспехов от возмущения свирепо затрепетал, пытаясь вырваться на свободу и сжечь всё на своем пути, но сумеречные доспехи мастерились на славу и переживать поэтому поводу не приходилось. Люди в видении бога Родмахара предстали неким подобием паразитов, портивших воздух и землю своим жалким присутствием. В тоже мгновение бог Родмахар мог испепелить всех до одного, не оставив и следа от их пребывания на земле, но прежде чем это сделать решил он найти непослушного брата и посмотреть в его нахальные глаза, дабы лично узнать доподлинную причину столь безрассудной выходки. Оскорбленный бог мигом бросился разыскивать смутьяна, но где бы бог Родмахар не появлялся, нигде не отыскивался бог Урбиус. Всю землю прочесал: в рощах и садах, на вулканах и под ливнем водопадов, в глубине глубоких океанов и на полотне бесконечности, где неугасающе сверкали звезды, но нигде не было бога Урбиуса. «Неужели он вернулся в Царство Света? Но зачем возвращаться туда, где нет такой красоты, как здесь!? Он истинный глупец! Я позволил ему быть рядом со мною на равных и участвовать в сотворении моего мира, а он вон как поступил! Наглец! Ну ничего, я последую за ним и истребую от него покорности и повиновения, как того требует наша священная клятва!» - конвульсивно строчил себе в бороду, разгорячившийся Светлый Бог. Но при произношении слов священная клятва, его передернуло и он остановился, жар удивления захлестнул глаза. «Священная клятва… А ведь он давно уже мне ничего не должен и не обязан, свою часть долга он исполнил сполна и даже с лихвой. А что я сделал, я обо всём позабыл, о своем долге, об узах братства, о священной клятве. Нет, это я самовлюбленный, ослепленный страстями, глупец! О мой, любимый брат, исполнительнее чем ты бога нет! Я предал тебя, нет мне прощения, своим высокомерием я сильно обидел тебя. Клянусь я всё исправлю, я приду и помогу тебе достигнуть вожделенного могущества. Ты добр и милостив, ты непременно всё поймешь и простишь меня! Ведь ещё ничего не поздно!» - сам себя успокаивал бог Родмахар. И уже в следующую минуту, взметнувшись вверх, умчался прочь из сферы.
Но оказалось поздно.. Случилось ужасное… Вернувшись из сферы, бог Урбиус устроил настоящую феерию из вспышек света. В неистовом гневе, чтобы выпустить пар, он испускал из раскаленных ладоней в разные стороны полыхающие комочки. Как он не усердствовал таким способом сдержать душевное бешенство и смирить боль нанесенного оскорбления, но определенно ничего не выходило. Обида, как открывшаяся рана, нудила, гложила, раздирала чистую душу Светлого Бога. Она каплями и порциями отравляла рассудок, перечеркивая всё лучшее в его голове. Каким же неблагодарным богом в миг сделался в глазах у Урбиуса его брат! От него подобного равнодушного отношения он очевидно не ожидал. Единомышленник, которому он верно служил и сподручно помогал всё это время, оказался богом недостойного называться честным Богом. «Ты отвернулся от меня! Ты унизил меня брат. Я никогда не торопил тебя с исполнением твоего долга, никогда не грозился наказаниями священной клятвы, а ты просто не захотел понять меня, ты не оценил мою братскую любовь и дружбу, да она тебе и не нужна была. Ты достиг того о чем мечтал, а я в этом деле послужил хорошим инструментом вот и объяснение!» - в промежутках между беспорядочными метаниями комочков, разобиженный Светлый Бог горестно хватался курящимися пальцами за сумеречный шлем и вопил в никуда.
«Знай же, отныне и впредь мне не нужная твоя наигранная забота и фальшивая дружба, я сам во всем разберусь и без тебя! Я ещё не забыл и ты будешь это помнить, что твою работу претворил я, плоды успеха достались тебе незаслуженно. Ну ничего у меня осталось одно неоконченное дело, после которого, мой эгоистичный брат, мы с тобою поговорим по-моему» - исступленно причитал бог Урбиус, сумеречные доспехи которого натужно стрекотали от его тяжелого сердитого дыхания. И казалось что целая сумеречная зона в то мгновение сжалась и затрепетала от бесчисленных божьих ругательств.
Когда прошла горячка и спокойствие возвратилось в душу Светлого Бога, Урбиус отчетливо, без тени сомнения, знал что ему следует делать. Ясные очи устремились во мрак Великой Тьмы и ноги, уловив тихую команду сознания, шаг за шагом инстинктивно понеслись к последней черте, за которой его поджидала новая незнакомая судьба.
И вошел Светлый Бог в самую смуту Тьмы, всё дальше отдаляясь от сумеречной зоны. Прошел сотню шагов и решил остановиться, огляделся, ничего не было видать, вокруг незримые просторы беспросветной тьмы. Бесстрашен был бог Урбиус, как и полагается быть истинным Богам Света и посему он не думал о плохом. Развел руки в сторону и растопырил пальцы, в надежде приобретения темного могущества. Постоял немного, а может и долго, из-за отсутствия хода времени этого было не разобрать, но так и не почувствовал ничего в себе нового. Видать и в этот раз жестоко обманулся Светлый Бог. Как вдруг едкой гарью внезапно заклубился мрак и отовсюду покатились буравящие стоны. Светлого Бога обдало студеным дыханием, божье тело разом продрогло. В тёмных закутках мрака червём заколыхался и смердом задышал ужас чёрного бытия. Его гончие пришли в хаотическое движение. Они бешено с шумом сорвались с цепей и помчались в сторону бога Урбиуса. Подступившись близко к ошарашенному богу, они хороводом закрутились вокруг него, так и норовя накинуться в любой момент. Урбиус находился не в том состоянии, чтобы на равных мериться с этой злобной сворой, был он катастрофически изнурён и обессилен. Божьи пальцы в тщетной попытке быть сжатыми в кулак, затвердели от натуги. Следом о себе дали знать локти и колена, участки которых пронзила острая непереносимая боль, куда уже вовсю клыками вцепились исчадье ужаса. Светлый Бог отчетливо ощущал, как эти прожорливые твари изо всех сил стараются разгрызть ему его конечности и высосать из него жизненную энергию. Под невидимой разрушительной силой начал сдавливаться серый панцирный доспех, его прочность уже не сдерживала мощного давления. На всей поверхности сумеречной амуниции пятнами начали появляться большие расползающиеся вмятины и с каждым новым ударом, их становилось на порядок больше. Со всех сторон исчадья тьмы длинными крючковидными языками обхватывали Светлого Бога, пытаясь достать и полакомиться из его груди сокровенной, лучезарной душою. Но бог Урбиус крепко сжавшись последними угасающими силами отчаянно сопротивлялся казни. Он не желал просто так отдавать свою душу. И так и эдак Тьма лузгала зубами сумеречный доспех, градом обрушиваясь на него со всех сторон. Бог Урбиус от жуткой боли хотел орать, но горло было чем-то надежно передавлено. Парализованный Светлый Бог не мог двигаться, все его органы и части тела находились в плену уплотнившегося чёрного газа, коим была пылище от возни, поднятая исчадьями черного ужаса. Напруженные от горечи глаза заметили, как из под сумеречного доспеха исчезло белое лучезарное свечение. Бог Урбиус попросту перестал сиять. Вместо этого его незащищенные пальцы рук начали чернеть, заполняясь сущностью Тьмы. Как не старался бог Урбиус, но противостоять уже не мог, начал сдаваться побежденный бог. Под хлесткими и не заканчивающимися ударами ослабился последний рубеж божьей обороны. Сумеречный доспех, не сдержав очередного натиска, окончательно размягчился и со звонким скрипом раскололся на куски, исчезнув в глотке у исчадий. И тут когда сумеречный доспех громозвучно разлетелся во все беспроглядные стороны, померкшее божье сияние, ранее скрываемое панцирным одеянием, зажглось в темени как искра и мощным светом ударило в фыркающие лица всем скопившимся слепым тварям, подпалив их юродивые, скалящие морды. Завопили от боли в один голос исчадья мрака, завизжали и заскулили гончие пожиратели света. В вечной теми лилейным светом засиял бог Урбиус, не таким лучезарным и мощным как это было прежде, но все же светом. Чистый свет образовал вокруг Светлого Бога небольшое осветленное пространство. Гончие ужаса тотчас же поспешили отбежать. Хоть и блестел светом Бог Урбиус, но сдаваться гончие не хотели. Они держались поодаль, всё не желая выпускать из виду раненую дичь. Неудавшаяся травля раззадорила тварей мрака. Время было на исходе, также как и сил и божьего свечения. Бог Урбиус постарался выяснит сторону, из которой он прибыл и вроде по его подсчетам это у него неплохо получилось. Выбрав казалось бы верное направление Светлый Бог принялся бежать что есть мочи. Но сколько бы он не бежал, ближе сумеречная зона не становилась. Тьма игралась с пленником. «Видать здесь я встречу свой неизбежный конец, здесь со мною будет покончено» - рухнув от изнеможении на колени, сквозь зубы выцедил Урбиус. И сразу же гортанно расхохотавшись навзрыд произнес следующие слова: «Было мне всего мало, искал я власти, а нашел свою погибель!». Отсмеявшись, бог Урбиус встал с колен и выпрямился во весь свой могучий стан и тихо, почти шёпотом, нежным голосом пропел, - «Об одном сожалею, что больше не увижу вас, братья мои…» и снова гулким, томным голосом крикнул во мрак холодной тьмы, - «Ну что же ты медлишь, Я уже готов… сжирай меня!!!».
И стоял Светлый Бог горделиво и смирно, широко улыбаясь в лицо своему палачу. Тьма бесперебойно наступала, уверенно штурмуя и сужая кольцо захвата. Рыча зверем, хаос мрака торжествующе гудел. По мере угасания и ослабевания божьего свечения, всё ближе и ближе становились обозленные чёрные твари, жаждавшие скорой расправы над Светлым Богом, от вспышки света которого им ранее сильно досталось. Нет, бог Урбиус не боялся их ни чуточки и в его покоробленной душе страхов больше не имелось. Собою он был доволен. Но тем не менее всё подходило к концу. Искрящиеся камушки света, от которых исходило беспрерывное божье излучение, лишившись жизненной подпитки, отгорели и затухли на белоснежном одеянии бога. Закрыл глаза бог Урбиус и бестрепетно смолк, последние мысли которого были о самом близком… О Родмахаре... Тьма захлопнула свою челюсть как зубья капканов, и светлое место, где находился бог Урбиус, затянуло непроницаемым мраком. Чернь поглотила Светлого Бога.
Лихо домчался бог Родмахар, вынырнув песчинкой из маленькой сферы, на лету приобретая свой привычный сущий вид. Окинул размашистым взглядом всю сумеречную зону и разволновался. И здесь не нашлось бога Урбиуса. «Куда он запропастился… Хм, не такой он Светлый Бог, чтобы из-за досад и обид, клятвы нарушать! Думаю он не пошел и не рассказал бы другим братьям, о том, чем мы тут занимались всё это время. Нет, он не такой, чтобы взять и пойти на поводу у чёрных чувств!» - ловко смекал мыслями бог Родмахар. Только вот откуда не возьмись, при думах о боге Урбиусе, появились тревожные, гнетущие чувства. В груди у Родмахара что-то защемило. Безосновательно нервным резко сделался Светлый Бог. Он не мог с собою справиться. Что-то неладное произошло с его братом и это чувство жгло нутро. Перестала божья душа ощущать бога Урбиуса. Сгинул он, словно его и не было, и не рождался он никогда. При таком горьком осознании стало невыносимо больно на душе у Родмахара, принялся он догадываться о самом худом, о том, что может думать каждый из нас, если что случись не так. «Где ты мой душевный брат? Что с тобою сталось? Что за напасть тебя юного и сильного одолела?» - выкрикивая, выл бог Родмахар, из ясных глаз которого бусинками катились стеклянные слезы. Достаточно мудрым был бог Родмахар, чтобы тешить себя напрасными чаяниями. Себя ведь не обманешь, да и зачем, когда и так всё ясно. Вкус у правды зачастую горький, а правда о боге Урбиусе была самой горькой. Не было больше в живых Светлого Бога. Сложил свою жизнь во мраке Тьмы пытливый бог.
Прознали про скоропостижную гибель бога Урбиуса и остальные Великие Боги Света: Окфелиан, Испериад, Вуламун и Эзохир. Созвав высший совет Светлых Богов, стали они всячески допытывать Родмахара расспросами, пока последний под тяжестью вины возьми да и расскажи всё в подробностях. Больше прежнего нахмурились Светлые Боги разведав про детали, ой как не понравилось им услышанное. За такое неслыханное легкомыслие и дерзостное вольнодумие, неотлагательно возжелали Боги прогнать бога Родмахара навеки вечные из пределов Ноума-Имнус, но видя его нескончаемые душевные терзания и безразличие к суровому наказанию, сжалились над ним, приказав следующее: «Ты Светлый Бог, имя которому Родмахар, являющегося Светочем вечности одной из шести граней Лучистого Света, должен взять на себя обязательство и позаботиться о живых существах, сотворенных безвременно ушедшим богом Урбиусом. Эту последнюю память о нём сохрани, в них частичка нашего великого брата. Тебе строго воспрещается сокращать их количество, насаждать им свою великую власть, вмешиваться в их жизнедеятельность и каким-либо иным способом использовать в отношении существ разрушающую магическую силу. Тебе же самому, во избежание новых несчастий и в силу уже случившихся причин, запрещается подолгу пребывать в зоне сумерек. Не более одного раза за световой цикл! Ты как Бог Света, соответствен чтить светлую, неугасимую память о величавом брате и не забывать о содеянном позоре, который останется при тебе нетленное время!»
Хоть и не был изгнан бог Родмахар, но находиться рядом с остальными братьями он не мог. Став изгоем, он уединился на неизжитых пределах ясности свечения света. Из-за случившегося горя, Светлый Бог охладел к иллигургам. Он стал редко появляться у них в гостях. Но несмотря на самобичевание, волю Высшего Божьего Совета бог Родмахар соблюдал и за людьми старательно присматривал. Вскоре, по настоянию бога Родмахара, за людьми стали присматривать иллигурги…
Со временем, спустя тысячелетия, на землях священного континента иллигурги сродняться с людьми, да так близко, что от этого смешения появится новый благородный род. Славные иллигурги научат людей многим ремеслам и наукам, отчего люди окрепнут, став ощутимой силой. На общую долю двух народов выпадет немало испытаний. Вместе они отведают и часы отчаяния и годы неспокойной жизни. И чего только не произойдет за три прошедших Эры, каждая из которых охватит несколько тысячелетий. Бесчисленные, кровопролитные войны, гибель первого древа Херунд, великая сечь с армией Падшего Бога и нашествие безликих всадников. Судьба-злодейка разделит людской род на королевства. Не обойдут стороной злоключения и иллигургов. Светлокровных затянет в воронку междоусобиц – на землях заповедного Вольхерина ливнями будет литься их благородная, розовая кровь. И какие только подвиги и предательства не свершатся в той или иной части большой суши, но об этом мой дорогой читатель, ты узнаешь не сейчас и не в этой книге… Эта книга вам расскажет о другом. Поведает она вам о четвертой Эре, об Эре Восхода, где набирающие силу события куда важнее и значимее…





Книга ПЕРВАЯ
«ЧЁРНАЯ ТЕНЬ»

«Наутёк, спасаясь бегством от управы скорой,
за горизонт, где заклятые враги не найдут,
меж острых скал в глуши безжизненной, убогой,
в землях забытья тень чёрная нашла приют»

Глава 1
«Недоброе время»

На небольшом холмистом взгорье, верхом на вороном коне, сиротливо стоял задумчивый всадник. Был он облачен в стальные доспехи тёмно-серой окраски. На одном боку его коня покоился ратный родовой меч, с другого бока животного висел круглый щит с гравированным изображением девичьего лика, под которым притаилась тяжелая булава. Нынче установилась промозглая и ветреная погода. Вовсю хозяйничала осень, она поднимала вихрем жёлтые листья и шваркала их по лицу всадника. Всадник, не обращая внимания на переменчивые вычуры природы, продолжал стойко сидеть в седле. Его наметанные глаза с вкрадчивым любопытством осматривали шероховатости равнинной местности. Не прост был этот вояка. По декоративной богатой отделке сбруи и конского седла можно было заметить то, что человек сидящий верхом на коне являлся знатным господином. И хотя в годах был этот человек, о чём говорили слегка коснувшиеся голову седины, но не таким старым он был на самом деле. Всему виною священный воинский долг и верная служба стране, забравшие душевный покой от потери которого и засеребрились пряди волос.
- Мой король, - обратились к всаднику два быстро подскочивших верхом на конях рыцаря, - время близится к вечеру, опасно находиться здесь подолгу. Всякая нечисть ночью сильнее делается, да и лагерь разбойников вероятнее всего где-то здесь неподалеку разбит. Думается сейчас их сторожевые отряды выйдут из леса на вечернее обследование. Не хотелось бы раньше времени быть ими замеченными.
Двумя рыцарями, прискакавшими к королю, оказались личный телохранитель короля и главный капитан конного стального войска северного королевства Аскедон. Ещё по полудню, покинув расположение основного войска, они вместе с самодержцем и небольшим конным отрядом сопровождающих рыцарей, кавалькадой не более десяти воинов, вышли в разведывательное наблюдение.
- Всё ли оглядели? Ничего из виду не упустили? – пристально рассматривая двоицу, поинтересовался разрумяненный монарх.
- Всё ваше величество! Мы осмотрели всю местность, каждый бугорок и впадинку вдоль и поперек обошли. Успели даже побывать в разрушенном городе, целых два часа рыскали по нему, но там кроме убогих, другого народа не сыскалось. С обрушенных стен святого города засекли передвижение разбойничьих отрядов. Неприятель числом не мал. Сделав необходимые записи и зарисовки, мы убрались по добру, по здорову. Государь, дело за малым, по возвращению в ставку осталось собрать всё передовое воинство и посвятить их в план завтрашнего наступления.
- Это хорошо, даже очень хорошо! – король порадовался с толикой невозмутимости и от усиливающегося холода скукожился, втянув шею к груди.
- Эй вы там, остолопы, скорей теплую накидку, походный плащ, король зябнет! - закопошился телохранитель, но венценосец выпрямившись, успел в последний момент перехватить поводья рядом разворачивающейся лошади. Едва остановив сердобольного служивого, король с удивлением посмотрел на нарушителя тишины.
- Ты чего так разорался или ты позабыл воинский устав и не помнишь как себя везти в дозоре? Да сейчас на твой горластый голос целая свора тварей слетится и хорошо если коим окажется банда жалких разбойников с ними то мы управимся, а как быть с бродячим угуном или к примеру с отрядом сэудоргов. Мы и вдесятером против них не сила и боя как такового не получится. Расшвыряют нас по сторонам как желуди и помнут все бока. Я не девка и для меня морозец привычное дело. Надо думать о скрытности, а не обо мне заботиться. Вот будет бой тогда и кричи, ори, и грудью своей меня прикрывай, а раньше времени не сотрясай воздух. Не губи общее дело!
Правильные вещи говорил король Овелим. А знал он не мало. За свои полные пятьдесят один год, на долю государя выпало предостаточно трудностей и скорби. Из не усыхающих слёз и горьких потерь стелилась ковровая дорожка его судьбы. Из десяти родившихся на белый свет мальчиков царского роду, приходившиеся Овелиму кровными братьями, в живых чудом остался лишь он сам. Участь братьев была незавидной. Кого-то смерть забрала на полях брани, кого-то в детском возрасте отравили ядом, и даже имелись и такие братья, что приняли смерть по малолетней дурости.
Совершеннолетие, а это четырнадцать полных лет, юный Овелим достиг у тетушки-баронессы в её поместье в небольшом селении Алейман, что в герцогстве Думнор в юго-восточной части королевства. Отправленный на воспитание в трёх годовалом возрасте, принц, лишенный плотной опеки дворцовых нянь, был предоставлен саму себе, отчего вырос самостоятельным и весьма крепким пареньком. Одиннадцать лет проведенных в селении, не прошли даром. Они закалили характер принца, научили его любить простой народ и относиться к нему со страдальческим пониманием. Беззаботное детство и юношеское взросление среди простолюдин спасло мальчику жизнь. Вдали от родного отца-короля неокрепший Овелим крепчал и взрослел в абсолютной безвредности, благодаря чему ему удалось остаться за чертой дворцовых заговоров и интриг. В девятилетнем возрасте юный Овелим лишился родной матери, вдруг заболевшей странной неизлечимой болезнью, вконец доконавшую королеву. После смерти королевы, в стенах дворца заходила молва, утверждавшая, что у умершей были непримиримые завистницы, мечтавшие занять трон после её смерти и якобы одна из них от отчаяния решилась спешно избавиться от неё. Это были домысли, слухи, выглядевшие достаточно правдоподобно. В ту пору во дворце царила атмосфера недоверия. Знатные дамы, юные дочери баронов и герцогов в миг лишились покоя, каждая из них мнила себя будущей королевой и не на шутку боялась за свою жизнь. Но претенденток успокоил королевский лекарь, проведший какие-то там врачебные исследования, опровергших причину насильственной смерти умершей королевы. И снова воспряли духом женщины, засуетились молодые красавицы, каждая из них надеялась завоевать сердце вдовствующего короля. Но тем не менее, устроив пышное, погребальное прощание и схоронив обожаемую жену, отец Овелима, Агхубар Сероглазый, из большой любви и глубокого уважения к матери своего сына, дал обет безбрачия, так и не решившись на повторный брак. Какой негодующий шум потом стоял. Решение короля омрачило весь женский свет того времени. Бедные девицы…
Уже в шестнадцать лет Овелиму пришлось взять отцовский меч и отбивать свой монарший престол от рук коварного дяди, подло убившего здравствующего короля. Держава окунулась в хаос и на два с половиной года затянулась багряная распря принца с родственником. В итоге летом третьего года войны, наметился легкий перевес в сторону заматеревшего принца. И он в четвертую эру, августа пятого числа, семь тысячи шестьдесят девятого года по летоисчислению первородных, на холмистых равнинах Табалота, что и поныне являются западными землями аскедонского государства, собрал союзников и дал последний решающий бой своему гнусному дяде. Две недели длилась та долгая битва. Летописцы в свитках писали, что во время этого упорного сражения от усталости издыхали кони, боями измученные всадники теряли сознания, от постоянных схваток зазубривались мечи, не выдерживали натиска щиты, ломались копья и доспехи, но не одна из воюющих сторон не намеривалась сдаваться. Всё предопределило хитроумное ухищрение принца. Упав на землю и притворившись замертво сраженным, Овелим привлёк внимание кого-то из воинов противника, который первым же донесением возвестил подлого дядю о его верной смерти. Услышав о гибели родственничка, дядя, доселе не принимавший участие в битве, высунулся из защищенного шатра. Беспечно на радостях, сквозь ряды ликующих воинов, позабыв о личной безопасности, дядя со всех ног метнулся бежать к телу непокорного племянника, дабы лично засвидетельствовать его долгожданную кончину. И вот тут, в окружении толпы вражеских вояк, ели сдерживаясь от смеха и наигранно валяясь у ног ненавистного дяди, произошло чудесное воскрешение, которое напугало до глубины души скопившихся вокруг суеверных воинов. Обескураженный дядюшка, как ребенок услаждавшийся победой над якобы мертвым горе-племянником, окаменел немедля. Да что и говорить, при виде ожившего племянника дядя жутко перепугался, отчего у него помутнело в глазах и схватившись за сердце, он умер от его разрыва. Вот как бывает, но тогда Овелим первый раз в жизни смог убить человека не острием кинжала, а лишь своим здоровым видом.
- Поворачивайте коней, возвращаемся восвояси, а то чего недоброго мог кто нас услышать. Нечего тут попросту лошадям подковы отбивать, - скомандовал король и пришпорив коня, с места вскачь поскакал в расположение войск. Его примеру последовали все остальные дозорные рыцари. Приняв надобную скаковую осанку, крепко натянув поводья и дав шенкеля, поспешили верноподданные догонять своего сюзерена.
Спустя более часа езды, королевская разведывательная кавалькада благополучно достигла добротного, деревянного укрепления, где сосредоточилась вся ударная сила передового войска, именуемого «Всадниками Вихря». Смастеренное укрепление было огорожено частоколом из зубчатых бревен и охранялось пешей группой рыцарских отрядов. Территория форта внутри стен была достаточно обширной, на её участке отстроили передвижную кухню, кузнецкий цех, конский ангар, лекарский дом. Не забыли и про соблюдения гигиены, для ежедневных водных процедур держались большие чаны со свежей водой. Помимо всего этого было срублено два деревянных дома, одно из них было большим, просторным и предназначалось для квартирования рядовых рыцарей. Другой дом намного уступал размерами первому и в нём размещались командиры малых подвижных звеньев, командиры трех ударных узловых соединений, личный телохранитель короля и главный капитан тяжелой конницы. Король же сам предпочитал отдыхать в большом палаточном шатре, вход которого стерегли часовые стражники из числа проверенных ветеранов.
Смеркалось быстро. Улыбчивое солнце на землях четырех королевств не всходило с давних пор. В тусклом свете протекала жизнь. Древние колдовские чары пеленали диск золотого светила. Бабьи небылицы поговаривали, что тысячу лет назад людской род под одним единым флагом бился за свое существование с проклятой армией падшего бога. И вот тогда выискался какой-то там черный чародей, верный приспешник хозяина тьмы, который в наказание людям за неподчинение власти вероломного агрессора, наслал на яркое светило сильное магическое заклятие, застлавшее небо серыми кудрями облаков и скрывшее блистание солнечных лучей. Уж который век держится то колдовство, но и по сей день солнечное тепло не пригревает вольхеромские равнины. Конечно жаловаться не приходилось, все привыкли к тому, что ночи здесь наступали рано и поэтому к шести часам крестьянский люд торопился укрыться в домах, за плотными засовами дверей. Много нечисти выползало с наступлением темноты. И как только с ней рыцари государей не бились, меньше она от этого не становилась. Целые поколения людей Вольхерома рождались и умирали так и не видя истинного солнечного луча.
Перед генеральным обсуждением плана предстоящего наступления, король и командирская верхушка рыцарства решили устроить вечернюю запоздалую трапезу. Кушать наметили под открытым небом, а чтобы было не так холодно, разожгли со всех сторон костры. Огонь горел пышно и хорошо прогревал воинские спины. Король и его командиры расселись вместе с другими рядовыми рыцарями за одним большим, длинным столом. Долго еду не пришлось ждать. Под освещение горящих факелов работники кухни вынесли на вертелах несколько зажаренных бараньих туш и поставили их на стол перед воинами, за этим угощением последовали фрукты и овощи. Чтобы в горле не застревало и пища проходила быстрее, съеденное запивали полусладким сиропом. Рыцари морщась потягивали медовый сироп и грезили о чарке крепкой бражки, о пенящемся пиве или терпком винце. Но рыцарский люд понимал всю важность предстоящего сражения и недовольства по поводу отсутствия на столе хмельных напитков никто из них не выказывал. И в правду, ведь не попрутся же они на битву нетрезвыми, чтобы с пьяни головы терять. С получаса заняло армейское пированье, пока король с серьезным видом не встал и громоподобно не ударил несколько раз кулаком по поверхности стола.
- Братцы мои, довольно животы набивать, пора и о деле речь завести, - заголосил король и после сказанного обратно уселся в деревянное кресло.
Рыцари услышав призыв короля, живо всё раскидали со стола, быстро опустошив его поверхность. На большом медном подносе слуги принесли большую топографическую карту, с изображенным чертежом местности, которую ранее обследовал дозорный отряд.
- Всех командиров я попрошу подойти поближе, - скомандовал главный капитан и рыцари-командиры, встав со своих мест, подсели ближе, - перед вами план наступления, на котором указаны размещения того или иного воинского соединения. Вам необходимо запомнить свои места и действовать во время сражения строго по схеме. Каждое ударное соединение будет находиться в специально обозначенных местах и следовательно вступать в бой будете в условленное время, не раньше и не позже.
Утвердительно закивали подбородками командиры и глазами потянулись к витиеватым линиям и обозначениям на карте, с тем чтобы повнимательнее разобраться в услышанном. Рядовые рыцари покинув стол, скопом отошли в сторонку. За обсуждением они решили наблюдать на удаленном расстоянии. И в правду, зачем устраивать сутолоку вокруг короля и карты, если им и так полночи придется провести в обществе своих командиров, которые обстоятельно расскажут что по чем. Не унимались лишь молодые пареньки, недавно зачисленные в состав конного рыцарства. Молодняк так и норовил оказаться поближе к доблестному королю, но получив несколько замечаний, они отошли, присоединившись к бывалым ветеранам. Их удалую душу раздирало предвкушение завтрашнего боя. При виде храброго короля, о подвигах которого наслышан всякий житель Аскедона, их руки так и чесались обнажить меч и в тоже мгновение под покровом ночи начать молниеносное наступление на отряды бесчинствующих разбойников. Но король был не из тех кто страдал безрассудством. Жизнь каждого война для него была бесценна и всякий раз он старался исключить напрасных жертв среди своих рыцарей. Всех находящихся на службе рыцарей, король знал поименно и смерть кого-то из них воспринимал тяжело. Овелим был человеком рациональным, уважающим чужие жизни и в силу этих качеств всячески заботился о своем воинстве. Так что с королем о таком героизме не помечтаешь, если ринешься в бой раньше положенного сроку, после боя за несдержанность можно и подзатыльника схлопотать, это в лучшем случаем, а бывало и такое, что особо непонятливых и расторопных на глазах у всего рыцарства высекали хворостинами по мягкому месту, потом ходили и прятали ото всех стыдливые глаза.
- Все вы знаете, что наш достопочтенный король ни на минуту не забывает о своих поданных, забота о народе наивысшее благо, чтимое королем. Из-за неудавшегося урожая в этот тягостный год, миряне голодают. Король не может видеть, как из года в год, его народ страдает от нехватки пищи. Фруктовые сады своими сочными плодами могли бы разрешить эту возникшую ситуацию, но эти места в лапах бессовестных разбойников. Их безобразие не знает границ и меры. Им нипочем гнет и горе народа. Король долго терпел, важные государственные дела отнимали время, чтобы заняться этой проблемой. Но сейчас он вместе с нами! Король желает раз и навсегда очистить раздолье наших угодий от этой разжиревшей гнусности. Настало время воздаяния. Разбойникам придется несладко. Мечом изрубим их удлинившиеся корни. Всех до единого загоним вглубь севера в Мертвый Лес. Пусть там среди иссохших деревьев эти оборванцы волочат свое жалкое существование! – от имени короля громогласно и красноречиво глагольствовал главный капитан, - поэтому важно соблюдать все детали по плану. А наш план состоит в том, чтобы во время сражения не дать отступающим отрядам выйти из леса и уйти в людские поселения, где бы они могли затеряться. Но важнее всего не допустить проникновение отступающего врага к руинам светлого города, там где они могли бы закрепиться и организовать сопротивление. Коням с нашими тяжелыми нательными доспехами не развернуть сражение в узких улицах заброшенного города. А этот город королю нужен как воздух задыхающемуся, после сражения у него на него свои виды!
От долгой речи у главного капитана в горле запершило и пересохло как в русле быстрой реки. Тергенек, так звали капитана, откашлялся и в сказанном подвёл черту:
 - Командиров попрошу ещё раз повнимательнее осмотреть схему взаимодействия с другими соединениями, если что не так, задавайте вопросы, если всем всё ясно, можете штудировать своих подчиненных.
- Ну всё, сна теперь нам не видать полночи, а того гляди как бы не всю ночь! Будем на зубок места размещений изучать, - рыцари скрепя сердце зашагали вслед за своими командирами, им всем предстояло выслушать от наставников тактическую лекцию.
- Вам то свезло, поучите, запомните и ляжете спать, а нам троим до утра в охранении стоять, тут точно при таком положении не заснешь, - угрюмо, в один голос пожаловался рыцарский молодняк.
- Вы молодые, глаза у вас зоркие, голоса звонкие, вам можно ещё лет двадцать не спать, и правильно что вас в дозор поставили, случись чего, сразу тревогу поднимите, а мы уж не подкачаем, подбежим с мечами и булавами да и порубим на кусочки, - шутили, потешались старые ветераны над розовощекой молодежью, - только смотрите в оба, да повнимательнее, с перепугу не спутайте воронье с неприятелем, уж не хочется из-за вашей впечатлительности, сны на самом интересном месте обрывать.
Не понравились молодым рыцарям колкие шуточки бывалых вояк. Но делать было нечего, как терпеть и молчать. Обижаться на своих в конном братстве не принято. Здесь к старшим надо с почтением и уважением относиться, а уж к тем, кто по десять лет служит и вовсе с обожанием.
Разбрелись войны по местам и принялись командиров внимать. Права оказалась молодежь, недолго лекция длилась, с двух часов всё это действие заняло, а после все повалились по кроватям и сладко засопели. Не спали только часовые у шатра короля, да те три молодых юнца в карауле, бродивших туда-сюда по территории форта.
Король спать не любил, жуткое видение мучило его во время грёз. Один и тот же сон снился ему на протяжении второго года. Сон этот был тревожный и такой настоящий, что всё грезившее происходило словно наяву… А началось это ещё тогда, когда Овелим вместе с соседними правителями два с половиной года назад вознамерился очистить каменные карьеры Асфира, где кишели полчища бродячих угунов. Эти твари давно не давали житья простому народу, устраивая вылазки на человеческие селения. После таких выпадов гибло немало крестьянского люда. Голодный угун, не кормившийся более трех месяцев, мог за один присест полакомиться всеми жителями небольшой деревни. От их опустошительной деятельности страдали посевные культуры, пересыхали пресные реки, редела густота леса. Уродливыми и ненасытными были они.
 В глубокие стародавние времена были они созданы кем-то из иллигургских магов для надобности в строительных работах. Не нашлось бы твари полезнее и выносливее чем угун. Небольшим отростком на лбе, похожим на рог, мог он прошибать глыбы на камнеломах, а затем тащить их на себе, не чувствуя усталости. Две пары рук имелось у угуна. Большими мутными глазами, четырехметровая громадина могла распознать в толще горы нужную породу камня. Толстая, грубая, пупыристая кожа, серо-бурого цвета, защищала тело угуна от разлетающихся в сторону каменных осколков, предотвращая ранения. Безъязычная полость рта угуна состояла из уймища острых металлических зубов, ими он обделывал древесину. Смирными тварями уродились они, пока однажды падший бог не отравил их податливое существо своей желчной кровью, оборотив угунов в ненавистное орудие уничтожения. После поражения падшего бога, в конец обезумившие угуны облюбовали асфирские карьеры. Тамошние рудокопы от страха побросали кирки и сбежали кто куда, предоставив зверью свободный простор. С тех самых пор так и водятся эти злобные твари там, ночами вылезая на смертоносную охоту. Ни одна династия королей с ними пыталась бороться, а перебороть так и не смогли. А ведь и место то одно у зверя слабое имелось, каким бы неуязвимым и сильным он не был с виду – на холке, там у тёмной нечисти прятались ноздри. Повредив эту пяту, можно было её сокрушить. Но нет, слишком живуч и изворотлив был угун.
Земли Асфира были юго-западными владениями Аскедонского престола и на западе они граничили с землями Ириона, что принадлежали Ромагорскому королевству. На юге, асфирские земли соприкасались с землями Халсбуна, являющиеся владениями государя Крокана. Все эти земли не ведали покоя и из сезона в сезон подвергались массированному нашествию угуновых отродий. Коварство угунов изводило простой народ. Обстановка накалилась до предела, когда в апреле двадцать второго числа, семь тысяч девяносто восьмого года по летоисчислению первородных, три угуна поели за ночь пять деревень, не пожалев ни одной души. В общем твари сожрали шестьсот девяносто два человека. Прознав про этот случай, соседские селения лихорадочно затревожились. Но чтобы избавиться от такой чумной напасти, нужно было решиться на кардинальные меры. С этой целью был собран чрезвычайный созыв королевств, где представители трёх государств договорились о взаимной помощи в решении этого безотлагательного дела. Подготовка к военной компании заняло в ту пору тринадцать месяцев. Денно и ночно в кузницах для похода специально ковались крупные арбалетные стрелы, а инженерами под эти стрелы был спроектирован и создан большой орудийный расчет. Не покладая рук работали мастера кузнечного дела. В условленный день, собрав немалое войско, союзники выдвинулись на обозначенные места, где заняв позиции, разместились с двух сторон. Три армии обложили горные карьеры в плотное кольцо, наотрез окружив пристанище бродячих угунов. Получив приказ о наступлении, медленным ритмичным шагом, армии с двух направлений двинулись на сближение, загоняя тварей в ловушку. Но здесь случилось непредвиденное. Из-за поднятой ногами карьерной пыли, воинства погрузились в беспроглядный серый дым. В условиях отвратительной видимости, было сложно как-либо поддерживать связь с другой частью наступающих сил и поэтому две подоспевающие дружеские армии в конце концов натолкнулись друг на друга, вследствие чего, чуть не развязалась война между самими союзниками. А что же угуны? Не так просты оказались они, забрели в глубокие шахты и попрятались в неуютных, сырых тоннелях. Ни совет, управляющий Ромагорским царством, ни король Крокана не захотели спускаться в дебри тесных шахт, чтобы там дать бой тварям. Ни один из них не хотел рисковать армиями зазря, ведь это могло обернуться для королевств дополнительными растратами. Казна не бездонная, да и налоги с каждым годом сложно было собирать. Одно обучение профессионального война обходилось так дорого, что на эти деньги можно было купить небольшой домик в окрестностях столицы, жениться и два года свесив ноги ничего не делать. Так что, корыстолюбивые господа из южного и западного королевств, подсчитав предстоящие убытки, дали войскам команду поворачивать домой. В воздухе раздались звуки военных труб, сигнализирующих о скором свертывании боевых порядков и без долгих прощаний, поспешили союзники ретироваться. Король Овелим пребывал в ярости, он и так был не лучшего мнения о соседях, а после этого скаредного поступка, северный государь и вовсе потерял к ним уважения. Долгие месяцы упорных приготовлений пошли прахом. Аскедонский самодержец презирал страх в любых проявлениях и никогда не позволял себе бояться чего-либо, отступление было для него смерти подобно. Преисполненный желанием закончить начатое, король соскочил с коня и спешившись, принялся снимать с себя тяжесть латной брони. Стальные доспехи обременяли ловкость и сноровку, сковывали замах, делая удар медлительным, посему Овелим решил пойти налегке, взяв с собою меч да факел. С собой в сырые шахты он никого не звал, совесть не позволяла королю дать такой приказ, ибо замышленное было гиблым делом. Но и не пойти он не мог, уж слишком был высок его авторитет среди бравого рыцарства и уронить честь в их восторженных глазах престало для него недопустимым делом.
Рыцари, присягнувшие на верность монарху, помнили о заверенных клятвах и ни за что не оступились бы от долга. Их государь был бастионом благородства и бесстрашия. Любой из рыцарей не задумываясь отдал бы жизнь за короля! На бранных полях многих сражений их господин не раз доказывал оплоту рыцарства, что он не из тех, кто прикрывается спинами воинов, чтобы в результате единолично пожать славу победителя. В одном ряду плечом к плечу с ним бились и молодежь и ветераны. Никто из них не мог упрекнуть отважного короля в отлынивании или в пассивности ведения боя. Их мужественный государь верхом на вороном коне доблестной храбростью крушил вражьи щиты, орудуя в первых рядах фронта. Многие из тех, кто ходили живыми и поныне, за сохранность жизни славословили короля. И поэтому когда монарх разоблачился из пут доспехов, всё латное наездничье воинство молча последовало его примеру.
Ко входу к шахте были подведены два имеющихся в расположении арбалетных орудия, на стволах которого заблаговременно разместили длинные стальные прутья. Орудийные расчеты обслуживали с двух десятка бойцов. Таким образом, если вдруг какой-нибудь угун раньше времени захочет высунуться из логова, то тяжелый арбалетный выстрел снова загнал бы его в ту дыру из которой он так нахально высунулся.
Спускаться в затхлые шахты решили по группам из несколько человек. Целой армии в небольших и временами тесных коридорах делать было нечего. Полноценного сражения не получилось бы. Всех растоптал бы угун. А небольшие штурмовые группы своей подвижностью рассредоточат зверя и в самый нужный момент, когда тварь потеряет бдительность, кто-нибудь из рыцарей вскарабкаться на холку и точным ударом убьет его.
Как это делалось всегда, первым на опасное рандеву с угуном отправился лично Овелим, а вместе с ним, пять закаленных битвами ветерана. За ними последовала ещё одна группа, державшаяся на расстоянии, дистанция которой составляла около двадцати метров. И так поочередно в шахты спустились шесть групп. По мере движения рыцарей коридоры петляли то направо, то налево, но присутствие животных не обнаруживалось. Факельное пламя довольно неплохо освещало тесное пространство шахт и прогоняло мрак, благодаря чему группы рыцарей могли предотвратить любое внезапное нападение нечисти. Но рыцарей настораживало другое. Заплесневелые стены шахт были разбиты и оцарапаны угуновыми ручищами. А привычная для рядового рудокопа двухметровая высота потолков карьерных туннелей нынче ввысь достигала четырех метров. Как видно угуны не сидели сложа руки и за долгое время пребывания в карьерах, адаптировали под свои габариты туннельные переходы. Чуть погодя влажный воздух наполнился резким животным запахом. Но рыцари стерпели и не запаниковали даже тогда, когда принялись проваливаться и спотыкаться об отпечатки огромных лап, оставленных угунами на поверхности влажной земли. И хотя грунт в шахте был наполовину каменистым, стекающая со стен вода всё же увлажняла и разрыхляла почву целиком. При ходьбе ноги рыцарей всё время вязли в этой прилипчивой кашице.
 Первый угуновый вой послышался спустя сорок минут, после того как группы проникли в шахты. Вой доносился снизу, издалека. Тотчас же воздух ещё раз переменился и появился смрадный, щипающий ноздри, запах. Зловоние усиливалось с каждым шагом навстречу вою. Становилось тяжело дышать. Нескольких рыцарей от невыносимого запаха стошнило. Одного ветерана и вовсе скосило с ног, не стерпев такого вонища, рыцарь рухнул, потеряв сознания. Овелим держался, но дальше идти не мог. И вправду, вонь съедало волю и парализовала суставы ног. Надо было немедля возвращаться, о чем возвестил сигнал королевской трубы. Рыцари развернувшись, поплелись обратно. И тут послышалось многотонное топтание. Как назло активизировались угуны, словно почуяв беспомощное состояние рыцарей, они принялись дико рычать, демонстрируя свою животную силу. Запахи человеческого тела подогрели их аппетиты. Угуны бросились догонять одурманенных вояк. Воины кинулись наутек к выходу. Бежать было тяжело, ноги заплетались, голова кружилась да и до выхода было не близко. Угуны не просто бежали, они мчались. Овелим отчетливо слышал как за несколькими поворотами бегут два, три особи. Каждая из этих тварей будто бы соревновалась меж собой. Они  пытались опередить друг друга, чтобы успеть первым полакомиться человечиной. Оставался последний поворот, за которым очертился ровный подъем к зеву выхода. Все группы успели покинуть шахты и выбраться наружу. Выбегая на воздух, они падали на землю и отхаркивались от скопившихся в легких нечистот. Даже ветераны из группы короля и те выбрались, не было видно лишь самого государя. Король в какое-то время немного замешкал и поэтому ощутимо отстал. Свернув за последний поворот, король уже взбирался по плоскому подъему. Там наверху брезжил спасительный свет. На полпути к зеву выхода из-за поворота выскочили кровожадные твари. Войско, стоявшее у входа в шахту от увиденного засуетилось. Рыцари испугались за своего сюзерена. Они было хотели спуститься за королем и ценой своей жизни организовать ему отступление, но король жестом руки запретил этого делать. Угуны видя перед собой одного человека ринулись на него, Овелим поднажал и ускорился. Почти догнав жертву, угуны мешая друг другу, одновременно вытянули руки и растопырили пальцы в надежде схватить добычу. Но короля так просто не возьмешь, он в свою очередь метко швырнул горящий в руке факел и попал в лицо одному из угунов. Животное, ослепившись пламенем огня, от боли накренилось на бок и потеряв равновесие подмяло другого угуна под себя. Вдвоем они с удвоенной силой покатились кубарем вниз, где смачно ударившись о стену, дружно распластались на сыром, промоченном грунте.
Радостными возгласами встретили рыцари смелого короля. Хотя радоваться ещё было нечему. Выбравшись наружу, Овелим первым делом дал приказ всему воинству отойти подальше от входа. Как предчувствовал. Буквально минуту спустя, как король покинул своды шахт, выбежала третья тварь. Смотри-ка, а ведь венценосец не ошибся с цифрами, преследователей было трое, поди те двое до сих пор в себя приходят. Воины, стоящие у арбалетных расчетов не сплоховали. Их реакция была мгновенной. Зарядчики дернули по спусковым крючкам, раздался звонкий щелчок и металлические стрелы прицельно ударили по обнаглевшему зверю. К сожалению, большие стальные болты не пробили кожу угуна, ударившись об животное, стрелы смялись, отскочив по сторонам. Но сам двойной залп потряс угуна. Зверь волком взвыл от разносящего удара. Видать такой силы удар что-то повредил ему в брюшной области, отчего угун схватившись четырьмя руками за живот, не переставая болезненно горланил. Угун метался туда-сюда, пытаясь утихомирить боль нутра. Рыцари окружив подбитую тварь, начали бросать в неё копья, мечи и булава, тщетно пытаясь добить ошалевшую бестию. Угун, охваченный болью, был в тот момент безразличен к людям и посему проявил к ним апатию. Пока рыцари тыкали копьями в угуна, Овелим, оценив ситуацию, подхватил валявшуюся на земле булаву и ринулся к скопу привязанных коней. Резко оседлав первого попавшегося коня, он дернул поводьями и развязавшийся жеребец поскакал в сторону мотающегося трехметрового существа. Видя верхом галопирующего короля, рыцари расступились, предоставив простор храбрецу. На резвом скаку, сохраняя равновесие, Овелим во весь рост встал ногами на седло. Король приготовился к броску. Жеребец несся как угорелый. Проскакав за спину рассеянного угуна, смельчак сжал колени и изо всех оставшихся сил взметнулся в воздух, приземлившись на вые у твари. А вот и оно, то самое уязвимое место. На лету ухватившись одной рукой за отросток на лбу, Овелим с размаху вдел булавой по загривку. Раздался хруст и из того перелома, где раньше прятались угуновы ноздри, фонтаном хлынула прожженно-чёрная, густая кровь. От смертельного удара в миг окостенела тварь. Прекратив болезненное вальсирование, угун рухнул на косные колени, а потом и вовсе повалился лицом на кремнистый грунт. Захрипело тёмное отродье, жизнь покидала его могучее, блеклое тело.
Свалив одну тварь, вдохновленные рыцари, схватившись за щиты и копья, сомкнули ряды. Другая группа рыцарей, руководимая королем, натянули луки с горящими стрелами. Пока спешно организовывалась оборона у входа в шахту, арбалетчики нахлобучивали стальные пружины. Благодаря отменной воинской выручке, рыцари аскедонского королевства управились быстро. Все взгляды устремились в удручающуюся пустоту карьерного входа. Рыцарство погрузилось в ожидание боя. Только вой, доносимый эхом, всё не прекращался. При этом никакого движения не наблюдалось. Угуны переминались на том же месте, куда их кувырком сбросил король. Твари мешкали чего-то выжидая. До самого глубокого вечера заставили рыцарей стоять в несгибаемой позе проклятущие. Из всех воинов, только королевского телохранителя осенило! Истелинг уразумев звериное коварство, подбежал к напряженному Овелиму и поделился своими предусмотрительными соображениями. Всё верно, звери ждали наступления ночи. Ночью угун проворнее и свирепее. На опережение пошел король, приказав войнам разжечь несколько больших костров. Багряно-желтым светом озарились плоскости карьерных гор. Животное вытье прекратилось ближе к ночи. Угуны, видя отсветы мерцающего огня, так и не отважились на вылазку. Потоптались звери на ровном месте и ни с чем ушли, скрывшись в темных подвальных глубинах карьерных шахт. До самого утра, без сна войско аскедонского королевства пребывало в неусыпности. Непрекращающееся дежурство продлилось до восхода следующего дня. Рыцари были разбиты усталостью как никогда. Видя измученное состояние воинов, король дал приказ о снятии осады. Только арбалетчиков он попросил не сниматься и держать вход на прицеле.
К полудню, немного переведя дух и собрав своих командиров, король завел речь о сложности ситуации. А ситуация и вправду была неоднозначной. Встал нелегкий выбор. Нужно было что-то делать с бродячими угунами. Тот факт, что зверье запряталось по норам, вовсе не означало того, что они намеривались провести в них остатки своих дней. Кто-то из командиров заговорил о новой попытки проникновения в тёмные шахты, но король наотрез отказался от этой самоубийственной идеи. На собственной шкуре Овелим оценил угунью силу, в зловонных карьерных подземельях тёмное отродье чувствовало себя как в своей тарелке и могло в одиночку справиться с любым войском. Но взять и оставить это дело на волю случая сводило затеявшуюся кампанию к бессмысленности. Это грозило новыми разрушениями и гибелью мирных селений. Целых два дня заняло обсуждение, а практичного решения так и не нашлось. За это время группы пеших и конных рыцарей держали под зорким наблюдением вход в шахту. Из всей воинской братии, неподдельное сочувствие к себе вызывали арбалетчики. В орудии разбирались лишь они, а их отряды не кем было заменить. Лишнего людского расчета, смыслящих в устройстве метательного орудия, в воинстве просто не имелось. Бедняги сваливались с ног, но всё же превозмогая накопившую усталость, зарядчики неустанно надзирали за зевом входного проема, за что король при обходе их ежечасно благодарил.
Несмотря на безвыходность, нелегкое решение нашлось. С целью предотвращения всякого перемещения мерзопакостных угунов по землям аскедонского королевства, намеривалось возведение каменного укрепления, расположенного неподалеку от асфирских карьеров. В предполагаемом форту из части конного воинства формировался гарнизон. Всадники, из числа оставшихся в фортеции, должны были неукоснительно стеречь юго-западные земли и острием меча изводить расшалившуюся нечисть.
Перед тем как полностью снять осаду со входа в пещеру, король и его рыцари, смастерили передвижные сани и на своих боевых конях навозили груду камней. Три изнуряющих дня рыцари трудились не покладая рук. Когда было натаскано необходимое количество каменного материала, два война, один из которых находился на службе у короля восьмой год и его племянник, принялись за изготовления жидкого раствора. Старый служивый некогда считался каменным укладчиком и неплохо разбирался в строительном деле. Он и дальше продолжил бы обделывать камень и строить из него города, но любовь к родине и ненависть к расплодившимся тварям, заставила его взяться за меч и записаться на королевскую службу. Но видать, даже на службе у короля его подлинный долг не оставлял его в покое. Вместе с родным племянником, служившим ветерану подмастерьем, в течение пяти дней, два война самодельными инструментами возводили толстую стену, заделывая пещерный проем. Когда всё закончилось, творение каменщиков впечатлило самодержца. Ширина стены вышла на славу и составила пять метров. Такую стену тварям пришлось бы долго прошибать, это не просто камень на камне, это добротная мощенная кладь. Со временем, раствор положенный меж камней, как следует прихватится и прочно затвердеет. Вот тогда-то мерзкие отродья на своем лбу примерят всю тяжесть человеческого труда.
Не поскупился Овелим и на щедрое воинское вознаграждение. Король знал вкусы вояк. За заслуги пред страной, помимо ежемесячного жалования, рыцари удостоились премии. Ведь не секрет, что для любого воителя, не имелось вещи солиднее, чем перезвон золотых монет. Королевским распоряжением король отписал в столицу и приказал казначею выслать семь тысяч золотых драхар . Из этой общей суммы всем рыцарям предназначалось по пять золотых драхара, по семь золотых получили арбалетчики и по десять, два рыцаря, отстроившие каменную стену. Ещё одну тысячу золотых монет, Овелим хотел раздать в пути, тем селениям, которые пострадали от рук тварей. Остальные деньги шли на строительство каменной фортеции.
На пятнадцатый день, завершив приготовления, северный король вместе со стальным конным рыцарством покинул асфирские карьеры. Воспарил серебренный флаг Аскедона и кони неспешно понесли своих наездников по направлению к столице. Знамя, величаво развивающееся на ветру, являлось символом северного государства. На лощеном серебристом полотне, сотканного из дорогой ткани, изображался застывший в прыжке золотой лев, а над ним дугой висел перевернутый золотой полумесяц.
Путь войска восвояси пролегал через обширные равнины, пестрящего то тут, то там мелкими лесочками и холмами. Дорога в Мэлван, в столицу аскедонского королевства, при хорошем темпе движения, занимала двадцать пять дней пути, и это без расчета слоняющихся, голодных тёмных тварей. Битвы с каждым из одних таких отнимали кучу сил и времени. С учетом всех трудностей, как правило возвращения из военных походов затягивались на излишние десятки дней.
Но прежде чем отправиться в главный город во дворец, добрый король Овелим в начале пути загорелся желанием навестить близь лежащее поселение. Это поселение одно из немногих которому удавалось уцелеть от вероломства угунов. Больше всего удивлял тот факт, что это было самым близким поселением к карьерам, и оно, не взирая на свою близость, по непонятным причинам оставалось в целости и сохранности. Угуны крайне редко сюда захаживали, а если все же лихая их сюда приносила, то страдало отчасти пару домов. Людям из этого поселения всегда удавалось чудом оставаться в живых. Король из непраздного любопытства хотел лично проверить эту ходящую молву о везучести такого поселения. Ему было жуть как интересно. Ведь не каждый день можно было слышать о таких чудесах. Время было суровое, а тут такое небывалое. И посему, покинув асфирские карьеры, аскедонские всадники взяли курс на поселение Икилун. Войско, спустившись по низкогорью в самом южном направлении, достигнув покатистых равнин, перешло берега реки Эмголь и за день с небольшим достигли Икилуна. В зените дня рыцари вошли в поселение. Жители Икилуна бросились на улицу, когда в воздухе распознали звучание королевских труб. Сойдя с коней, рыцари поприветствовали народ. При виде короля простой люд согнул шею, учтиво преклонив колено. Король, приняв с почтением уважение своего народа, вскинул вверх ладонь руки и немногословным жестом попросил всех встать. После, венценосец слез с коня и последовал в небольшую каменную ратушу, стоявшую в центре деревни и являющейся административным домом управления данного поселения. Зайдя вовнутрь, король со свитой оказались в небольшом овальном зале с высоким конусообразным потолком и деревянными полами. Окон помещение не имело, а захлопнувшаяся за спинами дверь и вовсе оказалась металлической. Для освещения внутри зала на стенах висели десятки лучин. Из мебели присутствовал круглый обшарпанный стол для совещаний да пару затертых стульев с длинными спинками. Овелим вместе с Тергенеком и Истелингом уселись вокруг круглого стола и попросили к себе на отчет заправляющего бургомистра вместе со всей имеющейся представительной знатью. Короля и его подчиненных безусловно заботил один вопрос. Они непременно желали знать секрет успеха выживания Икилуна в условиях крайней опасности. Через кое-какое время в зал к королю вошли пятеро людей. Стоявший вторым слева, в овечьей шубе, такой сбитый, невысокого роста, с растерянным видом и небольшой черной густой бородой на лице, как раз таки оказался бургомистром. Это было заметно по висящему на шее кулону, который наделял носившего всей полнотой управленческой власти. При виде короля, бургомистр и его знатейская шайка от волнения растеряли дар речи. Чтоб хоть как-то разрядить нервозную остановку, Овелим не с привычки улыбнулся.
- Что же это вы мои верноподданные такими скромными сделались в моем присутствии, ведь не наказывать сюда пришел я вас, - заулыбались и главный капитан, и королевский телохранитель, - рыцарская рать или моя царственная натура на вас страху навели? Отчего вы так поникли, не пойму я вас. Я то думал, здешних людей ничем не напугать. Вы вон каждый день рядом с угунами уживаетесь и ничего, а тут увидели меня и воды в рот понабрали. Нехорошо вот так своего короля молчанием обижать.
- Дааа.. мыыы, это завсегда рады с вами поговорить ваша величавость, - вдруг оживился третий, что был в центре, такой высокий, худощавый с редкой шевелюрой на голове, в песцовом полушубке и расписных портах.
- Верно говорит Мавадан, мы завсегда рады, - кивая зашеинами, промычали в один голос четверо остальных, - на любой ваш вопрос готовы ответ держать, у нас если что и записи есть, за все отчитаемся, все сами проверите, у нас тут все без обману, - подхватил речь пятый справа. Среди всех он был самым откормленным. Этот мужчина в свои сорок с небольшим лет совсем не следил за собой, уже заметно полысевший с провисшим пузом и отъевшимися щеками, выглядел крайне ужасно. Его одутловатое естество отражало некое подобие человека. И куда только смотрят угуны, ходят и поедают тощих, вон какой боров зазря пропадает.
- Ну для начала назовитесь, представьтесь, каждый по порядку, начиная с первого с левого краю, - тыкнул пальцем Овелим на человека, одетого в серые, выше колен сапоги, носившего грязную мельничную робу, - вот с тебя то и начнем!
- Эльдигард, мельник я ваше высочество! - отвесив нижайший поклон, мужчина продолжил, - мы с братом содержим свою мельницу, обеспечиваем местное селение добротной мукой, цены не завышаем, к вашим услугам ваше величество…
- Ну это мы еще проверим, как ты голодающий народ провизией снабжаешь и сколько за это с них берешь, давай следующий, - приказным тоном скомандовал Истелинг и все троя сидящих перевели глаза на бургомистра.
- Я здешний бургомистр ваше высочество! Звать меня Касиар, по милости герцога асфирского поставлен в это худое поселение вести управление, уж пятый год на посту нахожусь, справно платим налоги и королевские законы не нарушаем, к вашим услугам наисветлейшие..
- Значит, говоришь не нарушаешь законы? А в курсе ли ты, что по тому же закону тебе следовало в своем поселении построить постовую вышку. Также я что-то не заметил пожарного колокола, его тоже не помешало бы рядом примостить! Только за одно отсутствие каменного палисада вокруг селения тебя следую вздернуть на виселице, а ты говоришь что не нарушаешь законы! – с чувством подытожил Истелинг.
Покраснел бургомистр от слова виселица, сделалось ему плохо, что аж ноги подкосились, но рядом стоящие господа подхватили его за локти и не дали ему упасть.
- Ты это давай духом не падай, никто тут тебя вешать не собирается, - успокаивал Тергенек до смерти перепуганного управителя, - ты свое дело знаешь, очень неплохо справляешься с людьми, при тебе поселение худо-бедно, но выживает, а значит хороший ты руководитель! - порция хвалебных слов вернула бургомистру цвет лица, отчего он заметно просветлел, - ну теперь ты Мавадан!
- Верно ваша светлость, Я Мавадан, у вас отменная память! - выпрямился человек в песцовом полушубке, - я тутошний лекарь, изготавливаю лечебные смеси и порошки, изгоняю хвори, диагностирую болезни, к вашим услугам знатнейшие..
- Послушай любезный, - не унимался Истелинг, - ты то мне и нужен. Тут вон в чем дело, мой сивый конь, побывав в асфирских ущельях на проклятых карьерах, уже который день ржет не переставая, не рехнулась ли лошадь? Ты ничего об этом не знаешь?
Задергалась голубая жилка у глаза Мавадана, от сложности вопроса подкатил к горлу тяжеленный ком. Что же стоит ответить этому властному господину, ведь он лекарь, а не звериный врачеватель, окромя людей другого существа он не лечил.
- Светлейший, помилуйте! К животным я никакого отношения не имею, коснись дело вас, я обязательно осмотрел бы и назначил лечение, всякое зверье не мой удел, не имею к этому делу никаких профессиональных навыков…
- Я погляжу ты прям так и грезишь, чтобы я заржал! – Истелинг грозно привстал, разведя кулаками по поверхности стола, - не боись уже и дурманное средство для меня подыскал, от которого я трезвого ума лишусь. Из всей этой шайки, ты больше всех мне не понравился! А ну сознавайся сколько людей ты погубить успел своим врачевательством?
Обомлел Мавадан, затряслись руки, стало ему тяжело дышаться. Тут своевременно вмешался король. Он потянул неумолкаемого Истелинга за его расшитый пурпурный камзол и посадил его на место, призвав к спокойствию.
- Мой телохранитель добрый вояка, но в силу отсутствия хороших манер излишне груб и недоверчив, в каждом человеке ему мерещатся изменщики да колдуны. Он давеча со мной был в походе супротив угуновых отродий, видать до сих от сердца не отлегло, вот и люто бросается на всех. В таком деле требуется время. Как отойдет, сами оцените его добросердечие, - вступился монарх за своего служивого, уж больно вызывающе вел себя Истелинг. Король более не хотел видеть как потешается его рыцарь над испуганной аристократией и поэтому, как только Истелинг присел, Овелим, дотянувшись к ушному отверстию телохранителя, что-то туда ему настоятельно нашептал, отчего телохранитель виновато опустил глаза, осознавая дикость свершенных нападок.
- Кто там на очереди, поживей давай, - распорядился Тергенек, - не до ночи же нам с вами знакомиться, не томите короля!
- Астланг, кузнец я! Мастер по железу. Кую, изготавливаю подковы, решетки, котлы и прочее, что можно в хозяйстве употребить, - представился человек в кожаном фартуке и в меховой накидке, - к вашим услугам мой король!
- А доводилось ли тебе перековывать мечи и копья? - Тергенек спросил кузнеца.
- Раньше, когда жил при асфирском дворе, по молодости был у тамошнего кузнеца подмастерьем, он мне доверял натачивать кинжалы, а вот ковать мечи и обрабатывать острие копей не доводилось, - немного призадумавшись и почесав копну чернявых волос, Астланг поспешил заверить, - думаю дело не хитрое, как-нибудь управлюсь.
- Скорей всего мы тут ещё два дня пробудем и твоя помощь пришлась бы кстати, у некоторых наших воинов затупились копья, а на мечах от угуновой кожи остались зазубрины. После мы двинемся в путь по другим селениям Асфира и в дороге всякое может случиться, не хотелось бы чтобы рыцари с избитым оружием бой принимали.
- Не беспокойтесь светлейший, всё починю и исправлю!
За полчаса знакомства со знатью, температура в помещении заметно поднялась, стало даже жарковато. Не стерпев духотищу, король скинул с себя накидку, Истелинг и Тергенек расстегнули горловину камзолов. Стоявшая на налитых свинцом ногах так называемая аристократия, тоже побросала с себя тёплую, верхнюю одежду.
- Ну а тебя как звать? - поинтересовался король стоящего последним человека.
- Я Пульмерон, ваше высочество! - с трудом прокряхтел толстяк, - я ростовщик, выдаю деньги людям под самый низкий процент, а иногда бывает и вовсе без процента. Мною здесь все довольны, никого не обижаю, всем помогаю, к вашим услугам!
- Ну смотри,  если узнаю, что лукавишь и миряне тобою недовольны, взыщу с тебя, лишу разрешительной грамоты и отберу имущество в пользу казны и с позором выгоню из пределов королевства! В моем государстве никому не позволительно простой народ попирать и на его бессилие свое богатство умножать! - из всех людских занятий, именно ростовщичье дело недолюбливал северный король, а людей занимающихся этим делом, не переносил на дух. Вот скольких Овелим знавал, а не одного среди них честного не нашлось, одни форменные надувалы да прохиндеи, - ну с тобой мы потом поближе познакомимся, а сейчас хотелось бы вас всех о важной веще расспросить.
Когда местное зажиточное сословие представилось, король разрешил им пройти за стол и рассесться по стульям. Получив дозволения, первые лица Икилуна поспешили по местам. Получасовое нервическое стояние на ногах измотало почтенных господ. Среди них лишь кузнец обладал необходимой стойкостью, годы, проведенные за наковальней в кузнецком цеху, в окружении горна и молотов, отточили в этом человеке выдержку. Вот таких людей король уважал, их кропотливый труд был значим и нелегок – изделия, смастеренные руками такого трудолюбца заслуживали достойной оплаты.
- Вот о чем хочу я вас расспросить, - король начал вступление загадочно, - отчего ваше славное поселение, находясь вблизи с угуновым рассадником, не страдает от их безмерной прожорливости, в чем тут подвох, как вам удается избегать их гнева???
Сидящие напротив господа, переглянувшись меж собой, пожали плечами.
- Ваше величество, кто же знает что у них там в голове у этих мерзких отродий, - взял слово бургомистр, - приходят, громят два дома на окраине поселения и уходят прочь. Мы уже привыкшие к их озорству, главное никого из людей не трогают и не поедают.
- Вот так прям и ломают два дома и больше никого не трогают!? - оживился доселе молчавший Истелинг, - Чушь! Мой король, здесь без черного колдовства не обошлось! Эти темные твари только своих не пожирают, да тех, кто тьме служит, к другим же светлым существам испытывают сильнейшую неприязнь. Уж я то знаю их норов!
- Да подожди ты Истелинг, дай с людьми поговорить! - наморщился король, состряпав угрюмое лицо, - с таким усердием и запалом в сердце, тебе надо было быть священнослужителем в храме света, ты бы уж давно очистил всю скверну с наших земель.
Встрепенулись и повеселели почитаемые господа Икилуна, когда их достопочтенный король вступился за них и заодно пожурил неугомонного рыцаря. Честно говоря, Истелинг доконал своими выходками этих непорочных господ. С таким нравом, такой человек и на белом холсте нашел бы черное пятнышко. Это хорошо, что король его усмирил, а то чего недоброго случилось бы. Хоть и на словах были эти люди истинными добряками и с первого виду старались произвести безобидное впечатление, кое-кто все же панически опасался подступающего обличения. Можно сказать, что самодержец спас ему репутацию. Истелинг так душераздирающе нагнетал обстановку, что этот кое-кто, чье сквалыжное рыльце было в пушку, под тяжестью вины, готов был сознаться во всех своих прегрешениях, но его горячее признание так и осталось на кончике языка. Ликовал проныра – гарантированное разоблачение не состоялось.
- Ну не скромничайте, поведайте как вам удается отваживать угуново племя. Может средством каким-нибудь отворотным или пахучими травами? Ну вспомните, это дело государственной важности. Ваш опыт мы применим в других поселениях асфирского герцогства. Благодаря вам мы уменьшим жертвы среди простого народа, - Овелим уговаривал господ, - а за оказанную помощь я вас щедро по-королевски вознагражу!
- Что вы государь, никакого средства и никаких трав! Проклятущие изверги приходят и уходят. Нам неведомо их животное поведение! - улыбающе оправдывался бургомистр, в то время как, прочие господа, лишенные актерского мастерства, глазами устремились в пол, их притворные взгляды что-то скрывали, - милостивый король вы верно с дороги устали, давайте передохнем. Я прикажу подать еду.
Овелим чуял, что бургомистр и его люди не договаривают всей правды и норовят перевести тему разговора. Их подозрительное поведение начинало его раздражать. Чтобы добиться своего, король пустил в ход тонкую хитрость. У него имелся козырь в лице Истелинга. Вот его он и решил спустить на этих молчунов. Этот кого хочешь разговорит. Самодержец не забыл лица икилунских господ и их страх пред напористостью рыцаря.
- Ну что же, думаю тут не обошлось без происков тёмной силы, это колдовство не иначе, - губами чмокнул король и откинулся на спинку стула, - а у нас за колдовство в государстве рубят конечности, чтобы не повадно было темным искусством заниматься. Пока произносились вслух грозные рассуждения, Овелим, не привлекая рассеянного внимания присутствующих, пихнул в бок дувшегося Истелинга. Истелинг развязался.
- Мой храбрый король я более чем уверен, что эти собравшиеся господа, бесы в человеческом обличии. Они продали свои души тьме и давно прислуживают нечистой. Угуновы приспешники! – Истелинг надрывался и размахивал мечом, - гнусные ублюдки, предавшие свет, подлежат незамедлительной смерти. Надо глянуть в их амбары, совсем не удивлюсь, если там мы обнаружим мертвые тела, замученные колдовскими обрядами.
Истелинг встал из-за стола и прошел мимо сжавшихся в кучу бедолаг. Никто из обвиняемых в колдовстве, не хотел сталкиваться с испепеляющим взглядом буйного рыцаря. Лишнее слово могло бы усугубить нелепую ситуацию. Меч, находящийся в размахивающейся руке, со злости мог запросто отнять чью-либо жизнь.
- Эй, вы там, кто снаружи, живо проверьте амбары! - и из открывшейся вполоборота железной двери на улицу высунулась угрюмое лицо телохранителя, - выставить стражу пред дверьми ратуши и никого не впускать.
Бушующий Истелинг, одна половина тела которого находилась снаружи, отдал строгие распоряжения и после удалился из ратуши. Безмерно напуганное икилунское сословие, в лице бургомистра, бросилось за спасением к королевскому вниманию.
- Ваше величество, мы ни в чем не повинны, просим вас, защитите и избавьте нас от самосуда вашего рыцаря, это просто какое-то недоразумение! - взойдя на колени, замямлил бургомистр, - мой блистательный господин, мы ни в чем не виноваты!
Король был холоден и безразличен, он не внимал к мольбам бургомистра.
- Увы, я уже не в силах вам чем-либо помочь, сейчас нагрянет Истелинг вместе с дневальными рыцарями, навесят на запястья колодки и уведут вас на следствие и вы во всем сознаетесь, и в колдовстве и дружбе с угунами! И даже в том, кто и сколько каждый из вас денег украл у народа в нынешнем, в прошлом и даже в позапрошлом годах!
После слов украл, не выдержал и дрогнул ростовщик. Упав со стула ничком на пол, на карачках толстяк подполз к Овелиму и с поросячьим визгом начал каяться.
- Это всё проклятая лачуга, третья завалюшка на окраине, это всё из-за неё, она отводить зверье прочь, они её бояться, на нем лежит многовековое проклятье, ваше величество. Только вы не подумайте ничего плохого, это не мы, оно давно здесь стоит, еще с тех пор, когда появились первые поселенцы. Мы бы с радостью его снесли, но оно защищает свои стены, как только не пытались мы его порушить, а оно хоть и ветхое, но держится. Ни огонь ему не страшен, ни грозы, ни ливни! Стоит и не валиться, - ухватившись за ногу короля, брызгаясь слюной разрывался Пульмерон.
- Значит говоришь лачуга во всем виновата, что-то мне сдается, что дуришь ты меня, время хочешь лишнее для себя отбить, но разве подобной ерундой можно ли себе жизнь спасти?
- Прошу вас государь, извольте проверить и вы сами увидите, что я не лгу, - пыхтел и из кожи вон лез толстяк, - спросите у остальных сидящих господ!
Но икилунские господа, уныло свесив головы, жутко робели что-либо говорить. Король перевел взгляд на сидящих и несколько минут ждал оживления, но ни один из них не отреагировал на заявление Пульмерона. Тогда толстяк на карачках попятился задом по направлению к остальным и достигнув того места, где сидели его горе-соратники поднял откормленную шею с располневшей головой и взглянул всем им в глаза. Мускулы лица были напряжены, мимические линии некрасиво перекосились на скулах. Пульмерон жалобным взглядом адресовался к стоящему на коленах бургомистру, потом к кузницу, далее последовал лекарь, замкнул цепь мельник, но ни кто из обвиняемых не захотел свидетельствовать слова ростовщика. Еще больше перепугался тучный толстяк, когда нараспашку скрипнула металлическая дверь и в входном проеме нарисовалась фигура тяжело дышащего Истелинга с двумя дежурными рыцарями.
- Государь, эти ловкачи оказались проворнее, чем мы думали. Воины обшарили амбары, но обнаружить ничего не удалось. Мы не теряем надежд и вот-вот найдем подтверждения их вины, я дал распоряжении проверить их жилища, может там найдется что-нибудь эдакое тёмное и оккультное, - отрапортовал вбежавший Истелинг.
- О, ясный свет! - взвыл Пульмерон, челом ударяя себя об пол, - великий господин, я говорю сущую правду. Эти неразговорчивые безумцы, они боятся вашего гнева, бояться быть заподозренными в колдовстве вот поэтому и держать язык за зубами!
Вместе с воем из заплывших глаз ростовщика покатились горячие слезы. Король знал, когда люди хитро лгут, и даже со временем научился чувствовать запах лжи. Но этот пройдоха явно говорил правдоподобные вещи. Пора было кончать с запугиванием. Переговоры удались. Надо было все перепроверить, чтобы не попасть впросак.
- Ну что же, думаю один раз я тебе поверю и надеюсь ты меня не подведешь, а то отдам тебя на растерзание голодным псам, - Овелим махнул головой и толстяк, которого до этого дежурные рыцари предусмотрительно взяли в охапку, маслом выскользнул из рук державших его стражников. Насмерть перепуганный Пульмерон, очутившись на полу, расплакался как безутешное дитя. Бедолага за свою жизнь столько потрясений никогда не испытывал, но лил слезы он скорей всего от радости. Вновь не повезло Истелингу. У него были такие грандиозные планы насчет всей этой сомнительной пятерки.
- Итак, слушай сюда ростовщик, - король встал и легкой походкой подступил к толстяку, - сейчас я, ты и Истелинг пойдем к тому самому дому и ты всё сам покажешь.
- Третья лачуга на окраине, - запинаясь, повторился Пульмерон, - третья лачуга.
- О нет, ты пойдешь с нами, вставай, - серьезным видом приказал Овелим.
Пульмерон не хотел идти, но ему пришлось подчиниться, рядом стоял фыркающий Истелинг, он выжидал случая, чтобы наброситься и растерзать, поэтому ни в коем случае нельзя было перечить воле короля. Толстяк привстал, стер со лба пот, сунул руку во внутренний карман алого жакета и достал оттуда красный именной платочек, которым вытер измученное лицо. Через минуту троица вышагивала по главной улице Икилуна.
Снаружи гулко резвилась малышня, они украдкой наблюдали за размеренными действиями рыцарей, размещающихся на постой, но заприметив шагающего короля, развеселая ребятня от удивления пооткрывали рты. Осмелев, дети рванули наперерез к аскедонскому владыке. Дети окружили владыку со всех сторон. Бремя королевской власти не загубило в Овелиме любовь к детям, для монарха все дети государства были его собственными. С минут десять длилось их мимолетное знакомство. И хотя общение с детьми доставляло Овелиму великое удовольствие, ему пришлось откланяться. Уходя, монарх по-отцовски всех расцеловал и закрепил в объятиях, даровав каждому из них по серебренному драхару. Щедрость короля зажгла завистливый огонек в ростовщичьих глазах. В этот момент Пульмерону безумно захотелось обернуться детскими ручонками, неумело державшие новенькие серебряники.
- Вот оно, - придя на место, осторожно шепотом, словно боясь кого-то разбудить, скукожившись произнес толстяк.
Перед ними из-за домов выросла серая, покосившаяся на одну свою сторону, ветхая завалюшка, с основания и доверху обвитая сорняковой порослью. Стены и кровля лачуги были сплошь в сквозных прорехах, дверь вместе с окнами напрочь отсутствовали. Не взирая на бедламный вид, маленькая лачуга всё ещё держалась молодцом.
- Истелинг, - заговорил король, - ну-ка жги эту хибарку!
Истелинг нащупал и достал мешочек, без дела болтавшийся у него на поясе. Развязав кожаную тесьму, из содержимого на ладонь посыпался бело-черный порошок. Рыцарь ехидно заулыбался и заглянув в глаза толстяку, бросил горсть песка под его ноги. На том месте, где разлетелся порошок, загорелась трава. Ростовщик ошалевши отпрыгнул.
- Чего смотришь, не боись о колдовстве подумал, свиное рыло!? – недружелюбно фыркнул Истелинг, - это мирогский песок, обладающий горючим свойством, он даже в воде не тушится, пока весь песок не отгорит! Оставшуюся порцию этого песка Истелинг швырнул на лачугу. Все ожидающе замерли.
- Ммм да уж, совсем не загорелась, - с удивлением констатировал оторопевший король, - тогда секи его мечом, Истелинг!
Истелинг резким движением руки вынул меч с ножен и исполнил пару тройку акробатических приемов. Немного погодя, закончив виртуозно перебрасывать клинок с одной руки в другую, рыцарь принял позу и приготовился к удару. Но первый удар у рыцаря не вышел. Сталь меча, ударившись о обветшалую стену дома, вылетела из рук. Истелинг собрался и повторил удар во второй раз. Со второй попытки он решил нанести удар с разбегу, но едва меч коснулся деревянного выступа, как клинок затрещал и с пронзительным звоном разлетелся на множество кусочков. Телохранитель от создавшейся вибрации в рукояти, с шумом отскочил и повалился навзничь.
- Кто здесь жил раньше? - вдруг поинтересовался Овелим у Пульмерона, - ведаешь?
- Говорят могущественный старец-колдун жил здесь столетия назад. Давно умер он, а его дух и по сей день бродит и никому не дозволяет обижать свою хижину.
- Если он и вправду здесь шастает, тогда этой ночью я пожалуй погощу у него в гостях и заодно расспрошу его о судьбе моей страны!
Дерзкий ответ короля не на шутку ошеломил Истелинга, тем временем Пульмерон от ужаса схватился за голову и его маленькие глазки забегали из стороны в сторону.
- Мой государь, это опасно оставаться одному в таком проклятом месте, оно вас погубит, - не на шутку затревожился вояка, - лучше позвольте мне остаться вместо вас!?
- Нет, мой друг, сегодня ночью здесь буду спать я и никто другой кроме меня, это не подлежит обсуждению! Думается эта неприглядная завалюшка в себе хранит силу светлого волшебства, уж сколько здесь люди здравствуют, а никого этот дом не загубил, а значит и меня помилует. Я обязательно должен провести здесь одну ночь, что-то мне подсказывает о необходимости данного поступка. А пока давайте вернемся обратно в ратушу и успокоим людей. Бургомистр обещал подать обед. У меня дико разыгрался аппетит, пока мы пытались выведать тайну Икилуна.
Люди, томящиеся в стенах каменной ратуши, потеряли всякую надежду на благополучный исход. Каждый из них думал о суровом наказании, а это ни мало, ни много, как смертная казнь. Вместе с ними в помещении административного здания находились два рыцаря и разморившийся от ожидания Тергенек. Но заснуть главному капитану так и не перепало, по прошествии более получаса троица вернулась в ратушу.
Через час король и его приближенные обедали в гостях у бургомистра. Гостей встречала жена поселенческого управленца, которая оказалась собою довольно хороша. Её вьющиеся до плеч черные густые волосы и вздыбившиеся, грудные холмики, прекрасно сохранившие свои упругие формы выглядели обольстительно, а талия у немолодой хозяйки выпячивались на обозрение как у юных девиц при королевском дворе. Её красота в миг пленила гостей, в особенности, она произвела большое впечатление на Истелинга. Это было заметно по его голосу, сделавшегося тоньше и дружелюбнее. Эх что и сказать, бургомистру подвезло с суженой. Дом у бургомистра был небольшой, но уютный. Четыре просторных комнаты располагали небогатым убранством, но неказистый интерьер обставился со вкусом. Король высоко оценил гостеприимство бургомистра и после сытного обеда дал ему распоряжение о размещении Тергенека, сам же вместе с Истелингом отправился к аптекарю.
Бедолага Мавадан захворал. От перенесенного стресса он слег в постель. Придя к порогу дома аптекаря, дверь королю открыла старая женщина, оказавшаяся экономкою лекаря. Овелим и Истелинг пройдя по анфиладе горниц, обнаружили больного Мавадана в самой последней, затемненной комнате. Собственно говоря это была единственная комната, в которой была мебель и хоть какое-то, некое подобие убранства, остальные же комнаты были оборудованы полочными стеллажами на которых размещались лекарственные сосуды, заполненные многоцветными жидкостями. Мавадан было хотел встать и оказать почести гостям, но Овелим видя его нездоровый вид запретил ему делать подобное. Пользуясь случаем, король принес извинения и в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб выделил аптекарю десять серебренных и двадцать медных драхар. Такой подарок, конечно же здоровье аптекарю сразу не вернул, но зато стимулировал его скорейшее излечение.
Истелинга король решил разместить у мельника. Дом мельника нашли быстро, его было трудно не заметить среди остальных домов. Дом находился рядом с работающей мельницей. Эльдигард вместе с братом Хамтигаром встретили высоких гостей у калитки и проводили их вовнутрь. Зайдя в просторный дом, испив чаю и перекинувшись пару тройкой словечек, король осмотрелся и повелел двум братьям выделить комнату его рыцарю. Братья такое пожелание восприняли за честь. Рыцарю досталась пустующая комната, находящаяся на втором этаже. Эльдигард отвесил поклон королю и попросил Истелинга последовать за ним в его новые покои. Король засобирался. Темнеющим вечером Хамтигар проводил Овелима до скрипучей калитки. Аскедонский венценосец, покинув перепачканное мукой жилище, двинулся прямиком к кузнецу Астлангу.
 Астланг проживал в северной части поселения, именно в той части, где находилась заколдованная лачуга. Король мимоходом хотел завернуть и попросить прощение за излишне суровое допытывание, из-за которого, между прочим, занемог аптекарь, а уже следом отправиться ночевать в лачугу. Астланга король застиг за делом. В кузнечном цеху коваль налаживал избитое воинское снаряжение. В беседе с королем выяснилось, что кузнец не таил обид на него и на его людей, за что монарх благодарственно похлопал его по плечу. Болтовня с кузнецом отняло час времени, после Овелим оставил коваля в уединении и двинулся по направлению ночлега. Напоследок монарх отсыпал трудяге пять золотых драхар и пообещал пожаловать ещё десять таких же монет, после того как Астланг в срок управится и залатает прохудившиеся амуниции.
Времени, чтобы посетить дом ростовщика, совсем не оставалось. На поселение налетела дремучая ночь, из-за которой стало сложно ориентироваться – улицы засосало в кромешную тьму, а посему король решил оставить это дело до завтра. Овелим прямиком направился в лачугу, до которой было рукой подать. Достигнув лачуги, он разглядел внутри дома теплящийся огонек, за костром которого согревался седовласый старикан. Присутствие старца удивило короля. Овелим вошел и присел рядом с ним.
- Кто ты старик? - как бы знакомясь спросил Овелим, - откуда ты здесь появился?
Плюгавый старик выглядел сострадательно. Тощий, костлявый в прохудившейся грязной одежде, с растрепанными волосами и оцарапанными руками. Скрестив ноги, он сидел и с равнодушием смотрел в угольки танцующего костра.
- Как ты сюда попал, кто тебя сюда отправил ночевать? – от сердобольного короля последовал ещё один вопрос, - может кто тебя обидел? Ты скажи, я живо его накажу! Только пальцем покажи, не пощажу подлеца!
Голова с ежащим скрипом медленно повернулась в сторону короля и Овелим поморщился от увиденного. Из под седых волос на него таращились впалые глазницы, в которых отсутствовали зрачки.
- Ты меня обидел… - зловеще пролепетали растрескавшиеся пунцовые губы и вместе со словами изо рта старца повалил холодный пар.
Овелима тотчас же пробрало морозом, да так сильно, что кожа покрылась тонким слоем синего инея. Король было потянулся к жару костра, но языки пламени перестали согревать своим теплом. От такого мощного колдовства ему стало не по себе, но отступать было некуда. Страшась быть зачарованным, король прищурил глаза и начал в мыслях перебирать памятные события, которые могли бы его отвлечь от чар. Король не боялся смерти, он боялся лишиться рассудка от влияния волшебства. Понемногу Овелим начал овладевать собою. Когда аскедонский владыка почувствовал, что смог отогнать от себя морозную стынь, он гордо расправил плечи и выставил грудь вперед, как бы показывая колдуну свою неустрашимость. Пустые глазницы не отводили пристального взгляда от расхрабрившегося смельчака.
- Я? Чем же я мог обидеть тебя старец? - продолжил расспрос аскедонский король.
- Ты сжег меня, ты сёк меня! – как кипящий котел, забурлил старик.
- Но я вижу тебя впервые! – разгневанно заспорил Овелим, - этого не может быть, ты верно ошибаешься! Разве можно после такого остаться в живых?!
- Мёртвые не ошибаются, - с ответом не замедлил старик.
Король наморщил лоб и его брови сошлись на переносице, дыхание участилось и сердце забило барабанную дробь. В голову пришло осознание того, что рядом с ним сидел самый что ни на есть настоящий призрак – дух заброшенной лачуги.
- Ты мертв? Значит ты дух лачуги? – пытаясь развеять создавшиеся сомнения, настороженно переспросил король.
- Я твое предназначение!
- Что? Какое предназначение? О чём ты говоришь?
- Спаси грядущее, защити свет!
- Милостивый Белый Свет! Да объясни же ты толком? – задергался король, его нервы начали быстро сдавать от вереницы бессмысленных ответов невпопад.
- Из прошлого грядет забытое зло…
Чудные и немногословные ответы старца сбивали последовательность логического размышления, поэтому король всё не мог взять в толк, о чём ведет речь этот дух.
- Я ничего не понимаю из того что ты говоришь! – обреченно добавил монарх.
- Я Онирнус, проклятый дух. Триста лет назад, будучи юношей, я нашел магический медальон, который совершал удивительные волшебные вещи. Увлекшись его чудесными способностями, я нацепил его на шею, став с того момента его вечным хранителем. По незнанию я жестоко обманулся. Из него самого я узнал, что этот артефакт ранее принадлежал могущественному черному колдуну, служившему тьме и павшего в битве против светлых сил. Надев его, я обрек себя служению злу. Чтобы я не делал во благо добра, это оборачивалось бедами и разрушениями, смертью и болезнями. Из-за него я перестал есть, пить, чувствовать что-либо, черная сила, хранящаяся в медальоне, поработила меня. Двенадцать лет медальон отравлял мне душу, до основания сокрушая мою светлую волю. Но однажды я узрел мрачное будущее, где смог разглядеть гибель и рабство людей, власть сжирающего мрака. Пожары тьмы полыхали на просторах людских королевств, – дух остановился и прервал процесс повествования.
Жуткий рассказ духа невообразимо увлек аскедонского владыку. От услышанного у венценосца пересохло в горле и на его лбу забелели складки морщин.
- Что же дальше? –  Овелима охватила тревожная пытливость.
- Я больше не мог повиноваться тьме, оно хотело моими руками стереть с лица земли весь людской род, забрать у него свободу, посадить его на цепи и пить его кровь. Я не мог позволить злу такое свершить! И я отсрочил неизбежное. Я просто сорвал с шеи этот артефакт! Моя жизнь была неразрывно связана с медальоном и поэтому после того, как я избавился от него, я распрощался с жизнью. Но прежде я успел подготовиться к нашей встрече. Этот дом мое пристанище, я настлал на него нерушимые чары и заточил свой дух в эту обитель. Всё это долгое время, я ждал тебя король людей севера, чтобы донести это грозное пророчество. Мое время в мире живых на исходе, скоро уже светает и вместе с наступлением дня я развеюсь, и уйду в мир не спящих духов. Часть меня останется с тобою, и будет являться к тебе в сны, напоминая о твоем долге! Впереди у тебя много важных дел. Лишь за стенами разрушенного города первородных, в судный час, ты сможешь укрыться и защититься от тьмы. Отстрой его заново и собери в нем все народы северного, южного, восточного и западного королевств! Святые стены белого города защитят род людской от сгущающихся туч черни. Спеши, у тебя мало времени. Крепнет мрак, заклятый враг собирает силы….
«Разговор не занял и получасу, о каком наступлении дня говорит дух» - про себя подумал Овелим и повернул шею в сторону разбитого окна. Дух не врал, уже светало. Как не странно, но король даже и не заметил, как пролетела ночь. Разговор не занял и часа.
Осмотревшись, Овелим обнаружил, что уже сидит один. Дух вместе с костром растаяли как мираж. Вдруг неожиданно задрожала земля. Лачуга начала быстро осыпаться и валиться кусками. Стены и потолки затрещали, король едва успел покинуть рухнувшую лачугу. За секунду до полного обвала, король проявив чудеса маневренности, кошкой выпрыгнул в образовавшуюся расщелину стены. Разрушенное обиталище обернулось в нетленную пыль, сильное колдовство на котором оно держалось, рассеялось прочь.
Король встал, отряхнулся и задумчиво поплелся в ратушу. Через день аскедонское рыцарство покинуло Икилун. Но с того момента, лишь стоило королю закрыть глаза и задремать, как в грезах являлся образ того старца и нещадно преследовал Овелима.
Что же касательно Пульмерона, то он оказался ещё тем прохвостом. Тем ранним утром, когда король дослушивал последние слова духа, а все прочие люди Икилуна были в сладком плену грёз, собрав все свои пожитки и ценное имущество, навьючив двух лошадей, ростовщик боясь скорого раскрытия, незаметно поспешил из поселения. Но по пути с ним случилось злоключение. Он обнаружил отсутствие провианта. Из-за своей бездумной поспешности толстяк забыл запастись продовольствием и водой, отчего он был вынужден повернуть обратно, так как до следующего населенного пункта требовалось затратить около четырех дней пути, а без еды этого сделать было никак. Об исчезновении ростовщика, король узнал после того как в полдень того же дня отправил за ним своего рыцаря. Когда все обнаружилось, дотошный Истелинг кинулся проводить расследование, пролившее свет на грязные дела гнусного ростовщика. Оказывается, этот злодей выдавал денежные суммы, взамен которых брал долговые расписки. Размах его деятельности был таким огромным, что дома, находившиеся в Икилуне, фактически принадлежали ему одному. Это объяснялось тем, что на момент уплаты долга заемщики не могли в срок возвратить те высокие проценты начисления, образовавшиеся по принятым кабальным обязательствам. Ростовщик действовал бесчеловечно. В пользу уплаты долга он отбирал дома и всякое ценное добро. Прознав про тяжкие преступления, король немедля приказал разыскать ростовщика, но долго искать его не пришлось. Через шесть часов, после своего исчезновения, Пульмерон сам вернулся назад в поселение, где был благополучно схвачен и предан королевскому суду. Как и обещал государь, его ждало строгое наказание. По приговору суда, ростовщика изгнали из Аскедона, а всё его имущество забрали в пользу государственной казны, большую часть которого раздали жителям Икилуна.

Глава 2
«Долгожданная битва»

- Отстрой белый город, тьма надвигается! - наполняющимся эхом вторил старик, протягивая костлявую руку к лицу венценосца, - спеши король, спасай людской род!
В холодном поту снова и снова просыпался Овелим, все ночи напролет изводил его призрак того шалого старца, бесцеремонно приходящий в сны и истребующий от короля исполнения предначертанного. Два года миновало с того момента, как монарх побывал в Икилуне и разговаривал с духом заброшенной лачуги, а ему чудилось, что эта история продолжается и по сей день. Устав противиться кошмарам, Овелим, не видя другого решения, согласился исполнить то бессмысленное поручение. От безнадеги король был согласен на всё. Ведь на что только не пойдешь ради утраченного покоя. И посему, в ноябре второго числа, семь тысячи сто первого года, по летоисчислению первородных, выдвинувшись основным воинством к северо-западу Мэлвана и засев в деревянном форту, вторую неделю к ряду королевские дозорные группы неустанно вели наблюдение за активностью разбойничьих банд, плющом засевших в полосе фруктовых лесов.
- Уже сегодня, - про себя размышлял Овелим, умывая лицо холодной водой, -  надеюсь когда я отобью фруктовые леса и приступлю к строительству белого города, ты от меня отстанешь и я наконец таки высплюсь, как полагается!
Король проснулся раньше всех. Перед важной операцией ему всегда было не до сна, хотя какой может быть сон, если в нем тот ужасный старик. Выйдя из шатра, король привычно двинулся в сторону коновязи, размещенную под кровлей крытой постройки. Это был некий им придуманный обычай – каждый раз перед очередным сражением он ходил в конюшню и безмолвно пребывал наедине со своим скакуном, как бы пытаясь с ним слиться в одно целое. В установившейся тиши конь улавливал мысли своего наездника и уже в бою полностью следовал потаенным замыслам. Его вороной жеребец по кличке Фельвинир по запаху благовоний, которыми поутру любил себя натирать король, распознавал законного всадника ещё за пару десяток шагов. От радости конь начинал церемонно вольтижировать, заливисто выстукивать копытами, проказливо подпрыгивать и громко ржать. По мере приближения, конь затихал и Овелим по доброму обнимал верного друга, прижимался щекой к телу лошади и подолгу утюжил рукой густую конскую гриву. После, оторвавшись от умилений, король лично с усердием оснащал статного коня, одевая на него именную золотую упряжь, расшитую по краям лямок драгоценностями. Не обходилось и без легкой брони, которая прикреплялась на грудь. Она была сделана из думнорской  стали. Этот знатный металл предотвращал прямые попадание вражьих стрел, рубящие удары мечей и топоров. Острая мордочка скакуна украшалась красивым серебристым панцирем с гравированной на ней сияющей эмблемой аскедонского флага. Во время битвы столь воинствующий вид лошади наводил трепет на врагов, многие при виде такого рысака, бросали мечи и обращались в бегство.
Увидев в дымке воскресающего дня расхаживающего по территории форта короля, постовые рыцари отпрянули и затрубили подъем. В миг всё зашевелилось. После ночной службы в охране спать хотелось очень сильно, но обязанностей своих молодые рыцари не забывали. Армейская выучка на то их память закрепила. Деревянный форт кутался предрассветным туманом, так как ещё было ни свет ни заря. Начало восьмого часа. Но если уж король на ногах, то остальные войны просто не могли позволить себе спать, это считалось неуважительным тоном по отношению к своему господину. Соответствовать государю участь подчиненного. Это негласный закон воинства.
После недолгих копошений, шустрого облачения в латы и короткого сытного завтрака, заблаговременно приготовленного еще со вчерашнего дня и поданного подогретым, рыцарская командирская верхушка уединилась в королевском шатре, чтобы напоследок ещё раз пробежаться по плану захвата фруктовых лесов.
- Надеюсь командиры малых подвижных звеньев доходчиво и толково объяснили своим войнам их роль в предстоящей схватке? – обратился к младшему командирскому составу король, - не хотелось бы напрасной сумятицы.
Младшие командирские чины, назначенные на свои посты главным капитаном, переглянувшись меж собой, утвердительно закивали головами.
- Что ж, прекрасно. Бой должен быть недолгим. Как я полагаю, эти недоумки и не предполагают что уже сегодня мы придавим и разгоним эту бездомную свору. Многие из них ради быстрой наживы побросали с рук тяпки и плуги, чтобы неотесанной, грубой силой запугивать простой народ. Ну ничего, сегодня мы заставим этот сброд горько пожалеть о своих противоправных преступлениях!
Из ажурного мраморного ларца, аскедонский венценосец достал лощеные деревянные фигурки, символизировавшие собой войска и разместил их на холсте плана.
- Итак, первое ударное соединение выдвинется на север к разбойничьему лагерю и внезапным штурмом навяжет бой. Старший командир Адалант проверенный боец, все мы знаем его полководческий талант и посему сомневаться в успехе баталии не приходиться. Тем временем старший командир Орхаул со вторым ударным соединением выдвинется восточнее и сделает небольшой крюк и быстрым марш-броском в северо-восточном направлении помчится в сторону развалин заброшенного города, где оцепит его внешний периметр, на случай если вдруг остатки банд выйдут из боя и вознамерятся спрятаться там. Вам предстоит осилит сорок четыре диклуна  в самое короткое время, потому как опасаюсь что при виде командира Адаланта, разбойники растеряются и не окажут достойного отпора. Они могут сразу же бросится наутек через чащобы леса в заброшенный город, так что коней не жалеть, - по-ребячьи подмигнул Овелим командирам Адаланту и Орхаулу, а стоящие вокруг командиры, уловив веселый задор, ухватились за наконечники рукояти и одобрительно затрясли плечами.
Вроде бы всем всё было ясно, план был из числа «бей-догоняй», ничего трудного и затейливого, но только король почему то не обмолвился словечком о третьем старшем командире, коим был Келомадур.
- Дорогой мой друг Келомадур, ты было подумал, что я забыл о тебе? Как бы не так! – Овелим подхватил третью красную фигурку и поставил её на стратегическую карту, - а это твое ударное соединение, оно будет находиться южнее фруктовых лесов. На этот раз работы у тебя будет немного. Но ты не зевай! Если эти олухи по глупости своей вдруг ни с того ни с чего решат удирать в южном направлении, пусть твои рыцари преградят их отступление и зададут им жару. Оцепите все возможные тропы, дороги, ведущие в поселения и города! Не дайте им затеряться среди простого люда.
Вот теперь наконец-таки всё было до конца урегулировано и никто из командующих рыцарей не чувствовал себя обделенным. После двадцатиминутного разбора плана, из шатра, на свежий осенний воздух стали выходить группы людей сразу по несколько человек. После обсуждений, в шатре оставалось ещё три человека.
- Ваше величество, где прикажете быть нам? - полюбопытствовал Тергенек.
- Ну я свое место знаю, - Истелинг встал из-за стола и подошел ближе к королю, - оно рядом с повелителем, так было всегда и так будет до тех пор пока я служу ему. Нам телохранителям по другому никак нельзя, на то мы и пригодны!
- И для вас работа сыщется, об этом не беспокойся! Ты Тергенек присоединишься к командиру Орхаулу и вместе с ним организуешь заслон к подступам заброшенного города. Я и Истелинг будем принимать участие в штурме в составе авангарда командира Адаланта, кстати Истелинг дружище, а ведь ты понесешь королевское знамя! – заодно монарх собирал фигурки и по одному бережно укладывал их в емкость ларца.
- С большой радостью, мой господин! Это честь для меня! – ястребиный взор телохранителя вперился в дальний угол шатра, где наискось стоял длинный шест, обмотанный серебристой материей, - а вот и оно, сейчас я его достану!
На внутренней площади деревянного форта в боевые порядки выстроились последние колонны конных всадников, о чем мелодией возвестил сигнальный рог.
- Ну, поспешим друзья, нас ждут дела! – разобравшись с последней фигуркой, Овелим шустро прихватил шит, поправил меч на ремне и твердой поступью вынырнул наружу к войску. Истелинг и Тергенек, натянув на головы защитные шлема, легким бегом последовали за самодержцем.
Плац деревянного форта битком до отказа был испещрен рыцарями-всадниками. Рядом со своими лошадьми, удерживая за поводья, в полной воинской амуниции, гордо стояли рыцари. Общий вид подобного скопища порадовал бы глаз любого полководца. Понравилось и Овелиму. При виде появившегося государя, войны хором заликовали и принялись сотрясать щитами. Лязг металла вперемешку с конским гоготанием вылилось в некую звуковую симфонию. Рыцари любили своего короля и готовы были скандировать его имя многократно, однако монарх считал это излишним заискиванием, и такое ненужное раболепие среди верноподданных категорически запрещал. Зная о строгом нраве самодержца, в процесс вмешались командиры малых подвижных звеньев, мигом угомонившие подчиненных. Пройдя мимо выстроенных боевых квадратов, король и два его приближенных рыцаря взобрались на спины коней. Развернули королевский флаг и знамя Аскедона змеящейся волной заструилось в потоке посвистывающего ветра.
Заголосили походные трубы. На этот раз из духового отверстия музыкального инструмента полился иной сигнал. Звучание этого сигнала вначале было длинным, но потом оно резко сменилось на несколько коротких гудков, и вся железная кавалерия дала ход. Сигнал возвещал всему войску о начале выступления.
Ворота деревянного укрепления натужно распахнулись и через невысокую, резанную арку в одну линию зашагала стальная рать. Спустя более трехчасовой верховой езды, всё конное воинство, именуемое «Всадниками Вихря» добралось до пригорка от которого вдали виднелось изголовье фруктовых лесов.
- Тергенек! - повернулся король к капитану, - это перепутье! Здесь мы разделяемся как и условились… Будьте предельно осторожны и как можно быстрее доберитесь до места своего назначения. Я верю в тебя и в командира Орхаула. А теперь в путь и пусть чудодейственная сила Белого Света осветит вас и оградит от проказы темных деяний.
Капитан Тергенек учтиво кивнул и дернул коня за поводья, повернув его на восток. Второе ударное соединение, пришпорив коней, последовало за ним.
- Келомадур! - Овелим отыскал глазами командира, - и пусть тебе сегодня не доведется поучаствовать в битве, но задача у твоих ребят непростая! Как и условились, ты со всем соединением останешься на этом месте и поступишь следующим образом. Как только мы с ударной группой наберем скорость и ворвемся в чащобу фруктовых лесов, ты безотложно следуй за нами и пододвигай вверенное тебе войско к изголовью леса. Выстроишь рыцарей в одну размашистую, разомкнутую линию вдоль всей опушки леса и примешься преспокойненько выжидать удирающих врагов. Будь настороже, не позволяй ни одному разбойнику просочиться сквозь выстроенный заслон! Не хватало, чтобы сбежавшие потом по улицам города слонялись и там разбойничеством промышляли! Береги себя и пусть Белый Свет осветит твое зрение и защитит от напасти темных чар!
Командир внимательно выслушал последние наставления короля. Как только король перестал говорить, рыцарь согнул правую руку и прислонил её к груди, ударив кулаком о доспех три раза. Келомадур простился с королем как истинный воин древности.
- Вот и наш черед настал! – король жадно вдохнул в легкие осеннего воздуха, - Адалант, еще десять минут и пожалуй начнем!
Потихоньку большой боевой квадрат командира Адаланта, численностью в сто человек, развернулся в две линии. Рыцари, находившиеся в первом ряду, взяли в руки длинные копья. Это объяснялось тем, что на быстром ходу копья могли разносить в щепки вражьи щиты, тем самым обнажая неприятельские тылы, а уже расположившиеся во втором ряду рыцари, острыми мечами в руках должны были добивать на поражение обезоруженных врагов. Эта грозную тактику разработали ещё в юные года правления Овелима. Его выдающийся, победами овеянный, полководец Грантемир после кончины оставил последующим поколениям аскедонского рыцарства тактику великого военного наследие, которое не раз оправдывало себя на полях брани.
Король дал отмашку и первый ударный авангард командира Адаланта, не нарушая линейность рядов, поскакал на фруктовые леса. Истелинг галопировал в самом центре. Закрепив древко знамени на спине, он достал копье и щит. Овелим скакал по левую руку командира Адаланта и тоже в первом ряду, недалеко от Истелинга. Его правая рука держала копье, а левая булаву. За сотню шагов до леса, король и его первофланговые рыцари приспустили наконечники копей во фронт. Все быстрее и быстрее набирали скорость аскедонские скакуны. Им было всё ни почем. Они ничего не замечали и неслись  вперед. Даже желтой, озябшей траве, скудно растущей в этих местах и той досталось от их ретивости. Копыта несущихся коней безжалостно вырывали траву из сухощавого дерна.
Как только начал сближаться лес, грунт стал мягче. Чернозем, на котором росли фруктовые деревья, был только в самом лесу, за его ареалом грунт земли был с большим содержанием глины. Из-за этой резкой контрастности почвы, кони заскользили, пришлось немного сбавить скорость. Войдя в чащобу леса, и проскакав еще немного, наездники и вовсе вынуждены были перейти на планомерный шаг, растущие вокруг плодоносные деревья препятствовали коням сохранять необходимую скорость. Ровные линейные ряды рыцарей сразу же превратились в разобщенную кучу. Слишком тучно и сжато росли деревья, а этого разведывательные отряды конечно же знать не могли, так как проникнуть в разбойничий улей никому не довелось. Этого и не требовалось, так как предположения и догадки аскедонских военачальников строились на том, что разбойничий народ, за время своего пребывания в лесах, мог из невежества и дикарства изрубить деревья. Но командование просчиталось. На самом деле вышло все иначе, а все потому, что даже незрячим глазом можно было увидеть очевидное. В том месте, где намечалась атака, ландшафт леса явил себя неким защитным укрытием. Разбойники подобрали для лагеря идеальный стратегический пункт, здесь они могли питаться, устраивать отсюда налеты и здесь скрываться от преследования. Им не надо было никуда бежать, уютнее места для отпора придумать было нельзя. Плотность растущих деревьев стала для прячущихся разбойников хорошим заградительным подспорьем. В такой густоте леса можно было незаметно подкрасться и сбросить любого опытного всадника, лес сыграл с королем злую штуку, он загубил хорошо продуманный план. И тут началось.
С криками и возгласами по всей полосе фруктового леса, из своих тайных лазеек, начали выбегать разбойники. Все они были неплохо вооружены. Разбойники были полны решимости сражаться до победного конца. Каждый из них метал во всадников дротики и топоры. У каждого четвертого в руках был стальной меч, конечно же эти мечи были обработаны не должным кузнецким образом, но от этого легче на душе не становилось.
- Спешиться, спешиться! – заорал командир Адалант и налету спрыгнул с коня, - все ко мне в круг, сделать мне стену мечей!
Те рыцари кто успел, поспешили выполнить приказ командира, другие же, находящиеся в непосредственной близости окружающего врага приняли бой с тем оружием что было на руках, но кони не могли маневрировать в тесноте леса и поэтому копья оказались бесполезны в тесном бою. Двадцать один фланговых рыцаря отдали свои жизни в первые минуты боя. Разбойники проявили верх выдающуюся смекалку. Они набрасывали на всадников арканные веревки и роняли их с лошадей, после чего скопом накидывались и дубинами, мечами забивали до смерти.
- В круг, пошевеливайтесь олухи, - тащил на себе раненого ветерана, вопящий во весь голос Истелинг, минуту назад отбившего несчастного у кучи разбойников.
Овелим и Истелинг вместе с парой рыцарей ускакали вперед. Когда завязался бой, они очутились отдаленнее основного войска. Им впятером пришлось нелегко, два рыцаря умерли сразу, еще один был тяжело ранен. Слетев с лошади, Овелим лишь чудом не покалечился. Выхватив меч, он тотчас же вступил в битву. Король прикрывал своего телохранителя, защищая тыл и отбивая выпады врага. На время им двоим довелось поменяться местами. Уже шестого разбойника разделывал Овелим, а эти неугомонные все напирали и напирали. Их путаному числу не было счету. На месте павших из ниоткуда вырастали сразу двое, а то и три разбойника. Лес кишел этим бандитским отрепьем.
- На получи, если мало, могу и добавить! - уклонившись от удара короткого копья, направо и налево король неистово косил напиравших жертв, - и тебе достанется и твоим дружкам, ну же давайте не робейте, подходите все разом!
До круга, где защитой руководил командир Адалант, оставался с десяток шагов. Но короля и его телохранителя разделяли тридцать здоровенных разбойников. Все они были статными, с дюжей силой в руках. Им всем пашни возделывать, да честным трудом семьи кормить, а они в разбойники подались. Жаль их было губить королю, такие силачи при нужной подготовке сгодились бы в службе. Но ничего не оставалась как сражаться с ними, они были безжалостны и не питали сочувствия к защищающимся. Овелим сражал одного за другим, а они все не отступали. Ему приходилось в одиночку справляться со всей этой могучей толпой дикарей. Истелинг душой рвался в бой и не мог в полной мере помочь своему королю, его удалые руки связывал раненый рыцарь. И даже несмотря на искусность и мастерство аскедонского телохранителя, вдвоем они вряд ли справились бы, в конце концов один из них потерял бы свою жизнь. Вдруг, оборонительное построение в виде округлой стены, из которой торчали рыцарские мечи, внезапно пришло в движение, оно завертелось вихрем как молотильный жернов. Стена мечей начала приближаться к королю, который из последних сил отбивался от нападок врага. Честно говоря, сил и выносливости королю было не занимать, а вот пара лишних глаз на затылке, монарху не помешала бы. Порой Овелим откровенно не поспевал за врагом, не хватало прыти. Только выдержанная броня доспехов спасала короля и Истелинга от смертельных ран. Но и здесь все было не гладко. От многочисленных пропущенных ударов мечей и дубин, доспехи короля и отчасти Истелинга пришли в непригодное состояние. Множественные вмятины сдавливали тело, от них в груди и в плечах стискивало, это сбивало дыхание и затрудняло хлесткость удара. Нападать и защищаться стало просто невыносимо, ощутив такую слабость, разбойники сделались ещё борзее и настырнее. Казалось вот-вот и король сломиться и падет. Но тут подоспел Адалант. Благодаря отменной воинской подготовке своего командира, венценосец благополучно спасся, не лишившись жизни напрасно. Вы спросите, почему напрасно? Да все потому, что умереть в битве с жалкими разбойниками для Овелима значило прожить свои дни впустую. А ведь король много битв перевидал и если уж умирать ему суждено, то где-нибудь на просторе в честном бою. Где только не бывал Овелим и даже довелось сражаться на землях чужестранцев, что в Волерохе за ядовитой пустынной глушью. Многих достойных и злейших врагов он знавал и несмотря на их блестящий ум и тактическую сноровку, ему всегда удавалось выходить из боя победителем, не получив при этом не единой царапинки. А тут во фруктовых лесах собственного королевства, чуть не пал от рук лесных недоучек.
- Лучше поскорей сниму я с себя эту побитую побрякушку, с нее толку, как с мертвого верная служба! – оказавшись внутри движущегося круга, король разоблачился от пришедших в негодность доспехов, - как ты дружище Истелинг, надеюсь не изранился, все ли цело у тебя?
- Не извольте беспокоиться, ваше величество, пару пустяковых синяков и спину от ноши немного ломит, - умаявшись дышал телохранитель, пока наконец таки не сбросил с себя раненого рыцаря,  - с этим навалившимся сюрпризом, пропустил все веселье. Пока вот на себе тащил этого горемычного, где-то тут растерял королевское знамя.
- Не о том думаешь, мой друг, смотри как беснуются разбойники! Чувствую, обступят нас со всех сторон и загрызут, так и поляжем все как один.
- Нам бы до вечера продержаться, а там нас схватятся и подмогу вышлют.
- Вот теперь о разумном говоришь, так что давай принимайся за дело, не время на травке сидеть, бери меч и вставай в круг с того конца, я пожалуй вклинюсь в этом месте.
Не успел король расположиться в строй, как до него донеслось.
- Осторожно, они натянули стрелы! – это где-то в цепи с левого края громко возвестил один из остроглазых рыцарей.
- Заслоните короля, - тут же отозвался командир Адалант, - ваше высочество, укройтесь, вы для них легкая мишень!
Из всех отбивающихся, только король и Истелинг в момент выстрела находились без нательной защиты, будучи одеты в легкие верхние сорочки. В первую очередь в них то и полетел первый шквал стрел, а потом уже и по остальным. Лесные разбойники удивили короля своей организованностью и оснащенностью. Наверняка один из разведывательных отрядов как-то выдал себя, отчего разбойникам не составило труда догадаться и основательно приготовиться, устроив добротную ловушку. А подготовились они не хуже аскедонской армии. Все видимые пути, ведущие к лагерю были заметаны. Позиции, откуда стреляли лучники, подобрали со знанием дела, все было продумано до мелочей, ничего не забыли. Вот подбежал отряд из шести человек и прицельно выстрелили по обороняющимся рыцарям. Пущенные стрелы попадали точно по защищающимся, ни одна из стрел не пролетела мимо. Если бы не броня доспеха, наверняка поубивали, а так они лишь отскакивали в сторону. Меткими лучниками были эти стреляющие, и откуда они такие выискались. Действия остальных разбойников тоже вызывали тайное восхищение. Они стали более слаженными, никто из них не бросался сломя голову, ими явно руководил бывалый вояка. Лучников прибавилось втрое. Их стало ещё больше. Оцепив рыцарей со всех сторон, они устроили настоящий град из стрел. Обороняющиеся рыцари, во избежание попадания стрелы прямо в лицо, прижали подбородки к груди и подставили свои лбы которые, слава Белому Свету, прикрывались шлемом. Больше половины из рыцарей полагались на защиту своих доспехов, но были и такие кому посчастливилось в этой неразберихе разжиться щитом. Как раз таки один из таких щитов быстренько передали Овелиму и Истелингу.
- Рано радуетесь! - прикрываясь утыканным от стрел щитом, озленный Истелинг каждый раз поднимал голову и гневно выкрикивал в сторону лучников, - ну ничего, я до вас доберусь, я с вас шкуру спущу, только попадитесь мне в руки, я за всех вам припомню, молить меня о смерти будете!
- Ты не изменяешь своим привычкам, светлейший! - в осажденном кругу смешливым эхом донесся знакомый голос, - помниться когда мы с тобой эдак лет семь назад были в военном походе на землях диких варваров, сидя на высоком дубе, ты также причитал подобные слова.
- Ааа, бродяга Дуболинд, ты я вижу уцелел, - не по-доброму ухмыльнулся Истелинг и невинно закатал губы в трубочку, - да не было такого, семь лет назад я еще не ходил в королевском услужении, только рыцарскую академию заканчивал.
- Да как не было?! Ещё как было, я помниться тебе жизнь тогда спас, ты тогда так сильно трясся, что сорвался с ветви дерева и зацепился ремешком за сук, потом до ночи так и провисел, пока я тебя не выпутал, а над нами бегали темные твари, и…
- Хватит нести околесицу! – грубо прервал рыцаря раздувшийся Истелинг, а потом резко переменился и заговорил снисходительным тоном голоса, - будь ты не ладен, Дуболинд, не я это был, другого спасал ты!
- А ведь и я там был, - с другого конца подхватил король, - молодым ты был в ту пору, только на службу пришел, у командира Налдонира, светлая ему память, в младших звеньевых командирах ходил, или я тоже что-то путаю?
- Ваше величество, - королю Истелинг никогда не врал и тем более не собирался, - вы никогда не ошибаетесь, виноват, было подобное. Юным и неопытным ведь был, просто не хотелось душу стыдливым прошлым травить.
Неприхотливая беседа спасала окруженных от тяготы мучительной осады. Четыре часа пристреливались лесные негодяи, но к счастью убить им больше никого не довелось. У рыцарей от многочасового неподвижного стояния затекли суставы конечностей. Они бы их с радостью размяли, но в ближний бой разбойничьи души намеренно не совались, так как твердо осознавали, что в конечном счете против профессионализма королевских рыцарей им сопоставить нечего. Под занавес, над головами пролетело еще несколько стрел, после чего разбойники внезапно отступили и прекратили досаждать окруженным, незаметно скрывшись в неизвестном направлении.
- Светлейший, ты запугал их своей речью! - зашутил Дуболинд, - ты бесподобен! Они не выдержали и от страху поудирали в свои норы, твои жаркие речи устрашили их непоколебимость, почему же ты раньше молчал!?
- Кто-нибудь уймет этого шута!? – отбросив в сторону щит, королевский телохранитель разминаючи стряхивал с себя приставшую сухую шелуху листьев, - О чудотворный свет! Чем попросту молоть языком, уж лучше бы ты оказал помощь раненым и собрал тела погибших воинов.
Воспользовавшись непредвиденным отступлением врага, аскедонские рыцари расслабились. Разжав ладони рук они выпустили из них тяжелые мечи и щиты.
- Отступили в глубь леса, а ведь до наступления темноты оставалось еще два часа, какая сила заставила их прервать бой и отойти, они были так близки, чтобы сломить наше сопротивление! - рыцари в миг затихли и вслушались к рассуждениям короля, от слов которого все концентрированно призадумались.
- Может быть закончились стрелы? – предположил кто-то из рыцарей.
- Может быть, но если это так, тогда надо пуститься  вдогон и навязать им бой!
И хотя король потерял два десятка рыцарей, он не сомневался что с оставшимися рыцарями сможет нанести поражение лесным разбойникам.
- Слушай мой приказ! Здесь останутся рыцари Ландорим, Пекимир, Нодмарт, Бангимел и младший звеньевой Рузхорг, вы соберете всех погибших, разыщите коней и вместе с ранеными выйдете из леса. Возвращайтесь за помощью к командиру Келомадуру. Пусть он снимает оцепление с периметра и вслед за нами всеми силами организует дополнительное наступление! Остальные… Все кто еще способен держать меч и не обременен ранами пойдут вместе со мной, надо разыскать их лагерь и опустошить его!
Пятьдесят три война отправились с королем по дебрям фруктового леса в погоню за разбойниками, остальные, в том числе и раненые, по распоряжению Овелима, остались вместе с Рузхоргом. Разбившись на несколько отрядов, рыцари Аскедона пошли по лесу в одну длинную цепь. Передвигались медленно. Между каждым отрядом, с численностью семь человек, было небольшое расстояние в десять шагов.
- Как бы не заплутать, - Истелинг беспокойно оглядывался кругом, - знать бы еще куда они свернули, а то бродим как слепые котята в потемках!
- Светлейший, не шуми, - приставив указательный палец ко рту, с обстоятельным видом лица прошептал Дуболинд, король резко повернулся к нарушителю и согласившись с замечанием, бросил на Истелинга хмурый взгляд.
Каждые пройденные сто шагов король жестами руки останавливал идущие по флангу ряды и осматривался по сторонам. Этот лес был логовом разбойников, здесь каждый неприглядный куст таил в себе опасность. Совершить ошибку и попасться в ловушку во второй раз, ему совсем не хотелось. В одной из таких остановок, среди растущих деревьев, король приглядел высокое дерево, коим оказался орешник.
- Надо взобраться до самого верху и осмотреться, пока что-то еще видно, - обратился король к рыцарям.
Сразу несколько рыцарей бросились снимать с себя доспехи. Всем тем, кто не боялся высоты и подспудно намеревался выслужиться, захотелось исполнить волю короля и изобразить пред царским величеством свои природные навыки лазания. Повезло только одному. Самый первый и шустрый, освободившись от стального обмундирования доспех, оставшись в льняных штанах и в холщевой рубашке, опрометью подбежал к королю. Светловолосый паренек обладал крепким телосложением и находился в отменной физической форме, он то и заслужил право взобраться по орешнику. Укнарольд, так звали расторопного юнца, взмыл как кошка и зацепился за толстую ветвь. Смельчак безбоязненно взбирался по гладкому стволу, мастерски прыгая с одной ветви дерева на другую. Карабканье на самую высь кроны не заняло и пяти минут.
- Что ты там видишь? - снизу донеся голос короля, - видно ли тебе?
- Ваше величество, я вижу отблески пожаров, вдали идет жестокий бой!
- Бой? Кто сражается?
- Слишком мелко, ваше величество, с этого места никак не разобрать.
- А далеко ли идти до место боя?
- Два диклуна, думаю не больше.
- Молодец сынок! – похвалил удальца Овелим, - а теперь давай спускайся вниз и укажи нам путь. Только не забудь залезть, но теперь уже в доспехи, а то вылетит не весть откуда шальная стрела и убьет тебя, будет очень горестно потерять такого древолаза.
Новоиспеченный древолаз не заставил себя долго ждать, получив разрешение о спуске, он немедля низошел вниз. Укнарольд был счастлив тем, что смог принести пользу своему королю. Юноша, неполных семнадцати лет, из семьи ремесленных мастеров, еще весною присягал на верность службе, и находился всего лишь в резерве. Он и не помышлял, что так скоро сможет попасть в укомплектование регулярного воинства. Его хладнокровие, сила, ум, быстрота и четкость мышления сыграли немаловажную роль. При пополнении одного из малых звеньев одного из трех ударных соединений, во время ристалищных состязаний, на его способности обратили младшие командиры, после чего он зачислился на службу. И вот теперь он бок о бок с королем. По возвращению домой, ему будет что рассказать своим родным, которые еще больше возгордятся им, когда узнают об этом случаи, приключившимся с ним в военной экспедиции.
- Держаться как можно плотнее, враг может притаиться где угодно, - в полголоса распорядился Истелинг, стоя подле короля, - ветеранам быть поближе к первобранцам, всем действовать по обстоятельствам, вступать в бой можно без прямого приказа!
Аскедонские рыцари ускорили ход продвижения. Пробираться сквозь чащу плотно растущих деревьев было нелегко, каждому войну приходилось обходить деревья самостоятельно, а из-за этого цепь растягивалась, что усложняло бдительность всего войска в целом.
- Ты ничего не перепутал древолаз? Это именно тот маршрут по которому надобно следовать? – недоверчиво оборачивался Истелинг и сквозь белые зубы, полушипящей интонацией голоса в очередной раз переспрашивал Укнарольда. Юноша был уверен в приметливости собственных глаз и поэтому без тени сомнений киваючи подтверждал безошибочность указанного им маршрута.
В том, что глаза юноши не ошибались, Истелинг убедился в следующую минуту.
- Там впереди блестят огни, - кто-то из рыцарей наблюдательно воскликнул.
Овелим остановился, прищурил оба глаза и всмотрелся в краснеющую, от отблеска огня, даль. Там и вправду что-то творилось. Вопли, рев, грубая брань и лязг свистящей стали. Эти до боли знакомые звуки ни с чем не перепутать. Королевское сердце бешено застучало. Там впереди шло настоящее сражение.
От увиденного заиграла горячая кровь, ударившая фонтаном в виски. Храбрость и жажда битвы обуяли аскедонским монархом. Овелим, а вместе с ним и Истелинг злобно осклабились, рьяно пустившись с места в быстрый бег. Войско, идущее позади, как песнь подхватило это зазывное настроение и ринулось вслед за повелителем. Они бежали сродни своих коней, словно не ощущая тяжести гремящих доспехов. И вновь пейзаж переменился. Густота и плотность лесного массива начала существенно редеть и деревья понемногу высвободили свободное пространство. Наступающая армия встрепенулась. Теперь рыцари могли беспрепятственно маневрировать, создавая те или иные боевые порядки. Всё складывалось в лучшую сторону. Почуяв простор, бегущие войны, все как один в едином порыве, сменили формацию своих порядков, выстроив ряды в подобие клина. Острие мечей незамедлительно уткнулись заточинами во фронт неприятеля. В глазах засверкали молнии. А вот и он, тайный лагерь распоясавшихся разбойников. Враг был увлечен сражением и поэтому не прикрывал свои тылы. В этот момент в воздухе раздалось протяжное рокотание трубы.
- Это аскедонский рог! Сигнал помощи! Там сражаются наши! - уткнувшись глазами в небо, взбудоражено залепетал Дуболинд, который как и все другие войны королевства узнал своих по мотиву послышавшейся мелодии.
- Наши, наши! - подхватили остальные рыцари и на бегу, не соблюдая стройность мчащегося клина, скопом забежали в лагерь, выйдя прямо в спины разбойникам.
Разбойники не ожидали такого поворота событий, ведь теперь участь окружения постигла их самих. Со всех сторон на них смотрели зубья мечей. Они угодили в капкан. Хитрые разбойники и не ожидали, что рыцари, на которых пару часов назад была совершена вылазка, последуют за ними. Они не учли одного и самого главного факта, среди всех прочих был непримиримый король Овелим, который даже будучи в полном одиночестве, тяжелораненый и без тылового прикрытия, ни за что не откажется от справедливого возмездия и последует за своими обидчиками на край любого мира.
В рядах неприятеля воцарилась паника. В пылу охватившего душу страха, враги начали везти себя как стадо безмозглых овец. Разбойники перестали подчиняться своему командиру. Здесь стал сказываться недостаток выдержки и дисциплины. Каждый хотел спасти собственную шкуру и поэтому перестал присматривать за спиной рядом стоящего товарища. Несмотря на превосходство в численности, разбойники поддавшись приступу страха, перестали сражаться и оказывать сопротивление. Бросая оружие, разбойники хаотично бежали прочь во все стороны, подальше от места своей казни.
- Смотрите, кого это мы видим, это же капитан Тергенек собственной персоны, - меч Истелинга пронзал плоть очередного убегающего разбойника, - давно ли вы здесь бой держите, а капитан?
- Цел-л-лый часс!, - едва держась на ногах из себя выдавил, истекающий кровью Тергенек, - не под-д-доспей вы воо-в-ремяя, - дальше капитан перестал говорить, его веки захлопнулись, тело размякло и он рухнул, распластавшись по земле.
Брови Истелинга подскочили вверх при виде бессознательного друга, ярость обуяло его тело и руки уже не ведали жалости. «О, Ясный Свет! Он пал! Он погиб!» - у телохранителя в голове пронеслись подобные мысли и словно спятив, Истелинг с выступающими слезами на глазах, бросился наперерез одному из удирающему отряду врага и стремительно обойдя их, своим естеством загородил путь к бегству. Один против пятнадцати. Ах какая героическая дерзость! Ладонь его руки гневно сжимала меч, ожидая момента, когда завяжется сечь. Но врагам было не до него, они торопились. Не желая вступать с ним в поединок, разбойники было хотели просто обойти его и смыться по добру по здорову, но те кто дерзнул это сделать, бессмысленно лишились своих жизней. Троих как не бывало. Кровавый пример стал показательным для остальной кучки беглецов. Все сразу поняли серьезность его намерений и застопорились. Этот вояка не желал отпускать разбойников просто так на все четыре стороны, даже если в этих сторонах их поджидала гарантированная смерть. Что ж, делать было нечего как прорываться через этого обезумившего рыцаря. И разбойники, не видя другого выхода, лениво вступили в бой. Всё таки как ни крути, их было на порядок больше, с одним то справится можно, не такой уж и силач с виду. Убьют глупого и проскочат, а там ищи не найдешь. Гурьбой навалились разбойники на Истелинга и затеялась неравная дуэль. Обрушивались по несколько человек сразу, тщетно пытаясь запутать и прорваться через какую-либо незащищенную сторону, но рыцарь чудом поспевал везде, да так резко он это делал, что бедолаги были готовы поверить в то, что этот воин накануне боя испил волшебного зелья, дарующего магическую ловкость. Но это было конечно же не так. В тот момент Истелингом управляло чувство праведного гнева. Оно то его и преображало. Рыцарь выглядел как неприступное препятствие. Отражая удары, он не выпускал из оцепления врагов. Опытный телохранитель не только защищался, он успевал в бою зорким глазом распознавать самого уставшего, чтобы в удобный момент, увернувшись от очередного наскока, перейти в неожиданное наступление и нанести смертельный удар. Удручающая волю схватка длилась пятнадцать минут и против мастеровитого Истелинга уже стояло четверо, духом сломленных разбойника, остальные разбойники лежали замертво, орошая кровью корни фруктовых деревьев. Четверым живым разбойникам тоже досталось, каждый из них был ранен в какую-нибудь часть тела, из ран которых струйкой сочилась кровь. Они изнывающе кряхтели и уже не представляли собой особой угрозы для телохранителя. Истелингу хоть бы хны. Бой не утомил его, наоборот, раззадорил и придал азарта мускулам. Он стоял перед ними преисполненный желанием сражаться и дальше. В глазах всё тем же синим огнем горела лютая ненависть. Наспех осмотрев себя, Истелинг заметил, что этим недоучкам довелось лишь попортить его верхнюю сорочку, изрядно изорвав ее в нескольких местах. Но даже и этому благоприятному факту он был не рад. Окончательно сдавшись, подлые разбойники изогнуто валялись в коленях и заклинали Истелинга о милосердии, но рыцарь находился в замешательстве. Его благородство соперничало с обострившимся чувством мести. Добрая черта характера требовала вручить изменников честному суду и определить наказание по законам королевства, а пробудившееся чувство мщения непримиримо требовало неотложного возмездия за смерть близкого друга. Рыцарь сомневался недолго, память подтолкнула к нужному выбору. Ему вдруг захотелось вспомнить добрые имена и веселые лица тех, кто еще ранним утром был жив и здоров. А ведь среди них имелось немало славных рыцарей, заслуживающих тихой смерти в собственной кровати на склоне прожитых лет. Думая об этом внезапно перед глазами всплыла картина застенчиво улыбающегося капитана Тергенека на фоне зеленых лугов. Тергенек махал рукой, тая в полоске далекого горизонта. Так он прощался с жизнью. Безутешное сердце Истелинга скорбно сжалось и вот тут он осознал, что простить разбойников, значить осквернить светлую память боевого друга. Нет, никакого помилования! За такое вероломство он обязан покарать этих негодяев сиюминутно, на местах! Так он и поступил…
В итоге, битва с разбойниками разрешилась решительным успехом и победу праздновали аскедонские рыцари. Хотя, то там то здесь, по лесу, недалеко от эпицентра основного сражения, всё еще пылали очаги схваток, но эти бои полноценными называть было нельзя. Скорее это походило на избиение рыцарями младенцев, не иначе. Спустя некоторое время, гомон разящих мечей стих и последние блики баталии безмятежно легли в беззвучие. Немногим разбойникам удалось спастись и сохранить свои жалкие жизни. А те кто сохранил – попали в плен. В этом грандиозном побоище Овелиму вместе с воинством удалось пленить сто пять разбойников, которых теперь ожидали железные цепи за высокими стенами нарфанской цитадели-тюрьмы. Воистину это было колоссальным триумфом, но его омрачало лишь одно тягостное обстоятельство, всё никак не умещающаяся за вуалью великой победы. Смерть тридцати девяти доблестных рыцарей, отдавших жизнь во благо мира и спокойствия простого народа. Оскомина разочарования стояло в горле столбняком. В дань из уважения к павшим собратья, ни один из уцелевших рыцарей не осмелился праздновать победу громогласно. Больше всех траурные цифры погибших сокрушали самодержца, только он один знал ради какой сомнительной цели эти жертвы принеслись. Мысленно в сердцах, Овелим каялся и вымаливал прощение у всех тех погибших, коих он заклал на смерть. Лишь одно слабое утешение примиряло короля северного края самим с собою. Он все ещё верил в слова того беспокойного духа, слепо заверяющего о приближении судного дня.
- Жив! - корпел рыцарь над потерявшим сознание Тергенеком, ощупывая пульс на его запястье и одновременно высвобождая тяжело раненого капитана из искореженных латных амуниций, - он еще дышит, нужен лекарь!
В общем беспорядке было сложно определить, кто из рыцарей был сведущ во врачевании. Одна группа рыцарей собирала тела погибших, другая группа присматривала за плененными разбойниками, имелись и такие которые собирали бесхозные оружия и складывали их в одну наваленную кучу. Каждый был занят делом и поэтому никто не откликался на обращение. Неохотно думалось и такое, что этот самый врачеватель мог сгинуть еще при первом столкновении с разбойниками.
Пока занимались поиском врачебного рыцаря, первыми к раненому капитану подбежали Овелим и Адалант. Король уселся у изголовья Тергенека, оторвав его голову от холодной земли, он осторожно просунул руки под шею и ладони монарха послужили мягкой подстилкой для раненого. Адалант подсуетился и раздобыл несколько плащевых накидок, которыми укрыл тело своего господина.
Между делом завечерело и завоеванный лес окунулся в омут темноты. Одеяние налетевшего мрака изменило очертания фруктовых деревьев. Казалось что молчаливые деревья притворствуют и вот-вот сейчас оживут и придут в движение, попутно обернуться в неведомых чудищ, похлещи чем угуны или сэудорги и протянут к горлу рыцарей свои ветвистые лапища. Но как только вояки развели огонь и повсюду забрезжили факелы кострищ, тени расступились долой и на душе стало как-то спокойнее. Разбойничий лагерь озарился багряно-желтым освещение. В этот момент из глубины леса, с северной её части, показался неотчетливый силуэт, который уверенно приближался на свет огня.
- Ааа это свои, - разжимая рукоять меча, рявкнул дозорный рыцарь.
- Конечно свои! - грубо буркнул себе под нос, недовольный человек, - а кого вы еще ожидали, неписанную красотку из графских кварталов Мэлвана?
Воин при виде бурчащего себе под нос человека, смирно выпрямился и на его остолбеневшем лице невольно растянулась хилая, кающаяся улыбка.
- Виноват, ваша светлость! - суматошливо замялся служивый, - темно было, не сразу понял что это вы, поэтому допустил себе неподобающий тон. За сию дерзость покорно прошу прощение... Понимаете ли, мы тут с ног сбились, всё лекаря не можем сыскать для господина капитана, а ему как назло, час от часу все хуже делается.
- Что-о-о? Для господина капитана? - в полном изумлении переспросил оторопевший Истелинг, ведь он всё это время был убежден, что тот, о ком сей час пекутся, уже давно душой воспарил к подножью лучистой горы, (а в уме у Истелинга на затворках памяти, отдаленно вырисовывались разобиженные лица несчастных разбойников) - эх, поторопился я со скорой расправой, ммм ну да ладно… где он?! - радостно оживился королевский телохранитель.
- Так он, во-о-он там, с его величеством и господином старшим командиром, прямо у четвертого костра пребывают! Думается светлейший пропадет наш капитан, лекаря так и не отыскали за всё это время, в пору молитвы читать о спасении его души, только это и осталось, -  без особого энтузиазма посетовал рыцарь.
- Думай что говоришь, олух! –  Истелинг в приступе бешенства отвесил увесистую оплеуху по несущему ерунду дозорному, да так смачно приложилась его ладонь, что бедолага крутанулся вокруг своей оси и обронил с головы шлем, - я скорей тебя живьем похороню, чем начну просить высшие силы о спасении Тергенека! - еще маленько пропесочив недотепу, Истелинг покрутил пальцем у виска и вдобавок пригрозил кулаком, после чего рысью умчался к телу тяжелораненого друга.
- Ты не поверишь дружище, а я ведь уже схоронил тебя в сердцах! - нависнув тенью над лежащим Тергенеком, с иронией в голосе выпалил Истелинг, - в следующий раз ты так больше не шути, не хватало мне еще из-за тебя со своей совестью спорить!
- Не слышит он тебя, - опечаленно сказал король, да с таким унынием в голосе, что можно было прослезиться, - с каждой минутой его душа отдаляется от тела, надежды на избавление никакой. Даже не знаем как ему помочь, он слишком много крови потерял. Лекаря так и не сыскали, видать убило в бою, - король словно виновато оправдывался, - я бы хоть сейчас двинулся с ним в путь через лес в близлежащее селение, не взирая на ночные опасности и бродячих тварей, но да боюсь его израненное тело не осилит дороги.
Адалант стоял рядом, опустив глаза куда-то в землю, он молчал не шелохнувшись. Ему уже было нечего сказать, гнетущее состояние переполошило его мысли, по мрачному виду его лица ясно читалось, что он смирился с этой обозначившейся беспомощностью. Он бы конечно начал молиться и взывать к Высшему Свету о спасении души своего господина, но в храме света ему доводиться не приходилось и никаких чудотворных светлых молитв учить не учил. Увы, всё свое время он отдавал изучению воинского искусства. А плакать рыцарь не должен, не девица он, чтобы мокроту разводить на глазах, да и слезы ещё никого не воскрешали и раны не залечивали, так что, всё к одному.
С таким положением дел не согласен был только Истелинг. Смолкнув, он низошел на лиловые чашечки колен. Его заботливые руки устремились к веревочной шнуровке на горловине разодравшейся сорочки. Рыцарь резким движением палец развязал тугую шнуровку и распахнул горловину настежь. На обнаженной груди телохранителя свисал маленький затертый кожаный мешочек, очень походящий на амулет, но это было нечто другое. Сняв с шеи мешочек и отсыпав из его содержимого размолотые крупицы, Истелинг дал распоряжение раздобыть воду. Спустя пять минут перед его носом стояла медная бадья с обычной водой. Крупицы тёмно-зеленного цвета он добавил в воду, после чего поставил бадью кипятиться на урчащее пламя танцующего костра.
- Что это? – следя за действиями телохранителя, несмело поинтересовался монарх.
- Травы лечебные, очень полезные, для всевозможных ран предназначены, - не отвлекаясь от процесса, по ходу дела объяснял Истелинг, - я их каждый раз употребляю, после каждой битвы, мне они помогают.
- Прошу прошения, светлейший, а где раздобыли это средство? - вклинился со стороны Адалант, которого заинтересовали лечебные свойства готовящейся настойки.
- У нас в Мэлване, на базарной площади, в неприметной лавке одного травника, - тем временем вода в бадье уже забурлила и травяная настойка дошла до нужной кондиции, - его мне друг Селдизар посоветовал, наш главник  королевских стражей!
Настойка в бадье приобрела нехарактерную искристо-золотистую окраску. Это явилось знаком к тому, что она готова к употреблению. Лечебное средство, плескающаяся в бадье, источало ароматный грушевый запах. Вдыхая его слащавые пары, невольно хотелось облизнуться губами. Но на вкус, как пояснил Истелинг, это спасительное снадобье было настоящей дрянной похлебкой, такую и вовек не захочется пить, как бы ты там при этом не умирал. Одним словом, совершеннейшая гадость в обвертке.
- Ваше величество, приподнимите его, - бережно удерживая за затылок и шею Тергенека, король легонько задрал голову капитана и бадья медленно коснулась губ умирающего капитана.
Два больших глотка протечным залпом влились в горло капитану. Не прошло и десяти секунд, как настойка показала себя. Чудо! Умирающий подал первые признаки жизни, он скованно зашевелился, а его лицо болезненно поморщилось. Эх, видать даже в безотчетном состоянии эту гадкую мерзость благопристойного вида пить невозможно. Столько напастей на одну голову – несчастный Тергенек.
- А теперь оставшейся настойкой, промоем порезы ран, после чего хворому потребуется покой и тишина, - как заправский врачеватель, обрабатывая водицей раны, давал наставления Истелинг, разинувшим рот королю и Адаланту.
Когда все до единого имеющиеся ранения были окончательно промыты, кровь незамедлительно остановилась и перестала выступать из порезов. Казалось, что Тергенек сейчас пробудится, встанет и бодренько пойдет, но вместо этого он потянул ближе к носу слой из нескольких плащей и по-детски свернувшись калачиком, умиротворенно засопел. Замерз. У всех тех, кто находился рядом с капитаном на душе отлегло, всё плохое и тревожное осталось позади. Адалант в свою очередь распорядился выставить дневального рядом со спящим капитаном. Во избежание лишнего шума, он приказал дневальному отваживать всякого, кто будет расхаживаться в радиусе сна больного.
Ночь прошла весьма спокойно. Ни один рыцарь в лагере не сомкнул глаз, кроме раненного капитана. Располагая скудной информацией о фруктовом лесе и её ночных обитателей, никто из воинов так и не решился прилечь на сон, хотя никакого приказа об этом не издавалось. Ранним утром, когда рассвело и уже ничто не представляло опасности, всех сильно разморило и король дал общее распоряжение об укладывании на сон. До позднего обеда в лагере стоял сочный храп. Короля разбудил Адалант.
- Там пришел десяток воинов и вестовой от Келомадура, - сквозь зевоту невнятно пробормотал командир, но король все же понял смысл проговоренного предложения.
Выйдя из разбойничьей хижины, коих в лагере насчитывалось четыре штуки, полусонный король отправился к вестовому. Вестовой поздоровавшись с монархом, отвесил рыцарское приветствие.
- Ваше высочество, командир Келомадур глубоко извиняется, что не смог принять участия в битве. Слишком поздно до него дошёл приказ о наступлении. В тот момент, когда Рузхорг вместе с ранеными добрался до нас, уже стемнело и на лес налетела кромешная тьма. Темень ночи сбила все ориентиры. Во избежание ненужных жертв, командир вынужден был развернуться и выйти из леса. Но наше войско не отступило, оно расположилось у самых рубежей леса. Тем не менее, нам посчастливилось схватить двадцать четыре разбойника, попытавшихся проскользнуть сквозь цепь заставы.
- Передайте своему командиру, чтобы он не изволил беспокоиться, он поступил мудро, точно в соответствии с воинским кодексом, - с рассуждением, деловито  подчеркнул Овелим, - Ах, да! Как там наш больной? – вдруг вспомнив о Тергенеке, королевский взор устремился на то место, где должен был возлежать недужный капитан.
- Он пришел в себя, - взялся за объяснение Адалант, - вместе со светлейшим, который любезно предложил свое плечо, они ушли в глубь леса, чтобы справить нужду.
Сладкая парочка, появилась через пару минут, после того как о них отрапортовал Адалант. Тергенек еще не до конца оправился и поэтому выглядел не совсем окрепшим. Он все еще прихрамывал на одну ногу, которой во время боя больше всего досталось. Подойдя к капитану, король крепко обнял его, да так сильно, что у Тергенека сбилось дыхание и от этого он болезненно закашлял.
Спустя час, затрубил призывающий к сбору аскедонский горн. На исходе дня, усталое войско короля благополучно вышло из лесного полога и достигло близлежащее селение Гельверк, путь из которого до столицы государства занимал день с небольшим. В этом месте семенящая армия оставила раненных рыцарей под наблюдением у местного лекаря и неторопливым ходом двинулась восвояси.
На пути домой северному воинству, обремененному пленёнными разбойниками, удалось избежать и не натолкнутся на фланирующие отряды тёмной нечисти. Подступив к предместьям Мэлвана, рыцари расслабились и облегченно вздохнули. Этот отрезок пути был мощенным и усиленно стерегся конными патрулями. Как и полагалось, через день с небольшим, Овелим непосредственно въехал в столицу. С зубчатых стен главного города северного королевства, голосистые герольды, приодетые в нарядные, меловые камзолы, на серебренных трембитах затянули лейтмотив, возвестившего о возвращении государя.

Глава 3
«Новые напасти»

В конце третьего месяца угасающей весны, за день до наступления летней поры, с незапамятных времен властители четырех свободных королевств Вольхерома на широких площадях и тесных улицах столиц и подотчетных вассальных землях, на которых с дозволения королевской воли восседают прозорливые герцоги и мудрые бароны, пышными торжествами отмечают праздник «Ильтварнийского Цветения».
Ильтварна – невысокое деревце, исключительно растущее на редких холмах равнинных степей и низменностей, является символом наступающего лета. Её цветение скоротечно и занимает от силы несколько часов. Бело-голубые лепестки её цветков дружно распустившись с кукареканьем первых петухов, уже с приходом вечерних потемок, срываются с ветвей и хороводным вихрем сыплются на покров земли. Ствол этого дерева состоит из нескольких маленьких стволов, которые переплетаясь меж собой создают единое строение ствола.  По природе дерево лишено коры, но это не умаляет прочности её крепкого ствола. Розово-коричневые древесные сухожилия ильтварны трудно поддаются как рубке топора, так и зубьям пилы. Но несмотря на живучесть, губить её никто не смеет – она находиться под защитой королевских дворов. Это стройное дерево обожает одиночество и способно подолгу обходиться без дождей и влаги. Там где растет ильтварна, никакое прочее дерево не сможет пустить корни. Дерево любит простор и не терпит, если рядом с ним произрастает какое-либо другое деревце. Её ненависть до того сильна, что если рядом с ильтварной посадить ещё одну такую же ильтварну, она попросту задушит корнями свою родственницу. Безусловно, властвующие правители одобряли любые народные празднества и торжественные мероприятия, но праздник «Ильтварнийского Цветения» им был ближе всего. Не секрет, что венценосцы любили это дерево и небезосновательно. За удивительные природные свойства дерева, самодержцы восхищались ильтварной, соотнося себя самих с нею. Так холм, на котором водилась ильтварна, короли уподобляли с законным троном, её нетерпимость по отношению к другим деревьям считалась борьбой короля с его противниками за престол, а странное строение ствола почитали за монарший характер, который был многогранным и не поддающимся пониманию.
Через своды восточных ворот города, беспрепятственно миновав дотошных стражников, в празднующий город, истомлено покачиваясь на коне, въехал всадник в сереньком плаще с капюшоном на голове. Как ни странно, но никто из стражников, охраняющих проход и проверяющих всякого входящего вовнутрь города, не обратил на него должного внимание и не досмотрел его так, как на то предписывают правила. Вместо этого они доскональнейшим образом обыскивали и проверяли карманы у простых мирян, пришедших сюда повеселиться. Бедолаг обыскивали с пристрастьем, словно они повинны в предумышленном преступлении. После такого обыска, у многих пропадало желание веселиться. А ведь среди этого обычного люда имелись и такие, кто за целый год подкопил несколько железных, а того гляди и медных драхар, и пришагал сюда в столицу для покупки на ярмарке какого-нибудь памятного барахлишка об этом радостном дне. А тут такой обыск. Позор! Ну да ладно, пусть это останется на совести стражников.
Время далеко перевалило за полдень, а скворчащий поток народа, стекающийся с дальних уголков королевства, всё пребывал да пребывал. Этому сумасшествию казалось не было ни конца ни края. Люди не жалели друг друга, каждый норовил толкнуть другого, для чтобы оттеснить и по-пиратски занять его панорамное место, видом выходящего к центральной площади, где вечером намечалось дивное представление с участием гибких акробатов и могучих силачей. И поэтому причитающие проклятия и оскорбительные ругательства считались обыденным делом. Шумные празднества без них не обходились. В такой густой массе разношерстной публики из-за лучших мест, открывающих просторное обозрение на подмостки артистов, нередко доходило и до рукоприкладства.
Вся эта стихийная сутолока, жужжащая в ушах как осиный рой, жутко нервировала всадника. Особенно раздражался его конь. Во время томного, шатающегося движения, кто-то из людской ватаги по своей дурости или ради потехи, пару раз пихнул скакуна в бок и если бы не твердые руки наездника, не избежать беды – конь от испуга устроил бы давку и подмял бы под себя впереди идущее шествие. А двигаться верхом на лошади по заполоненным улицам столицы становилось небезопасно. Очередная дикая людская выходка могла стоит множества ни в чем не повинных человеческих жизней. Конь фыркал и угрожающе брюзжал, животное теряло спокойствие. Ещё чуть-чуть и коня понесло бы. Незнакомец едва поспевал успокаивать злящегося скакуна. Ласковыми словами и нежным поглаживанием руки по гриве, он пытался задобрить нрав расшалившегося коня. А между тем всадник раздумывал о том, как слезть с животного и обойти его спереди. И это было верным раздумьем. Так он хотя бы смог проконтролировать непредсказуемые действия скакуна. Через триста с небольшим шагов, выпавший случай предоставил удобную возможность. Между плотно шествующими людьми, образовался небольшой просвет в полметра и всадник сразу же соскочил с седла, взяв животное за поводья. Такое решение пришлось кстати. Конь умолк, успокоился и начал везти себя податливее. Но человек в сером плаще осознавал, что такое временное затишье не могло длиться вечно. Рано или поздно, конь снова бы подурнел и вот тогда его ничего не удержало бы от буйного приступа. Тревожные опасения незнакомца росли. Через головы идущих людей, его глаза неустанно бросали выискивающий взор по обе стороны заполоненной улицы. Он искал спасение и немного погодя незнакомцу всё же подфартило. Через сотню шагов, перед дуговым поворотом налево, с правой стороны улицы очертился небольшой изгиб, в тени которого притаилась узенькая улочка. Небрежно растолкав недовольную толпу в разные концы, человек в сером плаще заторопился в её правый край и протиснувшись меж людьми, он юркнул в эту самую улочку. К всеобщей радости незнакомца и его коня, праздник в это место не заглядывал. Здесь было непривычно тихо, людей не наблюдалось. И он мирно пошел по ней. Углубляясь по изгибистому спуску вниз, вдоль улочки, пеший всадник на стене приметил коновязные кольца. Это была еще одна маленькая удача. Теперь он мог легко расстаться с конем. Оставалось лишь привязать его и дальше двигаться к цели, что существенно облегчало передвижение и экономило время.
Теперь ничем не обремененный незнакомец шагал вдвое веселее и свободнее. Он даже затянул незамысловатую песенку, тихо напевая её себе под нос. Она была старой, полузабытой из его прошлого – колыбельная, которую ему по ночам напевала его мать, сейчас такие уже не поют. Но он пел и ему нравились её куплеты.
Его тягостный путь пролегал в центральную часть столицы во дворец замка, где его ожидала важная встреча. По ориентиру незнакомца, эта улочка как раз таки должна была привезти его к одной из главных улиц, непосредственно ведущих к стенам замка. Когда незнакомец шёл по узенькой улочке его одолевали неловкие ощущения. Ему казалось что это абсолютно чужой город, в котором он ни разу не бывал. А все потому, что по этому закаульному кварталу, стопы его ног вышагивали впервые. Конечно же незнакомец знал столицу не хуже всех. Он нередко кутил в богатых графских кварталах, частенько расхаживал с девицами на обширных улицах и проезжих мостовых, знал все храмы, игорные заведения, площади и укромные места с панорамным видом на прелести города, но эти неприглядные, замшелые кварталы все время обходил стороной. А ведь зря. Удовольствия, таящиеся в этой улочке, ничем не отличалась от тех, что ему довелось испробовать в богатых заведениях.
С двух сторон улочки высились разной длины трехэтажные строения. На первых этажах серых, каменных построек находились продуктовые прилавки и увеселительные дома. Конечно же, здесь не было той пышной роскоши и знатного изобилия, которую могли себе позволить лавки ведущих торгашей из центральной базарной площади, но зато здесь рядовые граждане страны могли купить себе продуктов втрое дешевле обычного, а отдохнуть телом и душой и того задарма. Для своего кошелька незнакомец открывал новые горизонты. Были даже частные бани и один цветочный прилавок. Чего здесь только не имелось. Но незнакомец так и не смог потратить ни одного драхара. Множество мелких заведений и лавок в этот торжественный день не работали. Хозяева закрылись и ушли веселиться вместе со всеми. В праздник отдыхали и они. Работали только те, кто любил деньги больше, чем себя самого. А таких здесь было единицы.
Два остальных этажа были отданы под жилье. Как и в центре столицы здесь жили как и собственники так и те, кто снимал себе комнату за определенную плату. Незнакомца обуяло любопытство и он не поленился и по небольшим выступам в стене, отдаленно напоминающих ступени лестницы, взобрался на эти этажи. Там предоставлялись платные комнаты. Он хотел справиться с ценами и для себя попутно разузнать, как обстоят дела в сфере жилищных услуг. Здесь цены выглядели смешными. За те деньги, которые он ежемесячно платил за свою комнату в дорогом квартале, в этом месте он мог позволить себе заплатить их на полгода вперед и жить ни о чём не заботясь. Что же касательно комфортности и уюта, то стоит отметить, что внутри помещения были весьма просторными и ухоженными, без особой привлекательности и мебельной обстановки. Но этого ему как раз таки и не требовалось. Он зачастую пребывал в разъездах, да так часто, что его собственная комната не успевала как следует пропахнуть его природным духом. Этот замшелый квартал начинал ему нравиться. Спустившись с этажей вниз, он двинулся дальше по улочке. Его сознание объяли всякого рода размышления. Под впечатлением увиденного, его воображение стало рисовать красочные картинки. Смакуя в голове эти практичные мысли, он для себя неожиданно обнаружил, что вышел из тесноты узкой улочки и оказался на другой её части, где распахнулся один из девяти центральных проспектов, упирающихся прямиком в замок.
Народу на новой улице водилось не меньше того, что трезвонило на той улице, с которой он давеча свернул в улочек. Аж целый воз и десять тележек с насыпным пригорком. Оглядев людское течение, человек в сером плаще под капюшоном расстроено сузил глаза. Ему снова предстояло влиться в эту беснующуюся толкучку и маяться в ней неведомо сколько часов. Собравшись с мужеством и подготовив себя к долгому вояжу, незнакомец с неохотою окунулся в эту оголтелую лентовидную массу.
Скорость движения в клокочущем потоке составляло около пятнадцати секунд на один человеческий шаг. Казалось, что с такими темпами вся жизнь пройдет на этой переполненной улице. Но это считалось меньшим злом, хуже всего была садящая духота, от которой у незнакомца под одеждой раскраснелась кожа. Из-за духоты на всем теле образовались сгустки пота, от которых вдобавок исходил неприятный запах. Эта ужасная явь казалась настоящим кошмаром. В такие худшие и отвратительные моменты жизни, незнакомец вспоминал о родителях, мысли о которых облегчали муки души и тела.
А люди беспечно праздновали, неистово утопая в кипучем море всевозможных утех. Они праздновали так, словно завтрашнего дня для них в помине не существует. Ликующие лица людей источали радость и довольствие, праздник полностью увлек их, затмив и откинув будничность на второй план. Чего только не имелось в городе, лишь бы денег на всё хватало! А снедью и того запаслись с чрезмерным избытком. Покупай и кушай, чего капризная душа и живот желают. Обо всем позаботились. Одним словом, никто не остался бы недовольным. И все же в такие дни в городе лишь с одним явлением был непорядок и этим явлением считалась тишина. Именно о ней и грезил человек в сером плаще с капюшоном на голове. Он мнил себя существом другого склада ума и посему для него все праздники были на одно смазливое лицо. Для своей же серьезной натуры, незнакомец предпочитал важные дела и физические упражнения, державшие его голову и руки в необходимой форме. А если он всё же и праздновал, то делал это не так шумно и не напоказ, а наедине с самим собой, либо же в обществе приятной ему девушки. Вся эта ненужная публика, плывшая бельмом в утомленных глазах, была не по нему.
После трехчасового мыкающегося волочения в парадной струе народа, проспект главной улицы выплюнул незнакомца в одну широченную кольцевидную улицу, в центре которой, в обхвате, располагался желанный замок. По задумке древних градостроителей города, столица Аскедона строилась так, что девять значимых проспектов города сходились именно у стен монаршего замка. Композиция всех девяти улиц, примыкающих к замку короля, собою олицетворяло подобие сияния лучей немеркнущего солнца. К сожалению, столь чудный замысел просматривался лишь с высоты птичьего полета, а летать люди не могли, если только они не были тёмными колдунами или магами.
Оживившись видом величественных шпилей, украшающих купольные колпачки высоких башен дворца, человек в сером плаще пошел напрямик и буром проперся через всю улицу кольца, по круговороту которого блуждал гулкий народ. Благо незнакомец был физически сильным и по пути к цели ему не составляло особого труда распихать людей по сторонам. Немного помучавшись и натерпевшись подзатыльников от рассерженных его хамским поведением людей, с которыми незнакомец ввязываться в драку не стал лишь по причине своей виноватости, он благополучно достиг каменных стен замка. Теперь ему предстояло пройтись вдоль высоких стен и выйти непосредственно к главным вратам, стерегущих проход в пенаты дворца. Несмотря на все свои городские злоключения, незнакомцу наконец-таки удалось добраться до железных ворот. Врата были распахнуты, но вход на территорию замка преграждала большая златая решетка.
- Эй, кто есть живой? – как побитая собака проскулил незнакомец, - подымите решётку, мне срочно надобно во дворец!
В ответ ему просвистел сквозняк. Никто не отозвался. Людской поток, галдевший за спиной незнакомца, услышав его нелепое требование, немного притих и перевел свои неоднозначные взгляды на глупца, статуей застывшего перед главными вратами. Он их рассмешил. Они гоготали над ним, глумясь над его простотой. Он наверняка пришёл из глубинки. Ведь все, кроме него были в курсе, что на время празднеств, врата замка держались отворенными, и только златая решетка при этом оставалась не поднятой. Делалось это для того, чтобы никого из людей не обидеть. Ведь каким бы не был просторным замок, но за один присест всех он в себе не уместил бы. А царственный фасад дворца можно было и через решетку разглядеть. Но этот незнакомец прибыл сюда не для этого дела, ему действительно требовалось попасть во дворец. Он, вцепившись руками в златые прутья решетки, начал усиленно растряхивать их, попутно пинаясь носком обуви. К нескончаемым звукам громыхания прислушались уши замковых стражников.
- А ну проваливай отсюда, пьянь проклятая, пока мы не вышли и не спровадили тебя в тюремные подземелья, в гости к крысам и тараканам! – словно из ниоткуда, грубо и возмущенно донесся басистый голос блюстителя порядка, - не испытывай наше терпение, если не хочешь встретить рассвет нового дня взаперти!
Глупый незнакомец не испугался угроз. Вместо этого он продолжал планомерно раскачивать решетку, пытаясь еще больше досадить стражам замка. Ежащие звуки стали невыносимыми и стражники вышли из себя, что конечно же было на руку этому безумцу.
- Ну все, теперь тебе точно пришел конец! – снявшись с тайных постов, каменная плитка замка разразилась многозвучным цокотом рыцарской обуви, - за свою тупость и упрямство, ты идиотина у меня вместо одной ночи, схлопочешь целую неделю заточения!
После таких слов, незнакомец повеселел, расслабился и перестал безобразничать. Его старания увенчались успехом, именно такой реакции он добивался от остервеневших стражников замка. Успокоившись, он принялся дожидаться разъяренную охрану, которая не преминула появиться в самые кратчайшие сроки. Рыцарей охраны удивила хамская выдержка человека в сером плаще с капюшоном на голове. Приблизившись к воротам, они обнаружили его на том же месте, где он преспокойненько и стоял. Дерзости и смелости этому наглецу было не занимать, он даже не соизволил скрыться от неминуемости наказания. Всё прояснилось после того, когда незнакомец поспешил снять капюшон со своей головы. Увидев до боли знакомое лицо, гнев блюстителей службы внутреннего порядка сменился на милость. Перед ними стоял никто иной как небезызвестный капитан Тергенек.
- Ну теперь то я надеюсь вы поднимете эту конструкцию? - щелкнув пальцем по златому пруту, Тергенек подобающим жестом поторопил охрану, - я и так уже запоздал в пути. Отстал на целых два дня. А всему виною разыгравшийся в пути ветер. Ох какой злющий он был, всех срывал с земли и подкидывал вверх, чудом от него спасся.
Четыре подскочивших охранника, через перечеркнутые прутья златой решётки, зачарованно слушали россказень главного капитана. Когда Тергенек закончил своё повествование, он еще раз напомнил осклабившимся рыцарям о преграждающей решетке. Стражники сделались серьезными и отрицательно завинтили головами.
- Просим прощение благороднейший, но ваше требование мы не в силах исполнить, - хором запротестовали рыцари внутренней службы, - на время проведений празднеств и торжеств, через главные ворота приказано ни кого не пропускать!
Такой неутешительный ответ не оставил капитана равнодушным.
- Разве наша страна имеет прямых врагов? Или мы с кем-то воюем? – язвительно поинтересовался Тергенек, и с нажимом пустился напирать на стражников, - все те, кто поднял остриё меча против нашей страны и короля, давно покоятся в земле, а кости этих недостойных обгладывают черви! Нам некого бояться, чтобы прятать вход замка за решеткой! Так зачем же нужен такой приказ?
- Мой господин, сами поглядите что там твориться, - через сквознину решетки высунулась тяжеловесная рука рыцаря и указательным пальцем ткнулась на скворчащую толчею народа, - если поднять решетку, все они хлынут во дворец, и после их посещения, замок не скоро оправиться. Поэтому, через главные врата, было приказано не пропускать ни души, не взирая на чин и регалии.
Просветленный капитан, больше не стал возражать. К рыцарю у него претензий не имелось, стражник добросовестно выполнял свои обязанности и ни за чтобы не нарушил приказ вышестоящего командира, да и Тергенек сам не такой, чтобы подвести рыцаря под черту провинности. Но тем не менее, не находящему себе место капитану необходимо было встретиться с королем, утомительно дожидавшимся его прибытия.
- Как же тогда быть? – недоумение ненастным циклоном обрушилось на капитана, - неужели до следующего дня мне придется топтаться у стен дворца?
- Я могу о вас сообщить светлейшему…
- Кому? Истелингу? Он тоже во дворце? – брови Тергенека удивленно вздыбились.
- Нет, мой благороднейший господин, я имел ввиду начальника дворцовой стражи, светлейшего Селдизара!
- Ах ты о нем, - удивление сменилось легким разочарованием, ведь Тергенек так и не успел достойно отблагодарить своего избавителя за спасенную жизнь, - ну что ж, я не против, сообщите ему о моем прибытии, надеюсь он сможет оказать мне содействие.
Рыцарь, всё это время дававший разъяснения Тергенеку, незамедлительно отдал распоряжение своему подчиненному и тот, сверкая затертыми пятками, побежал по алее, вымощенную красным камнем. Вскоре три оставшихся рыцаря вежливо распрощались с капитаном, вернувшись на свои тайные посты. Их воззвал долг службы. Тергенек остался сиротливо дожидаться Селдизара. Чтобы хоть как-то себя развлечь и развеет скуку, капитан придумал незатейливую забаву. Он, находясь на удаленном расстоянии от дворца, через решетку замка, приступил к осмотру его территории. Начал он это делать с красной аллеи, гладко тянущуюся к мраморной лестнице дворца. Аллея была выполнена безукоризненно, без всяких нареканий. В самом своем центре, алея имела разветвление в четыре стороны, образуя перекресток, который во дворце все служащие меж собой прозвали «Перекрестком Принца». А почему именно так, да потому что юный принц был тем еще сорванцом и делам насущным предпочитал гулянья и азартные игры. Ох и много стражников настрадалось по его милости. Своим озорством он просто сводил их с ума, вводя бедолаг в соблазны. Принц слыл беспроигрышным мастером в игральных костях, но любил он играть исключительно на деньги. Сверстников у принца во дворце не имелось, а из старших, кроме советничьего корпуса, больше никого не водилось. А связываться с королевскими советниками принц совсем не хотел. За отвлечение их от обязанностей и панибратство с ними, король его нещадно хулил. Вот и приходилось ему иметь дело со стражниками, которые поддавшись искушению, оставляли свои посты и играли с ним в кости именно на том самом пресловутом перекрестке. Наверное то греховное место у принца значилось крайне удачливым, раз его всё время туда тянуло... Вслед за тем, взгляд умаянных капитанских глаз переместился на фасадную облицовку дворца.
Облицовку дворца украшал скульптурный рельеф, с орнаментальным и фигурным изображением, выполненного на плоскости из камня, глины, металла разных сортов и дерева с помощью лепки, резьбы и чеканки. На фронтоне дворца, умельцы камня и вовсе изобразили героический сюжет. Свирепые хищники и бездушная темная нечисть, застыли в борьбе с бесстрашными рыцарями людского рода. Монументальность всего дворца дополнял аттик, представший в виде объемистой декоративной стенки. Крышу дворца венчал многоярусный карниз. Это не умещающееся в измышлении человека рукоделие, нельзя было просто описать словами. Тот, кто хотя бы один раз вблизи видел дворцовую резиденцию аскедонского самодержца воочию, мог смело похвастаться тем, что он соприкоснулся с зодчеством неземной величественности.
Пока Тергенек рассматривал контуры дворца, в легком предвечернем мареве лилового дыма забрезжили ноги вышагивающего силуэта, шедшего по гладкому тротуару аллеи прямиком к дожидающемуся капитану. По тому как решительно твердо и по-армейски грациозно шагал этот рыцарь, можно было без труда догадаться о его имени. Был это долгожданный начальник дворцовых стражей – главник Селдизар.
Некогда давно, когда несмышленый Селдизар бегал юнцом и его собственные родители ласково нарекали его по-иному, волей необъяснимого случая, сыну простого крестьянина, по прошествии круговерти времени, довелось занять один из высоких должностей в аскедонском государстве.
Атун сын Филута жил в маленьком поселении Дигвин, находящегося в глухой глубинке герцогства Акладор. Это малонаселенное поселение образовалось неподалеку от границ королевства Илинуир. Каких-то неполных пять диклун отделяли Дигвин от границы восточного королевства. С рождения Атун был любознательным мальчонкой и из всего он больше любил охоту. На ней юнец мнил себя великим воином, изничтожающего врагов государства. И чем старше он становился, тем сильнее мальчик грезил о карьере рыцаря. К четырнадцати годам, Атун располагал высоким ростом и хорошо слаженной фигурой. Его статное тело, мощеные руки и выносливые ноги подолгу не знали покоя и чувства усталости. В день достижения совершеннолетия, с благословения родителей, Атун впервые покинул отчий дом, отправившись пытать счастье в столицу Мэлван. В ту пору, взбунтовался барон Вундин. Заручившись поддержкой трех богатых смутьянских баронов, он пошел войною на столицу царствующего короля. Кучка баронов преследовало цель свержения устоявшейся королевской династии с последующим возведением на престол барона Вундина. Но их дерзостным мечтаниям не суждено было сбыться. Война состояла из одной двухдневной решающей битвы, имевшей место быть на землях думнорского герцогства, в пойме реки Олиор, на её мелководье. Две тысячи четыреста отборных рыцарей короля Овелима оказались на голову сильнее, разгромив трехтысячное войсковое соединение объединенных армий баронов. Все восставшие бароны пали в бою, в том числе и их главный вдохновитель барон Вундин. Выжившим вражеским рыцарям, король даровал жизни, взяв с них клятву верности пожизненного служения монаршей династии. В честь этой непродолжительной войны и выдающегося воинского успеха, в Мэлване объявили двухнедельные празднества, по окончанию которого должен был состоятся рыцарский турнир, получивший в народе название как «Ярмарка Доблестной Славы». Лучшим, из числа отличившихся, предоставлялась возможность за счет казны государства зачислиться в воинскую академию и пройти обучение, став в итоге профессиональным рыцарем. Победителю всего турнира, после обучения в академии, гарантировалась должность пожизненного главника королевскими стражами, место которое стало вакантным, после смерти предыдущего его обладателя. В те далекие дни, на ристалище, на запасном полигоне королевства, организовали рыцарский комитет, избиравший для турнира самых достойнейших. Так совпало, что в середине второй недели на рыцарскую ярмарку, с выцветшей блеклой матерчатой перевязью за спиной, в которую был туго завернут меч, явился и Атун. Он узнал о турнире из уст бродячих музыкантов, после чего во весь дух поспешил в город для того, чтобы стать поединщиком и принять участие в славном турнире. Справившись с рядом несложных, но обязательных заданий, Атун сделался участником турнира, в число которых избрали еще пятнадцать других претендентов. Схватки на мечах предполагали бескровный бой и гарантированным победителем становился тот, кто выбивал меч из рук своего оппонента. По ходу турнира, Атун своим твёрдым мастерством удивлял даже самых прожженных бойцов, являющихся опытными поединщиками не первый год. Они сидели на трибунах и смотрели за ходом боев. В их лице он приобрел горячих поклонников. А чуть позже и вовсе стал кумиром толпы. Все только и делали, что в перерыве между поединками рассуждали о нём. Люди упоенно взрывались, когда грациозный меч четырнадцатилетнего мальчугана вытворял ошеломляющие пируэты и контрвыпады. На том турнире с Атуном никто не сравнился, все его соперники были разделаны под орех. Его меч непросто выбивал другие мечи из рук, он сокрушал стойкую сталь мечей. Это происходило тогда, когда конкурент начинал демонстрировать неплохую технику и отменную физическую подготовку. В такие моменты меч юнца словно зверел и уже при следующем сильном соприкосновении двух клинков, оружие оппонента разбивалось и мелкими кусочками рассыпалось на ристалище. В результате, оказавшись на порядок сильнее и удачливее всех, юный участник турнира, добыв в заключительной схватке победу, автоматическим образом разжился титульной должностью главника дворцовых стражей. Но к своим непосредственным обязанностям он должен был приступить после прохождения трехгодичных курсов в стенах воинской академии, которую Атун между прочим окончил с самыми высшими показателями. После победы на ярмарке доблестной славы у мальчонки началась новая жизнь. С новой жизнью в придачу он получил и новое имя. Именно новое! Король глубоко впечатленный его турнирным подвигом, нарек юнца по знатному. Старое имя королю показалось слишком простым и неблагородным, отчего Атуну пришлось отречься от родного имени. Король самолично придумал имя новоиспеченному везунчику. После недолгих, но упорных размышлений он окрестил молодого удальца как Селдизар, с дунуддарского  говора значащееся как «Любимец Небес».
- Приветствую тебя капитан Тергенек, - легким движением головы Селдизар отдал приветствие умаявшемуся ожиданием гостю, - король ждал гонца еще два дня назад, но я даже и не помышлял, что им окажешься ты. Отчего такое рвение?
- Король вызвал меня лично, я лишь исполняю его волю, - мягко ответил Тергенек.
- Хм… К сожалению я не знал, что именно ты явишься, а то устроил бы тебе радушный прием. Друзья Истелинга и мои друзья! – вежливо и по-доброму отозвался Селдизар и дальше продолжил, - честно сказать, мы было уже стали волноваться. Задержись ты еще на один день, выслали бы за тобой рыцарский патруль.
- Да сожжет меня сияние света, если причина моего опоздания таиться во мне! Я беру небеса в свидетели и перед их лицом заявляю, что гнал своего коня и в день и в ночь! И клянусь я бы явился в назначенный срок, если в пути меня не застигло ненастье, отсрочившее мое прибытие! – Тергенек затрепыхался, как свеже пойманная рыбешка, ему стало стыдно за то, что он заставил ждать короля.
- Мой друг, не стоит клясться впустую! Я тебе верю, в пути всякое случается. А наш добрый король на тебя не держит зла, - слова Селдизара уняли тревогу Тергенека, -  надеюсь в дороге тебе не довелось повстречаться с нечестью, она нынче расплодилась.
- Хвала Высшему Свету! Он уберег меня от нежеланных встреч.
- Славно, - Селдизар порадовался за баловня судьбы, - а ты хорошо лазаешь?
- Вроде бы неплохо, - нелогичный вопрос поставил капитана в тупик, - но давно этим делом не занимался, а что?
- Да видишь тут в чем загвоздка, как ни крути, но решетку поднять я тебе не смогу, несмотря на всю важность твоей миссии. Понимаешь, за безопасность всего замка, ответственность несут мои рыцари, а их немного и они не смогут удержать проход, если вдруг в него хлынет народная масса. Так что рисковать в этом случае нельзя. Но есть один нехитрый способ, который позволить тебе преодолеть решетку и попасть во дворец.
Тергенек был сообразительным человеком и он уже уловил мысль Селдизара.
- Ты предлагаешь мне взобраться по веревке на стену замка?
- О, да! Именно так. Извини мой друг, но другого способа преодолеть решетку я просто не вижу, - досадливо вздохнул Селдизар.
- Я не против размять кости и подняться по стене замка. Только вот я не знал, что мне придется пробираться во дворец через его заграждающие стены, поэтому с собой в путь веревку не захватил, - смирившись с неизбежным, отшутился капитан.
- Этого добра у нас хватает, - лицо Селдизара за все это время впервые озарилось легкой улыбкой, - сейчас я отправлю двух рыцарей к войницам, на стену замка, откуда они тебе сбросят веревку. Ты живо хватайся за нее и крепко держись, они в миг тебя подымут! Как взберешься наверх, мои рыцари сопроводят тебя во дворец. Я буду ждать тебя там! – Селдизар с прищуром оглянулся по сторонам, что-то там прикинул в голове и добавил, - уже темнеть начинает, а значит скоро начнет осыпаться ильтварна. Люди в такие моменты буйствуют, так что надо спешить! Удачи тебе друг!
Улицы столицы торжествующе взвыли. Где-то там за стенами города, растущая в гордом одиночестве ильтварна стряхнула с себя лепестки, знаменуя тем самым наступление летней поры. Пока народ отмечал приход лета, главник, распрощавшись с капитаном, отправился подыскивать свободных рыцарей. Не прошло и десяти минут как из сгущающихся сумерек вынырнуло два рыцаря, прибежавших на помощь по восточной дорожке аллеи. Рыцари оказались славными малыми. Без малейшего промедления, они со скоростью хищного зверя, по каменной лестнице взобрались на вершину замковых стен.
 Перед карабканьем, пока наверху рыцари налаживали веревку, выдавшиеся пару свободных минут Тергенек решил потратить на разминку. Он повертел шеей, размял кисти рук и сделал несколько приседаний. В принципе он был готов к подъему.
Тергенек отошел от стен на шаг и его пытливый взгляд устремились наверх. Там между прорезами войниц он видел маячащих рыцарей. Они налаживали веревку. Один из них начал махать ладонью, это было сигналом к началу действия. Уже через секунду к ногам капитана ниспала арканная веревка. Руки Тергенека сжали веревку и в ту же секунду его потянули наверх. Толпа во всю гремела и увидев человека, поднимающегося по стене, взвыла еще громче. К счастью, никто из празднующих не бросился следом за Тергенеком и ему удалось без лишних волокит взобраться на стену. Перебравшись, два рыцаря сопроводили капитана ко дворцу.
Через пятнадцать минут Тергенек стоял у входа во дворец. Входные двери дворца украшала полукруглая ниша, оформленная мозаичным изображением. Открыв двери и зайдя вовнутрь Тергенек оказался в главной, белой галереи дворца. Главную галерею венчал стеклянный купол, выполненный в виде витража. Из этой огромной галереи во все концы дворца брали свои начала несколько путей. Проход на второй и третий этажи вела резная серебряная лестница, там располагались покои и многочисленные комнаты короля и принца. Остальные двадцать четыре просторных галереи, расположенных на первом этаже дворца, пустовали и использовались по мере их необходимости. Все они утопали в роскоши. В каждой галереи стояли величественные статуи, картины, большие амфоры и драгоценные камни, инкрустированные в конструкцию несущих колонн.
- Добро пожаловать в пенаты дворца! - раскатистый голос Селдизара вмешался в процесс созерцания, - восхищает, не правда ли?
- Истинная правда! - подтвердил капитан, - я впервой нахожусь внутри дворца и никогда не подумал, что здесь притаилась такая красота, век любовался бы!
- Я покажу тебе весь дворец, но только позже, сейчас тебя ждет король!
Селдизар тронулся с места и дошел до серебренной лестницы, поставив ногу на первую ступень, он тем самым призвал капитана проследовать за ним. Оторвавшись от иступленного очарования, отпрявший Тергенек учтиво поплелся за начальником дворцовых стражей. Взобравшись на третий этаж, Тергенек и Селдизар очутились в длинном просторном коридоре с высокими потолочными сводами – на них красовались рисунки. По обоим сторонам коридора находилось множество комнат, во многих из них хранились диковинные вещицы и удивительные поделки мастеров. Когда тоска одолевала монарха, Овелим уединялся в одной из этих комнат и поднимал себе настроение, изучая механические свойства той или иной забавы. Стражникам и служителям дворца настрого возбранялось входить в эти комнаты. А последняя комната, в которую упирался коридор, являлась усыпальницей короля.
- А кто живет на втором этаже? – полюбопытствовал Тергенек.
- Принц Ихел, - с некой деликатностью ответил Селдизар, - он у нас такой проказник, упаси тебя Высший Свет с ним повстречаться! Наследник обязательно впутает тебя в неприятнейшую историю. Ох и много моих рыцарей он попортил.
- А почему его король не вышлет в какое-нибудь герцогство на перевоспитание?
- Принца никто не в силах перевоспитать, он сам кого хочешь воспитает на свой лад! – взявшись за ручку, Селдизар остановился у предпоследней двери, - он хоть и вырос не послушным, бестолковым дитем, но король ни за что не согласиться с ним расстаться! А о его отправлении за пределы города и говорить не приходится! Он ведь у него единственный сын, а значит стало быть и единственный наследник. После смерти старшего сына Фестибала, в котором он души не чаял, король опасается за жизнь младшего сына и никому из знати не доверяет, в особенности герцогам!
- Бедный король, - капитан выдохнул предложение с сочувствием, - я и не думал, что так сложно быть королем! Везде одни опасности и недоброжелатели!
- Тебе ли не знать, что наш король не терпит когда его жалеют, надеюсь в его присутствии ты не допустишь себе необдуманных высказываний и излишнего к нему сострадания. Пусть этот разговор останется меж нами… За этой дверью тебя дожидается король. Я останусь и подожду тебя здесь, а после мы отужинаем.
Селдизар подтолкнул дверь и она плавно без единого звука, поддавшись давлению его руки, открылась в пол-оборота. В образовавшимся проходе Тергенек заметил как в глубине комнаты, повернувшись спиной к распахнутому окну и убрав руки за спину, в парадном в темно-фиолетовом платье с белыми отливающимися ставками на рукавах и расшитые золотыми узорами по всему наряду, в полумраке стоял король. Скорей всего он любовался зрелищем панорамы, простиравшуюся на южную часть города, откуда вырисовывались все его улицы и граненные кровли домов. Он наблюдал за тем, как там вдалеке под моргающие отблески факелов, простые люди радуются мгновениям праздничного дня. В залах дворца праздник не отмечался. Здесь давно царил траур по Фестибалу, умершего девять лет назад в одном из военных походов.
Открыв дверь, Селдизар отошел в сторону, предоставив Тергенеку проход в комнату. Капитан, справившись с легким волнением, вошел в комнату, закрыл за собой дверь и проследовал к его центру. По ощущениям Тергенеку казалось, что он находиться в какой-то книжной комнатке. Повсюду, до самых краев потолка, на полках пыльных стеллажей столпом лежали книги, свитки и толстые фолианты.
- Приветствую вас, ваше величество! - в тишине полумрака, эхом по комнате, прокатился голос капитана, - поздравляю вас с праздником наступившего лета!
Король повернул голову и правый бок лица внял поздравлениям капитана.
- Я смиренно прощу прощение, что не смог явиться в срок! - снова за свое взялся Тергенек, - мой, король! Я достоин сурового наказания!
- Когда сочту нужным, тогда и накажу, а сейчас в этом нет надобности, - король развернулся лицом, отошел от окна и сел на стул с высокой спинкой, - мы с тобой дружище не первый год знакомы и я знаю, что ты просто так задерживаться не стал бы.
Тергенек утвердительно закивал и словами больше оправдываться не стал.
- Как твои раны, беспокоят ли они тебя? – вытянув ноги и поставив локти на ручки стула,  по-отечески выспросил Овелим.
- Благодарю за беспокойство ваше величество! Мази и настойки, рекомендованные светлейшим Истелингом, творят чудеса! Я в полном порядке!
Король напряженно сжал пальцами рук загибающиеся концы ручек стула, отчего его кости издали звонкий хруст.
- Ммм хорошо! А как там движется строительство, много ли чего в светлом городе отстроит и возвести успели? – голос монарха сделался серьезным и важным, - не испытывают ли недостатка в камне строители? Как долго они его строить еще будут?
- Ваше величество! – принялся отчитываться Тергенек, ставший по приказу короля, надсмотрщиком стройки, - скоро закончим! Всего в избытке… Вот только светлокровные воздвигали стены белого города из камня неизвестной породы. Таких отыскать нам не удалось, а нами используемый камень приходиться обрабатывать подолгу. Чтобы использовать наши камни, необходимо достичь их идеальных пропорций, лишь после этой волокиты нам удается употребить камни в закладке стен. Это какое-то необъяснимое светлое заклятие. Если камень со всех сторон не имеет ровных граней, то в строительстве белого города он вовсе не пригоден! Но к всеобщей радости, возведение разрушенных её частей движется ударными темпами и за это время мастерам-строителям удалось полностью восстановить северные стены города, на очереди восточные стены!
- Неплохо капитан, сейчас я полностью уверен в том, что не ошибся, когда решил назначить тебя главным надсмотрщиком. Надеюсь ты на меня не держишь зла, что я не дав времени на полное восстановление, отправил тебя на новое задание, в котором ты я вижу преуспеваешь! У меня мало людей кому бы я мог доверять и я рад, что ты один из них! Передохни во дворце три дня, а после возьми у казначея сколько требуется сумм и отправляйся в путь! Строительство не должно останавливаться ни на минуту! Не подведи! Жду от тебя радостных известий! А сейчас, я бы хотел остаться один…
Оставив короля наедине со своими мыслями, Тергенек поклонившись, удалился молча. Все это время Селдизар дожидался капитана, стоя за дверью. Выйдя из комнатки, Тергенек и Селдизар отправились по коридору в обратном направлении.
После нескольких шагов, Селдизар неожиданно завел речь.
- Мне тревожно! В этой комнатке король проводит все дни напролет. Он словно канул в себя, все больше начал сторонится людей, редко появляется на собраниях знати…
Тергенек фраппировался услышанному, Селдизар рассуждал с тревогой в голосе.
- Король уже который месяц ходит с тяжелыми думами, может быть ты знаешь причину его волнений? - вкрадчивые, колыхающиеся глаза светловолосого главника уставились на Тергенека, - он ничего не говорил тебе?
- Нет, король лишь интересовался ходом строительства заброшенного города светлокровных, ни о чем другом он не промолвился, - как есть сказал Тергенек.
- Белый город светлокровных? – вслух произнёс Селдизар, - хм, наш самодержец неспроста затеял эту отстройку! Эти завалины обреченно стояли столетьями и ни одного из предшественников монаршего рода не заботила их судьба! К чему бы это?
На этот вопрос капитан от незнания пожал плечами, ведь он знал ровно столько, сколько и все те, кто был посвящен в эти странные дела.
- Ну да ладно, на вечер глядя не будем души догадками травить, - Селдизар резко сменил тему разговора, - ты поди ещё не ел? Давай-ка мы с тобою лучше сейчас пройдем к пятнадцатой галереи и я прикажу подать сытные угощения. Посидим вдвоем и о том о сём поговорим, а завтра как и обещал, покажу весь замок!
До самой поздней ночи Селдизар и Тергенек, сидя за огромным, обеденным столом, ломившегося от разнообразной снеди, ели, пили и вели задушевные разговоры. Дворцовые повара постарались на славу. Всё было вкусно и аппетитно. Уже на следующее утро начальник дворцовых стражей устроил капитану экскурсию по галереям дворца. Никогда за свою жизнь Тергенек так сильно не восторгался как в тот момент, когда он осматривал достопримечательности галерей. А ещё через два дня, отписав у казначея дополнительные суммы, довольный капитан с группой конного сопровождения покинул город, отправившись обратно на строящиеся развалины светлого города Эссел-Амгор.
Тем временем наступившее лето, семь тысячи сто второго года по летоисчислению первородных, в Вольхероме выдалось необъяснимо жарким. Солнце, скрытое в пелене непроглядных туч, по прежнему томилось в колдовском плену и поэтому мудрые умы четырех государств гадали, откуда же подоспела такая знойная жара.
Вместе с этой жарой на голову правителей в июле девятого числа этого же года обрушилось новое злосчастие. Им оказались слепые старцы, именуемые себя ведунами или же волхвами. В потрепанных холщевых балахонах серого цвета с амулетами, в виде сияющего глаза на тонких шеях, длинными седыми волосами, скрывающие лицо, как дым появлялись эти старцы, предрекая ужасные несчастья, лишения и массовую человеческую гибель. Особенно ужас на крестьян наводили посохи в руках ведунов, верещащие душераздирающим плачем младенцев, от которых делалось на сердце безрадостно и скорбно. Все без исключения поселения четырех королевств подверглись их нежданному нашествию. Боясь встреч с ведунами, напуганные простолюдины бросали работу и наглухо забивались в углы своих домов, прячась за задвижками дверей. Жизнь в деревнях и поселениях разом остановилась, в результате чего, за одну неделю во всех четырех государствах образовалась нехватка продовольствия. Втрое подскочили цены. Недовольство людей росло. Правители королевств судорожно забеспокоились. Они гневно возмущались, осуждая действия старцев, грозились скорой расправой, обещали наивным крестьянам замучить ведунов жестокими пытками. Дни скоротечно бежали, а слепые старцы как ходили себе, так и дальше продолжали расхаживать на свободе целехонькими. Ежедневные пустые обещания, которыми кормили королевские глашатаи, ситуацию не спасали. К сожалению, даже мира сильные всего, не желали связываться с ведунами, боясь того, что те смогут навести порчу или какое-нибудь не снимаемое проклятия на их знатный род, отчего бездействовали и не отправляли войска на поимку этих старцев. А вот все да не все! Еще оставались на землях старого Вольхерома смелые храбрецы, не страшащиеся магии и колдовства! Отважный Овелим, король северного государства, с давних пор вел непримиримые войны с черной нечистью, с наследием далекого прошлого. Нещадно, не жалея кошелька и здоровья, раз за разом в проблемных землям герцогства, для борьбы со злом на местах, он строил военные фортификационные укрепления с регулярными рыцарскими гарнизонами. Как бывало прежде, он и в этот раз не остался в стороне, когда нагрянула беда. Обуреваемый и преисполненный желанием и далее искоренять приспешников тьмы, Овелим вновь обнажил меч и стал первым из монархов, кто решился объявить этих ведунов вне закона.
Пятнадцать дней, конные группы аскедонских рыцарей, призванные для пленения старцев, шастали из поселения в поселение. При всей шустрости рыцарских коней, вояки не поспевали за старцами. Вездесущие ведуны появлялись невесть как, сеяли смуту и перед приходом патрулей, таинственным образом исчезали из под их носа. Но однажды по счастливой случайности королю и нескольким его рыцарям все же довелось напасть на след одного из волхвов. Этот рассеянный ведун совсем не соблюдал мер предосторожности, как это делали его собратья. Будучи на виду, он просто шел быстрым ходом вперед, ни таясь ни от кого. По его спешной походке ощущалось, что старец куда-то торопится, возможно поэтому он и пренебрегал правилами бдительности. Переборов искушение, король отсрочил его пленение. Овелим нутром чуял, что ведун торопиться неспроста. То место куда он так рьяно спешил заинтересовало венценосца.
Пока велось тайное слежение, за это время старик совсем не спал, ни ел и даже не останавливался на привалы. Не сбавляя шаг, он неутомимо шел вперед. Король и его рыцари не сдавались и не отставали, держась на удаленном расстоянии. Лишая себя сна и превозмогая чувство голода, они с упорством следовали за ним. Ведун заставил их побегать за собою. Два изнурительных дня через малые и большие полосы лесов, журчащие воды речушек, по глубоким рытвинам и высоким буграм, по полям и лугам, несли всадников на себе усталые кони. К исходу третьего дня слежка подошла к концу и старец привел короля в один из акладорских малых лесов, в дебри которого, изо всех сторон стекались прочие ведуны. Король проявил выдержку. Организовав вместе с рыцарями незаметное укрытие он стал издали наблюдать за сбором старцев. Когда в лес вошел последний ведун, король решил дождаться темноты, чтобы под покровом ночи прокрасться в лес и наконец-таки выяснить что к чему. С наступлением вечерних потемок, король и семеро его рыцарей, озираясь по сторонам и передвигаясь пригнувшись, тихо вошли в лес. Вдалеке, в центре леса блестело огниво пышного костра, усевшись вокруг которого, старцы несмолкаемо вели шумные разговоры. Чтобы не провалить задание и не спугнуть весь этот шабаш колдунов, король приказал рыцарям остаться позади него в охранении. Дальше он пошел один. Овелим подкрался как можно ближе к скопищу ведунов и затаившись за зарослями куста, прислушался к их разговору.
- Люди и их короли глупы и беспечны! - сокрушался один из сидящих на соломенной подстилке старцев, - о великий глаз, да они просто неисправимы!
- Теперь пусть они сами о себе позаботятся! – приобщил другой ведун.
- Это не обсуждается! - унял волхвов, тот самый старец, по пятам которого вместе с рыцарями шёл Овелим, - уже как тысячу лет, сфера парящего взора служит темным силам! Это все мы в ответе за то, что не сберегли нашу сокровищницу, что когда-то, давным-давно позволили приспешнику мрака овладеть нашей сферой и использовать дар его всевидения во благо ужасных деяний! Нас сюда привел Великий Глаз и мы будем всегда там, где оно пребывает! Так было и так будет, мы вечные служители Шара Жизни!
Этот старец оказался не таким уж и простым ведуном. По-видимому, в этом колдовском обществе он был самым мудрым и его положение было превыше всех. Ему как главному дозволялось восседать на сухом бревне ясеня, остальные ведуны сидели на земле. Со своего почетного места он вёл речь о чём-то о своём. Овелим чувствовал некую неловкость. Он начисто не понимал смысла того, о чём высказывались ведуны.
- Род людской нынче обмельчал, он уже не такой праведный каким был пять сотен лет назад, воистину они заслуживают наказания за свои прегрешения и неверие! – вдруг подскочил на ноги третий по счету ведун и надрывисто заревел во весь голос.
- Наше дело вернуть сокровищницу на свое истинное ложе! Никто из нас не должен забывать о том, что если Шар Жизни являет собой угрозу, мы непременно должны стать предвестниками тех бурь, которые может посеять Великий Глаз! – напомнил главный ведун, - и не наше это дело род людской подвергать суждению, на то над ними есть высшие силы! Мы должны заниматься своими делами!
- Но как быть с той ненавистью, которую питаю к нам люди? - одновременно полюбопытствовали несколько голосов.
- Нас ненавидят от незнания! Это не должно стать помехой в нашей миссии! Ведь если мы не исполним свои клятвы и в тяжелый час отвернемся от людей, то нам не будет прощения вовеки веков! Мы будем не хуже того кошмарного зла, в коих руках находиться Великий Глаз! Да, мы не рыцари и у нас нет мечей, но это не означает что нам надо стать трусами и клятвопреступниками! Грядет война и светлому добру понадобятся союзники. Шар Жизни нарушил баланс сил, дав преимущество силам зла, и посему мы обязаны присоединиться к светлой стороне и предупредить её! Что и не говорите, братья, но людской род заслуживает сострадания, сопереживания, помощи и благодарности!
- За что их благодарить? – изумились все сидящие в круге ведуны.
- За их терпение! – умиротворяюще произнес главный ведун.
Вокруг воцарилась тишина, все греющиеся у костра волхвы вдумались в сказанное, мудрый глава своей прозорливостью освятил их недалекие умы.
- Люди напуганы и только поэтому перестали различать кто на чьей стороне. Из-за собственных суеверий и боязней, они принимают порою добро за зло, а белое за темное! Мы не должны строго судить их за то, что в каждом из нас они видят поборников зла! Придет время и люди поймут свою неправоту!
- Но они травят нас своими рыцарями! – прозвучал еще один довод.
- Не все короли и знатейская верхушка отправляют свои войска за нами, всего лишь один король объявил нам войну, но и он вскоре поймет, что мы его друзья, а не враги! – самоуверенно объявил главный ведун.
- И кто же заставит его поменять свое отношение к нам? - один за другим переповторились ведуны.
- Мы сами постараемся его убедить!
- Но как? – возмутились ведуны, - вряд ли он подпустит нас к стенам своего города, северный государь принимает нас за темных колдунов, он мечтает сжечь каждого из нас на костре! Ах, если бы он знал, что он не властен над нашими смертями! Ведь только Шар Жизни вправе вершить судьбу волхва. Пока оно цело, живы и мы! – среди старцев поднялся галдеж и дикий хохот, для них было смешным то, что аскедонский король сулит смерть бессмертным волхвам.
Прикрываясь листьями заросшего куста, Овелим, видя то как над ним потешаются старцы, от накатившей злобы стиснул зубами губы. Его нервное лицо перекосилось, а на лбу от ярости набежало несколько складок. Легкая походная кольчуга натужно прижалась к напрягшим мускулам королевского тела и левая ладонь руки интуитивно дернулась в сторону висящего на поясе меча. Овелим не терпел и не прощал насмешек. За такое издевательство он готов был выйти и всех до единого покарать острием меча.
- Довольно братья! – призвал всех к спокойствию главный ведун, - нашего незваного гостя подобные колкости расстраивают! Он и так не слишком хорошего мнения о нас, а после таких речей он и вовсе не захочет говорить!
- Незваного гостя? – прогудели хором старцы, - но среди нас нет такого!
- Среди нас его нет, но позади ваших спин, он есть!
Волхвы волнующе затаили дыхание. Глубоко вобрав в свои легкие летнего, сухого воздуха, старцы дружно покачнулись на своих местах. Они опасливо переглянулись меж собой и каждый ведун внимательно оглядел свой тыл. За их спинами простирались утопающие в темноте очертания леса в котором они собственно и собрались. Что и говорить, но дальше чем шелестящие заросли кустарников, залитые жёлто-кровавым сиянием горящего костра, бесцветные глаза старцев не зрели.
- Мудрый брат! – пытливо вопросил один из старцев, - не оговорился ли ты? О каком незваном госте ты речь ведешь?
- О том, кто сейчас сидит позади тебя и держит ладонь на рукояти меча. О суровом северном государе! - и главный ведун приподнялся во весь рост, вытянул свою руку и посохом указал на малозаметный кустик в котором засел Овелим.
На старцев налетела паническая метелица. Те несколько ведунов, что сидели вблизи того самого куста, на который указал посох главного волхва, неожиданно для них самих задергались. И хотя не в их положении было кого-либо бояться, но что-то заставило их резко подскочить на голые пятки и сверкая ими, забиться в дальней угол костра. Все притихли, никто не говорил. Среди этой обомлевшей тиши отчетливо слышались два звучания, это треск горящих сучков в костре да тяжелое дыхание прятавшегося короля.
- Выходи северный государь! – вежливо и громко сказал главный волхв.
Разум прояснился. Теперь венценосец твердо знал, что старец неспроста дал выследить себя. Королю ничего не оставалось, как согласиться на это предложение. Выпрямившись, он с презрением оглядел старцев и шагнул ближе к костру.
- Приветствую тебя бесстрашный Овелим! Ты долго искал встреч с нами и я её тебе преподнес, - после вступительной речи главного волхва, остальные одиннадцать, близко к друг другу прижавшихся ведунов, напруженным кивком головы, примкнули к всеобщему приветствию.
- Кто вы такие? – грозно зарычал венценосец, - зачем ходите по моим мирным землям и сеете смуту в сердцах моего народа?
- Мы ведуны, хранители Шара Жизни! Тебе и твоему народу не зачем нас бояться, у нас нет дурных намерений… Одиннадцать столетий назад мы попали сюда против своей воле и с тех самых пор обречены ходить по вашим равнинам. И этому хождению не будет конца, пока мы вновь не обретем свою сокровищницу!
- О какой сокровищнице идёт речь? – взыскательным тоном спросил Овелим.
- О нашей святыне, о Шаре Жизни! – жалостливо подчеркнул главный ведун и сохраняя печаль на лице, вкратце поведал рассказ об его происхождении - некогда давно, за горизонтом свирепствующих морей и океанов, далеко от этих берегов, была земля, пространство которой величественно занимала жемчужная гора. Она была такая огромная, что её вершина своим концом пронзала небосвод, от чего там наверху постоянно и безутешно лились дожди. Гора была живой. Она имела душу, разум и сердце, представших в виде цельной, круглой сферы, цвета синего моря. Эти начала собой образовывали единство ее сущности. Сотни лет в одиночестве и полной тиши жительствовала жемчужная гора, где на её скатах под светящим солнцем переливалась россыпь перламутровых камней. Покою пришёл конец, когда на покатистых склонах появились дикие человеческие существа, напугавшие гору своим явлением. С каждым новым годом число людского рода преумножалось, они становились сноровистее и умелее. Хитрость и жадность, текущая в жилах человека, пробудила их интерес к благам горы. Первым делом пострадали перламутровые камни, из которых человек построил себе жилища, а потом когда все до единого камни закончились, они изобрели жуткие инструменты и ими принялись рыть почву горы, вследствие чего людям удалось добраться до заповедных недр. Гора не могла противостоять грозному натиску людской силы, как только она не боролась с ними, но люди не отступали. Боясь лишится своей сути, Шар Жизни жемчужной горы породил двенадцать бессмертных служителей. Ими явились мы. Долгое время нам удавалось отваживать людей, решивших покорить вершину горы. Дерзнувшим мы внушали страхи, путали их мысли, ворошили желания, в конце концов заставляли их отказаться от возникшей затеи и это спасало Шар Жизни от присвоения. Но к великому разочарованию, мы так и не смогли уберечь сокровищницу от людского посягательства. Среди людей появился человек с удивительным даром всевидения, зрящего далекие горизонты. Этот дар позволял его взору уносится за тысячи диклун и рассматривать бытие других народов. Долгое время этот дар служил во благо его народа. Благодаря дару всевидения, человек смог прослыть мудрецом. Всё, что было утеряно отыскивалось этим взором. Ничто и никто не мог скрыться от видения того магического взгляда! Годы шли, человек старился и понимал, что смерть его неизбежна. И он задался целью, после кончины и дальше приносить пользу наследникам своего народа. Его взор донесся до вершин жемчужной горы, где и разглядел нашу сокровищницу. Когда он пришел за нею, мы были не в состоянии помешать ему. Противостояв нашим чарам, он присвоил Шар Жизни себе. К счастью, этот человек оказался порядочным существом и сферу в угоду себя не использовал. Лишь на пороге своего угасания этот мудрец совершил бездумное, опасное деяние. Он переместил свой дар в сферу. Шар Жизни стал всевидящим глазом. С того момента Шар Жизни нес в себе угрозу, обладающий им мог видеть всё что захочет. Люди жемчужной горы на своем языке стали называть сокровищницу «Хоунтарт», что дословно означало как «Сфера Парящего Взора». Со сферой люди пользовались весьма бережно и разумно, не причиняя ей никакого вреда. Видя их трепетное отношение к магической сфере, мы духи-хранители перестали предпринимать попытки заполучить Шар Жизни обратно. И это недопустимое пренебрежение привело к ужасным последствиям. По морской воде, на больших плывучих посудинах, приплыло огромное войско людей-завоевателей. Они напали на поселения людей жемчужной горы, заключив всех до одного в неволю. Люди эти были войнами и исповедовали насилие и смерть. Они поклонялись кровавому топору, что изображался на их флагах. Шар Жизни попал в руки к их могущественному колдуну и он нашел ему страшное применение. Своими жуткими ритуалами и заклятиями, применив силу и знания сферы, чёрный колдун смог проникнуть в глубины мрака и заручиться помощью тёмного бога, который указал им дальнейший путь. Армия кровавого топора приплыла в эти края. Здесь и затерялся след нашей сокровищницы.
- И что это всё значит? – наставнически держа руки на поясе, грозно осведомился король, - какие же беды может учинить ваша сокровищница?
- В руках сильного волшебника, сфера превращается в коварный инструмент власти. Шар Жизни может даровать своему обладателю способность видеть события на расстоянии, следить за передвижением врага, а если человек слаб по натуре своей, то зло посредством силы Великого Глаза может воздействовать и на его хрупкую волю.
- И как долго вы будете его искать?! – грубой интонацией спросил король.
- Искать его не зачем, оно в руках у врага! – ответил глава старцев.
- Ну тогда идите и выкрадите свою вещицу, а потом убирайтесь прочь на свою жемчужную гору, туда откуда и пришли. Приберегите свои колдовские выходки для тех диковинных мест, а мой народ и землю оставьте в покое!
- Я понимаю твою злость северный государь, - в последний раз попытался достучаться до Овелима глава ведунов, - но не суди нас мерою слепой ненависти. Внемли моим предостерегающим словам, усмири свою злость, будь благоразумен! Разве ты не видишь, что мир уже не тот, каким он был прежде. Его грани рушатся, он доживает свои последние дни. Над всем человеческим родом, заселяющих территории этого хрупкого мира, нависло одно маленькое чёрное пятнышко, которое ежесекундно вспучивается в большую гибельную бурю. Вскоре столп бури придет в движение и ее сметающая воронка затянет в себя все живое. Мы духи сферы, мы вышли из Шара Жизни и поэтому уже сейчас ощущаем, что наша сокровищница занимает в этом тёмном деле не последнее место. Великое Зло вновь обрело утраченные силы и теперь оно собирается явить свою крушащую мощь. Как только Великое Зло воззрит сферу всевидящего глаза, оно сможет собрать под своим кровавым флагом всех темных существ и с их помощью сотрёт с лица земли тех, кто служит светлому добру. Человечество рискует сгинуть под тенью черни! - старец выдержал долгую паузу, - на этом пожалуй наш разговор окончен! Теперь ты предупрежден! Долг совести нами уплачен сполна, дальше судьбу вершить тебе! Мы более не вмешиваемся в дела людские!
Главный ведун ударил основанием посоха по земле и все волхвы отвернулись от горящего костра, повернувшись лицом к лесу. Через мгновение их словно и не было. Они растаяли как снег в весеннюю оттепель. По сжавшемуся телу короля пробежали мурашки. Он отшатнулся, все-таки волшебство он на дух не переносил. Когда всё прекратилось, король присел и погрузился в размышления. В его сознании вихрем крутились две мысли. Первая мысль была о том, насколько правдиво обещание главы ведунов, ведь если верить его словам, то впредь ни один из старцев не объявится на землях его королевства. Рассказ о таинственной сфере являлись беспокойством второй его мысли.
По прошествии трёх часов, озадаченный король вернулся к своим воинам. Ночной разговор с волхвами, венценосец решил оставить в тайне ото всех. Вместе с провожатыми рыцарями, которые между прочим лишних вопросов и не задавали, Овелим возвратился в акладорский каменный форт, расположенного вблизи русла реки Олиор, где первым письмом отписал своему телохранителю, находившегося на тот момент по делу службы на западе в Ромагорском королевстве, в нарфанской тюремной цитадели. Используя тайнопись в письме, венценосец настоятельно требовал от Истелинга скорейшего его приезда в южный акладорский форт. И хотя послание не содержало в себе никаких прошений и в нём напрямую не указывались истинные намерения короля, из-за которых Истелингу следовало бы спешить во весь опор, всё же читая странное письмо можно было с осторожностью сделать вывод, что государь чем-то обеспокоен. Но вот именно чем, это оставалось выяснить Истелингу лично.

Глава 4
«К водам истины»

- Милый друг, не одолевает ли вас тоска по дражайшим местам? – сиплым голосом расспрашивал Истелинга гроссмейстер ордена «Неугасимой Искры», - уже третий месяц пошел, с того времени как вы пребываете у нас в нарфанской цитадели.
- Ваше превосходительство! Не хочу вам лгать и как-либо кривить душой, но для меня нет места уютнее чем родной край, коим я считаю Мэлван и посему не было и минуты в прожитых днях, когда я будучи на чужбине не вспоминал бы о взрастившей меня земле! – на пятом ярусе цитадели, сидя в небольшой приемной комнате, завешенного гобеленами и флагами с символикой ордена, с получасу беседовали два знатных рыцаря.
- Ах как это трогательно с вашей стороны… Знаете же, меня очень удивило ваше желание остаться в стенах цитадели! На моей памяти это второй случай, когда рыцарь высоких чинов пожелал пройти в нашем ордене дополнительный тренировочный курс!
- Я придерживаюсь мнения, что у совершенства нет предела! – сохраняя на скулах серьезной вид, Истелинг взялся за объяснение, - я здесь для того чтобы довести умение владеть мечом до совершенства! Ни это ли должно быть истинным предназначением всякого воина, чья жизнь в сражениях порою зависит от одного меткого удара меча.
- Похвально слышать от вас такое, я одобряю ваши цели, - порция аплодисментов прозвучало в честь Истелинга, - ещё месяц и вы мой друг достигнете небывалых высот в фехтовании! Уже сейчас наши рыцари-виртуозы находят вас талантливым учеником!
Истелинг сидя на стуле, смущенно заерзал. Набежавшая на лицо густая краснота выдала его стеснение. Ему конечно же было приятно слышать в свою честь от первого человека ордена такие лестные отзывы, но если гроссмейстер не прекратил бы хвальбы, Истелинг своим видом вероятнее всего стал бы походить на речного рака.
- Что ж, не буду вас задерживать, мой друг, вас как и равно меня ожидают дела! – гроссмейстер посмотрел на песочные часы, утерявшихся на столе меж кип свитков и резко сделался деловитым, - был очень рад нашей встрече, если в чем-нибудь испытаете нужду, обращайтесь к одному из магистров, я уверен они позаботятся обо всем.
Уже через несколько минут, покинув радушную компанию гроссмейстера, Истелинг медленным шагом побрел по широкому ходу пятого уровня. Насвистывая однообразные веселые звуки, шаткой походкою он направлялся на тренировочное ристалище, размещенного в самом низу твердыни. Его ожидал продолжительный двадцатиминутный спуск по лестницам неприступной цитадели.
Нарфанская цитадель была многоуровневой тюрьмой, специально построенной для содержания в ней большого числа узников. Тюремная твердыня имела сложную систему защитных механизмов, отчего любое проникновение внутрь представлялось невозможным. Внутренний гарнизон цитадели был вверх организованным. Смена караула на постах проводилось с применением разного рода слов-паролей.
Стены тюремного бастиона со всех сторон имели округлую форму с хорошим пристрельным обзором по периметрам. Многотысячная армия неприятеля, дерзнувшая завоевать нарфанскую тюрьму, была обречена пропасть под ее неприступными стенами. Орудийные расчеты катапульт и стрельцы из числа лучников, градом снарядов в миг отбивали желание любого умелого полководца. В стенах цитадели размещался орден, именуемый как «Неугасимая Искра». Цитадель была обителью воинов братства. Здесь они жили, получали необходимые навыки и секретные знания, неусыпно надзирая за содержащимися в стенах твердыни правонарушителями. В стенах тюрьмы соблюдался строгий режим, характеризующийся для узников излишней суровостью. За любое неповиновение или отказ от работы, острожнику светило лишения конечности тела, а за попытку к бегству и вовсе закалывали копьями на месте. Режим был образцовый, никому из заключенных и в голову не приходило нарушать их устои. Многие узники, после отбывания срока заключения, из нежелания попадать сюда снова, менялись в лучшую сторону, становясь примерными гражданами своего государства.
Твердыня располагала личной библиотекою, здесь хранились сведения по всем узникам, когда-либо попадавших в тюрьму. Из расчета учетных записей определялся срок наказания. Провинившийся человек, загремевший в нарфанскую тюрьму, независимо от тяжести вины, первоначально отбывал наказание в виде трех лет заточения, после чего отпускался на волю. Ежели он попадался во второй раз, срок его заточения достигал десяти лет. В третий раз, он незамедлительно заточался в одиночную камеру на четвертом уровне, где до конца своих дней отбывал пожизненный срок.
Стены нарфанской тюрьмы могли уместить тысячу узников, но несмотря на это обстоятельство, лишь в редком случае королевства прибегали к помощи этого узилища. И это очевидно! За свои услуги орден братства взимал определенную плату и платеж этот был не из дешевых. У королевских казначеев набегали слезы от запрашиваемых сумм. Стоимость одного тюремного места составляло десять золотых драхар. И посему сюда старались отправлять жестоких убийц, скользких воров, отпетых разбойников и злостных дебоширов, неоднократно нарушающих постулаты королевских законов.
Истелинг прибыл в расположение тюрьмы два с небольшим месяца назад. По поручению короля, в последних числах весны семь тысячи сто второго года по летоисчислению первородных, он отконвоировал пойманных разбойников в остроги Нарфана. Здесь его задержало непреодолимое тяготение к фехтованию. Людская молва называла рыцарей ордена непобедимыми виртуозами. Меч в руках этих воинов был подобием пушинки, непринужденно парящей по гребню ветра. Для противника каждое касание их мечей могло обернуться смертельным ранением. Истелинг и сам неплохо владел мечом – благодаря частым упражнениям, он слыл в Аскедоне одним из лучших поединщиком. Но и он был не против получит дополнительный навык в этом серьезном деле. После встречи с гроссмейстером ордена и выплат сумм за разбойников, Истелинг напросился на тренировочный курс, составляющий три полных месяца.
Первый месяц тренировок в Истелинге укрепляли веру в Белый Свет, занятий с мечом практически не проводилось. В ордене было так заведено, что единение с мечом достигалось через непоколебимое верование в Белый Свет. И тогда, когда разум прозревал, внутренний свет придавал виртуозность ладоням. Над этим Истелинг работал недолго. Стоит заметить, что веры в Истелинге было больше остального и поэтому уже на исходе третьей недели он справлялся с мечом так, словно это какая-та тростинка.
Второй месяц занятий посвящался тактическим упражнениям. Эти уроки открыли аскедонскому рыцарю множество способов и комбинационных приемов во время ведения боя. Таких защитных или атакующих приемов ему прежде не доводилось в бою применять. На эти занятия он приходил раньше всех и задерживался на них допоздна. Каждый пятый день недели среди обучающихся проводились битвы на деревянных мечах. Истелинг так заматерел, что соперничал на равных с лучшими воинами братства.
Шла вторая неделя третьего месяца, когда Истелинга вызвал к себе магистр.
- Здравствуй светлейший, пожалуйста присаживайся, - жестом руки магистр указал на стул, - здесь вот вам письмо пришло, с королевской печатью! Извольте прочитать.
Магистр грациозно, словно белый лебедь, привстал из-за стола, отодвинул стул и протянул сверток аккуратно завернутой бумаги. Сломав сургуч с королевской печатью и развернув письмо на две части, Истелинг ознакомился с его содержанием.
«Дорогой сердечный друг, из правой руки севера шлю тебе горячее королевское приветствие! Как видишь не забыл, всегда помню и безрадостно скучаю! А пишу я просто не о простом. Так вот, хотелось бы поведать тебе о своих снах, которые нынче одолевают меня. Сны весьма странные и непонятные… В одном из сновидений я вижу тебя рядом со мною. Первый сон грезиться о темном бездонном колодце. Здесь мы с тобой падаем в него и безостановочно несемся вниз в глухую темень. Второй сон запутаннее первого. Я вижу резвого, расписного коня, скачущего навстречу ускользающему рассветному сиянию… Сны мои глупые, но о них не глупо рассказывать. Читай но не перечитывай. На этом пожалуй все!»
Прочитав это странное письмо, никто и в помине не понял бы значения этих нелепых, бессвязных предложений, а потому как оно было зашифрованным! Делалось это с одной целью, в случае пропажи письма или его перехвата третьими лицами, те кого оно могло заинтересовать не смогли ухватить истинного смыла. Вот как растолковывались следующие слова из написанного.
Правой рукой севера в Аскедоне назывались земли герцогства Акладор, что было безусловно очевидным ориентиром, указывающим месторасположение короля. Слова «а пишу я просто не о простом» означали то, что следует отнестись к содержанию этого письма со всей серьезностью. Упоминание того, что в сновидении грезится Истелинг истолковывалось как необходимость его присутствия в каком-то важном деле. Два сна, о которых писал король, являлись целями. Сон о бездонном колодце это изначальная цель сулившая дальнюю, непростую дорогу, в путь по которой отправятся король и Истелинг. Сон о резвом, расписном коне это конечная цель, обозначающая присутствие какого-то магического волшебства. Из всего текста это был единственный эпизод, который Истелинг так до конца и не разобрал, но по этому поводу он не стал особо заморачиваться. Предпоследнее предложение обозначало быструю поспешность без лишних проволочек и собираний. Заключительные слова «на этом пожалуй всё» значили лишь одно «долг службы священ и требует обязательного исполнения».
- Всё ли в вашем королевстве спокойно? – после того как острые глаза Истелинга оторвались от чернил письма, голубиный голос магистра тут же напомнил о себе.
- Король пребывает в полном здравии, шлёт горячее приветствие и расспрашивает о моих успехах, - как-то неожиданно для себя незатейливо соврал Истелинг, отчего у него по обе стороны лица зарумянились щёки.
- Однако какой внимательный у вас владыка! Знаете светлейший, Я разное о нём слыхивал. О его победоносной силе, крепком духе, о непримиримой воинственности, о безграничной справедливости и безусловной, народной любви. Честно говоря, я завидую ему белой завистью. Если этот царственный человек при жизни удостоился такого почтения, то после своей смерти его душа скорей всего воспарит к самым вершинам сияющей горы и займет почетное место у ступ Бога Света! Наверное это великое наслаждение находиться в услужении у такого достопочтенного господина?
- Не то слово! Наш король – это наша награда! Благодаря ему границы северного королевства нерушимы! Пока бьется его храброе сердце наши враги не помышляют о вероломстве! Знаете магистр, мне порою кажется что таких людей земля больше не породит, - небрежно скомкав письмо и убрав его из виду, Истелинг следующие пять минут времени стал нахваливать своего монарха.
- Ах, светлейший, ваши слова меня зачаровывают! Если бы не моя непреложная клятва, которую я дал ордену священного братства, клянусь нитями Высшего Света, я отдал бы всё, чтобы хоть раз послужить вашему великому королю! – у магистра от пламенного повествования в глазницах звездным сиянием загорелись зрачки.
- Как жаль, видать мне придется возвращаться одному без вас, - на выдохе, приняв раскаивающийся вид, подытожил аскедонский рыцарь.
- Как? Так скоро? Ваше обучение ещё не окончено, как прикажете быть с главным экзаменом, - магистр подлетел с места в воздух, - не гневите Высший Свет!
- Ничего не могу с собою поделать, тетушка занедужила. Кроме меня у бедняжки никого нет! – снова непринужденно соврал Истелинг, - а служение Высшему Свету я несу в своей душе, думается эта вольность мне проститься…
- О тетушке тоже говорится в письме? – безмерно поразился магистр.
- Конечно! Об этом настрочено в третьем предложении, - сфантазировал Истелинг.
- О Высший Свет! Я преклоняюсь пред вашим королем. Быть таким заботливым к родственникам рыцаря, у этого господина право доброе сердце! – ещё бы чуть-чуть и из глаз магистра большими градинками покатились бы слезы восхищения.
- И не только сердце! – спиною, медленными шажками в сторону двери, на выход отдалялся Истелинг, - ну что ж, всего хорошего магистр и спасибо за гостеприимство!
Захлопнув за собою двери, Истелинг выскочил из комнатки озадаченного магистра, оставив последнего в полном недоумении. Он, как ему было велено письмом, не промедлил поторопиться со сборами. Из всего личного, что у него с собой имелось: конь, недорогой походный камзол коричневого цвета, в который он уже облачился, да кошель с триста железными драхарами на дорожные расходы. Оседлав рысака и прихватив всё то, что принадлежало аскедонцу по праву, Истелинг просквозил через ворота нарфанской тюрьмы. Его ожидало восемь недель опаснейшего пути, по землям Табалота и Мэлвана, напрямик простиравшуюся к владениям герцогства Акладор.
Торопясь к желанной встрече, Истелинг во всю силу подгонял собственного коня. Выбирая маршрут, аскедонец не мудрствовал и скакал по главным трактам герцогств. Несмотря на всю свою стремительность и поспешность, Истелинг никогда не забывал об элементарных мерах предосторожности. Ведь он как никто другой понимал, что в долгой дороге может приключится всякое. Здесь был нужен глаз да глаз. Стоило лишь на секунду ослабить внимание и зазеваться как ты уже лежишь в крови, бездыханным со сдувшимся животом, в клочья разодранный тёмными тварями. Дорога не терпела глупцов и была к ним беспощадна. На ней одинокого путника подстерегало множество сюрпризов, зачастую гадких и нехороших. И поэтому, чтобы хоть как-то обезопасить себя от ненужных неприятностей и нежеланных встреч, на ночлежки рыцарь старался останавливаться в населенный местах, где имелось не весть какое людское ополчение. По крайне мере в таких местах он мог сменить коня и пополнить запасы воды. Но бывало и такое, что на протяжении двух-трех дней, разбитому Истелингу не попадалось ни одного худо-бедного человеческого селения, и тогда ему приходилось, на свой риск и страх, устраиваться на ночевку в густоте высокой травы, под летним небом. Что и сказать, но Истелингу в такие моменты удача улыбалась и казалось что ночь, в том месте где он устраивал стоянку, была светлой. Но везет до поры до времени и это общезакрепленное правило не обходит стороной даже самого добрейшего из мира сего. В конце концов даже и у удачи бывают выходные дни. Вот в один из таких невезучих дней, на пятьдесят первый день пути, крыло ночи застигло Истелинга в северо-восточной части Мэлвана, в местах, куда он свернул попить водицы из родниковых источников, коих здесь имелось превеликое множество. Как назло, именно из-за этих опьянительных прохладных источников, Истелинг впустую растерял несколько часов. За что мог поплатиться жизнью.
Когда смерклось и заволокло теменью, Истелинг на свою беду оказался вблизи Мертвого Леса. Этот лес имел очень плохую репутацию. Здесь время от времени от правосудия прятались недобитые банды разбойничьих шаек. Лес этот был серым, сухим и безжизненным, здесь не водилось ни растительной питательности, ни какой-либо другой живности. В этих не благодатных лесах от непрестанного голода, гулко урчавшего в желудках прячущихся преступников, быстро мутился рассудок. Голод извращал этих людей, до неузнаваемости меняя их внутреннее состояние и горе тому кто попадался им в руки, они просто-напросто съедали беднягу, делая его своим угощением.
Недалеко от самого леса, на небольшом удаленном расстоянии, зеленели два высоких пригорка. Их то и заприметил Истелинг. За ними можно было с легкостью укрыться от посторонних глаз. Ландшафт возвышенностей мог прекрасно скрыть кого угодно. А так как выбирать было из не с чего, на сон Истелинг обосновался именно за ними. Лишь только рыцарь сомкнул глаза как тотчас же мертвецки задремал.
Звуки шороха, небрежное копошение и едва слышное перешептывание пробудили дремавшего аскедонца. Сквозь расщелину приоткрытых глаз, рыцарю мерещились неясные человеческие силуэты, очертания которых скомкивали краски темноты.
- Кроме воды никакой еды! – сквозь зубы недовольно прошипел тот, чьи руки трепали кожаный мешочек с бултыхающейся водицей, - жрать хочется, мой бедный желудочек устал переваривать невкусные корни! Хочется вкуснятины! Проклятый голод!
- Давай заколем и поджарим эту свежатину на костре!? – гогоча как гиена произнес другой силуэт, - смотри сколько славного мясца на нем и на его коне, мы вдоволь набьем ими свои застоявшиеся брюха!
- Да, да! – заликовал радостно еще один полуразмытый силуэт, - заколоть людишку, заколоть коня! Поджарить, поджарить, съе-е-есть! – радостно прыгая на вершине пригорка, протяжно завывал туповатый недоброжелатель.
- Тише дурачье! Разбудите снедь, не хватало ещё за ним в темень гоняться! – сгорбившись и разведя руки с растопыренными пальцами по сторонам, скомандовал первый силуэт, - лучше раздобудьте мне булыжник, я разнесу в лепешку его черепок.
Получив приказ, два силуэта танцующими вьюнами завихрили на местах после чего разбежались в разные стороны. Оставшийся на месте силуэт продолжил дальнейший досмотр рыцарского имущества.
Вот в его руках звонко сотрясается кошель с драхарами, отчего его алчные глазки умиляюще забрезжили во тьме. И хотя его благоразумные извилины мозга давно иссохли от недоедания, живущая в нём жадность ни чуть при этом не убавилась. И вот на что они ему сдались, один пень сидит в лесу и носу не высовывает. А тем временем, силуэт скрестил ладони и исступленно вдохнул воздуха. Что же его так очаровало? Ах вон оно что. Меч! Да уж, зрение у этого людоеда отменное. Это ж надо было так разглядеть! Он резко приземлился на карачки и подкравшись, потянулся к мечу, неприметно лежавшего в потемках ночи, в траве, возле правой руки рыцаря. Этому негодяю вздумалось прибрать в руки оружие рыцаря и если Истелинг в тот момент поистине пребывал бы в грезах, не избежать непоправимого! Скорей всего этот скользкий тип не стал бы дожидаться своих сообщников, вместо этого он мечом пронзил бы рыцарское сердце. Но не тут то было! Как только воровская ладонь соприкоснулась с оружием Истелинга, рыцарь оттолкнувшись спиной подлетел вверх и встал на ноги. Одновременно с этой молниеносной активностью среагировала и рука рыцаря, ухватившаяся в мгновение ока за рукоять меча. Нелюдь даже и не понял что к чему и посему не сразу обратил внимание на отсутствие кисти одной своей руки, которую секундами ранее отсек меч, на который он хищно позарился.
- Не получится у тебя сегодня мною перекусить, не на того милок нарвался! Я даже убивать тебя не стану, так как думается мне, что это за меня сделают твои голодные дружки! – с ехидным сарказмом на устах объяснялся аскедонец, попутно собирая и наспех укладывая на коня разбросанные разбойником пожитки, - ты в следующий раз, ну если конечно тебя не съедят, будь уж что ли порасторопнее!
Ошеломленный нелюдь, последующую минуту пребывал в не разгибающимся спину положении, но когда наконец-таки боль пронзила рану, недотепа сверзился на землю и судорожно затрепыхался так, как это делают на земле отловленные из пруда рыбешки. Сжимая здоровой рукой кровоточащую рану, горе-людоед бранился и истерически вопил, посылая на голову обидчика всевозможные ругательства.
Только уже верхом на скачущем коне Истелинга пробрала тревога за себя самого и он осознал всю легкомысленность содеянного поступка. Ведь если бы не чуткий армейский слух, до короля он явно не доехал бы. Истелинг неустанно благодарил Высший Свет, который он был уверен защищает его от посягательств темной силы. Всю дорогу до рассвета он беспорядочно читал все сохранившиеся в его уме молитвы. А уже утром, прилично удалившись от гиблых мест и проскакав десятки диклун, утомленный верховой ездой всадник, остановил коня, дав ему и себе небольшое время для отдыха.
Последующие три дня Истелинг совсем не расслаблялся, да и чего расслабляться то, если он как никогда был близок к королю. Что и сказать, но после встречи с мэлванскими людоедами, во второй раз искушать свою судьбу ему не хотелось.
В зените пятьдесят шестого дня, после обеденных трапез, в акладорский каменный форт въехал конь с Истелингом на спине. Один из рыцарей младших офицерских чинов, распознав всадника, не преминул подхватить коня за поводки, что дало возможность светлейшему рыцарю Аскедона беспрепятственно слезть с коня.
Бойко спрыгнув с конского седла, Истелинг опрометью поспешил на рандеву с королем, который дожидался его в своём излюбленном шатре.
- Мой король, - как только на порог шатра вступила рыцарская нога, Истелинг голосом возвестил о своем прибытии, - по вашему велению я прибыл к вам.
- Истелинг! Дружище, как же я рад тебя видеть! – Овелим отпрянул от тяжёлых раздумий и став из-за стола, приблизился к Истелингу и двумя руками прихватил его за плечи, - я ждал тебя, мой преданный собрат. У нас с тобою впереди длинная дорога к священному месту. Ты должен сопроводить меня туда.
- Как пожелаете ваше величество…
После этого король, храня молчание, проводил Истелинга к столу, за который они дружно уселись. Охранявшим снаружи дозорщикам король дал распоряжение найти работников кухни, которым было велено принести на стол кушанья и вина. Плотно отобедав и немного расхмелев от выпитого вина, Истелинг откинулся на спинку стула.
- Мой верный рыцарь, ты наверное гадаешь о цели нашей с тобою предстоящей поездки, - прервав молчание, король начал разговор, - ты верно думаешь, зачем это я с птицею послал тебе тайное письмо?
- Ваше величество! Я не задавался подобным вопросом. Я ваш верный слуга и ярый помощник, и мне не престало вдаваться в подробности вашего желания. Я пойду с вами туда, куда вы меня с собою позовете, всё остальное для меня не имеет значение!
- А вот это ты зря что не задаешься вопросом! Место куда мы с тобою отправимся непростое и очень опасное! Но не пойти туда я просто не могу, ибо только там можно развеять все затаившиеся душевные сомнения!
- Мой государь, что это за такое место, которое может рассеять все ваши сомнения, - под напором недосказанности, Истелинг все же решился полюбопытствовать.
- Озеро пророчеств и предостережений! – подозрительно оглянувшись по сторонам и уверившись, что никто не подслушивает их, шёпотом произнес Овелим.
- О Нити Высшего Света! Да это же за чертою Крокана, в бесплодных землях Нидингорота! Неужели мы поедем в скальные пустоши, на юг к проклятым местам? По слухам там обитает древнейшее зло! – с беспокойством в голосе напомнил Истелинг, - что же за такие нерушимые сомнения, из-за которых возникла столь поспешная необходимость? Мой король стоит ли нам так опрометчиво рисковать?
И изведшемуся королю не оставалось иного способа, как без утайки рассказать верноподданному рыцарю о приключившихся с ним событиях. Король начал рассказ с того дня когда повстречался с духом лачуги и закончил тем случаем, когда ему довелось поучаствовать на совете волхвов. Теперь всё что знал король, тем ведал и Истелинг.
- Вот мой друг, теперь я хочу знать, чиста ли моя совесть, правильны ли те деяния, которые мною по прихоти духа уже свершены! Только колдовское озеро подскажет мне!
- Что ж, если это пожалуй единственно верное решение, то не мне вашему рыцарю отговаривать вас от этой поездки. Одно могу добавить, мой меч и храбрость до конца с вами! – встав перед Овелимом на одно колено, в почтении Истелинг склонил голову.
Выдвигаться к озеру решили на следующий день. Король кроме Истелинга с собою в сопровождение никого не взял. Овелим не хотел своим скрытным передвижением привлекать постороннее внимание. Большое количество рыцарей могло нанести вред их тайной миссии и тогда бы в южном королевстве прознали бы о поездке Овелима, после чего ему было бы не отвертеться от гостеприимства дружелюбного соседа.
С наступлением назначенного дня, в самую её рань, когда кругом было еще не так светло, но при этом воскресающий рассвет был неизбежен, Овелим и его верноподданный телохранитель, навьючив коней всем необходимым, тем, что обычно пригождаться в долгом странствии, переоделись в одежи бродячих наемных воинов и сентябрьским днем семнадцатого числа семь тысячи сто второго года, по летоисчислению первородных, выдвинулись в опасном направлении на таинственное озеро.
Покинув на исходе всё того же дня пределы акладорских земель, к позднему вечеру странники вышли к большому поселению Свельбор. Оно являлось на севере края первым поселением думнорского герцогства. Здесь в одном из домов сдавались свободные комнаты, удобные для преходящего ночлега. Выбрав более или менее просторную комнату, путники в ней разместились вдвоем. Но прежде чем отправиться на боковую, король увлек Истелинга в местную таверну и поверьте делал он это не с целью усладить своё горло хмельным напитком. В таких общественных местах, как правило, для себя можно было выведать много чего ценного и любопытного.
Это зажиточное поселение обрисовалось весьма многолюдным уголком, здесь насчитывалось около двести каменных домов, а может и того больше и поэтому было неудивительным делом через каждые пятьдесят шагов наблюдать ту или иную таверну, в которой отдыхаючи резвился шумный народ. Лишнего времени, чтобы пройтись по всем тавернам, у Овелима конечно же в наличии не имелось и он принял решение заглянуть в самую именитую и крупную во всём поселении. Таверна «Пьяный Весельчак» в полной мере отвечала строгим требованиям венценосца. У её дверей дежурил здоровенный угрюмый мордоворот, с обухом в руках. Стоял он там неспроста и был он вышибалой. В его обязанности входило пару функций одновременно. Этот детина встречал гостей у парадного входа, следил за порядком в таверне и в случае если гости не желали платить по счетам своими тумаками выбивал из них всю эту неохоту.
- Ваши мечи, господа наемники! – пудовые руки вышибалы выпрямились как стальные прутья и разжатые огроменные ладони потребовали от вновь прибывших гостей их именное оружие, парадно свисающих на поясе ремней.
Овелим и Истелинг настороженно переглянулись меж собой и скрепя сердцами расстались со своими мечами, после чего заслонявшее к проходу тело охранника расступилось, и путь к чреву таверны открылся. Внутри таверны было невероятно шумно и по ощущением этот галдеж больше смахивал на базарный слет торговцев. Зал таверны утопал в запахах табачного дыма вперемешку с ароматами хмельных напитков. К сожалению, помещение не располагало свободными столиками, посему королю и его телохранителю пришлось усесться около стойки, за которым носился хозяин заведения.
- Чего желаете марвелы ? – протирая сухим полотенцем вымытую кружку, вежливо поинтересовался улыбчивый хозяин и тут же сощурив глаза добавил, - я вижу вы люди пришлые и у нас в поселение впервые, поэтому посмею вам предложить наш прославленный напиток роклук.
- Роклук? – накренился к хозяину таверны Истелинг, - никогда ни слышал о нём! Из чего оно готовится, любезный?
- Дикие лесные ягоды, хмель, вода и конечно же несколько ложек ароматического порошка, после чего пару дней его отстаивают в погребе при нужной температуре. Там она достигает своих кондиций, а потом его можно подавать на стол! Но сами вы его ни за что не сделаете, только женщины Свельбора умеют готовить сей напиток! – крутя головой, и подергивая усами на зависть гостям хвалился тучный хозяин таверны.
- Думаю с нас по одной кружке роклука будет достаточно! – произнес король, потянувшись за монетой в кошель, из которого он вытащил один новенький серебряник, - вот держи, сдачи не надо.
- Серебряник!? – вздыбились уголки бровей у хозяина таверны, - да вы я погляжу непростые наемники, раз такими средствами располагаете! – глаза хозяина таверны с жадностью рассматривали монету с двух её сторон, щедрость гостя сразила его.
- Так это мы нашему королю услужили, вот он и пожаловал, - сжимая кружку роклука и сохраняя непринужденный вид, с поддельной деловитостью выцедил Истелинг.
- Сам Овелим!? – глаза хозяина таверны переключились на телохранителя.
- Именно он, мы ему помогли расправиться с темными волхвами. Ох дружище и не легкое занятие это было. Но мы не сплоховали, за что нас король щедро вознаградил! – как показывает предыдущая практика, Истелинг умел красиво привирать и с каждым разом на этом поприще у него получалось всё лучше и лучше.
Истелинг так увлекся деталями выдумки, что и не успел заметить как его россказни привлекли всё кабацкое общество, собравшееся на тот момент под соломенной крышей «Пьяного Весельчака». Ну отступать было некуда и Истелинг вконец распоясавшись, подскочил на стойку лавки и уже оттуда жестикулируя руками и муссируя сочиненными фактами, устроил настоящий спектакль лжи. После того как служивый закончил свой складный рассказ, все слушавшие его люди радостно ринулись к нему. Они подхватили его на руки и стали бросать в воздух. От такого надуманного истелингского повествования король сделался напряженным и дабы не выдать своего замешательства, монарх укрыл лицо ладонью, ему даже пришлось заказать ещё одну кружку роклука.
 Пока все остальные были увлечены запусканием Истелинга в воздух, король допив вторую кружку местного напитка, обратился к хозяину таверны.
- Много ли нынче нечисти расплодилось в ваших краях?
- Не то слово! Да разразит всю эту мерзость силы небесные! – лицо владельца сделалось обеспокоенным, - ещё годик назад все было спокойно, но с недавних времен по землям Думнора снуют темные существа и с каждым днем их число прибавляется. Многим поселениям на собственной шкуре довелось испытать гнев кровожадных отродий. А наш милостивый герцог, да разобьет его паралич, лежит и плюет в своды чертог, не прилагая к этому явлению никаких усилий. Стражники и регулярная армия безвылазно охраняют его гнусное тело. Не знаю долго ли еще удастся нашему селению жить спокойно, но я уверен, что в одну из жутких ночей эти твари и сюда доберутся.
Король и раньше был наслышан о сносном правлении своего вассала, но теперь он не понаслышке из первых уст простого народа узнает о творящимся безобразии. Где-то в памяти на первом плане нетрезвого ума, король записал заметку относительно герцога думнорского. Девятилетнее правление разленившегося вассала подходило к концу, после такой оценки его способностей, он был обречен на смещение с правящего поста.
Время было уже за полночь, когда порядком запьяневшие Овелим и Истелинг неровно шатаясь покинули закрома таверны. Гуськом добравшись до арендуемого ночлега, аскедонцы пластом рухнули по кроватям и до самой середины следующего дня спали беспробудным сном. И это всё из-за роклука, который также оказался хорошим усыпительным средством. Зачастую хватало одной кружки, чтобы сомкнув глаза, человек спал долгим, сладким сном.
Одновременно проснувшись, господа невзаправдашние наемники, нашли себя в хорошем расположении духа. И хотя порою от выпитых напитков ломило голову и в желудке творилось нечто невообразимое, роклук таких неприятностей после его распития не выявил. Перед скорой отправкой, король ещё раз заглянул в гости к хозяину таверны, где у него прикупил немного роклука, целых два бурдючка.
Приблизительно по прошествии девятнадцати дней пути, оставив за плечами земли родного королевства, два странствующих аскедонца вступили на земли Крокана. Так уж вышло, что тракт, которым они следовали, вывел двоицу в Лимриг, являющегося столицей южного государства.
- Пока ты дружище был в Нарфане, я занимался разведкой! Каждую неделю мои осведомители доносили новые сведения о вещах, творящихся в этом государстве! – спокойным шагом маршировали кони по степной равнине, в то время как их наездники беседовали о важном, - а творится на юге неладное. Угуны и сэудорги разом выползли из своих нор. Они как заразная болезнь, наводнили людские селения, да так напирают, что вот-вот доберутся до самой столицы. Армия у нашего соседа недурна собой, но король Урмир едва поспевает справляться с натиском зверья. Ты ведь сам прекрасно понимаешь, что из-за этой кутерьмы народец в этих краях обозленный. В каждом незнакомце или чужаке они видят недоброжелателя и могут принять его как соглядатая темных сил. Поди им потом докажи, что ты свой! Так что на рожон не лезь! Мы, как ты еще помнишь, здесь тайно и изобличать себя не хотим. Лишних трудностей нам не нужно. В город заезжать тоже не будем, обойдемся ночевками в селениях. Так конечно будет менее безопасно, но думается что хоть на какое-то время нам удастся отсрочить встречу с патрулями. Для народа юга настали тяжелые времена! И этот кошмар на этом не закончится! Темная нечисть просачивается и на наши земли. Думнор один из первых моих герцогств, которые подвергаются, пока что редким атакам этого чумного лиха! В тех местах, где нам довелось заночевать, уже сейчас люди тревожатся за свое будущее, а что будет потом, если в этом как следует не разобраться!
- Ваше величество, - задумчиво поинтересовался Истелинг, - а озеро сможет дать ответы на всю эту неопределенность?
- Во-первых я Плим! – мягко поправил служивого монарх, - а ты Глинт, обращайся ко мне так и не забывай наших новых имен! Пока мы направляемся к озеру, всяк должен знать нас именно под этими именами, а во-вторых, как мне ведомо, то озеро отвечает всего лишь на один вопрос, но как оно это делает, я не приложу ума. Я даже на всякий случай с собою прихватил мелок, не знаю почему, но в сердце имеется странное чувство о надобности этой неприметной вещицы! Одно жаль. Пройти к озеру незамеченными нам не удастся. Ущелье, ведущее к разъезду, охраняется каменной твердыней! На этот счет придется что-нибудь измыслить, так как просто туда никого не впускают.
- Зачем потребовалось строить твердыню и стеречь вход в скальное ущелье?
- Его построили много лет назад, в эпоху правления Трабрена Пугливого! Двести лет точно миновало! Так вот, как молвятся предания, был этот король собой умен, рассудителен и хладнокровен. И имелась у него одна слабость в характере, по крайне мере так считали советники того времени. Все явления мира, этот человек мерил величиною логической сознательностью. На все магические творения он находил вразумительный ответ, отвергающий всякую природу существования волшебства. И вот довелось ему как то попасть на то озеро, встреча с которым изменила его до неузнаваемости. Его душа наполнилась страхами и до конца своих дней он жил, сотрясаясь как лист на ветру. По его приказу воздвигли укрепление Килит-Инар, преградившего путь к разъезду Удан-Гулур.
- Значит к разъезду Удан-Гулур? – вновь вслух для себя повторил Истелинг, - значит из ущелья вторая тропа очевидно ведет к логову древнего зла!
- Дружище Глинт, неужели ты веришь в эти старые байки, растрезвоненные среди простолюдин? – простодушно заулыбался король, подернув поводьями.
- Так ведь поговаривают, что то зло и по сей день живет в пещере на самом высоком утёсе, а её колдовское пение каждую ночь заливает просторы скальных пустошь!
- И о таком говорят? – с хихиканьем усмехнулся король, - не верь в эту бесплодную чепуху, вот увидишь, это всего лишь надутые сплетни и извращенные домыслы! Кому-то просто заняться нечем, вот и придумывают!
- Но ведь колдовское озеро, свирепые угуны, кровожадные сэудорги в конце концов могучие, высокородные иллигурги существуют же на самом деле!? Тогда почему не может существовать и древнее зло!? – с жаром бросился отстаивать свою точку зрения несговорчивый телохранитель.
На сделанное рыцарем замечание, король неоднозначно нахмурился, увлажнил губы и вновь ввязался в горячий спор, разгоревшийся как-то между прочим.
- Так вот насчет второй тропы, как написано в старых летописях, она и поныне существует, только ведет она не к очагу зла, а к окончанию земель Нидингорота, берега которого стиснуты необъятными темно-синими водами, горизонта которому нету границ! А заброшена она, потому что ею никто давно не пользовался. Мгла густого тумана скрывает её. Да и стражники твердыни преграждают проход. Всё остальное бредовая бессмыслица! Вот и объяснение всему. Давай не будем понапрасну спорить о пустом!
- Заранее прошу прощение за дерзкое сравнение, но ваше поведение напоминает мне самого Трабрена, о котором вы мне недавно рассказывали!
- Мой старый друг! Неужели в нашем мире недостаточно темной нечисти, чтобы уверовать в еще одно!? – повернув голову к Истелингу с добрым взглядом вопросил владыка севера, - и без того, в жизни мало светлых радостей, так ты еще с этой напастью пристал, тогда что нам людям остается делать? Жить в страхе и бояться того дня, когда мрак накроет нас с головой? Нет, этого нельзя допустить! Такие рассуждения гибельны для ростков светлой веры! И даже если это зло воистину существует, я буду отрицать и презирать его! Может это и не спасет нас от него, но зато придаст силы в час брани!
Истелинг умолк. Спор остался за Овелимом. Последующие три с половиной часа времени аскедонские странники провели в тишине. Их неполное, четырехчасовое молчаливое путешествие сопровождалось чириканием и щебетанием носящихся в воздухе птиц. Казалось, что эти парящие создания не принадлежат этому миру и им ни по чем судьба этих земель, над которыми навис обод черного проклятия.
Потом они снова затянули речь и тот разговор был совсем о других вещах.
Всадникам потребовалось шесть дней пути, чтобы непосредственно приблизиться к каменному городу южного королевства. Город был расположен в восточной части Лимрига, поэтому объезжать его пришлось в западном направлении, там был еще один главный тракт, как раз таки считающейся центральным. На него они и вышли. Из-за этого десятидневного объезда, нашим героям приходилось ночевать на свежем воздухе. По этому поводу переживать не приходилось. Осень выдалась теплой, сухой и безветренной, наверное сказывались отголоски отгремевшего лета.
- Какой огроменный пень! – вглядываясь в очертания побледневшего пня, ахнул Истелинг, - сроду таких размеров не видал!
- Это пень древа Херунд! – прояснил ситуацию Овелим, - оно было исполинских размеров, пока его не изрубили воители, приплывшие сюда по волнам большой воды.
- Так вот оно какое! – уже достигнув пня и гладя его руками, восхитился Истелинг, - это ж сколько рук надо, чтобы объять его целиком!
- Очень много! Что ж, заночуем здесь. Прям под его корнями! – подытожил монарх, - смотри сколько места найдется под ними, тут целая пещера, все уместимся!
Привязав коней напротив самих себя, аскедонцы с удобством устроились на ночлег. Легко отужинав и испив по кружке воды, двоица улеглась спать. Тяжелое конское дыхание, доносившееся сквозь сон, согревало и убаюкивало путников. Но выспаться им так и не удалось. Всю ночь напролет, королю и его служивому не раз приходилось вскакивать на ноги и браться за оружие. Всему виною явились непрекращающиеся звуки топота, нечеловеческого воя, рычания и душераздирающего вопля, слышавшиеся то где-то совсем рядом, то где-то поодаль от пня. Ближе к рассветному часу нового дня, зловещие действия утихли. Оставалось не так много времени до наступления полноценного утра, а сил вставать и собираться в путь не было никаких, спать хотелось неимоверно. Посему было решено уделить сну еще один часок.
За этот час сна Истелингу пригрезилось странное колдовское видение, чуть не лишившее его здравого рассудка.
А видение был таковым. Он, как ему представляется, вместе с королем и конями находились под укрытием корней, где давеча они имели случай заночевать. Вдруг корешки иссохшего древа ожили и пришли в движение. Они начали извиваться волнами и с треском выкапываться изо всех сторон, набрасываясь на спящего рыцаря. Змеевидные щупальца древа пленили жертву и тугой шнуровкой обвились вокруг его тела. Истелинг как мог сопротивлялся, выкручивался и вырывался из удушающего захвата, безуспешно пытаясь зубами разгрызть древесные силки, но его усилия оставались бесплодными. Король, кому обращались спасительные возгласы, будто бы спал непробудным сном и не слышал не самой возни, ни рёва несчастного. Вскоре, связанный целиком и полностью, пленник с шумом понесся вниз, в самую глубину почвы земли, к основаниям толстых корней. Всё дальше и глубже Истелинг отдалялся от того места, где оставался лежать король. Срываясь вниз, сквозь мягкую, рыхлую толщу грунта, он внезапно ниспал на холодную поверхность, устланную шишками и сухими веточками. Безболезненно приземлившись, перемазанный Истелинг шустро приподнялся на ноги и опасливо посмотрел по сторонам. Но кроме темноты с влажным, спёртым воздухом, ничего другого его глаза и нюх не обнаружили. Аскедонец поднял голову и устремил свой озадаченный взгляд вверх на отверстие, которое по сути должно было остаться от его полета. Но и оно внезапно затянулось. Надежд, чтобы выбраться из этой подземельной глубины, никаких. И тут во мраке пустоты толстых корней, в самом дальнем уголке, забрезжило неяркое, иссини-голубое свечение. Истелинг поддался вперед и поплелся на свет этого потертого блистания. Но чем ближе он к нему подступал, тем теснее и ниже становились стены и потолки подземельной комнаты. Каждый новый шаг давался с трудом. И вот ползком на карачках, кое-как протиснувшись, он добрался до места брезжащего сияния. Перед ним, завернутый в толстую материю, в веточках, смастеренных на подобии гнезда птицы, лежал шар, переливавшийся морским цветом. Перепачканными руками рыцарь хватается за шар и подносит его к груди. Из шара идет ласковое, согревающее тепло. Наряду с этим теплом, из шара слышится звук, похожий на незнакомую его ушам речь. Любопытство обуревает Истелингом и он срывают материю. Сверкание сферы обнажается в полной мере. В сиянии шара рыцарь зрит живую картину, действие которой происходит в каком-то величественном, неухоженном дворце. В сфере, глаза аскедонца распознают высокое существо, представшее Истелингу спиной. У этого создания на голове ниже плеч ниспадали златые волосы. Дорогой наряд, облачавший существо, расшит искристыми узорами и драгоценными камушками. Существо на своем наречии о чем-то гневно бранилось. Но потом, словно поймав на себе самом чей-то любопытный взгляд, он оборачивается и хищным броском сигает на рыцаря. Истелинг пытается увернуться от его броска, но не успевает. Зеленые, преисполненные злобою, глаза незнакомого существа молнией въедаются в рыцарский рассудок и шпарят его мысли.
- Очнись же, очнись! – будил задыхающегося рыцаря, встревоженный король.
Только с пятого раза венценосцу удалось привести в чувства колотящегося от сонных мук Истелинга. Пробудившись ото недоброго видения, Истелинг повел себя несуразно. Он, как сумасшедший, попятился назад и там наткнувшись на покоившийся меч, выхватил его из ножен и стал им бесперебойно махать.
- Да что с тобой дружище!? – взмолился Овелим, - это же я, твой друг, собрат, тот, кому ты служишь! Я твой король! Неужели ты меня не признаешь!?
Но Истелинг будучи ослеплено-оглушенным, не внимал причитаниям короля. В этой неразберихе в ум монарху наспех пришло одно действие, которое он решил испробовать. Овелим бросился к своему коню. У того на боку свисал большой бурдюк с запасом питьевой воды. Венценосец развязал горловину и развернувшись лицом к рыцарю, с того же места плеснул всю эту воду на одурманенного горьким сном горемыку. Как неудивительно, но вода прояснила разум Истелинга и он пришел в себя.
- Где он? – ни с того, ни с сего кинулся кричать Истелинг, - куда он подевался!?
- Кто!? – вертя головою и бегая глазами, осматривался Овелим, - да тут нет никого!
- Как нет!? – отказываясь верить в сказанное, запротестовал рыцарь, - я его видел, он набросился на меня и не хотел отпускать, его шепот до сих пор звучит в моей голове!
- О, Высший Свет! Тебе привиделся кошмар, остынь! - король подошел поближе к Истелингу и руками схватился за его дрожащие предплечья, - понимаешь!? Кошмар!
- Но я его определено видел, чувствовал его горячее дыхание, его бурлящую ярость, его зловещие зеленые глаза, заглянувшие в мое сознание! Это было взаправду и боль, терзавшая меня, была настоящей!
Через ладони рук, король чувствовал конвульсивное сокращение мышц рыцарского тела. Истелинг считался одним из не многих, кого сложно было заставить бояться. Рыцарь трясся неспроста, скорее всего он угодил под влияние каких-то сильных чар.
- С этим местом что-то не так. Наверное это оно нагнало на тебя жуткие грезы, надо его быстрее покинуть, - подметил Овелим, а потом призывающим тоном ободрил, - ну же соберись с духом, не время для отрешений!
- Да, да… - все еще млея от перенесенного ужаса, как неживой, утвердительно пролепетал Истелинг, - я хочу убраться с этого дрянного места!
Всю дорожную поклажу, разбросанную во время обустройства на ночлег, Овелим сладил сам. Король быстренько разобрался со всем путевым добром и снарядил все лежавшие вещи, надежно укрепив их на коней. Несмотря на то, что в основном эту рутинную тягомотину выполняли его личные слуги или же первобранцы, из числа вновь принятых в ряды воинской рати, при сборе, грубые руки монарха продемонстрировали неплохую собранность. Истелинг не участвовал в общем сборе, король решил поберечь его. Ему требовалось время, чтобы забыть случившееся. Через десять минут, все было готово к отправлению. Путники покинули обиталище дурного места.
К обеду аскедонцы прибыли в приграничное поселение Валергнорт. Здесь Овелим и Истелинг пробыли три дня. Поселенице было сравнительно небольшим в Лимриге, но в отличие от остальных таких же поселений, у тутошних людей в каждом доме водилось стальное оружие. Ночи в этой стороне стали неспокойными. Обнаглевшая нечисть шалила и лютовала. И посему в отсутствии королевской армии, случись чего, за себя тут могли постоять. Но к великой милости небес, нашей двоице удача в эти дни улыбалась. Никаких злосчастий и налетов до ночи третьего дня, не наблюдалось. За это время Истелинг заметно прояснился, начал изредка улыбаться и даже быть участливым в разговорах, подобное оживление нежило сердце сердобольного короля. На радостях, в местной лавке врачевателя, на целый золотой драхар, Овелим прикупил горстку лечебных трав, настойка которых отгоняла любые недуги, очищала сознание и укрепляло душевное состояние. От такого повышенного внимания и отцовской заботы, к вечеру второго дня пребывания в Валергнорте, Истелинг стал похожим на себя самого, таким каким он был прежде, каким его знавали во всём Аскедоне. Некогда пропавший аппетит, а вместе с ним и нарушенный сон, нормализовались и в целом телохранителя уже ничто не беспокоило. А в последний день постоя, одинокая хозяйка, пышнотелая деревенская дамочка неполных сорока лет, в доме которой квартировались псевдонаемники, подала гостям на вечерний стол, сытный грибной суп, посыпанный душистой зеленью и оладьи, приготовленные на козьем молоке. Дважды приглашать двоицу к столу не пришлось. От приятного запаха, чайкой плывшего по воздуху из пузатого котелка, в рыцарских желудках зазвенели набаты и съемщики, ходко перебирая коленями, ястребами набросились на снедь, умяв всю её со стола. Всё было так вкусно, да так аппетитно, что аскедонцы не оставили и крошек. Овелим даже подумывал взять эту женщину на обратном пути в столицу, чтобы она там могла с утреца готовить ему грибные супцы.
После сытного, незабываемого ужина аскедонцы всерьез размякли, их животы наполнились приятной истомой, умилившую поджилки наемников. Рыцарские веки сами собой отяжелели и лженаемники принялись по очереди зевать и клевать носами, засыпая за обедним столом. Их не соображающие умы застлало сонным покрывалом. Уже не в силах сопротивляться навалившейся сонливости, двоица разбрелась по кроватям.
В середине цветущей ночи, в самый разгар сладостных видений, поселение подверглось нападению заклятого неприятеля.
- Умоляю спасите! – с грохотом распахнулась дверь и ревущий крик хозяйки огласил опочивальню спящих наемников, - нечисть в Валергнорте!
Не сразу аскедонцы откликнулись на горланящий призыв перепуганной женщины, это сказывалось действие роклука, принятого постояльцами перед сном.
- Радушная хозяюшка, - на ходу пробуждаясь полусонно заголосил Овелим, он как и равно разбуженный Истелинг, не понимал чего от него хотят, – зачем так жалобно орать, горим? Пожар что ли?
- Достопочтимые марвелы! – молебна, на коленях с заплаканными глазами, заклинала о помощи хозяйка дома, - нечисть в поселении! Умоляю, сделайте что-нибудь!
В небольшое каменное отверстие в стене опочивальни, отдаленно смахивающего на оконце, краснелись отблески горящих домов. Там на всех улицах шёл горячий бой, сопровождаемый гвалтом мужских голос. Это так басовито сражалось местное мужичье.
Не успели аскедонцы засобираться и напялить на себя просторные брэ с длиною до икр ног, как в проеме четырехугольного косяка распахнутой двери, запиравшего опочивальню, взбешено зарычало высокорослое, мускулистое, блекло-черноватое тело врага. Это был сэудорг воплоти! Строение их жилистого тела походило на человеческое, в остальном это скорее было безжалостное животное, лишенное всяческого сострадания и людской привлекательности. Эти отродья передвигались на двух ногах, обладали тонким чутьем и крепким здоровьем. Они были отменными воинами, умело владели мечами и луками, неуступчиво сражаясь до последней капли крови. Хищная клыкастая пасть с повисшими слюнями по краям оскала сэудорга в ближнем бою наводило жуткое впечатление на особо несильных духом. Не каждый воин мог сражаться с этой животной силою. «Уж больно коварен и силен сэудорг! Нет, не одолеть простому мужичью эту бестию!» - от тяжелых размышлений, ожесточилось королевское лицо. И вот сейчас пара маленьких, белых, щелевидных зрачков с бескомпромиссностью хищно таращились на оконфуженную троицу. Его левая, звериная рука сжимала длиннющий окровавленный ятаган, правая рука держала чье-то вырванное, человеческое сердце.
- Получи тёмная мерзость! – в грудь сэудорга вонзился истелингский меч, который секундами ранее быстро и метко швырнула искусная рука телохранителя, - теперь твоя очередь! Действуй Плим!
Сэудорг дико зарычал, отшатнулся и от полученного тяжелого ранения попятился на несколько шагов назад. Но этот удар его не сломил, тварь выпрямилась и с дикими воплями выдернула меч из груди, отбросив оружие в сторону. За это время, Овелим подхватил свой меч, сделал пару шагов и занял оборону в дверном проеме, перекрыв путь в опочивальню. Три шага разделяли короля от сэудорга. Истекающий кровью сэудорг бросился на монарха и у них завязалась сечь. И справа и слева, раз за разом обрушивался шквал размашистых ударов звериного ятагана, но каждый раз они натыкались на лезвие королевского меча, Овелим дрался мужественно, не отступая от охраняемого отрезка ни на шаг. Он не мог позволить себе проиграть схватку, ведь за его спиной находилось два беззащитных человека! Вскоре, мало помалу зверь начал выдыхаться. Сочащаяся кровь давала о себе знать, это отнимало у злобного отродья много сил. Смекнув что к чему, король стал агрессивно напирать и теснить врага в конец другой комнаты. В итоге, раненный сэудорг отступил и далее был прижат к стене, что дало Истелингу возможность выйти из опочивальни и подобраться к собственному мечу. Теперь перед сэудоргским рылом маячило два острия меча! Но зверь не собирался сдаваться, поднеся левую руку к своей пасти и разжав когтистые пальцы, он бросил туда сердце, которое благополучно съел. Это удивило наших героев, но не изменило их намерения расправиться с обложенным врагом. Наемники было уже бросились добивать раненую дичь, как сэудорг воспрял духом и дал отпор. И хотя съеденное сырое мясо придало ему новых сил, это его не спасло, а лишь отсрочило его неизбежное поражение. Уже через три минуты, точные удары Истелинга, которым он научился в братстве «Неугасимой Искры», ошеломили сэудорга и последний перестал оказывать сопротивление. Пару смертельных уколов острия в болевые участки зверя полностью нейтрализовали его.
- Молодчина Глинт! – королевская ладонь одобрительно плюхнулась на спину виртуоза, проутюжившая кожу вдоль его позвоночного хребта, - я просто восхищен твоим мастерством! Это же надо быть таким виртуозом меча!
- О Плим, добрый старина! Не стоит скромничать, я бы с ним не справился без твоей помощи! Если бы не твоя стойкая защита, отнявшая у него свирепый запал, я бы до сих пор с ним возился! – сделав шаг в сторону и разведя руки по сторонам, в знак своей признательности и уважения, Истелинг отвесил несложный поклон.
- Достопочтимые марвелы! – из соседней комнаты, где-то из-за пододвинутых в общий угол опочивальни кроватей, донесся хлюпающий голос, высунувшейся головы испуганной хозяйки дома, встрявший в процесс взаимных любезностей, - он был не один, их там целое полчище! – после чего голова хозяюшки погрузилась за деревянные столпотворения и безгласно затаилась.
Овелим и Истелинг, или как они себя называли по-новому Плим и Глинт,  с воинственным кличем на устах, выпорхнули на улицу и к общему удивлению никого не застали. Вместо этого, по их обалдевшему зрению вдарило желто-красное зарево. Поселение было охвачено горящим полымем. Отряд неуловимых сэудоргов, так стремительно пронесшийся по Валергнорту, устроил бойню и сгинул прочь в неизвестном направлении… Славный Валергнорт был далеко не первым селением, подвергшийся опустошительной деятельности тёмного зверья. Набеги творились от ночи к ночи, повсюду. В этой образовавшейся тиши, полной скорби и печали, с небосвода изливался холодный, лунный свет, голубивший своим сиянием эту душераздирающую картину.
Осмотревшись по сторонам и не обнаружив присутствие ворога, псевдонаемники принялись за проческу, испестренного развалинами, поселения. В поисках выживших и раненых, аскедонцы разбрелись в разные стороны. Наши герои пробежались по всем разоренным и сожженным развалинам домов, выудив того или иного чудом спасшегося человека. К слову, уцелевшими все до единого оказались женщины да дети. Всё местное ополчение, в лице мужской части, от млада до стара пало в резне. По этому поводу, тишину печального зрелища взорвало женское стенание, оплакивающее своих храбрых мужей и юных сынов. К утру, когда женщины унялись, Овелим собрал их всех в круг и отдал им распоряжение покинуть некогда пестривший жизнью Валергнорт. Оставаться в этом поселении смысла никакого не было. При сложившихся обстоятельствах, женщинам просто-напросто было бы не под стать отбить нападение даже самого простого животного хищника, не говоря уже о сэудоргах. Немного поупорствовав, женщины в конце концов подчинились решению мужчины. Но прежде чем покинуть Валергнорт навеки, женщины захоронили умерших, после чего наемники отправились на юг, а вдовицы с детьми последовали в столицу, в каменный город.
Следующие четыре недели для путников выдались крайне сложными. Дорога вывела аскедонцев на фалеские земли, где на их опасном пути не повстречалось ни одного толком уцелевшего человеческого селения. Поселения Блирн, Смидриль и Каургерс все как один лежали в руинах, а их наезженные улицы стали захоронением для сотни мирных селян, павших от неистовства сэудоргских полчищ. Фалес был опустошен и вырван под корень. Его посевные поля и питьевые реки растоптаны и изгажены, его народец убит и разогнан, постройки порушены и сметены подчистую. С этим центральным краем южного королевства звериная орда обошлась крайне варварски.
Все да ничего, но такой горестный вариант развитие событий отразился и на самих путниках. Их походные котомки, долгое время незнающие пополнения еды и пищи, заметно прохудились, исчерпав съестные запасы, отчего возник дефицит провианта.
- У нас закончилась еда, - потрясая котомкой и вытряхивая из него последние окрошки черствого хлеба, безрадостно произнес Истелинг, - а из жидкости остался один бурдючок роклука. Мой господин, если нам не удастся в самое ближайшее время найти хоть какую то провизию, мы рискуем издохнуть голодной смертью!
- Не переживай! – как ни в чем не бывало, беспечно улыбался монарх, сохраняя нерушимую радость лица, - вот увидишь, все будет хорошо! Ясный, Белый Свет и его дарящий луч не оставят нас в беде! А вот роклук надо поберечь, пригодится еще!
Истелинг тоже не сомневался в чудотворной силе Белого Света в который он безгранично верил, но от такой безысходности не верилось ни во что, особенно в волшебное провидение и спасительный случай. А когда совсем припирало, и от жажды и голода, желудок скручивало до суматошных коликов, слыша подобные речи, Истелинг в глубине душе злился и позволял себе скверно думать о своём короле.
Аскедонским всадникам везло лишь в одном – они будучи голодными и ослабленными на фоне безжизненного Фалеса, всё же ещё умудрялись оставаться в живых. Скорей это объяснялось тем, что кровожадные сэудорги, изничтожив всё живое и насущное в этой местности, сюда больше не забредали.
Через пять часов верховой канители, раздираемые жаждой кони привели всадников в последнее приграничное поселение Фалеса, коим был Тольмгольт. Границы альготского герцогства находились в двадцати диклун по курсу на юг.
- Смотрите, вода в колодце не осквернена звериным смрадом! – устав блуждать по разрушенному Тольмгольту, Истелинг обрадовался удачливой находке как малое дитя, - о нити Высшего Света, теперь мы хотя бы напьемся до отвалу!
Сидя в потертом седле, монарх кивнул головой и вздернул брови вверх ко лбу, намекая Истелингу о том, как он ранее неоднократно заверял его о помощи Белого Света. Истелинг от такого намека густо смутился и виновато понурил глаза, но это продолжалось недолго, словно вспомнив о какой-то неотложной процедуре, рыцарь принялся пополнять водой все имеющиеся в их распоряжении бурдючки.
- Сейчас бы еще к этой скудной трапезе добавить горячую, сладкую лепешку дядюшки Римли! Лучше него никто не печет хлебов, он кудесник в этом деле! – утоляя застоявшуюся жажду очередным глотком воды, фантазировал телохранитель, - а какая у него дочь красавица! Мирною величать. О Белый Свет, как же она мне нравиться! – телохранитель вконец разоткровенничался, - эх Мэлван, Мэлван…
- Ну что ты загрустил, мой старый друг! Вот вернемся обратно в Мэлван, накроем себе большой стол с вкусными яствами и прикажем накупить твоих хваленных лепешек. А когда наедимся до отвалу, то сытые и довольные, вместе с придворной знатью, пойдем просить для тебя руки и сердца дочери того самого пекаря!
- Какой же я болван! – вдруг опомнился Истелинг, зарумянившиеся щеки выдавали его смущенность, - это ж надо так наплести! О, нет, ничего не надо! Мой господин, свою жизнь я вижу в служении вам и вашему роду! Вы моя семья и другой у меня не будет!
- Ты вот что, прекращай упрямиться! Лучше меня послушай, я дурного тебе не пожелаю, - Овелим перебил рыцаря, - служба службою, но в этой жизни каждый мужчина должен исполнить три важных обязательства! Перво-наперво надо обзавестись семьей, во-вторых суметь её защитить от горестных тягот и в последний, третий чред воздвигнуть обиталище для житья! И в этом есть предназначение всего людского рода! Мы не просто так рождаемся на этот свет. Мы приходим, чтобы после себя оставить напоминание, которыми станут наши дети и их последующие потомки. Не мы это придумали и не нами это менять! Сей устоявшийся процесс незыблем и никому не дозволено его нарушать!
- Мой господин, как же вы без меня в таком случае? – столь наивного вопроса Истелинг не ожидал от себя самого, сказывалось растерянное состояние.
- Высший Свет! Глупее вопроса вовек не слыхивал! – усмехнулся король, - если ты не забыл, кроме тебя у меня в целом государстве еще рыцари имеются, они мне не дадут пропасть! А вот ты без женской заботы и внимания пропадешь дружище! Ну кому ты будешь нужен, когда старость сломит тебе спину, скрутит ноги и руки!? Вот именно, что никому не будешь нужен, кроме своей женушки и детишек! Они будут с тобою до самого твоего последнего вздоха! Да ты пойми, мы мужчины и женщины не можем жить друг без друга, такова наша природа! Только вместе, объединившись в один семейный союз, можно обрести желаемое спокойствие! Вот в чём смысл человеческого бытия!
Разговор о смысле жизни и семейных узах, так жарко увлек двоицу, что они оба не заметили того, как из южной части Фалеса из серой дымки к ним незаметно подскакала кавалькада, в составе пяти тяжеловооруженных элитных рыцарей, патрулировавших приграничные участки герцогства. Лишь только когда, чёрные всадники вплотную приблизились к разрушенному Тольмгольту, аскедонцы усмотрели их фигуры.
Облаченная в чёрное кавалькада тотчас же окружила аскедонцев, взяв их в плотное кольцо захвата. Наряду с этим, грозного вида патрульные приспустили шесты копий и острые наконечники уткнулись в грудины застигнутой врасплох двоицы.
- Кто такие!? – через личину железного шлема, как стук молота прогремел голос одного из всадников, на груди которых красовалась вышитая эмблема скоробейщика.
Неприязненная строгость чёрного всадника и угрожающие пики копий отнюдь не напугали бравых аскедонцев.
- Мы наемники. Ищем работенку. Вот направлялись в Альготт к герцогу на службу, - стараясь не привлекать излишних подозрений, Овелим ответил кротким голосом.
- Наемники значит? – переспросил другой всадник, - откуда путь держите?
- Из самого Мэлвана. Были на службе у тамошнего короля, охотились за волхвами! – не меняя тон, обходительно ответил аскедонский монарх.
- Сюда зачем забрели!? – ещё один всадник присоединился к допросу.
- Так ведь, у нас еды совсем не осталось. Вот хоть воду смогли раздобыть, - сделав нарочито несчастный вид, виновато пожаловался король, - голод нас сюда загнал…
- А ты что ли немой? – небрежно ткнули копьем по Истелингу, - чего молчишь!?
- Извольте спрашивать светлейший господин, я к вашим услугам! – прикинувшись простачком как и его король, миролюбиво отозвался Истелинг.
- Звать вас как, дурачье!? – из под личины шлема заструил тяжелый смех.
- Милостивый господин я буду Глинт, моего напарника Плимом величать!
- Ну что же, собираетесь! Поскачите вместе с нами в Румствинг, там и выясним правду ли вы говорите или же подло лжете! – первый всадник снова взял слово, среди патрульных он был за главного, - только не пытайтесь в пути от нас сбежать, хуже будет!
- Что вы, что вы! – простодушно улыбался северный король, спеша унять опасения гневных всадников, - достопочтимые господа, нам не зачем от вас сбегать! У нас с вами единая дорога и мы с радостью разделим этот путь вместе с вами!
Личины стальных шлемов скрывали выражения лиц всадников. По их грузному дыханию, казалось, что они не верят в слова наемника. Как ни странно, они оказались бы правы, ведь эта двоица помышляла о том, как избавиться от объявившихся опекунов.
Покинув земли Фалеса, всадники вместе с наемниками поскакали в сторону одного из усиленно-защищенных селений Альготта, где располагалась ставка воинского оплота.
С наступлением вечерних сумерек, в дороге, на подходе к поселению Румствинг, аскедонцы вместе с конвоирующим отрядом черных всадников налетел на изобличивший себя отряд сэудоргов. В тот момент людской ватаге откровенно свезло. Ничего не подозревающие твари, как правило зарывавшиеся на сон в почву земли, по обыкновению пробуждались с приходом первых потемок. Бездушные, человекоподобные существа выкапывались из под земли и прежде чем нападать на людские селения, приводили себя и свои ятаганы в порядок, до чистоты очищаясь от приставшего грунта. Такое действие требовало определенных затрат времени, как минимум полчаса и в эти полчаса зверье было как никогда уязвимым. Как раз таки в это самое время из высокой травы стаей вынеслось людское сонмище. Конские копыта принялись подминать пробуждающихся тварей, а их ловкие верховые, выхватив мечи, отсекали полуспящие, звериные головы. Застигнутый по воле счастливого случая сэудоргский отряд, одолели без труда! Перебив и собрав умерщвленных существ в одну общую кучу, наездники предали их тёмно-бледные тела пламеню огня, отчего далее беспрепятственно проследовали в Румствинг.
- Эх, зря мы не удрали во время травли! Случай что надо был, другой такой не представится! Теперь нам точно не отвертеться от лишних вопросов! – рядом с королем, верхом на коне, шептался Истелинг, - и зачем мы только им подсобили, не пойму!
- О нет, мы не могли их оставить! Покидать поле брани, раньше чем закончится сражение, это не в моих привычках! Моя отвага и доблесть не позволяют мне допустить свершение подобных поступков! Это недопустимо! – в полголоса продудел венценосец.
- Что ж, из-за этой отваги и доблести, нам придется задержаться не весть сколько, - Истелинг участливо завертел головой по местности, - интересно, далеко ли мы отошли от обозначенного маршрута? – вопросительный взгляд уперся в переносицу Овелима.
- Думается мне, что полдня пути еще добавиться в целом!
- Вот тебе на! Еще целая половина дня добавилась! Уж больно наш путь затянулся с учетом дорожных приключений!
- О чём толкуете? – залязгал из под личины шлема, колокольный голос всадника.
- Ваше светлейшество, это снова вы!? – аскедонский телохранитель состряпал на лице пронимающую гримасу, - вы как всегда кстати! А мы тут между собою, понимаете ли, о событиях последнего часа делимся.
- Дааа!? Вам поди впервые приходиться с этим злым отрепьем сталкиваться! Конечно как таковой сечи не получилось, звери не успели опомниться как мы уже по ним пробежались, но зато теперь вы имеете представление о том, с чем мы тут воюем! Это вам не с мелким хулиганьем силу мерить! – среди патрульных поднялся перезвон смеха, - ну как, поджилки не дрожат? До сих пор хотите наняться на службу?
- Хотим, но признаться светлейший, мы все ещё под впечатлением! Слава Высшему Свету, приведшего вас к нам! Не будь вас, мы бы сейчас лежали где-нибудь на равнинах мертвяками! – не зная меры, король севера слащаво льстил чёрному всаднику, отчего конвоир и его свита раздобрели, став к участи пленников более благосклонными.
Группа пеших рыцарей, также облаченных поверх доспехов в черные наряды с символикой скоробейщика, встретили въезжавших в Румствинг гостей под сводами деревянной арки. В этом поселении размещалось пять дюжин рыцарей. Внешний рубеж селения преграждался засекой бревенчатых кольев, защищавших людей от внезапного штурма врага. А ещё, ночью здесь разжигали большие факелы и костры. От большого количества огня тут было светло как днем.
Весь Румствинг освещался жужжащим огнем. Своим сверканием свет огня словно предупреждал врагов, суля им в этом населенном пункте трепку и воздаяние.
До выяснения обстоятельств схваченных наемников определили в один из домов. Под их дверьми выставили охранение из двух рыцарей. Все же несмотря ни на что, их сытно накормили. О плотной кормежке позаботился командир, который конвоировал двоицу в Румствинг. Он был впечатлен наемничьей отвагой. В знак личной признательности и восхищения, командир приказал накрыть богатый стол, ломившийся от обилия разнообразной снеди. К счастливой участи наших героев, встречи с командиром, занимающегося ведением допросов, не состоялась. Наемникам объяснили что это дело отложили до завтрашнего дня. В эту ночь, того самого командира ожидало более серьезное задание. Вместе с отрядом рыцарей ему предстояло выйти в ночное дежурство на карательный рейд. Свалившаяся удача подтолкнула Овелима на хитроумный план. Ему вздумалось бежать в эту самую же ночь! А помогли ему, ничего не подозревающие охранники, смирно ждавшие у дверей смены караула. В этом побеге не последнюю роль сыграл и бурдючок роклука, припасенного на всякий неожиданный случай. Всё вышло гладко и просто! Овелим, любезно пригласил охранников в горницу дома, где предложил им испробовать на вкус, доселе невиданный напиток, от которого по словам наемника, в уме много чего мудрого прибавлялось. Узколобые охранники поверили словам Овелима и с легкостью поддались его уговорам. Поровну разлив на двоих всё содержимое бурдючка, аскедонцы обступили бедолаг с разных сторон. Хитрецы охотно стали рассказывать всевозможные байки, от повествования которых охмелевших охранников наклонило в сладкий сон. Через двадцать минут охранники захрапели, опочив беспробудным сном. Оставалось не больше десяти минут, в течении которых необходимо было переоблачится в чёрные одежи крепко дрыхнущих рыцарей. Подгоняемые расторопностью и страхом быть пойманными с поличным, наемничья двоица управилась с переодеванием за три минуты! Выйдя на улицу и шустро разместившись у дверей, аскедонцы принялись ожидать смены дозорного караула. Новые сменщики явились ровно по расписанию. Через пятнадцать минут двоица уже вовсю хозяйничали в конюшне, возясь со своими конями. Для полной маскировки, коней также облачили по-южански. Сбруи, сёдла и разного рода конские принадлежности подменили на местное убранство. Беглецы перевоплотились в полной мере. Их наружности надежно укрылись за гарнитуром непроглядных амуниций.
В самую полночь, отправляющийся в рейд командир собрал под своим началом десяток добровольцев, в числе которых оказались и переодетые лженаемники. Вместе с ними, аскедонцы отправились на ночное патрулирование. Три часа отряд дотошно рыскал по близлежащим территориям Румствинга, но так и не обнаружив звериного присутствия ретировались восвояси. К слову стоить отметить, что всё было так безмятежно, что даже угодья на отшибе Румствинга и то оказались не истоптанными сэудоргской нечистью.
Когда командир повернул возглавляемую кавалькаду в сторону военизированного поселения, хитрые аскедонцы незаметно отстали от основной части отряда. Прилично отдалившись от всадников, наемники дали маху в противоположную сторону. Наконец таки побег состоялся и их более никто не удерживал! А уже через пять дней, беглецы достигли красного альготского леса, слывшего знаменитым во всех королевствах.
- Когда то, в стародавние времена, в этих местах произошло великое сражение! – войдя в чащобы красного леса, аскедонский монарх принялся рассказывать былины, - давно это было, очень давно! Даже письмена смутно помнят эти события! Но они имели место быть здесь! Каждое дерево, каждый кустарник поведали бы тебе об этом, будь у них язык! – Овелим приблизился к коре одного из деревьев и дотронулся рукой, - смотри, она цвета крови! Дерево пахнет кровью! С её листочков вместо росы спадают капли крови! Тут все пропитано кровью! Наши предки пролили свою кровь, чтобы добыть нам свободу! Этот лес символ олицетворения людского героизма! Тут все бесценно!
У Истелинга во время рассказа на сердце скреблись кошки. Истории прошлого не интересовали его. Вместо этого, он лихорадочно реагировал на каждый хруст веточки, переломившегося под копытами и на завывание ветра, просвистевшего между деревьев.
- Что-то мне не по себе от этого недоброго пейзажа, - Истелинг нащупал на боку коня меч и нервно ухватился за рукоять, - а другого пути к скальным пустошам нет?
- Есть, но это тропа напрямик, остальные в обход будут. А ну постой-ка! Неужели тебя страх пробрал? – невзначай ухмыльнулся венценосец, - что-то ты совсем задергался!
- И ничего я не задергался! – с напускным бесстрашием выпрямился Истелинг и нехотя убрал руку с черена меча, - просто ладонь зачесалась, вот и решил поскрести её!
Король растянул улыбу, но теперь уже во весь рот. Овелим решил поберечь нервы телохранителя и посему не стал добивать Истелинга очередной порцией шуточек. Вместо этого он снова принялся за рассказ об отгремевших порах.
- Эх, какие славные герои раньше водились, не то что сейчас! Ничего не боялись, ни колдовства, ни злых чародеев! С голыми руками на зверя могли выйти! Нет, не ровня мы им! Куда нам до их доблести! Перевелись нынче такие удальцы в народе, обмельчал род людской, вот и напирает чернота, выползая изо всех углов! Чувствуют прихвостни тёмные нашу робкую слабость, оттого и наглеют! Не доглядели, посему и расшалилось отрепье! Мир перевернулся, в нём не осталось ничего святого и ценного, а то последнее, что на донышке бултыхается, боюсь не удержим! Сил совсем маловато осталось!
- А что стоит всем правителям сплотится в один кромсающий кулак? Ведь вместе сподручнее будет извести всю эту гадость с земель! – посоветовал Истелинг.
- Куда там! Ни один из государей не пожелает объединения под единым началом! Каждому мила своя корона! Уж слишком долго они правили другими жизнями, чтобы позволить прочим взойти поверх их воли! Для них эта мысль зазорна и немыслима! Нет дружище, каждое королевство падет в одиночестве, я не верю в воссоединение людей! У нас не осталось верных союзников, каждый сам за себя!
- А как же высокородные? – Истелинг обмолвился об иллигургах.
- Они живут за долгим, горным хребтом. В запретных землях. Исстари туда никто из людей не захаживал! Вряд ли к ним ещё сохранилась дорога, да и не добраться до той стороны. Далековато! Я уверен, они позабыли о нас! Да и нам надо держаться от них подальше. Пользы от них никакой! В пожелтевших фолиантах летописцы прошлого о высокородных нехорошо отзываются! Как-то раз я просматривал кое-какие секретные записи, из которых я узнал о событиях какого-то забытого, решающего сражения, где людям противостояло войско зла! Многое из прочтенного я так и не понял, неразборчиво было, значимые знаки и символы затёрлись! Но уяснил одно, неспроста древние о них такое написали! Так что дружище не будем себя чаять напрасными надеждами!
- Мой господин, знаете, а ведь мне кажется я всё же видел одного из них!  - Истелинг напрягся, пытаясь выудить из памяти нужное воспоминание.
- О ком это ты, кого ты видел!? – удивился аскедонский монарх.
 - Иллигурга! – сорвалось с губ телохранителя, - я видел его как наяву!
- Ба! – встрепенулся венценосец, - где же это ты успел разглядеть эту диковинку?
- Тогда, под иссохшими корнями гигантского древа, в приснившемся видении! – у Истелинга пересохло в горле, ему было нелегко делиться о пережитом кошмаре, -  существо, которое напало на меня! Это был знатный иллигург и он был взаправдашний! Я явственно видел его и мне даже удалось побывать по ту сторону горного хребта, в их владениях… ммм, синий шар, вот что отправило меня туда!
- Я было чуть не рухнул с коня! – король протер со лба испарину, - ах ты эдакий негодник! Пощекотал старику нервишки! Я то думаю, откуда в этом глухом лесу иллигургу взяться! А это оказывается всего лишь на всего образы из твоего кошмара!
Истелинг состряпал угрюмую, скисшую рожицу, ему пришлось не по вкусу то, что король отказывался верить в правдоподобность его видения.
- Все же недаром мне это привиделось! – Истелинг попытался отстоять своё, - и шар этот синий, что может взгляд за тысячи диклун умчать. Я соприкоснулся с необъяснимым! Мне кажется, то место само пожелало чтобы я всё это увидел, и иллигург, преследовавший меня, определенно в курсе происходящего! Точно-точно, теперь мне стало многое понятно! Это его шар и ему не понравилось, что я заглянул в него! – восторженно заликовал телохранитель, - может мы на обратном пути снова заглянем под корни гигантского пня, авось не прогадаем и отыщем ту волшебную вещицу!?
- О Лучезарный Свет! О чем ты говоришь? Ты в своём уме?! То место следует за сотни шагов обходить, а ты заново туда суешься! Тебе что совсем себя не жаль?! – как воздушная стихия забушевал Овелим, - или тебе в прошлый раз недостаточно перепало и захотелось добавки!? Всё хватит, не хочу об этом ничего слушать!
Истелингу пришлось подчинится и он вынужденно замолк, пререкаться с королем было бессмысленно. Если монарх упирался, то его собеседнику ничего не оставалось, как покорно смириться с волей строптивого владыки. Таким уж уродился король.
А между тем, красный лес был приветлив к навестившим его путникам. Из под земли, в тенях ивовых отшельников, проклевывались роднички. Изредка из под кустов шныряли зайцы, в лощинах прятались пугливые олени, а на высоких ветвях меж собой перекликались жирные тетерева. У аскедонцев не возникло трудностей с пополнением провизий. В этот раз успех сопутствовал двоице, они даже рискнули заночевать в красном лесу. Благо ночи здесь выдались безмятежными. Два дня пути понадобилось Овелиму и Истелингу, чтобы пройти через весь лес. А уже в зените третьего дня, аскедонцы оставили за плечами очертания именитого леса. Выйдя из его покоев, Овелим развернул коня мордочкой к опушке леса и в знак благодарности отвесил ему поклон. В ответ, лес на прощание прошелестел кроною густых насаждений. До каменного укрепления Килит-Инар, замостившего проход в Нидингорот, оставалось около четырех дней ходу.
Укрепление располагало воинским расчетом, общим числом тридцать ратников. Большинство ратников являлись новичками из числа вновь зачисленных в ряды воинства. Отправляли их сюда для опыта, для закалки силы духа. Здешние места, окутанные мешковиной тумана, не пестрили серьезностями и зачастую местная служба у воинов заставы протекала без приключений. Несущие службу ратники были оторваны от внешнего мира и кроме посыльных, доставляющих провизию раз в полгода, никто другой к ним в эту глухомань не захаживал. В связи с этим обусловленным фактом, командиры не придерживались строгих правил, отчего в твердыне катастрофически хромала дисциплина. Этой слабостью и решили воспользоваться Овелим и Истелинг.
Скальные пустоши Нидингорота располагали одним единственным проходом. Попасть к разъезду Удан-Гулур, на мглистую тропинку, ведущую к озеру, можно было только через железные врата укрепления Килит-Инар, иных окольных путей не имелось.
Аскедонцам, для проникновения в каменную твердыню, пришлось прикинутся проверяющими лимригскими ревизорами, благо южанские одеяния были при них и никто из тридцати воинов не усомнился в искренности обмана. Овелим и Истелинг для пущей убедительности устроили командиру капитальную проверку. Пройдясь по территории укрепления и досмотрев готовность воинского состава, господа проверяющие, устроили форменный разнос, выказав недовольство по этому поводу. Они отметили все недочеты и шероховатости несения воинской службы, а также приказали провести большую уборку и начистить до блеска внутренний плац укрепления. Когда все изъяны устранились, под занавес пристрастной ревизии, Истелинг организовал несколько показательных боев. Он продемонстрировал стражникам твердыни виртуозное держание меча. Удивлению воинов не имелось краев. Все до единого рукоплескали мастерству Истелинга.
Король тем временем, обрабатывал несговорчивого командира.
Овелим, не объясняя причин, требовал от командира открытия внутренних врат в скальные пустоши. Командир в решительной форме отказывался исполнять приказ, но венценосец быстро поставил выскочку на место, намекнув ему на его некомпетентность. Командир оторопел, сник и вскоре уступил. Последние горизонты препятствий были покорены, и больше ничто и никто не мешал Овелиму с отправлением на озеро.
Когда под конец дня запела труба, призвавшая ратников разойтись по спальным покоям, командир сопроводил двоицу к железным вратам. Сняв с шеи увесистый ключ, он вдел его в замочную скважину. Пять оборотов против часовой стрелки и раздался глухой скрежет. Врата заскрипели и десятки стержней покинули отверстия пазов. Створы натужно распахнулись и в образовавшуюся ширь проема из пустошей повалил плотный дымок.  Пред очами Овелима предстала желанная стезя. Напоследок командир поспешил предупредить двоицу о том, что проход будет отворенным до раннего утра и им, во чтобы то ни стало, надобно управиться до обозначенного срока. Иначе ратники в укреплении прознают и начнутся пересуды. Ещё чего не доброго в столицу слушок дойдет, а командиру такие неприятности не нужны. Аскедонцы заторопились.
Грунт под ногами был кремнистым, шлось с трудом. Тем не менее до разъезда они дошли резво, за час ходу. Следом начиналось самое сложное. Им предстояло осилить мглистую тропу. Тропа выглядела изрезанной, узкой, петляющей, словно она выросла сама по себе! Она то подымалась, то отлого опускалась, скользила влево, потом незаметно прыгала вправо и снова вела по прямой, и так несколько раз к ряду. От такого крутого виража сбивалось дыхание, заплетались ноги и бесновался рассудок. Но это были лишь цветочки! Дальше становилось только хуже! Чем больше брели аскедонцы, тем меньше им хотелось идти к озеру. По мере приближения к заветному месту, с ними начало твориться что-то ужасное и невообразимое. В сердцах оледенело, удручающие чувства хороводом проникли в рыцарские души. Коленки путников прошибло дрожью, тела окатились промозглостью, а в легких не хватало воздуха. Перед последним пологим подъемом, за которым нежилось озеро пророчеств и предостережений, не выдержал Истелинг, он просто рухнул и потерял сознание. Телохранитель конечно был жив, но выглядел как мертвец. И как только Овелим не пытался привести друга в чувства, но у него ничего не вышло. Венценосцу пришлось оставить верноподданного на том месте и из последних сил семенить к озеру в сиротливом одиночестве.
И вот, спустившись вниз, Овелим уже стоял на берегу озера. Оно было гладким и черным, вся мутность воды напоминала ему поверхность закопченного стекла. На противоположной стороне озера горбилось иссушенное дерево. Вокруг ни травинки, ни насекомого, ничего живого! Только траурная пустота серых скал. Пейзаж ни ахти!
Переведя дыхания и собравшись с силами, король севера всунул ладонь за пазух камзола и достал из внутреннего кармашка, белый мелок. Кряхтя, он опустился на одно колено и на глади черной воды смог нацарапать интересующий его вопрос: «правильны ли деяния мои?». Колдовские воды приняли написанное и белая надпись рябью поплыла к сосредоточию озера, где и растворилась. Немного погодя, озеро вскипело, запенилось и породило высокую волну, которая понеслась и ударилась об подножье сухого дерева. Когда озеро опять-таки затихло и стало безмятежным, чудеса перекинулись на дерево. Оно на глазах ожило, её кора налилась жизненным цветом. В мгновении ока на её веточках выступили почки, а затем и побеги. Через минуту дерево и вовсе нарядилось в зеленую листву. Но и на этом колдовство не закончилось! Зеленые листья в миг начали желтеть и иссыхать, как это неизменно бывает в осеннюю пору. Через секунды, откуда не возьмись, на дерево налетел проказливый ветерок, разом подхватившего всю отцветшую листву. В вихре воздушного порыва, золотистая листва затянула переливчатую мелодию. Ветер словно искусный менестрель выудил из шелестения листвы музыкальные звучания. Но внезапно, издав истошный крик, ветер клокочущим скрипом оборвал симфонию и обрушил жёлтую массу на агатовую гладь озера. Вслед за тем, воздушная стихия развернулась и метелицей помчалась в лицо монарху. Овелим едва успел укрыть глаза локтем руки, а после, когда он опустил руку, венценосец узрел последние аккорды волшебства. На воде вспыхнул искристый огонь и сухая листва сгорела дотла. Из её пепла выступили багровые, раскаленные буквенные символы. На непроглядном холсте озера выстроились цельные предложения, сочиненные в стихотворной форме. Вокруг всё безгласно замерло и аскедонский государь получил от озера долгожданный ответ.

Вспыхнут жаркие костры
Воспрянет былая сила
Падший жаждет войны
Время мук наступило
Всё близится к концу
Изведение ждет вас
Своему молись творцу
В грядущий тёмный час

- Что?! И это весь твой ответ!? – гневно надрывался король, обращаясь к мутным водам озера, – нет, ты знаешь сколько мне пришлось скакать и через что пройти, чтобы добраться до твоих берегов?! О Лучезарный Свет! Что это всё значит?!
Озеро, в ответ на бурные причитания, отозвалось всё тем же погребальным молчанием. В конце концов Овелим вышел из себя и подхватив с земли булыжник, в отместку за все пережитое, шваркнул его по омуту черноты. По мнению рассерженного монарха, такой исход был совершенно несправедливым результатом. Даже брошенный им в воду булыжник не заставил заговорить прокоптившуюся воду, отчего государь сделался мрачнее мрачного. Будучи в таком состоянии, он поплелся обратно на выход.
- Истелинг, родной мой, давно ли ты в себя пришел? – радостно справился Овелим, когда нашел рыцаря, сидящего в полном опустошении, в сумбурном сознании.
- Моя голова опустела… - жалостливые глаза рыцаря бесцельно глядели в никуда, - что я тут делаю, господин?
- Уже ничего, - подхватив под локоть, резюмировал Овелим, - теперь нам с тобою тут делать нечего, мы завтра же отправляемся домой, в Аскедон!
- В Аскедон? А разве нам не надо к озеру? – спросил Истелинг.
- Был я там! И скажу я тебе, что пустой тратой времени обернулась моя идея! Сплошное колдовство на том озере и никакой ясности!
- Как странно, но я не помню, чтобы я там вместе с вами был, – растирая пальцами височки, тщетно вспоминал Истелинг, - что же я делал в это время?
- Ты дружище, лежал без чувств! – и король рассказал Истелингу о произошедшем.
- Хм, у меня по телу мурашки побежали от вашего рассказа! – скукожившись, Истелинг руками обнял сам себя, - бррр, какой жуткий стишок!
- Этот стишок мне еще больше раздумий подкинул! – сокрушался король, широко шагая в узком ходе мглистой тропы, - ну вот скажи мне пожалуйста, что это за ПАДШИЙ, который нам мучений сулит!
- Ваша величество, если б я только ведал ответами… - Истелинг пожимал плечами, - одно мне точно ясно, для нас это ещё одна головная боль!
- Верно подмечено! – уже на подходе к скальному разъезду с противоположной тропы донеслось неотчетливое распевание, - пение в пустошах? Откуда оно здесь?!
- Людская молва не обманывала! Это голос древнего зла! – Истелинг одернул короля за плечо, - оно почуяло наше пребывание и теперь хочет околдовать наши умы!
Король обмер, ему сразу же вспомнился тот нескладный разговор о древнем зле.
- Не нравится мне всё это, - от предчувствия дурного, сморщились складки на королевском лбу, - чего это злу не спится в предрассветные сумерки?! Что оно затевает?!
- О Свет! Пение усиливается! – миновав перепутье, Истелинг закричал во всё горло в спину Овелима, - надо бежать, бежать без оглядки пока голос зла не настиг наши уши!
В этот раз скептичный король прислушался к словам телохранителя и лишних споров, касательно людских поверий, разводить не стал. Аскедонцы прибавили в скорости, сменив быстрый шаг на бег. Но бежать ещё быстрее не получалось, во-первых всё тот же рассыпчатый, каменистый грунт ущелий сковывал подвижность ног, а во-вторых, не хватало запаса сил и энергии, некогда растраченных на мглистой тропе.
- Ещё немного и звучанию нас не достать! - руками захлопнув отверстия ушных раковин, на бегу кричал Истелинг, - уже видны очертания сторожевых врат!
Во время длительного, получасового бега, из-за излишней торопливости, каждый из двоих был несколько раз близок к тому, чтобы споткнуться и неудачно упасть, отчего руки соскользнули бы от ушных раковин и могло случится непоправимое. Благо сосредоточенность и собранность спасали аскедонцев от такого ужасного конца.
Когда аскедонцы подбежали к вратам вплотную и до них оставалось меньше десяти шагов, сквозь поволоку рванного тумана, бегущие с ужасом обнаружили, что врата захлопнуты. Это оконфузило двоицу!
- Да как он посмел! – взвыл Истелинг, - оставить нас на расправу гиблым местам!
Король не стал попусту переводить эмоции на причитания и упреки, он до упора приблизился к вратам и носком обуви несколько раз постучал по их поверхности. Король как в воду глядел! Грузные врата дрогнули, послышалось расщелкивание металлических стержней. Створы медленно приоткрылись. В расщелине между створами врат маячило перепуганное лицо командира. Командир заикающимся, оробевшим голосом призвал аскедонцев проскочить через образовавшийся тесный просвет. Как только за лжеревизорами захлопнулась врата, пение тотчас же прекратилось.
- Ты что это себе позволяешь!? – схватив за воротник атласной рубахи, Истелинг с истерикой набросился на трясущегося командира, - ты чуть не погубил нас!
Истелинг так плотно сдавливал воротник рубахи, что у командира запершило в горле и в легкие перекрылся доступ кислорода, он стал белеть и задыхаться. Если Овелим не поспешил на подмогу, командир гарантированно лишился бы своей жизни.
- Довольно! Уймись! – самодержец бросился отрывать цепкие руки телохранителя от горла теряющего сознание командира, - не видишь, как ему плохо сделалось?
Истелинг скрепя сердце небрежно разомкнул пружинистые тиски стальных палец и онемевший командир, как связка хворостин, плюхнулся оземь.
- Уважаемые господа, прошу вас не гневайтесь на меня! – откашливаясь, стоя на четвереньках, оправдывался несчастный командир, - признаться честно я струсил, когда внял пению. Уж пятый год на службе этой, но по сей день я не слыхивал ничего подобного, а когда услыхал, сразу же про людские небывальщины припомнил! И зачем я только согласился вас туда пускать, вон что с этого вышло. Двадцать с торицей лет молчал голос древнего зла и дальше молчал бы, а тут учуяв вас, загорланило! Светлейшие рыцари, ну какого лиха вас туда понесло? – но не получив ни одного слова объяснения, командир продолжил жаловаться, - сами посудите, ведь каждый простолюдин знает, что может статься с человеком, если колдовское пение прокрадется в его уши. А что если в пустошах наряду с пением ещё что-нибудь страшное водится, с руками и ногами!? И вот тут я совсем подсел, мне не хватило мужества держать врата открытыми! Насмерть перепугавшись, я захлопнул их створы! Молю вас, не судите меня строго…
- Эх ты! Малодушный слабак! – дослушав разъяснения командира, Истелинг принялся за упреки, - как же тебе не стыдно в такой слабости сознаваться?!
- Не стыдно бояться страха, стыдно уступить страху и стать его рабом! – Овелим вступился за упавшего духом командира, - мы конечно не станем тебе говорить, что мы искали у озера, но ты знай, что это было дело государственной важности! За помощь спасибо тебе! А насчет того, что ты не устоял пред этим пением и струхнул, так это мог быть любой на твоём месте! Ты давай не слушай, что тебе говорит этот грубиян! Сегодня ты доказал самому себе, что внутри тебя таится великий храбрец! И пусть ты затворил врата, но в последний момент ты одолел трепет и выручил нас! Продолжай воспитывать в себе твёрдость в том же духе и несомненно твоё мужество преумножится!
Когда вся троица пришла в себя и дрожь в коленях поубавилась, командир дрожащими руками вдел многогранный ключ в замочную скважину врат, отрядив все стрежни обратно в ячейки. За запертыми вратами тревоги мгновенно улеглись. Их относительная неприступность вселила надежду, за ними любая опасность казалась пустяковой! Когда Овелим и Истелинг ощутили себя в безопасности, им о себе напомнила скопившаяся усталость, басом загудевшая в жилах разбитых лжеревизоров. Они едва держались на мысках ног, их стало развозить. Смолкнув и потеряв желание к разговорам, аскедонцы, волоча ногами, отправились по спальным покоям. Их дожидались подушки и перина. Двоица отсыпалась целый день, до самого утра следующего дня.
Восполнив запас сил и тучно заправив провиантом дорожные котомки, а бурдючки свежей водицей, аскедонцы начали собираться в дальний путь, назад домой. В целом, путешествие довольно-таки затянулось. Так, затеяв странствие в начале осени, лишь по истечению шести месяцев, король и его телохранитель в раннюю весну достигли границ родных владений. На обратном пути двоице пришлось быть еще более незаметными и бесшумными. Ордам сэудоргов и людским патрулям, сновавших друг за другом по землям южного королевства, не имелось счету. День ото дня их количество преумножалось. Больше всего Овелиму не хотелось попадаться на глаза воинству юга, от рук которых ему и его рыцарю удалось улизнуть. Неизвестно чем они могли бы ему отплатить за такой дерзкий поступок и посему аскедонцам приходилось огибать те места, где располагались стоянки войсковых соединений южного соседа. Благо наступившая зима одарила путников временным спокойствием. Снежные метели, изъедающие кожу морозностью, стали для двоицы верными союзниками. Кучи лилейных сугробов и барханов, наметенных промозглыми ветрами, как никогда пригодились в пути – в них двоица пряталась от любознательных глаз. Также под толщей хрустящего снега можно было преспокойненько спать, не боясь обнаружения. Маскировка то, что надо! Под пластами белого снега, сэудоргский нюх просто-напросто не чуял человеческие запахи. Честно сказать этих тварей зимой шастало меньше всего. Видать непогожий сезон был им не по вкусу и скорей всего большинство из них отсыпалось до наступления весенней оттепели.
Четвертого апреля семь тысячи сто третьего года по летоисчислению первородных, двоица добралась до границ Мэлвана. Спустя неделю бродяжные путешественники уже стояли на пороге главного города. Под покровом вечерних сумерек, в одежах бродячих наемников, Овелим и Истелинг вошли в столицу через южные врата. А уже к следующему дню, с наступлением тёмно-перламутрового рассвета, невесёлый монарх, восседая в главной совещательной галерее на златом, монаршем троне, по обыкновению принимал устные доклады переполошившихся царедворцев.

Глава 5
«Наследник севера»

Много забот и тягот несли на себе плечи северного государя. Ежедневно, во благо страны, ему приходилось принимать судьбоносные решения и наряду с этим неустанно думать о благополучии простого народа. С каждым прожитым днем подобного рода беспокойств становилось только больше. Несмотря ни на что, король контролировал ситуацию и находился в курсе происходящих явлений. Он умело справлялся с выпавшими на его добродетельную долю трудностями. Однако, проказливый сын самодержца, за которым не могли уследить и сотни дворцовых глаз, своими неподобающими выходками доставлял монаршему сердцу нескончаемые огорчения.
- Ох и достанется мне из-за вас, ваше высочество! – нервничал дворцовый стражник, как белка озираясь по сторонам, - на этом месте мы с вами как на духу! Я весь в напряжении, не могу толком на игру собраться, вон уже столько монет вам продул!
- Вот за что я тебя уважаю Бриль, так это за твою тороватую азартность! Таких как ты во дворце, не сыскать! – пред глазами стражника мелькали сжатые ладони принца, внутри которых перекатывались игральные кости, - одно тебя не красит, это твое извечное занудство! Ноешь под руку, всю масть сбиваешь, а я ведь молчком наблюдаю когда ты кости трясешь. Нет братец, всё же ты нечестный игрок! Таким красавица фортуна никогда не улыбнется, вот поэтому я всегда в солидном выигрыше. Да и на наше игральное место ты зазря наговариваешь! В такое обеденный час по этой аллее никто не прохаживается, так что расслабься и начни уж достойно отыгрываться, а то я вижу твой кошель заметно истаял, а ведь я сейчас брошу костяшки и они опять покажут наибольшую сумму! Что тогда на следующий кон поставишь? Неужели собственный меч?
- Помилуйте, ваше высочество! – запротестовал сорокалетний стражник, - и даже у моего слепого азарта осталась капля зрения! Мне же не снести головы, если главник прознает, что я ставил меч на игральный кон! Нет уж, спасибо! Деньги я заработаю жалованием, а если я проиграю меч, то где ж мне для себя новый такой раздобыть!?
- Нет, так нет, будь по-твоему! – злорадствовал наследник, - думается теперь тебе ещё три недели придется обойтись без земных удовольствий! Опять моя взяла, погляди, сумма моих чисел превышают твои. Так что со всем уважением, гони монеты!
Озадаченный взгляд проигравшего в пух стражника ланью опустился на красную мощенную плитку дворцовой аллеи. Там на гладком камне россыпь игральных костей выдала максимальную сумму, наибольшую чем у неудачливого Бриля.
- Ох и везучий вы человек, ваше высочество! – стражник сделался недовольным, ему пришлось отдать то последнее, что ещё недавно бренчало на дне его кошелька, - всё никак не могу вас обыграть! Видать вы помолвлены с удачей, иначе не скажешь!
- Да старина Бриль! – с блистающей иронией на лице, Ихел подмигнул стражнику и удостоверительным образом потряс оттопыренным, указательным пальцем в воздухе, - клянусь точечками на костяшках, но ты прав, в этом деле я везуч как нигде! Мне и самому подчас кажется, что я хожу в мужьях у госпожи удачи! – такое заявление рассмешило обоих, но потом Ихел отсмеявшись, как-то между прочим добавил, - а теперь вот что! Я вижу у тебя исчезло всякое желание и дальше играть со мною в кости, а значит настало время расставаний! Ну ты понял, о чем это я!? Потому как, близится тот миг, когда сюда с проверкой нагрянет, поучающий всяким ненужным вещам и истинам, достопочтимый Селди и ему не понравиться, если он застанет тебя в моей компании. Ты ведь знаешь, все царедворцы считают меня ещё тем смутьяном и проказником. Все они убеждены, что от меня следует держаться на целый диклун! Я не хочу портить твою репутацию, ты один из не многих кого я ценю не только как игрока, но как и хорошего человека! Поэтому старина спасибо тебе за игру и в особенности за твои звонкие монеты!
При произношении имени главника все дворцовые стражники тотчас же делались прямыми как стальной прут, не стал исключением и Бриль. Он выпрямился словно по указке, наспех поправил нательную амуницию и забыв об этикете, не попрощавшись, упорхнул на дежурное место. Ему вслед помахивала жемчужная улыбка принца.
Ихел шустро пересыпал из кулачков в кошель новенькие драхары – в сумме пятнадцать монет, из них: шесть железных, семь медных и два серебренных драхара, и бегло сосчитав всю заработанную за удачную игру прибыль, победитель в итоге остался доволен наваром. В своем уме наследник торжествующе обрисовывал те увеселительные заведения, в которых он собирался прокутить выигранное. Его красочные размышления прервались резонерским голосом главника.
- Опять бедокурите, ваше высочество? – выйдя из тени закутка, Селдизар критично упрекнул юного балагура, - всё портите моих стражников? И почему же вместо игральных костей вашим любимым занятием не стали библиотечные книжки?
- И какой же ты доставучий, Селди! Все не уймешься! Без надобности следишь за мной, ходишь по пятам как неприкаянный призрак и не позволяешь мне мою молодость с лихвою расточать! И когда же ты перестанешь поучать меня?! – причитающе затараторил юный принц, - мне всего семнадцать лет! Я же не виноват, что всю свою юность ты посвятил военному ремеслу! Не надо требовать от меня того же! В отличии от тебя, я хочу сполна насладиться всеми прелестями этой сказочной поры!
- Я не смею поучать вас, ваше высочество. Мне просто жаль вашего отца. Его душа разрывается, а сердце печалится, когда он застает вас за непристойными занятиями. Вот если б вы чаще ходили в библиотеку и там интересовались полезной информацией, это обогатило бы ваш молодой разум!
- Ну и скажешь же ты несуразицу, дорогой Селди! – ухмыльнулся Ихел, - вот на что мне богатство ума, если оно не бряцает как монета и на него я на базаре ничего не смогу прикупить?! Другое дело игральные костяшки! В них есть великая выгода! Они помогают мне заработать деньжат, пополняют мой, опустевший затратами, кошель! Разве твоя библиотека вместе с её пыльными полками может мне такое удовольствие доставить?
- Вы неисправимы, ваше высочество. В погоне за выгодой, вы позабыли о своём долге, об отце и о судьбе нашей страны. Вам все невдомек, что уже сейчас следует поторопиться и задуматься о том мгновении, когда наступит час вашего правления!
- Как же далеко ты копнул, Селди! – навеселе куражился принц.
- Мой принц! –  главник не унимался наставлять монаршего повесу, - вы ведете себя беззаботно и легкомысленно. С таким отношение к жизни, никто из царедворцев не присягнёт вам на верность. Сейчас вы очень слабы, а слабый наследник это угроза трону!
- Селди, Селди! Да не время мне о таких грандиозностях помышлять! Мой любимый, славный отец не так уж и стар. Он статен, как столетнее дерево, а его воинский дух по-прежнему крепок как сталь! Думаю корона на его голове сидит достаточно прочно, и в случае чего, он острым мечом защитит и тебя, и меня, и весь наш народец! Его отвага оберегает земли нашего королевства! Да хранят отца Нити Высшего Света!
- Да хранят короля Нити Высшего Света! – вслед за принцем повторился Селдизар.
Пока главник произносил слова превозношения, принц воспользовался удобным случаем и улизнул из его виду, как воробушек из клетки. Только и было потом слышно как его модные башмачки заливисто пришлепывают по поверхности уличной плитки.
- Куда же вы принц? – от главника в спину донесся вопрос, но Ихел притворился будто бы он не расслышал и вертлявым бегом помчался в сторону графских кварталов, на базар, где продавались самые лучшие диковинные вещицы во всем северном королевстве.
Пока принц торопился в сторону графских кварталов, его разум переваривал информацию, которую снабдили уста главника. Насчет всего услышанного у принца сформировалось личное мнение, которого у юноши имелось в избытке.
«Бедненький Селди! Он наверное в жизни окромя меча да и конского седла, никаких других радостей и не видывал! Разве бывают такие люди?! Не понимаю, как можно быть столь примерным и правильным, а что хуже всего, он того же самого требует и от окружающих его людей! Ужас! Нет, надо его как-нибудь в эти районы пригласить, показать ему жизнь с другой стороны. Ну нельзя же быть таким образцовым! Я свой следующий выигрыш, целиком и полностью, потрачу на него одного! Я знаю, он неплохой человек, отец рядом с собою плохих людей не держит, вот только немного занудливый, но это исправимо! Пять… нет, может даже десять кружек добротного хмельного напитка, веселую музычку, одну красивую девицу и он начнет меняться в лучшую сторону! О, да! Именно этого его однобокому настроению и не достает! Капельку новых ощущений! Быть может после всего этого, Селди перестанет доставать меня противными россказнями о том, что наследнику гоже… Хотя нет, он так легко не должен отделаться! Для начала его следует проучить!».
В графских кварталах дозволялось торговать исключительно приезжим купцам из ближних и дальних земель. Завезенные на этот базар товары удивляли потребительский взгляд редкостью и ни один из предлагаемых купцами вещей, в силу королевского указа о единичности реализуемого экземпляра, не могли повторяться ни на одном прилавке. По этому поводу каждый купец имел удостоверительную грамоту, выдаваемую торговым казначейством Аскедона, на уникальность продаваемой вещи. Эта отличительная черта выделяла сей базар от прочих гудящих однотипных базаров и рынков, коих во всем Мэлване водилось уймище. Покупателями в этих местах являлись люди весьма знатные и состоятельные. Они не смотрели на баснословность цен, их привлекали изящные формы и непревзойденность самих товаров, за право обладание которыми богачи расплачивались значительными суммами монет. Зачастую, во избежание ссор и взаимных упреков, предприимчивые купцы тех или иных прилавков, устраивали коммерческие торги. Всему виною являлся высокий покупательский спрос на один и тот же товар, находившийся у продавца в неповторимом экземпляре. В итоге, товар доставался тому, кто предлагал за диковинку наибольшее число золотых монет.
Но в этом году, как и предыдущие два года к ряду, количество иноземных купцов существенно поубавилось. Многие места на королевском базаре пустовали, привезенные товары не удовлетворяли потребительский спрос, вследствие чего цены заметно упали. Купцы просто боялись отправляться в путь, тем более выезжать в другое государство, а те кто всё же приезжал, то уже отказывался возвращаться обратно. Мерзкие тёмные твари, в особенности кровожадные сэудорги, как грязь запрудили все дороги, тропинки, леса и прочие торные места, коммуникационными благами которых пользовался человек. Эти звероподобные нелюди продолжали истреблять и теснить людской род, вышибая крестьян с насиженных мест. Многие отдаленные поселения разметались и разрушились до нагого фундамента. На периферии гнездилась лютая разруха. Обездоленные поселенцы бежали в большие города герцогств, а особо боязливые беженцы, шли ещё дальше, прямиком в столицу королевства, под крылышко правителей. Одним словом, все спасали свои жизни, не до иноземных купцов и их товаров было. Впрочем, несмотря ни на что, последние в эти кровавые времена не могли не думать о насущном хлебе.
- Может достопочтимый марвел к сие вещице интерес проявит? – как собачка, виляя хвостиком, вежливо предлагал покупателю свои скудные товары купец, - гляньте же на эту примечательную трубочку. Стоит лишь насыпать в него табак, раскурить его и пускаемый дым способен преобразиться в любое ваше представление!
- А если скажем, мне задумается представить целый замок, сможет ли табачный дым его сполна изобразить? – покупатель, коим был один из мэлванских баронов, с высоты необъятного высокомерия, лениво вопросил.
- Всё что угодно достопочтимый марвел! Любое ваше представление, фантазию, прихоть! Только стоит этого страстно возжелать!
- И я потом смогу перевезти имущество в создавшийся дворец и жить в нём? – с запылавшей в зрачках жадностью, осведомился барон.
- Что вы, достопочтимый! Это просто иллюзия дыма, оно не вечно и тем более не пригодно для жилья! Таких волшебных вещиц ещё никто сроду не имел!
- Зачем тогда такие никчемные безделки продаешь? –  недовольно фыркнул барон.
- Достопочтенный господин! Так ведь это для потехи и удовольствия души и не более того. Возьмите, не пожалеете. Детишек своих позабавите!
- Уж больно ты дорого за него просишь! Даю тебе один медный! Вот моя цена!
- Помилуйте светлейший марвел! – взойдя на колени, купец со слезами на глазах прильнул к кисте барона, - такая уступка разорит меня, меньше одного золотого я не могу вам уступить. Будьте великодушны к участи бедного торговца!
- Медный! – отдернув руку и небрежно оттолкнув купца, барон предупредительно заявил, - и ни монеткой больше! Это мое последнее предложение!
- Один серебренный и пять медных! – вдруг прозвучало новое предложение, по курсу монет равняющегося одному золотому.
Купец взбодрился и резко привстал на ноги, утёр с щёк слезы и кинулся взглядом по сторонам, норовя разыскать щедрого спасителя своего худого благосостояния. Новое предложение бросило барону вызов, а это значило что мог завязаться торг, о котором в тяжелое время и не приходилось задумываться. Услышав столь солидную цену за товар, барон вспучился как павлин. От возмущения, на подбородке скупого богатея заблестели жировые складки. Когда дородное тело с трудом обернулось, то позади себя сквалыга обнаружил юнца, в ком его бусиничные глаза признали аскедонского принца.
- Ваше выс-с-сочество, - заикаясь, поклонился барон, - прив-в-ветствую вас!
- И я приветствую тебя, любезнейший! – кузнечиком запрыгал принц с одной ноги на другую, отчебучивая перед бароном смехоподобные, издевательские реверансы.
Принц приневолил барона почувствовать себя неловко. Все купцы то и делали, как глядя на барона, смеялись над его растерянностью. Заносчивый барон в миг перестал важничать, его мясистая рожа налилась рдеющей краснотой, отчего его благопристойная натура сникла и потеряла лоск, как по своей природе это делают продукты, после долгого хранения в земляных погребках. Барон стремглав кинулся спасаться бегством, пока шелудивый принц окончательно не посрамил его знатную честь перед торгашеским сословием, но Ихел успел перехватить натуру удирающего.
- Любезнейший, а как же равноправный торг? С вашей стороны это не учтиво, так скоро отказываться от понравившейся вам находки! – заслонив путь к отступлению и тесня барона обратно к прилавку купца, Ихел насмешливо попрекнул.
- Что вы, ваше высочество! Мне не к чему сия вещица, я уступаю её вам! – пытаясь отделаться от назойливого принца, тоненьким голосочком, ласково пропел барон.
- Отказываясь от торга со мною, вы попросту оскорбляете меня таким решением! – принц выпрямился и прикинувшись расстроенным, помрачнел как дождевая туча.
- Если его высочество желает справедливого торга, я завсегда рад услужить ему в этом! – страшась оказаться не в милости наследника, барон с легкостью переменил решение и немедля выказал чудеса невиданной щедрости, - два золотых!
- А говорили, что трубочка вам не к чему! – оживился принц, заулыбавшись в укор барону, - ну я так просто без торга не сдамся! Три золотых! – назвав высокую цену, Ихел вновь не преминул удивить барона новизною дерзкой выходки, - только их у меня нет, ну я думаю вы будете совсем не против, если я их у вас взаём истребую?
У барона отвисла челюсть! От такого бесчинства и форменного грабежа, барон был готов расплакаться прилюдно, но зная к каким катастрофическим последствиям может привести его несогласие, он вместо этого в ответ утвердительно замахал головою.
- Вот и чудненько! – принц потирал ладонями, момент истины был близок, - ну что ж, если вы любезнейший, не желаете называть иную сумму, то попрошу вас расплатиться за меня! Мне не терпится стать хозяином этой диковинки!
Барон конечно родился недалеким человеком, но проблески ума в нём светились. И вот эти крошечные светлячки его пораженного мозга, со страхом говорили ему о том, что расплачиваться за принца придется в одностороннем порядке, без всякого намека на возврат этих монет. А это означало, что барон терял и деньги и эту самую злосчастную трубочку. От такого горького умозаключения, богатея бросило в дрожь.
- Пять золотых! – обреченно вскрикнул барон.
Названная сумма имела весьма внушительный вес. В последний раз такое богатое предложение за товар делали несколько лет назад. Торг привлек всех рядом и поодаль стоявших лавочников. Все они дружной гурьбой стянулись к прилавку владельца товара. Конкуренты хотели лично взглянуть на блаженное лицо удачливого дельца.
- Увы, эта цена неподъемна для меня! – разведя по сторонам руки, принц весело подвел черту под торгами, - я конечно бы мог ещё с вами поторговаться любезнейший, но вижу вы готовы за неё отдать всё самое последнее, что у вас имеется! Мне досадно проигрывать в этом споре, но я как наследник трона просто-напросто обязан отказаться от дальнейшего торга в пользу ваших детишек! Пусть эта забава достанется им, забирайте её, она по праву ваша! – и чтобы окончательно напугать барона своей ветреностью, принц добавил, - признаться честно, я еле сдерживаюсь чтобы не передумать!
Измученный и доведенный торгами до крайности барон, поторопился расплатится с купцом сиюминутно. Веселый, придурковатый вид принца вселял в его душу панику, он не знал чего следует ожидать от монаршего отпрыска следующие десять минут и посему прихватив ненавистную трубочку, барон развернулся и небрежно расталкивая руками людей, сбежал сквозь ряды столпившихся зевак, по первому попавшемуся направлению.
Конечно, подобные издевки не прибавляли популярности принцу среди богатеев, но у неблагородного слоёв населения юноша пользовался немалым успехом. Собственно этим и занимался Ихел, эксцентричными поступками, день ото дня, приумножал любовь неимущего народа, без поддержки которой не мыслима никакая государева власть.
Принц и прежде куражился над толстосумами, заставляя их раскошеливаться на бесплатные подношения, но делал он это не столь публично, как получилось в этот раз. Скорее объяснялось это тем, что в былые погожие времена на главном базаре столицы купцов наблюдалось на порядок больше и объемы их торговли держались на высоком уровне, вот поэтому среди базарной суматохи и человеческой возни, никто толком и не обращал внимание на светловолосого, худощавого баламута, изводившего своей наглостью баронов и герцогов. Покупателям было не друг до друга, они то и делали, что охотились за тем или иным товаром, в надежде приобрести его первым из прочего числа конкурентов. Нескончаемые торги держали их любопытство в напряжении, им было безынтересно смотреть по сторонам. Но из-за напастей многое в стране изменилось, одним из первых изменения почувствовали базары и рынки. Масса лавок запустело, купцы разорялись и несли убытки, щедрых клиентов поубавилось в разы. Жизнь, сменив праздничный наряд на висячие лохмотья, разом сделалась невыносимой. Изменилось и отношение общества, они разули глаза, отпряв от алчной лихорадки. Их стало больше волновать происходящие вокруг события. Люди начали обращать друг на друга внимание, приключись с каким-нибудь бедняком чего недоброго, как уже его история на устах у всей страны. Население королевства в миг сделалось наблюдательным и настороженным.
- Покорнейше благодарю вас, ваше высочество! – оставшись наедине, купец низко поклонился и с признательностью в голосе поблагодарил, - я ваш слуга на век! Вы спасли моё доброе имя и многолетнюю репутацию от неминуемого разорения!
- Не стоит благодарностей! Я не мог оставаться в стороне и сдержанно наблюдать за тем, как эта титулярная особа помыкала вашей безысходностью, стараясь сбить и без того низкую стоимость товара! И он бы своего добился, не окажись я рядом! Ох, как я не выношу, когда богатые субчики норовят нажиться на страданиях нуждающихся, да еще и в такое тяжелое время! Этот барон еще тот прощелыга, кроме себя ни до кого дела не имеет! Последнее ограбит, лишь бы не платить. Подобные ему скряги за свою жадность переплачивают двойную цену! Я проучил его и мне его не жаль! Одно в этом деле меня расстраивает: то, что он из этого для себя ничего полезного не почерпнет. К сожалению так уж повелось, что у паршивцев черствые сердца…
- Вы мудры не по годам, мой юный господин! – восхищенно произнес купец.
- Вы думаете? – от удивления брови принца зигзагом подскочили вверх.
- Абсолютно! – с искренностью в голосе подтвердил купец, - ваш отец может вами гордиться в полной мере! Вы очень умны, добродушны и милосердны. Только истинные правители ведают столь благородными чувствами!
- Ах слышал бы вас Селди! – тряся головой и смеясь над словами купца, расхохотался Ихел, - ну вы и скажете! Мой дорогой отец разочарован моим несносным поведением. Я для него одна большая неприятность! – глаза принца погрустнели, голос утончился, - как мне быть? Я стараюсь измениться, но у меня ничего не получается. Всё безнадежно! Нет, мне никогда не стать таким, как старший брат. Он всегда был любимчиком отца, его истинным сыновним идеалом. И хотя его давно нет среди живых, отец до сих пор тоскует о нём и при всяком удобном случае ставит его мне в пример. Даже не знаю, печалился бы отец, окажись я на месте погибшего брата…
- Ваше высочество! – купец бросился успокаивать принца, - все дети для родителей одинаковы, это как две руки на одном туловище, здесь не может быть любимчиков! Безусловно отец в вас души не чает и ни при каких обстоятельствах вас не разлюбит, чтобы вы при этом не совершили! Отцовское сердце всегда поймет и простит родного сына, каким бы непослушным ребенком при этом он не рос!
- Мой отец не из таких, он утратил ко мне всяческий интерес…
- Мой благородный принц, я не хотел бы быть вами неправильно понятым, но всё же выслушайте совета немолодого лавочника… Я немало лет прожил и многое повидал на этом свете и за плечами имею кое какой жизненный опыт. Всем сверстникам в ваши юные годы кажется, что их отцы далеки от понимания, а прочий мир настроен против них. Но это совсем не так. Поверьте своему слуге, все отцы на свете одинаковы! Все они могут злиться, ругаться, быть на вид грозными, но в душе у них метет снежная метель оттого, что их сыновьям не удается найти в жизни свою нишу, - купец дотронулся рукой до принца и вселяющим надежду голосом сказал, - нет, не думайте плохо о родном отце, он один из первых, кто желает вам добра. Не держите зла на него, скорее всего он просто ждет от вас смелого поступка!
- И такой поступок вернет благоволение отца? – с возбуждением спросил Ихел.
- О, да! – заверил купец, - конечно же, я не знаю каким должен быть поступок, но определенно смелое деяние должно свершиться во благо великой цели. Такое начинание вернет любое отчее расположение, - слова купца заставили глубоко задуматься принца, - не печальтесь напрасно, вы молоды и вам обязательно представится шанс для свершения великого поступка! Всему своё время, а пока я прошу вас, в благодарность за спасенную репутацию принять от меня любой, понравившийся вам подарок, - купец движением руки указал на предметы, покоившиеся под матерчатой палаткой на деревянных стеллажах.
Пробудившись от полновесных дум, Ихел тотчас же переключил мальчишеское внимание на стеллажи. Прищурившись, он телом поддался немного вперед и принялся за осмотр имеющегося ассортимента.
- Что из представленного товара понравилось моему юному господину? – после пятнадцати минут молчаливого осмотра, сияющий радостью купец несмелым образом поинтересовался у Ихела его предпочтением.
- Знаете любезный друг, пока я просматривал товар, вспомнил об одном человеке. Он нуждается взбучке, но проучить его никак не получается! От его бесконечных нотаций и тайных слежек мне нет покоя! Он просто извел меня своим занудством! В целом дворце спасу от него никакого! Куда не пойду, он уже там дожидается! Не найдется ли у вас что-нибудь эдакое, что отобьет у него охоту ходить за мною по пятам, позарез как нужно?
- Даже не знаю, пригодится ли оно вам, - поигрывая кольцом на пальце, замялся купец, - есть у меня один незапамятный, чародейный амулет, который я выменял у одного бедняка, не знавшего истинной цены этой вещице. Так вот, стоит его надеть на шею, как все мысли в голове начинают путаться и человек делается забывчивым!
- Какая удача! – Ихел радостно налетел на купца и крепко обнял его, - это именно то, что требуется. Лучшего и не придумаешь!
Купец освободившись от объятий Ихела быстренько зашел за прилавок и исчез под его лотком. Торговец отсутствовал несколько минут, после чего он появился с маячившим в руках амулетом: камень каштанового цвета, с двух концов висящего на веревочке.
- Я очень долго хранил амулет и никому его не показывал! Но теперь я дарю его вам и надеюсь он поможет проучить того человека, которому вы хотите его преподнести.
- Благодарю вас, любезнейший! – принц поклонился купцу, как того требует этикет и перед тем как разжиться амулетом, спросил, - у меня с собой имеется несколько монет, вот возьмите их! Так хотя бы вы не будете сожалеть о передаче мне своего сокровища!
- О нет! Есть такие вещи, за которые нельзя расплатиться звоном монет. Если я возьму деньги, тогда сделанный мною вам подарок перестанет считаться подарком. Прошу вас, поберегите монеты, мое уважение к вам не имеет цены! Я честный купец и тех денег что я получил от продажи трубочки вполне достаточно. Я бескрайне рад, что сегодняшний день подарил мне возможность иметь с вами личное знакомство. Знайте же, мой юный господин, моя лавка всегда к вашим услугам!
Купец вытянул правую руку и легким движением пальцев приспустил амулет на  поверхность балагурской ладони. Как только подарочек улегся в углубление ладони, очертания веревочки с камнем по средоточию утонули в захлопнувшемся кулачке. В момент получения амулета, юношеские глаза коварно блеснули искрами, излучив смысл сформировавшихся злонамерений. Наследник после этого не сразу отбыл домой. Послонявшись по торговым рядам базара ещё часок другой и не найдя ничего достойного собственного внимания, Ихел лишь тогда засобирался в сторону родимого замка.
В пути завечерело. Сиреневые тени по обе стороны тянувшихся в ряд домов вытянулись в стену юродивых великанов, затмив своими безгласными фигурами белесую даль дороги. Городские кварталы, улицы, повороты и перекрестки начали стремительно захлебываться в густеющем мраке вечера. В тусклом свете сумрака, стало казаться, что у той дороги по которой шёл принц не имелось продолжения, будто впереди его поджидал глухой тупик. Иллюзию такого обмана развеяли разожженные на значимых проспектах смоляные факелы. Вдоль понурых улиц заструилось зарево апельсинового огня.
Что и говорить, но нынче в столице было небезопасно. Конечно не так безнадежно и запущенно как в предместьях города, но всё же! Расшалившаяся нечисть вызвала повальную безработицу, подтолкнувшую некоторых людей к преступному образу жизни. Вечерняя темень была хорошей сообщницей для тех, кто как чёрный паук выползал на плохо освещенные улицы и, притаившись в укромном уголочке, грабил и убивал мирный люд. В многочисленных столичных закоулках, от лезвия воровского кинжала, каждую наступившую ночь гибли ни в чём неповинные люди, а уже к утру городские стражники обнаруживали закоченевшие трупы обчищенных бедолаг. Ихел старался не думать об этой невеселой статистике. По крайне мере он уверил себя в том, что всё обойдется и ничего с ним плохого не случится. Ведь столица такая большая, а он такой маленький, кому он сдался, чтобы на него мелкого зариться. Принц ко всему прочему был крайне предусмотрителен: так он старался не ходить по злачным, слабо освещенным маршрутам, не носил слишком дорогих одежд и между прочим, чтобы быть никем неузнанным, он накидывал на голову капюшон и шагал вдвое быстрее обычного.
Сегодняшний вечер показался принцу достаточно спокойным, он даже сбавил темп движения. Поспешность сменилась размеренностью. Обстановка на улицах вселяла уверенность в лучшее, повсюду на улицах в полном обмундировании, расхаживали городские стражники, количество которых, с ухудшением внутреннего порядка, заметно прибавилось. Их присутствие наблюдалось каждые сотню шагов, они патрулировали ночной город, во всех её зримых частях. Длинные алебарды, кольчуга, поверх парадных камзолов, лук и стрелы за спинами дозорных групп окончательно расслабило сознание принца и отодвинуло его личные опасения на дальний план. Беспокойства уступили место истоме сладострастных ощущений.
 Прохладный воздух, с наступлением вечерних потемок, с завидным постоянством накатывал на столицу с северной её части, оттуда, где произрастали фруктовые деревья. Душистая прохлада ветра, обильно пропитанная ароматами плодов: яблок, слив и вишни, остужала зной раскаленных камней города. Ихел, позабыв обо всём на свете, растворился в этом дуновении. Принцу так понравились прикосновения ветра, что он раз за разом, попеременно меняя обе стороны лица, подставлял ту или иную щеку под дующий поток. От таких частых манипуляций усталая кожа приободрилась. В конце концов, увлекшись незатейливой игрою с ветром, принц и не заметил как опрометчиво свернул в один из тёмных улочек. Частичка его сознания, не обремененная игрой, сама по себе интуитивно выбрала наикротчайший путь, дав ногам приказание свернуть напрямик.
Ихел не сразу понял что к чему, пройдя одну треть улочки, он неожиданно для себя обнаружил, что эта безлюдная дорога, по которой он шёл, значительно уступала в ширине той улице на которой в последний раз он запечатлел себя в своей памяти. Юноша застопорился и потупил взгляд. В этом месте освещение отсутствовало напрочь, ставни домов были затворены наглухо, за стенами домов не слышалось ни голосочка, кругом непроницаемая стынь черни, в котором оцепенел неузнаваемый пейзаж. Неужели принц забрел в незнакомое место? Ведь это невозможно! Нельзя было так сильно забыться, чтобы вот так взять и безотчетно свернуть в малопонятном направлении и оказаться невесть в каком районе! Принца обуяло смятение, собираясь с духом он закрыл глаза и облокотился спиною о стену узкой улочки. Он стал усиленно размышлять. Неожиданно, его спину пронзила острая боль, в кожу ткнулись каменные иголочки и принца осенило! Эта была ежовая улочка! Вы спросите, почему она так называлась? А потому что, фасадное покрытие стен было искусно отделано треугольным, рельефным камнем, своей композицией напоминающее людям колючки ежей. Оттуда и повелось это лёгкое и запоминаемое название. Принц оттаял, настроение просветлело, всё ещё лучше чем могло бы быть! Эта обозначившаяся улочка по прямой выводила принца к центральному входу к замковым решёткам. Но пройдя вторую треть улочки, Ихел понял, насколько он ошибочно поторопился с правильностью выводов о полезности такого сворачивания.
До его чутких ушей донеслось, едва различимое, глухое мычание губ, словно какая-то сила придерживала уста, готовых извергнуть крик о помощи. Там впереди, за изгибом улочки, змеившегося по уклону влево, доносились едва слышимые отголоски и нервозное копошение. Однозначно в том месте совершалось преступление. Принца обуяло любопытство и ему захотелось воочию узреть опасность. Недалеко от того самого изгиба, где проистекала непонятная возня, очертилась помойная бочка, до которой было рукой подать. Разглядев её, принц, низко пригнувшись и осторожно скользя по стене, втихомолку подкрался к бочке и незаметно расположился за нею. Отдышавшись, принц высунул голову и всмотрелся в расплывчатые тени. Несомненно принцу удалось стать очевидцем ночного грабежа. Деревянная бочка, наполненная зловонными отходами, в тот момент угнетала принца больше, чем вид самого преступления. Нечеткий силуэт первого человека явно принадлежал мужчине. Это просматривалось по грузной фигуре его тела, резким движениям рук и тяжелому, бычьему дыханию; второй силуэт, над которым совершались грабительские действия, бесспорно принадлежал женскому естеству. Жертва покорившись горькой судьбе, не сопротивлялась. По её щекам катились слезы, она сдавленно сопела и готовилась к самому худшему, что её могло ожидать. Внезапно сердце Ихела прониклось благожелательной болью к девушке и ему захотелось отбить эту хрупкую, беспомощную незнакомку из рук злодея. В младых жилах принца проснулась львиная храбрость его пращуров и он, по наитию, поддавшись проявлению благородных чувств, решительно вырос из-за бочки и прекратив прятанья, вслух пригрозил разбойнику.
- Эй, ты! Оставь её! – в ночном воздухе разразился повелительный голос Ихела, - или тебе придется иметь дело со мною!
Растерявшись, злоумышленник сильно струхнул и прокис. Он хотел было бежать куда глаза глядят, но прежде, всё же рискнул обернуться за плечо и посмотреть на дерзнувшего. От увиденного напротив дохляка, грабителя расперло диким смехом.
- Что тебя во мне так рассмешило? – неподражаемо оскорбившись, наследник сжал пальцы в кулачки и громко осведомился у преступника.
- Твоя глупость! – отстав от жертвы, сбивчиво отозвался грабитель и сверкнув в руке острием кинжала с лютой ненавистью побежал на Ихела.
Принц покрылся испариной, он жутко оробел и стремительно попятился назад. К слову принц был скверным воителем, на тот момент, не знавшего ни одного простейшего защитного приема. Винить в этом кого-либо из наставников ему не приходилось, Ихел из-за своего тунеядства и лентяйства, умудрился разом пропустить все имеющиеся занятия, посвященных как раз таки искусству ведения боя и технике владения мечом для ещё не состоявшихся ратников королевства. Оставалось лишь одно – бежать изо всех ног!
Принц бежал во весь дух, позади него не отлепляясь несся разбойник. Каких-то неполных два шага разделяли убийцу от добычи. Со стороны это преследование более походило на состязание двух тренированных в беге атлетов, старавшихся обогнать друг друга. Только наличие у догоняющего кинжала в руке говорило совсем о другом.
Ихел, бежал не оглядываясь, его глаза зорко следили за утопшей во тьме стезей, вкрадчиво вглядываясь в каждую расщелину и выступ каменной брусчатки, не хватало ещё ему и того, чтобы он оступился и распластался на радость душегубу.
«Ну и дурень я! – в омуте головы беззвучно мелькали мысли, - и зачем я только вмешался? Ну вот кто она мне, ни любимая, ни сестра, ни знакомая, одним словом никто! И зачем это я только заступился! Теперь вот, приходиться собственную шкуру спасать! Она уже наверное давно опомнилась, поди сидит у себя дома и горячий суп попивает, а я отдуваюсь за неё! Вот сейчас убьют меня и поделом будет мне ослу!» - у Ихела из разреза глаз выступили слезы сожаления от осознания бесполезности проведенных лет, - «так и помру, не совершив великого поступка».
Где-то совсем близко, над сводом крыш домов обреченной улочки, тонко и переливчато запел аскедонский рог дозорного патруля. С противоположной, далекой стороны, в ответ первому сигналу, раздалось еле доносимое звучание второго рога. И так несколько раз. С каждым разом нестихаемые сигналы становились всё ближе и чётче. Таким звуковым, попеременным оповещением, дозорные отряды координировали свои перемещения. Принц напряг слух и прислушался. Мощеная брусчатка улочки озарилась новыми звуками. Лязг бренчащей стали, ударяющегося о тесные стены улочки, тяжелый топот латной обуви, клацающего шероховатость камня под собой и усиливающийся поток ветра, подгоняемый давлением тел приближающихся людей, обнадежили Ихела и у него словно открылось второе дыхание. Принц прибавил в скорости и ночной злодей начал ощутимо отставать, после пятнадцати минут бега, грабитель в конце концов выдохся и прекратил попытки настигнуть Ихела. Наследник в свою очередь бежал до тех пор, пока чей-то звонкий, мягкий голос наперекор не повелел ему остановиться.
- А ну стоять и не шевелиться, а то стрелами осыпим! – показавшиеся из темени стражники вскинули луки и натянутые стрелы в тетивах, грозно застыв, прицельно взяли принца на мушку.
- Вам нужен другой… - от испуга посиневшие губы принца с задыханием проронили, - он остался позади меня. Если его не словить, он ускользнет!
- Никто никуда не ускользнет, с того конца его поджидают! – горящий факел явил худощавое лицо стражника, коим был Тонадул, младший брат Бриля, закадычного друга принца, - уж больно малый мне твой голос знаком, сдаётся мне, что раньше где-то я его уже слышал, - Тонадул, доселе державшийся позади троицы лучников, высунулся вперед и надвинувшись к подозреваемому, посветил на него огнем.
- Нет, так мне не признать тебя, а ну-ка снимай капюшон! - истребовал Тонадул.
Пока Ихел дрожащими руками стягивал с себя капюшон, с той стороны улочки донеслось отрывистое гудение рога. Тонадул убрал свет огня и не обращая внимания на принца, тотчас же пригубил рог, находившегося во второй руке, и подал схожий сигнал.
- Ну что ж, вот и все дела, убили твоего дружка, а тебя ожидает, в лучшем случае, нарфанская тюрьма! – с кривою усмешкою заявил Тонадул и снова навел огонь факела на Ихела, - я вижу ты уже скинул капюшон, сейчас поглядим на твою скверную натуру.
Волнистые, русые волосы, большие, карие глаза, маленький, прямой нос, ямочки на щеках и узкая ленточка смыкающихся вместе губ, во всем целом Аскедоне не нашлось бы другого юноши, так сильно похожего на принца.
- О Великий Свет! Ваше высочество, неужели это вы! – не веря себе, воскликнул стражник, вновь и вновь, тщательно всматриваясь в наружность юноши, - как это вас сюда занесло? В такое то неспокойное время, вы расхаживаетесь по таким косым местам! Если его величество прознает или кто другой во дворце проболтается, вас заругают и лишать возможности свободного передвижения по королевству!
- Да никто не узнает, если ты и твои стражники будут держать языки за зубами, - сняв с пояса небольшой болтающийся мешочек, наполненного монетами и всё ещё тяжело дыша, принц протянул его Тонадулу, - надеюсь мы все друг друга поняли?
- Ваше высочество! – заупрямился Тонадул, отмахиваясь от подкупа, - ничего не надо, я обещаю вам, что никто не узнает об этом происшествии! Это останется между мной и вами! Клянусь светлой памятью Садириндара, основателя Аскедона!
- Но как тогда быть с твоими подчиненными, в них можно быть уверенными? Разве они станут хранить эту тайну за просто так, на пустом обещании? Нет, тут нужно нечто большее, что посадит их языки на цепи! Так что вот тебе кисет с монетами и делите его между собой, а не захочешь брать деньги, так отдай свою долю остальным, - Ихел настоятельно и без сожаления всунул в руки Тонадулу мешочек и добавил, - ты бы дружище дал бы мне парочку своих ребят, уж больно я натерпелся и ноги мои едва слушаются меня, боюсь если опять попаду в переполох, сбежать далеко не удастся!
Тонадул улыбнувшись, поклонился принцу и приказал двум дюжим стражникам сопроводить Ихела к замку. Ихел вместе с охранителями последовали вниз по уклону злосчастной улочки. Выбираться на главный проспект и следовать по нему обходным путем смысла уже никакого не было, всё-таки улочкой идти гораздо быстрее. В пути Ихел узнал что его спасение оказалось неслучайным. Та девушка, за которую он так безрассудно вступился, придя в себя, первым делом поспешила известить ближайший патруль, включившегося на поимку преступника. Узнав из рассказа стражника о подвиге спасенной девушки, Ихел мысленно поблагодарил её и покаялся за все обидные раздумья о ней. Как говориться, мир не без добра и любое совершенное добро откликается добром.
Когда все троя достигли середины улочки, в пути они наткнулись на ещё один отряд из четырех стражников, столпившегося над телом убитого преступника. Подойдя поближе, Ихел брезгливо оглядел кровавое месиво, утыканного стрелами, с несколькими колотыми ранами из которых обильно сочились струи алой крови, образующих вокруг тела мокрую лужицу. Это был тот самый грабитель! Поморщившись, Ихел опознал его, после поспешил удалиться прочь. Ему хотелось поскорей забыть о случившемся. Через двадцать минут принц вышел к главному фасаду замка, к вратам со златыми решетками. Сопровождавшие его охранники, простившись, отправились обратно в патрулирование.
Принц беспрепятственно миновал спящий пост златых решеток, прошелся по пустырю красной аллее и вышел к подножию мраморной лестницы. На тот момент, когда принц поднимался по ступенькам мраморной лестницы, время было глубоко поздним, где-то около одиннадцати часов ночи. Во дворце было неспокойно. Все служащие и царедворцы носились туда-сюда как угорелые, словно все они потеряли что-то ценное. Как оказалось позже, тем самым ценным значился принц. Когда он вошел вовнутрь дворца, завидевшие его и обозленные поисками сановники, как вихрь налетели на Ихела и сцапали его по рукам и ногам. Пленение было недолгим, Ихела доставили в зал предков, где на троне, в глубоком беспокойстве, заседал венценосец. Увидев, что с сыном ничего не случилось, король обрадовался, но потом резко взбунтовался, подурнел и устроил принцу разнос при всех присутствующих. В конце концов, Ихелу досталось за опоздание, его заперли на втором этаже и лестничный ход из него обнесли десятком стражников.
Последующие двадцать дней самодержец был непреклонен в принятом решении и наказание в отношение Ихела не переменил. Лишь к исходу двадцать третьего дня король смягчился и позволил принцу покинуть заточение чертог второго этажа, ограничив его передвижение до златых решеток замка. Ихел покорился жесткому требованию. Круглосуточное нахождение под защелкой дворцовых стен ударило по его эмоциональному состоянию. Ради уличной свободы и глотка свежего воздуха усмиренный принц согласился на любые кабальные условия.
Тем временем на дворе стоял конец июля, лето было в зените своего цветения. В эту пору, черные облака, нетленно затмевавшие солнце и нависавшие над землями Вольхерома сделались ещё чернее и приспустились близко к земле. Словно какая-то невидимая сила, колдовскими наговорами ежесекундно ковыряла их непроглядное чрево, уплотняя и сгущая облачное одеяние. Картина хмурящегося небосклона омрачала людскую веру в лучшее. Повсюду распространилась эпидемия повального страха.
Войска королевств не поспевали отбивать нескончаемые нападения сэудоргских орд и отрядов бродячих угун. Бессилие воинства пред полчищами нечисти заставляло простых мирян разувериться в силах восседавших на тронах правителей. Ради сохранения собственной жизни, простолюдины даже готовы были присягнуть на верность беспощадному лиху. Обстановка невозвратно усугублялась. Владыки ломали головы, выискивая затаившего врага. Того, кто за всем этим стоял. Но враг и не подумывал прятаться, он в свою очередь готовился к решающему бою. Пока его верные сэудоргские псы и свирепые, прожорливые угуны отвлекали внимание людей, падший бог наращивал военную мощь, консолидируя вокруг себя расколотые остатки преданных слуг. Момент неотвратимого удара, затеваемый темным господином, был недалек.
В первых числах августа, Овелим наметил совет наместников, о чём птичьей и иной почтой возвестил правителей подотчетных ему герцогств. С горем пополам, по зову государя, осилив трудности пути, наместники благополучно прибыли в столицу. После краткосрочного отдыха и размещения, четыре наместника собрались за одним овальным, продолговатым, кедровым столом, во главе с председательствующим монархом и его сыном. Шесть дней и ночей, они обсуждали насущные, неотложные дела, свершившиеся на землях королевства. Несомненно, самой животрепещущей проблемой, нуждающейся в неотложном решении, являлись происки темной нечисти.
- Слишком много потерь среди моих рыцарей, – начал вступление герцог Илвист, свежеиспеченный наместник Думнора, - все они до единого сражались храбро, отдав свои жизни ради сохранения селений, но такая расплата ничего не дала! В конце концов, как бы мы не старались их защитить, поселения, один за одним, изничтожаются! Посему я предлагаю более не отправлять дозорные группы на бессмысленное растерзание, следует поберечь боеспособность оставшихся войск. Отбиваться от нечисти следует у стен главных городов, так хотя бы у нас будет преимущество.
- Я полностью с тобою согласен, премудрый Илвист! – мнение высказавшегося разделил барон Брумстог, наместник Асфира, - я по себе знаю как это сложно бороться с этой темной проказой! Отряды из десяти и пятнадцати рыцарей не способны достойно противодействовать одному матерому угуну. А чтобы суметь отбиться от угуна, а при большой удачи и поразить его, направляются отряды численностью пятьдесят копий. Я уж молчу о сэудоргах! Эти твари безропотны в бою, изворотливы и хладнокровны. Пять матерых особей способны разбить двадцатку наших ветеранов! И если мы будем каждый раз отправлять рыцарей на защиту людских поселений, то от регулярных воинств городов останется одно блеклое напоминание. Только хитростью и подготовленностью мы возобладаем над ними! Герцог Илвист безраздельно прав. Их следует подманить к себе в города и там у высоких, каменных стен расквитаться с ними за всё!
Остальные два наместника суетливо заерзали на своих местах и после минутного перешептывания меж собою, в знак согласия, закивали головами. Выступившие в полной мере отобразили общее мнение вассалов. Оставалось лишь принять верное решение. И пока самодержец северного края раздумывал над выложенным предложением, Ихел, заседавший на совете, по этому поводу резко возмутился.
- А как же быть с простыми людьми, живущих в тех самых поселениях и деревушках, которые, вы наместники, хотите оставить без защиты? Как им быть? Смогут ли они выжить без нашей помощи? Или в ваших планах им нет места?
Нервическая речь принца взбудоражила членов совета, даже король распрямился на троне. Услышанное заставило приостановить текущее обсуждение.
- Что же предлагает благородный принц? – примиряюще поинтересовался герцог Флантир, наместник Табалота, - мы с радостью выслушаем вашу точку зрения…
- Нельзя оставлять беспомощных поселенцев на верную смерть, мы должны помочь им! Богатство каждой страны это его люди, и если мы будем вот так бездумно отрешаться от этого богатства, в итоге мы лишимся опоры и наше государство перестанет существовать! Нас уничтожат, враги покорят нас! Нельзя отворачиваться от своего народа, ведь они верят в нас! Если не получается защищать поселения, тогда вы должны выслать своих рыцарей и сопроводить выживших в города и позаботиться об их защите! Вот что я вам предлагаю! – растерянным взглядом обогнув присутствующих, Ихел выпалил речь и негодую, плюхнулся на место.
- Клянусь сединою в бороде, а ведь малолетка прав! – гортанно хохоча, воскликнул сидящий по правую сторону от принца, с длинными, но уже редкими волосами, широкоплечий, одноглазый старикан, шестидесяти лет отроду.
Наместник Акладора, герцог Дистебер, по прозвищу «Громовержец», неожиданно поддержал зачин принца. Ему понравились доводы юнца.
Герцог Дистебер был на высоком счету у короля и сказанное им считалось наравне со словами монарха. Неспроста этому харизматичному герцогу оказывался такой почет, в отличие от остальных, ему дозволялось и прощалось многое. В юные годы Овелима, ведшего кровопролитную борьбу за аскедонский престол, Дистебер, будучи наемником, подряженного для защиты Овелима, находился рядом с ним и не раз спасал последнего от острия мечей и наконечников лук неприятеля. После победы и восхождения на престол в качестве короля, Овелим не забыл о наемнике, предложив ему постоянную службу. Дистебер принял такое предложения и король, в благодарность за присягу, присвоил наемнику титул герцога, произведя его наместником западных владений Аскедона.
- Овелим! – не прекращая смех, Дистебер адресовался к королю, - а твое дитятко не так уж и безнадежно, каковым его считают во дворце! Смотри какую умную мыслишку нам слепцам подкинул!
Овелим повернул голову и впервые за много лет по доброму улыбнулся сыну. Ихел ухватившись за улыбку отца, упивался этим невообразимым мгновением жизни. В этот момент, наследнику захотелось сделать ещё что-нибудь эдакое полезное и всё лишь для того, чтобы отцовская улыбка не сходила с лица, поскольку после кончины Фестибала король давно так не улыбался ему, а тут такое знаменательное событие.
- Голосуем! Кто за то, чтобы принять предложение принца, подымите правую руку, левую подымут те, кто разделяет предложение, внесенное герцогом Илвистом!
Как и ожидалось первыми проголосовали герцог Илвист и барон Брумстог, они оба подняли левую руку, чуть позже, поколебавшись и почесав вихор на лбу, герцог Флантир также присоединился к мнению Илвиста. Дистебер и принц, держали вверх поднятыми правые руки. Три против два. Всё теперь зависело от решения короля и оно оказалось не в пользу тех, кто голосовал правой рукой. Овелим отдал голос за герцога Илвиста.
- Отец! – с набежавшими от обиды и огорчения слезами в глазах, визгливо вскрикнул Ихел, - что вы делаете!? Опомнитесь! Не будьте так жестоки!
- Ты забываешься, сын мой! Лучше уйми свой заносчивый нрав и не смей при высоком совете повышать на меня голос! – молнией вскочив с деревянного кресла, Овелим буйно распёк Ихела, - этот выбор дался мне нелегко, но он самый лучший и предпочтенный из двух мнений! В твоих словах много истины и чувств, но в них мало проку. Всех не защитишь. Нам стоит поберечь воинов для охраны городов!
- Это решение бездушных людей! – Ихел выкатился из-за стола и ножки стула с высокой спинкой, царапая поверхность мрамора, заскребли по гладкому полу галереи, - если вы отказываетесь помочь им, тогда я сам что-нибудь придумаю!
Взбелененный наследник с шумом поднялся с места и демонстративно, выказывая совету шквал недоброжелательности, устремился на выход.
- Как ты смеешь быть таким неучтивым!? Вернись на место и извинись за свое гадкое поведение пред достопочтимыми господами! – грозно приказал Овелим.
Едва дойдя до выхода из галереи Ихел резко остановился, при этом мускулы его лица судорожно заиграли на скулах, брови приспустились к векам,  зрачки глаз внезапно сузились от громогласного распоряжения. После выбора отца, внутри его сознания что-то окончательно откололось и укатилось куда то в сторону, туда, где притаилось отрицание и неповиновение. Принц не подчинился, вместо этого он потянул ручку двери на себя и вышел из галереи, неотступно проигнорировав требование государя. Овелим было хотел броситься следом и силком приволочь сына на место, но Дистебер перехватил его.
- Думаю, не стоит принуждать принца к дальнейшему участию, он сейчас глубоко опечален и раздражен. Ему не до нас и наших решений. Пусть лучше идет, – посоветовал Дистебер и самодержец, молча согласившись со сказанным, опечаленно сник.
На выходе, распахнув пудовую дверь галереи, в прихожем зале Ихел столкнулся с главником, стоявшего с десятком стражников под дверьми в охранении. Удивленный Селдизар не успел толком поинтересоваться что к чему, как обозленный решением совета принц, сошедшись с главником взглядами, фыркнул в его сторону и бубня себе под наморщенный нос что-то неразборчивое, исчез в коридорах замка.
 То совещание продлилось до вечерних петухов, после участники совета разошлись и вместе больше не собирались. В ходе последующей недели, наместники усиленно набирали наемников, комплектую военную свиту прибавочным числом телохранителей. Обратный путь обещал быть крайне опасным. На всех трактах, дорогах и объездах царила смерть. В конце недели в своё полноправное владение отбыл последний наместник.
Ихел не смирился с несправедливым постановлением совета. Он коробился, пребывая в дурном настроении. Принц был до того возмущен, что не хотел ни с кем видеться. Всё это негодование вылилось в отчуждение. Принц стал скрываться по углам замка, сторонясь общения. В конце концов его попытались разыскать, но поиски не увенчались успехом. Принц будто бы растаял. Где только его не искали, но найти его так и не смогли. Дворцовый хранитель, человек ведающий картами постройки замка и связкой ключей от всех потайных дверей, с двадцатилетним стажем пребывания в стенах дворца и то был бессилен в розыске. Нервы искателей зашкаливали. Казалось, что принц пытается свести с ума всех царедворцев, а вместе с ним и государя. Нашел принца главник, невзначай заглянувшего в большую библиотеку. В её дальних, витиеватых рядах, в окружении вороха пожелтевших свитков, Ихел зачарованно изучал старинные письмена.
- Ваше высочество! – отыскав и нарушив уединение принца, Селдизар подал голос, преисполненного радостью, - с вами всё в порядке?
- Селди? – не отрываясь от увлеченного изучения символов на пергаменте, почуяв главника спиной, отозвался Ихел, - что-то случилось?
- В общем ничего, за исключением того, что мы сбились с ног, разыскивая вас!
- Пустяки! Не стоило меня искать. Я вот, как ты мне и посоветовал, теперь сижу в библиотеках, истории всякие читаю, много чего интересного узнал для себя. Ты был прав, эти пыльные письмена содержат в себе много занимательной информации. К примеру, ознакомившись с одной стародавней записью, я нашел выход!
- Надеюсь вы не замышляете очередную шалость?
- Шалости в прошлом! Я собираюсь совершить небольшой подвиг во имя своего народа, - с важностью ответил Ихел, - я отправлюсь в Аргериан на топи, в гости к ведьме!
- И вы говорите что шалости в прошлом? Этой затее не суждено сбыться! Посудите сами: во-первых, из дворца вас не выпустят, об этом я позабочусь лично, во-вторых, если вам удастся выбраться из дворца, то патрули заметят ваше передвижение по городу и тут же доложат, но если и в том случае вам посчастливиться избежать встреч с городскими стражниками, то где-нибудь недалеко в пути, в первую ночь вас убьют и съедят сэудорги!
- Всё это меня не пугает, я как-нибудь справлюсь! Успеха без трудностей не бывает, так что, ни стражники замка, ни ночные улицы города и вместе с тем, тёмное племя не отобьют моего желания! Да и ты милый Селди не старайся удерживать меня!
- Пока это сумасбродство не усугубилось до крайностей, ваше высочество, я буду вынужден сообщить о ваших намерениях королю! Пусть он решает что с вами делать.
- Так значит вон оно как! – встав на ноги и швырнув свиток в сторону, осклабился принц, - почему ты всегда вмешиваешься в мою жизнь? – у принца затряслись плечи, он взбросил руки вверх и стал ими жестикулировать в воздухе, - тебе нечем заняться что ли? – от интенсивных подергиваний тела, у принца что-то шелохнулось в тайном карманчике, - хотя я понимаю тебя, - вспомнив об амулете забывчивости, тон голоса переменился и упреки сменились вежливостью, - это твоя служба, ты обязан защищать меня и думать о моей безопасности, - Ихел подобрел, притворившись понимающим человек, - всё верно, баловство надо прекращать! Никаких ведьм и болот! Я должен быть серьезным! Прямо сейчас мы проследуем к королю и я попрошу у него прошение за все мои оплошности! Но прежде я хочу примериться с тобой… Пусть все те обиды и издевательства, учиненные мною, забудутся и с этого момента мы станем настоящими, верными друзьями, по рукам?
Что-то настораживало главника в игривом поведении и невесомых словах принца, но так и не найдя оправдание собственным сомнениям, Селдизар ударил по рукам.
- Вот и чудненько! Теперь когда между нами наступила ясность, позволь мне в знак моей признательности преподнести тебе маленький подарочек. Я надеюсь ты от него не откажешься и примешь его с чистым сердцем! – засиял каштановый камень в сумраке библиотечного воздуха, - пусть этот амулет станет залогом нашей крепкой дружбы. Возьми и надень его на шею, и во чтобы то не стало не расставайся с ним ни на минуту!
Щедрость и самосознание принца растрогали главника, отвесив поклон, Селдизар с любезностью принял злосчастный подарок и ничего не подозревая, он нацепил амулет на шею. Чары амулета подействовали сиюминутно.
- Как ты себя чувствуешь, мой милый друг? – ухмыляясь, справился принц.
- Что я тут делаю, зачем я пришел сюда, вы о чем-то говорили? – последовал ответ, в глазах у главника читалась полнейшая растерянность, - ничего не помню, в уме сплошной туман, - Селдизар вцепился за волосы, - всё начисто позабылось!
- Наказание свершилось! Теперь когда я свободен от опеки, надо внимательней изучить маршрут, описанного в свитке. Судя по чертежу, он тайный и мало кто знает о его существовании, но по рисунку на бумаге я доберусь до ведьмы! – тыча пергаментом в лицо, ничего не понимающему главнику, возбужденно злорадствовал Ихел, - уже этой ночью я покину замок и доберусь до ворот города, а там с наступлением ранних сумерек, выдвинусь в путешествие и там ищите свищите меня. Я вам всем докажу, вот увидите!
- Опять забыл! – запричитал главник, - ничего в голове не запомнилось!
- И это к лучшему! Ты вот что, давай иди в другом месте копоши свою память, а я тут ещё немного в свитках пороюсь, может чего ещё занимательного найду!
Селдизар вкопано стоял на месте и перепуганным взглядом смотрел на принца, как на человека, которого он видел в первый раз в своей жизни.
- Ну чего ты ждешь, давай же иди! – наследник легонько пихнул главника в бок.
По-видимому амулет не только рассеивал мысли, он ещё и заставлял своих жертв чувствовать себя малыми детьми. Скорее всего так оно и было, потому что поведение главника стало походить на повадки трехлетнего дитя. Селдизар сделался обиженным, лицо главника исказилось гримасою боли, он не с того не с сего начал отрывисто икать и хмыкать носом, губы недовольно скривились и из глаз обильно покапали слезинки.
- А вот этого не надо! – Ихел бросился к главнику и захлопнул ладонью руки его скулящий рот, - милый Селди, ну что ты прям в самом деле, перестань хныкать! – ласковым голосом увещевал Ихел, - если ты не хочешь уходить, тогда оставайся здесь, а я пойду в другой уголок библиотеки…
От такого заявления Селдизар заревел пуще прежнего. Осиплые стоны, вырывающиеся из под держащих рот ладоней, стали усиленно нарастать и пространство библиотеки готовилось взорваться громким, мужским плачем.
- Ну всё, всё! Горе ты моё, - обняв, успокаивал принц, - уговорил! Никто никуда не уходит. Так и быть, стой рядом со мной, - и надеясь на понимание, Ихел обратился к главнику с молящей просьбой, - только прошу тебя Селди, прекращай лить слезы.
Селдизар стал понемногу затихать. Он каким то чудесным образом внял мольбам коварного наследника и уже в следующие секунды беспечное лицо главника осветилось непринужденной веселостью, без тени намека на миновавшую расстроенность.
Целых два долгих, изнурительных часа, Ихел пытался выпростаться от общества главника, но у него ничего не получилось. В особенности принц возлагал спасительные надежды на игру в прятанья, но и она его подвела. Не успев толком запрятаться, как Селдизар, позабыв о правилах игры, уже стоял подле Ихела. Что и говорить, ни одно из придуманных принцем хитростей не действовало на Селдизара. Выбраться из библиотеки в одиночку не представлялось возможным. Как только Ихелу удавалось хоть на немного дистанцироваться от поглупевшего рыцаря, последний, теряя из виду первого, принимался вопить во весь тембр командирского голоса. Главник сделался невероятно докучливым. Как говорится, одно у него отнялось, зато другое с лихвой прибавилось.
- О, Великий Свет! Неужели теперь мне придется с ним мучатся?! – принц спрашивал у небес, - и амулет я снять тоже не могу, он ведь всё разом вспомнит и донесет отцу. Ну что же делать, ума не приложу! Неужели тебя придется взять с собою? – вслух подумал Ихел, глядя на стоящего истуканом главника, - а что, это тоже идея! С тобою мне даже скрываться не придется. Никому из патрулей не вздумается нас проверять, а там, как выберусь из города и выйду на путь, можно будет что-нибудь и с тобою решить!
Ихел раздумывал над собственным предложением целых десять минут. Наследник детально взвешивал все плюсы и минусы, но потом, устав заниматься арифметикой, он плюнул на всё это затруднительное действо. Селдизара принц решил взять с собою.
Ночью, когда город томился в плену мрака, а его жители предавались снам, две тени с небольшими котомками за спинами спускались по мраморной лестнице и незаметно покидали дворец. Казалось, человеку задумавшему побег в эту ночь всё сошло бы с рук. Только вот, как назло в эту ночь на посту добросовестно бдели стражники, дежурившие у входа златых решеток. Вот для такого случая и сгодился главник. Его присутствие одним махом избавило беглеца от лишних проверок. Стражники не успели даже заикнуться, как двоица, без объяснений прошмыгнула в проход под своды и растворилась в хмари немых улиц. За три с половиной часа, блуждая по переулкам и обходя отряды патрулей, двоице удалось добраться до восточных ворот и расположиться вблизи выхода на двухчасовой ночлег. Дождавшись прихода дневной полумглы, Ихел и его, задурманенный магией амулета назойливый попутчик, по восточному тракту уходили на топи, оставляя позади себя очертания удаляющегося города.

Глава 6
«Изменник крови»
 
Вольхерин – заповедный дом херинов, земля укрытая за горным хребтом Ирлидэг. Живописное благоденствие, находящееся на далеком священном севере. Тихий край, однажды лишившийся покоя с приходом иллигургов. Здесь, в омуте кровавого раздора, по милости безумца, устроившего переворот, первородные враждуют друг против друга.
Одиннадцать столетий минуло с тех самых пор, когда знатный иллигург Этельхиаз, сын Эссельмиора и Эвникары, младший принц Великого Дома Извергающего Огня, светлая душа окропившегося коготью тёмного бога и ставшего поневоле слугой мрака, низверг правящий дом и восстал против иерархической незыблемости рода. С помощью сакрального молота повиновения Тумна-Бут, встарь изготовленного полубогами, он подчинил миролюбивых херинов и заставил их служить своей растленной тьмою воле. С ними ему удалось осадить стены золотого города-крепости Нувар-Амгор и захватить в нём власть, расколов благородный народ на два воюющих фронта. Некогда славящийся своей мощью и сплоченностью, дружественный людям народ погряз в жесточайших распрях меж силам иллигургов-отступников, ведомого Этельхиазом и изгнанниками – Оплотом Последней Надежды, объединенным воинством праведных иллигургов и уцелевших кенарэонов – потомков от смешенных браков людей и высокородных…
В нечищеной, поросшего плющом и обвитого сорняками, в царственном городе-крепости Нувар-Амгор, стены которого по периметру стерегут исполинские херины, в загаженном дворце, похожего на пантеон, в страхе и ненависти здравствует Этельхиаз.
Каждый день, с ночи до утра, со смятением в груди Этельхиаз безостановочно расхаживал по портикам дворца, вздымающегося над раскинутыми внизу пейзажем лесов, равнин и плоскогорий. Он смотрел сверху вниз и боялся неизвестности, затаившегося в зелени травы и деревьев, боялся того, что однажды его враги возымеют над ним вверх. Жгучая боязнь изгрызала сердце принца, вынуждая ненавидеть тех, кто противостоял ему. Но больше всего он страшился другого – голоса, однажды возникшего без каких либо причин в его ясном рассудке и столь же неожиданно исчезнувшего. Властный голос верховодил Этельхиазом, заставляя высокородного совершать грязные, омерзительные деяния из-за которых душа светлого существа наполнилась неумолимой жестокостью. То был голос тёмного бога, после падения и исчезновения которого, развращенный тьмою принц вышел из под его воздействия и сосредоточился на собственных амбициях. Обуреваемый жаждой мести и оскорбленный действиями не поддержавших его иллигургов и кенарионов, проклятый принц развернул непримиримую войну со своими сородичами. Он воевал с ними долго и упорно, ему даже удалось сломить семижильное сопротивление изгнанников и склонить чащу весов в свою пользу, но вдруг всё пошло прахом. Ранее им достигнутые военные преимущества испарились как вода. Всё решило одно крупное сражение, имевшее место быть на исходе Эры Мглы. Тогда, на широкой равнине Оналуинской степи, стиснутого вольхеринским лесным массивом, в решающей битве, армия Этельхиаза уверенно побеждала, но одна меткая стрела, угодившая прямо в сердце мятежного принца, который на тот момент управлял ходом сражения, восседая на пышной кроне сражающегося херина, разом переменила баланс противоборствующих сил. Смертельно перепугавшись, тяжелораненый Этельхиаз в панике спешно покинул поле битвы, а вместе с ним, поле боя оставили и грозные херины. После того постыдного малодушия, кровавый принц укрылся за стенами дворца и более не покидал его запрелые залы, опасаясь за драгоценную жизнь. Дворцовые покои превратились в неприступные укрепления, охраняемые урожденными Дома Огня. Всё бы да ничего, но только от одного принц никак не мог отгородится – от воли могущественного хозяина, душа которого всё ещё была цела и невредима. Всё это незапамятное время нерушимая связь ужасного господина и его слуги жила своей тихой жизнью.
C того момента, как Этельхиаз перестал чувствовать в собственной голове жуткий, принуждающий голос тёмного бога, он в одночасье превратился в авторитарного диктатора. Поддержавшие его иллигурги, а ими исключительно явились иллигурги Дома Извергающего Огня, склонились перед обезумевшим владыкой, в полной готовности беспрекословно подчинится любому приказанию, по первому шевелению пальца. Самоотверженность подвластных зажгла страсть к порабощению. Приобретя личностную независимость, мятежный принц занялся охотою на изгнанников из оплота последней надежды. Новые, прильнувшие чувства окончательно извратили его поруганную душу. Этельхиаз стал неуправляемо злобным, коварным, эксцентричным и безжалостным – первым иллигургом, познавшего такие чёрные чувства. Он не ведал сострадания даже к своим подчиненным. Любая оплошность и неправильно сказанное слово могли стоит жизни провинившемуся. Этельхиаз так яро обожал власть, что проявление непомерного жестокосердия значило для него один из способов упрочнения её фундамента.
Но последние десятилетия новой эры принесли с собою беспокойность в черствое сердце Этельхиаза. С их наступлением кровавый принц почуял воскрешение чуждой ему власти, воспоминания о которых он так усиленно старался подавить в себе на протяжении изжитого тысячелетия. Всё сильнее и сильнее делались эти ощущения, разрывая сознание принца на кусочки. Он с болью ощущал как полузабытый, огненный голос вновь пытается вторгнуться в его заповедные мысли и овладеть им изнутри. Принц изо все сил старался противостоять этому нарастающему воздействию. Ведь это ничего хорошего ему не сулило так как из него вновь хотели сделать отзывчивую марионетку. Такая перспектива оскорбляла честолюбие Этельхиаза. Вкусив плоды власти и испив её соки, он более не хотел подчиняться никому! Хотя в этом случае, мало что зависело от его желаний.
В свою же очередь, душа тёмного бога, томившаяся в пещере, внутри зеркала забвения, на вершине самого высокого утеса пустошь, именуемого как пик зла, по прошествии тысячелетнего, земного цикла, обновилась и восполнила часть утративших сил. С обретением половины колдовского могущества, падший бог взялся за наращивание и укрепление тёмного господства и очерненный иллигург был идеальной кандидатурой в претворении его далеко идущих замыслов. Но прежде, падший бог нуждался в большой, несокрушимой армии, которая окончательно поставила бы заносчивых людей на колени, сделав из них бессрочных рабов. Воле темного хозяина подчинялись сэудорги и угуны, но их было немного и они были уязвимы для людских мечей, с ними одними ничего бы не вышло. В конце концов, армии королевств перебили бы их всех. Для падшего бога эти твари являлись расходным материалом, некой затравкой, призванными измотать военные силы четырех свободных государств. Для развертывания настоящей, большой войны, необходимо было создать такую армию, перед которой человеческий род был бы маломощен и слаб, и падший бог знал где ему раздобыть таких непобедимых воинов. К счастью для всего живого, падший бог не располагал телесной оболочкой. Это обстоятельство вынуждало его прибегнуть к помощи наисильнейшего слуги, способного привести в исполнение любые злокозненные намерения. Никто другой, кроме проклятого иллигурга, не справился бы с этой трудной задачей и посему он воззвал к Этельхиазу.
Зловещий голос хозяина, ожившего в помутневшей голове Этельхиаза, становился все чётче и слышимее. Доселе едва непонятные звуки становились полновесными словами, звучавшими пока что где-то там вдалеке, на отшибе сознания. Магии голоса падшего бога не хватало сил для полнейшего овладения извилинами строптивого иллигурга, но это было лишь делом времени. Падший бог умел подчинять несговорчивых и к каждому созданию у него был свой подход. Этельхиаз был обречен, ведь в его некогда светлом сердце находилась частичка, принадлежавшая тёмному богу. Его оскверняющий коготь мрака! У мятежного принца не было шансов противостоять натиску чарам тёмного бога, который с обновлением души, нарек себя Мехроношем.
Время шло и нестираемая связь окончательно окрепла, возобладав над разумом иллигурга. Этельхиаз вновь сделался послушною овцою в руках умелого пастуха.
- Ты нужен мне! – выразительно и вполне отчетливо, содрогающийся шёпот в тысячу ужасных загробных голос загудел в голове у Этельхиаза.
- Мой повелитель! – сцепившись за основания ниспадающих золотых прядей и натужно закатив зеленые зрачки под верхние веки глаз, закабаленный обронил молот из рук в ожидании нелегкой беседы.
- Я вернулся! Рад ли ты моему возвращению?
- Ваш слуга всегда вам рад, повелитель! – трепеща выцедил Этельхиаз.
- Врешь! – как смертоносная змея зашипел возмущенный голос, отчего Этельхиазу сделалось нестерпимо больно.
- Молю вас повелитель, прекратите! – едва пересиливая боль, заклинал иллигург.
- Ты достоин смерти, червь! – не стихало шипение голоса, истязавшее рассудок пленника, - как ты смел сопротивляться мне!? Ты слишком жалок и крошечен, чтобы противостоять моему могуществу! Ты мой вечный слуга, твоя душа принадлежит мне!
- Да повелитель, вы во всем правы, я ваш вечный слуга! – почти теряя сознания и с хрустом выгибая конечности тела, страдальчески твердил Этельхиаз.
- Я с легкостью мог бы тебя извести, червь! – неожиданно боль голоса сменилась сладким, упоительным наслаждением, – но ты мне нужен, как никто другой!
- Всё что угодно, мой повелитель! – в остаточных конвульсиях отозвался слуга.
Изорванные, кармазинные занавески с орнаментальным рисунком струящегося огня, прикрывали и защищали многочисленные, полусферические окна триумфаторского зала, тянущихся от основания потолков до гладкого пола, от проникновения дневного света и прочего, чуждого взгляда. В великом чертоге, рядом с малахитовым иллигургским троном, недалеко от центра пыльного зала, Этельхиаз подвергся окончательному пленению колдовским голосом тёмного бога. Помимо принца в триумфаторской палате, по заведенному обыкновению, находилась дежурная группа иллигургских стражников. Они стали невольными свидетелями показного безрассудства. В такие моменты Этельхиаз был способен на любое сумасбродство и в порыве разъяренного припадка, до одурения, не переносил когда кто-либо из наличествующих рядом с ним вмешивался в проистекающий процесс. За излишнее сердоболие он мог беспричинно покарать кинжальным ударом, и посему, видя со стороны, как грозный владыка искомкано корчиться и выпучив глаза сам у себя милостиво вымаливает прошение, постовые зала не шелохнулись, сочтя подобное представление очередной сумасбродной выходкой верховного владыки.
- Слушай и запоминай! – голос зла принялся за раздачу поручений, - ты немедля тронешься в путь, к берегам реки Аваран! Там на дне, под слоем ила, лежит небольшой механический ларец, внутри которого собраны чёрные кристаллиты, оскверненные души людишек! Его следует отвезти к смрадному гроту! Там ты передашь ларец людям-светоненавистникам, спасшимся из племени ноберонгов, они знают что с ним делать! Уже сейчас для этих душ куются стальные тела, я создаю армию которую не сокрушить! – похвастался Мехронош, - по пути следования не забудь заглянуть в одно место, к пню древа Херунд! Под его иссохшими корнями я запрятал зрящее око! Оно тебе знакомо, с помощью этой вещицы, по моему велению, одиннадцать столетий назад ты истребил иллигургских магов! – голос нарочно пропел Этельхиазу о его первых злодеяниях и иллигург со злостью, до крови, прикусил губу, - раздобудь око и доставь его к подножию большого утеса, что в скальных пустошах! После того, как ты достигнешь подножия, ты взберешься по отлогому склону на вершину утеса и там отыщешь вход в пещеру! Пронесешь око вовнутрь и поместишь его на треногу! Пододвинешь треногу вместе с оком близко к зеркалу, висящего на цепях! Исполни всё это и можешь быть свободен!
- Я сделаю всё так, как мне повелел мой грозный повелитель! – ударив ниц об пол, Этельхиаз встал с колен и прихватив молот, поспешил на внешний двор.
Стражники триумфаторского зала изумились поступку владыки, он обескуражил их. Уже более ста лет, Этельхиаз не покидал чертог дворца, ведя уединенный образ жизни. Ему повсюду грезились предательства и заговорщики, а тут не с того ни с сего, позабыв об изгрызающих душу опасениях, он уверенно вышагивал по террасе прямо к выходу, ведущего вниз на улицы.
Монументальное святилище высилось на плоской вершине огромной, каменной горы, находящегося в центре города-крепости. У подножья, дворец по кругу опоясывали жилищные постройки. Достичь дворца представлялось нелегким занятием. Долгий, изгибистый, но тем не менее размашистый лестничный путь, выбитый по краю горы, вёл по подъему в пенаты дворцового храма. Голубые, гравированные камни венчали покрытие той крутой дороги. Именно ступая по ним и спускался Этельхиаз, проходя мимо одного за другим, застывших в объятиях удивления, дежурных постовых.
Слух о возможном, скором отбытии владыки из дворца, мигом облетел всех его подвластных. Иллигургское отступническое воинство замельтешило. Никто из них не имел понятия о том, как надлежит себя вести в таких непредвиденных случаях, но зато они прекрасно знали, что может их ожидать, в случае встревания в дела их господина.
Спустившись вниз и оказавшись на одной из улиц, после продолжительной ходьбы, с непривычки у Этельхиаза заломило в стопах ног. Пока былая сила пребывала в мускулы восстанавливающегося иллигурга, принц наслаждался видом опустевших улиц и строений города-крепости Нувар-Амгор. Судя по всему, холодная, безмолвная запустелость каким-то образом приглаживала кровожадный нрав Этельхиаза, отчего напряжение и угрюмость на его безукоризненном лице сошли напрочь. В таком безмятежном состоянии он давно себя не находил. Долго упиваться спокойствием не пришлось: «Торопись!» - непрерывно взирающий голос ужаса ласково подстегнул слугу к обязательствам и Этельхиаз вновь преобразившись, сделался неестественно лютым и крайне раздражительным.
- Коня мне! – вертя молотом, оглушено заорал Этельхиаз, - самого быстроходного!
Вот тут-то и засуетились подчиненные, разом кинувшись к конюшням. Им стоило поторопиться с выбором жеребца. Грозный господин совсем не умел ждать, а тут ещё такое срочное дело, из-за которого их владыке пришлось выползти из дворца. Так что церемониться не станет. К счастью, коня доставили быстро, но Этельхиаз был в своем репертуаре. Ему опять что-то не понравилось и он выхватив поводья, обругал иллигурга, доставившего коня, самыми низкими словами, вдобавок, отвесил бедняге на прощание тяжелый подзатыльник. К слову, остроухий горемыка от удара отскочил в сторону.
- Вперёд! – вскочив на спину жеребца, Этельхиаз саданул по бокам животного.
- Только вперед… - к сказанному шёпотом добавил огненный голос.
Конь, заржав от боли, поднялся на дыбы и перестук задних копыт взмыл пылищу. В воздухе, передние копыта отмахнулись несколько раз и жеребец недружелюбно завертел головою. Ему не понравилось отношение всадника. Казалось, что Этельхиаз вот-вот и выпадет из седла, но последний в своё время прекрасно справлялся с сивилийскими конями, что для него норов обычного коня? Конечно жаль, что сивилийские кони после захвата власти покинули Нувар-Амгор, отказав в службе новому владыке. С ними бы мятежный принц сэкономил бы кучу времени, да и враги не смогли бы перехватить его в пути. Но делать было нечего, приходилось отправляться в путешествие не взирая на условности, поскольку страх пред величием тёмного бога был намного сильнее страха пред собственными врагами. Через минуту жеребец покорно подчинился, поддавшись управлению. Наездник, в назидание животному, ещё раз хлестко приложился к его бокам, в этот раз конь стерпел и прекратил артачится, сразу поспешив опустится на четыре ноги. Скачка началась. Как лесной олень, жеребец вымахнул с места, резво поскакав по каменной мостовой. От резвой скорости, построечные пейзажи забрезжили пред глазами скачущего верхом иллигурга. Конь с шумом нёс седока к выходу центральных ворот.
Десятки иллигургских пеших отрядов, расставленных для охранения улиц крепости изнутри, на случай проникновения вражьих лазутчиков, созерцав скачущего владыку, расступались по сторонам, уступая пространство мостовой. Как того требует зов долга и узы покорности, все воины дружно становились на колено и сгибали головы, выказывая почтение мятежному принцу. Этельхиаза не волновали этикеты, скорее наоборот, манерность была еще одним поводом для подогревания большей жестокости в котле его непроглядно-черного сердца. А тем отрядам, оказавшимся вблизи скачущего владыки, и вовсе подвезло избежать напрасной кончины. Мятежный иллигург, каждый раз проносясь рядом с замершими в приветствии воинами, взмахами молота, на скоку пытался дотянуться и размозжить головы подвластных. И так продолжалось до самого порога главных ворот. Всех повстречавшихся и преклонивших колено на своем пути, обезумевший наездник намеривался предать бойкам молота, но к счастью во всех таких случаях беда обходило воинов стороной. То ли в шутку владыка забавлялся, то ли вправду хотел покалечить кого-то из них, никто толком так и не разобрал.
Когда беснующийся Этельхиаз уже неминуемо приближался к вратам, створы громадных ворот громозвучно заскрипели, отчего поодаль на ветвях заколыхалась растущая зелень леса. Множество умных, механических устройств, пришли в движение. Металлические шестерни, с ежащими звуками, принялись навинчивать стальную цепь на вертящиеся катушки. Толстостенные створы разомкнулись, распахнувшись после длительного простоя.
Конь мятежного принца выпорхнул из открывшихся створ, проскакал полдиклуна по небольшому, пологому скату и очутился на луговой равнине. Этельхиаз остановился и панически вздрогнул. Ему предстоял долгий путь, в который он отправлялся совершенно один, без сопровождения и защиты воинов. Душу пронзило смятение, сердце съежилось в клубочек и страхи зашептались в подсознании. И хотя небо было празднично ясным, воздух чистым и душистым, а красное светило щедро пригревало лучами, всадника это больше пугало нежели успокаивало. В этот момент позади спины Этельхиаза докатились тяжелые звуки трескания и лопания, почва земли начала разверзаться, отчего коня вместе с всадником зашатало по сторонам. Мягкая поверхность земли задрожала и пришла в движение, было похоже на то, что земля убегает из под копыт жеребца. Дёрн стал закамковываться и как одеяло, складками стягиваться к стволине херинов. Длинные, выкопавшиеся корни древ изуродовали окружающий ландшафт. Волна ярости нахлынула на Этельхиаза и в огне этого исступления в миг сгинули воспрянувшие страхи.
- Как осмелились вы ходячие кочерыжки покидать свои посты!? – повернув коня мордочкою к выкапывающимся херинам, гневно раскричался мятежный принц.
- Херины следуют за тем, в чьей власти молот! – как раскат грома, словно с неба грянул голос главного древа.
- Не сметь! – оспорил Этельхиаз, - не смейте мне устанавливать свои правила! Вы куча палок служите моей воле и я хочу чтобы вы все до единого остались здесь, под стенами города! Как прежде и наперед, вы будете его вечными защитниками, а дерзнувшего ослушаться мое повеление, я немедля сокрушу!
- Херины последуют за вами! – стоя на своем, ответили исполинские деревья.
- Вы останетесь здесь! – в конец доведенный принц поспешил преподать херинам смертельный урок, - я научу вас подчиняться приказам!
 Соскочив с коня и занеся двумя руками над головою сакральный молот, Этельхиаз обрушил удар по плоскости разрыхлённого луга. В том месте, куда вмялся боёк молота, образовался огненный шар, который клокоча, врылся вглубь почвы и змеей понесся, разрывая пласты земли, по направлению к одному из выкопавшихся херинов. Магический удар огненного шара вдарил по его корням, отчего они воспламенились, моментально сгорев дотла. Могучее древо тягуче застонало и будучи уничтоженным, рухнуло оземь.
- Вот что ждет каждого из вас за неповиновение! – заново вскинув в воздух молот и хищно скалясь, из уст Этельхиаза раздалось зловещее гоготание.
Херины обомлели, куща, покрывающие каштановую кору бесстрашных великанов, перестала издавать шелестение. Казалось, что эти ходячие творения устрашились.
Кровавый принц хотел было расшибить ещё парочку херинов, для подтверждения своего превосходства над древами, но голос Мехроноша вновь напомнил о себе.
- Спеши остроухий! – голос зла ошпарил сознание Этельхиаза, да так неприятно, что иллигург чуть не свалился с ног от отведанной боли.
- Мой повелитель, - постарался оправдаться Этельхиаз, - всему виною мои слуги, они задерживают исполнение порученного вами задания! Я хочу покарать их за коварное расстраивание планов моего могущественного хозяина!
- Так уж и быть, но только не затягивай! – как бы понимая сложившуюся ситуацию, огненный голос тёмного бога внял обелениям иллигурга.
- Да мой повелитель… всенепременно! Вот только разберусь с этими непокорными чурками! – кривая усмешка очертилась на устах у проклятого, - эй вы, корешки ходячие! В последний раз велю вам! Вернетесь на свои места и стерегите стены крепости!
Кроны херинов взбудоражились, их стволы грузно затрепыхались и все имеющиеся листочки, как одна целая звуковая система, начали заливаться аккордами мелодии, напоминавшее жужжащее посвистывание ветра. На своём певучем языке, херины беседовали, советуясь друг с другом. В конце концов главный древ ответил за всех.
- Держатель! – обратился главный древ, - мы херины подневольные творения! Волшебная сила молота повелевает нашими корнями! Чародейный зов ведет каждого из нас за молотом туда, куда отправляется его владетель. И в том наше заточение!
Сказанное ошарашило кровавого принца так как его путешествие подразумевало скрытность и неприметность. С херинами его тайный поход обрекался на явное обнаружение, ведь таких исполинских деревьев не представлялось возможным утаить от постороннего взгляда. Этельхиаз нервически задергался, он попытался не думать об этом существенном упущении, желая не допустить тёмному богу прочтения его размышлений. Недочёт слуги не оставил бы тёмного бога равнодушным, хотя что и говорить, ещё немного и огненный голос вновь готовился ошпарить рассудок иллигурга за промедление. Казалось у Этельхиаза больше не было других вариантов, как брать с собою херинов.
- Держатель! – во второй раз обратился главный древ, - но есть одно действо, дозволяющее нам херинам, на недолгое время, ограждаться от магического зова!
- Что же ты молчал, косое бревно! – Этельхиаз истребовал ответ, - говори же!
- Сорок дней и тридцать девять ночей, раз в десять лет, может дремать херин! В это время, волшебство молота ослабевает и наши корни освобождаются от колдовского зова! Стоит вам повелеть об этом и мы тотчас же задремлем! Но помни держатель, спящий херин бесполезен и не способен на защиту!
- Да будет так! Повелеваю отойти на дрему! – сотрясая молотом и особо не вникая в сказанное предостережение, иллигург скомандовал, - всем херинам отойти на дрему!
Отступив и пристав плотно к стенам крепости, кряжистые великаны принялись зарываться корнями глубоко в почву земли. Херины перстнем, обступив стены крепости, расположились по своим местам. С виду, они всё также производили впечатление грозных стражников, замерших в полной готовности предотвратить атаку противника, но на самом деле, херины погрузились в беспробудный сон. Самым последним на сон отправлялся главный древ, напоследок он поспешил предупредить Этельхиаза.
- Не мешкай, держатель! Едва лишь день последний догорит, мы пробудимся и волшебство зова возобладает над нашими корнями, оно призовет нас к владетелю молота! Тогда уже ни никакая иная причина не воспрепятствует нашему отправлению!
Этельхиаз одним махом переместил молот за спину в ажурный, бархатистый чехол с лоснящейся вышивкою, подвязанного через левое плечо. Он запрыгнул в седло и туго натянул на себя поводья. Конь обнажил грудину, пригнул заднюю часть и от ухватистого натяжения попятился задом, неохотно отсчитав копытами по исковерканной поверхности земли, пару тройку шагов. Через мгновение Этельхиаз, словно играясь, расслабил сжатие ладони и дал жеребцу шенкеля. Жеребец тронулся. Сведуще ориентируясь и ведя коня по разрыхленной ленточке свежевспаханной борозды, всадник мало-помалу выбирался из плена образовавшихся глыб. Вприпрыжку, перемахивая и обходя последние скопища искореженной земли, конь и его наездник устремлялись в дебри набегающего леса.
Резво сиганув в хвойные чащобы густо растущих деревьев, главным образом елей и лиственниц, Этельхиаз пуще прежнего принялся подхлестывать коня, выдавливая из его поджилков всю имеющуюся прыть. Конь как смог поднажал, но кровавый принц, видимо желая ещё большей скорости, с остервенением продолжал наяривать садящим хлыстом по раскровавленной бочине животного. Конь одуревал от нескончаемой боли, да так, что при каждом, новом ударе его зеницы увлажнялись слезами. Жеребец не знал почему его верховой так несправедливо измывается над ним, безостановочно стегая бок. Этим ведал лишь сам Этельхиаз. После проигранного сражения, имевшего место быть на степях Вольхерина, проклятый принц отступил и спрятался за стенами крепости, отказавшись от дальнейших намерений воротить потерянное, стратегическое господство. Это отрешение сыграло на руку воинам из оплота последней надежды. Ощутив отступническую слабость, они в миг осмелели и наводнили регулярными отрядами все имеющиеся лесные массивы. Этельхиаз наглухо забился в угол, по сути, допустив своим врагам взять себя в пассивное окружение. Зная в какой близости находятся отряды недруга, проклятый иллигург всё это долгое время бездействовал, трусливо отсиживаясь в залах дворца. Учитывая эти явные обстоятельства выходило то, что принц скакал по утерянным территориям, по праву отошедших заклятому противнику, который и мечтать не смел о такой представившейся вероятности в лице Этельхиаза. Поэтому озабоченность о сохранности собственной жизни беспокоило принца больше, чем бессмысленные тревоги о здоровье какого-то там коня.
Вольхерин, большую свою часть, состоял из всевозможных смешений хвойных и лиственных лесов. Простому человеку потребовалось в меньшей мере несколько недель, чтобы выбраться из его тенистых, нависших крон на открытую ширь. А для рядового иллигурга, полагающегося на феноменальный потенциал организма, подобные перемещения занимали всего несколько дней. Путь Этельхиаза лежал на юг, в сторону ясного предгорья. Там таилась еле приметная тропинка по которой можно было добраться до горного моста Аккабум. Этот загадочный, длинный мост предстал из ниоткуда. Благодаря ему воедино связался горный хребет Ирлидэг, более тысячу лет назад разорвавшийся в громадные клочья, вследствие невероятно мощного магического деяния.
Третьи сутки, без отдыха и остановок, проклятый иллигург безрассудно гнал коня. Этельхиазу везло, два предыдущих дня пролетели спокойно, его перемещения оставались незамеченными. Каких то два последующих дня беспрерывного пути и принц выходил на ясное предгорье. Неожиданно, не выдержав нагрузок, изнеможения и голода, конские ноги подкосились и загнанный скакун колом низвергся в лесной грунт. Этельхиаз избежал падения. Он среагировал молниеносно, шустро подлетев и легко спланировав на ноги. Измученное животное приземлилось на брюхо и по инерции скользнуло несколько метров вперед, врывшись мордочкой в перепревшую почву. Коню пришел конец и умирая, на последнем издыхании бедное животное громко простонало, отчего на высоких ветвях деревьев встрепенулись желто-золотистые иволги, а из зашуршавших кустов зарослей в стороны разлетелись пугливые зяблики. Жеребец взорвал спокойствие леса и такое нарушение не могло остаться незамеченным. Ведь на беспокойство всегда обращают внимание, хочешь ли ты того или нет. И где-то в глубине нескончаемого леса запахло оживлением. Принц напружил слух и прислушался. На беду Этельхиаза, стон почившего коня притянул внимание его кровных врагов.
При мысли о смертельной угрозе, коромыслом нависшего над жизнью, Этельхиазу сделалось дурно, у него выступила легкая испарина и по всему телу забегали мурашки. От захлестнувшего негодования и отчаяния, иллигург со злостью пнул по трупу мертвого коня, упрекая и гневно осыпая крепкой бранью голову холодеющего животного.
Этельхиаз в пору, когда его благородная душа была светлой и безгрешной, среди высокородных слыл одним из мастеровитым иллигургов, справно владеющим всеми видами оружия. На ежегодных турнирах, по выявлению лучшего поединщика, был в числе награжденных, неоднократно становясь победителем соревнований. С тех пор много чего изменилось, не тронутым осталась лишь его природная техника. И хотя Этельхиаз давно не держал в руках меча и не натягивал тетивы лука, всё же при случае он мог за себя люто постоять. Но и тут не всё выглядело гладко. Безумный Этельхиаз, сполна познавший чувство страха, что остальным иллигургам было неведомо и поныне, во время сражения с врагами, лицом к лицу, не совладал с собою. У него начинались боязливо трястись руки, изменнически дрожать коленки, уверенность покидала его чёрную душу. В таком разобранном состоянии он был никчемен. Благо принц в таких случаях, целиком и полностью, полагался на храбрость верноподданных, готовых во имя его ничтожной жизни на незамедлительную жертву. Без подмоги, но не без помощи тёмной магии, Этельхиаз наспех воскрешал в себе иссякнувшее мужество, попутно вспоминая и извлекая из недр памяти полузабытые навыки.
Из имеющегося комплекта оружия, при себе у Этельхиаза, окромя молота, на поясе подвязано висел длинный кинжал. Имелся также лук и колчан стрел, пропитанных ядом. Их, к парадному седлу загнанного коня, заблаговременно прикрепили снаряжающие. Несмотря на не самый плохой подбор оружия, кровавый принц, в силу нехитрых причин, всё же решил не связываться с приближающимися врагами. Уклонившись от открытого боя, он добровольно ретировался, пустившись в быстрый бег. Лук с принадлежностями Этельхиаз всё же прихватил с собою.
Пять часов нескончаемой беготни результатов не дали. Как только не пытался Этельхиаз отделаться от своих преследователей: и по деревьям целый час прыгал, и неоднократно маршруты менял, и ложные следы оставлял – нечего не подействовало. Гончие неотрывно шли по пятам. «Немедля избавься от них!» - защемило в висках и в тщетный процесс вмешался огненный голос, властно истребовав от Этельхиаза радикального решения. Ему ничего не оставалось как остановиться и завязать с ними бой!
Наметив и очертив среди плотно растущих деревьев самое крупное, ветвистое и на листву пышное из всех прочих, Этельхиаз решил в нём притаиться и организовать засаду. Внезапный удар из-за прикрытия должен был ошеломить преследователей, внеся в их ряды минутный беспорядок. Пожалуй такая отчаянная дерзость уравнивала шансы сторон, сводя на минимум численное преимущество недруга. Всё было готово к грядущей битве. Этельхиаз удобно засел на обросший куст ветки и натянув тетиву, затаил дыхание. Спустя пару минут на глаза показалась и гончая пятерка преследователей.
- Здесь следы заканчиваются, - ощупывая и принюхиваясь к следу, едва заметного на верхнем слою лесного грунта, заметила девушка-иллигург, предводительница отряда.
- Как и в прошлые разы, убегающий предсказуемо взметнулся на кроны деревьев! Передвигаясь по ветвям, он снова пробует сбить нас с толку, ничего умнее я и не ждал от него! Лучше давайте поскорей осмотрим близстоящие деревья и выясним по какому направлению он следует теперь! – подытожил опытный кенарэонец.
- Я о том же подумала! – утвердительно кивнув головою, предводительница примкнула к сказанному, - скорее, осмотрите кроны деревьев!
Воины немедля разбрелись по четырем возможным направлениям. Они словно как юркие птицы в высоком прыжке полетели к зарослям дергающихся макушек, нырнув в листву изумрудного облачения. Немного погодя, зорко обследовав места означенных ориентиров, дотошные следопыты, один за другим, начали опускаться на землю.
Трое из четырех воинов уже стояли с результатами возле предводительницы. Никому из них не удалось обнаружить каких-либо явных примет, свидетельствовавших о дальнейшем маршруте преследуемого нарушителя. Четвертый воин, отправившийся для проверки на один из других ориентиров, почему то не торопился опускаться вниз. Дерево, в котором производился тщательный осмотр, подозрительно безмолвствовало. Только сейчас командир отряда обратила на него соответствующее внимание. На таком тучном дереве с богатым, лиственным нарядом мог с легкостью спрятаться кто угодно и даже тот, кого они так старательно преследовали. Едва только успела предводительница об этом поразмыслить, как с подозрительного ориентира донеслось буйное шелестение листьев и трескание переламывающихся ветвей. С зарослей кроны, вниз с грохотанием, летело что-то тяжелое, под давлением которого в стороны разлетались листочки и ломались ветки. Это был труп четвертого воина, бездыханно упавшего и вмявшегося в землю. Увиденное привело членов отряда в готовность боя, воины вынули клинки. Но это не спасло отряд от очередных потерь. Через мгновения, два молодых иллигурга лишились своих жизней. Пара пущенных стрел, бесшумно вынесшихся из непроницаемой, лиственной завесы, метко разбрелись по замершим целям. В живых оставались предводительница и опытный кенарэонец. По ним тоже стреляли, но им удалось отмахнуться. Девушка-иллигург показала невероятное проворство, она смогла увернуться от кучи смертоносных стрел, хаотично прыгая и перемещаясь как блик солнечного зайчика. Для Этельхиаза подобная, мелькающая цель оказалась трудно досягаемой и тогда он переключился на другой объект атаки. Кенарэонец, в отличие от командира, прятаться не стал. Воин предпочел другую тактику. Он без страха и упрёка бросился  навстречу летящим стрелам, попутно отбиваясь и отшвыривая ядовитые снаряды ребром клинка. Приблизившись, кенарэонец порхнул вверх в кущу и устремился на Этельхиаза. Принц оскалился, выпустил из рук лук и стрелы, и схватившись за кинжал, бросился на ход летевшему. Сцепившись в объятиях, кенарэонец и Этельхиаз завертелись в горячей схватке. Пока дуэлянты кружились в воздухе и пытались лезвием холодной стали ранить друг друга, командир отряда выудила лук из-за спины и наставила его на двоицу. Звездопад искр, рассыпавшихся от соприкосновений клинка и кинжала, осложняли выстрел. Предводительница не решалась отпускать тетиву, робея невзначай угодить по родному воину. Между тем, когда расстояние до земли оставалось не больше метра, Этельхиаз отведя очередной наскок клинка, исхитрился концом рукояти нанести неожиданный удар по бьющемуся виску кенарэонца, тем самым выключив последнего. Предводительница не заметила этого маленького изворота и посему, когда размякший кенарэонец плюхнулся оземь, в неё саму стремительно полетел кинжал, полет которого остался ею незамеченным. Кинжал, разорвав ткань одежды, на всю длину впился в её левое плечо. От сильного удара и жгучей боли предводительницу развернуло в сторону и она выпустила тетиву, стрельнув не весть куда. Этельхиаз подобрал клинок кенарэонца и всадил его ему в грудь, нанеся беспомощному смертельный удар. Испуская дух, павший воитель предсмертно застонал. Фонтан крови столбом хлынул из разодранного отверстия, забрызгав сталь клинка. Этельхиаз торжествовал. Он и не думал что победа дастся ему так легко. Четверых одним махом, это для него был подвиг! Оставалась еще одна жертва, она находилась вблизи нескольких метров. Раненая добыча сидела на коленках, сипло изнывала. Позабывшись в празднике ошеломительного успеха, Этельхиаз расслабился и потупил бдительность. Когда он подошел вплотную и уже намеривался добить пятого преследователя, случилось непредвиденное. Жертва резко вынула из раны кинжал и наотмашь, нанесла им резанный удар. Кинжал пробежался по животу, оставив глубокий кровавый порез. Этельхиаз отпрыгнул как укушенный. Гримаса боли и удивления сковали скулы мятежного принца, его затрясло и он боязливо вспомнил тот самый день, в котором чуть не лишился жизни. Жертва, воспользовавшись заминкой, ринулась наутек.
Этельхиазу понадобилась по меньшей мере минута, чтобы собраться и прийти в себя. Тёмный бог не преминул случаем отчихвостить копотливого слугу.
- Ничтожный, навозный червь! Ты чуть не загубил семена великого начинания! – и хотя Мехронош был вне себя от ярости, истязать рассудок слуги он не стал, - попасться на удочку этой слабачки, бесхребетная моль и то умнее тебя во сто тысяч крат!
- Повелитель! – истекая кровью, колотящимися пунцовыми губами оправдывался иллигург, - я всё исправлю, она не могла уйти далеко! Я сейчас же пущусь по следу, настигну и искромсаю эту тварь на кусочки!
- Нет! Её смерть не должна тяготить тебя! Есть дела куда поважнее, чем гоняться по лесу за недобитым остроухим существом! – визгливо зарычал огненный голос, - перевяжи рану и делай так, как тебе было велено ранее!
- Служу вашей воле, повелитель! – мыкая, подчинился раненый принц.
Изодравшееся место пропиталось кровью. Казалось, что эта чёрно-розовая жижица и не собиралась останавливаться. У Этельхиаза стала кружиться голова и рябить в глазах. Место пореза охватилось жаром. Болезненный, парализующий зуд стал скручивать нутро. Иллигург не выносил боли, более того, он ненавидел её. Но тёмный бог пришел на выручку слуге, усмирив колдовским шепотом порывы непрекращающейся ломи. Когда принц всё же смог перевязать порезанный живот, голос зла снова поторопил его.
Из-за ранения, отнимающего много сил, к двухдневному пути до ясного предгорья прибавились еще одни сутки, и дело даже было не в коне, просто подбитому иллигургу ныне требовалось гораздо больше времени на передышки. К третьему дню, на закате солнца, когда до выхода на возвышенность оставалось не так уж и много пути, Этельхиаз вновь почувствовал погоню. Только теперь преследователей значилось на порядок больше, чем в предыдущий раз, где-то примерно двадцать гончих, а может и того больше. Со всей этой ватагой Этельхиазу было не совладать. Его пробрало паникой.
- Не трепещи! И в этот раз я выручу тебя! – уверенно прошелестел огненный голос, – скорее, развяжи кровью пропитанную перевязь и насыпь в неё горсть земли. Перевяжи концы между собой и стисни содержимое в ладонях, я заколдую этот клубок!
Этельхиаз второпях развязал окровавленную повязку с ещё не затянувшейся, свежей раны и зачерпнул в ладонь горсть чернозёма. Пересыпав землю на ленточку ткани, он туго перевязал её концы. Получился небольшой узелочек. Этельхиаз бешено стиснул в ладонях клубочек с рыхлой землей и закрыл глаза в ожидании колдовских чар. Какие-то непонятные, страшные заклинания зазвучали в его тронутом рассудке.
- Ухш вуршуд наваш варшаш гшарадаш шас харшанас! Вух ушт улхунуш шаршаруд ухш наваш вуршуд ! – троекратно повторилось чёрное заклятие и вслед за этим огненный голос потребовал, - немедля раздери клубок на части и выпусти на волю гадость жужжащую, гадость летящую, гадость ползучую! Они завлекут внимание охотников и спутают твои следы!
Этельхиаз не стал мешкать и разорвал узелок на две части. Из содержимого вывалилась кишащая масса: сонм маленьких черных змей, кучи зловонных насекомых и с десяток безобразных летучих мошек. Вся эта, на ошарашенных глазах расплодившаяся мерзость тотчас же расползлась, разбежалась и разлетелась в разные стороны леса.
- Чего ты стоишь, червь? Ступай дальше, они позаботятся о твоей безопасности! – как ни в чем не бывало скомандовал тёмный бог и затем снова умолк.
Голос зла внутри головы иллигурга был воистину всесильным и могущественным, и сомневаться в правдивости его слов и поступков Этельхиазу не приходилось. По крайне мере, последний небезосновательно полагал, что тёмный бог будет приходить ему на помощь до тех самых пор, пока в нём не отпадет острая нужда.
 Сквозь заросли рядов кедра и пихты высматривалась холмистая возвышенность ясного предгорья. Этельхиаз бежал без оглядки, он знал что позади него погони нет.
С наступлением предрассветных сумраков, проклятый принц вовсю поднимался по бугристому склону ясного предгорья. Преследователи, поддавшись на увертку черной магии, свернули по ложному следу. Они разделились, уйдя в восточном и западном направлениях, обойдя вниманием южный курс, по маршруту которого ушёл слуга тьмы.
За полдня принц достиг подножья хребта Ирлидэг. Иллигургу пришлось напрячь зоркое зрение, чтобы выискать секретную стезю, надежно затянутую ветвями колючих, горных лиан. Было потрачено ещё несколько часов времени, пока Этельхиаз справился с тяготами горно-каменистого восхождения и пробравшись через вековые сплетения растительных препятствий, вышел к каменному мосту. Этот мост пролегал между развалинами горного хребта, расколотого напополам и каким-то невообразимым образом повисшего в воздухе. Под основанием погибшего хребта, в алебастровом тумане, простиралась нескончаемая бездна Рас-Изуль. Этельхиаз удивился тому, что сделалось с горным хребтом, встарь имевшее цельное и неделимое ландшафтное строение.
Здесь наверху дышалось трудно. Воздух, пропитавшись парами гари и копоти, на осязание был весьма тяжелым, неприятным и резким. По-видимому, сила магии выжгла поверхностный слой гор, вследствие чего под довлеющим напором на составные разбился и весь массив хребта. Конструкция моста, покрытая густой, серой золой, своим видом, по наитию, просилась уподобления с плащевой накидкой путника. Одним словом, всё пребывало в пепле да в дыму. Пейзаж царил серо-белесыми оттенками.
На мостовой каменного путепровода, иллигурга ждал сюрприз, который его сперва встревожил, а потом обрадовал. Им явился крупный угун, без одной конечности руки. Его для своего слуги преподнес тёмный бог. Он был призван подменить коня и облегчить быстрое передвижение. Взобравшись на шею толстокожему отродью и разместившись на плечах у животного, принц преодолел двадцатидневный, пеший путь за восемь дней. За это время его рана затянулась, слегка зарубцевавшись. На девятый день, мост вывел к вершине склона первой горы-близнеца Мурун. Там внизу начинался Вольхером.
До берега реки Аваран, Этельхиаз добрался за пять дней и это с учётом того, что он бежал по прямой, через печально известный, среди народа Вольхерома, бор кошмаров Оминвол. В этом хмуром, мрачном бору, являющегося частью ничейного леса, среди мертвых деревьев прятались обреченные уродцы – пропащие души живых созданий, случайно угодившие или по незнанию отхлебнувшие колдовской воды из русла чёрной реки, одиннадцать столетий назад опоганенного кровью тёмного бога.
- Войди в реку! – у края берега реки, огненный голос приневолил слугу.
Не сразу Этельхиаз внял воле хозяина, исполнив приказание лишь со второго раза. Мысль о дремлющих херинах поглотила его онемевшее сознание. Двадцать дней без сна и отдыха, на критичном пределе способностей, немыслимым образом принц осилил двухмесячный путь. А ведь дальше начиналось всё самое сложное! По расчетам выходило то, что уложиться в сорокадневный срок никак не получалось. В лучшем случае, принц возвратиться спустя месяцы. За это продолжительное время херины отпрянут ото сна, оставят стены без присмотра и двинутся в путь на зов молота. Особенно его пугала мысль о бездне Рас-Изуль, куда могли, из-за своего колоссального веса и роста, ниспасть херины. Приближаясь ватными ногами к вязкой воде, завороженный Этельхиаз пребывал в полной растерянности. Неужели его властвование должно было кончиться именно так?
Тягучая масса непроточной воды заколыхалась, лениво расступаясь и высвобождая для иллигурга простор. Немного погодя, из под слоя пучинной хляби на её просыревшую поверхность, выступил обрамленный костьми людей, заветный механический ларец.
- Моя армия! – взволнованным, многотысячным эхом прогремел голос зла, - я доволен тобою, остроухий! За службу я вознагражу тебя летающей тварью, она поможет укоротить дорогу и избавит твои ноги от суеты бега!
Колечками вожделения заволокло муаровые глазища принца. О таком подарке Этельхиаз и мечтать не смел. В его стесненной груди зародилась маленькая надежда на скорое возвращение из долгого, нежеланного странствия.
- Нижайше благодарю, мой всемогущий повелитель! – признательно пролепетал счастливый иллигург, - с летящим зверем я доставлю ларец втрое быстрее!
- И не только быстро! С этой тварью, ни один человечишка не заприметит твоего присутствия в этих землях! – похвастался огненный голос, - ну а теперь, скорее возьми на руки ларец и беги к берегу, сейчас я сотворю тебе летуна!
По грязному, прилипчивому и разящему тухлым смрадом дну, с тяжеловесным сундучком на руках, несся к противоположному берегу взмокший принц. Едва достигнув кромки суши, иллигург выбежал на твердую, сухую поверхность и стоячая вода за спиной пришла в движение. Её густые волны поднялись ввысь и гребнями ударились друг об друга, сожрав пустое пространство реки. Аваран безгласно затих.
- Шрадарах нухраи! – чуть только в голове зазвучало заклинание, иллигург резко подхватил сказанные слова, но при выговоре первых звуков, его губы запылали огнем.
- Неумный червь! – Мехронош обсмеял слугу, - это наречие первозданного мрака, он губителен для живых существ, не норови на нём говорить!
Ёрзая на месте, Этельхиаз сжал обожженные губы и попытался стерпеть шипящую боль. Через секунды боли как не бывало, тёмный бог позаботился о своей марионетке.
- Я заново начну читать заклинание… Не смей мне мешать и особенно повторять за мною! – не по доброму, огненный голос предупредил старательного слугу, - шрадарах нухраи, уктук стахтаи, дах лахна пахаи, угуд дугу гыштхаи !
Крохотная, пискляво верещащая летучая мышь выпорхнула из глубины ничейного леса. Это был неокрепший детёныш, первым откликнувшийся и прилетевший на велящее заклятие. Его крылья были очень хилыми, хрупкими и с трудом размахивались. Во время полёта, мышонок пару раз падал оземь, но снова взлетал. Кое-как долетев и камнем бросившись в чёрную гладь Аварана, ночная тварь погрузилась в омут речной воды.
- Покажи себя, крылатый летун! – огненный голос зашипел и иллигургские руки желаемо, сами собою выпрямились в сторону того места, куда нырнула летучая мышь.
Колдовство свершилось! Три минуты потребовалось для того, чтобы крохотная летучая мышь обернулась в гигантскую чешуйную громадину. Двадцать метров в длину, четыре в высоту, долговязая змееподобная шея, полутораметровый хвост, две пары ног с когтями и вытянутая, шиповатая голова с клыкастой пастью и трёмя тусклыми глазищами – детище, порожденная чарами очерненной реки.
Летучий гигант выскочил на берег и отряхнулся, брызги смоляной воды с шумом расплеснулись по сторонам. Увидев недалеко от себя двуногое существо, новоиспеченное чудище распустило из-за спины крылья и хищно разинуло челюсть. Иллигург тревожно напрягся. Громадина завибрировала, её тело завертелось в танце. Медленно, совершив полкруга петли вокруг иллигурга, летун сложил крылья веером и потянулся головой к волосам незнакомца. Уткнувшись ноздрями в принца, зверь принялся нюхать и втягивать в себя его запах. Летун почуял в нём хозяина. Он развернулся боком и смиренно согнул голову, распустив и прислонив одно крыло к земле, призывая этим действием к полёту.
- Взберись к нему на спину и оседлай его! Теперь он твой! – сказал тёмный бог.
Чувства переполнили принца. В чёрством сердце из неуёмных глубин высунулась чахлая дерзость, Этельхиаз заполучил подспорье мигом воодушевившее его. А что, парить под куполом облаков, глядеть на врагов сверху вниз и быть в полной уверенности того, что ни одна из вражьих стрел не достигнет тебя в небе. Это было неизъяснимо здорово! Иллигург услаждался размышлениями! Наяву принцу уже явственно грезилось то, как он разобравшись с поручениями возвращается в Вольхерин и громит изгнаннический оплот.
Пробежав громоздкими ногами по берегу реки пару шагов, летун с всадником на спине с размаху подпрыгнули в воздух. Его гигантские, перепончатые крылья расправившись как матерчатые паруса, ритмично задвигались, воздушные потоки ветра запели под размахивающими крыльями. Всё выше и выше над землей поднимался летун, взмывая в мглистое поднебесье, в гости к серым облакам. По прошествии получаса времени, громадина взобралась на недостижимые высоты, да так высоко, что природный ландшафт внизу смешался в красках, сузившись в глазах до неразличимых форм. На такой высоте, сложно было ориентироваться, но массивный летун знал своё дело и летел туда, куда требовалось. Он без особых распоряжений покладисто лёг на нужный курс и устремился в центральную часть Вольхерома.
День и ночь, без каких-либо остановок на передышку, без перерыва на трапезу и питьё, шесть суток к ряду летун нёс на себе Этельхиаза к пню древа Херунд. Поутру, достигнув места прибытия, летящее чудовище закружило над желанным ориентиром. Оно нависло и стало парить вокруг цели, вычерчивая в разряженном воздухе круги. Порождение тьмы оказалось умной тварью. Летун мудро разумел всю степень серьезности исполняемого поручения, посему он терпеливо дожидался наступления ночи. Иллигург вынужден был ждать вместе со зверем. Ожидание на поднебесной высоте было мучительным явлением. Как назло, день протекал размеренно, тлея ужасно медленно.
Ночью, мышастые лапы летуна с грохотом опустились на густую мураву лимригской равнины. На месте жесткой посадки, травяной покров земли измялся от ниспавшего веса. К слову, от придавившей тяжести почва пришла в непригодность. Утомившийся наездник спрыгнул с чудовища и принялся разминать затекшие косточки. Волоча брюхо по земле, зверь остановился и присел. Его разгоряченные крылья неспешно склались, плотно прижавшись к тучным бокам. Шея зверя выгнулась крючком, опрокинув колючую голову назад к спине. Застыв в чудаковатом положении, летун издал два гортанных, ухорежущих крика. Этельхиаз вздрогнул. Его рука быстро нащупала рукоять клинка, ладонь сомкнулась на черене и пульсирующе замерла. Иллигург нервозно огляделся по равнине и принял защитную позу, изготовившись к верной встрече с нежеланными гостями. Но ничего не последовало. Очертания гладких далей нежились в объятиях ночной тиши. Всё обошлось.
Пень древа Херунд, одиноко стоящего и выделяющегося на равнинной местности безмолвным силуэтом оттенял фон фиолетовой ночи. Войдя во вместилище пня, иллигург первым делом разжег огонь, озарив язычками пламени темень замкнутого пространства. Усевшись на колени, Этельхиаз достал клинок и стал им усердно вспахивать почву земли.
- Что ты делаешь, несмышленыш? – полюбопытствовал огненный голос.
- Я исполняю вашу волю, мой повелитель, - клинок в руках продолжал рыть яму.
- Так ты и за неделю не управишься! – завопил Мехронош, - тут нужно колдовство!
- Опять колдовство? – испачкавшись землею, запричитал иллигург.
- Да, червь! Я прочитаю заклинание и всевидящее око само выскочит из земли! Тебе останется лишь словить его! – и Мехронош принялся читать призывное заклятие, - Ишши духут вахаш, шуббук хассак адук, рошас сифус унук, табарр садаш вуук !
Земля стала разверзаться и комьями осыпаться с краев в образовавшуюся ленту расщелины. От сотрясений и колебаний пень натужно заскрипел. Пещерка внутри пня затряслась, закачавшись ходуном из стороны в сторону. Иллигурга закувыркало. С потолка на него повалила едкая, вековая пылища, пространство пещеры затянуло плотным туманом. Желтое марево пыли затушило огонь, застлав иллигургское зрение. Этельхиаза ослепило. Под ногами, из отверстия расщелины донесся нарастающий звук. Из глубины, переламывая мертвые корни пня, наружу со свистом, выскочила голубая сфера. Плотная материя, в которую был завернут всевидящий шар, ниспала, исчезнув в пыльном тумане. В травянисто-зеленые глаза иллигурга ударило переливчатое сияние. Этельхиаз оживился, его пальцы мертвой хваткой вцепились в парящий в воздухе шар.
Учащенно дыша и отвратно отхаркиваясь, прислужник зла выскочил на свежий воздух. Выбравшись из дымного плена, мятежный принц плашмя грудью грохнулся на траву. От падения, приставшая пыль на одежде иллигурга встряхнулась. Облачко мутного дыма, в незатейливой форме гриба, поднялось над телом валявшегося создания.
- Не искалечился ли ты, остроухий? – справился о слуге огненный голос.
- Нет, мой повелитель! Со мною всё в порядке, - чуточку приоткрыв веки, хлипким голосом отрапортовал иллигург.
- Замечательно, конец близок! Скоро для тебя всё закончится!
- Да… всё скоро закончится, - шепотом повторил иллигург и в широко раскрытых веждах испуганно заблестели увеличенные зрачки, - время на исходе! Проклятие, я слишком рано расслабился. Недалек тот миг, когда херины отпрянут от сна! Мне во чтобы то ни стало надобно успеть возвратиться до их пробуждения! Надо спешить!
Сделав над собой усилие, закабаленный оперся на локти и медленно привстал. Ноги едва его держали, ломота гудела в суставах. Статное тело изнывало от накопившейся усталости и голода. Ко всему прочему, от забившейся во рту пыли, иллигург испытывал тошноту и болезненное головокружение.
- Эй, крыластик! – исподлобья, злыми, потускневшими глазами Этельхиаз взглянул в хмарь пищащей ночи, - мы выдвигаемся в путь!
Теплящаяся темнота озарилась новой порцией звуков – оглушительный топот, испускаемый лапами несущегося чудовища, явился тому причиной. Летун наскоку клыкастой пастью искусно подхватил шатающегося иллигурга и подбросил его к себе на спину, после чего оторвался от земли и взмахнул в звёздное небо. Этельхиаз левой рукой крепко уцепился за загривок, его правая рука всё ещё цепко держала голубой шар. Ларец с чёрными кристаллитами подвязано болтался на боку у твари. Чтобы железная ноша не отнимала много сил, давеча иллигург хитро приспособил её к телу летуна. Таким образом, все необходимые артефакты собрались воедино, оставалось самое последнее и серьезное действо – вручить их тем, кому они предназначались.
Мехронош вновь подсобил расторопному слуге, болезненные ощущения умолкли и перестали донимать иллигурга. На место утихомирившейся садни пришло чувство умиротворения. Почувствовав облегчение, Этельхиаз больше не мог совладать с собою и первый раз жизни его неумолимо накренило ко сну. Пыльный туман стал последней каплей в этом деле. Под сводами мерцающих звезд и светящейся луны мятежный принц сдался, предавшись сну. Пока иллигург дремал, летун не издал и писка, плавно неся заснувшего к сокровенной цели. Крылья твари бесшумно скользили по эфирному раздолью, практически не издавая гула. В такой тиши Этельхиаз проспал целых два дня. Наверное он и дальше бы так и спал, но стая перелетных птиц, возникшая на пути у твари, испортила спокойствие летуна и разожгла в нём аппетит. Увидев парящих птиц, чудище распахнуло пасть и гортанно заголосило, придя в неописуемое бешенство. В одночасье, поддав маху, крылья резво замахали и летун стал набирать скорость. Нагнав стаю, чудище принялось поедать пташек. От завязавшейся кутерьмы, громкого звериного возгласа и чавканья, сопровождаемого смачным пережевыванием пиши, с вздрагиванием пробудился Этельхиаз, отчего он чуть не обронил с руки голубую сферу.
- Осторожнее, червь! – напутствующим тоном, предупредил огненный голос, - не хватало ещё, чтобы находясь в такой близости от меня, ты взял да и обронил шар вниз… прямо на головы людишек! Я не прощу тебе подобную нелепицу!
- Мой могущественный хозяин, подобное не повториться! – усевшись поудобнее, слуга тьмы крепко обтянул ногами шею летуна и сокрушил весь накал злости на летящую тварь, - ты что себе позволяешь, полнобрюхое уродище?! Я не меньше твоего голоден, но я терплю! Не гневи меня, если не хочешь быть мною заколотым!
Летящая тварь захлопнула прожорливую пасть и словно чувствуя собственную вину, по щенячьи захлюпало. Добившись от зверя потребного послушания, одолеваемый злобой Этельхиаз в последующие мгновения предался маячащим в голове раздумьям.
- Долог ли путь до пустошь?! – иллигург сильно тревожился.
- Не больше двух дней… – мельком подчеркнул огненный голос.
- Значит у меня в распоряжении останется ещё десяток свободных дней! – незамысловато смекнул Этельхиаз, - хм, хватит ли их на обратную дорогу?!
Иллигург так и не дождался точного ответа. Мехронош безмолвствовал, тем самым заставляя слугу изводить себя неприятными, для разума и покоя, догадками.
- А что если я не успею и херины до моего возвращения оставят стены города без охранения и последуют на зов молота?! Мое малое войско в одиночку не справится! Нет, без ходячих кочерыжек город падет и перейдёт в руки заклятых врагов! Будь всё трижды проклято! – Этельхиаз сокрушался, утрачивая концентрацию от таких рассуждений.
Принц пылал от яростного негодования, собственная беспомощность изводила его. Он готов был спрыгнуть с зашеины летуна и бежать обратно по воздуху, лишь бы успеть перехватить херинов и воспрепятствовать вражескому вторжению. Но он был не властен над своими поступками. Оставалось одно – уповать на прыткость летящего чудища.
- Я заставлю тебя махать крыльями ещё быстрее! – Этельхиаз привстал и скользя откатился назад от загривка к бугристой спине твари, - если ты не ускоришься, я буду кромсать тебя клинком до тех пор, пока вся твоя жизненная сила не вытечет кровью из ран! – вынув из под пояса клинок, в отчаянии иллигург ткнул лезвием в чешую зверя.
Чудище вняло угрозам безумного верхового. Зверь завибрировал и мимо плывущие скопища облаков стали отбрасываться в стороны от его волновых колебаний. Летун напрягся, его тело разбухло, лапы утончились и соломинкой прижались к ребрам, хвост сплющился и пришел в интенсивное движение. Отчетливо стало виднеться как на кончиках перепончатых крыльев расправилась лишняя пара закрылок. Летун поднажал и увеличил интенсивность скорости. Чтобы не быть разметанным разошедшимися потоками воздушных масс, Этельхиазу пришлось низко присесть и прижаться к спине чудища.
До пустошь летун подоспел за день с небольшим, сэкономив для одуревшего наездника небольшой припас времени. На подлете к границам пустоши, со спины зверя Этельхиаз разглядел внизу каменную твердыню. Вид простоты человеческой постройки вызвал в нём отвращение. Он вспыхнул желанием разрушить эту безвкусицу, но тотчас же отрекся от этой затеи, время для него было непозволительной роскошью.
Летун принялся плавно сбрасывать высоту и медленно снижаться к земле. В виду узкого хода тропы, ведущего к смрадному гроту, чудище не смогло найти удачного места для приземления, посему зверь устроил стоянку на вершине одного из пологих утесов. Сойдя со спины, Этельхиаз развязал сундучок и перехватил его через правое плечо, зрящее око он взял в руки. Тяжесть обвешанного груза обременяла иллигургскую проворность, и дабы не соскользнуть со скал и зазря не свалиться на выступ камней, принц спускался скованно, соблюдая невероятную осмотрительность. Промозглая дымка тумана изменнически укрывала очертание тропы, она мешала опасливому иллигургу вычислить точное расстояние до твердой поверхности земли.
- Прыгай на землю! – неожиданно в голове воскрес огненный голос, отдавший слуге категоричное распоряжение.
Этельхиаз сжался и прыгнул в незримую бескрайность. Лететь пришлось недолго. Три метра полета сквозь гущу серой мглы и принц соприкоснулся с пядью земли. Под ступнями ног явственно ощущался каменистый грунт. Принц вздохнул с облегчением.
- Отнеси ларец к гроту! – каждая буква в приказании была преисполнена ужасом, аура тёмного бога ощущалась как никогда мощно.
Этельхиаз по-быстрому привел себя в порядок, подправил перевязь сундучка на плече, туго стиснул в охапках зрящее око и принялся бежать во всю прыть. Тропа, по которой спешил иллигург, в народе звалась безвозвратной тропою, и ведь не случайно.
После того как дух падшего бога укрылся в пещере на вершине самого высокого утеса и заточил свой иссекающийся дух в чародейное зеркало, ему пришлось выживать, спасая тёмную душу от неминуемой гибели. Чтобы не дать душе расщепиться и вместе с тем необратимо утратить оставшееся колдовское могущество, тёмный бог прибегнул к помощи волшебного голоса, того последнего, что у него всё ещё при себе оставалось. Пение голоса одурманивало заблудившихся путников и заманивало зачарованных в пещеру, где в непосредственной близи из глади зеркала вырывалась железная рука и похищала человеческие души. Жертвенные души людишек продлевали жизнь черной душе темного бога… С тех самых давних времен скальных пустошь стали побаиваться, а туманную тропу, в которой чаще всего пропадали люди, прозвали безвозвратной.
Иллигург уже приближался к месту грота. Зловонный запах, доносимый ветерком и беспощадно терзающий ноздри носа, был предвестником этого обстоятельства. С каждым новым шагом смрад делался едче. И чтобы хоть как-то отгородиться от запаха вони Этельхиаз сгорбился, заслонив нос локтем. К его недовольству, это ему не помогло. Через некоторое время, туман принялся утончаться и видимость пути улучшилась. Как только лента тропы закончилась, принц вышел из пустошь к подножью непреодолимых гор. Верха этих гор пронзали небо и утыкались пиками в звездное полотно.
Иллигург попытался подойти к гроту, но не смог справиться со смрадным запахом, невыносимо сквозящего внутри прохода. Этельхиаз попытался подступиться к входу смрадного грота ещё ближе, но его резко замутило. В конце концов, кровавый принц остановился на месте и острое иллигургское око распознало в проходе застывшие силуэты двуногих существ. Когда эти странные существа вышли на сумеречный свет из затемненного прохода, то выяснилось, что это были люди – светоненавистники, те, о которых говорил голос зла. К слову, они разительно отличались от обычных людей…
Были эти люди из некогда непобедимого племени ноберонгов, на красных флагах которых изображался белый топор. В Вольхером они прибыли по морю, на огромных плывучих ладьях. После своего прибытия и размещения, могущественный чёрный маг племени, служивший у тёмного бога мессией, предложил людям Вольхерома принять тёмное вероисповедание, но получил отказ. Прознав, тёмный бог разгневался и поспешил наказать людей Вольхерома. Его верноподданные объявили войну отвернувшимся, поработив и изведя большую часть местного населения. Другая, уцелевшая часть людей Вольхерома обратилась за избавлением к иллигургам. Высокородные укрыли беглецов за стенами города-крепости Эссел-Амгор. Спустя десятки лет, люди Вольхерома набрались сил и в союзе с иллигургами и кенарэонами нанесли поражение ноберонгским племенам, изгнав последних с южных земель в пустоши. Племя ноберонгов оказалось на грани вымирания. Те немногие выжившие в войне, в пустошах заболели неизлечимой болезнью. От верной смерти верноподданных избавил тёмный бог. Он напоил недужащих своей кровью, даровав умирающим относительное бессмертие. Испитая кровь видоизменила людей племени ноберонгов. Лица приспешников почернели, волосы колтуном вытянулись и стали походить на иголки ежей, глаза налились красным багрянцем, зрачки уменьшились в незначительные белые точечки. Новый, омерзительный облик пожаловал светоненавистникам истинную внешность, под стать их тёмной сущности. И вот теперь две особи с рогатинами в руках недружелюбно, но с неподдельным любопытством, уставились на иллигурга. Этельхиаз ни чуть не испугался их, он с толикой высокомерной брезгливости надвинул к носу брови, отчего на переносице набежали складки линий, символизировавших его неустрашимость пред тёмными отщепенцами. Да и чего ему бояться их, когда они все вместе были на одной стороне – на стороне тьмы.
- Талманаш бабун ! – один из низ вытянул руку и на заморском говоре потребовал от иллигурга поставить реликт на землю.
Этельхиазу не пришлось угадчиво размышлять над значением услышанного, он и без того догадался о смысле слов. Перекинув перевязь через голову и сняв с плеча ларец, принц опустил тяжелую ношу на землю, в точности исполнив требование ноберонга.
- Атабаш, атабаш ! – с неким ехидством, одобрительно воскликнул другой.
Чтобы не раздражать светоненавистников внешним естеством, иллигург отшагнул от стоящего на земле механического ларца, отдалившись от него на четыре метра. Принц сердцем чуял неприязненное отношение двоицы к собственной персоне. Причина их враждебного презрения к Этельхиазу лежала в глубоком прошлом. Их юродивые памяти берегли воспоминания тысячелетней давности о тех днях, когда высокородные всем скопом навалились и подсобили людям Вольхерома, удручив мощь ноберонского племени. Такое кощунство не забывалось. Ноберонги готовы были съесть принца, даже не взирая на то, что он был с ними за одно и служил их тёмному господину. Лишь трепет пред величием Мехроноша сдерживал приспешников от необдуманного деяния.
Ноберонги, с пребывающим на лице признаком недружелюбия, кривой походкой стали осторожно надвигаться к драгоценному реликту. Оба опустили рогатины острием вперед и подошли к сундучку, взяв его на руки и в унисон буркнув в адрес иллигурга что-то неосмысленное, двоица попятилась обратно в проход смрадного грота.
- Принеси мне сферу! – близость нахождения всевидящего ока добавила в нотки огненного голоса некую нетерпеливость.
Получив от грозного господина резкое указание, Этельхиаз развернулся и скорым бегом поспешил нырнуть в объятия беспросветного тумана. После того, как в скальных пустошах поселилась душа падшего бога, на эту скалистую местность накатил плотный дымок. То ли это явилось частью сильного колдовства, то ли влажность в воздухе преумножилась – это оставалось до конца неясным.
Густая непроницаемость впивалась в глаза бегущего, да так ухватисто, что зоркое зрение заволоклось бельмом. Иллигург канителить не стал, где-то на четверти дистанции он с ног вертикально взмыл в верхние слои тумана и зацепился за еле виднеющийся выступ скалы. Наискось отталкиваясь от одной скалы к другой и совершая трудоемкое восхождение, всё выше и выше к макушкам взметал принц, преодолевая плотность атмосферного явления. Выбравшись на серый свет из чрева тумана и поднявшись над его беспроглядным настилом, принц диким взглядом оглянул колпаки утесов.
- Эй, крыластик! – призывное, иллигургское эхо раскатилось над пустошью, где-то там впереди на одной из скал зашевелилась крохотная точечка.
Точечка с протяжным криком оторвалась со скалы и взвилась в воздух. По мере того как эта точечка приближалась, она тучнелась, вырисовываясь в силуэт летуна. Несколькими взмахами крыльев летящее чудище достигло своего наездника. Этельхиаз с десяти метров изворотливо допрыгнул и вскочил на роговую спину летуна.
- Ты знаешь зверёныш куда мне надо… - глаза принца без энтузиазма глядели на ту самую высокую пику зла, где оттенялась чернота пещерного входа.
Большой утес обозначился на подлете. Не дожидаясь тесного сближения, Этельхиаз в высоком прыжке устремился в черное отверстия пещеры. Пролетев налету семь метров, принц очутился внутри тёмного пространства. У него невыносимо засосало под ложечкой и ему стало как-то не по себе. Преодолев тысячи диклун и повидав на своём пути множество трудностей, высокородный только сейчас понимал в какой опасности он пребывает. В этих затхлых стенах дремучего пристанища его драгоценная жизнь мгновенно обесценилась.
По чуткому нюху иллигурга ударил острый запах плесени. Своды, стены и пол пещеры были затянуты слизкой паутиной. Вся эта мрачная обреченность просматривалась в не ком лиловом сиянии, исходившего от покачивающегося на цепях зеркала.
- Иди сюда, червь! – зеркало заговорило и в его отражении закоптилась тень.
Расстояние до гигантского, висячего зеркала было небольшим, но каждый проделанный шаг до него, в тот момент для Этельхиаза уравнивался вечности.
- Ты видишь остроухий, в каком гробовом забвении я пребываю? – гладь зеркала завибрировала, - в этой неприютной дыре я влачил жалкое существование на протяжении десятков столетий, каждый миг борясь за свою жизнь!
- Да мой повелитель! Вам пришлось нелегко, - подступив близко к зеркалу и склонившись пред тенью в раболепном поклоне, кротко ответил закабаленный слуга.
- Нелегко? – вопиющий гул Мехроноша наводнил пещеру эхом, - я лишился плоти, чёрное сияние моей души истончилось, огромная часть магической мощи растерялась и ты смеешь утверждать что это всего лишь нелегко?
- Я виноват! – последовало оправдание и иллигург сжал веки, страшась наказания.
- Ты виноват, твои сородичи виноваты и весь людской род этого мира повинны в моем поражении! Я создатель и творец человеческих существ! Они все до одного должны были служит мне! – тень в зеркале с непередаваемой злостью говорила о непонятных для Этельхиаза вещах, - а что я получил от них в ответ? Истую неблагодарность!
Этельхиаз подавленно затрясся и готов был расстаться с жизнью, только бы прекратить мучительное трепыхание. Немного погодя, сажная тень в зеркале всё же утихомирилась и расплывчатость его силуэта приобрела сглаженные контуры. Галопирующее мельтешение сгинуло, а вместе с ним убавилось и раздражительность в речах Мехроноша.
- Но теперь настала новая веха и час возмездия неотвратим! Я пройдусь разящим мечом по землям Вольхерома и моя армия поработит непокорных людишек! Я сомну веру в свет и сотру память о ней! Я заставлю этот мир преклониться пред моим величием! Его уже ничто не спасет, скоро искра света затухнет и все ввергнуться в пучину тьмы! Всё живое под небесами будет служит мне одному! – самонадеянно заявил Мехронош.
- Да исполняться замыслы всемогущего господина! – польстил иллигург.
- А ты не столь безнадежен, коим кажешься. Возможно ты мне ещё пригодишься в дальнейшем… Да! И я знаю как! – тень посвятила иллигурга в изощренный замысел, - когда с людьми будет покончено, я возьмусь за твой остроухий народ! Они ведь истинные светоносцы и для меня будет великим наслаждением перебить их твоими руками!
- Я буду рад вам в этом помочь, мой грозный повелитель!
Ответ слуги позабавил тень. В конце концов, Мехронош завел разговор о сфере.
- А теперь помести на треногу всевидящее око и пододвинь его к зеркалу! Мне не терпится узреть мироздание! – в предвкушении, истребовал Мехронош.
Отыскав под грудой скопившихся человеческих скелетов поржавевшую треногу, Этельхиаз поставил его на ножки, аккуратно расположив шар на железное блюдце. Когда иллигург пододвинул треногу к глади зеркала, в отражении вырисовалось темное пятно, своей формой отдаленно напоминающего большой, тёмно-фиолетовый глаз.
- Вижу! Всё вижу! – направив взор в сферу, возрадовался Мехронош и каменные столбцы, державшие зеркало на цепях, подогнулись дугой от радостных воплей.
Прошло достаточно много времени, пока тёмное око разглядывало далекие края, всевозможные пейзажи, птиц и зверей, появлявшихся в иссини-голубом шаре. Всё это время Этельхиаз пребывал в пригнутом поклоне и из последних сил демонстрировал стоическое терпение, ожидая того мгновения когда о нём всё-таки вспомнят.
- Ваши дальнейшие приказания, мой грозный повелитель! – трепеща навлечь на свою голову очередную порцию беды, несмело поинтересовался иллигург.
- Ты всё ещё здесь? – оторвавшись от любования сферою, с неким наигранным изумлением спросил Мехронош, - разве тебе не надо спасать свой город?
- И не только город, - смятенно вспомнив о спящих херинах, изрек Этельхиаз.
- Ты можешь быть свободен! – тёмно-фиолетовый глаз с пристальностью уставился на трепещущего слугу, - но помни! По возвращению в город, без моего веления ты не станешь охотиться за той кучкой остроухих, что тебе противостоят! Если посмеешь ослушаться, я замучаю твой рассудок до полного умопомрачения! А теперь беги, таракан! – напоследок Мехронош назвал иллигурга ещё одним обидным прозвищем.
Издёвка поддело тщеславие остроухого и вспенила его кровь. И такое происходило каждый раз, когда Этельхиаз слышал в свой адрес подобные прозвания. Неуважение к собственной персоне действовало ему на нервы, но он не мог ничего ответить и тем более что-либо противопоставить могуществу всесильного повелителя. При определившихся обстоятельствах, принцу оставалось лишь унимать голос честолюбия и мириться с участью униженного слуги. Как говориться в Вольхероме, слабые могут только терпеть. В итоге, пропустив через желудок и переварив внутри себя горький сок издевательства, закабаленный шустро подлетел с колен на ноги. Выпрямившись, он звучно захрустел затекшими костьми. Оскорбленный иллигург тотчас же окунулся в мысли об обратной дороге, сулившей ему возвращение в родные края. Развернувшись лицом и взглянув на выход, принц помчался через потемки на маячивший впереди свет.
- Крыластик! – метнувшись бабочкой в воздух, принц громко призвал летуна.
В пустошах вечерело быстро, в этих местах ночь наступала на час раньше, чем во всем Вольхероме. Облака, словно подговорившись, сами по себе напускались со всех сторон на эту скалистую местность, пеленая её ландшафт курчавыми завитками.
Сиганув в поволоку скопившихся облаков, иллигург погрузился в сосредоточие беспросветных туч, завертевших его круговертью. Сила притяжения потянула Этельхиаза вниз на гряду малых скал, его тело неслось с нарастающей скоростью. Плотность тумана укрывала контуры рельефа. И если бы не расторопность летуна, принц мог распрощаться с жизнью. Лишь за мгновение до удара о каменистые склоны, летящее чудище вынырнуло из густых сетей облачного дыма и подхватило лапами верхового.
Восемь дней не снижал скорости крыластик, по шальному несясь в Вольхерин. И казалось, что при таком не сбавляющем темпе зверю удастся долететь к месту в срок. Но к зениту девятого дня перепончатые крылья летуна подкосились, сильно ослабев. Не вынеся тяжести изматывающего полета, крылатое чудище потеряло сознание прямо в воздухе. Размякнув, оно стало падать кубарем на землю. Этельхиаз избежал трагической смерти. Его спасение состоялось где-то недалеко от ясного предгорья, на выходе из горного хребта Ирлидэг. Там он благополучно спрыгнул на одну из оторванных от земли и повисших в воздухе гор, а тело летучей громадины, ударившись о выступы горного массива, пронеслось мимо каменного моста и сгинуло в пропасти Рас-Изуль.
За день с небольшим иллигург спустился со склон горы и вместе с тем с бугристой возвышенности ясного предгорья, показавшись у границ вечнозеленого леса… И хотя принцу для возвращения не хватило десяти дней, он всё же успел перехватить херинов. На тринадцатый день после пробуждения, ходячие деревья плелись по лесу на зов молота и напоролись на проклятого иллигурга, своротившего их в город. К слову, развращенному тьмою остроухому удалось немыслимое странствие. Он осилил неимоверно длинный маршрут за весьма короткий срок. К тому же, праведные иллигурги из оплота последней надежды уж слишком переоценили полководческий талант своего кровника. Оставление города без защиты и уход херинов в лес, они восприняли как тактическую уловку. Хотя как вы сами понимаете, это было не более чем удачное стечение обстоятельств.
И пока воспрявший духом безумный Этельхиаз завидуще мечтал о зачине войны со строптивыми сородичами, ожидая строгого приказа хозяина, в ход истории вмешались два человека. Ни один из них и не подозревал о том, в каких событиях великого масштаба им предстоит поучаствовать. Но они являлись именно теми недостающими частями целого, запустившими вертящиеся шестерни эпохального процесса…

Глава 7
«Затерянные в пути»

С того момента как Ихел и сопровождавший его, задурманенный магией амулета, главник Селдизар покинули столицу и в тайне ото всех самовольно двинулись в поход на топи, счёт времени отсыпал шестнадцать дней пути. В целом их совместное странствие протекало спокойно, но были и такие дни, когда ребяческое поведение попутчика чудило нелепицы. Наследнику не раз приходилось из-за безотчетных действий подчиненного вляпываться в неприятнейшие эпизоды. Чего только стоил один злосчастный случай с путевыми продавцами сладостей. Тогда по вине неожиданно впавшего в детство рыцаря, без спросу укравшего и сожравшего сладкую свежевыпеченную булочку, принц вместе с Селдизаром полдня удирали от разъяренных продавцов. И ведь в такие моменты Ихел искренне думал, что цельный мир обозлен на него и желает его скорой расправы, совсем не имея понятия о том, что во всех этих напастях повинен один человек – Селдизар. Это только потом аскедонский принц стал догадываться о своих смутных предположениях, участливее присмотревшись за действиями поглупевшего рыцаря. После недолгих наблюдений, расхожие домысли подтвердились. Теперь Ихел просто-напросто больше не мог позволить себе останавливаться на постой в поселениях и иметь дела с путевыми продавцами, в присутствии толпы чужаков здоровенный детина делался деятельным, неприметно отчебучивая сумасбродные вещи. И такие опасные шалости с каждым днём преумножались. Приглядывать за Селдизаром стало трудоемким делом, юному Ихелу на него попросту не хватало сил, голоса и авторитета. Главник отказывался слушаться, норовя поозорничать, что каждый раз выливался в какой-нибудь нешуточный курьёз.
- О нити света! Да что за наказание меня постигло! – гонясь вслед за Селдизаром, вслух сокрушался принц, - оставь меч в покое, не для забав его предназначение!
- Весело, весело! – в ответ на воспрещение, радостно неистовствовал главник, мчась по гуще кукурузных полей Акладора и изрубая стебли на своем пути.
- Прошу тебя Селди, перестань! Подобной выходкой ты загубишь и нас и посев! – обеспокоенно тараторил аскедонский юноша, опасаясь быть кем-то замеченными.
С разгулявшейся по землям Вольхерома нечистью, изничтожавшую продукты людского пропитания, за зреющими посевами установили круглосуточное охранение, стараясь таким образом уберечь оставшееся и отвратить приход полнейшего дефицита. В суровое воцарившееся время каждое урожайное зернышко находилось на особом счету и за его преднамеренную порчу подвергали трем видам взыскательного наказания: зверская порка, пожизненное изгнание из королевства и отсекания головы.
Для наследника положение дел усугублялось ещё тем, что он и его одурманенный служивый всё ещё находились во владениях собственного государства. Их личности мог опознать любой здравомыслящий человек. И в случае пленения, Ихел рисковал быть вовлеченным в горькую, плачевную историю, со всеми дурными для него вытекающими последствиями. Ему могли припомнить многое, даже то, чего он уже совсем не помнил, начав отсчет с проделок раннего детства и до совершаемого Селдизаром бесчинства. И хоть урожай гробился не им, там это действо обязательно припишут ему, мол дескать по его указке, рыцарь честных правил лихим делом занимался. Вдобавок, за бесстыдное изведение урожая, среди люда прослывет безрассудным растратчиком! Ну это одна часть беды, а что если между делом и за недуг рыцарский возьмутся, тогда выяснится что всему виною непримечательный амулет, от которого напрочь отнимается способность разумно мыслить. А кто это злосчастье главнику преподнес? Конечно Ихел! Вот тогда с принцем станут по-другому разбираться. Обвяжут цепями и запрячут его в глубокую темницу, огульно обвинять в колдовстве и прилюдно казнят как чернокнижного злодея.
«Нет! Такой дурной славы я не хочу! Если король осведомится о наших выходках, его сердце разобьется, нельзя допускать таких последствий!» - не радужно думалось в уме у наследника севера, - «надо остановить этого расшалившегося глупца, а то рано или поздно, наши возгласы докатятся до слуха сторожей и тогда всему наступит конец!». Принц, в промежутках раздумий, едва поспевал за скоростью впереди бегущего рыцаря. Селдизар бежал так прытко, что Ихел порою не поспевал за его ходом, и рыцарь убегал вперед, растворяясь в зеленых зарослях кукурузы. Благо, в такие моменты принц брал себя в руки и старательно несся вслед за бежавшим и, к его удаче, настигал бегуна. В такие безрадостные моменты жизни, принц не раз подумывал о снятии амулета с шеи служивого, но как бы его не припирали каверзные обстоятельства, он отступался от столь поспешной затеи. Ихел опасался, что прозрев от поволоки колдовского дурмана, Селдизар рассердиться и силой вернет принца к порогу дворца. А там его подвергнуть наказанию и сошлют куда-нибудь в глубинку, приставив при этом кучку надзирателей.
- Селди, а не хочешь ли ты покушать? – через сбивчивое дыхание, надсаженным голосом, Ихел попытался обманным путем привлечь внимание неугомонного главника.
- Кушать!? Ммм, хочу ням-ням! – остановившись где-то впереди, прозвучал ответ.
- Ну слава Высшему Свету… - стоя склонившись и тяжело дыша, замаявшийся бегом принц прошептал себе под нос.
- Дай ням-ням! – главник вышел из зарослей, подошел к принцу и сел около него.
Светло-чёрные глаза рыцаря с беззаботным весельем глядели на Ихела, ожидая от последнего обещанного. В них теплилось столько наивной радости, что принц не смог позволить себе обмануть ребенка. Именно ребенка, потому как несмотря на его возраст и мускульно развитое тело, мысли рыцаря были откровенно детскими. А, дети есть дети и всякому взрослому человеку недопустимо отказывать им в их желаниях. Ихелу пришлось развязать горлышко котомки и вытащить из содержимого то последнее, что он припас для последующих дней. Дорожная котомка не располагала изобилием съестных припасов, точнее будет сказать, что там кроме одного куска хлеба, початого кувшина молока и двух яблочек – другой снеди не имелось, посему приходилось в обедах постоянно экономить. Они ели очень редко, да и к тому же мало. В основном остановки на трапезу делались по прихоти Селдизара, Ихелу в свою очередь приходилось мириться с голодом, не обращая внимание на дикое урчание живота. Вся добываемая пища доставалась Селдизару, принц зачастую обходился крохотным ломтиком хлеба и маленьким глоточком жидкости.
- Ну что малыш, наелся? – с некой белой завистью в голосе спросил у главника Ихел, - надеюсь теперь ты будешь вести себя покладисто? И вот ещё что… я забираю твой меч, пусть пока он у меня побудет, а то он на тебя скверно влияет!
 Селдизар воспротивился расставаться с мечом и даже было начал меняться в лице. В его развеселом расположение духа повеяло пасмурностью. Щеки украсились грустными оттенками и рельеф гладкого лба очертился косыми узорами недовольства. Ихел по-взрослому бросил взгляд на Селдизара и рыцарь, устрашившись недоброго вида, невольно смирился и разлучился с мечом. Но как только, Ихел дотронулся до меча, как сразу осознал, что ему не осилить его веса. То ли меч в миг отяжелел, то ли наследник так сильно исхудал от долгого недоедания, но руки не смогли справиться с грузом меча.
- Как ты только изловчаешься такую тяжесть в руках держать?! – чуть не надорвав себе живот, в недоумении произнес принц, - нет, признаться честно я даже не могу его от земли оторвать… вот что, неси его сам. Но только убери этот меч из глаз долой, куда-нибудь за спину! – Ихел помахал пальцем и пригрозил, - и без озорства!
Селдизар внял взыскательному назиданию и согласившись, утвердительно кивнул головой. Казалось всё дурное осталось позади, но дела приняли нежелательный оборот.
- Эй! Это кто там в урожае шныряет?! – объявились сторожа кукурузных полей.
- Вот незадача! Нас всё таки обнаружили! – с перепугу засуетился юноша, - что ж, выхода нет, придется выкручиваться из этой напасти!
Беспокойная сумятица словно и не касалась Селдизара, его лицо горело радостной улыбкой. Блаженное создание воспринимало всё проистекающее как веселье.
- Берегись проныра! Сейчас мы тебе все конечности переломаем! – веско заявил один из помощников сторожа, - а если ты не один, то и твоим дружкам достанется!
Голову принца охватил жар пламени, Ихел стал мучительно шевелить мозгами, скоротечно измышляя один на двоих спасительный план.
- Селди, малыш! Мы с тобою совершили очень плохое дело – потоптали кукурузу! – Ихел адресовался тихим, трясущимся голосом, - за это тебя и меня ожидает взбучка! Этим недобрым людям приказано хватать и бить всякого, кто покусится на урожай! Так уж вышло, что наша тропа судьбы пролегла через эти места и с этим ничего не поделаешь. Как ты наверное понял, мы не можем им сдаться, ведь они нас не пощадят! Так что сейчас нам с тобою придется поиграть в занимательную игру под названием «быстроножка»! – из всего вышесказанного интерес главника уловил последние слова.
- Игра, игра! – вскинув руки вверх, заликовал рыцарь, - хочу играть!
- Перестань шуметь и так хуже некуда. Лучше внимательно послушай меня! Ты должен усвоить правила игры! Только прошу тебя не позабудь их! – собираясь с духом и мысленно готовясь к марафону, всё больше и больше наследник делался обеспокоенным, - бежать будем в северо-восточном направлении, во-о-он туда! – распрямленная рука указала маршрут, - выиграет тот, кто первым до темноты достигнет людского поселения! Это по другую сторону границы, в соседнем государстве. Хотя для тебя, я думаю, эта информация не представляет никакой важности. Так что забудь её. И еще, - словно заблаговременно зная имя победителя игры, взявшись за плечи служивого, Ихел строго заявил, - если соревнование выиграешь ты, то по прибытию в поселение, никуда из него не уходи и тем более ничего там в руки не бери, как приду я разыщу тебя!
- Вижу их! Их вроде бы двое! – на удаленно-близком расстоянии показался один из заприметивших двоицу сторожей, - эй, вы! А ну стоять и не двигаться!
- Беги Селди, беги что есть силы, не дай им схватить себя! – вскочив на ноги, Ихел заревел во всё горло и аскедонцы побежали по кукурузным полям во весь дух.
Вопль принца дезориентировало четверку сторожей, они на секунды остолбенели. Замешательство сыграло на руку беглецам. Ихел стрелою помчался напрямик. Селдизар вняв голосовой команде, птицей подлетел на ноги и семимильными шагами устремился за Ихелом, именно по тому маршруту, который до этого указывала рука его господина. Рыцарь быстро настиг принца и даже ощутимо обогнал его в этом деле. Как и предвидел принц, одурманенный слуга оправдал его ожидания. Селдизар был неповторим, он несся словно осенний ветер, его нельзя было догнать. Бегущим позади сторожам явно не хватало стремительности, они стали отставать от нарушителей. Так и не настигнув беглецов, в отчаянии, караульные сторожа схватились за луки и выудили стрелы из колчан. Они стали делать то, чего дозволялось делать в крайнем случае – стрелять на поражение. К счастью для удирающих, из-за плотно растущих стеблей кукурузы, все запущенные стрелы полетели наобум, угодив в початки. К слову, из всех участвовавших в этой заварушке людей, больше всех происходящее развлекло главника.
- Молодец Селди! Так держать, не смей останавливаться, граница уже близка! – обессилено, охрипшим голосом возвестил принц, а позже, ближе к подступам восточного королевства, с печалью в голосе, добавил,  - вот я и покидаю тебя, моя родимая сторонка, - и не найдя других слов, принц простился, - счастливо оставаться, любимый Аскедон!
В аккурат с сумерками, принц пересек границу королевства Илинуир, вступив на земли герцогства Аргериан. Ихел плёлся в одиночестве, главник убежал далеко вперед.
Где-то за час с небольшим Ихел добрался до окрестностей людского поселения Шеин-Варт. Этот последний час юнцу пришлось бежать на пределе своих возможностей, выжав из себя весь имеющийся резерв сил. Бежать принца с исступлением вынудила акварель сгущающихся красок, закутывавшая восточный край в плащаницу ночи. Ему было важно успеть добраться до поселения, так как здешние места кишели нечистью.
Королевство Илинуир было колыбелью темных отродий. Доподлинно известно, что местом зарождения сэудоргских тварей издревле являются колдовские, смоляные залежи, что на крайнем юге герцогства Тергвальд. И как вы сами понимание, мои дорогие читатели, любая задержка или опоздание, могли стоит наследнику его жизни.
Шеин-Варт встретил измотавшегося принца недружелюбно. Народ здесь был крайне неприветливым. Враждебные, презрительные взоры и шипящее перешёптывание – вся эта самоочевидная холодность не могла остаться незамеченной. В конце концов, навстречу юноше вышло семеро, полураздетых до пояса, воителя. Их закаленные тела и угрюмые лица разукрашивались беспорядочно пересекающимися чёрно-жёлтыми линиями. Серьезность их намерений удостоверяли секиры.
- Что ты ищешь здесь, мальчонка? – бойко спросил один из воителей.
- Мне нужна защита, кров и пропитание, - сбивчивым дыханием ответил Ихел и едва ли отдышавшись, задал встречный вопрос, - храбрые войны, славные жители Шеин-Варта, не навещал ли ваше селение человек с умом трёхлетнего ребенка?
- Кем будешь ты ему? – с некой настороженностью справился вождь отряда.
- Я его старый друг и верный провожатый!
- Да, навещал. Ныне он сидит взаперти в узилище! – поделился другой воитель, - его поймали за воровство. Он посмел обокрасть овощную лавку.
- Он блажен! С ним нельзя так строго обходиться! – взмолился Ихел, - прощу вас, сжальтесь над ним, будьте к его участи снисходительны и милосердны!
- Это не повод для помилования! В наших краях мы не считаемся с недугами человеческой души! Законы государства превыше нравственности и нарушивший их непоколебимые основы, во имя справедливости должен понести наказание!
- Разве справедливо наказывать слабого и беззащитного? – оспорил принц.
- Ты дерзок и своеволен, мальчишка! Уйми язык, не смей осуждать наши порядки! Возможно в тех местах откуда ты родом иначе судят о справедливости и каждому убогому дозволяется всё, что ему взбредется в голову! Но здесь всё иначе, здесь люди равны и чтобы выжить, к себе самим подобает быть беспощаднее!
- Нет. Это несправедливо! – настойчиво твердил принц, - несправедливо!
- Если твой друг слабосилен и ограничен умом, то зачем ты позволяешь ему гулять в одиночестве? – неожиданно кто-то из гудящих в толпе жителей спросил у Ихела, - будь ты немного отзывчив и участлив к его судьбе, то не оставил бы его без присмотра! Ты сам то справедлив?
Юноша оторопел, в защиту друга он не смог подобрать нужных слов. Более того, рассказ о приключившихся перипетиях навлек бы на Ихела ещё большие несчастья. От него потребовали бы объяснений. Последствия устрашили его. Принц замялся и замолчал.
- За твои словечки, справедливости ради, следует подвергнуть тебя наказанию, но так как ты чист пред верховенством закона, так уж и быть, мы не станем обходиться с тобою несправедливо! Ты можешь гостить в Шеин-Варте сколь угодно…
- Что ожидает моего друга за кражу? – Ихела беспокоила судьба главника.
- По нашим законам его ожидает отсечение обоих кисти рук!
- Ну ведь это же жестоко?! – схватившись за голову, ужаснулся принц, - нельзя ли заменить столь суровое наказание денежным выкупом? Я могу внести плату!
- Ты глуп, мальчонка! Купить можно всё что угодно - титул, пищу, удовольствие, а закон и справедливость не покупаются! По крайне мере в Илинуире не покупаются!
У Ихела поднялась температура и его бросило в ледяной пот. По причине ветрености, одному из достойнейших сынов Аскедона грозила немыслимая кара.
- Он не заслуживает этого, – как бы смирившись, пришибленно возразил аскедонский наследник, - это всё по моей вине, уж лучше меня вместо него покарайте…
- Хоть и мал ты годами, но сердце твое преисполнено благородством! Не кручинься, его судьба не должна тебя тяготить, лучше подумай о себе… – вождь играючи перебросил секиру с одной руки в другую, - темень ночи густеет, нас ожидает нелегкое дежурство… Схоронитесь люди, скоро здесь будет жарко!
После этих явственных слов, народ стремительно разошелся и вскоре, кроме воителей и принца, никого на почерневшей улице и не осталось. Миряне поспешили спрятаться в жилищах, предоставив смелому отряду выполнение их священного долга.
- Ты тоже здесь попросту не стой! Эй, Годхор! – вождь отряда приказал одному из воителей, - разыщи мальчонке свободный дом и укрой его там!
Все прочие воители, кроме Годхора, руками потянулись к маленьким, кожаным мешочкам, реявших с боку на опоясывающемся ремешке. Они разом отдернули их и пригубили содержимое. В этих мешочках находилась какая-та жидкость, принцу пришло в голову, что ею воители согревали свои тела – всё-таки осень ночами была зябкой и этот полураздетый отряд храбрецов определенно нуждалась в тепле. Но как выяснилось позже, из небольшой беседы, затеянного меж Ихелом и сопровождавшим, эта жидкость оказалась колдовским снадобьем, дающая воителям огромную силу и проворность.
- Любезный Годхор! А кем из вас готовиться эта жидкость? – секрет колдовского снадобья увлек Ихела и наследник попытался разговорить воителя.
- Уж слишком ты любопытен, мальчонка! – Годхор осуждающе повел бровями, - незачем тебе об этом ведать! Думается мне, что ты определенно не из нашей стороны, если задаешь так много вопросов! Вдруг ты лазутчик врага, приспешник нечисти. Откуда я могу знать кто ты такой, чтобы вот так взять и рассказать!
- Ладно… не говори, я и без тебя догадался откуда вы это снадобье берете! – Ихел навскидку выдал первую улегшуюся на язык догадку, - это всё болотная ведьма!
- Да ты прав мальчонка! – недовольным голосом зарычал Годхор, - вот только не стоит великую волшебницу болотной ведьмой называть! Она самый первый друг нашего государства! В наших краях её никто не смеет оскорблять!
- Я больше не буду… – грозный тон воителя устрашил принца и он прикусил язык, - я не знал, что она так почитаема вами…
- Теперь знаешь! – львиный голос воителя немного смягчился, - возрадуйся, мы пришли! Вот в этом пустеющем доме ты можешь укрыться! – воитель сорвал с пояса снадобье и в присутствии Ихела отхлебнул глоточек, - слушай, я не знаю кто ты такой и откуда ты пришёл к нам, но спешу тебя предостеречь – ни за что не высовывайся из дому! Полчища лютых сэудоргских тварей нагло снуют по Илинуиру и поверь, они беспощаднее наших законов!
Как только Годхор скрылся из глаз, Ихел опрометью выскочил из дома и принялся разыскивать Селдизара. До наступления полуночи оставалось неполных два часа времени и принц, пересиливая собственные страхи, принялся осматривать дома, пытаясь в одном из них обнаружить главника. Ихел не в меру осторожничал, а всё потому что воители были настороже, ожидая сэудоргского прихода. Поиски друга затянулись...
«Может в том большом доме и находиться узилище» - большой деревянный дом притянул внимание наследника. О том, что этот дом имел близкое отношение к воителям, свидетельствовали сваленные в одну общую кучу вражеские доспехи и ятаганы, по-видимому добытые воителями вследствие частых побед над сэудоргскими тварями. Ихел неприметно подступился к цели. Обследовав и прошвырнувшись вокруг дома, принц вынужденно полез в тесное окно, а иначе просто никак – на двери висел замок.
По природе своей благородное тело принца сформировалось весьма худосочным и гибким, но даже и оно не с первого раза смогло влезть в узкое прямоугольное отверстие в стене дома – Ихелу пришлось проявить дюжую изворотливость. Протиснувшись вовнутрь, юный принц носочками ног сошел на первую попавшуюся, твёрдую поверхность, коим оказался небольшой обеденный стол. В помещении царила жуткая темень, хоть глаз выколи и посему когда юнец сделал пару тройку шагов, он с шумом грохнулся об пол. Горница чиркнула глухим напевом и на тяжелый звон, в одном из дальних углов комнаты, испуганно всхлипнул мужчина.
- Селди, малыш, это ты? – резко встав на карачки, наследник тотчас же вопросил, - не бойся, это я твой друг Ихел!
- Ихел, Ихел! – слёзно возрадовался пленник и принц по голосу различил главника.
- Да, да это я! Вот видишь я не забыл о тебе! Потерпи ещё немного, мне нужно осветить комнату огнем и тогда я вызволю тебя!
Ихел поднялся на ноги, приблизился к столу и вслепую руками попытался найти на его поверхности искрильные камни. Тщетно обыскавшись и не найдя их там, он вновь опустился на коленки и подлез под стол, где у основания стены правой рукой нащупал, рассыпанные по полу, огнедобывающие камушки. Отобрав два самых крупных камушка, принц выбрался из под стола и разыскал лучину, по обыкновению висящую у дверного входа. Огонь лучины слабым сиянием осветил стены тюремной горницы.
- А это ещё кто там весь перемотанный лежит? – через деревянные решётки, в противоположном от главника углу, принц узрел с ног до головы обвязанное, толстым арканом тело, - видать это ещё один узник! М-да, что же надо такого непростительного натворить, чтобы заслужить к себе такое бесчеловечное отношение, - участь второго пленника была незавидной, - какие они всё-таки негодяи! Нельзя же с живыми людьми так жестоко обходиться, ну вот зачем надо было его обёртывать в эту толстую ткань и поверх всего этого туго веревкой перевязывать?! В этом государстве жестокостям нет предела! Надо скорее высвободить беднягу, а то он так задохнется!
Применив из подручных средств наспех сотворенную отмычку, аскедонский принц кое-как справился с механизмом железного замка. Отщелкнув замок, Ихел распахнул дверь и первым делом бросился к замотанному мученику.
- Не надо, он плохой, плохой, страшный и злой! – поджимая коленки к груди и вздрагивая в противоположном углу, в неуправляемом страхе запричитал главник.
- Не говори глупостей! Ты ведь Селди совсем его не знаешь, зачем попросту наговариваешь на горемыку. Его скорей всего также как и тебя заперли сюда за пустяковую провинность. Нет, мы должны помочь ему и для начала высвободить его голову, чтобы ему дышалось легче, а то он так от нехватки воздуха испустит дух…
- Плохой, плохой! – когда наследник ослабил крепость пут на связанном пленнике то это действо ещё больше перепугало главника, отчего последний стал орать навзрыд, - он голодный и ужасный! Он нас съест!
- Селди, молю тебя успокойся! На твой горластый рёв могут стечься воители! – сидя верхом на перевязанном теле, Ихел шустро развязал на горле узника первый узел, после чего он приступил к разматыванию ткани, - он ведь простой человек, а не какой-нибудь обезумевший людоед! Ты зря о нем так скверно отзываешься…
Не с того не с сего, до безумия испуганный главник подскочил на ноги и побежал к выходу. Он навалился на дверь и стал со всей силой высаживать её. Ихел опешил. В эту же минуту, почувствовав облегчение, под принцем червем зашевелился связанный узник. Он стал извиваться, тяжеловесно сопеть, подпрыгивать и биться об пол. Ихел резко отпрянул и не обращая внимание на главника, продолжил подсоблять страдальцу. Как только лицо связанного высвободилось, Ихел понял о чем настойчиво твердил Селдизар.
- О нити Высшего Света, это же настоящий сэудорг! – принц, как ошпаренный кипятком отпрыгнул в сторону, это было его первое, жизненное знакомство с тёмной тварью, - пока он ещё не развязался, надо призвать на помощь! – Ихел бросился к дверям и присоединившись к главнику, стал призывать помощь, - эй, кто-нибудь, помогите нам!
Помощь, а вместе с тем и спасительное избавление откликнулись не сразу. Снаружи шёл ожесточенный бой и жителям Шеин-Варта в такие моменты кроме как до себя, ни до кого другого дела не было. Они спускались в погреба своих домов, радея о личной безопасности, что уж говорить о других жизнях. Что касается самих воителей, то в первые десять минут боя они занимались отражением массивной атаки врага…
Что и сказать, но ровно в полночь, словно по тёмному, роковому расписанию о себе напоминали кровожадные сэудорги, неустанно штурмовавшие с наступлением глубокой ночи поселения восточного, южного и отчасти северного Вольхерома. Исключением не стала и эта холодная, безветренная ночь. Семеро отважных воителей, яростно защищавших поселение Шеин-Варт, бились с двумя отрядами беспощадных тварей. И в каждом таком зверином отряде числилось по восемь особей, среди которых имелось как и старое, матерое зверьё так и неокрепший молодняк.
- Акмагул, ты слышишь это глухое стучание? Похоже это из узилища доносится! Не иначе как развязался тобою повязанный сэудорг, вон с каким шумом на дверь налегает, поди хочет наружу вырваться, - вождь вел горячий бой с окружившей его троицей тварей, - это же ведь ты его вязал? Что за немудреные узлы ты смастерил?
- Мой вождь! – Акмагул добив первого сэудорга, с пылу принялся за второго, - не я один связывал ту тварь, мне Гладвинг вызвался в тот день помочь!
- Раздери мои мозоли в кровь! Гладвинг, тебе же повелели больше никого не вязать! Из-за твоих ненадежных узлов, мы треть жителей и двух бургомистров лишились! Неудивительно, что и сейчас по твоей беспечности, нам в тыл грозит ударить вражье рыло! – пригвоздив одного из трех тварей, сквозь скользящий перестук стали послышалась возмущенная речь вождя, - Димлам, Имсгор придется вам взять на себя ещё по одной твари – тех, с кем сейчас бьется Годхор! А ты Годхор, сбегай в острожный дом и прикончи эту прыткую нечисть! Уж больно нечистая нынче умной сделалась. Как только она выломит дверь, так в отместку за оставшуюся часть жителей возьмется!
По приказу вождя, отвязавшись от вражьей опеки, с двух флангов, дерзко прорвав цепь звериного окружение, к Годхору в центр боя подскочили Димлам и Имсгор – они стянули на себя ещё по одной твари. Уже ни чем не занятый Годхор, увиливая от удара разящих ятаганов и искусно маневрирую средь врагов, пробежался промеж сражающихся с десяток шагов и вышел из боя. Вслед за ним тотчас же увязалась парочка молодых сэудоргов, но на пути их преследования встали два других воителя – двоюродные братья Кистлит и Фалфолмар, своими яростными ударами они отсекли погоню.
- Там что ли все оглохли?! – каждые несколько секунд принц оборачивался через спину и с тревогой смотрел на то, как понемногу высвобождается сэудорг.
- Ррр, никто вас не спасет гадкие, белокожие людишки! – вырываясь из ослабших веревочных пут, по-человечьи заговорил зверь, – я Рак-Норрак Заточенный Клык! Я тысячник стаи! Вот выпотррошу вас навыворрот и съем в наказание все ваши потрроха!
- Такого не может быть! Говорящий сэудорг?! – в теле принца к смертельному дрожанию добавилось и чувство удивления, - ну ведь сэудорги не умеют говорить!
- Великий тёмный господин одаррил нас способностью человеческого языка. В очаг смоляных залежей его веррноподданные слуги из своих вен влили его кровь, ту которрую они испили тысячу лет назад и которрая теперрь течет и в их, и в наших жилах! Ррр ещё чуть-чуть и моё пленение закончится и я отведаю вашу плоть!
Как только не пытались Селдизар и Ихел вдвоем выставить дверь, но ничего у них не выходило – тучная дверь была настолько крепкой, что не поддавалась напору. Сэудорг благополучно разгрыз последнюю перевязь узла веревки и освободившись, подлетел на ноги. Двоица в приступе страха поджалась… И тут внезапно сама собою распахнулась дверь – прибежавший Годхор, услышав человеческие вопли мечом сбил замок.
- Мальчонка… амм, ты как сюда пробрался? – вывалившаяся из двери парочка поставила недоумевающего Годхора в тупик, - я вижу ты решил помочь своему дружку? Ты поступил глупо и посему от имени королевских законов, я заключаю тебя под стражу!
 Воитель было хотел поспешно убрать меч в ножны и сопроводить нарушителя и его блаженного товарища в горницу узилища, как вдруг на него из дверного проёма мощным толчком обрушился Рак-Норрак Заточенный Клык, мухой пролетевший над поджатой аскедонской двоицей и выбивший Годхора с ног в воздух. При этом сам кровожадный зверь проскочил немного вперед и остановился.
- Ещё один человечишка пополнит список моего кушанья! – от сильного удара в грудь, воителя отшвырнуло назад, на четыре метра дальше, чем приземлился сам зверь, воителю подвезло, несмотря на жёсткое падение, его меч всё еще оставался стиснутым в руках, - я умирраю от голода, тррое суток мое бррюхо не видело мясо! С кого бы начать?
Намечая из числа имеющихся первую жертву, клыкастая пасть хищника оглядела присутствующих и остановила гурманский взгляд на трепыхающемся юнце. Сэудорг вытянул руку и демонстративно сжал когти в крючки.
- Это что он с меня хочет начать? – Ихел содрогнулся и попятился назад, Селдизар остался на прежнем месте, он просто свернулся в клубочек и укрыл руками глаза, как это обычно делают дети, испугавшись чего-то плохого.
- Как давно я не лакомился молодыми! Мои зубы стали забывать вкус сочного мясца! – сэудорг сделал два полных шага по направлению к пятившемуся принцу и остановившись, он стал принюхиваться, после чего ликующе затряс головой, - ррр как сладко пахнет твое ррозовое мясцо!
Годхор приоткрыл глаза, от неожиданного удара воитель потерял сознание. Насилу оклемавшись, он стал приходить в себя, его голова раскалывалась однозвучным гулом. Кое-как, сделав над собой усилие, воитель поднял голову и сквозь прозревающее зрение заметил как сэудорг надвигается к мальчонке. Было очевидно, зверь хотел расправиться с ним. Оценив ситуацию, воитель понял, что отвернувшись спиной зверь проглядел его оживление. Смелый Годхор через боль собрался с силами, бесшумно взошёл на ноги и принялся по пятам подкрадываться к обнаглевшему зверю.
Ихел, пятившийся назад всё это недолгое время, в конце концов уперся спиною в лежащий валун, предательски преградившего своим естеством ход его отступления. Рак-Норрак не спеша настиг наследника. Облик сэудорга вселил ужас в Ихела и принц не смог ничего предпринять для своего спасения. Трепет страха полностью парализовал его волю.
- Тебе конец человеческий детёныш! – издавая рычание, сэудорг вскинул руку вверх, вознамерившись наотмашь размозжить когтями голову юнца.
Мышцы Ихела сократились, принц крепко сомкнул глаза и приготовился к смерти. Но видимо не таким простым был собою аскедонский наследник. Звезды благоволили мальчонке и госпожа удача не забывала о подопечном. Годхор подбежал к злодею и за мгновение до расправы, успел ударом меча отрубить палачу его смертоносное орудие. Лишившись одной конечности руки, зверь тягуче взвыл, закружившись в танце вихря. Животный крик привел рассудок подавленного принца в чувства.
- Селди дружище, бежим! – ребяческий голос оповестил главника и рыцарь услышав команду, встал на ноги и побежал в совершенно другом направлении.
Годхору было не до беглецов, он был занят Рак-Норраком. Раненый сэудорг не зря носил звание тысячника стаи, даже с одной рукой он был способен одолеть кого угодно.
- Селди, малыш ты бежишь не туда! – носясь по Шеин-Варту, юнец пытался образумить главника, - остановись… только не туда! Этот путь несет нас вглубь селения! Прошу тебя, прекрати бежать! Селди, дружище ну куда ты бежишь???
- Моя игрушка, моя железная палка! – во всё горло кричал Селдизар, чуть только подбежав к полуразрушенному, иссохшему колодцу, главник остановился, - оно здесь!
- Селди, это же колодец! Неужели ты именно здесь спрятал этот тяжеленный меч? – принц лихорадочно озирался по сторонам, совсем где-то недалеко, за кровлями преграждающих домов доносились отголоски непрекращающегося, упорного сражения.
- Да! – киваючи подтвердил развеселый главник.
- Как же теперь мы будем его доставать? – принц был в замешательстве, его мысли спорили о другом, - у нас и под рукою то ничего нет, ни веревки ни крючка… Знаешь малыш, скорее всего нам придется оставить этот меч на дне разбитого колодца!
- Нет! – враждебно запротестовал Селдизар, - не брошу его!
Главник мертвой хваткой вцепился за полуразрушенный обод развалин, да так крепко, что его тренированные руки невозможно было оторвать от фундамента строения. Время бежало вперед и каждая потерянная секунда грозилась обернуться новыми неприятностями. И как только аскедонский наследник не пытался воздействовать на упрямца, и обещаниями, и угрозами, но всё было тщетно. Селдизар не внимал словам. Казалось бы, брось его и беги куда глаза глядят, но Ихел не мог так поступиться. За время совместного путешествия принц привязался к главнику как к родному брату и это чувство родственной близости держало юнца на привязи.
- Тесните оставшихся к краю селения! – отрывисто доносились голоса воителей, в ночном воздухе стояло звериное скуление, грубая воинская брань и малозначительные реплики отдельных вояк, - как убежали? Живо поймать их, связать и приволочь! – чуткий слух мальчишки уловил важные слова, Ихел сразу же понял, что речь идет о нём и его товарище, вождь воителей был вне себя от такого дерзкого побега.
- Селди! – принц в очередной раз попытался расшевелить главника, - надо бежать! Пожалуйста, забудь о мече, лучше  подумай о нас, мы в большой опасности!
- Ни за что! – главник упрямо стоял на своём, - мой меч! Хочу свой меч обратно!
И тут случилось то, что ошарашило юного наследника. На его глазах сотворилось настоящее чудо! До этого времени Ихел не верил в чудеса или будет правильнее сказать, что он никогда не видел чудес, чтобы верить в них. Но после этого знаменательного случая, отношение к чудесам изменилось. То ли небеса услышали причитания главника, то ли колодец сам в себе таил волшебство, но к неподдельному изумлению принца, каменное нутро колодца озарилось неописуемо белоснежным свечением. Какая-та необъяснимая сила подхватила блистающий меч и вынесла его наверх со дна глубокого колодца, прямо в руки главника. Чудо, по-другому и не скажешь!
Сияние, исходившее от меча осветило стены близстоящих домов. Свет был таким ярким, что Ихелу пришлось отвернуться, чтобы не сжечь свое зрение. Главник, напротив, смотрел на это ослепительное сияние открытыми глазами и оно его ни коем образом не жгло. Как только Селдизар схватился за черен меча, меч перестал изливаться светом.
- А теперь побежали! – вскинув меч над головой, раздался праздничный возглас.
- Да, конечно, - Ихелу с трудом верилось в произошедшее, он всё ещё находился под сильным впечатлением, - нам надо туда! – с трудом переставляя ноги, Ихел принялся бежать в сторону притоки Скируш, являющегося небольшим водным ответвлением в речной системе Визрита, берущего свои исконные начала в землях западного королевства и теряющегося в аргерианских топях.
Всё это время у наследника в голове отчетливо хранился секретный путь, который он выучил наизусть, рассматривая и штудируя часы напролет кипы свитков и пыльные  страницы фолиантов. В своё время, путь по которому шёл Ихел, проделал кто-то из приближенных советников короля Эгланта, правившего более четырёх столетий назад. И судя по взятой в путь иллюстрации карты, принцу оставалось несколько дней пути. За неглубокой притокой Скируш в нескольких десятках диклун рос малый елейный бор, именно через него и пролегал дальнейший путь беглецов, и именно в этом лесу можно было укрыться и передохнуть немного.
- Ходу дружище! Боюсь за нами увязался хвост! Это обозленные воители решили пуститься за нами вдогонку! – два силуэта торопливо перебирались сквозь брод притоки, протекающего вблизи селения на расстоянии каких-то неполных полдиклуна.
Густые заросли, произраставшие у берега притоки, в нитях ночи, своими силуэтами напоминали застывших рыболовов. Дуновение ветра неустанно раскачивали скопища прибрежных растений и от этого казалось, что ни весть какие, ничего не боящиеся люди сидят на берегу и возятся с удилами. Такие вполне живые зрительные галлюцинации могли сбить с толку любого толкового следопыта, не то что воителей. И поэтому, без факельного огня преследовать кого-либо в ночь считалось весьма глупым и опасным занятьем. Об этом немаловажном факте было известно всем в округе, и посему воители завершили погоню на севере-западе поселения, прямо на том месте, где кончалась граничная черта Шеин-Варта. Немаловажным было ещё и то, что постулаты королевского приказа воспрещали воителям оставление жителей поселения без защиты, как и равно воспрещалась всякая безрассудная погоня. Жизнь простых людей была гораздо важней!
Кто же тогда преследовал удирающих аскедонцев? Это по пятам шёл никто иной, как Рак-Норрак Заточенный клык! Он как и беглецы, тщетно повозившись с Годхором, бросился спасать собственную шкуру. Оголодавший зверь не смог управиться с воителем без одной боевой конечности руки и ему не оставалось другого выхода как покинуть бой и убраться прочь. Как назло сэудорг взял курс по тому же направлению, по которому удирали Ихел и Селдизар. Это у него вышло совершенно случайно, но зато потом, когда Рак-Норрак в пелене ночи подметил двух впереди бегущих людей, в коих он своим зорким взглядом и чутким животным нюхом признал тех самых людишек, с которыми он повстречался в стенах узилища, он не преминул случаем расквитаться хотя бы с этой беззащитной двоицей. Как говориться, и за попранную честь отомстит, и увечное здоровье поправит. Для этого нехитрого дела, всего то надо было отведать свежей человеческой плоти и самые тяжёлые ранения с легкостью залечивались прямо на глазах. К тому же, более взрослым, наторелым особям даже удавалось отрастить потерянные в сражениях конечности рук и ног.
- Ну почему он не отстает от нас! Все прочие воители давным-давно перестали гнаться, а этот пристал как липучка! И ведь скоро нагонит! Ой что-то голос под сердцем подсказывает мне, что это и вовсе не воитель, - малый елейный бор стал стремительно надвигаться навстречу, - может хотя бы под кронами деревьев нам удастся затеряться!
Обмокшие и прозябшие от холода беглецы достигли бора. Пройдя полсотни шагов, Ихел подкошено рухнул промеж деревьев, повалившись на настил мягкой почвы – сказывалась многодневная, суетливая беготня. Его мальчиковые ноги одеревенели и не желали идти дальше. Зато главник выглядел всё также веселым и бодрым. Благодаря многолетней армейской выучке, рыцарское тело пребывало в тонусе и могло подолгу обходиться без отдыха и сна. Добрый Селдизар подошел к обессиленному другу, уселся подле него и стал поглаживать ребяческую копну волос.
- Вставай! – как ни в чём не бывало, улыбаясь, голубиным голосом сказал главник, но потом заметив в пуще елей крупное, чёрное пятно, съежился и заплакал.
- Меррзкие людишки, вы думали вам удастся улизнуть от моего остррого нюха?! – из теней неожиданно вынырнул до боли знакомый сэудорг, - Рак-Норрак так прросто не отступает! Ррр, по вашей вине я лишился одной рруки и половины дррагоценной кррови… ну ничего, сейчас я вас по очерреди загррызу и съем… ррр и ррука новая прроррастет и крровушкой вашей досыта напьюсь!
Беглецы затрепыхались. В их безысходном положении, ситуацию хуже чем эта не сочинить. У них не было ни единого шанса против свирепости беспощадного зверя. В таком деле не помешало бы наличие умелого воина, профессионального рыцаря или хотя бы дюжину дородных наемников, которых ночью в лесу не сыскать. Чтобы остаться в живых, Ихелу оставалось лишь одно – сдернуть с шеи главника колдовской амулет.
Только протяни ладонь и сдерни амулет! Ихел стоял перед сложным, душевным выбором. Принц понимал что, сорванный с шеи амулет, второй раз на шею не вернется, а та неоконченная часть пути, может так и останется неоконченной. Путешествие могло закончиться здесь и сейчас: либо смертью двоицы, либо решением прозревшего рыцаря. Хотя, чтобы принять такое решение, для начала понадобится одолеть нечистого.
- Покажи ему Селди на что способен твой острый меч! – сделав выбор, с великой неохотой юнец вцепился в амулет и сорвал безделушку с шеи одурманенного.
Селдизар схватился за кружащуюся голову и в его захлопнутом сознании разом отыскались все затерявшиеся воспоминания. Зрачки в глазницах стали сужаться и лицо приняло мужественный вид. Отморгавшись, рыцарь моментально преобразился. Его плечи расправились, грудь выперла вперед и стан мужского тела налился физической упругостью. Колдовская магия амулета развеялась прочь. Теперь это был настоящий главник дворцовых стражей воплоти!
- Осторожно! Он наносит удар! – Ихел опасливо возвестил о летящей руке врага.
Едва вняв предупреждению, главник первым делом по наитию отшвырнул Ихела в безопасную сторону, и только потом обезопасил себя от разящего удара когтей.
- Ррр какой пррыткий людишка! – сэудорг неумолимо норовил достать когтями уклоняющуюся от ударов голову аскедонского рыцаря.
Главник был безоружен, его меч выпал и остался лежать на земле. Чтобы добраться до оружия, рыцарю требовалась короткая передышка, малюсенькая заминка или что-нибудь в этом роде, что позволило бы Селдизару воссоединиться с рукоятью меча.
Зверь безумствовал! И хотя после отсечения руки сэудорг потерял много крови, по его решительным действиям этого не ощущалось. Его тёмный дух не ведал усталости. Раз за разом сэудорг бросался в атаку и каждый его неудачный промах сопровождался душераздирающим рычанием. Его ошеломительному натиску не было края и конца. Рак-Норраку пока не везло в атаке, но это было делом времени. В отличии от зверя, аскедонский рыцарь был обыкновенным человеком, полагавшегося на выучку и запас собственных сил. Именно запаса сил в этой схватке рыцарю могло и не хватить.
За сражающимися Ихел следил на расстоянии, он до глубины души боялся того, что зверь внезапно отстанет от главника и переключиться на него. Спрятавшись за стволом дерева, принц мельком следил за ходом проистекающего противостояния. После десяти минут раздумий, наследник севера пришел к мнению, что опытный главник без меча вряд ли сможет одолеть хищника, а чтобы добраться до меча, необходимо было завлечь зверя каким-нибудь отвлекающим действием. Что ж, после того, как принц обрек главника на немыслимые мучения, в пору было и ему сделать для него что-то полезное. Ихел подобрал валявшуюся сухую кочерыжку, собрался с мужеством и изо всех сил метнул её в спину Рак-Норраку.
- Ррр, прроклятая дерревяшка! – меткий удар кочерыжки пришёлся прямо по вскосмаченному затылку зверя.
- Ты должен злиться на меня! Это ведь я в тебя её швырнул, однорукий слизняк! – робко вступив в игру, Ихел принялся дразнить Рак-Норрака.
- Как ты смеешь оскоррблять тысячника стаи, глупое человеческое дитя? – от закипевшей злости защелкали клыки, - я перрежую твои косточки, все до единого!
Позабыв о рыцаре, разъяренный сэудорг на всех порах с ходу помчался на Ихела. Его новой целью стал дерзкий мальчонка, который подпрыгнув на месте, заячьим скоком замелькал меж елей. Вот что-что, а удирать от кого-либо принц умел лучше всего. В этом непростом деле он считал себя настоящим мастаком. Как раз таки этого отвлекающего маневра Селдизару должно было хватить на то, чтобы он успел воссоединиться со своим ратным мечом. Добежав до оружия, на бегу аскедонский рыцарь вцепился за рукоять и подобрал его в руку, после чего ринулся спасать горе-наследника.
- Я съем тебя целиком! – Рак-Норрак горланил в спину впереди бегущему принцу.
- А ты увалень сперва догони меня, а потом уже и грозись! Хотя ты только горазд на обещания! – аскедонский наследник не переставая потешался над зверем.
Резвая, затяжная гонка по елейному бору дала о себе знать. Неуступчивый сэудорг стал запыхаться, его дыхание утяжелилось, а темп бега сбавившись, казался уже не тем, что прежде. Скользкий мальчонка вымотал всю тёмную душу зверя. Ихел, почувствовав бессилие нечистого, стал ещё больше глумиться над бегущим позади него Рак-Норраком.
- Эй тысячник без тысячи, смотри, чуть меньше часа осталось до предрассветных сумерек! Если не успеешь зарыться в почву, то пропадёшь! Вы ведь от дневного света в кучу звериного помета превращаетесь? Не правда ли? – не унимался принц, - мне вот интересно, а эта куча навоза своим зловонным смрадом птиц в бору не потравит?
Каждая новая издевка была крепче предыдущей и казалось, что сэудорг рискует взорваться и умереть не так, как от голода или наступающего рассветного дня, а как от дикой злости в распухших щеках. Расхрабрившийся Ихел даже уже совсем не боялся жуткого звериного вида Рак-Норрака. Под настилом слабеющей ночи, издали сэудорг не производил на юношу столь ужасного впечатления. В тот момент наследнику подумалось, что пыжащийся зверь достоин лишь презренного сожаления и ничего кроме.
Блуждая где-то по бору, главник петлял наугад. В трудно проницаемой густоте, бор казался необъятным и дремучим, хотя на самом деле это было совсем не так. Просто ночью в таких замкнутых местах темноты скапливается больше, чем на открытом просторе. Бедному Селдизару приходилось вслушиваться в отрывистое пение сов, в стон поющих сквозняков, в нечеткое эхо шелестящих листьев, чтобы сквозь шумы бесполезного пустозвона уловить нужные ему отзвуки.
- Вот знаешь что я собираюсь сделать с тобою, когда ты превратишься в кучу большого навоза, - как и сэудорг, принц уже не бежал, а шёл обычным медленный шагом, - так вот, я хочу чтобы то, что останется после тебя послужило этому лесу удобрением! А то вот жил, убивал, селения разорял, одним словом лишь обузой для земли был, а после смерти корни деревьев будешь питать собою! Так хоть от тебя какая-та польза будет!
В процессе нескончаемого измывательства, наследник так бурно жестикулировал руками и вертел головой, что в порыве задора, совсем перестал глядеть себе под ноги. А ведь как вы сами знаете, никогда и ни за что нельзя ослабляться, даже если вы сильно в чём-то уверены. Эх, самонадеянность и опрометчивость ещё никого до добра не доводили! Шагая спиной назад, Ихел не обратил внимание и зацепился об высунувшийся из под земли корень елейника, отчего опрокинувшись, плюхнулся навзничь.
- Ай! – Ихел моментально повалился плашмя на спину, отчего в том месте от неожиданного падения в воздух взметнулись опавшие иголочки елей.
Рак-Норрак, доселе утомительно терпевший измывательства прыткого юнца, резво встрепенулся и сделав пару длинных прыжков, в миг очутился возле упавшего мальчонки.
- Что же ты замолчал? – смакуя момент триумфа, от радости щелевидные полосочки сэудоргских глаз готовились вырваться из орбит, - куда же подевался твой тонкий, гнусный голосочек? Ррр неужели ты прроглатил язычок? Именно с этого деликатеса я и начну тебя поедать, маленький белокожий, человеческий выкоррмыш!
Парализованный испугом, Ихел лежал обездвиженный как усмирённый раб, будучи не в состоянии осмелиться пошевелить и пальцем. Его мальчиковые глаза с безнадежно растерянным видом, сквозь сощурь, с содроганием посматривали на бесноватую сэудоргскую нечисть. Наследник не верил, что от него в последнюю минуту взяла и отвернулась его почитаемая госпожа-удача. Горький ком оцепенения подкатил к зеву горла, косточкой застряв в ещё не до конца сформировавшемся кадыке. От безысходности юношеские глаза увлажнились досадными слезами.
- Ррр, я чувствую твой стррах! Ты боишься меня и от этого твое кррохотное серрдце бьется в истеррике! Сла-а-авно, мясцо прропитанное трепетом ужаса лакомее в сотни раз! – кровожадный людоед ухватился одной имеющийся рукой за горло жертвы и юношеское тело повисло, заколыхавшись в серо-фиолетовом проблеске воздуха, - до прредррасветных сумеррек меньше двадцати минут, но мне этого хватит, чтобы досыта полакомиться тобою!
Зверь жадно распахнул прожорливую пасть и обнажившиеся клыки готовились впиться в горло беззащитному наследнику, но благо, жуткому пиршеству состояться было не суждено. В самый последний миг, из охватов плотно переплетенных ветвей елейников с шумом вынырнул человеческий силуэт! С оглушающим криком он подлетел к зверю и саданул мечом по его целехонькой руке. Жарящий удар стали отсек сэудоргу вторую конечность боеспособной руки. Человекоподобное животное отшатнулось и исступлённо завыло, его голова конвульсивно завертелась во все стороны. Было похоже, что сэудорг обезумил. В этот момент Ихел, вместе с цепко держащейся на его горле отрезанной рукой, звериные пальцы которого самостоятельно до последнего пытались задушить юнца, избавился от смертельной угрозы и безвольно рухнул на дёрн земли. И снова удача подмигнула мальчонке и напомнила о себе – свет её милости направила рыцаря к принцу!
- Ещё одной немытой лапой стало меньше! – главник стряхнул с лезвия меча налипшие сгустки крови и выставив вперед острие, встал на боевую изготовку.
Рак-Норрак был обезоружен, но никак не побежден! Его звериный дух оставался несломленным. Сэудорг и дальше сражался бы всем тем, что у него ещё оставалось при себе, но этого было недостаточно для того, чтобы на равных тягаться с мастеровитым рыцарем. Мирясь с очевидным бессилием и с трезвостью принимая в расчет тяжесть полученных ранений, нечистый принял решение к отходу. И хотя каждый из сэудоргов презирал отступление и всегда сражался до последнего предсмертного вздоха, тёмный тысячник прислушался к внутреннему голосу и послушливо отступил. Отступил, чтобы набраться сил, затянуть раны и отрастить потерянные конечности. Ему надо было безотлагательно возвращаться в логово. Тёмный властелин готовился развязать большую войну с людскими народами и Рак-Норрак намеривался остаться в живых и принять участие в столь великом изведении!
- На этот рраз ваша взяла, но я ещё жестоко поквитаюсь со всем вашим белокожим нарродцем! – разбрызгиваясь слизкой, чёрной кровью из свежей, хлещущей раны, Рак-Норрак как в бреду, суматошливо отступил в дебри малого леса, сгинув за ближайшей занавесью иссини-зеленоватых ветвей.
Бравый главник не воспринял всерьёз звериную угрозу и посему аскедонский рыцарь даже не соизволил дернуться с места вслед за нечистым, твёрдо веруя в то, что без двух когтистых рук такому покорёженному сэудоргу ни за что не выжить. Мало того, сэудорг вряд ли смог бы выйти живым из этого леса. Любой голодный, хищный зверь мог с легкостью одолеть такого беззащитного вояку, так что предполагаемый вариант грозил Рак-Норраку неизбежным концом. В конечном счёте тёмный тысячник должен был издохнуть либо от голодной смерти либо от дневного света, стоило ли в таком случае преследовать обречённого на смерть?
- Ваше высочество, всё ли с вами в порядке? – с легкой непринужденностью запрятывая за спину меч, Селдизар подбежал к распластавшемуся юнцу и осведомился о его перепуганном состоянии, - всё ли у вас цело?  Он вам ничего не повредил?
 Ихел в ступоре словно заворожённый, с отрицанием мотнул головой. Отрезанная, звериная рука всё ещё свисала на его горле, перекрывая доступ воздуха в лёгкие. Главник пробежавшись беглым взглядом по внешнему виду дрожащего принца, самолично удостоверился о его невредимости. Закончив с осмотром, рыцарь принялся разжимать застывшие тиски сэудоргских палец, и стоит отметить, на это ушло немало сил и прыти.
 Разобравшись с кровожадным ошмётком сэудоргской руки, изморившаяся передрягой двоица тотчас же почувствовала в коленях ожившую усталость. Последняя пара дней путешествия выдалась не из легких и скопившаяся утомленность давала о себе знать. Нехватка сна и отдыха стали сказываться на всеобщем моральном состоянии путников, их силы были на исходе и они нуждались в восстановлении. К счастью, могучие ветви высящихся елейников с безмолвным дружелюбием укрыли их своей благодатной сенью. Тишина лесной природы затянула колыбельную трель. То там, то здесь свои этюды меланхолично залили соловьи. Ихел, поддавшись птичьему улюлюкиванию, закрыл глаза и практически сразу погрузился в дрему. Только Селдизару спать совсем не хотелось, его беспрестанно мучили нескончаемые вопросы и их накопилось столько, что от их дикого количества на двое раскалывалась голова и беглыми пожарами прели холмики висков. А при тщетной попытки осмыслить происходящее, разнузданное, рыцарское соображение начинало оголтело скомкиваться в ворох узелков. Но ничего не проходит даром. Кто ищет правду, тот её из под земли добудет! Вот и въедливый главник, напряженно поразмыслив думами, стал мало-помалу прозревать. Многие затерянные события прошлого, те что всплыли в его сознании, он упорядочил в полках памяти. Одного он не мог понять, как это его главника дворцовых стражей угораздило очутиться на пару с венценосным принцем в дебрях чужеродного леса. Эта важная составляющая в его памяти отсутствовала. И как он только не старался и не тужился, но найти достойного объяснения своему нахождению в чащобах постороннего леса он не смог.
- Ваше высочество! – Селдизар поставил ладонь на плечо к почти засыпающему наследнику, - просыпайтесь, у меня есть к вам серьезный разговор!
- Селди, дорогой! А не терпят ли твои важные дела отсрочки? Я за сегодня и вчера столько всего натерпелся, может я тебе потом всё объясню, когда мы доберемся до места назначения… - в порыве размякшей усталости Ихел и не заметил, как сболтнул лишнего, отчего ненароком бросил на себя тень подозрения.
- Так, всё ясно! – встав на ноги, угрюмым тоном заявил рыцарь, Селдизар стал прохаживаться взад перед, - я знаю, тут без вашего участия никак не обошлось! Только вот как вам всё это удалось провернуть. Помниться мне в последний раз мы толковали с вами в коридорах большой библиотеки и тогда вам вздорно вздумалось отправиться в сумасбродное путешествие к какой то там ведьме. Я хотел об этом сообщить вашему отцу, но затем меня что-то остановило, - главник буравящим взором взглянул на повинно сидящего принца, - камень, камень, каштановый камень… О, да! Ваш неожиданный подарок, тот красивый амулет! Думается мне что всё дело в нем, тогда вы протянули его мне и я нацепил амулет на шею! С того времени в моём уме господствует полнейшая пустота, словно из неё вынули содержимое последних дней. И теперь как бы вот я не силился вспомнить – ничего не выходит. Чувствую я, амулет тот был непростой! Ну да ладно, – Селдизар сморщил лоб и нахмурил брови, - лучше вот что скажите, в каком это мы краю пребываем и куда это мы с вами направляемся, только вот без вранья!
- Я всё тебе расскажу, всё как есть, только дай мне своё рыцарское слово, что не станешь раньше времени поспешные решения принимать?
- О нет, мой юный господин, не просите меня о невозможном! Я не знаю цену вашему признанию и дать поспешное обещание в этом случае, значит слепо согласиться на любое безумное вами спланированное предприятие! Любое обещание свято требует неукоснительного исполнения и я для начала должен перво-наперво услышать весь ваш рассказ, от начала до конца! После этого я решу как быть дальше…
- О, бесстрашный Селди! Я не осмеливаюсь начинать повествование, ведь зная твой твердый, непреклонный нрав, я уже сейчас предполагаю какое недоброе для меня решение ты вынесешь, а услышав моё признание целиком ты и вовсе захочешь прервать путешествие, а ведь оно так близко к своему логическому завершению, - Ихел остановился, нервически отдышался и подытожил, - ну что ж, после того что выпало на твою участь, ты имеешь право знать о том, что с тобою приключилось!
И аскедонский наследник, без утайки, но не без сокрытия отдельных ужасающих подробностей стрясшегося, поведал дворцовому главнику обо всех случившихся путевых перипетиях и злоключениях, начиная с того момента, когда принц подарил Селдизару зачаровывающий амулет слабоумия и закончив рассказ тем обстоятельством, когда произошла схватка с преследовавшим их сэудоргом. Сказать что достопочтимый главник был потрясен, значит солгать и ничего не сказать! Чистосердечное признание не просто уничтожило доблестного рыцаря, а вынуло из него всё то самое радостное, что в нём водилось. Рыцарь был опустошен.
- О, нити сного света, ваше высочество! Что вы наделали? Ваша недальновидность погубила мою репутацию! Из-за вашей шальной выходки по возвращению меня ожидают стены нарфанской цитадели, а возможно даже и гарантированная смерть! Ну зачем вам понадобилось потешаться надо мною таким бессердечным способом? Неужели я настолько вам противен, что вы решили меня очернить? – не находивший себе места рыцарь еле сдерживал мокроту в глазах, - как же мне быть теперь? Мне не простят ухода, я ведь самовольно оставил службу! Вас видели со мною стражники златых решёток и об этом непременно сообщат королю – теперь для собственного государства я похититель и предатель! Вот кем вы меня сделали… Ах, бедные мои родители, не найти спокойствия их упокоившимся душам на склонах лучезарной горы!
- Мой дорогой друг! Да разве этого я хотел, разве об этом я помышлял? Эх, да будь у меня сейчас возможность воротить былое, я бы остался во дворце и забыл бы обо всём! Селди, Селди, прошу прости меня, я не хотел портить тебе жизнь, - не сдержавшись Ихел соскочил и бросился на понурого рыцаря, заключив последнего в братское объятие, - я хотел как лучше для всех, я хотел доказать отцу и всем его царедворцам, что я смел и храбр, готовый ради родины на личную жертву! – от обильно льющихся слез, до красна распухли юношеские глаза, - король мудр, прежде чем наказать нас, он обязательно выслушает и разберется во всем! А ты, ты очень дорог отцу, он не сможет так легко взять да и забыть твою преданность! Я это знаю. Вот увидишь, когда мы возвратимся в Мэлван, он лично выйдет нам навстречу и встретит нас как героев!
Рыцарь безмолвно молчал, его апатичный взгляд не предвещал ничего хорошего. Вскоре, небрежно оторвав от себя принца, уныло задумчивый Селдизар стал собираться.
- Ты что это, Селди? – наспех протирая руками намокшие щеки, несмело, поинтересовался принц, - что ты намерен делать?
- Я намерен возвращаться и вы проследуете за мною! – не обращая внимание на юнца, рыцарь озлобленно процедил, поставив Ихела перед фактом.
- Но ведь мы так близки к цели, разумнее всего дойти до неё. Тут недалеко, рукой подать. И неделю не займет как мы до топи доберемся. Вот смотри на карте всё видно! – пихая под нос схему пути, Ихел попытался достучаться до чванливого рыцаря.
- Мы отправляемся в Аскедон, с меня достаточно приключений! – грубо выхватив с юношеских рук карту, Селдизар сиюминутно разорвал её на несколько частей.
Мальчонке стало не по себе, по взрослеющим скулам задергались жилы, внезапно его ноги попятились назад. Главник погрузился в собственные измышления, оттого не сразу заметил своего упущения. Когда всё же отпрянувший рыцарь переключил взор на горе-юнца, расстояние между Ихелом и Селдизаром возросло до тридцати шагов.
- Нет, я не последую за тобой! Ты как хочешь, а я отправляюсь на болото к ведьме, я должен узнать как мне спасти мой народ. Теперь моя судьба принадлежит ему и будь что будет! – Ихел всем видом готовился к очередному безрассудству, - искренне хочется верить дружище, что мы с тобою ещё как-нибудь свидимся! Пусть твой обратный путь будет спокойным и открытым. Желаю тебе добраться до города в целости и сохранности. Когда повстречаешься с королем, расскажи ему обо всем как было. Он почувствует что ты не лжёшь и восстановит твое доброе имя… Что касается меня, то если вдруг со мною случиться что-то дурное и я не вернусь из этого похода к исходу весны, то за это себя не кори. Каждый сам в ответе за свою жизнь… Прости за всё, если можешь… И передай отцу, что я не держу на него обид и по-прежнему его люблю так, как подобает страждущему сыну! Прощай милый друг…
- Ваше Высочество! – едва Селдизар успел воскликнуть, как строптивый Ихел, выбрав направление пути, нырнул в тернии малого леса и пустился по нему напрямик.
Главника передернуло, его кровеносные вены напружинено вздулись по всему разопревшему телу. В голодном животе у рыцаря отозвалось неприятное, посасывающее чувство, завинтившее тупой болью нутро. Казалось, что вредный мальчонка учиняет ему все эти проблемы с каким то злым умыслом, каждый раз норовя проверить несчастного на прочность духа. В этом случае, оставалось лишь скверно догадываться обо всём этом. Селдизар бросился догонять юнца. Медлить было нельзя. В лесу водилось много чего опасного и неизведанного, принц запросто мог пострадать от их шустрых лап и острых зубьев, толком не пробежав и ста шагов. Хоть и день был в цвету и время клонилось к обеду, рыцарь с непритворной тревогою волновался за наследника как за родного брата, опасаясь за сохранность его молодой жизни. Принца необходимо было догнать, пока быстроходные, юношеские ноги не унесли его в губительную даль.
А принц бежал, бежал что есть силы, бежал так быстро и одухотворенно, что даже не мог в изгибах ума припомнить, когда это у него получалось так резво нестись сломя голову. Он вертляво мчался сквозь бессчетные, тугие сплетения лесной растительности под отрывистое гоготание и хохотки обитателей леса, вспугивая своей стремительностью, кроющихся в подмятой траве птиц и сидячих на высоких ветвях трусливых белок. Ни что не отягощало принца во время продвижения, только конечная цель. Ихел бежал уверенно, не замечая нагроможденных условностей и обступившей опасности. Дневной, тусклый свет, нищенски прорывающегося тот там то здесь, был единственным просветом для отчаявшегося беглеца в этом затворённом, дремучем мирку.
Ближе к воцарившемуся вечеру, когда на изрезанные плоскости равнин Аргериана принялись спускаться загустелые потёмки, Ихел добрался до опушки противоположной стороны леса. Пройдя несколько шагов, мальчонка через плечо оглянулся за спину и с некой торжествующей улыбкой посмотрел в недра позади отринутого пейзажа, всё до конца не веря в достигнутый успех. Кряхтя и жадно вдыхая в легкие промозглый, восточный воздух, принц стал осматриваться по представшей взору местности. Теперь ему можно было ничего не бояться. Он стоял на просторе и здесь все просматривалось как на раскрытой ладони. В этот момент, принц почувствовал себя осужденным, отсидевшим в заточении несколько лет и вышедшим после долгой отсидки на желанную свободу. Его распирало от переизбытка чувств. От обозримого приволья, с долгой непривычки, колко замельтешило перед глазами, но потом освоившись, зрение нормализовалось. Там вдалеке, в дымке окутанного тумана, осанисто спали загадочные топи.
На эти воспрещенные места и поманило неугомонного наследника. Мальчонка принялся накручивать скорость, всё ближе и ближе приближаясь к маячившему пустырю болот. До заветной цели оставалось ещё несколько десятков диклун.
Селдизар вышел на опушку леса тогда, когда уже было совсем темно и ничего не видно дальше двух шагов. Рыцарь со сдавленным чувством смятения вглядывался в черную непроницаемость, но на окаменевшем холсте темени главник так и ничего не смог различить. К его великой грусти, аргерианские равнины беспросветно засосало в горнило холодной тьмы. Нулевая видимость угнетала рыцаря, он боялся сбиться с пути и от этого ещё больше дистанцироваться от Ихела. Можно было конечно окликнуть принца голосом, но шуметь ночью в таких глухих местах сродни самоубийству. Излишние звуки могли привлечь ненужный враждебный интерес. Ничего другого, кроме как довериться на произвол случая – благоразумней идеи в рыцарском рассудке не нашлось.
В тот момент, когда неповоротливая ночь всецело обрушилась с неба на землю и величаво захозяйничала до утренних сумерек, Ихел достиг трясучих солончаков. Они как раз таки располагались по соседству с гнильными владениями ведьмы и являлись неким настораживающим предвестником грядущей встречи. Именно здесь мальчонка и решил заночевать. Уткнувшись в приземистую траву, скудно возраставшего из солончакового дерна, иззябший Ихел свернулся на земле в три погибели и стал изо всех сил отогреваться. Последний отрезок пути, ведущего на трясину болот, простудившийся принц порешил оставить на последующий день.
Аскедонский главник шёл наугад, а вот вперед или же куда то в сторону, он уже особого представления не имел, потому как ничего перед собою не видел. Селдизар подумывал о том чтобы разжечь огонек, но как назло, у него при себе не имелось ни мирогского песка, ни искрильных камней, а хотя рыцарь был из тех, кто один из первых запасался в поход всем необходимым. Увы, это странствие стало для главника небывалым испытанием, в котором у него не имелось даже самого элементарного и нужного.
В этих неухоженных местах помимо потёмок ночи, ещё одной головной болью значилась накатывающая прохлада равнин, которая сквозняками страдальчески пронизывала кожу. Но рыцарь отчего то не зяб, его пропотевшую спину как ни странно согревал меч, от оружия исходило растекающееся тепло. Из-за суеты, главник не сразу придал значение этому странному явлению. Чудотворный меч заставил обратить на себя внимание немного погодя, когда заплутавший во тьме Селдизар чуть не сбился с верного маршрута. Так вот, стоило только Селдизару заблудиться, сойдя с нужного направления, как сразу же меч начинал тяжелеть на спине и магнитом тянуть и направлять своего носителя в ту сторону, в которой скорей всего и находился принц. Казалось, что меч был живым, обладающим способностью видеть сквозь плотную материю мрака. Все эти неоднозначные знаки заставили главника задуматься о признании принца. В подсознании у рыцаря всплыл эпизод про то, как юный наследник рассказывал ему о каком-то недоброжелательном поселении, где у разрушенного колодца свершилось чудо! Честно сказать, тогда Селдизар посчитал эту часть рассказа мальчиковым бредом.
«Значит это правда! Не иначе, как меч мой из силы колдовской сотворен!» - про себя со страхом, робко размышлял Селдизар, - «могу ли я и впредь полагаться на тебя как и прежде? Не обманешь ли ты меня друг мой старинный. Не злого ли ума ты творение?»
Посеребренная сталь меча, уловив круговорот настороженных мыслей, заходила ходуном по рыцарской спине, после чего яростно взорвалась бело-огненным всплеском небывалого сияния и на мгновение окружности равнин искупались в ярком свете.
«Теперь мне стало всё ясно! Прошу, не сердись на меня, друг мой верный, что позволил себе заподозрить тебя в делах чёрных! Не знал я всей твоей могучей силы прежде, а узрев её испугался! Но ныне я верю, что сброшен ты с небес, с самой вершины лучезарной горы во спасения и защиты всего светлого!».
Сталь грозно сверкнув ослепляющим сиянием, чуть погодя стихла, отчего свет перестал изливаться. Меч покорно усмирился, приняв извинения носителя. Для рыцаря на одну тяжеловесную загадку в его уме стало меньше, теперь ему можно было целиком и полностью сосредоточиться на поисках затерявшегося принца. С таким волшебным аргументом в руках, Селдизару было всё не почем. С ним он даже не страшился пойти к ведьме. И если вдруг главник не отыщет мальчонку, то не снести головы болотной карге! Он обязательно отыщет её и призовет к справедливому ответу.
Всю ночь напролет, не переставал идти по незримому следу подуставший главник. И хотя его армейская походка уже выглядела не такой твердой и уверенной, Селдизар не оставлял попыток найти принца до предрассветных сумерек. Когда стало светать, главник вступил на порог трясучих солончаков. Рыцарь был выжатым как лимон и практически засыпал на ходу, но будучи и в таком удрученном состоянии, он не помышлял о расслаблении и продолжал мужественно брести вперед. В конце концов его усталые, полураскрытые глаза наткнулись на небольшое измятое вдавление, оставленного на поверхности почвы трясучих солончаков. Селдизар мгновенно встрепенулся.
«На этом месте определенно кто-то заночевал!» - опустившись на одно колено и трогая рукою вмятую поверхность травы, аскедонец принялся в мыслях анализировать, - «Если это было бы зверье, оно оставило бы после своего пребывания клочки шерсти, чего совсем не наблюдается! Да и запаха характерного не чувствуется, а значит тут мог ночевать лишь человек! По форме и неглубокому вдавлению, можно сказать, что это скорее должен был быть юноша не более семнадцати лет от роду… худосочный! Это мог быть только его высочество – принц Ихел!».
Удостовериться в том, что главник не ошибся с личными предположениями, довелось через несколько сотен шагов. В тех местах где солончаковая поверхность грунта была полностью оголена и лишена травяного покрова, чеканно виднелись отпечатки подошвы походных сапожек, которые могли принадлежат исключительно царским особам, так как изготовлялась эта обувь мастерами по специальной технике и к тому же из особого материала. Вот почему узнать сапожок принца главнику не составило труда.
Четыре дня заняло передвижение по солончаковому пустырю. Ближе к болотам, в нос стал бить едкий запах зловоний, после чего к ногам подполз красноватый туман. Вскоре под стопами захлюпала серо-зеленоватая слизь. Селдизар добрался до топей.
Где-то неподалеку, совсем близко послышались безрадостные нотки знакомого голоса. Это донёсся надорванный голос принца, угодившего в очередную неприятность. Ихел молебна кричал и призывал на помощь. Селдизар нервозно засуетился. Главник наклонившись к земле, стал медленно двигаться и осмотрительно глядеть себе под ноги. Повсюду распласталось вязкое пространство болот и нерасторопность могла закончиться для него плачевным исходом – рыцарь мог угодить в сети болота и пропасть в их пучинах, так и не спася жизнь наследнику. По мере острожного хода по твердым участкам болот, Селдизар шестым чувством ощущал на себе множество пристальных взглядов. В тумане таилось что-то подозрительное…

Глава 8
«Ведьма, которая знает всё»

- Только не дергайтесь и не создавайте шевелений! – из серо-красноватого тумана скомандовал Селдизар, - потерпите немного, я сейчас вас выужу!
- О, Селди! – завязший в болотах принц обрадовался неожиданному появлению обиженного друга, - ты всё-таки решил пойти за мною… - грязно-зеленоватая жижица, в которую всё глубже и глубже погружался молодой наследник, подступала к алым устам мальчонки и вот-вот грозила пробраться в ротовую полость.
- Хватайтесь! – вынырнув из тумана и кое-как найдя точки опоры для ног, рыцарь изловчился протянуть утопающему руку помощи, - ну же скорее!
- Селди, Селди! – в последний раз испуганно выкрикнул Ихел и макушку его головы накрыла зловонная водица болот.
Леденящее удивление застыло в дрожащих рыцарских глазах, какое-то секундное замешательство парализовало его суставы. Селдизар остолбенел как статуя.
- Ваше высочество, ваше высочество! – в затхлом, густом тумане болот разверзся гром надсаженного, мужского вопля.
Из самых последних сил, юный принц принялся бултыхаться, бесплодно пытаясь спастись от дальнейшего всасывания в пучинную хлябь, но чем больше он двигался, тем глубже погружался в объятия тинных водорослей. В его уши, глаза и рот хлынул напор нечистот грязной, смердящей воды. Ихел стал молиться могуществу белого света и было готовился к неминуемой кончине, как вдруг небеса услышали его причитания и грязно-зеленная кашица сама выплюнула мальчонку на твердый участок поверхности.
- Мой господин, вы живы! О Высший Свет, это просто чудо! – длинными прыжками рыцарь достиг тело обессиленного юнца, - мне всё ещё не вериться в ваше спасение… Это было ужасно, вы прям на моих глазах канули в пучину… я ничего не смог сделать, чтобы вас вызволить… простите, простите меня ваше высочество!
- Селди, дорогой Селди! – обездвижено лежа на травянистой поросли, подняв глаза, зазябший принц охрипшим и местами застуженным голосом возрадовался рыцарю, - ты снова со мною, как же я рад тебе… знаешь дружище, я ничего не боюсь, только бы ты был рядом… не вини себя в том что случилось, я ведь спасся и это главное…
- Теперь я ни за что не оставлю вас одного! – рыцарь бережно поднял принца на ноги и подсобил ему очиститься от приставшей болотной слизи, - если вы твёрдо решили повстречаться с болотной колдуньей, тогда мне ничего не остаётся как присоединиться к вам! Я не прощу себе, если вы сгинете в этих местах… уж лучше тогда вдвоём!
- Спасибо тебе Селди, ты мой самый лучший друг! – колотящими зубами, сквозь пробивающийся кашель, лихорадочно промолвил принц.
- Да вы же совсем озябли, вам надобно согреться… Эх жаль, не из чего разжечь костер, а то бы я вам лечебное снадобье заварил, оно в миг всю хворь отгоняет!
Ничего не сказав, принц легонько улыбнулся – Ихел был на пределе своих сил.
- В этих топких трясинах мы долго не протянем и где-нибудь непременно увязнем, уж лучше нам поскорей отыскать ведьму, - перекинув через шею руку ослабшего принца, рыцарь стал коситься по сторонам, - не доброе в этом тумане твориться…
Ихел встревожено зажмурил глаза, слова аскедонца заставили юнца вспомнить в подсознании что-то важное, отчего он ещё теснее прижался к телу верного друга.
- Ты прав Селди, в тумане и вправду что-то есть, - кашель с каждой минутой усиливался, препятствуя Ихелу объясняться внятно, слова в предложениях то и дело повторялись по нескольку раз, - это по их вине я сиганул в грязно-зеленую хлябь, что-то сцапнуло меня за ногу и я от испуга дёрнулся вперед. В какую-то секунду я потерял равновесие и клочок твердой земли ушел из под ног… Что за лихо скрывается в тумане?
- Всё что угодно, мой юный господин, всё что угодно! – зорко всматриваясь в чрево тумана, Селдизар притронулся до рукояти меча, готовясь в любой момент выудить его из-за спины, - ужасно плотный туман, ничего не видать, как бы снова не провалиться в болота.
- Смотри Селди… твой меч! Он вспыхнул бело-голубым свечением! – за спиной у рыцаря забрезжил лёгкий свет, - он снова, как и тогда у колодца, заблистал осветившимся огнём! Скорей же обернись и взгляни на него… ты видишь, я не врал тебе!
- Да, теперь я знаю о нем многое… ведь именно он и указал мне дорогу к вам, мой юный господин! – меч просился на рыцарскую руку, - вот и сейчас он хочет нам помочь!
Ладонь рыцарской руки плотным охватом сомкнулась на черене и волшебный меч снизошел со спины. Велика была сила в мече, да так велика, что туман узрев свечение, стал боязливо расступаться в стороны, обнажая вокруг блуждающей двоицы занятые ею пространства. Пока ярко блестящее, иссини-белое свечение гнало от двоицы красноватую занавесь дыма, острие меча вело путников по продавливающимся стежкам болота.
- Скоро всё должно закончится, - тихим шёпотом, всё еще держа на своей шее руку принца, обмолвился рыцарь, - меч ведет нас к ведьме…
- Поскорей бы… - принц внезапно замолчал и потом как и рыцарь тихим шепотом, но уже с неким непередаваемым ужасом в голосе, ответил, - ты это видел?
- Что? – окинув быстрый взор по оголившимся участкам и не заприметив в их уголках ничего странного, главник озадачился.
- Крохотное существо в дрянных лохмотьях… оно только что прошмыгнуло мимо нас, - мальчонка раздирательно вздрогнул.
Ох сколько всего чудного таилось в болотах под пологом туманов, а ведь про эти опасности ни в одной рукописной карте не описывается. Зная об этом наперед, только воистину смелые духом люди соглашаются на подобного рода путешествия. А Ихел абсолютно не считал себя смелым, скорее он прослыл безрассудным и безотчетным, ведь только располагая такими вредными качествами, можно было с беспечностью забрести в столь гиблые места. И сколько раз он себе обещал исправиться и не поддаваться приступу прихотей – никакого толку от этих обещаний не было. Страсти как обычно брали над ним вверх, бросая его в омут очередных злоключений.
- Конца и края нет тёмным тварям, ныне Вольхером богат на нечисть! – сказанную ранее мальчонкой новость главник воспринял как должное, - следует повнимательнее под ноги себе глядеть, а то не весть наступим на что-нибудь гадостное и ползучее, того и гляди беды не оберемся.
Между тем, брести по болотам становилось всё опаснее и тягостнее, участки твердой земли истончились до размеров лентовидной полосы. Ихелу пришлось отказаться от помощи рыцаря и идти по узким участкам суши самостоятельно, вдвоем по таким местам было не пройти. Чем дальше вглубь болот продвигались путники, тем больше возрастало напряжение в их сетующих душах. Казалось что, вот-вот из под недр болот высунется огромное чудище и проглотит аскедонцев целиком. К сожалению, эти обреченные места в сознаниях порождали целиком и сплошь нелицеприятные картины.
- Как ты можешь смеяться, Селди? – плетясь позади рыцаря, удивленно забурчал принц, - что же насмешило тебя? Думаю сейчас твой радостный смех неуместен!
- Мой юный господин! Смех роскошь для рыцаря да и время непраздничное, чтобы смеяться. Я было подумал, что это вы… - обернувшись назад, главник сбавил ход.
- Если это не ты и не я… Тогда это очевидно крохотные существа… – внезапно по болотам раздалось ещё несколько хихиканий, а потом ещё и ещё, пока всё болото не покрылось напевом в сотню раскатистых голосов, - вот и сейчас… они везде и повсюду, как же тут становиться страшно, - Ихел пододвинулся ближе к рыцарю.
- Копошатся в тумане… Обступили нас со всех сторон и ждут чего-то… Скорей всего ждут того мгновения, когда перестанет сверкать мой волшебный меч… Нет! Таковое ни за что не случится! – как только главник восхвалил чудодейственность меча, как он тотчас же перестал изливаться свечением и их вновь заволокло мгой тумана.
- Селди! Ты ведь сказал, что меч на нашей стороне и он нас защитит! – прижавшись к телу, Ихел спрятал лицо в одежах рыцаря, - кто теперь нас спасать будет?!
- Хм, пока я жив и доколе мои руки способны держать меч, я буду до последнего отбиваться от атак! Я не дамся им за даром, да и вас я им не отдам. Сам полягу, но вас выручу! – рыцарь как мог попытался поддержать словами, но от них толку было маловато.
Хихиканье исторгалось сродни детскому смеху, такое же заливистое и тонкое, и в тоже время, перетекающее в тяжелое, глухое сопение. Складывалось ощущение, что собравшиеся в кучу зверки, все вместе пытаются отхаркаться от застрявшего в горле куска, но вместо этого из их уст вырывался звериный, горловой хрип.
Селдизар шпынял мечом во все стороны, интуитивно пытаясь предугадать с какой стороны выпрыгнет тот или иной мерзопакостный звереныш.
- Значит вы, ваше высочество, говорите что они были крохотными? – спросил рыцарь, а надтреснутый страхом наследник в ответ кивнул ему утвердительно.
- Насколько крохотным был их рост? – ещё раз полюбопытствовал главник.
- Ах, Селди! Мы скоро станем званным угощением, а ты меня про глупости расспрашиваешь! – донеслось справедливое возмущение, - ну такие крохотные, не больше человеческого локтя.
Главник ослабил руку и приспустил меч, отморгавшись, он вытер испарину на перепачканном лбе. Внезапно рыцарь посмотрел вперед, затем по сторонам и только потом себе под ноги. Замеченное заставило его сделать для себя  следующий вывод.
- Всё ясно! Оглянитесь… Мы вышли на иссохший пустырь болот. Здесь вместо блеклого, торфяного моха и произрастающей водяной растительности, виднеются редкие стебельки камышей, почва под ногами стала тверже, да и не так влажно… Вот поэтому эту местность облюбовали крохотные зверки – им здесь раздолье и покой. Густой туман уберегает их от хищных птиц, а сами болота являются местом их пропитания. Не стоит их бояться! С их не дюжим ростом, они едва ли до нашего с вами пупа допрыгнут, да и голос они такой изрекают, чтобы нас с вами безмерно устрашить!
- Точно не допрыгнут? – отлипнув от рыцаря, с неким недоверием уточнил принц.
- Ну если только до пупа, а вот до головы точно не допрыгнут! – с искривившейся улыбкой, добавил Селдизар, - а теперь надобно спешить, скоро завечереет! Пока туман окончательно не уплотнился и хотя бы что-то ещё видно. Давайте разыщем ведьму!
Едва двоица углубилась по болотной равнине на десяток шагов, как по ним запустили маленький камешек, один из которых метко угодил по потылице главника. На удар рыцарь не обратил внимания, сочтя подобное шалостью легкого ветерка, а вот когда в него и принца угодили сразу несколько камешек, стало ясно что это дело рук зверков.
- Нет Селди, они не из тех кто набрасывается, они из тех, кто блестяще умеет швырять камнями! – завопил принц, отведав несколько болезненных ударов.
- Так ничего у нас не выйдет! – уворачиваться не имело смысла, камешки летели изо всех сторон и на ходком бегу, острые края насвистывающих снарядов причиняли ещё больше неудобств и пыток, оттого рыцарь незамедлительно остановился и резко притянул к себе принца, накрыв последнего широким торсом.
Этот день в гнильных болотах путникам запомнится на долгие года. В этот день всё было против них: и местность, и его обитатели, и даже погода не хотела проявлять милосердия – туману было столько, что хоть отбавляй! Каждая минута текла как час. Что и говорить, но с того момента как зловредные зверки загнали аскедонских бедолаг в тупик и учинили на их головы шквальный камнепад, прошло не более пяти минут, а двоице на миг почудилось, что они уже пятый час томятся под этим нескончаемым обстрелом.
- Селди тебе не больно? – манежась под грудью главника, мальчонка беспокоился о смелом подчиненном, - может всё-таки поднимемся и побежим дальше?
- Нет! – сквозь стиснутые зубы, превозмогая гвоздящую боль ссадин, категорично запротестовал рыцарь, - эти коварные создания того и ждут, чтобы скучить нас на бегу, Поди думают наброситься и без сопротивления съесть наши обморочные тела!
- Я как-то об этом не подумал… - тихо, практически пришибленно, ответил принц.
- Лучше ещё немного подождем. Как это бывало не раз, может что-нибудь да и хорошее случиться, - раскрасневшееся тело рыцаря пылало жгучей болью, на несчастном Селдизаре не оставалось живого места от метких попаданий, в этом случае его утешало лишь одно – это величина самих камешек которые были с размеров горошин. Видать ничего крупнее такового размера в ручонки крохотных созданий не вмешалось.
Ещё двадцать минут времени заняло звериное обстреливание по скрючившимся, после чего в толще тумана раздалось едва чуемое, мелодичное звучание, которое и отвлекло зверков. Оно увлекло их своим елейным мотивом и болотные зверки перестали швыряться камнями. Через минуту, они и вовсе, издавая радостные вопли, неугомонной сворой побежали на это приятное, певучее звучание.
Не сразу аскедонцы распрямились и встали с колен на ноги, всё боясь напороться на очередную хитроумную ловушку болот. В тумане всё что угодно могло примоститься и каждый шажок мог только направить в эту тёмную паутину несчастия. По непонятным причинам, чудотворный меч не хотел изливаться свечением, он вообще ни коем образом не намеревался помогать своему носителю. А ведь он так умело мог указывать путь…
Без волшебства меча было откровенно тяжело, в особенности трудно шлось сквозь кудри тумана. Оставалось вслепую гадать, в какой стороне могла бы обитать ведьма.
- Может мы тоже проследуем за этим певучим звучанием? – сглотнув слюну, неохотно предложил Ихел, - может это она…
- Вы думаете, что это ведьма их подослала к нам? – не дав договорить, своё вставил рыцарь, - вы думаете, что это она ими управляет?
- Я не знаю, - Ихел скованно пожал плечами, - мне совсем не хочется думать о том, что в этих страшных местах, кроме колдуньи поживает ещё кто-то другой…
- Хм… Не бывать двум королям на одном престоле, так и двум ведьмам на одном болоте не ужиться. Вы правы, скорее всего это её непристойных рук дела! – Селдизар поделился своими соображениями, а потом переведя встревоженный взгляд на юнца, смятенно добавил, - а хотя кто их знает, в их колдовском мире свои неписанные законы…
Двоица собралась с духом, помолилась верховенству ясного света и решившись, проследовала за раскатистым звучанием мелодии. В этот раз опасностей на их пути не возникло. От этой относительной безопасности стало даже легче дышать в болотах, но это не потому что им ни что не угрожало, а потому что, чем дальше они брели, тем тоньше делался туман и больше веяло свежим воздухом. В конце концов туман совсем утончился и незаметно исчез, рассосавшись в никуда. Вдалеке забрезжило мрачных тонов обветшалое жилище, вокруг которого миролюбиво сидели крохотные существа.
В овальном оконце светлел танцующий огонек за которым оттенялся застывший в тиши, сгорбившийся силуэт. Звучание мелодии немного стихло и двоице показалось, что до них донесся приятный голос, призвавший их подступить ближе к порогу лачужки.
- О нити Высшего Света! – интуитивно исчезнув за спину служивого, в полголоса обронил принц, - это же девичий голосок… Как он прекрасен!
- Не стоит обманываться зазря, ваше высочество! – не отводя пристального взгляда от нечетких очертаний ведьминого логова, таким же тихим шёпотом произнес главник, - ведьмы знатные мастера на заковыристые ловушки, при желании каждая из них может сотворить себе любой голос да и облик тоже. Поглядите… Гадкие, крохотные зверки и те смирно при ней сидят… Видать прислуживают ей… Она и к ним ключики подобрала…
- Не бойтесь меня, я не обижу, в гости к себя вас я зову… - дуновение лёгкого ветерка донесло от болотного обиталища очередное музыкальное послание.
Селдизар напряг локти и пальцы рук мертвой хваткой перехлестнулись на рукояти меча. Неожиданно волшебный меч вновь загорелся светло-голубым свечением.
- Меч! – заликовал рыцарь, - он снова зажегся! – в этот момент принц выглянул из-за спины телохранителя и лично засвидетельствовал сей неоспоримый факт.
- К чему бы это? – принц удивленно обратился к рыцарю.
- Думаю это к тому, что мы с вами подошли к концу, – странным образом заявил главник, - скорее всего меч хочет, чтобы мы с вами завершили начатое. Вы ведь искали ведьму и вот вы добрались до неё… Теперь осталось сделать последний шаг…
- Я не должен её бояться! – сам себе повелел Ихел, - меня заперли, но я убежал ото всех, путь был длинным, но тяготы дороги не сломили меня, на нас покушались, но мы спаслись, мы долго шли и вот добрались до трясин, со мною Высший Свет, а значит я не умру! – сказанные слова придали юношескому сердцу уверенности, отчего принц вышел из-за спины телохранителя и твёрдыми шажками двинулся к ведьминому крыльцу.
Словно по волшебству, под венценосными стопами сама собою стала озеленяться трава, которая в следующее мгновение растелилась в стежку, умчавшуюся к ступенькам колдовского обиталища. Немного замешкав, но потом справившись с минутной оторопью, к принцу присоединился и главник. Меч всё ещё оставался в рыцарских руках, готовый в любой момент отразить угрозу неожиданных атак.
- Мой господин, вы так незаметно повзрослели… – в удивленном голосе служивого чувствовался восторг, - вы сделались настоящим мужчиной, достойным аскедонского престола! – добрые слова тронули сердце перепуганного мальчонки, прежде он никогда не удостаивался слышать от строгих уст главника подобной похвалы.
- Ближе, ближе… заходите в дом.. на крылечко взойдите, дверцу мою отворите.. – музыкальное сопровождение не стихало и посыльный ветер непрерывно мурлыкал всё новыми и новыми обещаниями.
При виде аскедонцев, крохотные существа хором загорланили нечеловеческие оханья, потом они расступились пред незваными гостями и высвободили для них проход к дверям обиталища. Селдизар невольно обронил взгляд и армейский взор в мгновение ока уловил образы негодных проказников. Как ранее обмолвился принц, их рост был не больше человеческого локтя, они имели по паре рук и ног с длинными, острыми ногтями. В их плюгавой внешности просматривалось что-то человеческое, но только в безупречно уменьшенном виде – будто бы по вине лютого волшебства они обернулись в то, кем они выглядели теперь.
Когда Ихел и Селдизар со скрипом поднялись по трём прохудившимся ступенькам и вплотную надвинулись к трухлявой дверце, они остановились и в их душах загудело смятение. Путники в последний раз переглянулись меж собой и принц толкнул дверь.
- Милости прошу, - зловонный запах мертвечины ударил в ноздри и неприятный, осиплый голос пригласил нерешительных гостей в затхлую горницу, - проходите!
Хрипучий тон голоса только прибавил опасений, преумножив панические страхи на полях человеческой души. Ихела одолела скованность и ступни его ног одеревенели. Селдизар колебался, ему хотелось вогнать меч в грудь старушки, угрюмо стоявшей перед горящим камином, внутри которого на слабом огне томился прокоптившийся котел.
- Вам не стоит меня бояться, – послышалась нахальная старушечья речь из под прикрывающего голову капюшона, - я не причиню вам зла… У меня в гостях вы находитесь в полной безопасности… И прошу вас, - престарелая старушка неожиданно обратилась к рыцарю, - перестаньте желать мне смерти, ваш меч не причинит мне зла.
- Вы хотите, чтобы я вот так вам поверил? – меж рыцарем и ведьмой завязался жаркий разговор и пока последняя выслушивала его, пребывая в бездействии, Селдизар безуспешно пытался сладить с мечом, который ни в какую не хотел поднимать своего острия против дерзостной колдуньи, - если вы и вправду столь любезны и добродушны, то почему живете на болотах, занимаетесь чёрным волхвованием и живете в окружении этих крохотных существ, которые между прочим, налетели и едва не увечили нас!
- Всё просто, вы напугали их! – старушка прихрамывая стала приближаться к остолбеневшим гостям, - а живу я здесь, потому как люди меня страшатся и оттого не желают моего с ними соседства. А в этих местах нет ни одной человеческой души, здесь только болота. Никому невдомек суда соваться. И мое чародейство вовсе не чёрное!
- Если нам не стоит вас бояться, тогда может вы назоветесь и покажете своё лицо? - сглотнув подступивший к застуженному горлу комок слюней, трясясь предложил принц.
- Ты можешь звать меня Мириджин, так зовут меня люди восточного королевства, - ведьма дотронулась до холодных наследничьих рук юнца, - малыш, ты нуждаешься в лекарской помощи, у тебя крупная дрожь, ты весь в болезненном жару…
 Колдунья развернулась к гостям спиной и всё также ковыляя отошла в дальний угол горницы. Там в переваленной груде, друг на друге лежали, побледневшие от годов, запылившиеся женские убранства. Хоть и одежи были в слоях пыли, их вид до сих пор восхищал взоры. Вероятно на свет их произвел очень искусный портной. Что и говорить, но даже в Аскедоне у тамошних модниц не водилось нарядов такой красоты: они пестрили множеством вышивок, рельефными оборками с жемчужными узорами, а ещё, платья тускнело переливались цветами. Старушка небрежно расшвыряла тряпичный хлам на грязный пол и высвободила упрятанный из виду немалых размеров сундук.
- Сейчас я приготовлю тебе настойку из трав, ты выпьешь её и она изгонит простуду, - старушка отворила крышку сундука и стала в нём нервически копошиться.
- Мириджин? – кашель не стихал и становился ещё оглушительнее, принц едва мог изъясняться, - вы так и не раскрыли нам своего лица…
- Я не могу его тебе показать, мой взгляд губителен для всего живого… - накидав травы в ступу и принявшись их перемалывать, ведьма стала стряпать лекарство для принца, - стоит моему взору пасть на что-нибудь живое, как оно в миг увядает… О, я чую как в твоей голове зреет вопрос о том, откуда я приобрела этот жуткий тёмный дар, но позволь я расскажу тебе об этом как-нибудь потом, в долгом пути на земли Вольхерина…
- На земли Вольхерина? – опешил рыцарь, - я не понимаю вас о чём идет речь?
- Вы пришли сюда неспроста, вас привело сюда провидение меча, а значит вам уготовлено совершить ещё один подвиг – пожалуй самый главный в вашей жизни!
- О нет, вы не поняли, это совсем не так! – рыцарь стал убеждать в обратном, - мы пришли по своей воли и меч здесь не причем! Земли Вольхерома одолели орды тёмной нечисти и как с ними бороться мы не знаем, мы пришли за советом! Извините нас, но ни о каком путешествии в далекие, запретные земли высокородных и не подразумевалось! Это совершенно не для нас… Если это в ваших силах то мы просим дельного совета, а если нет, мы сиюминутно же оставим вас и более не вступим в ваши владения!
- Что ж, я вижу мне придется начать с самого начала… - колдунья подошла к очагу камина, - разговор будет долгим и серьезным, так что присаживайтесь, не стойте в ногах. Но прежде я вас покормлю. В дороге вы перевели много сил. Вам необходимо подкрепиться. К вашему приходу я приготовила кашу из лесных корнеплодов.
- А вы знали что мы придем к вам? Откуда? – Селдизар помог принцу сесть на стул, ослабевший Ихел был не в состоянии справиться с этим действом сам. Упомянутая ведьмой пища не насторожила двоицу – аскедонцы были так варварски голодны, что готовы были съесть всё что угодно, лишь бы просто наесться.
- Луч высшего света, он известил о вашем прибытии…
- И давно? – Селдизар уселся рядом с принцем.
- Более тридцати лет назад, - ответила Мириджин.
- Тридцать лет назад? – изумленно выкрикнул рыцарь, - быть того не может!
- Ты забываешь, кто я такая! – наивность главника возмутила старушку и её гневный голос затрещал из под сводов капюшона, - Атун сын Филута, наречённый при жизни – Селдизаром, ты главник дворцовых стражей… неужели ты думаешь я морочу тебе голову?
Брови вздыбились ко лбу и рыцарь задохнулся воздухом. Старушка знала о деталях его происхождения, живя от него за тысячи диклун. Такое нельзя было сочинить на ходу, видимо она не лгала. Селдизар стих, не решившись прекословить колдунье.
- Ммм… Как меч попал в твои руки? – растолчив травы до красно-чёрной порошочной массы, любопытная старушка смешала снадобье с теплой водицей и перелив изготовленную смесь в деревянную чарку, подала его принцу, - ведаешь откуда он у тебя?
- Он родовой! – с гордостью заверил Селдизар.
- И много ли рыцарей родилось в вашем знатном роду? – определенно Мириджин чего-то не договаривала и эта недосказанность утяжеляла воздух в горнице.
- Об этом мне неизвестно, но этот меч находился в нашей семье многие поколения и возможно в глубоком прошлом один из моих предков прославился знатным рыцарем. Думается это наследство досталось мне после него! – положив меч на коленки, Селдизар стал гладить гравировку, выбитую в доле на голомени высеребренной стали.
- Пей малыш, до дна, до единой капельки! – пока принц брезгливо морщился и попивал скупыми глотками лекарственное зелье, Мириджин всё не отставала от рыцаря, - а что написано на поверхности меча, прочитать сможешь?
- Эту странную вязь я прежде нигде не видел, -  с прищуром любуясь вязью меча, ответил рыцарь, - а хотя может даже это и не надписи, а так незамысловатый рисунок…
- Эта вязь… на игхилириадусе! – старушка оборвала рассуждения главника, - и она гласит «служу тому, в ком брезжит чистый свет».
- Игхилириадус? – поперхнувшись, но всё же допив лекарственное снадобье до самого его конца, изумленно переспросил Ихел.
- Язык высокородных! – закивав головой, рыцарь пояснил наследнику, - как такое может быть? Вы хотите сказать что этот меч принадлежал кому то из первородных?
- Нет! Этот меч принадлежит людям и только люди имеют право им владеть. Но не каждый из людей способен взять его в руки… Лишь тот, у кого чисты помыслы и светла душа владеет им. Меч сам выбирает кому служить и служит до тех пор, пока бьется сердце его носителя. Ни одна другая человеческая рука не управиться с ним!
- Так вот почему, там в кукурузниках я не смог осилить вес меча! – добавил принц, которому с каждой минутой становилось всё лучше и лучше.
- Да ты прав малыш, именно поэтому, - подтвердила болотная колдунья.
- Ничего не пойму! – главник недоумевающе разводил руками, - ну как тогда меч такой необыкновенной силы мог оказаться в моей семье?!
- По-видимому самый первый его носитель встретил закат последних дней в доме твоих предков, - колдунья загрустила, воспоминания о первом носителе омрачили тон её голоса, - но как бы то не было, ныне Орадор-Имнус явил себя, а значит час пробил!
- Что вы сказали? Ора.. ммм.. нус? – сощурившийся рыцарь не смог с первого раза ухватить на слух, казалось бы на первый взгляд несложное словосочетание букв, на услышанное Ихел в свою очередь беспорядочно захлопал ресницами.
- Орадор-Имнус… Так зовут твой меч! – Мириджин подошла к камину и сняла с огня томящийся котел, в котором уже подоспело благодатное кушанье.
Селдизар перевел экстатический взгляд на меч и с ещё большим трепетным упоением заключил его в объятия. В ответ на прямом клинке меча сапфировым пламенем засверкали надписи, оружие радовалось такому горячему вниманию носителя.
- Справа от тебя лежит деревянная посуда, подай её, - котел опустился на стол и из под его крышки потянуло ароматным, благоухающим запахом.
Главник покрутил головой и не сразу смог обнаружить деревянную утварь в полумраке комнаты. Она находилась в левой части горницы, на подоконнике разбитого окна. И хотя в горнице было не слишком прибрано, а в некоторых её частях царил жуткий беспорядок, деревянные тарелки лежали на самом обозримом месте и что самое важное, они содержались в идеальной чистоте.
- Давно это было, никто из ныне здравствующих людей об этом уже не помнит, а те кто помнил хотя бы что-то, исстари покоится в земле. Людям и их правителям история не оставила достоверных источников о событиях тех грозных времен. Всё, что известно нынешнему поколению – это скупые обрывки сочинений летописцев, страницы которых со временем пожелтели и обветшали. Но к сожалению, даже и они не представляют никакой ценности, в их суждениях не осталось той доподлинной истины и чёткого смысла, отразивших бы в полной мере всю палитру ужаса тех дней. Они безнадежно утеряны! – Мириджин, как примерная хозяйка, разлила питательную кашу по тарелкам, разрезала хлеб на ломтики и подала кушанье гостям, после чего кряхтя уселась на стул.
- Что за такие грозные события? – явственно чувствовалось как застуженное здоровье принца исцелялось, восстанавливаясь на глазах у присутствующих.
- Великая битва, некогда единого и первообразованного людского государства Аввахиур против армии тёмного владыки у стен города-крепости Эссел-Амгор!
На некоторое время собеседники приумолкли и полумрак обветшавшей горницы погрузился в молчаливый стон. Мальчонка пристально уставился на старушку, а старушка словив на себе любопытный взгляд юнца, ещё больше натянула к носу капюшон. Только Селдизар о чём-то усиленно вспоминал, копошась в архивах практичного ума.
- Во время больших ярмарок и торжеств, я, как главник дворцовых стражей, принимаю на себя дополнительную ответственность по охранению реликвий Аскедона. В мои обязанности входит назначение сторожевого отряда из числа лучших воинов, порученному стеречь дневник преданий, который выставляется на всеобщее обозрение! Так вот, мне частенько доводилось держать его в руках и просмотрев страницы, - рассуждал Селдизар сквозь серьезность хмурого армейского взгляда, - я подобных событий, описывающих столь далекое кровопролитное сражение, не обнаружил. В дневнике преданий хранится вся история нашего народа и она пишется с того момента, когда великий северный край ещё не был столь сильным и мощным, коим он является сейчас. В дневнике отражено множество всевозможных хроник о битвах и сражениях, о королях и героях тех отгремевших времен, о врагах и союзниках великого севера, но ни одного предложения о таком доблестном побоище древности не сказывается!
Как только главник закончил излагать свои мысли, слово взял принц.
- Селди! – внезапно припомнив нечто важное, воскликнул Ихел, - а ведь у нас в Мэлване, в нашей королевской библиотеке, есть один потаённый ход, ведущего в секретную комнатку со сложным, механическим замком. Я часто видел, как этим секретным ходом, от случая к случая пользуется наш тамошний хранитель традиций. Он наверное думал, что ему удалось быть незамеченным. Ну куда ему до меня, он даже не заметил того, как я за ним проследил! – Ихел невольно, по-ребячески растянул улыбу, - так вот, внутри того помещения, от лишних глаз за толстой дверью, через которую и звучание не прошмыгнет, хранитель традиций бережет несколько потускневших страниц. Я сам это видел! Может быть в них и таится вся настоящая правда о тех далеких событиях?
- Ну и сорванец же вы, ваше высочество! Всё вам неймётся, даже такое смогли пронюхать! А ведь о той комнатке никто в королевстве не знает, лишь несколько на то уполномоченных лиц. Честно сказать, что именно хранится в этой комнатке мне и поныне неведомо. Ну вот теперь после всего того, что мне довелось услышать за обедним столом, я стал отчетливее понимать, что в ней хранят нечто сокровенное.
В горнице избушки снова стихли голоса и оживленно беседовавшая троица окунулась в шёпот раздумий. В конце концов, первой тишину нарушила Мириджин.
- Как мне известно, традицию выставления дневника преданий на всеобщее обозрение в эпоху своего правления ввёл четвёртый король Калварад Блистательный… не ошибаюсь ли я? – Мириджин деловито спросила у главника.
- Так и есть! – Селдизар подтвердил, согласившись с достоверностью сказанного.
- А знаете ли вы о восьмом правителе великого севера?
- Ммм вроде бы Скалобер Второй-Младший, так звали моего восьмого предка! – незамедлительно ответил принц, поднося предпоследнюю ложечку каши ко рту.
- Ваша правда! – окончив поедание каши, главник поддержал принца.
- А вот и правда да и не вся! – с какой-то неприятной усмешкой сказала колдунья, - а как насчет Ролганара Первого-Старшего – истинного восьмого короля севера?
- Ролганар Первый-Старший? Никогда о нём не слыхивал! – Ихел переглянулся с Селдизаром и главник от незнания затряс головой, - неужели он мне тоже доводиться предком? Но о таком человеке нет никаких заметок в дневнике преданий.
- Он был родным братом близнецом Скалобера Второго-Младшего! О нём не говорится ни слова, потому как век его правления северным краем был недолгим - всего каких-то неполных три месяца! Он не успел ничего сделать во благо страны, но скорей всего именно по его приказу, шесть исписанных кровью судных страниц истории удалили из переплета дневника и спрятали подальше от людских глаз.
- И зачем же он повелел так сделать? – недоумевающе спросил принц, - какая на то была причина и была ли она?
- Причина была мой юный друг и по этой причине твой предок Ролганар Первый-Старший лишился здравого рассудка и умер в горячем бреду, - постукивая по столу сухими, обтянутыми дряблой кожей пальцами, трагично подытожила Мириджин.
- И что же сокрушило здоровье его ума? – история о забытом короле севера так увлекла двоицу, что они застыли с пустыми ложками в руках.
- Горькое умозаключение из строк шести судных страниц! – из под скрывающего лицо капюшона, пугающим тоном голоса, зловеще выдавила колдунья.
В голосе колдуньи заколыхалась жуть, отчего по спинам съежившихся аскедонцев невольно пробежался леденящий душу мороз. Селдизар нервно откинулся от края стола, а Ихела и вовсе всего передернуло и он тотчас же отсел от старушки.
- Извините, я не хотела вас напугать, это вышло случайно, - Мириджин поспешила оправдаться в произошедшем, - с моим голосом всегда такое случается, когда близиться полночь. Я искренне сожалею и прошу у вас прошение. Надеюсь вы мне верите?
- Мы вам верим, - уж как-то неправдоподобно, за двоих пришибленно произнёс Ихел, пытаясь таким образом, скрыть за этими словами возникшее недоверие.
- Хм, благодарствую! – отрешенно сказала колдунья и выйдя из-за стола, принялась собирать грязную посуду.
- А как же история о судных страницах? – и хотя принц всё еще не до конца сумел совладеть с собою, он рискнул услышать продолжение прерванного рассказа.
- Думаю уже слишком поздно продолжать нашу с вами затянувшуюся беседу, остальную часть истории я поведаю вам завтра. А теперь устраивайтесь на ночлег, и не смейте покидать стен этого жилища… нынче у зла руки длинные!
- Спасибо вам Мириджин за тёплое гостеприимство и вкусное угощение, - говорил главник, укладываясь вместе с принцем на сон, - много чего интересного было вами поведано и в этих рассказах думается мне я смог отыскать ответ на наш с принцем первоначальный вопрос. Завтра мы вас милостиво покинем и отправимся обратно в Аскедон. По пришествию, я выпрошу у короля дозволения на просмотр судных страниц. Скорей всего, нужное решение таится в тех самых кровавых строках...
- В судных страницах ты рыцарь ничего не найдешь. Эта лишь неведомая частичка истории вашего прошлого. Она лишь откроет занавесу на те события, которые остались в лиловом тумане забытого… Утром я расскажу остальную часть истории и надеюсь ты тогда смиришься со своим предназначением… А теперь засыпайте, я прикажу леспитам, чтобы они не горланили и не распевали свои болотные песни.
- Ну что ж, до утра осталось не так много часов, потерпеть можно, но я уверен, что никакая былина не сможет удержат нас здесь и мы с принцем обязательно возвратимся обратно домой… В родимый Мэлван, - главника так быстро разморило, что он едва смог вымолвить последние слова, после чего несколько раз зевнул, крепко-накрепко уснув.
- Леспиты – это так зовут тех зверков, что сейчас возле дома кружат? – Ихел хоть и силился уснуть, но сна в его изумленных глазах не наблюдалось.
- Да, их так зовут, - старушка доковыляла к выходу и взяла в руки клюку, стоящую у стены с правой стороны входной двери, после чего беззвучно толкнула дверь от себя.
- Постойте, куда это вы собрались в такую дремучую ночь?
- У меня есть одно срочное дело и оно безотлагательно. Мне нужно забить пару туш больших бархатных лягушек, обитающих за несколько десятков диклун от этого места – в соленых болотах. Плащи из тех кож очень прочны и ни одна вражеская стрела, ни когти зверья не способны попортить такую материю, лучшего и не найдешь для дальних путешествий, в пути они оберегут ваши жизни от напастей, - застыв на пороге, старушка неожиданно повернулась и с её губ вырвался зеленый клубок пара, который ударил по лицу юнца, - а это тебе мой подарочек, с ним ты быстрее ко сну отойдешь…
Что-то так сразу принцу спать захотелось, что он беспамятно погрузился в дрему. И в этих дремах, как по желанию, ему всё снилось в самых что ни на есть лучших тонах. Ему грезилось то, как он сидел в окружении множества воинов на своем излюбленном дворцовом перекрестке, играя со всеми с ними в кости, в которых ему везло и везет поныне. И совсем рядом, за всеми играющими дружелюбно наблюдал Селдизар, который хлопал в ладоши и улыбался всем столпившимся возле принца игрокам. А потом в арке дворцовых дверей показался король с праздничной свитою, они подошли к сияющему от радости принцу и также как остальные, присоединились к игре. Все шутили и смеялись...
- Просыпайтесь ваше высочество, уже утро настало! – сквозь прелестные видения, умиляющих сознание картинок, до ушей принца донесся узнаваемый голос.
- Отстань Селди, позволь мне спокойно сны досмотреть… В них ты такой хороший, не такой нудный и противный каким являешься обычно! – Ихел недоброжелательно скорчил лицо, затем пробубнил что-то непонятное и перевернулся на другой бок.
- Ну же, пошевеливайтесь, нас с вами ждёт обратная дорога домой! – скомандовал рыцарь и насильно растолкал отпирающегося принца.
- А Мириджин? Этим утром она пообещала нам рассказать остальную часть своих удивительных историй, - оторвавшись от места лежанки и кое-как выпрямив спину, Ихел всё ещё с полусонными глазами неразборчиво переспросил главника.
- Так нет её ведь, ни в доме ни снаружи. Она покинула нас. Так что собирайтесь, мы возвращаемся домой!
- Как нету? Она что до сих пор не вернулась? – принц в миг оклемался от дремоты.
- Я не знаю откуда она должна возвратиться, но в этом доме мы с вами одни!
Ихел как укушенный подлетел на ноги, наспех продрал руками глаза и осмотрелся по сторонам. Первым делом он обратил внимание на стрекочущий пламень костра.
- Смотри Селди, если бы её не было, то огонь в камине давно бы затух! – язычки огня сверкали в камине со смачным треском, пережёвывая сухие поленья.
- Я это уже заметил и поэтому пока вы спали успел кое-что проверить на этот заблуждающийся счет… Она же колдунья и всё в этом доме устроено по-колдовски. Вы сейчас сами в этом убедитесь, - Селдизар потянулся за пустой чаркой, погрузил её в жбан с водой и выплеснул бесцветную жидкость на багровый огонь костра.
- Ну и как? Потухло ли пламя? – огонь в костре как горел себе так и продолжал гореть, словно на него ничего и не выливали, - опасно нам с вами подолгу здесь находиться, неизвестно что может с нами статься. Она хоть и накормила нас с пути – но это ни о чём не говорит. Может на то у ней есть свои хитрые соображения. Пока она ходит-бродит не весть где, надо поторопиться с уходом.
- Не такая коварная она, как ты о ней отзываешься! – принц вступился за колдунью, - а как же я? Я чуть не слёг от озноба и простуды. Она же помогла мне, чудодейственную настойку изготовила, а ведь могла и просто потравить нас, даже той самой едой, которую мы давеча ели. Что ты на это скажешь?
- Не хочу с вами препираться попусту. Это даже и к лучшему если всё так, но оставаться мы с вами здесь больше не намерены, если сами не пойдете, то свяжу вас по рукам и ногам, и на спине потащу!
- Вот же они, как и обещала! – Ихел торжествующе воскликнул и подбежав к столу взял в руки новенькие, тёмно-бардового цвета, плащи, - это Селди, она для нас с тобою сшила! Сказала, что в путешествии пригодятся и защитят нас с тобою от когтей зверей и вражеских стрел!
- Ваше высочество, никакого путешествия не будет, хватит с нас скитаний, мы достаточно находились! – рыцарские слова отсекли ребяческие вольнодумия, - ещё никто не ходил так далеко, путь к высокородным чрезвычайно тяжел и опасен, нам там делать нечего! Нам следует призадуматься об обратном пути, он тоже обещает быть не из легких! В конце концов, неужели вы не соскучились по родному отцу?
Ихел неоднозначно замялся. Конечно он мог бы и дальше спорить с упрямством служивого, но раскаленная мысль об отце-короле и родимой стороне так сильно ошпарили душу мальчонке, что он умолк, смирено согласившись с услышанным.
Собрав котомку нескудных пожиток, двоица поспешила на порог выхода. Едва они отворили прохудившуюся дверь и ходко спустились по ступенькам, как навстречу им из тумана с противоположной стороны болота, ковыляя вышла Мириджин, в руках у которой покачивалась корзинка со съестными припасами.
- Вижу я зря по грибы ходила, - вслух претензионно сказала колдунья, прошмыгнув шаткой походкой мимо застывшей двоицы.
- Спасибо вам за радушие и кров, но нам нужно торопиться домой, насчет обеда не беспокойтесь, - как то сухо, но с некой толикой любезности в голосе, ответил Селдизар.
- Я не смею удерживать тебя силой, носитель, - ровным голосом отрапортовала колдунья, - осталось лишь одно, что сможет тебя переубедить, но если и оно не поможет, тогда миру пришел конец! – Мириджин подошла и лёгким касанием пальца дотронулась до главника, и его будто бы подменили, рыцарь рухнул на колени и судорожно затрясся.
Всё это неприглядное действо не заняло и одной, земной минуты, но когда рыцаря отпустило и он перестал дёргаться, на его лице выступил ужас перенесенного потрясения.
- Что это было? Что за зловещие видения? Словно это всё состоялось наяву… - Селдизара охватила паническая дрожь и он едва ли мог взвешенно рассуждать, - погибельная война в которой человечество потеряло свободу… Всё живое и светлое исчезает под сенью лика чёрного ужаса…
- Вот что ожидает род людской, если не внять растущей угрозе! – едва заскрипели ступеньки, как болотная колдунья поднялась по ним и исчезла в полумраке завалюшки.
Рыцаря изъедали тревоги, он пытался не слушать то, о чём с боязнью шепчутся его мысли, но это было выше его сил. Главник страшился принять неверное решение.
- Как быть? А если это и вправду случится? – разволновался наследник.
- Но ведь это непостижимо! – полушёпотом, парализованным голосом Селдизар принялся за рассуждение, - я всегда был готов отдать за короля и наше государство свою единственную жизнь и вот теперь мне заявляют, что от меня зависит судьба всех людей Вольхерома. Если я уйду, то мое бездействие погубит человеческий род. Как разгадать, где правда, а где ложь… Большая ноша ответственности возлегла на мои плечи. За всех и вся… Выбор… Как мне не прогадать с ним. Как сделать правильно и не ошибиться… Поверить той, кто потерял свой человеческий облик, той, кто гоним людьми… Поверить той, кто нас приютил и накормил… Поверить… Да! Следует поверить…
- Значит мы остаёмся? – оживился принц.
- Остаёмся, надо выяснить все до конца… - взметнувшись с колен, Селдизар с шумом залетел на крыльцо и чуть не выставил продырявившуюся, ведьмину дверь.
Мириджин сидела на соломенной кресле-качалке, покачивавшегося взад-вперед. Ведьма задумчиво смотрела на горящий огонь и когда рыцарь бесцеремонно ворвался в её затхлую горницу, она даже не шелохнулась.
- Я решил вам поверить! Что от меня требуется во спасение людского будущего? – тяжело дыша, зычный голос рыцаря всколыхнул тишину ведьминого обиталища.
Ведьма всё также продолжала качаться на своём месте, словно не замечая чужого присутствия. Вслед за рыцарем вбежал и возбужденный принц.
- Тётушка Мириджин, мы всё таки решили остаться! – по приподнятому состоянию мальчонки чувствовалось, как он переполнен предвкушением нового подвига.
- Это серьёзное дело, пожалуй самое серьёзное за все отжитые эры! Приняв вызов, вы не сможете от него отказаться! Встав на тернистый путь, вы обещаете проделать его до конца, несмотря на все трудности и смертельные препятствия... Во время опасного похода ни смерть близкого, ни горе и утраты не должны отнимать решимости у согласившихся… Вы принимаете этот обед? Клянетесь не нарушать его до полного исполнения?
- Клянусь! Только верная смерть в силах освободить меня от заверенной клятвы! – без тени сомнения, уверенно отчеканил рыцарь.
- И я тоже клянусь! – радостно вскрикнул Ихел, - и торжественно обещаю, что не буду мешаться и доставлять вам хлопот.
- Нет, мой юный господин! Я пойду один, без вас! – Селдизар воспрепятствовал таковому решению, остудив юношеский пыл.
- Но ведь это нечестно! Это была моя идея прийти сюда!
- Вам туда нельзя, там будет опасно, дорога длинная и на ней может произойти всё что угодно. Не хочу чтобы вас ранили в пути вражеским ятаганом. Я лучше отведу вас до границ государства и передам первому попавшемуся разведывательному патрулю, который вас доставит обратно домой.
- Постой, доблестный рыцарь! – Мириджин встала с кресла и повернулась к препирающимся аскедонцам, - время не терпит отлагательств и каждая её песчинка на счету. Не далек тот миг, когда вражий горн заголосит общий сбор и удушающая тьма двинется на людские земли. Юного принца мы лучше возьмем с собой… Я думаю, что и для него найдется дело! Он должен примкнуть к остальным участникам…
Принц засиял от счастья, да так сильно, что ещё чуть-чуть и взорвался бы от нахлынувших чувств. Ихел был несказанно горд за себя, ведь ему такому юному и неопытному посчастливиться преодолеть горбатый хребет, и собственными глазами узреть высокородных, о коих он слышал лишь по нелепым, сомнительным рассказам.
- О, как же я вам благодарен, тётушка Мириджин! – принц как обезумевший носился вокруг стола и корчил рожицы главнику, - во как! И для меня дельце найдется! Ишь ты, не хотел меня брать! Нетушки, я тоже пойду!
- Участники? И какого же их количество? – рыцарь не стал оспаривать ведьмино решение и посему быстро переключился на значимые для интереса вещи, его как воина, собирающегося в долгий поход, волновал каждый участник этой экспедиции.
- Кроме нас троих, с собою в путь я возьму трёх леспитов. Они весьма искусные охотники. Будут для вас пищу добывать, так что охотиться и тратить время на добычу пропитания не придется. Также, вместе с нами в путь отправиться один из моих поверенных. Вилингитом величать его. Он как и ты из рыцарей, в прошлом слыл знатным полководцем. Я известила его о незамедлительном прибытии. Он вышел к условленному месту и уже в пути… К сожалению, я не смогла дозваться до ещё одного участника. Все мои весточки, передаваемые птичьей почтой, пресекаются врагом. По воздуху нынче трудно оповещение передать… Прихвостни тёмного врага настороже. Чёрные коршуны нидингоротских скал присягнули на верность Великому Злу. Ныне они стерегут просторы вольхеромского неба… Я думаю, что тебе рыцарь придется лично за ним сходить, к сожалению другого решения просто нет...
- Далеко ли его местонахождение? – осведомился главник.
- Три месяца назад, он отправился на пастушьи луга Нолганда, в Ромагорское царство. Лихо волчье изводит скот людской и скиталец вызвался помочь им…
- Как я его узнаю? Как мне его отыскать? Если у скитальца имя?
- Простолюдины называют его Исил-Денеком… Скиталец их верный друг… Но если тебе нужно его имя, что ж ты можешь именовать его Элораном… Это его настоящее имя, то которое он получил при рождении... Вот возьми, это поможет тебе, - Мириджин достала из отворота рукава какую-то ракушку и вручила рыцарю.
- Элоран? Никогда прежде не слышал средь людей подобного имени… Хотя для скитающегося в самый раз… А что за диковинная штучка? Как она должна будет мне помочь его разыскать? – главник с любопытством рассматривал рукодельную вещицу.
- Это свирель, дорогая для сердца скитальца вещица. Когда настигнешь пастушьих лугов, просто подуди в неё и он отзовется на мелодию. Только не потеряй её.
- Буду беречь её как зеницу ока! Ммм что-то слишком далеко до него добираться… Нельзя ли без него отправиться в путь? – справился Селдизар, прикинув в уме длину пути.
- Нет! – категорично опротестовала колдунья, - это невозможно! Он как и ты обязан присутствовать в этом путешествии... Не переживай, Я знаю как можно добраться кратчайшим путем… Через леса, по кромке северных границ трёх государств. По тайной быстроходной тропе. Ноги несутся по ней сами и не устают вовек. Всего за четыре дня достигнешь запад земель Вольхерома... Разыщи скитальца, дальше он знает что делать…
- Не знал что есть такие чудные тропы в Вольхероме, - Селдизар сощурил глаза, молча о чём-то подумал и потом согласился, - что ж, если без него никак, тогда я немедля отправлюсь за ним… Показывайте мне дорогу!
- Тётушка Мириджин, можно ли мне будет отправиться вместе с Селди за скитальцем? – Ихел норовил поучаствовать во всём происходящем, все события принц воспринимал как бравые приключения, которые не должны были пройти мимо него.
- Думаю в этом нет ничего плохого. Ты можешь отправляться вместе со своим другом. Только будь осторожен и ни за что не сходи с быстроходной тропы!
- Ни за что! Буду глядеть только вперед!
Мальчонка бросил руки вверх и радостно развел их по сторонам. Определенно, юношеское сердце питало к колдунье небывалое восхищение. В его жизни она стала первым человеком, разрешившим ему делать всё то, что ему так своевольно хотелось.
Пока юнец ликовал, болотная ведьма суетливо закопошилась. Она вновь бросилась в дальний, пауками оберегаемый, угол и устремилась к увесистому сундуку. С грохотом отворив его крышку, она вытянула из глубины закромов, две наполненных котомки, в которые колдунья затолкала уйму всего того, что обычно пригождалось в пути.
- Вот возьмите. Здесь сушеная снедь и другая кое-какая пища… И не забудьте взять с собою в дорогу плащи, те самые, которые я изготовила для вас! А теперь поторопитесь, разговоры и приготовления отняли у нас много времени… - колдунья вышла из жилища и призвала двоицу направится за ней на северо-восток, в гущу аргерианского леса.
Аргерианский лес равно как и мэлванский, акладорский, табалотский, велегерский и нарфанский леса были частями одной большой, единой лесной системы. Они тянулись от востока на запад и занимали собою значительную площадь земли. По человеческим меркам, леса северного рубежа считались очень большими и поэтому неудивительно, что в каждых частях того или иного королевства их звали по-своему. Но несмотря ни на что, всё же Северные Леса – это то немногое, что смогло остаться от первозданного Вольхерома. Некогда давно, когда ещё люди жили как дикари, территории Вольхерома утопали в пышности зелени. Но потом поумневшая людская раса стала множиться и им понадобился простор. Они изрубили деревья на юге и потом добрались до центральной части. Леса севера уцелели лишь по одной причине. Здесь прятались недобитые разбойничьи банды, шальные людоеды и местами всякая злая, тёмная нечисть.
- Во время движения будьте крайне осторожны! Ни за что не останавливайтесь и более того, не сходите с полотна тропы. Не отвлекайтесь и не смотрите по сторонам! – как следует предупредив, за день Мириджин сопроводила двоицу к тропинке.
- Не извольте беспокоиться тётушка Мириджин, мы мигом отыщем скитальца! – Ихел игриво отвесил поклон болотной ведьме, после чего встал ногами на едва заметную коричневую полоску тропы и его стопы сами собою резво понеслись вперед.
Видя с какой скоростью удаляется Ихел, рыцарь бросился догонять принца. Через минуту кроме старой ведьмы, в аргерианском лесу никого не оставалось. Немного погодя и Мириджин двинулась в путь. Она наметила курс на Мертвый Лес...
Время… У каждого оно своё и час Мириджин грянул. Как и всем прочим участникам дальней экспедиции, ей выпал жребий повиноваться воле светлого знамения, где она являясь той самой крохотной связующей частицей, объединяла и вела за собой избранных по извилистому руслу событий. Не ею это было придумано, но ей это вершить. Не иначе как предначертание сверху… И теперь, когда на военной доске вольхеромской истории предстали все значимые положительные фигуры, оставалось надеяться и верить в то, что все они будут двигаться в верном направлении. В конечном счете, на игральном кону решалась судьба всего живого и насущного, где от каждого его доброго участника зависел тот или иной благоприятный исход…
Над светлыми чаяниями сгущались тучи. Тьма крепла и набиралась сил. В самый последний момент и Белый Свет приобрел заступников. И хотя их было мало, но от них зависело многое… Вольхером окунулся в затишье перед бурей.

Глава 9
«Тот, без кого нельзя»

Толстостволые кедр и лиственница, щедро превалировавшие в мэлванском и отчасти на востоке табалотского лесов, росли в этих краях так кучно и тесно, что поневоле разлапистые ветви переплетались меж собой, что препятствовало дневному свету проникать сквозь густоту этих преобразований. В таких беспросветных местах путникам было делать нечего, но увы, быстроходная тропа пролегала как раз таки через лесополосу этих статных деревьев и посему следовавшим тайной стезей, направления выбирать не приходилось. В этой безвыходно сложившейся ситуации тешило лишь одно – не имело нужды останавливаться в подобных злополучных местах. К счастью, угрюмые силуэты косящихся деревьев, обступивших тропу по обе её стороны, на умопомрачительной скорости мельтешили в глазах у несущихся вперед лишь мутными отблесками. И не зря, для аскедонской двоицы, самым тяжелым участком прохождения пути выдался отрезок, запетлявший в мэлванском лесу. Как обычно, тут не обошлось и без маленьких, путевых злоключений, давным-давно вошедших в привычку неугомонного наследника.
Этот благодатный лес встарь, более тысячу лет назад, в Эру Смуты изгадился оскверняющей кровью тёмного бога. Под стенами полуразрушенной, от многочисленных приступов вражьих наскоков, лазурного города-крепости Эссел-Амгор, в судьбоносном поединке, Велах (так звался падший бог среди высокородных и людских народов незапамятного Вольхерома) схлестнулся в схватке с легендарным заступником людей того отгремевшего времени Ульферулом Скверны Изгонителем и потерпел от последнего сокрушительное поражение. Тяжёлые ранения, полученные во время той упорной, бескомпромиссной схватке, не дали тёмному владыке сломить волю свободных людей Вольхерома и навязать человечеству свой злобный диктат. Велах вынужден был спасаться бегством. Убегая от преследования, властелин ужаса уходил чащобами мэлванского леса, где пролил на лесную почву земли немало ядовитой крови. Чёрная, насыщенная ненавистью и гневом, колдовская кровь падшего бога впиталась глубоко в почву мэлванского леса и настлала на корни деревьев недобрые чары. С тех самых отжитых пор, деревья потускнели и лишились жизненного цвета, густо обрастя серо-чёрным, клейким мхом. Мэлванский Мертвый Лес изменился до неузнаваемости и стал нелюдимо гиблым. Дремучую территорию наводнили жуткие, кровожадные твари – невинные жертвы проклятых вод, некогда девственно чистой реки Аваран, шумное русло которого растлилось опоганивающей кровью развоплощенного Велаха, встретившего конец на левом берегу этой самой реки…
Шёл третий день безостановочного пути, когда до чуткого слуха мчащейся пары, донесся истошный, человеческий гомон. В первый раз раздался только крик одного голоса – такой недолгий, отрывистый, его даже можно было принять за уханье совы. Но всё повторилось ровно через минуту. Голоса умножились и стали отчетливее, по их тембровому беспокойству ощущалось, что несчастные угодили в серьезную опасность. В этот момент двоица уже пересекла одну треть от общей дистанции и на всех порах приближалась к началам табалотского леса.
- Селди! – очень громко выкрикнул принц, сквозь жужжащий поток воздуха, искусственно созданного скоростью стремительного движения, - мне кажется, там кто-то в беде!
- Кто бы там не был в беде, нас это не должно касаться! Надеюсь вы ещё не забыли о том, что пообещали Мириджин? – рыцарь тоже ответил во всё горло, иначе так просто было не услышать, воздушные потоки съедали слова.
- Ну да, я помню… Но ведь это же живые люди! Мы же не можем пробежать мимо их горя! Кто, если не мы, поможет им? – Ихел готовился к новому подвигу.
- Перестаньте геройствовать, ваше высочество! Заклинаю! Только не в этот раз! Мы должны поторопиться! – ещё более настойчивее прикрикнул рыцарь.
- Успеется!... Эх, да простит меня тётушка Мириджин за нарушенное обещание, но я не смогу себя простить, если вот так оставлю людей на верную смерть! – Ихел резко выпрыгнул из несущей его ноги дорожки и хлестко приземлился на мыски.
Селдизар было чуть не упустил мальчонку из обозримого вида и не проскочил мимо того места, в котором выскочил его молодой хозяин. Главнику пришлось последовать за постреленком.
Конечно же рыцарь понимал умом, что наследник поступает правильно и если он в будущем вознамеривается воссесть на трон и стать мудрым королем, то должен считаться с каждой людской жизнью. Ведь жизнь народа это то благо, над сохранением которого в первую очередь должен корпеть каждый истинный правитель. И Селдизар не оспаривал святость подобных принципов. Его озадачивало другое, а именно то, что в ответственно важные моменты жизни на голову сваливались обстоятельства, взывавшие к долгу юного принца. В этом случаем стоить учесть, что бремя такого долга и выполнения возложенных на это бремя обязательств, целиком и полностью ложились на плечи служивого. Случись чего, это не своенравному принцу приходилось мечом размахивать и отбиваться невесть от кого, а именно главнику, который не любил подобных обстоятельств и при удобном случае всячески пытался избежать нежелательных столкновений.
- Ну вот что вы снова наделали? – настигнув и невежественно отдернув принца за плечо, затаившегося в неком подобии уродливых зарослей, в полголоса возмущенно гаркнул рыцарь, - тропа исчезла из виду! По вашей вине, теперь нам придется своим ходом пробираться сквозь эти леса, а тут на каждом шагу – лютая нечисть!
- Своим ходом так своим ходом! – Ихела не испугала подобная новость, - ты лучше погляди, что там впереди происходит.
Ихел деловито повел левой бровью и призвал главника вглядеться на ту кутерьму, из-за которой в лесу раздавались перестук и галдеж. На расстоянии двадцати метров, на поляне бурелома, с внушительных размеров животной нечестью, чёрно-рыжего окраса, бой вело пять разнородных по массе тела разбойника. Зверь располагал свирепым видом. Он неистово рычал и кружил вокруг сражающихся. Лютая нечисть внезапно набегала то на одного, то на другого и разметала приговоренных в стороны, каждый раз уродуя или убивая противостоящих ему вояк. Бандитское отрепье было обречено на разгром.
- Ну вот пожалуйста, чем не опасность! Я же говорил вам, ваше высочество, что не стоит обращать внимание на подобные звуки! – тогда Ихел ещё раз дернул главника за шиворот сорочки, понудив тем самым всмотреться его повнимательнее, - ммм, эта же обычная кучка недобитых бандитов, которые справедливости ради напоролись на тёмное отродье и теперь получают от него по заслугам! Не того не других мне не жаль, пусть перебьют друг друга и подохнут! Таким не помощь нужна, а разнос!
- Прости Селди, я решил, что это честные люди, которые заблудились и угодили в глушь этих лесов… я как обычно, снова всё испортил, - щенячьими глазами, полными раскаяния и сожаления, взглянул на рыцаря монарший недотепа.
- И когда же вы научитесь слушаться меня! – мотая голову из стороны в сторону, без особых нотаций, всё также полушёпотом, главник попрекнул проказника.
Едва двоица опрометью успела покинуть свой наблюдательный пункт и отдалилась от места сражения на добрый десяток шагов, как из той же самой поляны бурелома послышался тонкий, девичий голосок, который звонко визгнул и тотчас же растаял.
- Девушка? Селди, ты это слышал? Там среди них была девушка! – возбужденно вскрикнул принц, - должно быть эту несчастную похитили разбойники! – Ихел осекся и смятенно захлопал глазами, - но ведь на тех разбойников напала лесная нечисть… выходит, что теперь она одна и ей угрожает беда… Селди молю тебя помоги ей!
Селдизар в ответ кивнул головой и в ту же секунду его чудо-меч, по имовению волшебной силы, слетел со спины и сам улегся в натруженных ладонях служивого.
- Я защищу девицу от нечисти, не извольте беспокоиться мой господин! А вы пока затаитесь! – рыцарь бросился к поляне бурелома, а юнец укрылся за деревьями.
Под завалом расшвырянных в небольшие кучки деревьев, сваленных ветрами и бурями, как беззащитный хорек, пряталась горько плачущая девица. Она была единственной, кому удалось уцелеть в этой заварушке. Благодаря проявленной смекалке, девушке откровенно подвезло, она успела за считанные секунды совладеть собой и найти первое попавшееся укрытие. Пока разбойники тщетно пытались разобраться с тёмным отродьем, девушка просквозила под сухие скопища бурелома и забилась в закуток. Из под просветов сухостоя, она от начала и до конца видела весь ход сражения. Видела то, как тёмная нечисть без особого труда и напористости разбирается с разбойничьей шайкой, разрывая их отвагу и мужество в клочья. Это не могло не напугать девичье сердце, заставив её тем самым броситься в слезы. Скорбные всхлипы по-видимому и притянули острое чутье зверя. Юная девушка выдала своё местонахождение и теперь её ожидала неотвратимая участь. Тёмный хищник, распознав плач и стенание причитающей девушки, бросился на скопища куч и тяжеленными лапами принялся разметать сухостой в стороны, надеясь достать жертву из под его обломков. У тёмного лиха оставалось ещё много прыти и это несмотря на то, что оно до этого мерилось силою в неравном бою. Видать жалкая шайка недисциплинированных и слабо вооруженных разбойников для такого расторопного лиходея не представляла равнозначного противодействия. И даже если бы их было в пять раз больше, зверь и такое количество стер бы в пыль.
Внешним видом, да и манерами, тёмная нечисть походила на обычную лисицу. Отчетливо проглядывалось ее удлинённое, по-звериному изящное туловище, пудовая голова с продолговатой, вытянутой мордочкой, длинный, густой хвост да и прямые, остро стоящие ушки. Пожалуй это всё что уподобляло её с лесными лисами. В остальном это было безрассудное чудище, бычьих размеров, с выпирающими из пасти во все стороны клыками, напрочь лишенное чувства страха и крушащее всё на своём пути.
- Ну-ка давай теперь попробуй и со мной справиться! – рыцарь выскочил на кромку бурелома и нахально бросил вызов дикому зверю, - по зубам ли тебе я?!
Душегубец словно понял те слова, которые адресовал их ему рыцарь. Животное резко остановилось и перестало возиться со скопищем наваленного сухостоя. Чудище повернулось осклабившейся пастью к рыцарю и тягуче взвыло. А после, зверь с места подлетел в воздух и с рассчитанной точки ринулся на главника.
- Вот и молодец! Смелее лети, сейчас мы с тобою потолкуем! – крепко обнимая рукоять меча, главник стал боком в защитную позицию и возвёл оружие к голове с правой стороны своего тела, меч завис в горизонтальном положении.
Тёмное отродье стало опускаться камнем на томящегося в ожидании рыцаря. Пока зверь находился в полёте, из его пасти обильно выступала жёлтая, едкая слюна, которая густыми массами разлеталась по воздуху и ложилась на сухостой бурелома. В том месте куда расплеснулась желчь слюны, образовывались прожжённые дыры, что не преминул подметить наблюдательный Селдизар. Так что с таким зверем требовалось держать ухо в остро, чуть что, слюна могла попасть на кожу и проесть смертельное отверстие в теле… Тем временем, Ихел, притаившись за деревьями, боялся даже и подумать о грозном виде хищника, не то чтобы взглянуть на него. Он стал усиленно молиться про себя, выпрашивая у небес скорейшей смерти чудищу. Читая молитвы, в одном мальчонка был уверен наверняка, его охранитель должен был разобраться с злокозненной нечистью без усилий, после чего они вдвоем преспокойненько вызволили бы девицу из под вороха бурелома. И меч Орадор-Имнус являлся тому бесспорным доказательством.
Перед самым наскоком на рыцаря, зверь словно осознал, чем ему грозит лобовое столкновение с матерым противником и поэтому когда казалось, что момент сближения неизбежен, тёмное лихо прямо в воздухе, перед приземлением, завибрировало телом и как птица взмыло вверх, устремившись к кронам. Оставалось лишь сожалеть об упущенном шансе, ведь в тот момент, каких-то семь локтей отделили рыцаря от быстрой победы.
Удивительно, крыльями хищник абсолютно не располагал, но ему легко давалось удерживать своё массивное тело в эфирных потоках воздуха. Это до невозможности осложнило бой. Теперь ход противостояния контролировал не рыцарь, а тёмный лиходей. Видать не такими простыми делались чудища, искупавшиеся в гибельных водах Аварана и попавшие под влияние его преобразовывающих чар.
«Наверное Селди уже разобрался с ним» - поспешно подумав, Ихел вытянул шею из под скрывающегося прикрытия и посмотрел на поляну бурелома. Когда принц увидел, что бой еще не завершён, а зверь облаком кружит над их головами, высматривая удобный момент для действенной атаки, юнец так перепугался, что от испуга почернел под стать глухому лесу и в миг воедино слился с погребальными красками мёртвых деревьев, да так неотличимо, что разобраться где юный наследник, а где сами деревья – представлялось невозможным. Больше высовываться и рисковать жизнью мальчонка не рискнул.
Долго кружилась коварная нечисть, всё не решаясь опускаться на землю. Каким-то необъяснимым образом она опасалась застывшего внизу рыцаря, будто бы доподлинно ведая о силе и воинском умении противника. Полчаса не иначе продолжалось молчаливое противостояние зверя и воина. И всё это время тёмная нечисть даже и не подумывала об отступлении, держа своего врага в замаривающем напряжении. И тот и другой не сводили друг с друга зорких глаз. Селдизар бдительно смотрел вверх, а зверь в свою очередь вниз. И как долго бы это продолжалось, никто не смог бы предугадать, пока в ход процесса, по чистой случайности, не вмешалась сама виновница.
Девушка сквозь просветы сухостоя, как ей показалось, основательно огляделась по сторонам и удостоверившись в отсутствии зверя, решила выкарабкиваться на воздух. Пока она выбиралась из под навалов на свет, она наделала немало шума. Проход из под вороха намертво завалился неосторожными действиями зверя, который давеча попытался разгрести сухостой бурелома и добраться до его начинки, то есть до девушки. Прежде, чем вылезти на свободу, пришлось усердно повозиться с обломками деревьев. Приложив немало усилий для собственного спасения, старательная девушка в конце концов смогла обеспечить себе пролаз. Отверстие выхода предстало небольшим, но его размеров хватило для того чтобы худенькое тельце девушки пролезло сквозь него. На карачках, с ног до головы вымазавшись клейким мхом, извиваясь как гусеница, узница выползла из норы. На её месте любой другой человек разумно побежал бы под плечо рыцаря, ища у него защиты, но эта девушка видимо была у себя на уме. Как только она встала с колен на ноги, она сразу же побежала в сторону одного из убитых разбойников. Отыскав нужного мертвеца и усевшись подле него, девушка склонилась над не шевелящимся телом и гладя вихорок на челе замертво лежащего, стала молебна плакать по усопшему. Всё это действо не могло оставить равнодушным как и зверя, так и воина. И тот и другой перевели взоры на беззащитный объект. Затянувшееся противостояние грозило перетечь в новый спор, где уже на кону победы стояла жизнь девицы. В этом образно затеянном споре зверь перед главником имел преимущество. Реши он напасть на бедняжку первым, рыцарь ни за чтоб не добежал до девушки в срок. Расстояние, делившее воина и сокрушающуюся от горя девушку, составляло не менее тридцати размашистых шагов. В этом затруднительном случае оставалось надеяться на бездействие тёмного.
- Эй! Ты что там расселась, а ну-ка живо беги ко мне! – не сводя глаз с парящего над головой зверя, Селдизар скомандовал девушке.
- Отстань, отстань! – удрученная горем девушка видимо так и не заметила в небе верчение зверя, вместо этого она слезно убивалась над телом мертвеца.
Над макушками человеческих голов, внезапно раздался свист животного рёва, ознаменовавший собой оживление тёмного зверя. Пугающий душу свист заставил опомниться опечалившуюся девушку. Мокрота на её распухших, карих глазах иссушилась в мгновение. Девушка перестала лить слезы, кое как взяв себя в дрожащие руки. Теперь её беспокоила сохранность собственной жизни, над которой снова нависла смертельная опасность. Девушка молниеносно вскочила на пятки ног и отряхнувшись от клейкого мха, непрестанно прилипавшего к ткани одежды, с обеспокоенно растерянным видом нервозно оглянулась по разметанной поляне бурелома. Девичий взгляд попытался определить тот страшный уголочек из которого так отчетливо донесся хищный ор.
- Ты что глупенькая совсем оглохла!? Ты слышишь меня?! – приглушенно, но всё же различимо для слуха ушей, сквозь затвор стиснутых зубов возмутился раздраженный вояка.
- Да господин! – мелкая дрожь обрушилась на девушку и она едва справившись с пробираемыми волнениями, скованно ответила рыцарю.
- Если хочешь жить, то скорее ко мне! – разжав одну руку от рукояти меча, главник протянул её в сторону девушки и после, предупреждающим тоном добавил, - только будь осторожна, зверь кружит над нами!
Зная наперед каково будет поведение девушки, рыцарь попридержал бы язык и не стал распространяться о местонахождении зверя. Но зреть будущее служивый не умел и оттого ему лишь оставалось сожалеть о сказанных словах. Стоило девушке невзначай поднять глаза к небу и удостовериться в услышанном, как она сразу же пошатнулась и истошно взвизгнув, рухнула на оземь без чувств.
Рыцарь не готовился к такому повороту событий и это вынуждало его действовать на опережение. Отбросив меры предосторожности, Селдизар снялся с точки и бросился на помощь к девушке. Зверь не заставил себя долго ждать и уже в следующую секунду он зигзагом обрушился на бегущего главника, и если бы не сила белого волшебства, непреложно оберегавшая носителя, главник тотчас же распрощался бы с жизнью. Тёмный изувер атаковал наверняка и только голубое свечение, сверкнувшее на мече мгновением ранее, избавило главника от острых, пронзающих насмерть, клыков. Мощная вспышка ослепила звериное зрение и заставила нечисть отказаться от прямой атаки. Вместе с тем, когда сияние меча напомнило о себе, рыцарь на тот момент преодолел половину расстояния. Сюрприз, который преподнес меч, не оставил равнодушным и носителя, он тоже был застигнут врасплох. Потеряв отточенное, армейское равновесие, Селдизар неожиданно для себя споткнулся и грохнулся всем телом в первый, выросший перед его лицом, навал сухостоя. Утратив всякое желание, звериное отродье более не стало атаковать распластавшегося рыцаря. Голубое свечение не на шутку отпугнуло тёмное отродье. Сойдя на землю, лесная бестия стало кружиться на одном месте, накручивая круг за кругом. Беспомощность пред голубым свечением невообразимо разозлило зверя и оно заметалось в отчаяние. Жуткая гадина вертелась недолго. Пока рыцарь выбирался из пут сухостоя, душегуб устремился бежать на лежавшую без чувств девушку. Когда до девушки оставалось не больше двух шагов, зверь с места подпрыгнул и обнажил ряды острых зубьев. Селдизару ничего другого не оставалось как подобрать Орадор-Имнус и в противоход запустить его по зверю. Меч, всё ещё изливался слабым свечением и когда его метнули в зверя, он преобразился, ускорившись на лету. Меч вонзился в зверя прям в тот момент, когда клыкастая пасть тёмного готовилась сомкнуться на хрупком теле девушки и разорвать её саму в клочья. От причиненного удара зверя отшвырнуло далеко в сторону. Тёмный лиходей страдальчески заныл. Шатаясь на подкошенных лапах зверь было хотел подняться, но чем больше шевелился зверь, тем глубже в рану погружался меч. В конце концов меч вспыхнул ярким отблеском и голубое сияние выжгло в зверином теле дыру немалых размеров. Безжалостная тварь была повержена, а девушка спасена.
- Милое дитя, очнись! – легонько шлепая по щекам, утомленный боем Селдизар, тщетно пробовал привести молодую девушку в сознание.
- Может она тяжело ранена? – это мгновениями ранее, впопыхах подбежал Ихел, который всё это время таился в укромном месте, но услышав страдальческое нытье побежденного зверя, оставил убежище и вновь предстал взору.
- Нет, она абсолютно в порядке! На её хрупком теле нет ни одной рванной раны, лишь ссадины да царапины! – ещё раз бегло пробежавшись глазами по бессознательному виду девушки, вояка без сомнений заверил юнца.
Девушка была тех же лет, что и наследник Аскедона. Такая же молодая и такая же по-видимому бедоносная. Но несмотря на такое открытое сравнение, девушка в столь юные года была ещё и смекалиста и… пригожа собой. Её изящный стан, небрежно заплутавший меж сухостоя бурелома, ослепил мальчишеское воображение. Ихел впервые находился на таком близком расстоянии от понравившейся ему девушки. В ней всё было идеально. Волнистые, рыжие волосы ниже плеч, чёрные как смоль зрачёчки, маячившие сквозь расщелину приоткрытых век, маленький ротик, с сомкнувшимися рубиновыми устами, прямой носик, ясный, мраморный лобик, гладкие щёки – всё, всё, всё! Казалось, что у монаршего отпрыска от завораживающего взгляд упоения, через разинутый рот, сквозь зубы выскочить его удалое сердце. Да именно сердце, заговорившее с принцем на непонятном языке, непокорное сердце, которому кроме как порции озорства и капли веселья, до сего случая, ни в чём другом и не нуждалось. Ослеплённое сердце, в котором теперь мечтательно блуждал ослепительный лик незнакомой девушки.
- Вид зверя до беспамятства напугал девушку. Образ тёмного лиха упечатался в её испуганное мышление. Сейчас она заперлась в глубинах собственных страхов и не реагирует на мои шлепки. Надо сделать по-другому, – Селдизар бросился ощупывать свой ремешок, но так и не найдя желаемого предмета, обратился к обомлевшему принцу, - обронил… ммм ваше высочество, мне нужна вода! Подайте мне ваш бурдючок…
- Вот пожалуйста! – Ихел расторопно снял бурдючок с ремешка и дергающимися ручонками, бережно передал кожаный сосуд рыцарю, - а это ей поможет?
- Должно помочь! Я думаю, как только прохлада воды растечется по лбу и остудит её голову, устрашенное сознание само вырвется на волю и она придет в себя, - главник развязал горловину бюрдучка и бесцветная жидкость обильной струей хлынула на спящее личико рыжеволосой девчонки.
Понадобилось несколько секунд, чтобы пострадавшая подала первые признаки жизни. Исказилось выражение девичьего лика, неодобрительно сощурись глаза. Из стороны в сторону потихонечку замоталась голова. Жидкость расплескалась по всему лицу и несколько капель воды прокрались в дышащие ноздри девчушки. Незнакомка открыла глаза и резко приподнялась со спины.
- Что вы делаете, я же задыхаюсь! – придя в себя, девушка возмутилась подобной выходкой, но потом вспомнив о звере, она подобрала коленки к груди и тихим шёпотом, обеспокоенно спросила, - свирепое чудовище… оно ушло?
- Оно убито! – за объяснение взялся принц, сорвавший ответ с уст победителя, - вон поглядите, - Ихел ткнул указательным пальцем на труп сраженного зверя.
- О, доблестный воин! Вы настоящий герой, мой славный избавитель! – вскочив на ноги и сиганув через голову рыцаря, девушка бросилась на грудь мальчонки.
- Ммм… - запнувшись и переведя озадаченный взгляд на ухмыляющегося Селдизара, юнец виновато пожал плечами и в тот же миг попытался откреститься от подвига, честно возжелав раскрытия имени настоящего героя.
- Мой юный господин! – встав на одно колено и согнув в поклоне голову, рыцарь оборвал признание принца, - вы сражались храбро! Честь и хвала вам!
- Но ведь… - принц попытался пролить свет на истину, но рыцарь, незаметно от девичьих глаз, отмашкой головы запретил мальчонке сообщать подобные заявления.
- Я наверное уже бы была мертва, не появитесь вы вовремя… - красавица со слезами счастья на глазах, крепко прижималась к растаявшему девичьим вниманием наследнику, ища сочувствия и защиты у мнимого избавителя, - мой бедный, несчастный дядюшка, зверь погубил его… Несчастная я! Горе мне, теперь на этом белом свете я осталась совсем одна! Никто обо мне не позаботиться, никому я теперь вовек не нужна!
- Не плачь, мы тебя возьмем с собой! Ведь теперь у тебя есть мы! – обнадежил юноша и девушка от подобного заявления даже просветлела.
- О, нет! Только не это! – неожиданно с колена возразил служивый, - мы не сможем её взять! Она станет обузой в пути, с нею мы только зазря провозимся!
Девушка стала меняться в лице и уже намеривалась разверзнуться новой порцией слез, как в дело вмешался принц, царственно заважничавший перед возразившим.
- Как смеешь ты рыцарь воспрепятствовать желанию высокого господина?!
- Ваше высочество… - рыцаря огорошило и он вняв серьёзности интонации, виновато опустил глаза, - прошу прошения, я хотел как лучше. Я пекусь о нашем с вами общем благе. Господин я настоятельно прошу вас отказать от предложенной вами идеи…
- Нет! – снова властно настоял принц, - она пойдет вместе с нами!
- Как прикажете… - раздосадованный Селдизар отвесил поклон и с неприятным осадком на сердце двинулся к убитому зверю за торчащим из его тела Орадор-Имнус.
- Да! Именно так и прикажу! – Ихел задрал нос и вся его юношеская важность вылезла из нутра, девушке пришелся по вкусу благородный поступок юноши, в этом случае негодовал лишь покоробленный рыцарь, - вот видишь, я слов на ветер не бросаю!
Вскоре девушка успокоилась и сделалась настороженнее. Оторвавшись от Ихела, она стала внимательно рассматривать наружность новоявленного добродетеля.
- Тот рыцарь назвал вас принцем… Почему? Неужели вы и вправду принц? Если это так и есть, то прошу вас признаться! – с девичьих уст несмело прозвучали вопросы.
- Да именно так и есть… Я принц! – уголки мальчишеских губ легко приподнялись вверх и Ихел смущенно добавил, - я аскедонский наследник, сын короля Овелима!
Девушка неожиданно смолкла и по её виду можно было сделать вывод, что она чего то всерьез испугалась. Ихел не стал допытывать о причинах ее смятения, но зато он не преминул поинтересоваться другим положением вещей.
- Слушай, а как тебя зовут? Откуда ты и как ты попала в руки разбойничьей шайки?
- Меня зовут Наиза, - с трудом выдавила из себя девушка, в её горле неожиданно всё пересохло и она стала пятиться назад, - извините, но я не смогу пойти вместе с вами, - сквозь проклевывающиеся из глаз слезы, разочарованно сообщила девушка.
- Как не можешь?! Но ведь у тебя больше нет никого. Не глупи, пойдем с нами! – Ихел бросился отговаривать Наизу, - без нашей помощи, в этом лесу ты одна пропадешь!
- Я не заслуживаю вашего расположения, мой дорогой принц! – из прекрасных девичьих уст послышались всхлипы, - я и мой дядя, мы бунтовщики, ведшие разбойничий образ жизни. Вместе с другими разбойниками, мы уже второй год прячемся в этих лесах. Мой дядюшка занимался грабежами, а я всё это время прислуживала, стирая и готовя для дружины разбойников… Все эти павшие люди, в том числе и мой покойный дядюшка, они спасали меня. Все они мертвы по моей вине… Не увлекись я собиранием лесных ягод и не забреди так далеко от лагеря – все они были бы живы, да и мы бы никогда не повстречались с вами, - с нескрываемой горечью в голосе, начистоту поведала девушка, - я знаю какое наказание ждёт человека, живущего разбойничьей жизнью и поэтому не хочу всю свою жизнь провести в оковах, в сырых подземельях темниц… Мне жаль, что мы познакомились с вами при таких скверных обстоятельствах, потому как вы мне очень понравились…
- Постой Наиза, прошу одумайся! – Ихел запаниковал и остолбеневшими глазами впился в спину ускользающему силуэту, - ты ведь не виновата, ни в чём не виновата!
Закрыв уши, девушка со всех ног метнулась в дебри мэлванского леса. Сломленная и безнадежная, Наиза бежала прочь от человека, который своим мимолетным явлением зажег яркий свет в её неприкаянной душе. Она старалась не плакать, хотя бы не при нём и до тех пор, пока она окончательно не утонет в объятиях Мёртвого Леса, а там будь что будет – смерть её больше не страшила. Ей нельзя было плакать, поскольку за её гаснущей тенью смотрел тот, кто впервые за её несчастливую жизнь, стал для неё кем-то очень близким и родным. Она не хотела ручьями мокроты травить душу полюбившегося ей человека. Нет, он не должен был видеть её горьких слез. Она считала себя не той, из-за которой должны расстраиваться хорошие люди… Через мгновения, Наиза растворилась.
- Селди! – юношеские глаза наполнились мешковинами слёз, - ну почему?
- Ваше высочество! – бездушно, по-армейски распорядился рыцарь, - нам надо двигаться! Судьба земель Вольхерома и жизнь ваших подданных на весах войны! Нам надлежит поторопиться, времени ждать нет!
Принц едва смог взять себя в руки. Утерев редкие слезы и шмыгнув носом, он в последний раз посмотрел в ту сторону, в которой исчезла Наиза. Несомненно, это в груди клокотала любовь! В мальчиковом сердце всё перевернулось, вспыхнув жарким огнём. Образ, закравшийся так неожиданно в его безмятежное сердце, затмил всё пространство. Ихел был покорен… Теперь он знал, что вовсе необязательно быть раненым от острия мечей и стрел, чтобы мучиться от такой нудящей боли. Огонь любви пожирал его душу.
- Прости меня милый друг! – уже где-то в пути, двигаясь в западном направлении в нарфанскиё лес, Ихел соизволил извиниться перед уязвленным главником, - мой разум помутнелся и я повел себя глупо… Я обошелся с тобою несправедливо, ты мой самый лучший друг и мне бы хотелось, чтобы мы и дальше ими оставались…
Селдизар шёл впереди и в ответ с его хмурых губ ни слетело ни одного обнадеживающего слова. Рыцарю было не до выяснений отношений, ему требовалось следить за дорогой, которую он прорубал мечом сквозь мерзкие, тугие заросли. Главник конечно же переживал по этому поводу, но несмотря на это, он всё ещё таил злобу на наследника и не мог так скоро спустить Ихелу его чванливость. К концу дня, в самую ночь, Селдизар немного отошел и даже стал реагировать на глупые юношеские расспросы.
- А ночью здесь можно разжигать огонь? – не унимался мальчонка.
- Нет нельзя! – мастеря принцу маскировочное укрытие, с холодком в голосе отозвался главник, - кроме диких, голодных зверей и всякого дремучего лиха, здесь шастают людоеды! Из-за чуткого слуха, они предпочитают охотится только ночью. Их уши способны услышать голоса за три диклуна!
- А откуда взялись эти людоеды? Кто они такие? – тихим шёпотом, боясь быть услышанным людоедами, юнец задался ещё одним вопросом.
- Они отщепенцы, изгои своих государств! Нелюди, потерявшие моральный облик. Обычные люди, такие же как мы с вами, глупо считающие то, что человеческое мясо придает их организму много сил и бесстрашия! Они даже хуже разбойников, те хотя бы не едят себе подобных! А эти ни чем не гнушаются, даже своих раненых поедают…
- Что-то мне как-то не по себе стало… Селди, Я начинаю их побаиваться…
- Не стоит их бояться, пусть лучше они нас бояться! – рыцарь спокойным голосом продудел себе под нос и в ночном воздухе коварно сверкнули его мутные глаза.
- Селди, прости меня… Ты ведь на меня больше не обижаешься?
- Нет… - Селдизар тщательно прикрыл принца лесными веточками, отгородив последнего от хищного взгляда и нюха обитателей окружающего леса, - уже нет…
- Ммм Селди… - сквозь маскирующий юношеское тело слой, наследник с тревогой в душе спросил, - как ты думаешь… она жива?
- Я думаю с ней всё будет в порядке, она не даст себя в обиду, – успокоил главник.
- Как же мне хочется верить в правдивость твоих слов, мой милый друг… - Ихел лежал тихо и все его мальчиковые раздумья посвятились Наизе, и уже шёпотом, практически про себя, в мыслях пронеслось, - молю тебя судьба убереги её от коварных напастей! О Высший Свет, защити её от темной нечисти! Убереги её для меня…
Себя вояка не стал прятать под веточками, уж больно пришлось бы много возиться, да и скорее всего не получилось бы у него также хорошо укрыться, как это он смог хитро соорудить для принца. Вместо этого служивый тщательно вымазал собственное тело земляной грязью и в одночасье слился с враждебной тишиною гиблого леса. Прислонившись к стволу одного из мёртвых деревьев, рыцарь застыл в ночном охранении. Сталь волшебного меча уловив задумку носителя затянулась слоем ржавчины. До предрассветных сумерек было ой как далеко и хорошо организованная маскировка стала наилучшим способом предотвращения от нежеланных, ночных происшествий. Ихел, увлекшись смакованием афонических мыслей, целиком и полностью посвящённых объекту обожания, задремал быстро, его даже просить об этом не пришлось. Главник спал в полглаза. Армейская выучка позволяла ему дремать и сквозь полусон зорко бдеть за обманчивостью оцепеневшего в кошмаре пейзажа.
Ночью Селдизар несколько раз оживлялся и приходил в боевую готовность. Со всех сторон Мёртвого Леса доносились жуткие голоса на которые не обратить внимание не представлялось возможным. Чрево мэлванского леса верещало кровожадным отрепьем. Здесь даже среди проклятых тварей не имелось ни своих, ни чужих. При встрече, порождения колдовской реки не проходили учтиво мимо друг друга, вместо этого они злобно сцеплялись в безжалостной схватке и неуступчиво бились до тех пор, пока один из них не рушился замертво. В награду победитель разрывал тело побежденного и лакомился его останками. Забредшему в эти неприветливые места каждую секунду нужно было сосредоточенно думать о выживании, потому как последующая другая секунда могла бы быть последней в его жизни. Здесь нельзя было зевать и полагаться на милость случая. Вояка знал о высокой цене таких походов и поэтому он как никто другой понимал, чем всё это могло закончиться, если не проявить излишнюю осмотрительность.
Ближе к утру, когда замысловатые контуры леса всё ещё укутывались плащаницей темени, но несомненно при этом уже чувствовалось наступление дня, звериное вытье и рычание утихли. На сердце у дозорного тотчас же отлегло и уже можно было смело констатировать то, что самое тяжелое и опасное оставалось далеко позади.
- Ваше высочество! – едва расцветшее утро успело налиться дневным светом, Селдизар принялся будить дремлющего принца, - скорее просыпайтесь, мы во чтобы то не стало должны успеть покинуть это лесное пристанище за сегодня!
- Да, да… Я уже встаю, - Ихел резко оторвался от земли и укрывавшие его веточки с шумом съехались в разные стороны.
- Долго трапезничать не будем, перекусим по-быстрому и снова в путь! – Селдизар ловко развязал увесистую котомку и достал из её содержимого одну на двоих буханку хлеба, мякоть сушенного мяса и какое-то странное питье, - вот возьмите!
- Какая вкуснятина! – пережевывая мясо с хлебом во рту и жадно запивая все это дело странным напитком, бесконечно восторгался юноша, - какая интересная водица! Ты не знаешь случаем, что это за такой приятный напиток?
- Его делают из особого, травяного куста, листочки которого высушиваются и измельчаются в крупинки. Чтобы получить такой напиток необходимо заправить сухие крупинки горячим кипятком. Когда вода отстоится и окрасится в бордовый цвет, можно приступать к питью. Это восточный напиток, его боготворят народы дальнего Волероха. Он тонизирует ум, придает бодрость духу и наполняет тело силою! – объяснил рыцарь.
- Как интересно! – в танце удивления запрыгали брови монаршего отпрыска, - а ты откуда обо всём этом ведаешь?
- Мир полон всего удивительно и если захотеть, то можно быть посвящённым в его созидаемые процессы, главное ваше высочество желать этого всем сердцем и тогда вы будете обладать любой информацией. Меня всегда интересовали подобные вопросы, в особенности свойства диких трав. И чтобы вы заранее не задавали следующего вопроса, то напоследок добавлю, что я всё это узнал из уст купцов, проделавших нелегкий путь из чужеземных стран и пришедших торговать в города Аскедона… Ну всё хватить попросту языком молоть. Я вижу вы уже досыта поели, так что вставайте, нас ждут дела!
В ответ мальчонка улыбнулся и бросился подсоблять служивому. Всё что они не доели и не допили, они отрядили обратно в походные котомки. До заветного места было идти три недели пути. И это с учетом того, что выбившейся из графика двоице нужно было благополучно оставить гиблые леса Мэлвана, добраться и преодолеть табалотский и нарфанский леса и только потом выйти к границам пастушьих лугов Нолганда.
Главник рысью нёсся вперед, направо и налево разрубая в щепки мрачные стволы деревьев и одинокие валуны камней. Не окажись под рукой волшебного меча путникам не пережилось бы ещё одной ночки в дебрях этого леса. Благодаря чудодейственной силе сияющей стали, служивый протянул в обреченных лесах новый пеший маршрут, который был весьма широким и удобным. Самодельная тропа вела из сердца забытого леса в леса Нарфана. Через двенадцать дней умаявшиеся аскедонцы достигли Нарфана.
- В этом лесу не так страшно, как в нашем, так что можно сбавить ход, - двоица планомерно перешла с бега на ходьбу, - может устроим привал на десять минут?
- Селди я в порядке, - юнец дышал тяжело и сбивчиво, но тем не менее он не хотел показывать служивому свою замотанность.
- Вы как хотите, а я вот передохну, - и хотя Селдизар был в состоянии бежать ещё три дня к ряду, он не стал загонять пыхтящего принца, на тот момент пытавшегося изо всех сил казаться стойким и выносливым.
- Ну если ты Селди хочешь отдохнуть, что ж я не против! – Ихел постарался не подавать усталого вида, но разопревшее лицо и отзывчивый взгляд говорили о другом.
- Теперь можно не волноваться о нашей безопасности. Нечисть в эти леса редко захаживает, а если всё же и забирается, миранэонцы из воинства «Неугасимой искры» настороженно оберегают этот лес, так что если что, они заявятся и быстро отвадят их!
- Миранэонцы? – переспросил Ихел, - а кто это?
- Неужели вы и вправду о них прежде не слышали? – на прозвучавший вопрос, Ихел отрицательно затряс головой, - эх вы, ваше высочество! Как не стыдно вам не знать такие общеизвестные истины… Знаете, потребуется немало времени, чтобы рассказать в подробностях об их занимательной истории. А это роскошь! Так что позволю себе ограничиться о них вскользь… Миранэонцы – это знатное воинское братство стражников. Было оно образовано в те отгремевшие времена, когда человеческий род жил под присмотром высокородных, смирно учась и равняясь на них. Миранэонец с языка высокородных значится как Защитник Искры. И им принято называть всякого воина, который стал рыцарем в стенах братства, будучи справившегося с тяжелыми испытаниями и удостоившегося церемонии помазания! Первым из гроссмейстеров, так зовут у них самого главного, возжелавший создания братства, был Ималнуиш Воспетый! И пока люди были в сплоченном единстве, орден почитался. После разделения людей на королевства, они канули в безызвестность, став ни кому не нужными… Благо, спустя столетия, оплот священного рыцарства, с доброго благословения совета старейшин королевства ромагорского, обосновался в землях Нарфана. Здесь им в надел, в непреложное владение, передали отстроенную для особо опасных преступников, тюремную крепость, ставшей их постоянной резиденцией. С того времени, уже более ста тридцати лет, рыцари братства взирают за спокойствием этой стороны. И обязанности они свои блюдут с честью, не позволяя оному броду нарушать покой этих земель. Вот такие вот они…
- А что если они повстречаются нам в пути? Не учинят ли они нам помех? – дальновидно спросил принц, загодя предчувствуя скорейшую встречу с миранэонцами.
- Что вы! Что вы! – Селдизар был самого лучшего мнения о воинском ордене, - я много кого знаю из священного братства и все они люди любезные, воспитанные на духе закона! Пять лет назад, мне довелось пройти тренировочный курс в стенах нарфанской цитадели. И скажу я вам, что безукоризненному мастерству искусного владения меча я научился у тамошних виртуозов. Я даже другу, светлейшему Истелингу, посоветовал пройти дополнительное обучение. Они и его научили обращаться с мечом мастеровито... По королевскому распоряжению, светлейший возглавил конвой с пленными разбойниками, схваченных во время выпада на фруктовые леса. Пленников тогда решили отослать в нарфанскую цитадель. Вот тогда то он и смог воспользоваться моим советом. В стенах братства Истелинг в полной мере усовершенствовал свои боевые навыки!
- Селди, а если я напрошусь к ним в услужение, они и меня научать так ловко с мечом справляться? – у юноши азартно заблестели зрачки.
- Ваше высочество, для начала вам не помешало бы научиться крепко держать меч, стойкой, боевой осанке, изучить воинскую дисциплину, а уж потом поднаторев, мыслить о таких серьезных поступках! Там ведь лентяев не любят и не станут возиться с тем, кто не имеет понятий о важнейших элементарностях. Нравы у миранэонцев весьма строгие и поблажек они никому не делают, ни принцам ни простолюдинам. В их ордене все равны перед величием Белого Света и чтобы заслужить к себе почёт и уважение, необходимо быть примерным и трудолюбивым человеком. Это ведь нелегкий вызов. Осмелившемуся придется приложить все свои силы. Денно и ночно он должен будет работать над самим собой! И чтобы это осилить, нужно обладать знаниями и первостепенной выучкой! Не каждому это дано, а кому дано вряд ли об этом догадывается.
- Селди, ну я ведь не владею этими простейшими знаниями! Я даже не умею с мечом справляться, - в речах принца чувствовалось горькое раскаяние, он ведь всё свое плодотворное время изводил на кутеж в ущерб собственного саморазвития.
- Не вешайте нос мой юный господин. Я рад, что вы осознали всю серьёзность усвоения столь важных знаний. Что ж, нас с вами впереди ожидает долгая дорога, и если вы не против, я возьмусь за ваше обучение! На коротких привалах и перерывах, я подтяну ваши навыки фехтования, поведаю вам о хитростях военного ремесла.
За тёплым разговор, друзья позабыли о былых обидах.
Два дня и две долгие ночи по нарфанскому лесу стремглав шагали наши герои. Двоица двигалась второпях и поэтому их очевидное перемещение не могло остаться незамеченным. На третий день, ближе к полудню, из двух сторон густого леса навстречу аскедонцам вышло сразу несколько патрульных рыцаря – рейдовый отряд миранэонцев.
- Приветствуем вас почтенные! – убрав за спину лук, рыцарь поприветствовал гостей, отвесив им дружественный поклон, - я вижу вы сбились с пути, раз в такие лихие времена опрометчиво бродите по такому опасному маршруту.
- И мы вас приветствуем, доблестные рыцари света! – Селдизар с манерной учтивостью раскланялся в ответ, - о нет, мы идем верной стезей... Держим путь в Нолганд.
- Какая немыслимая сила заставила вас друзья брести через этот беспокойный лес? – спросил один из поджарых рыцарей, одетый как и все остальные рейдовики, в лёгкую, кольчужную броню с переливающей символикой белой вспышки.
- Обстоятельства непреодолимой силы! – пожав плечи, с неким негодованием, заковыристо ответил Селдизар.
- Вон оно как… А много ли бед довелось вам в пути пережить? – командир отряда, семижильный воин лет сорока отроду, продолжил расспрос, - сколько вас было, когда вы двинулись путь? Есть ли среди вас раненые?
- Беды обошли нас стороной, но трудностей мы не избежали. В пути нам пришлось схлестнуться с одним из тёмных существ, обитателем Мёртвого Леса, что в соседнем государстве. К счастью мы расправились со злобной тварью, - признался главник, - кроме меня и моего помощника, в пути никто нас не сопровождал. Ранений не имеем.
- Вы очень смелы для обычного человека! – восхитился мужеством путников командир миранэонцев, остальные рыцари тоже не скрывали искренней восторженности, - где же вы научились быть таким мужественным?
- Мое мужество закалилось в стенах нарфанской цитадели! – с гордостью заявил главник и улыбнувшись перевел взгляд на Ихела, который всё это время разинув рот, созерцал ход приятной беседы.
- Любезнейший, вы право поразили нас! – с ещё большим удивлением, рыцари бросились рассматривать загадочную натуру улыбающегося человека, - кто же вы такой?
- Я Селдизар! – представился главник.
- Селдизар? – от изумления у миранэонеца набежали складки на лбу, - постойте, вы очевидно один из двух знатных рыцарей государства аскедонского, не так давно по доброй воле возжелавшего отточить воинское умение в стенах нашего ордена?
- Вы правы достопочтимый друг, это я и есть! – главник вновь отвесил поклон.
- О Белый Свет! Пути твои неисповедимы! Ну что вас с помощником привело в наши западные края? – неожиданная встреча всколыхнула чувства миранэонца и он позабыв о строгих этикетах, обнялся с главником как старинные друзья.
- Дело большой важности! – когда миранэонец оторвался от главника, Селдизар поведал ему о цели тайного путешествия.
- Значит вы ищите скитальца? Исил-Денек? – переспросил командир отряда, - но здесь таковых не было, с подобным именем никто не проходил… Редкий случай, когда дорожками этого леса пользуются пришлые люди. Зачастую сюда забредает здешний народец, большинство из которых лесорубы да знахари, выискивающие целебные травы для горьких смесей и растворов. Все они в той или иной степени жители близлежащих селений, за которыми мы ведем неукоснительное наблюдение…
- И всё же думается мне, что он проходил именно через эти места, немного севернее, видать просто ваши зоркие патрули не смогли заприметить его …
- Друзья мои, - стоя на своем, без тени на оправдание, вовлекся в разговор ещё один зрелый патрульный, - мы зорко стережём границы близлежащих земель и лес это передовая невидимого фронта, откуда рубежи обороны берут свои исконные начала, мы обязательно бы его заметили! Мимо нашего острого взора никто не проскользнет!
- Ну что ж, видать он ушел в Нолганд другими дорогами, - не желая обидеть доброту миранэонцев, главник подытожил итоги приятного разговора.
- Вы поди друзья спешите? Не угодно ли будет вам коней подать? – предложил самый юный из миранэонцев, - эту надобность я быстренько вам организую.
- Это было бы лучшим подарком с вашей стороны, покорнейше прошу вас о такой милости, достопочтимый рыцарь света, - Селдизар не преминул отвесить поклон, только в этот раз к нему участливо присоединился и принц.
Предложивший помощь рыцарь немедля откланялся, грациозно нырнув в омут раскачивающихся деревьев. Миранэонец растаял как дым, словно его и не было. Но ждать его пришлось не долго. Буквально через десять минут ожидания, где-то вблизи от себя, путники услышали басистое ржание лошадей. Как и обещал миранэонец, он доставил для аскедонцев двух рьяных коней белой масти.
- Это самые лучшие скакуны в нашем разведывательном отряде! Энорил и Налкар! Они преисполнены бодростью, сильны, проворны и выносливы. Кони эти новалурской породы, привыкшие к тяжелым условиям езды. Только друзья дайте обещание, что когда отпадет нужда в скакунах, вы их тотчас же отпустите обратно…
- Об этом милый друг можешь не беспокоиться! – Селдизар заверил радетельного миранэонца, - при первой же возможности, ваши кони получат вольную.
Новалурские кони были осанисты, хорошо слаженными и что примечательно – на характер крайне покладистыми. На спине одного такого могучего скакуна умещалось сразу два наездника. Но кони среди миранэонцев почитались наравне с людьми и поэтому стражники света относились к ним задушевно, стараясь не нагружать их излишним весом. Много столетий назад, кони новалурской породы вывелись высокородными в стенах лазурного города-крепости Эссел-Амгор. Верховная владычица преподнесла их в качестве подарка образованному ордену миранэонцев. Новалур – это удивительный колодец с живительным ключом, способного излечить любое ранение и недуг. Из хилых низкорослых пони колодезная вода взрастила статных скакунов. Со временем, в бесчисленных кровопролитных сражениях, кони явились беспримерным подспорьем, став для рыцарей света частью их нелегкой жизни. И в каком бы состоянии не находился всадник такого коня, новалурский скакун никогда не сбросит его себя и не взирая на опасности доставит обратно домой, будь он хоть раненым или же мёртвым.
В нарфанском лесу пролегало множество проторённых дорог и все они находились под незримым призором рейдовых патрулей. И это неудивительно: рыцари света во всём равнялись на первородных. Миранэонцы сродни иллигургам могли выследить врага по редким крупицам следов, искусно ориентировались на дремучей местности, являлись знатными ловчими и что самое важное – без потерь громили тёмных отродий. Им было не занимать в ловкости и организованности. Годы упорства, проведенные под крылом священного братства, не пройдут даром для тех, кто однажды вступил в ряды ордена «Неугасимой искры». Все боевые навыки и потайные, мудрые познания, обретенные от первородных, рыцари священного братства, скрупулёзно берегли в своих библиотеках, в особых хранилищах, под неизменным охранением мастеровитых рыцарей. Информация, заключавшаяся на страницах незапамятных книг, была важным, руководствующим источником для последующего поколения вступавших в ряды ордена. И посему утеря или же уничтожение книг могли ввергнуть воинское общество в безвозвратное забвенье. Миранэонцы старались во всем походить на высокородных. Пожалуй благородные воины из ордена искры считались единственными из живущих в Вольхероме народцев, и по сей день чтящих и соблюдавших праздники высокородных, в древности равно почитаемых как иллигургами, так и дагхиурами (так звался род людской до разделения их на возникшие государства).
Благодаря расторопности коней, аскедонские всадники пересекли земли Нарфана за два дня с небольшим, и какими бы они при этом дорогами не скакали, везде и повсюду мельком на глаза попадались рейдовые группы миранэонцев, которые распознав под всадниками новалурских коней, тотчас же исчезали из виду. Нигде в целом Вольхероме не чувствовалось так защищено и безопасно как в этой части края.
- К ночи должны показаться очертания Огстфула, оно очень мелкое и в ней поголовно живут скотоводы, - размеренно галопируя по кривокосой равнине подметил Селдизар, - ваше высочество, мы уже день скачем по Нолганду. К северо-западу от нас расположился столичный город, а вот юго-восточнее то что надо – огстфулские, пастушьи луга с множеством пестрящих то там, то здесь редкостных урочищ.
- Уж поскорей бы на землю сойти. Не привыкший я столько времени на коне скакать, всю задницу до мозолей протер от долгой, утомительной езды! – посетовал наследник, длительное пребывание в седле утомило юношеский организм.
- Потерпите мой юный господин, осталось не так много пути. Как только мы доберемся до Огстфула, я вам обещаю, что мы с вами отпустим коней к своим хозяевам и сразу же продолжим движение пешим ходом.
- Ах Селди, ради тебя я еще чуть-чуть потерплю, – безрадостно согласился принц.
К землям западного королевства сэудоргские сонмища и угуново племя проявляли благосклонность, лишь изредка появляясь на её южных границах. В остальной же части государства коренилась безусловная тишь, хотя в Нарфане миранэонцам приходилось очищать лес от тёмного зверья, которые гонимые чувством голода всё же иногда забредали к ним глубоко в тыл. В общем народ здесь услаждался благополучием, не испытывая жизненных трудностей. Государственная политика была весьма мягкой, а налоги самыми низкими. Люди этого процветающего края жили в неведении, не имея ни малейшего понятия о растущей тёмной угрозе, зародившегося и ждущего своего часа в скальных пустошах Нидингорота, что за чертою Крокана. Всю эту линию не информированности, жёстко поддерживал почтенный совет старейшин, который всячески пытался оградить умиротворенных граждан от преждевременных панических настроений.
- Селди, а почему тут так спокойно? – за время пребывания двоицы в Ромагорском царстве даже ночами царила монотонная безмятежность, - они что используют какую-то древнюю магию от тёмного отрепья?
- Нет ваше высочество! Всё намного проще, - аскедонцы подъезжали к Огстфулу, - земли запада далеки от очага расплодившейся нечисти, в самом крайнем случае сюда набегают сэудорги, и совсем нечасто дают о себе знать прожорливые угуны. А там откуда следует ждать угроз, давно отстроены заградительные форта. В этой стороне обо всём подумали… К сожалению, всё бремя маяты на себя взяли остальные три королевства.
- Видать им не перепадает после наших воинов, - неудачно пошутил принц.
- Эх, ваше высочество! Такого добра никому не пожелаешь, ни даже врагам, хотя кроме нечисти и врагов то нынче не осталось, - Селдизару взгрустнулось.
Далеко за полночь, путники добрались до разыскиваемого поселения. Не много домов украшала поселенческое место и если посчитать, то лачуг пятнадцать соберется. Никаких увеселительных заведений или специально отведенных комнат для постоя гостей в этом месте не имелось. Люди отличались простатою, все занимались одними и теми же повседневными делами. Двоица смогла напроситься на ночевку к пожилому старику, ведущего одинокий образ жизни, и знаете мои дорогие читатели, остановка путникам не обошлась ровным счетом ни в один драхар. И даже утром, когда рыцарь предложил любезному старцу одну медную монету, да и то исключительно в знак благодарности за предоставленный кров, старик взбунтовался и ещё цельный час на всё поселение дико сокрушался по поводу невиданной безнравственности. К слову, его с трудом уняли.
- Исил-Денек? – допытывался Ихел, - не подскажете ли где он сейчас?
- Исил-Денек? – отвечала худенькая, неграмотная женщина, - таки он на лугах поди до сих пор, гадкое волчье племя отстреливает! Да упасет его душу Высший Свет!
- А не захаживает ли он в ваше селение? – следом вопросил и Селдизар.
- Исил-Денек что ли? – переспросила женщина, - я скольку живу его лица не знамо, может и заходить, может и нет. Его натуру местные охотники видать видывали. У них то и следует порасспрашивать. Они у него шкуры волчьи задарма берут.
- А как нам можно будет с охотниками повстречаться? – ещё раз спросил главник.
- С охотниками? – видать переспрашивание было родовой чертой этой женщины, потому как она всё время с этого и начинала, - а что их искать, вот как пойдёть в сторону пастушьих лугов, там на всхолмленном бугре шалаши заприметить, таки в них и поживают охотники. Раньше они сами справлялись, а теперь им Исил-Денек подсоблять.
Прежде чем заняться поисками скитальца, Селдизар отпустил на волю коней. Кони заливисто заржав, несколько раз благодарственно потрясли головами, после чего умчались прочь к хозяевам. Как только кони расплылись по горизонту, двоица двинулась в путь. Полных три диклуна занимало расстояние до охотничьих стоянок. Дошли быстро. Выбравшись к месту, аскедонцы вбежали на холм и стали рыскать по его пристройкам.
- Есть тут кто? – Селдизар недоумевал, так как охотничьи шалаши пустовали.
- Вон идите отсюда! – неожиданно, из одиноко стоящего в стороне стога сена, раздался нетрезвый мужской голос, - и вообще, вы незрячие что ли? Никого же нет!
- Совсем, совсем никого? – саркастично переспросил принц и подобрав с земли небольшой прутик, стал на цыпочках подбираться к сухому стогу.
- Нет, ни души! – убеждал незваных гостей, зарывшийся в сено человек.
- А ты тогда кто? – Ихел прицельно ткнул прутиком в стог и стал ворошить его.
- Ай, йай, ай, - стог сена пришел в движение и от приступа нестерпимой щекотки к ногам нарушителей беспокойства вывалился мужчина, - что вы себе позволяете?! Как вам не стыдно уморившегося работой человека отрывать ото сна?! Ходите тут без спросу и разрешения, надрывисто орёте и к тому же безобразничаете!
- Значит это ты уморившийся работой человек? – Селдизар подступился к распластавшемуся человеку и нагнувшись, стал принюхиваться.
- Естественно я! – человек был мертвецки пьян, да так, что едва не запутался в буквах, пока выговорил эти два простейших слова.
- Наверное нелегкое это дело пить не просыхая? Давно пьёшь то? – гадкий запах хмельного перегара, вырывающийся при каждом новом шевелении синих губ пропойцы, терпкостью изъедал ноздри служивого, отчего последний даже брезгливо поморщился.
- Я не пью! – с еле открытыми веками, самоуверенно пробубнил пьянчуга.
- Значит не пьёшь? – служивый весело ухмыльнулся и решил подловить хитреца на его обмане, - а я как назло для такого случая с собою кувшинчик доброго винца припас, видать придется его мне распивать одному!
- Не надо одному! – запротестовал пьянчуга, - давай вместе! Наливай!
- Так ты ведь не пьёшь? – ехидно подметил юноша.
- Пью! – с той же неподдельной уверенностью выдал пьянчуга, - пил и буду пить!
- Э, нет братец! – подхватив пьяницу за грудки, Селдизар воспрепятствовал  таковому желанию, - ты так в конец сопьешься! А у нас к тебе вопросы. Жаль, что мы тебя нашли в таком замутневшем состоянии, толкового разговора с тобою не построить. Ты это лучше давай отсыпайся и трезвей, а мы тут рядом подежурим.
Пьянчуга обнажил неровные, ржавые зубы и уголки его распухших губ с тяжелым усердием отдернулись в сторону – широко улыбнуться у горемычного не вышло. С этим застывшим выражением лица несчастный отошел на сон. Целых пять часов проспал захмелевший, пока его рассудок хоть как-то очистился от действия выпитого.
- Кто вы такие? – это были первые осмысленные слова охотника, после его пробуждения, - вы поди насчет волчьих шкур толковать пришли?
- Нет! – аскедонцы окружили бедолагу со всех сторон, нависнув над ним, как серые кудри облаков во время надвигающегося ливня.
- Тогда не понимаю, чем я могу быть вам полезен, - с растерянным видом ребёнка рассматривал незнакомцев протрезвевший человек, - может вы тогда винцом торгуете?
- Ничем таким мы не торгуем! – серьезным видом ответил наследник, - нам нужны охотники… Вот ты сам кем будешь?
- Я? – пьяница стал запинаться и усиленно глотать слюну, столь неожиданный вопрос его не на шутку озадачил, но потом взяв себя в руки и припомнив род своей деятельности, наконец-таки ответил, - я тоже охотник!
- А тебе Исил-Денек встречался? – настойчиво испросил главник, вклинившись в допрос, - где он сейчас, как нам его найти?
- Нет, нет! – положив руки на грудь, охотник стал искренне заверять, - я никогда с ним не виделся и дел никаких не имел, я только волчьи шкуры собираю, те которые скиталец оставляет после охоты.
- А остальные охотники? Они с ним охотятся? – вновь спросил Ихел.
- Нет! Он один охотится… Он всегда один охотиться, без чьей-либо помощи…
- Ну а кто-нибудь из охотников с ним лицом к лицу встречался, ты хотя бы ведаешь как он выглядит? – теряя к пьянице интерес, равнодушным голосом спросил Селдизар.
- Почтенные марвелы, никто из охотников не видел его истинного лица. Это я вам точно скажу! А как он выглядит, этого я не знаю, мне просто невдомек! Хотя людская молва талдычит что он высокого роста, крепкого стана и лицо прячет под капюшоном, с собою повсюду носит лук… Помогает беднякам. Всегда там, где требуется помощь. Приходит сам по себе и также уходит. Охотится лишь ночами, а мы в это неспокойное время суток дома отсиживаемся… А ещё люд поговаривает, что скиталец это никак иначе как добрый дух!
- И почему же люди считают его добрым духом? – усмехнулся рыцарь.
- Так ведь он, - пьяница стал говорить то, что ему было известно ещё с детства, - давно по землям старого Вольхерома ходит, и тут и там, в разные столетия его прежде видывали, да и не раз! А люди ведь не могут так долго жить и при этом ещё не стариться, получается что только духи да светлокровные могут так нетленно жить! Светлокровные в этих краях больше не живут, выходит он дух! Вот поэтому охотничий народец и не ищет с ним встреч… Боимся мы всего такого чародейного…
- Чепуха всё это! Бессмысленное поверье! – служивый не поверил россказням пьянчуги, - он обычный человек, как все мы с вами и не надо из него делать не весть кого! Нет, в нашем деле ты нам не помощник, так что задерживать тебя более не стану.
Горе-охотник на карачках выполз из под довлеющего взгляда угрюмого рыцаря и набравшись смелости, взошел на ноги, после чего сиганул вниз по склону холма.
Главник был взвинчен и дико раздражен собственным бессилием. Из-за нахлынувшей злобы, его взор рассеянно блуждал по горизонту пасущихся стад. А ведь пастушьи луга были настолько раздольными, что потребовалось бы не меньше месяца, чтоб перешерстить все его укромные места. А таким количеством времени, рыцарь попросту не располагал – решение следовало принимать незамедлительно.
- Селди! – припомнив что-то значимое, оживился принц, - свирель… Помнишь ту безделушку, ту что тебе вручила Мириджин, она ведь сказала, что как только мы достигнем пастушьих лугов, нам надо просто подудеть в неё и он сам явиться!
- Ваше высочество! А ведь вы совершенно правы! Как я мог о ней позабыть! – главник встрепенулся и тотчас же просунул руку во внутренний карман камзола, - вот оно, лежит преспокойненько и даже не шелохнется!
Селдизар смочил губы, размял пальцы рук, а после, когда нашёл крохотное отверстие в основании музыкальной вещицы, начал в неё дудеть. Как только не пытался служивый свистеть, и так и эдак, но вещица так и ничего, кроме лёгкого дуновения воздуха, из себя не выдавала. В конце концов рыцарь опять сделался раздражительным.
- Она сломана! – всё шло ни так как хотелось и это подтачивало главника, - теперь нам точно его уже не отыскать! А без него возвращаться нельзя, да и как можно посметь, я ведь дал обещание, что вернусь только вместе с ним!
- Не кисни Селди! Теперь мой черёд удачу попытать, может у меня что выйдет! –Ихел выпросил свирель, отбежал в сторонку и стал пытаться вытянуть из её механизма хоть какой-то мелодичный звук, но после нескольких безуспешных попыток, мальчонка удостоверился в бесполезности инструмента, - да, видать и вправду свирель сломана!
Двоица стояла в онемении, нервно обмениваясь взглядами друг с другом. Друзья не знали, как везти себя в подобных ситуациях. Они угодили в тупиковое бездействие, что для них было наихудшим вариантом из всего возможного.
- Всё пропало! – главник в последнее минуты терял хладнокровие, позволяя себе расхлябанную нервозность, - в таком случае пусть вместе со всем этим пропадет и эта дрянная вещица! – Селдизар выхватил свирель и запустил её в воздух.
Главник настолько рассердился на глупую вещицу, что швырнул её изо всех своих сил в надежде на то, что она сгинет и перестанет мозолить ему глаза. Сила броска была настолько мощной, что свирель улетела высоко в воздух и вот-вот готовилась затеряться у подножья склона, среди промозглой, озябшей травы. Но вдруг, нечто похожее на изогнутую палку средних размеров, с жужжащим шумом пронеслось над головами раздосадованных аскедонцев. Вертящаяся палка метко настигла свирель и подхватив её за веревочку, нанизала на изогнутый конец. Нарисовав в воздухе неполный круг, палка отнесла свирель обратно в ту сторону, из которой её так метко швырнули.
- Ваше высочество… Осторожно! – всё что успел выкрикнуть Селдизар, перед тем как оттолкнул в сторону принца.
 Как показалось главнику, он краем глаза сумел различить фигуру всадника, напавшего на них со спины. Отлетев в сторону Селдизар приземлился на живот, с глаз посыпались искры и это на мгновение дезориентировало рыцаря.
- Селди! – в противоположной стороне растянулся принц, в отличии от рыцаря, он упал на спину и поэтому в полной мере смог разглядеть наездника и его рысака, - это, это, это… - суматошливо частил принц, атаковавший человек устрашил его, - это же… волк!
На спине большого, слоних размеров волка, искусно на носочках стоял долговязый человек, прятавшего лицо в тени красного капюшона. Недоброжелатель стал нервно рассматривать двоицу, то сперва мальчонку, то потом главника и так несколько раз, пока окончательно не перевел враждебное внимание на Селдизара.
- Ты! – голос незнакомца был приятен на слух, но тем не менее в нём кипела буря недовольства и раскаленного гнева, - как ты посмел?! – незнакомец порхнул в воздух как бабочка и бесшумно опустился на землю, - что ты с нею сделал?!
- Ты о чём это, я тебя не понимаю? – нервно переспросил Селдизар, в этот момент серый волк почуяв облегчение, злобно зафыркал и развернувшись, трусливо удрал.
- Как в твои руки попала моя свирель?! – правая рука напавшего сжимала ту самую изогнутую палку с реющей свирелью, - о, нет! Ты пробрался на болота и убил её?! – руки незнакомца действовали с неуловимой для человеческого глаза скоростью, они быстро нацепили свирель на шею, а изогнутую палку прикрепили на пояс, после чего взялись за разместившийся на плече серебренный лук, - за что?! Как ты мог?! – выхватив стрелу из висящего за спиной колчана, озленный незнакомец разместил её на золотой тетиве лука после чего выпустил смертоносное древко по убегающему в раздолье силуэту волка.
- Подожди! Не делай поспешных выводов, это не то о чём ты подумал! – главник попытался привстать, но недоброжелатель был настолько взбешен и недобр, что не дал рыцарю толком объясниться, он грубо отпихнул последнего сапожком обратно на землю.
- Я тебя покараю… за невинную смерть и за выкраденную свирель! – опять с той же неуловимой для глаз скоростью, напавший на аскедонцев человек выхватил правой рукой ещё одну стрелу и поместил её в центр тетивы.
Пока главник лежал под прицелом нацеленного лука и готовился принять смерть, там впереди раздались болезненный скулеж и протяжное, захлебывающееся вытье – это свой цели достигла первая стрела, насквозь поразившая волчье сердце.
- Нет! – молодой наследник едва успел подбежать к распластавшемуся рыцарю и закрыть последнего от рокового выстрела, - молю тебя Элоран, не стреляй!
- Ты знаешь моё имя? – человек в капюшоне вздрогнул и содрогание волною прокатилось по одеянию красного, истасканного плаща, - откуда?!
- Мириджин, это она нам его сказала, - произошедшее напугало юнца, да так сильно, что у него перехватило дыхание и он стал безудержно задыхаться.
- Мириджин? – голос незнакомца сделался безмятежным, - с ней всё в порядке?
- Ты можешь быть спокоен, она в полном здравии… - Селдизар подхватил принца под локти, Ихела бешенно заколотило, - ты просто не дал мне объясниться… Ту штуку, свирель… Это она его мне дала, сказала чтобы я воспользовался ею, когда буду тебя разыскивать, сказала что ты обязательно отзовешься на её мелодию…
- Да, так оно и есть! – подтвердил Элоран, - я услышал мелодию и сразу же поторопился, решив что меня к себе призывает Мириджин, но потом я углядел, что в твоих руках находиться моя вещица и меня обуяла ярость. Я заподозрил, что ты погубил мою м… - Элоран осекся, но потом снова продолжил, - мою Мириджин и тотчас же решил расквитаться с вами… Я искренне сожалею о своем диком, неподобающем поступке. Прошу вас друзья, не держите на меня зла, я был ослеплен гневом…
- Элоран, я не таю на тебя обид… Я только одного не пойму, - Селдизар тщетно пытался успокоить переволновавшегося принца, затрепыхавшегося в панических конвульсиях, - как ты услышал нас, ведь свирель сломана и не издаёт звуков.
- Эти звуки… мелодию свирели могу слышать лишь я, это волшебный инструмент, - Элоран подошел к двоице и приспустился на колено, - в ваших котомках должен быть бутылочек, в нём сладкое снадобье… Пусть твой друг отведает его, ему обязательно станет легче… Я ещё раз нижайше прошу прошение за случившееся недоразумение.
Рыцарь без промедления снял со спины измятую котомку и поставил её на землю, затем он отдернул на горловине тугую перевязь и вперился в чрево багажа.
- Это оно? – отыскав и явив взору синенький бутылочек с густоватой смесью внутри, для точности переспросил главник, - сколько глотков будет достаточно?
- Да оно, - ровным голосом ответил Элоран, - двух глотков более чем достаточно.
Селдизар потряс бутылочек и разогнал густоту консистенции. Затем рыцарь быстро раскупорил содержимое и осторожно преподнёс снадобье к губам барахтающегося мальчонки. Когда жидкость проникла принцу в ротовую полость, Ихел затих.
- Теперь можно не беспокоиться, сейчас он заснёт и проснётся через два часа и за это время все его страхи и пережитые тревоги развеются прочь, - заверил Элоран.
- Спасибо доброй Мириджин, она побеспокоилась обо всём! – переведя дыхание, рыцарь  от чистого сердца поблагодарил колдунью.
- Если вы пришли за мной по поручению Мириджин, вероятнее всего стряслось что-то важное! Что за необходимость возникла во мне? – не тратя лишних слов на пустую болтовню, Элоран перешёл ближе к делу.
- Мы выступаем в поход! – накрыв принца сеном, рыцарь зачинил разговор, - мой юный господин и я, Мириджин, три леспита, один воин – Вилингитом звать, да и ты… Все мы должны отправиться в Вольхерин к высокородным… Мириджин сказала, что настало время для исключительного свершения и без меня, как в прочем и без тебя, всё это путешествие не будет иметь оконченного смысла, поэтому мы здесь… Она сказала, что пробил решающий час и теперь нам надобно объединиться и встать на защиту нашей веры, и наших идеалов. Мы должны дать отпор сгущающейся тьме.
- Она именно так и сказала? – возбуждено переспросил Элоран.
- В общем да, смысл слов был таков, - рыцарь засвидетельствовал сказанное, - ну а теперь любезный человек, может ты всё-таки явишь мне своё лицо?
- Человек? – Элоран руками дотронулся до краев капюшона и вот-вот готовился обличить черты лица, - кто тебе сказал, что я человек? – в словах повеяло иронией.
- А разве ты можешь быть ещё кем-то? – Селдизар предвкушено напрягся.
- Могу… - капюшон спал с головы Элорана и главник обомлел.
Длинные до плеч, с тусклым отливом пепельные волосы, чистая, гладкая кожа с чёткими контурами лица, небольшой, симметричный нос, широко открытые глаза с переливающимися фиолетовыми зрачками и всё это довершалось заостренными ушами.
- Я кенарэонец! – Элоран с гордостью обозначил расовую принадлежность.

Глава 10
«Падение Килит-Инара»

На понуром дворе стояло двадцать девятое ноября, семь тысячи сто третьего года по летоисчислению первородных. В этот намокший осенний день, погода в скальных пустошах устоялась на загляденье. Из сутулых ущелий легонько веяло прохладою, густой туман извиваючи пятился крабом к морю и хотелось думать лишь о хорошем. На этом обнадеживающем фоне только небо выглядело излишне мрачным. Его грозовые своды спускались низко к земле, приглушая дневной свет и окутывая мглою просторы земель… Обычно к концу осени на территории Вольхерома, в том числе и на землях бесплодного Нидингорота, уже вовсю возлежали пышные сугробы снега. Но только не в этот раз! В этом году пунктуальная зима необъяснимо припозднилась. И казалось, что непогожая гостья вероятнее всего и не наступит вовсе.
Просвещенные умы четырёх королевств сетовали по поводу запоздалости зимы. Учёные справедливо полагали, что если природная цикличность будет нарушена вот такими вот сбоями, то это повлияет на плодородность почвы, которая не дождавшись талых вод весенней оттепели, не даст растущей силы и не насытит ни корни деревьев, ни поля засеянного урожая. А это грозило вызвать очередную волну продуктового дефицита. Людские народы и так едва ли справлялись с напирающими полчищами тёмной нечисти, учинявшими опустошительные разгромы посевным культурам, а тут при таком незавидном неблагополучии, четырём королевствам и вовсе грозил жуткий голод и мор.
Командир Омехарт, главный воевода твердыни Килит-Инар довольствовался всем и погодой в частности. Да и как тут не радоваться, когда его шестилетний срок службы подходил к концу. Ещё каких-то два месяца пребывания на службе и его перевели бы с повышением в одно из герцогств Крокана, а такая добрая мысль не могла не радовать его сознание. Ему уже порядком наскучил серый, убогий пейзаж этой неспокойной стороны. С каждым днём тут становилось всё нестерпимее. В особенности ситуация в скальных пустошах ухудшилась в последний год. Нечто неладное творилось в этом краю и зло, затаившееся на большом утесе, исподтишка замышляло подлое коварство. Даже самые храбрые душой и телом воители гарнизона невольно призадумывались о переводе в другую часть государства, подальше, туда где было бы не так боязно и безрадостно, туда где не было этого колдовского, обвораживающего слух, пения. Служба в твердыне была не сахаром. Здесь защитники старились в два раза быстрее. Для сравнения: воеводе было неполных двадцать пять лет, а выглядел он так, будто бы прожил не меньше пятидесяти.
Каждый день в служебных донесениях, постовые воины с неподдельной тревогой в сердцах сообщали об устоявшейся странности: в окрестностях Нидингорота, из смрадного грота, служившего проходом в подтуманные земли Дуртимендоля , владения которых укрывались кольцом Непреодолимых Гор, доносились жуткие голоса, шебаршение и стук ковки металла. Глаза не могли видеть всё это, но уши зыбко чуяли. Определенно, в скальных пустошах зарождалась новая сила и оттого, что рядом находилось пристанище зла, в лучшее совсем не верилось. Командир Омехарт не раз отправлял в столицу сводки о творимых вещах, в надежде на то, что к нему прислушаются и примут соответствующие меры предосторожности. Но там, к горькому сожалению, к его донесениям относились беспечно, сочтя подобные заявления малодушными настроениями уставшего человека.
Между делом воевода частенько вспоминал и о тех загадочных ревизорах, побывавших в твердыне год назад. Ведь после того, как те странные господа посетили озеро пророчеств и предостережений, в Нидингороте всё пошло кубарем… Хотя за одно дело им всё же можно было отвесить поклон: от их пристрастных нареканий многократно улучшился порядок в стенах твердыни. От былой беспечности ратников не осталось и следа, все они стали на совесть дисциплинированными и организованными воинами.
- Ну и как? – Омехарт принял серьезный вид, у него на докладе стояла двоица ратников, давеча отдежуривших в ночь, - спокойным ли было ваше охранение? Что там творилось на тропах? Ничего странного и любопытного не заприметили?
- Господин, это первый случай, когда ночью не доносились звучания. Даже на большом утёсе, на пике зла, и то голос безмолвствовал! – доложил один из ратников.
- Может всё закончилось? – не всерьёз подумалось командиру, - неужели зло отжило свой долгий век? Нам бы проверить это подтверждение… - ратники после таких слов помрачнели и их зрачки боязливо сузились, - нет, думаю стоит ещё немного подождать, один день спокойствия это ещё ничего не значит, - подчеркнул Омехарт…
Воины снова заулыбались и дружно закивали головами. Ни один из ратников ни за какую награду не покинул бы оплота твердыни, чтобы вот так вот добровольно отправится на безвозвратную тропу и там в кромешной пелене тумана обследовать злосчастный утес – да такой самоубийственный приказ в гарнизоне никто не исполнил бы и Омехарт понимал это. Только не служивший в Килит-Инаре мог согласиться на такое сумасшествие. А таких на памяти у воинской братии значилось двоё, как раз таки те самых два человека, о которых частенько вспоминал допеченный командир. И хотя Омехарт постарался чтобы никто из воинов об этом случае не узнал, всё же нашёлся и такой, кто в ту тихую ночь не спал, отчего всё своими глазами увидел и потом по секрету донёс прочим ратникам. Именно тогда впервые за много лет, створы внутренних ворот распахнулись и через них прошли люди. Вряд ли здравомыслящий человек решиться на столь дерзостный поступок. Скорей всего те странные люди являлись любителями острых ощущений, не иначе.
После доклада командир вместе с подчиненными вышли из совещательной комнатки на плац внутреннего двора и каждый из них занялся своим делом. Омехарт по заведенному обыкновению отправился в оружейную горницу, а два отдежуривших ратника разбрелись по спальным комнатам, им после бессонного дежурства требовалось набираться сил, они даже не поели, так им сильно хотелось спать.
Теснимый скукотищей, в стенах твердыни Омехарт придумал для себя занятие. Каждый день, не ленясь, он спускался в подземельный ярус твердыни и там в оружейной палате предавался уединению. Воевода с усердием начищал до блеска сталь металла, да так старательно, что в них отчетливо виднелось отражение собственного лица. В твердыне особо было нечем заняться и чтобы хоть как-то убить свободное время, в отчаянии для разминки рук умниками измышлялось множество бесполезных дел.
- Господин! – в один из дней с каменных ступенек винтовой лестницы, до ушей Омехарта донеслось возбужденное обращение, - скорее господин!
- Что там ещё случилось? – неодобрительно, с нотками невесомого возмущения ответил командир, он не любил когда его отвлекали от полюбившегося ремесла.
- Господин… Тут такое в твердыне твориться, вам лучше стоит самому на это взглянуть, - ратник был чем-то сильно обеспокоен.
- Иду, иду, - Омехарт встал и нехотя убрал в сторону чистильное масло и ворсовый шматок, после чего закрыл за собой железную решетку и неспешно зашагал по коридору, - ну что там ещё, - дойдя до выходя и выбравшись на воздух, стребовал командир.
- Посмотрите наверх, на стены и на башни, - на внутренний двор твердыни выплеснулся ошарашенный состав всей гарнизонной службы, - господин, к чему бы это?
По периметру стен, на зубцах войниц, на крыше остроконечных башен, повсюду сидели огромные чёрные, хищные птицы, где над территорией крепости нескончаемым потоком водоворота кружилась куча мелкого воронья.
- Нидингоротские красноклювые коршуны! – констатировал воевода, - никогда прежде их в таком количестве я не наблюдал… и почему они так хищно смотрят на нас?! Это всё явно не к добру! – после секундного размышления, Омехарт распорядился, - приказываю каждому из вас взять в руки лук и стрелы и перестрелять их всех!
Ратники гарнизона все как один, внемлив жёсткому приказу старшего по чину, незамедлительно бросились в подземельный ярус – к решетке оружейной палаты. Войны с восторженными возгласами ворвались в чертоги оружейки и как наказал главный защитник твердыни, сняли со стен, запылившиеся луки и колчаны стрел.
- Повеселимся! – сказал один из воинов, - наконец-таки разомнём руки!
- Слава верховенству Белого Света, сегодня нам скучать не придется! – гогоча, добавил из толпы ещё один развеселый ратник.
- Ваша правда друзья! Я уже не знал куда себя девать, скукотища одолела меня не на шутку, - как на духу признался новобранец Каламаин, четыре месяца назад зачислившийся на службу в твердыню вместо отслужившего ветерана.
- Живей, живей увальни! Нечего болтовней заниматься! – скомандовал Балоберт, первый помощник командира, - если не поторопитесь, эти птички изгадят своим дермом строения твердыни и вот тогда пеняйте на себя. Будете у меня потом до блеска длинными языками каждый камешек от помета вычищать! И вот ещё что – не забудьте прихватить лук и стрелы и для нашего главного!
Через несколько минут воины выбежали наружу и в ожидании команды вскинули луки. Натянув тетиву до упора, воинская братия смирно замерла.
- Стреляйте без команды, и так до тех пор пока не кончатся стрелы! – Омехарт поднял лук и прицельно выстрелил по одному из сидящих коршунов, метко угодив крылатому хищнику в горло, - ну вот, один уже готов! Принимайтесь за дело!
На удивление, хладнокровные коршуны как сидели так и продолжали сидеть на своих местах, смерть одного из своих абсолютно не распугала чёрную стаю птиц.
- Нет, вы только поглядите, какими твари безбоязненными сделались! – с усмешкой возмутился Балоберт, - а ну-ка парни засыпьте обнаглевших птичек градом стрел, испустите им кровь, дайте им жару! Пусть отведают южного гостеприимства!
Как только Балоберт закончил речь, защитники твердыни тотчас же саданули по застывшим мишеням. Ещё два с лишним десятка коршунов повалилось со стен замертво. Коршуны продолжали удивлять людей стоическим равнодушием.
- Им совсем не жаль своих птичьих душонок, видать все они умами тронулись, - натянув тетиву со стрелою, сквозь стиснутые зубы, прокряхтел один из вояк, - совсем страх потеряли, ни в какую не хотят разлетаться!
- Тем лучше для нас! Эти гадкие птицы мне никогда не нравились. Летают здесь, таскают у нас продовольствие. Еще чуть-чуть, осмелевши они начнут и на нас нападать. Вон какими большущими вымахали. С таким то ростом они запросто и быка в когтях унесут, не то что человека. Вот перестреляем их всех до единого и Нидингорот на долгие года очистится от гнездовий презренной напасти, - выпустив одну за другой подряд три стрелы, с ликованием прогремел воевода.
Только когда общая численность перебитых коршунов перевалила за вторую сотню, красноклювые птицы бешенно задергались. В конце концов, издав короткое, злобное гарканье, чёрная стая расправила крылья и дружно взмыла вверх в небо, скрывшись в облачном омуте хмурящихся туч.
- Глупые птицы! – буравя взглядом облачную поволоку, фыркнул командир.
- Эх, а всё-таки славная была охота, вон даже с долгой непривычки жилки в руках загудели, - с веселою улыбкою на лице сказал смуглолицый Эмендил, - вот ещё бы вон ту стаю мелкого воронья отогнать бы куда подальше, а то кружат над головами и свет дневной перьями затмевают. Жаль что так далеко до них. Вот спустились бы чуть пониже и им от нас заодно перепало бы.
- Воронье – безобидные творения, покружат да разлетятся в разные стороны. Слишком ума в них мало, чтобы сподобиться на гадости. Вот лучше что, вы остатки сил в другом деле примените, от этого проку и чистоты побольше будет! – поставив лук в вертикальное положение, воевода оперся на его дугу и переведя дыхание, ровным голосом стал раздавать приказания, - Найгар, Илаварн, Теинор, Мигир и Ведагул вам приказываю собрать в одну общую груду все ранее отстрелянные стрелы, очистите их от пристывшей крови и как следует подточите затупившиеся наконечники. Всем остальным, кроме Эмендила, очистить территорию твердыни от птичьей мертвечины.
- Приказывайте, мой господин! – Эмендил принял строевую выправку.
- А ты дружок сбегай и… - Омехарт медленно поднял взгляд к небу и смятенно сощурился, - натащи водицы… Что за странный гул?
Воронье продолжало кружить под сводом облаков. С самого утра, со всех сторон в большую гурьбу стекались всё новые и новые вороны и жужжащий круговорот, в котором в беспамятстве вращались птицы, ежеминутно увеличивался в размерах. Небо буквально задыхалось от воронья. Воинские сердца обмерли в ожидании надвигающегося бедствия.
- Что за слыханное проклятие нынче напало на птиц, сперва коршуны, а теперь вот и воронье взбушевалось? – напряженно вскрикнул Балоберт и секундами спустя птичий круговорот замедлил кольцевое верчение.
- Как же всё это мне не по душе! – Омехарт терялся в догадках, он пытался уразуметь неестественное поведение птиц, - всё же неспроста коршуново отребье так себя вызывающе вело, такая дерзость не их природная черта… Интересно, чьей же злой воле нынче служат птицы Нидингорота?!
- Смотрите! Они склали крылья и теперь собираются обрушиться на землю! – кто-то самый зоркий из стражников громко оповестил воинскую братию.
- Всем в укрытие! – побросав на землю снаряжение, воины в горячке разбежались кто куда, на их головы, как град, приближалось обезумевшее воронье.
Командир Омехарт не подозревал, что доживает свой последний день жизни, ему и его воинам вынесли смертный приговор. Раскатилось эхо войны и по несчастливой случайности стражники Килит-Инара оказались над обрывом пропасти.
Собрав под кровавыми знаменами большую часть из тех кто первым отозвался на тёмный клич, древнее зло, алчущая расплаты за предыдущее унизительное поражение, развязало новую войну. В поднаторевших планах тёмного властелина нидингоротские пустоши занимали немаловажное место и обладание ими являлось первостепенным назначением. Средь скал и тумана, Мехронош предполагал организовать глубокий тыл, в котором хотел сосредоточить вновь прибывших союзников. В свою очередь, твердыня Килит-Инар, после её штурма и захвата, переустроится в вотчину Мехроноша. Ведь именно за монолитными стенами твердыни и начинались границы старого Вольхерома, заселенного обидчиками древнего зла. И для того чтобы беспрепятственно выйти к рубежам южного королевства, Мехронош вознамерился со всей немыслимой жестокостью, всеми средствами, молниеносно обрушиться на защитничий гарнизон и безжалостно сокрушить его героев. Защитники твердыни пребывали в совершеннейшем неведении и посему успех гарантировался. И пока завороженное воронье наводило на стражников ужас, из незримого горизонта внешних морей и океанов, на громадных посудинах, к берегам пустоши подплывали морские разбойники, с незапамятных времен называвшие себя «корабельщиками-воителями»… Воители те рождались на плавучих ладьях, под грохотание гроз и стенание ветров, в просторах большой воды, где там же зачастую в морских сражениях и находили свою смерть. Так вышло, что более тысячу лет назад, самый первый приспешник мрака, тёмный окультист – мессия Далгорт, воззвавший падшего бога из недр слепого хаоса, самолично отыскал морских разбойников и сманил их на тёмную сторону. В то далекое время, морские воители подрядились мессией Далгортом для перевозки воинственных ноберонгских племен по бескрайним водам. Все корабельщики на свою беду подпали под мощные чародейственные заклинания тёмного окультиста, сумевшего в дальнейшем заключить с морскими разбойниками пожизненную сделку, обязывающую их по первому зову тёмного бога приплывать куда бы то не было и сражаться в рядах его нечестивой армии. Как бы то не было, но в первой войне тёмный властелин решил обойтись без участия воинственных пиратов… А ещё в подмогу, из подземельного мира, что был затаенно воздвигнут по приказу великого грогорогольского мага-чародея Шады-бады, глубокие пещерные залы и галереи которого и по сей день скрыты от пытливых глаз людей иллюзорной магией, наружу выползли остатки грогороголов… Грогороголы явились творениями рук иллигургских полубогов. Были они созданы в эпоху смуту, в последующие две тысячи лет, после трёх тысячелетнего цикла эры луча. Сотворили полубоги их для искусных строительных работ в помощь всему иллигургскому народу. Существа явились настоящими мастерами своего нелегкого дела. Некогда легендарный город-крепость Эссел-Амгор, первая обитель высокородных, снизу доверху воздвигся крепкими руками этих невзрачных созданий. Что же касается описания, то грогороголы имели небольшой рост, в половину человеческого, с тёмно-зеленым цветом кожи. Как и все разумные существа, ходили вертикально, располагали одной парой рук и ног. Голова у грогорогольских существ имела контуры овальной формы с развитой передней лобной частью черепа и немного вытянутым затылком. Волосяной покров на их юродивом теле полностью отсутствовал, за исключение трех десятка седых волосков на макушке головы. Заостренные вверх уши росли трубочкой и были невероятно длинными в один человеческий локоть. Вытянутый нос и пара глазниц с пронзительными красными зрачками украшали сморщенное грогорогольское лицо. Если рассуждать об их характере, то в самом начале своего происхождения все грогороголы были тихими и послушными, даже можно сказать застенчивыми существами. Но один из них, самый прилежный и исполнительный по имени Шада-Бада, так сильно приглянулся полубогу Малфуриндиару, что последний решился на рискованный шаг. Он обучил своего подопечного премудростям магического ремесла, который в дальнейшем возгордился и понудил всех грогороголов возненавидеть иллигургов. В конце концов, Шада-Бада непомерно взбунтовался и вместе с тем подбил на злостное неповиновение и соплеменников. Начались бесконечные гонения. Всё это вылилось в затяжную восемьсот пятидесятилетнюю войну, где победу одержали светлокровные. Именно по вине Шады-Бады на свет появились безжалостные сэудорги. По злому умыслу, в отместку иллигургам, грогорогольский маг-чародей изготовил и влил в жижицу смоляных месторождений чародейственную настойку. Настойка преобразила смоляные залежи, сделав их очагом разведшейся грозной силы, призванную в подспорье на войну супротив высокородных. И всё же планам Шады-Бады не суждено было сбыться. В итоге Шада-Баду словили и доставили в Эссел-Амгор. Там его заключили в темницу, где он проютился в одиночном заточении более половины столетия. И после того, когда последние остатки грогорогольских полководцев пали в сражениях, настал чрёд и самого Шады-Бады. По приказу верховной правительницы, грогорогольского мага-чародея обратили в горстку серой пыли и потом развеяли в шумном русле течении реки Аваран. С тех самых позабытых пор, многие заморившиеся от войны и доведенные до грани исчезновения грогороголы прятались в подземельном городе Наг-Наг.
Так или иначе, все отозвавшиеся на клич примкнули к Мехроношу. Кто-то по своей воле, кто-то под страхом лютой смерти и неотвратимого истребления. С каждым днём тёмный бог делался только сильнее и категоричный отказ мог лишь усугубить незавидное положение оказавшегося в этой ситуации создания. Благо, но всю свою лютую ненависть Мехронош обратил на людской род. И людям оставалось лишь одно – принимать бой.
- Упаси нас Белый Свет! – в страхе многие ратники принялись за молитвы.
Сорвавшись вниз, безумные птицы на ураганной скорости низвергались на землю и как деревянные колышки, клювиками вгонялись в поверхность камня. Вся территория твердыни в миг запорошилась птичьей дохлятиной, она стала походить на истыканную поверхность наручного щита, в котором засели смертоносные стрелы. Минуло не больше двадцати земных минут, когда небо прояснело и в землю вонзился самый последний безжизненный ворон. Сделав над собой усилие, запуганные ратники покинули навесы спасительных убежищ.
- Слава Ясному Лучу! Этот кошмар наконец-таки прекратился! – оторвав взгляд от пелены сердящихся облаков, с облегчением возрадовался Эмендил.
- Слава, слава! – подхватили остальные ратники гарнизона и бросившись в объятия, стали по-братски обниматься друг с другом.
Но радоваться им пришлось не долго.
- Ааа! – среди ликующих возгласов, нежданно-негаданно, болезненно взвизгнул Эмендил, он с хрустом выгнулся грудью вперед, после чего безжизненно обмяк и оторвавшись от земли, как одуванчик, взмыл в сумрачное поднебесье.
- Это коршуны, коршуны! Они снова вернулись!
В рядах защитников началась суматоха. В надежде найти неприступное укрытие, воины беспорядочно шныряли из стороны в сторону. Только воевода Омехарт отчего-то не поддался припадку страха. Он безрезультатно пытался приободрить подчиненных, но у него так ничего и не вышло. Ратники  охватились паническим смятением, в тот момент каждый из них пёкся лишь о собственной жизни. В конце концов, воевода подобрал с земли первый попавшийся на глаза лук и стрелы и личным примером показал как следует воину справляться с нахлынувшим трепетом души.
- Братцы! – во всеуслышание обратился командир, - к оружью!
Как трусливые зверки, вновь попрятавшись в свои норки, робели ратники. Никто из них не хотел умирать также как и Эмендил. Страх затмил всё их воинское мужество.
- Братцы! – во второй раз, еще громозвучнее первого окликнул воинскую братию воевода, - в трудный день юг наш мы защитим и край родимый в обиду не дадим. Пусть красно-чёрный стяг наш на ветру колышется свободно, его позором не заклеймить. До кровушки последней с врагами биться будем мы и меч в руках не дрогнет, когда настанет время умирать. Пусть лучше сгину я и потеряю душу, чем эту клятву верную я захочу нарушить! – отбиваясь от птичьих налетов, командир сбивчивым голосом проговорил вслух слова из священной, воинской клятвы, - сыны юга! Во имя чести! Вы дали клятву нашей стране, так не приступим же её! За благодатный Крокан, за доброго Эмендиля!
- Да что же это мы в самом деле! – отпрянув от оков страха, встрепенулся Балоберт, - кроканцы! Нам всем должно быть стыдно, что мы своим малодушием посмели бросить тень позора на честь и отвагу. Это не может украшать воинов земли южной! Ну же, скорее выбирайтесь из уютных укрытий! Мы должны восстановить свою репутацию! – один за другим, ратники оживились и подобрав в руки воинское снаряжение, дружно принялись отбиваться от коршуньих атак.
- Слева шестеро на подлёте и вон справа ещё трое! – коршуны нападали отчаянно.
- Спасибо… Я даже не знаю, чтобы я делал без тебя! – смежившись спинами плотно к друг другу, Омехарт поблагодарил первого помощника, - пламень твоих жарких слов воскресил мужество в воинских сердцах!
- Ох, мой господин! – Балоберт был в кровь исцарапан и изодран, коршуньи  когти не пожалели воина, но вопреки нешуточным ранениям, первый помощник уже не трусил, а героически бился рядом с командиром, - будет вам меня понапрасну восхвалять, я вон как и все остальные стражники гарнизона не смог устоять и дал маху, когда перед глазами пал добряк Эмендил, а вы нет, вы остались стоять на месте и призывать нас к битве! Вы истинный смельчак! Я рад что служу под вашим началом.
Несмотря на то, что птицы имели на своей стороне трехсоткратное превосходство в числе, воины выглядели намного предпочтительнее врага и держали оборону на совесть. Каждый из стражников успевал за минуту подстрелить до трёх коршунов. И хотя стрельба из лука отнимала много сил и внимательности, ни один из защитников не расслаблял тетивы и добросовестно вёл стрельбу. Бесспорно, воздушные хищники несли тяжелые, невосполнимые потери, их многочисленная стая ощутимо редела. Больше всего в стае пострадал молодняк, составляющий основной костяк коршуньей силы. Молодняк бился на передовой штурма и посему неудивительно что он так скоро гиб. Среди коршунов также имелись и долгожители. Вот кому-кому, но им меньше всего досталось. Коршуны-долгожители много чего за свою долгую жизнь видывали и мудрости им было не занимать. Коршуны-долгожители особо не норовили ввязываться в бой и кружась над местом сражения, они подолгу выжидали благоприятный случая для точного наскока. Но как бы там не было, красноклювые птицы не прекращали натиска и продолжали скопом яростно атаковать защитников твердыни. Коршуны шли до верного конца. Птицы с отчаянием бросались на ратников и всеми силами старались острыми клювами и когтями причинить им тяжелые увечья. Как ни странно, но ратникам в этом случае везло, за всё то время пока длилось побоище, ни одного из воителя толком не зацепило, за исключением пару тройки рассеянных недотёп, да и первого помощника командира, который оказался в эпицентре огромного птичьего штурма, имевшего место быть в самом начале сражения.
- Поднажмите братцы! – сорвав голос, орал Омехарт.
- Ещё чуток, потерпите родимые! – от него не отставал и его первый помощник, вместе наперебой они приободряли изнурённых воителей.
Казалось, что чёрные птицы вот-вот да и возобладают численностью над воинским умением. Птицы напирали, ратники сражались из последних сил. Бой длился без малого два часа и за это время ни один из вояк не шелохнулся с места. Каждый из них изнывал от усталости, у многих раненных стражников, от потери крови кружилась голова. Из-за этих обстоятельств к концу второго часа боя, стражники стали ошибаться и совершать частые промахи. А ещё им очень хотелось есть, но больше всего пить. Всё шло к тому, что ещё немного и защитники твердыни опустили бы руки и перестали сопротивляться.
- Балоберт! – воевода окликнул первого помощника, - кто это там у тебя с закрытыми глазами воюет?
- Ты что это делаешь, Имидал?! – отреагировав на командирское замечание, Балоберт тотчас же подбежал к заснувшему воину и врезал смачную оплеуху, - во время боя жмурить глаза никому не позволяется, так можно и жизни напрасно лишиться!
- Мне уже всё равно, - безразличным тоном голоса сказал Имидал, - мы и так все умрем! Какая разница когда это произойдет, сейчас или час спустя…
- Ах ты убогое позорище! Как ты смеешь такое заявлять?! – Балоберт ещё раз вмазал Имидалу, - ты кроканский воин, ты обязан стоять насмерть и если тебе суждено погибнуть, то погибай достойно с оружьем в руках, улыбаясь смерти в глаза! Не ты один устал, мы все устали и даже может побольше твоего, но никто из нас не жалуется!
- Нет! Я слишком молод чтобы умирать! Пока ещё не поздно и есть силы, нам всем надобно спасаться бегством! – у Имидала сдали нервы и смелость оставила его сердце, - если останемся, мы все умрем, все, все! – во всё горло кричал Имидал, да так заливисто, что остальным защитникам не представлялось возможным не обращать на него внимания, а ведь такие малодушные заявления сказываются на всеобщем моральном состоянии.
- Да закрой же ты свою пасть, а то ты у меня сейчас получишь сполна! – Балоберт накинулся на деморализованного воителя и попытался руками захлопнуть ему рот.
- Бегите прочь братцы, это козни древнего зла! Это оно подговорило птиц против нас! – в пылу панического смятения Имидал сделался настолько юрким, что первому помощнику так и не удалось справиться с дрогнувшим ратником.
- Ну всё напросился, на-ка получи! – Балоберт не выдержал и что есть сил врезал по затылку безумца, Имидал тотчас же отключился, – не трусить, биться до последнего, птиц осталось не так уж и много! Победа близка!
Три с половиной часа оборонялись ратники гарнизона! За это продолжительное время им удалось умертвить более восьмисот коршунов. У вояк неимоверно затекали руки, со лба градом лился пот и судороги сводили мышцы от интенсивных, физических нагрузок незатихающего боя. Немногие из стражников были в состоянии ровно держать лук и при этом хоть как-то прицельно стрелять. Таковых собралось бы с десяток человек. Остальные не располагали силами бегать по территории твердыни, выуживать из мертвых птичьих тел стрелы и снова натягивать их в тетиву. Куда легче представлялось взяться за меч и рубить воздушного хищника уже на подлете к земле.
- Балоберт! Балоберт! – среди кучи перебитых птиц, воевода глазами искал верного соратника, - возрадуйся, коршуны пошли на попятную! Это победа!
- Господин! Скорее сюда, он здесь! – вместо этого на командирский голос отозвался совсем другой ратник, указавший место нахождение разыскиваемого.
- О Высший Свет! – подбежав к телу, Омехарт опечалился увиденным.
Первый помощник возлежал навзничь на холодном, мощенном камне в лужице загустевшей крови. Его мужественное лицо было изорвано в куски, впрочем порядком досталось и телу, на нём не наблюдалось живого места, куда не впились бы коршуньи когти. В стиснутых пальцах двух рук Балоберт цепко держал за горло парочку огромных коршунов. Птицы были задушены им. Вокруг бесчувственного тела валялись части переломленного лука и искривленный меч. По-видимому, лишившись последних средств отпора, загнанному помощнику ничего другого не оставалось, как в бескомпромиссной схватке сойтись с воздушными злодеями вручную.
- Молю, открой глаза! – опустившись на колени, расстроившийся Омехарт еле сдерживал наплыв слёз, - взгляни, мы одолели грозных птиц! Их остатки улетают прочь… Молю тебя друг, не сдавайся, ты не должен вот так умирать. Ты мне ещё нужен здесь, как же я буду без тебя…
- Мой славный господин, - приоткрыв свой левый, единственно уцелевший глаз, помощник насилу улыбнулся, - я до последнего верил в вашу твердость духа. Без вас, воины не смогли бы удержать твердыню от посягательств неприятеля… Знатная была битва, - Балоберт стал предсмертно кашлять, отхаркивая из лёгких сгустки запекшейся крови, - не жалею ни одной минуты жизни, проведенных рядом с вами, мой господин… Не доведется мне больше послужить вам… Я покидаю вас… Это конец… Я вижу лица тех, кого уже нет на этом свете… Они пришли за мной… Берегите себя, мой господин…
Балоберт окончательно смолк и больше не издавал звучаний. Воевода закрыл лицо рукой и едва успел ладонями протереть выступившие из глаз слезинки, рядом с ним находился ещё один ратник и перед ним нельзя было допускать слабодушия.
- Собери всех тех кто остался в живых, есть серьезный разговор! – воевода встал с колен, отвернулся от ратника и не выдавая растроганных глаз, отдал распоряжение.
Ратник в ответ несколько раз отсутствующе кивнул и похрамывая раненой правой ногой, отправился выполнять распоряжение. Воевода ещё немного побыл рядом с телом павшего воителя, после чего глубоко вдохнул в лёгкие воздуха и нетвердой походкой проследовал к месту сбора, коим являлся небольшой участок в центре плаца твердыни, где располагался длинный флагшток с реющим королевским знаменем.
- Господин, ваше приказание выполнено, - пересиливая болезненный ной, сказал подчиненный, и хотя рваные ранения на его увечной ноге продолжали кровоточить, боец не подавал виду, он как и его командир старался держать всё в себе.
Проклятые коршуны изрядно потрепали гарнизонных служивых. В итоге из тридцати воинов в живых осталось двадцать один человек, девятеро пали в бою, а прочие имели царапины и ранения различной степени тяжести.
- Воины! – оглядев каждого, с благодарственным взглядом, сказал Омехарт, - вы настоящие герои! Сегодня вы прошли боевое крещение и на собственной шкуре испытали тяжесть сражения! Наш священный долг защищать вверенные нам территории и мы его сполна претворили! Мы отбили атаку врага в сотни раз превосходящего нас в численности, вы вправе гордиться содеянным подвигом… Я горжусь вами братцы! – воевода замолк, он сглотнул скопившуюся во рту слюну и целую минуту провел в молчании, после чего вновь продолжил говорить, но уже с другим видом лица, на которое набежали скорбь и сожаление, - вечная слава павшим защитникам! Никто из них не будет забыт, а их имена мы сохраним в памятях и воспоём о них в красивых песнях!
Пока воевода говорил, ратники проявляли стойкость и это несмотря на то, что они были ранены, изнурены и доведены до отчаянного положения. Им бы всем в пору поесть да недельку в постели проваляться, вместо того как слушать командирскую болтовню, но то глубокое почтение, испытываемое к личности главного по чину, заставляло воителей держатся молодцами и участливо внимать к его речам.
- Братцы! – уже заканчивая речь, в последний раз воевода обратился к служивым, - я думаю это лишь начало битвы и успех, который нам дался с таким тяжелым трудом, нам не повторить. Нас очень мало, мы обескровлены и скованы усталостью. В таком состоянии мы не продержимся и десяти минут. Я не знаю когда и в какое время враг начнет действовать, но он не оставит своих попыток и снова броситься в атаку. Кто бы это не был, птицы или иная нечисть, но зло окрепло и собрало большую силу. Скорей всего вслед за коршунами придёт кто-то другой и следующий противник будет свеж и полон сил. В конце концов прихвостни зла сомнут нас и завладеют твердыней. Нам нужна помощь, без неё не управится. Кто-то из нас должен отправиться в Лимриг и доложить королю Урмиру о нашем бедственном положении. И пока помощь не подоспеет, мы должны молиться и верить, что нам удастся сдержать последующий натиск врага… Если у кого есть что сказать, говорите сейчас, потом на разговоры времени не останется…
Воинам сказать было нечего. Уставшим умом они понимали, что вряд ли доживут до того момента, когда в твердыню примчится помощь. На это ушло бы недели, а может быть даже и месяцы! На кроканских трактах и дорогах раскованно сновали сэудоргские отряды, чуявших человеческое передвижение за версту. Повесив носы, воины уныло молчали. Им в такие моменты невольно думалось о родных.
- Ну что ж, тогда определимся с тем, кто отправиться в столицу и донесет весточку о нас, - сорванным голосом подытожил Омехарт, - есть доброволец?!
Никто из ратников не поднял руки, все смотрели друг на друга и стыдливо прятали глаза. Больше всего воины боялись упреков. Поднять руку означало открыто признаться в трусости. Уж лучше погибель, чем такое мнение. Конечно, если можно было бы всем вместе убраться из дурного места, то никто и не промедлил бы с этим делом. А так – ни за что! Омехарт мучительно ждал, но никто из воителей так и не возвел руку вверх.
- Времени на раздумий нет! – вонзившись взглядом под ноги, резко высказался воевода, - придется мне самому вестового назначать!
- Подождите, подождите! – вдруг донеслось откуда-то из стороны, - не надо никого назначать, я хочу поехать, отправьте меня!
Омехарт оглянулся по загаженному двору твердыни и увидел как недалеко в стороне, в скопище перебитых птиц, на корточках сидит один из чудом уцелевших воинов и держась за голову, охает от приступа острой боли. Воин был изрядно перепачкан кровью, но эта была не его кровь, а птичья. Сам он увечий и травм не имел.
- Имидал? – Омехарт сощурился и всмотрелся в образ напросившегося, - так и есть, это ты! Я вижу тебе всё таки удалось уцелеть. Надеюсь ты счастлив?
Имидал с трудом привстал на ноги и скаля зубы, шатаясь подошел к командиру. Выстроившиеся воины рассматривали труса с ненавистным презрением.
- Да, я безмерно счастлив! – в грубой форме, с иронией выцедил Имидал, - а теперь я намереваюсь убраться отсюда долой, далеко от этих гиблых мест и я готов ради этой цели сделать всё что угодно!
- Значит ты хочешь, чтобы я поручил это срочное задание тебе? Хм, я даже не знаю сладишь ли ты с ним. Оно весьма ответственное… Думается мне, что ты с ним ни за что не справишься! – оценивающе осмотрев труса, не менее цинично ответил воевода, - пожалуй из всего гарнизона ты был единственным воином, чья недобросовестная служба вызывала многочисленные нарекания. О нет, тебе нельзя доверять роль вестового!
- Да, да! Только не он! – в едином порыве возмутились ратники, - на него нельзя положиться, он сбежит и погубит всю страну!
- Да что это вы такое говорите, братцы! – взмокший Имидал переменился в лице, у него ходуном застучали зубы и он стал заикаться в словах, вся былая напыщенность и саркастичность улетучились в миг, - на меня можно положиться, я готов исполнить любой приказ! Только пожалуйста не лишайте меня этой возможности и не оставляйте здесь. Прошу вас, отпустите меня! Я больше не могу здесь находиться!
Имидал стал рыдать как малое дитя. Его удрученный вид вызывал жалость. В этом человеке не осталось ни капли воина, такой вряд ли помог бы в бою, скорее наоборот, такой человек мог бы навлечь на головы окружающих ещё больше неприятностей.
- Видишь?! Никто из нас не верит в тебя, ты запятнал свою честь! – слова воеводы пылали язвительностью, - даже не знаю как быть… Справишься ли ты с ролью гонца?
- Справлюсь, - не переставая лить слезы, сквозь всхлипы, скомкано пролепетал трус, - пожалуйста доверьтесь мне, в самый последний раз…
- Хм… По правде сказать, других добровольцев окромя тебя и нет! По-видимому тебе и быть гонцом. Только в этот раз прошу тебя не смалодушничай! – отведя в сторону горемычного, воевода благим известием утешил труса.
Имидал стал понемногу затихать, его мокрые щеки заблестели красным румянцем и слезы перестали струиться сами собою.
- Что я должен сделать? – с проплаканным голосом осведомился трус.
- Ты должен будешь добраться до Лимрига и известить короля о бедствиях, обрушившиеся на наши несчастные головы. Скажи, чтобы он выслал подкрепление не меньше двух тысяч опытных рыцарей, а если сможет и того больше, - Омехарт немного замялся в голосе, а потом отрывисто, практически еле слышно добавил, - по-видимому им придется отбивать твердыню из рук врага.
- Отбивать? – с ужасом переспросил Имидал, - но ведь мы отстояли твердыню и паскудные коршуны отступили! Неужели они могут вернуться и повторить всё заново?
- Помнишь, ты на всю твердыню кричал что это происки зла? – увильнув от вопроса, воевода сам испросил и в ответ побелевший Имидал утвердительно закивал.
- Но к тем сказанным словам не стоит относиться всерьез! Я был под воздействием дикого страха и поэтому нёс чепуху, - как есть сознался трус.
- Страх давным-давно витает над нашими головами, я с ним живу уже третий год… А насчет зла, я думаю ты тогда верно подметил… Скоро он снова явит свою грозную силу… В её рядах немало скользких приспешников числится, авось кто-то из них и следующим по нам ударит… Так что ты седлай коня и поторапливайся на выход… Только зазря не мельтеши на дорогах, там тоже нынче недоброе творится. Скачи во весь дух и непременно сообщи о нас… Пусть погибший Балоберт будет тобою доволен!
- Я обязательно доберусь до столицы! – Имидал стыдливо опустил глаза, - спасибо вам за оказанное доверие, я его сполна оправдаю… Балоберт будет мною доволен!
Твердыня располагала небольшой пристройкой, отведенного под конное стойбище, оно стояло недалеко от внешних ворот. Стойбище было обнесено бревнами и сверху плотно укрыто соломенным настилом. В ней с лёгкостью могло разместиться до шести коней, но за ненадобностью такого количества, содержали не больше двух. Один из коней был весьма старым, нерасторопным жеребцом, но зато умным и проверенным! Этот саврасый конь на склоне отжитых лет давно растерял всю былую резвость, взамен приобретя податливость и послушание. Сей добрый конь в гарнизоне ходил в любимцах и если надо было отправиться с донесением в столицу, то вестовые как правило прибегали к помощи старого рысака! Имелся и второй скакун. Трёхлетка! Чалый по масти, стройный по виду, с правильной величественной осанкой – под стать королевским особам. Увы, но при всех своих лучших качествах, красивый жеребец доверия к себе не внушал. А всё потому, что в Килит-Инар жеребец попал совсем недавно и за это недолгое время с ним никто толком и не занимался. Ко всему прочему, конь ещё и был не до конца объезжен. Скакун также не знал многих ездовых команд и считался существом буйного нрава. Зачастую при езде он сбрасывал себя верховых. Что и говорить, но именно на нём и порешил ехать Имидал. С таким ретивцем можно было оторваться от нежелательной погони, проскочить мимо тёмных тварей и уклониться от меткой стрелы. А то что конь с себя сбрасывал всадников, Имидала это не волновало. Отец у Имидала был конюшим и многие секреты лошадиного воспитания ему достались ещё с малолетства. Так вот он знал, что при стремительной езде, да и на хорошей скорости скакуну будет совсем не до пакостных привычек!
Оставшиеся в живых воины не одобрили выбор воеводы, но и не согласиться с ним не могли... Через десять минут Имидал готовился к желанной отправке. Два недовольных, с прокисшими лицами воина вызвались растворить трусу створы ворот.
- Надеюсь на этот раз ты хотя бы в дороге не заснешь! – отворив правую створу ворот, насмешливо кольнул один из воинов.
- Нет братцы, я не засну! – стерпев колкость, в полголоса ответил раскрасневший от стыда Имидал, - но-о-о вперед! – пришпорив коня, Имидал юрко нырнул в подворотню выхода и быстроходно набирая скорость, стал отдаляться от твердыни.
- Скорее закрывайте! – следом скомандовал Омехарт, - не мудрено, если лихая нечисть решить нам с тылу забраться! Мы ждем её с внутренних врат, со стороны скал, а оно возьмёт да и отсюда вылезет, прям со спины! Так что для нашей с вами большей сохранности затворимся со всех сторон и будем дожидаться подмоги, а пока есть время перехватите еды и наберитесь свежих сил. Они нам скоро пригодятся!
Омехарт никогда не был пессимистичен во взглядах и чтобы с ним плохого не происходило, всегда до последнего верил в хорошее, и зачастую, непоколебимая вера в хорошее оправдывала его смелые надежды. Но сейчас он уже не верил, и как никто другой понимал, что ему и его храбрым воинам не суждено дожить до восхода нового дня. Каждого из них ожидала смерть, притаившуюся в уголочке со списком в руке и тихо ждущую их казни. Наверное Омехарт как здравомыслящий человек понимая это, должен был бросать всё на свете и бежать куда глаза глядят. Но он не мог. Его держала воинская клятва – священный зарок, принесенный стране и народу. И во имя этой клятвы воевода обязан сложить голову, улечься костьми поперек врага, умереть в муках! Всё ради того, чтобы не допустить разорения и уничтожения тех мест, что Омехарту дороги и поныне.
Враг опять зашевелился. С момента отбытия Имидала не прошло и часа времени.
- Братцы! Вы это слышите? – вскочив но ноги и уловив слабые отзвуки движения, встревожено вопросил Найгар, - по кремнистой гальке скрипят колеса! Похоже к нам приближается до верхов набитая повозка!
- Я тоже слышу! – подтвердил ещё один воитель, - волочение и громыхание!
- И я, и я! – в согласии подхватили прочие ратники.
- А вот и продолжение! – Омехарт нервно сжал кулачки и на секунды погрузился в раздумья, - братцы вы ошибаетесь! Это отнюдь не повозка! Здесь она врагу совершенно ни к чему… это другое… нечто более громоздкое и тяжеловесное! скорее всего к внутренним вратам, через одну из троп, враг подкатывает стенобитное орудие, предназначенного для взятие городов и крепостей!
- Стенобитное орудие? Что же нам делать господин?! – воины пришли в смятение.
- Только одно! Мы будем биться! – широко распахнув веки, воевода зарычал, - мы возьмем в руки мечи и бросимся на защиту твердыни!
- Но их за вратами по меньше мере целая армия! Способна ли кучка измотанных и доведенных до отчаяния воинов хоть как-то им противостоять?! Мы не совладеем с ними… посмотрите на наш жалкий, разбитый вид… нам не одолеть их, господин!
- Другого выхода, кроме как сражаться, больше нет! Перестаньте скулить! Пора приниматься за дело… всем на стены, к войницам! Дадим врагу достойный отпор!
Бесповоротно отчаявшись и лишившись всякой надежды на благоприятный исход, умаянные ратники обреченно переглянулись меж собою и на прощание крепко обнялись с друг с другом. Каждый из них неохотно подобрал меч, перекинул через плечо лук и запасшись двумя колчанами стрел, вялым бегом двинулся на стены твердыни.
- О Высший Свет! – взобравшись на стены и растянувшись в одну линейку, воины ошалели от увиденного, - такого большого тарана нигде вовек не сыскать!
И действительно, дюжий размер осадного устройства впечатлил воображение обороняющихся. К слову, таран состоял из одной громадной балки, чудовищных размеров, снабженного на своём переднем основании литым, цельным наконечником, наподобие головы свирепого зверя. Ударное бревно на толстых канатах подвешивалось к другой поперечной балки, держащегося обоими своими концами на крепких столбцах. Таран размещался на дубовой, прямоугольной платформе с четырьмя каменными колесиками. В совокупности, устройство выглядело значительным. Его силком тянуло полсотни воинов. Воинами оказались не людские существа, хотя по образу и подобию очень близко напоминающие их. У нападавших высматривались чёрные лица и это несмотря на то, что природный цвет их кожи был светло-коричневым. Вместо обычных волос на голове росли длинные, колтуном приглаженные иголки. Они свисали вниз по спине, до самого их основания. Больше всего ратников пугали их красные глаза с маленькими белыми зрачками, в которых господствовала безграничная, лютая ненависть. Множество злых глазищ с хищным упоением таращились снизу вверх на вершину стен, пытаясь таким образом застращать защитников твердыни.
- Кто они? – сжимая крепко в руках древко лука, с заиканием спросил Миридрил.
- Я не знаю… - тряхнув головой, потерянно ответил воевода.
- Как же они сюда попали!? – ещё один подобный вопрос, с непритворной робостью в голосе, решил задать Калазар.
- И этого я не знаю, - встрепенувшись, резко прошипел воевода, а потом изобразив угрюмое лицо, взыскательно заявил, - я ничего о том, о чём вы меня расспрашиваете, не знаю! Мне это невдомек! Но если вы и дальше будете меня попусту донимать, то они беспрепятственно доберутся до ворот и своим орудием разобьют его замковые крепежи, проникнут в твердыню и с легкостью завладеют ею, а там без особого труда и нас всех перебьют! Не больше ста шагов осталось до этого мига! Так что заткните свои говорливые рты и глядите в оба глаза! Когда враг надвинется к нам на расстоянии пятидесяти шагов, начинайте осыпать их стрелами без приказа, мы должны остановить их приближение!
- Но… - Калазар хотел было что-то добавить в своё оправдание, но пылающий взгляд командира начисто отнял на то желание.
- Лучше бы поберегли сил для битвы! – гневно добавил Омехарт.
Прежде никто из воинов воочию не видел, как их командир пребывал бы в таком отвратительном расположении духа. Омехарт был до того взвинчен и одновременно взбешен, что казалось в нём из долгой спячки пробудился дикий, разъяренный зверь, не способного к человеческому уразумению. Ратники прикусили языки и более раздражать воеводу не отваживались. Очевидно, эмоциональный срыв командира говорил лишь об одном – о крайней серьезности сложившейся ситуации.
- Там вдали за тараном, бежит группа воинов… Двигаются очень интенсивно, что они держат в руках? – глазам командира не доставало острого зрения.
- Лестницы, мой господин! Они несут лестницы!
- Боковым лучникам приказываю вести стрельбу именно по ним! Те кто по центру возьмите на себя воинов, тянущих таран! – бурно жестикулируя руками, воевода ходко передвигался по боевому ходу и едва успевал указывать точки обстрела.
После того как минуло неполных двадцать минут, боковые лучники произвели по приближающемуся авангарду первый залп. На беглый взгляд, групп, несущих штурмовые лестницы, насчиталось два десятка. Одну такую лестницу, навскидку составляющую пятьдесят метров в длину и являющуюся приблизительной высотой стен твердыни, несли до сорока воинов. Все они в одной руке ухватисто держали лестницу, а в другой размашисто вертели рогатинами. С момента начала боя, боковые лучники успешно разобрались с шестью такими группами. Достаточно было убить или тяжело ранить с десяток вражеских воинов, как вес лестницы был уже не по силам несущим, отчего им приходилось бросать его на землю. Но и тогда враги не сдавались и продолжали всё тем же резвым бегом надвигаться на стены. Обороняющиеся ратники не реагировали на одиноко бегущих воинов, напрасно считая, что без лестницы такой неприятель не может представлять опасности. И зря! По мере стремительного приближения к стенам, одиночек собралось недурственное количество. Пододвинувшись к стенам на расстоянии семи метров, вражеские воины принялись швырять в ратников острые рогатины. Метко запустить грузную рогатину с основания земли до верхов твердыни не представлялось возможным ни для одного могучего человеческого богатыря. Это горькое упущение позволило врагу перехватить военную инициативу. Несколько весьма успешных бросков ознаменовалась смертью сразу пяти стражников твердыни. Рогатины на скорости пронзали воинскую грудь и молниеносно отшвыривали тело назад. А те, кого всё же рогатина цепляла одним зубцом, отскочив с места, также разбивались о землю. Выжить после такого убойного попадания было невозможно.
- Назад от стен! – Омехарт истерически завопил, - Найгар, Латамайн… скорее вниз к створам врат, крепите их всем чем можно! Не дайте врагу пройти через них, живо, живо!
Меткие попадание рогатин отодвинули стрелков твердыни от позиций. В этот момент враг подвел лестницы к стене и приставил их. Началось восхождение к верхам.
Укрываясь от мимо летящих рогатин, двоё назначенных ратника, рванули вниз по ступенькам. Благополучно спустившись, упыхавшаяся двоица без промедления стала уплотнять толщину ворот, спешно приколачивая к ильтварнийским створам всё то, что попадалось под их руки. Всё это спасительное действо делалось для предотвращения прямого проникновения врага на территорию твердыни, что тем самым обезопасило бы путь отхода для остатков защищающегося гарнизона. С минуты на минуту должны были послышаться ударные толчки стенобитного орудия.
- Бум! – по воротам последовал томный хлопок и от сотрясения задрожала твердыня, всколыхнулась земля и на стене пошатнулись ведущие сражение воители.
В тот момент когда кругом всё затряслось, Омехарт сражался со здоровенным ноберонгским воином. В пылу жаркой схватки, ноберонгский воин вышиб из рук воеводы его меч. Светоненавистник уже готовился к убийству воеводы, как вдруг благодаря ударному толчку, Омехарт удачно оступился и повалился навзничь. Потеряв равновесие, противник замешкался и командир ногами столкнул врага со стены вниз на землю.
- Ну как там внизу?! – схватившись за протянутую руку подоспевшего Латамайна, Омехарт с усилием подлетел на ноги, - успели уплотнить створы?!
- Успели… Найгар приколачивает последнюю подпорку! Думаю, они ещё нескоро осилят плотность створ, на недельку работы мы им точно прибавили!
Вместе с Латамайном, а позже и присоединившимся Найгаром, воевода принялся удерживать правый фланг стены, который изрядно поредел от точных попаданий вражеских рогатин. Гарнизон буквально таял как свеча. Защитник за защитником падали замертво каждые десять-пятнадцать минут боя. Общая численность обороняющихся сократилось до катастрофических восьми человек. По четырем штурмовым лестницам, донесенных и прислоненных к стенам твердыни, нескончаемым потоком взбирались всё новые и новые неприятельские отряды. Маленькая горстка выживших ратников с нечеловеческим упорством противостояла колоссальному давлению врага. Наверху, на неширокой дорожке боевого хода, по всему периметру фронта, вдоль направления изгиба стены, кучами валялись перебитые вражьи тела.
- В бергфрид! Отступаем в охранительницу! – Омехарт и семь оставшихся в живых ратников, спешно сгруппировались в один совместный отряд и теснимые неприятельским неистовством, медленно отступили и пробрались к лестничному спуску.
Охранительницей называлась долговязая, овальной формы, сторожевая башня, воздвигнутая в правом центре северной части твердыни, с краю, у отлогих склонов серых нидингоротских скал, обступивших твердыню с двух её сторон. При прорыве врага на территорию твердыни, постройка служила для её защитников последним прибежищем. В общем, спасительная башня возвышалась над всем скалистым пейзажем и была отличным дозорным пунктом наблюдения. По правде говоря с её высоты уже долгое время наблюдений не велось – порядком сорока годов! Уж больно это трудоёмкое дело для караульного – восхождение на самую вершину. Более одной тысячи ступенек по спирали вверх надобно осилить, прежде чем добраться до макушки башни. Какое-то время назад в Нидингороте установилось относительное спокойствие, отчего решили не ходить в башню и пользоваться ею в исключительно крайних ситуациях. К тому же стоит также добавить, что в оные дни, ни одному из защищавших твердыню воевод не доводилось отдавать распоряжения об отступлении в бергфрид. Предыдущим защитникам везло на хороших врагов, чего не скажешь о воителях нынешнего поколения.
- Их становиться всё больше и больше, придется отступать! – так и не справившись с укрепленными створами, на стены, через лестницы хлынули уже и те войны неприятеля, что давеча обслуживали огроменный таран, - я их задержу! – вызвался Найгар.
- Найгар! – дерзновенное решение добровольца обескуражило воеводу.
- Всё хорошо… скорее уходите! – подмигнув командиру, Найгар высунулся вперед из общей толпы и вытянув перед собою меч, закружился вихрем.
Вражеская волна застопорилась и вынужденно остановила движение. От бессилия, тёмные нечестивцы принялись дуться и дико рычать в спины отступающим воинам. Тем не менее, благодаря этой жертве, семеро человек смогли выйти к лестнице и ходко спуститься по ступенькам вниз на захламленный птичьим трупом двор, где оставляя кровавые следы, достичь заветной дверцы – входа в сторожевую башню. Последним в охранительницу входил Омехарт. Застыв в проёме пудовой дверцы, воевода видел как в страшных муках умирает Найгар. Вражеская вереница не пощадила ратника, она набросилась на обессилившего героя и в приступе злости растерзала его тело на части.
«Ты был храбр, мой бесстрашный друг… скоро и мы к тебе примкнем» - горькие мысли ошпарили разодранные воинские виски и от осознания грядущей погибели, из ран струйкой брызнула горячая кровь. Омехарт стиснул зубы и через цепенеющую боль, потянул на себя дверь. Затворив её, он закрепил засов на скобы.
- Вверх на крышу! – осиплым голосом, едва держась на ногах, приказал воевода.
- Но там же тупик, господин… – наблюдательно добавил один из спасшихся ратников гарнизона.
- Да, там тупик! – воевода остановился, тяжело отдышался и прислонившись к стене, с исказившейся улыбкой добавил, - и наша славная смерть!
Несомненно, у правды терпкий привкус и никакой красивой ложью её не усластить. Для измотанных ратников не стало откровением то, что командиром выболталось вслух. Кроканские воители плелись вверх нехотя и в их блеклых сознаниях ютилась беспросветность. Защитники гарнизона понимали и мысленно примирились с той жестокой неотвратимостью, выпавшей на их несчастливую долю.
- Больше не могу! – после получасового восхождения, плетущийся позади всех Омехарт остановился и безвольно присел, - Латамайн!
- Да мой господин? – Латамайн шёл немного впереди воеводы.
- Я назначаю тебя моим помощником, веди выживших наверх и организуй там последний рубеж защиты. Место там узкое, стеснённое – больше одного человека не пройти! Ты сам понимаешь, что скоро враги выломают двери и повалят в башню. Мне никак не осилить дальнейший подъем, рваные ранения и потеря крови ослабили меня… Так что, я останусь здесь и попридержу их… Выиграю для вас ещё немного времени…
- Мой господин! – смахнув с глаза навернувшуюся слезу, оспорил Латамайн, - нет! Так нельзя, мы ни за что не бросим вас!
- Это приказ! – привстав и из последних сил схватившись за разрез сорочки, командир притянул на себя возразившего и стал лихорадочно объяснять, - со мною ты провозишься и потеряешь время! Я воин и я готов принять смерть, такова участь любого из нас! Смирись и прими мое решение! Не думай обо мне! Тебя же об одном попрошу: не сдавайся… бейся до последнего… А теперь оставь меня и иди!
- Я подчиняюсь вашей воле… Прощайте мой господин, - Латамайн промолвил расстроено и возглавив отряд, на ватных ногах повел ратников к самому верху башни.
- Прощай Латамайн… - крепко сжимая в ладонях меч, тихо произнёс воевода.
К тому времени, когда отряд уже осилил половину пути подъёма, твердыня была окончательно занята врагом. По её территории носились сотни ноберонгских воинов. Они оглушительно гоготали, праздную победный успех. На том месте, где прежде свободно развевался кроканский флаг, взвился флаг Мехроноша. Флаг был страшен и столь же враждебен, как помыслы и деяния тёмного властелина. На серой, потускневшей материи изображался чёрный шлем, из глазных отверстий которого пылали два красных шара, где его маковку венчала железная трехконечная корона.
- Сокрушите двери башни! Всех до последнего истребить! – с жадностью всматриваясь в сферу, визгливо приказал тёмно-фиолетовый глаз.
Всё это время, пока длилось сражение, Мехронош бдительно надзирал за ходом кровопролитного процесса. Его военачальники, как верные марионетки, по первому приказу, приходящим в их сознание посредством шипящего голоса, слушались грозного повелителя, делая всё так, как он прикажет. Когда-то Мехронош преподнёс чащу с собственной кровью, спася ноберонгских воителей от вымирания. В благодарность за спасённые жизни, уцелевшие остатки ноберонгского племени поклялись преданно служить тёмному богу вовеки веков, до скончания мира. И прозвав его Савиндигуром, что на ноберонгском наречии означало как «Великий избавитель», светоненавистники славили тёмного бога, живя предвкушением послужить ему ещё раз.
Осадив башню, тёмные приспешники принялись выдалбливать дубовую дверцу. Бесчисленные удары топоров, в конце концов размяли створу, приведя её в негодность. Разнеся дверце вдребезги, вражеские воины бросились вверх по лестнице.
Округлую полость башни наводнил топот грохочущих ног. По круговертной спирали лестницы резвым ходом взбиралось не меньше мере сто ноберонгских преследователя, а за ними ещё и ещё. Их чёрные, разопрелые щёки пыхтели как кузнечные меха во время ковки, втягивая воздух и изрыгая из лёгких спёртый, запальчивый пар.
- Харуш! Хар нин даргум ! – достигнув того места, где остался сидеть Омехарт и обнаружив его тело бездыханным, скаля зубы, на своём непонятном наречии, вслух произнес стоявший во главе отряда ноберонгский командир.
- Поднажмем братцы, мы уже у самой макушки! – Латамайн торопил бойцов, по омерзительным голосам и глухому, нарастающему гулу, непрестанно доносящихся из низов бергфрида, явственно ощущалось то как стремительно сокращается расстояние.
Десять минут спустя, преодолев узкий коридорный ход, шестеро израненных и выбившихся из сил ратника очутились внутри караульного домика башни – на последней линии человеческой защиты. Наспех отдышавшись и заняв подходящие позиции, кроканские воины вскинули луки и взяли на прицел коридорный лаз. Помещение караульного домика выглядело вместительным и позволяло свободно расположиться незначительному отряду. Квадратное строение оборонительного домика располагало одним большим застекленным окном, обозрением выходящего как раз таки на нидингоротские пустоши. По сравнению с остальной частью башенной постройки, стены караульного домика имели удвоенную толщину. Такая массивная плотность стен уберегала забиравшихся сюда людей от задувающих потоков ветра, коих на запредельной высоте водилось превеликое множество.
Бой завязался по прошествии сорока минут времени. Потеряв на мгновение выдержку, сразу несколько ратников одновременно спустили тетиву, как только завидели в проходе коридорчика силуэт непрошенного гостя.
- Не все сразу! Беречь стрелы! – наблюдательно отреагировал Латамайн и ратники образумившись, взяли себя в руки.
Чтобы сэкономить жизненные силы и не израсходовать все стрелы одним махом, Латамайн в паре с другим ратником предусмотрительно встали у коридорного выхода и мечами принялись рубить настырного врага. Так продолжалось до самой глубокой ночи. Четверо защитников по очереди стреляло по возникавшему в проходе вражескому воину, а Латамайн и Зеул, так звали ратника подсоблявшего вновь назначенному командиру, мечами добивали особо прытких и живучих.
- Всё! – подытожил стрелявший лучник, когда из его разодранных палец вымахнула самая последняя стрела, - больше уже нечем стрелять…
- И у меня всё пусто! – сказал последующий в очереди лучник, за ним те же слова проговорил третий и четвертый защитники.
- Что ж братцы, тогда будем биться вручную и стоять насмерть, до тех пор пока силы окончательно нас не покинут! – сказал Латамайн, сохранив на вспотевшем лице хладнокровие. Новый командир бился свирепо, рубя направо и лево вражьи тела.
Ещё два долгих дня, шестерым героям нахрапом удавалось ревностно удерживать хрупкую линию обороны, не позволяя напирающему ворогу втиснуться в коридорный лаз. Но противник был свеж и многочислен! В конце концов, под ярым давлением защитники дрогнули. Млеющие от усталости защитничьи руки уже не могли справно держать мечи, удары лишились скорости и непредсказуемости, став механическими и беспорядочными. Коварный неприятель быстро нащупал слабость ратников и проявив излишнее усилие, оттеснил защитников от коридорного входа, полностью взяв под контроль весь узкий проход. Ноберонгские воины в мгновение ока наполнили помещение башенного домика, приперев защитников к застеклённому окну и плотно взяв их в окружение. Когда превосходство врага сделалось очевидным, один из ноберонгских воинов опустил топор и жестами приказал обороняющимся сложить оружия.
- У нас в государстве только подлые трусы глядя в глаза врагу, испугавшись идут на его поводу! – едва держась на ногах, исполосованный ранениями Латамайн оглядел окруживших врагов, бросив в их сторону пренебрежительный взгляд.
Ноберонгский воин, несуразно предложивший кучке окруженных сдачи оружия, от полученного ответа изумленно выкатил из орбит юродивые глазища. И хотя вражеский воин совсем не говорил и абсолютно ничего не понимал на дунуддарском говоре – языке, используемого людьми на территории четырёх королевств – по презренному выражению лица усмехающегося наглеца, он смог сообразить о смысле сказанных слов.
- Даваш наш харуман ! – сжав правую ладонь в кулак и вытянув указательный палец вверх, ноберонгский воин стал угрожать окруженным скорой расправой.
- Мы и так все скоро умрем, смертью нас не запугаешь, глупый ты ворог! А ну братцы, покажем нечестивцам как в Крокане умеют свои жизни за дорого продать! – Латамайн восторженно поднял вверх меч и бесстрашно бросился на первого стоявшего неприятеля, его примеру последовали и остальные ратники.
Тотчас же образовалась заварушка. Воодушевившись речью командира, в горячем пылу обороняющимся удалось убить ещё по одному ноберонгскому воину. На большее защитникам сил не хватило. Спустя считанные мгновения все ратники твердыни были перебиты. Лишь Латамайн напоследок успел пригвоздить ещё одного воина, именно того самого, который рискнул предложить кроканцам сдачи оружия. Проткнув насквозь вражескую плоть и получив при этом с десяток рубящих ударов, Латамайн обхватил вопящего от боли воина и разбив башенное стекло, сиганул вместе с ним в проем. Как только стекло разлетелось вдребезги, в домик башни устремились сильные потоки ветра. Они стали подхватывать толпящихся в куче ноберонгских воинов и разбрасывать их по всевозможным направлениям. Больше половины из тех, кто в тот момент находился в караульном домике лишились своих жизней зазря. Как и Латамайн, все они нашли верную смерть на скалистых выступах, о которые разбились их проклятые тела.
Мехронош ликовал. Всё сбывалось так, как того хотел тёмный властелин. Как и предполагалось, сперва пала твердыня Килит-Инар, а далее по плану Вольхером и весь остальной мир. Именно по плану, который хранился и ждал своего воплощения целое тысячелетие! И хотя тёмный бог растерял в бою треть части и без того немногочисленного ноберонгского войска, безжалостный владыка беспросветного хаоса не заострял своего внимания на этом ничтожном обстоятельстве. В этом случае, цель оправдывала любые средства. Мехронош жаждал безграничного господства над всеми живыми существами и на пути достижения цели, он не считался ни с чем. Тёмному господину не было дела до расходных материалов, за коих он принимал служивших ему рабов! Единственное, что действительно занимало его чёрный ум, так это мысль о железных воинах.
Тридцатитысячная железная армия, не имела ни души ни сердца, её воины были безжалостны и безропотны. Чёрный, колдовской кристаллит, пылающий под крепкой оболочкой доспех у каждого такого воина приводил в действие железных убийц. Посредством этих камней, тёмный бог мог править железной армией и через всёвидящий шар вести сражение по надуманной тактике. Это в одночасье освобождало Мехроноша от услуг бесполезных и уязвимых рабов, позволяя ему одновременно сосредоточиться на всех своих врагах по всевозможному направлению! Полноправное властвование над всем земным миром день ото дня превращалось в надвигавшуюся реальность.
Чуть больше месяца провел в седле Имидал, пока вёз донесение в столицу. Ему пришлось нелегко. Все дороги, просеки и значимые тракты, ведущие в главный город оккупировали сэудоргские отряды. В пути, кроканский вестовой несколько раз натыкался на их заслоны, но ему при этом удавалось вывернуться. В одной из погонь, его даже ранили в плечо арбалетным выстрелом. Но несмотря на тяжесть ранения, ратник не отступился от клятвы и продолжил выполнение смертельного поручения.
Что же касается всеобщего положения дел, то за последние три-четыре месяца в южном королевстве оно сделалось неконтролируемо плачевным. Сэудоргские сонмы теснили королевские силы, нанося регулярный войсковым соединениям юга поражение за поражением. Ухудшение военного баланса сил вынудила короля Урмира отказаться от рейдового патрулирования местностей. Вместе с тем, профессиональным рыцарям было наказано оставаться в городах и обеспечивать сохранность его стен на местах.
К середине февраля, а именно к шестнадцатому числу семь тысячи сто четвёртого года по летоисчислению первородных, к главному городу южного королевства Крокан, в столицу Лимриг, на измолоченном коне подъезжал Имидал. Когда до центральных ворот Лимрига оставалось всего пару диклун пути, Имидалу сделалось нехорошо и прямо во время езды он потерял сознание. К городу вестовой подъезжал без чувств.
День склонился к вечеру и встречавшая у ворот многочисленная стража при виде близящегося верхом незнакомца сделалась обстоятельной… Мирские селения юга были сметены подчистую. Всем тем, кто успел уцелеть и выжить от хищных рук беспощадного зверья, кинулись за спасением в каменные города. Приближающийся всадник мог быть кем угодно и посему стражникам повелели быть на посту бдительными и крайне внимательными. Беженцы пребывали со всех сторон и чтобы не оплошать и не допустить проникновения хитроумного врага за периметр городских стен, стражникам приходилось доскональнейшим образом обыскивать подозрительные личности. Враг умнел на глазах и от него поджидали любого подвоха!
Бессознательного Имидала совлекли с лошади и тотчас же оперативно обыскали. Лишь только тогда, когда установили его доподлинную личность, ему оказали врачебную помощь. Раненого гонца устроили в одну из лечебниц, где бедняга два дня провалялся с жаром в бреду, придя в сознание лишь на третий день.
- Где я? – обложенным голосом справился Имидал.
- В лечебнице, - в палате царствовала темень, помещение освещалось скудным сиянием лучины, - вы лежите и не шевелись, ваша рана на плече ещё не до конца зажила!
- Кто ты?
- Ваш врачующий лекарь, - всё тем же мышьим шёпотом донеслось из ниоткуда.
- Давно ли я здесь?
- Третий день уже… Здесь больным запрещено разговаривать. От разговоров прока и пользы никакого. Лечение требует спокойствия и тишины! Вы лучше закройте глаза и отоспитесь. Вам необходимо набираться сил, после поговорите.
- Мне нужен король! – попытавшись встать из кровати, надсадно заорал Имидал.
- Успокойтесь больной! – выпорхнув из тёмного пространства, лекарь бросился усмирять раненого, - у короля нынче много забот, незачем его пустяками донимать.
- У меня к нему поручение, очень важное поручение… Я обещал… Я должен!
- Ладно, ладно, если вы так настаиваете, я немедля сообщу дежурному о вашем пожелании! Только прошу вас не нервничайте, а то из раны снова набежит кровь! Вы не представляете сколько усилий я затратил пока останавливал кровотечение!
- Да-да, я сделаю всё так, как вы хотите, только прощу вас, сообщите ему обо мне!
- Непременно! Ещё раз настоятельно прошу вас не шуметь! В этой палате, как впрочем и в остальных, кроме вас, имеются и другие больные! Пожалейте их состояние… Надеюсь мы поняли друг друга… – вслед за этим, лекарь взошел на цыпочки и бесшумно петляя меж кроватей, удалился в проходную комнату.
Через час трагическая весть о нападении на твердыню Килит-Инар облетела всё население города. Раздираемый чувством возмездия, Урмир стал собирать войско.

Глава 11
«Затишье Надежд»

Ужасное известие немыслимого содержания взбудоражило кроканское общество. Агрессия безызвестного противника и дерзкий захват им твердыни расценивались как небывалая наглость. Разыгравшаяся драма не оставила людей равнодушными. Никто из населения не хотел попустительствовать! Все как один, от мала до велика беспринципно сходились во мнении о необходимости военной компании и организации карательной экспедиции. Твердыня Килит-Инар являлась одной из вековых достопримечательностей кроканского наследия. Утеря столь значимого объекта в королевстве воспринялось как кощунственное попирание интересов государства и его славного общества.
Королю Урмиру вместе с бравыми полководцами до конца не верилось в то, что некая внешняя сила возродилась в скальных пустошах и с легкостью завладела стены массивного укрепления. Исторические анналы южного королевства содержат немало достоверных сведений и упоминаний о неприступности твердыни Килит-Инар, игравшую немаловажную роль в военных конфликтах в минувших днях прошлого… Так осенью, двадцать первого сентября шесть тысячи девятьсот девяносто восьмого года по летоисчислению первородных, в пору правления короля Тергира Пересвиста, между несколькими отрядами южного и западного королевств произошла военная стычка, нашедшая отражение государственными архивариусами в записях. К слову, дело было так… Два южных отряда, численностью сорок человек, во время патрулирования северо-западных границ владений наткнулись на девять отрядов западного королевства, количество которых доходила до триста человек. Те девять отрядов преследовали двух угунов. Увлекшись травлей, рыцари из западного королевства не заметили того, как лихо они углубились на тринадцать диклун во владения южного соседа. Вооруженные формирования неопознанного неприятеля, замеченные двумя южными отрядами были восприняты за разбойничьи шайки и это предопределило дальнейший исход развитие событий. Напав на войско неприятеля, два южных патруля навязали сражение. Но не совладав с численным перевесом противника, атаковавшие принялись за отступление. В свою очередь нежданный налёт и скоротечный бой возмутили западных рейдовиков. Обуреваемые чувством мести ромагорцы сочли нападавших за опасных разбойников и бросились преследовать обидчиков. В итоге вся эта безумная гонка продлилась тридцать три дня и два преследуемых южных отряда добрались до укрепления Килит-Инар, где укрывшись за их стенами на пару с гарнизонными воинами отбились от преследователей. Конфликт чуть не вылился в принципиальнейшую войну. Благо человеческое уразумение и тонкая дипломатия разрешили образовавшуюся ситуацию, разведя дерущихся соседей по сторонам… И таких славящих укрепление примеров водилось немалое количество и в каждом таком упоминании твердыня Килит-Инар оставалась для врагов неприступной.
Всё же несмотря ни на что, король Урмир подчинился настроению народа и собрав под руку полтора тысячи человек, среди которых имелись как и профессиональные войны, так и энтузиасты-добровольцы, к концу мая за три месяца добрался до захваченного объекта. Во время передвижения войска, кроканским воителям скучать не пришлось. По дороге они разделались с одиннадцатью сэудоргскими отрядами.
- Под жёлтым  флагом направим несколько человек к стенам укрепления, пусть выяснят чего хочет обосновавшийся там враг, - встав лагерем за три диклуна от твердыни, Урмир высказал свою мысль главному маршалу.
- Ваше величество! Я полностью разделяю вашу точку зрения! – главный маршал согласился с изреченным соображением.
Затемно главный маршал определил десятку сведущих в дипломатии бывалых рыцарей. Всем им предстояло от имени короля поучаствовать с захватчиками в сложных переговорах. Как только подоспел день следующего утра кроканские представители разоружились и оседлав быстроногих коней, неторопливым аллюром двинулись к стенам твердыни. Один из всадников крепко держал в руках древко с вьющимся на прохладном ветру жёлтым знаменем, свидетельствовавшего добрые намерения приближающихся посланцев. На подходе к твердыне недруг выказал активность, оживившись за зубцами бойниц. Всадники сбавили ход и вскоре остановились за двадцать шагов от ворот. Переговорщики выудили из-за спин походные рожки и троекратно продудели в них.
- Приветствуем тебя неприятель! Мы посланцы короля Урмира, правителя южных земель! Мы здесь, чтоб донести до тебя строгое королевское повеление! Внемли королевскому слову… Ты допустил неприемлемую дерзость! Не боясь кровопролитного последствия ты самонадеянно овладел оплотом твердыни и перебил его мужественных защитников. Твои дурные действия опорочили величавую честь страны и доброе имя нашего государя! Король всемилостив и готов без войны отпустить тебя на все четыре стороны, с условием того, что ты возвратишь тела погибших ратников и перед лицом кроканского народа принесешь свои наиглубочайшие извинения. К тому же ты недруг соответствен предоставить королю письменные гарантии покорности, а также откупись золотом за содеянный тобою кровавый проступок! – читавший выложил во всеуслышание указанные на бумаге требования, - понятен ли тебе смысл наших законных требований, если понятен то каков будет ответ, что прикажешь передать королю?
Ворог не стал томить посланцев с долгим ответом и уже в следующие минуты, растворив створы внешних ворот в полном воинском обмундировании, навстречу десятерым рыцарям вышло шесть здоровенных ноберонгских воина, где рядом с ними плелся один исхудавший грогорогол. При виде безобразных чёрных лиц и уродливого существа, которого на южных землях давно не видывали, рыцари с явной антипатией скорчили лица и задергавшись, потянули поводки близко к груди.
- С высокого взгляда приветствуем вас людишки! – вполне внятно, но тем не менее гортанно, на дунуддарском говоре заговорило карликовых размеров существо, - да будет известно вам, что тёмный властелин возродился. Ныне он всемогущ и беспощаден! Тёмный властелин жаждет скорой расправы над всем человеческим миром и никаких поблажек и смягчений он не приемлет! Да будет война!
- Что? Да как вы смеете нам такое заявлять в лицо?! – почуяв напряжение в голосах возмущенных всадников, кони стали суетливо топтаться на местах.
- А государю своему передайте, что королевство его сгинет, его народу уготовлено истребление, а ему самому не снести головы на плечах! – с язвительной вежливостью в голосе изъяснилось существо, - ранамуш шад хар !
- Что это ты сейчас сказал?! – спросил один из взбесившихся всадников.
- Как мне было велено моим всесильным господином, я распорядился о вашем убиении, - глядя исподлобья и потирая ладони, грогорогол не переставая ухмылялся.
- Это низко и подло убивать безоружных посланцев!
- А мы так не считаем! – расхохотался грогорогол, - вы людишки столь наивны!
Грогорогол ещё раз сказал что-то непонятное и вражеские воины сорвав с бедер серповидно–изогнутые, метательные крюки замахнулись ими на переговорщиков.
- Будь вы прокляты, бездушные злодеи! – выйдя из себя, как искра вспыхнул один из взбунтовавшихся посланцев. Не отдавая прямого отчета малосознательным действиям, разозленный посланец направил коня на врагов. К запылавшему безумству метнувшегося храбреца присоединилось ещё два поддержавших зачин всадника.
- Какая пустая и совсем ненужная жертва! Нет, нам нельзя всем так бездумно умирать … скорее отходим назад! – прочая кучка переговорщиков развернула коней и во весь опор поскакала обратно в лагерь.
Сноровисто отстреляв метательными средствами, вражеские войны быстро и без боя разобрались с трёмя отчаянными смельчаками. Затем они было хотели приняться за удирающих всадников, но их резвые кони за это время успели набрать неплохую скорость и ноберонгским убийцам ничего другого не оставалось, как спешно затвориться за створами ворот. Трупы убитых посланцев злодеи уволокли с собой.
- Беда государь! – тяжело пыхтя в королевский шатёр вбежал главный маршал.
- Что случилось?!
- Переговоры провалились, государь! Враг оказался ещё гнуснее чем мы полагали, он коварно напал на безоружных посланцев… трое из них убито!
- Ммм что ж, если они хотят отведать войны, то мы им её приготовим! – Урмира передернуло, его лицо залилось яростью, кости рук захрустели, сжавшись в кулачки.
- Это не всё государь… Есть ещё кое-что существенное, о чём вам следует знать, - главный маршал собирался поведать о захватчиках с которыми встретились посланцы.
- Что же может быть хуже того, что услышали мои уши?!
- Сами посудите… Посланцы клятвенно молвятся, что напавший враг иноземного роду. Возможно по морю прибыл. И судя по взятому описанию, у всех у них безобразные чёрные лица, которые даже темнее ночи и грязнее клейкого дёгтя. Существа те не имеют волос, вместо них длинные спутанные иголочки, да и лепечут они на чуждом нашему пониманию языке… И вот ещё что… С ними путалось и другое существо…
- О Высший Свет! Ещё одно существо? И сколько же тварей в войске врага?! – качая головой и сетуя сквозь сдавленные зубы, король впал в раздражительный припадок.
- О количестве тварей во вражьем стане ничего неизвестно, государь! Но со слов переговорщиков, вместе с чернолицыми водился один из грогороголов! Он прислуживал им, исполняя роль толмача! От него посланцам довелось узнать о странных вещах, не умещающихся в нормальное человеческое сознание!
- И что же этот паскуденыш сказал? – кипящий от злости король расхаживался по шатру взад-вперед, всё не находя себе комфортного места.
- Он говорил о крахе Крокана, о вашей погибели и о возродившемся тёмном властелине, жаждущего расправы над всеми населяющими мирами людьми!
- Ах какая неслыханная чушь! – Урмир внезапно остановился и сделался сосредоточенным, - ты разве не понял, они просто играют на наших с тобою нервах. Надуманными россказнями хотят застращать нас до панической смерти и посеять в наших воинских рядах беспорядок! Нет, этому не бывать! Друг мой, в этих растерзанных бедами землях давно не водилось могущественных колдунов… Был бы тот темный властелин на самом деле, настлал бы на нас тёмные чары и разом всех покорил! Не стал бы он кого попало под свои знамена звать! Не верю я им… Хотят нас грошовыми выходками провести! Помниться давеча бродили чудные волхвы, пугавших людей несусветными предостережениями, но так ничего не возымев, ушли ни с чем и невесть куда!
- Что прикажете делать с врагом, государь? – несмело поинтересовался маршал.
- Будем его вышибать! – уверенно отрапортовал Урмир, - но идти на штурм не станем, уж больно крепка стать у твердыни, можем зубки о его каменную кладь сточить. В этом нелегком деле нужна взвешенная мудрость… Иного выхода как взять твердыню в осаду - не вижу. Пододвинемся к врагу поближе, обложим выходы полукругом и вынудим его на вылазку! Ведь должен же он выдвинуться на дальнейший захват приглянувшихся ему земель! Но если и тогда вражье рыло не решиться с нами сразиться в открытом бою, то на запасный случай отстроим несколько осадных башен и сами атакуем в лоб!
- Блестящий план государь! – маршал восхитился предложенным, - каковым же будет ваше дальнейшее повеление?
- Снимаемся с лагеря и надвигаемся к твердыне! От моего имени повели всем собраться и заседлать коней. Мы должны действовать подобно ветру!
- Будет сделано, мой господин! – отвесив поклон, маршал поспешил на выход.
Два часа скорых приготовлений ушло на то, чтобы всё войско, насчитывающее с примкнувшими в пути наёмниками две с половиной тысячи воителей, смогло наконец-таки подняться со стоянки и пуститься в размеренный ход. Ещё один час времени войско потратило на само перемещение. В результате, пододвинувшись к предместьям твердыни на расстоянии до четырехсот шагов, южное войско растянулось на подобии изогнутой, впалой линии, заняв тем самым всю наличествующую ширь прохода. Плотно обступив укрепление, в один из дней, король собрал в своём шатре плотничьих умельцев, наказ им возведение осадных башен. Не больше месяца должен был занять срок строительства осадных башен. Именно через месяц Урмир намеривался организовать массированный приступ стен твердыни Килит-Инар. За то текущее время, что строились осадные башни, к собранному войску короля присоединилось бы ещё несколько тысяч воинов, которых должны были отправить наместники. Урмир предвкушал аромат победы, не зная того, что играет по чужим правилам – в игре, где ему уготовлена участь поверженного.
Мехронош всё хитро рассчитал. Завладев твердыней, он принудил короля Крокана сковать внимание на захваченном объекте, где у стен Килит-Инара последний стал сосредотачивать значительную часть всех воинских сил южного края, что существенно обнажило тылы государства, по которым тёмный властелин рассчитывал молниеносно вдарить. Но на этом коварство замысла не ограничивалось! Его величие заключалось в том, что тёмный бог наряду с этим ударом готовил масштабное вторжения во владения прочих королевств. Полчища безжалостных сэудоргов и сотни свирепых, голодных угунов, под покровом кромешной темноты, втихомолку разбрелись по территориям восточного и северного государств и выискав укромные места, схоронились до условного сигнала. А в нужный момент все они должны были гурьбой навалиться на каменные города и навязать его заступникам смертельную схватку. В свою очередь морским разбойникам, намедни перед осадой подплывших к нидингоротским берегам, тёмный властелин приказал организовать нашествие на земли Ромагорского королевства. Но так как проходы из Килит-Инара опоясано перекрылись воинством юга, лукавый Мехронош прибегнул к помощи прислужников. Речь шла о грогороголах, прячущихся в глубинной обители Наг-Наг. Их проводники обязались провести корабельщиков-воителей по глубоким, извилистым переходам сложного путепровода, сооруженного грогороголским племенем в их тайном подземельном городе. Один из секретных входов в этот подземельный город скрывался в подтуманных землях, находящегося в кольце Непреодолимых Гор, а его выходы были обустроены во владениях западного края. План был гениален и её феерическое вступление обещало жаркое начало. И всё же несмотря на грандиозность такой задумки, тёмный властелин не верил в то, что первой волне удара удастся отпраздновать успех… После поражения тысячелетней давности в битве с людьми, Мехронош осмыслил все свои фатальные промахи и совершать их снова он не намеривался. Умение людей бороться и вести сражение до конца – вот что тогда недооценил тёмный властелин с высоты беспредельного высокомерия и оттого непомерно пострадал, ввергнувшись в тяготящее забытьё на многие века. Ныне он считался с каждым презренным человечком и посему, дабы уже полностью сломить сопротивление всего людского рода и навечно отвести его последующий отпор, взирающий повсюду Мехронош подготовился основательно, где приложив сверхнебывалую смекалистость, сомкнул воедино остатки утраченного могущества и скупые крупинки сохранившегося чародейства… Железное войско – вот что урезонило бы людей окончательно!
Тем временем, на пороге затаившегося наступления тёмных сил, Овелим находился в крайне горестном уныние, будучи разбитый исчезновением меньшего сына – законного наследника аскедонского престола, второго и последнего из его королевского рода.
- Нашли? – после того как загадочно сгинул наследник, северный государь бросил все силы на его поиски, ежеминутно ожидая хоть каких-нибудь известий о нём.
- Ваше величество! Это срочное донесение от асфирского наместника, барона Брумстога! – заявил рыцарь.
- Ммм, - безразлично отозвался король, а потом сделав над собою старательное усилие, всё же добавил, - распечатай эпистолу и зачитай написанное вслух.
- Слушаюсь! – переломив сургуч с наместничьей печатью, рыцарь развернул свиток и принялся за его чтение, - с нижайшим почтением шлю вам приветствие! По вашему царскому велению я организовал несколько разведывательных отрядов и отправил их на поиски без вести утерявшегося принца! Не было и пяди земли, куда бы не заглянули мои следопыты! К превеликому сожалению следы вашего сына не разыскались!
- Где же ты сынок?! Куда же ты запропастился?! – с крепчающим отчаянием в голосе, закрыв руками понурое лицо, шёпотом обронил Овелим.
- Ваше величество, но на этом письмо не кончается! – о себе напомнил рыцарь.
- Да, да… Продолжай…
- В послании говориться, что за период тщетных поисков, следопытами были замечены сонмища нечистых сил, среди которых значились как сэудорги, так и угуны, сговорчиво расхаживающих бок о бок! Заприметив наличие воинов, силы зла презрели их присутствие, сознательно уклонившись от атаки – что в корне непохоже на привычно устоявшееся звериное поведение. На свой страх и риск, следопыты проследили за таким диковинным формированием и выяснили, что разбившись на несколько менее крупных, но смешенных куч, угуново-сэудоргские орды двигаются в трёх направлениях, ведущих во всевозможные концы аскедонского королевства!
- О чём ещё говориться в письме? – апатично спросил король.
- Напоследок барон Брумстог выражает вам добросердечные слова поддержки и свои светлые пожелания! Мне зачитать их?
- Не стоит… Пригласи ко мне главника дворцовых стражей Сел… - внезапно Овелим раздражительно осекся, и вслед затем резко поправился, - Тергенека...
- Слушаюсь!
Как разумно и предполагал Селдизар, похищение законного наследника приписали ему. В одночасье, рыцарь честных правил сделался государственным преступником. Его сразу лишили высокого чина, имущества и накопленных сбережений. Должность главника Овелим пожаловал Тергенеку, а Адаланта удостоил образовавшимся вакантным местом главного капитана конного стального воинства.
- Повелевайте! – захлопнув за собой дубовую, резную дверь и протиснувшись сквозь золотисто-серебренные занавеси портьеры, Тергенек сделал несколько шагов по мозаичной плитке тронного зала и поклонился властительному сюзерену.
- Каково положение в Мэлване? – черство осведомился удрученный Овелим.
- Последние недели в предместьях столицы спокойны. То ли нечисть поредела, то ли что ещё, но её наличия не обнаружено. В содействие с Адалантом мы даже решились на рекогносцировку близлежащей местности… Как бы то не было, но там всё тихо и мирно! Думается мне беженцам следует возвращаться в свои селения…
- А лесочки, рощицы? – студеный королевский взгляд взыскательно обжёг лицо вновь назначенного главника, - там обозрели?
- Нет, - с уст врасплох застигнутого Тергенека последовал честный ответ.
- Очень плохо! – невозмутимая печаль сменилась припадком гнева.
- Ваше величество! – от хлынувшего стыда и обнаруженной некомпетентности Тергенек дико раскраснелся, он не знал как оправдаться и вследствие чего сказал, - я не столь искушен в новой должности как её предыдущий обладатель, светлейший Селдизар.
- Замолчи! Не произноси при мне имени этого подлого мерзавца! – при упоминании сущности бывшего главника Овелим свирепел, краснел как раскалившийся на огне котел, - он предатель! Расчетливый злоумышленник, преступивший черту и нарушивший все буквы закона! Лукавый змей пригретый на груди! Не сыщется проклятий и возмездия во всем белом свете для такого неблагодарного человека!
Тергенек окончательно поник, конфузливо опустив глаза в мозаичную плитку, его обеление раздразнило северного венценосца. Зажегшись, Овелим принялся рвать и метать молнии. Он никак не мог взять в толк то, что смог отчудить его любимый рыцарь. Он не мог измыслить складный ответ содеявшемуся случаю. Ну вот зачем находящемуся на хорошем счету человеку было похищать его единственное чадо. Сокрушающийся Овелим не видел взаимосвязи и оттого ещё больше дурнел, изводя себя догадками.
- Прошу молчи и не произноси о нём слов, - как вулкан затухая, изрыгнули мольбу вибрирующие уста короля, - этот притворщик украл опору моего рода, обрушил мою веру, истоптал мои надежды, он… - монарх стал тужиться, его прошибленное испариной лицо налилось неестественной белизной, Овелим затрясся, низвергшись с трона.
- Ваше величество! Ваше величество! – король умолк и наступило тихое молчание, разменявшееся отзвуком тяжелого грохота, Тергенек резко поднял глаза и увидел то, как рядом с троном возлежит обмякшее государево тело.
В последнее время Овелима изводили душевные расстройства и конечной каплей явилось перенесенное потрясение, вконец подорвавшее его здоровье. Беспокойные мысли о судьбе запропастившегося сына и нескончаемые угрызения совести подточили самодержца, сломив стойкость воинственного духа. Частые головные боли и перепады настроений вошли в его привычку. Маломощный король так углубился в собственные раздумья, что охладел, став безучастным к многим государственным делам. Собственное горе поработило пошатнувшееся, монаршее сознание. Овелим перестал двигаться, он стал походить на статую. Затворившись в стенах тронного зала, аскетичный король сторонился окружения придворных сановников. Он ел очень мало и практически не смыкал глаз, тронное кресло стало образом его жизни. На нём король жил, удручая свой истощенный организм. Вытаращившись, он с маниакальным благоговением рассматривал дверь, ожидая того, что в неё забежит Ихел. И чем больше в тронную залу входили не те люди, тем безнадежнее и опустошеннее делался Овелим. Никто и не думал, что король сможет тронуться рассудком и невыносимо захворать. Даже когда погиб Фестибал, его старший горячо любимый сын, северный государь нашел в себе силы, примерившись с такой безвременной утратой. Смерть старшего сына надломила душу венценосца, но она не согнула стержень его здорового вида и не остановила ход бытия. Но сейчас дела обстояли намного хуже. Король истончался и этому самоедству не находилось избавление.
- Скорее лекаря сюда! – Тергенек бросился к королю и подхватил на руки, приподняв его с холодного пола, - эй, где вы там! Королю занедужилось!
Сразу шесть королевских лекарей ворвались в тронную залу, отозвавшись на истошный вопль главника. Схватившись за четыре конечности тела, все они с разных сторон принялись ощупывать пульс занемогшего. После того, когда самый главный из лекарей установил причину недуга, самый младший из них ходко сбегал за надобным лекарственным снадобьем. Королю, в полость его одеревеневшего рта, незамедлительно влили малинового цвета жидкость и придя в себя, он размашисто распахнул веки.
- Скоро на нас обрушиться бедствие! – схватив Тергенека за локоть держащей руки, король суетливо забормотал, - заклятые враги у стен! Не дай пасть Аскедонскому королевству!
- Ваше величество! – Тергенек взглянул в глаза венценосцу и увидел как в них брезжило безумие, - заклинаю вас господин, возьмите себя в руки! Город охраняется большими силами, ни о каком враге и речи быть не может!
- Светлейший! Разве вы и сами не видите что государю очень плохо, он не в себе. Перестаньте утруждать его помутневший разум и предоставьте его нам. Он нуждается в длительном лечении! – перехватив дрыгающегося Овелима из рук главника, лекари понесли замаянное тело самодержца на третий этаж – в его спальные покои.
- Верь же мне, верь! Зло пробудилось и оно хочет изничтожить человечество! – не переставая кричал истощенный самодержец, силясь вырваться из ухватистых рук врачевателей, - подайте меч! Я должен защитить стены моего королевства!
Скрутив короля супротив его воли, врачеватели взвили квелого над головами и поспешили на выход. Когда силуэты лекарей растаяли за поворотом длинных коридоров, надрывистый голос аскедонского самодержца поглотили дворцовые стены. Тронный зал опустел и Тергенек стоял не шелохнувшись возле осиротевшего монаршего кресла, жалостно глядя в зияющий проход отворенной двери. Растроганные глаза служивого готовы были излиться реками слез от осмысления того, что сталось с его статным господином. Он не знал что ему делать, как быть и с чего начать...
После того как бдительные стражники златых решеток, дежурившие в ту самую злосчастную ночь в которую запропал королевский отпрыск, доложили Овелиму о своих наблюдениях, большая часть придворных служащих тотчас же окрестили бывшего главника соглядатаем тёмных сил. По их досужим убеждениям Селдизар искусно втерся в доверие короля и в самый подходящий момент нанёс его психологическому состоянию сокрушительный урон. Только двое из прочего числа убежденных не мнили Селдизара изменщиком. Самым первым и ярым защитником предыдущего главника числился Истелинг! Королевский телохранитель знавал Селдизара на протяжении многих лет и с его слов, последний был кристально чистейшим человеком. За его доброе имя Истелинг готов был поспорить до драки с любым из возразивших. Этих двоих связывала не просто служба, а нечто большее – искреннее мужское дружество! Вторым человеком являлся Тергенек, но в его случае всё было не так просто… Новый главник не так хорошо знавал Селдизара, но зато он тесно дружил с Истелингом. А этот с кем попало дружбу не водил и прежде чем без упреков называл того или иного кандидата своим верным другом, сотню другую раз во всяких жизненных ситуациях перепроверял.
«Одному мне со всем этим не управиться, тут нужна умелая помощь» - в мыслях сам себе сознался главник, - «Истелинг, вот кто помочь должен!».
На период острых болезней аскедонских правителей, бремя власти возлагалось на плечи главника – так повелось с момента основания Аскедона, самым его первым творцом, королем Садириндаром Превосходным. До момента излечения государя, главник наделялся регентским всевластьем. А в случаях естественной кончины или трагической гибели монарха, регенту дозволялось править страной сто пятьдесят дней – до тех самых пор, пока длился приснопамятный траур и готовились торжественные мероприятия, посвященные восхождению наследника на родовой престол.
Срочным образом пригласив законотворного писаря, главник безотлагательно издал регентский указ, обязывающий всякого дворцового сановника и находящегося на дворцовой службе стражника, под угрозой неминуемой смерти, хранения строжайшего молчания и нераспространения информации об испортившимся здоровье венценосца. Далее Тергенек приказал сыскать Истелинга, семь месяцев назад изгнанного королем из царских пенат дворца за острые, непримиримые взгляды, связанных с защитой чести и достоинства бывшего главника. Искали телохранителя долго и настойчиво, разыскав достопочтимого господина на отшибе городских захолустий, в одном из увеселительных заведений, где недели напролет он пил не просыхая.
- Ну здравствуй друг! – Тергенек поприветствовал захмелевшего.
- Ммм, - протянул доставленный рыцарь, состряпав перекривившуюся гримасу недовольства, вскоре сменившуюся с воцарившимся стыдливым смущением.
Истелинг едва держался на ногах и совершенно не походил на себя прежнего: он был обросшим, неухоженным, грязным и дурно пахнущим. В этот момент он не походил на человека вызывающего к себе должного приятного расположения. Вместо ратного оружия, затерявшегося пёс знает где, его крепкие, струганные ладони держали дешевую попойку, вынашиваемая одежда выглядела на нём изрядно затасканной, давно не менянной и перепачканной пятнами хлебосольных кушаний, а от его потускневшей наружности исходил жуткий запах разящего перегара.
- Что же случилось с тобою милый друг, раз ты до такого дошёл? – с неподдельной грустью в голосе произнес Тергенек, надвинувшись и закрепив Истелинга в объятиях.
- Всё скверно! Я лишился смысла… Если я не нужен королю и государству, тогда и собственная жизнь мне ни к чему! – прослезился рыцарь, уткнувшись в плечо друга.
- Прошу не говори так! Ты как никто другой нужен стране и королю!
- Нужен? Неужели это правда? – оторвавшись от плеча, жалостно произнес рыцарь.
- Да, да! Так и есть!
- Где же король? Я сам хочу его об этом вопросить! Пусть эти слова скажут его  уста! – Истелинг метнулся глядеть по сторонам, тщетно пытаясь охмелевшим взором выискать в притихших углах тронного зала стать короля, - где же он, куда запропастился?!
- Прости… Но он не сможет тебе ответить, его здесь нет…
- И где же он? – Истелинг снова перевел внимание на друга и с нарастающей взволнованностью потребовал скорейшего ответа, - говори не мучай меня!
- Ему занедужилось… Душевные муки сломили непоколебимость нашего владыки. Вся эта нескладная история, приключившаяся с его с сыном, надломила волю повелителя. Он до сих пор горюет по отсутствию принца и ничто не радует его царское внимание… Мне боязно за государя, он стал терять рассудок…
- Терять рассудок??? О чём это ты?! – Истелинг разом отрезвился.
- Он начал говорить странности, утверждать о вещах которых нет…
- Странности???
- Да! Ему повсюду чудятся тёмные нечисти, он заявляет о том чего не может быть!
- Что же он такого немыслимого сказал? – рыцарю не верилось в слышимое.
- Он говорил о каком-то пробудившимся зле, желающего изничтожения людей, о врагах штурмующих стены столицы… Разве это нельзя назвать странностью?
- Ты заблуждаешься, мой друг! С ним всё в порядке! – опротестовал Истелинг, состряпав задумчиво-встревоженный вид лица, - понимаешь, есть такие вещи о которых тебе самому и вовек не догадаться. Те потаенные события, известные лишь узкому кругу людей… К огромному счастью, мне собственнолично довелось поучаствовать во многих секретных странствиях… Бок о бок с самодержцем мы провели не мало времени в погоне за ответами, исходя не одну пар обуви.
- О нити Высшего Света! Значит король не извел рассудок?
- Нет друг мой, не извел! – у Истелинга на губах мелькнула лёгкая тень улыбки, - его душу изничтожают мысли о судьбе сына – только это гнетёт и крушит владыку… В остальном, он пожалуй всё тот же непримиримый борец, здравомысляще повелевающий аскедонским королевством!
- Я окончательно запутался… - главника обуяло замешательство, - всё так сложно и непонятно, я теряюсь в собственных измышлениях…
- Сейчас ты всё поймешь… - удалив с зала тронных постовых и оставшись наедине с другом, Истелинг потратил три часа времени на то, чтобы вкратце рассказать Тергенеку о том, что втайне от новоиспеченного главника свершилось за эти годы.
- У меня просто нет подходящих слов! – поведанные истории не оставили регента равнодушным, - вы вдвоем так много всего изведали, а я ничего об этом и не знал!
- Ты не единственный такой! И по сей день в государстве никто ничего не знает! Извини, но мне воспретили рассказывать что-либо об этих странствиях, на то была государево воля. Всё делалось подспудно, без официальной огласки… Я бы и сейчас не осмелился открыться, но вижу ты усомнился в здравости короля, а так не должно быть!
Озадаченный упреком главник налился алой краской смущения, но потом немного порозовев, засуетился не в свойственной ему манере.
- Виноват… Все кто был подле короля, мы все перед ним виноваты! – раскаивающе ответил главник, - надо поскорее восстановить эту несправедливость!
- Что ты делаешь? – Истелинг окрикнул регента, после того как последний покинул его общество и быстрыми шажочками стал надвигаться к основным дверям, к тем самым, через которые совсем недавно вынесли короля.
- Я хочу немедля освободить короля от лап врачевателей! – объяснился главник.
- Постой! – идя покачиваясь, Истелинг сравнялся с другом, - я думаю ему следует кое-какое время отдохнуть от важности дел. Ты и без его участия со всем справишься, а что не сможешь сделать, я тебе помогу – вроде за этим ты меня и призвал.
- Но ведь ты же сам сказал, что король здоров! – вытаращив глаза, главник недоумевающе развел руками, - зачем держать его взаперти?!
- Друг мой ты что-то путаешь! – опустив руку на плечо главника, Истелинг с улыбкой высказал другу свою отповедь, - я сказал, что наш владыка не извелся умом.
- А разве это не означает что он здоров?!
- Нет, не означает! – обняв Тергенека, телохранитель непринужденно потащил его обратно к тому месту, где состоялась их беседа, - зная ершистый норов короля, я готов предположить, что он уже давненько не спит и не ест, ведь так?
Главник прищурил глаза, сплющил подушечки губ в одну тонюсенькую ленту и согласившись с телохранителем, безмолвно затряс головой.
- А когда человек долгое время отказывается от приёма пищи и сна, это друг мой ни есть хорошо! – поучительно, с тактом Истелинг сделал ударение на последних словах, - поэтому становиться очевидным, что врачеватели вмешались вовремя и их бесценная помощь придется государю как некстати… Тело не знавшее длительного покоя и сытной трапезы обречено на болезни, которые рано или поздно низведут в могилу кого угодно!
- Но что же нам делать?!
- Для начала мне надобно привести себя в порядок, посмотри сколько на мне слоя грязца, тут стирки на целую неделю! - призывая обратить на себя внимание, жестикулируя руками по обтрепанному виду, с юморком ответил телохранитель, - ну а ты пожалуй займись городскими стенами. Труби сбор, прикажи всему рыцарству выйти из отпусков и встать в оружие… Чтобы там не говорил государь и как бы это на первый взгляд не казалось сумасбродным – знай, то есть его мудрая предусмотрительность, которая не поддается никакому объяснению! В таких случаях от нас надобно чёткого исполнения, а не тягостных размышлений! Король всегда глядел дальше нашего с тобою!
- Что ж решено, так и сделаем! – ответил главник и потом уже когда друзья стали расходиться по своим заботам, Тергенек обернулся и внезапно спросил, да так громко, что от его голоса под сводами тронного зала разразилось перекатистое эхо и колоритные гобелены, украшавшие каменные стены, немного даже всколыхнулись, - ты до сих пор считаешь, что светлейший ни в чём не повинен?
- Селдизар непорочен! – остановившись в противоположных дверях, не оборачиваясь отозвался Истелинг, - хотя бы по крайне мере в том, что ему так старательно приписывают царедворцы! Я знаю – на подлости и предательства он не способен!
Легонько надавив вперед, Истелинг оттолкнул от себя медью отделанную дверь и занавеси портьеры своими измятыми серебрено-золотистыми складочками скомкали его немного осунувшийся силуэт. В противоположной стороне захлопнулись вторые двери. Чуть погодя в тронную залу вошли два отряда дежурных стражников, которые чинно проследовали на дежурные посты и каждый из них встал на свое место. Во дворце это был единственный чертог, содержащийся под бдительным охранением дворцовых ратников. Королевский трон в Вольхероме символизировал власть верховных держателей и его величавая значимость воспевалась придворными певчими и сочинителями стихов.
Отгорела весна. Ранним летним утром водворившегося дня столицу Аскедона и её дремлющие предместья обволокло кубарями тяжелого тумана, к слову, в тот день эта дымка легла на земли и прочих королевств. То странное явление очень походило на снег. Такая же с виду белая и веющая холодком масса, но это всё же было нечто другое! К примеру, стоило человеческой руке вознамериться отхватить хоть небольшой комочек из выпавшего осадка, как туман тотчас же расплывался меж пальцев, источаясь и оседая на мягком покрове земли. Кровли домов, остроконечные шпили оборонительных башен, проспекты и улочки – все до единого утопали в колдовском тумане. Насыпь сухого тумана возвышалась до птичьих высот и отдаленнее трех локтей, обзор не просматривался.
Ближе к полудню, на стенах городских стен разместилось три тысячи пеших рыцарей. Ещё две тысячи находилось в резерве, все они большими группами запрудили девять значимых проспектов города – подступы, ведущие к златым решеткам дворца. Цвет аскедонской армии – элитная тяжёлая конница, состоящая из числа прожженных ветеранов, численностью триста три человека, уместилась на внутреннем дворике дворца. Все войны облачились по-зимнему. Под их увесистыми латами виднелись тёплые вещички, ушитые изнутри овечьим пушком. Каждый из ратников на руках имел рукавицы, смастеренные из кроличьей шкурки. На спинах развивались плащи, подбитые бычьим ворсом… Над центральным входом южных ворот, на смотровой площадке стояли два знатных господина. Они вели беседу о положении имеющихся дел.
- Ты смотри, что твориться! И это называется лето?! – Истелинг отхватил кусочек тумана, - а такое ты когда-нибудь в своей жизни видел?! Такой холодный, что даже кожу жжет, а ведь и сжимаешь в ладонях, а оно и не тает! Как жженый пепел рассыпается!
- Да уж… странно как-то всё это! Вот сколько живу, а за тридцать четыре года жизни ничего подобного прежде не видел! – по честному признался Тергенек.
- Да тут без происков нечистой не обошлось! Не иначе как ещё одно, её очередное чародейство! – телохранитель забавлялся с комочками белокурого тумана.
- Вы думаете? – с обозначившимся удивлением спросил главник.
- Как в себе самом, мой друг! Как в себе самом! Бьюсь об заклад, что неспроста всё это! Вот зачем нужен такой беспросветный туман? Правильно! Чтобы ослепить нас и лишить ориентирования. Вот если б я повелевал силами нечисти, - Истелинг стал делиться полководческими соображениями, - и у меня было бы кучи несчитанной стерляди, я бы обязательно что-нибудь подобное скумекал, после чего спустил бы на противника всю эту обезумевшую свору… Не секрет, что злыдням глаза особо ни к чему, они чутким нюхом видят добычу. Это мы без острого зрения никуда! Разрази их всех громом небесным! Ты светлейший ещё помянешь мои слова, когда эти безжалостные твари к стенам подступят!
- Значит то скальное зло, это оно воду мутит? – шёпотом вопросил главник.
- А больше и некому! – рассеивая перед глазами туман, отозвался Истелинг, - я вот только одного так и не пойму… Откуда оно там взялось?
- Если б я только знал! – пожал плечами Тергенек.
- Понятное дело, что мы с тобою этого не знаем! Вот найти бы того, кто его туда загнал да и расспросить его о нём, о его слабых местах и намерениях!
- А разве вам его намерения ещё не полностью ясны?
- Не до конца! – Истелинг стал философствовать, - даже во всех недобрых деяниях и то должен содержаться чёткий смыл, а я его пока не зрю! Просто ведь никто не воюет. Выгоды тут никакой... Всё таки недаром скальному злу понадобились наши жизни. Видать наши геройские праотцы чем-то ему насолили, - телохранитель подвел руку к подбородку и ухватившись за него, резко нахмурил брови, - а что… если так подумать, столетья назад наши далёкие предки запросто могли биться с его лютым войском! Возможно воителям былых времен удалось разбить вражью силу, а само зло вышибить с территории наших земель! Что если оно ныне мстить всем нам за былые обиды? Знаешь, война девка строгая, просто так её никто не обхаживает. Увлекшемуся ею потребны веские причины!
- А в чём был спор?
- Спор? – Истелинг не разобрался с вопросом, - о каком споре ты говоришь?
- Ну ведь вы мой дорогой друг рискнули утвердить, что взорвавшееся зло сводить счеты с нынешним поколением за обиды праотцев, не так ли? Вот я и спрашиваю, в чём был спор, из-за чего должна была затеяться экая война?
- Ну уж точно не из-за мирских богатств! – Истелинг не заставил ждать с ответом.
- Может из-за земель?
- Ну вот скажи, зачем тёмному лиху ненужный клочок земли? Оно кроме как сеять смуту, разорять поселения и расправляться с беззащитными людьми, другого и не умеет! Ты когда-нибудь такое видел, чтобы тупорылые угуны и распроклятое сэудоргское отрепье держало в руках орудья земледелия и вспахивало им пашни, а? Вот-вот, что нет! Земля ему совершенно ни к чему… Тут что-то значимое, что-то глубокое и неосязаемое!
- Что же может быть значимее звона монет и обширных владений? Если бездушному злу эти блага ни к чему, значит война для него просто жестокая забава!
- Хм, быть может вы и правы сиятельный регент! – мыслительный процесс о намерениях зла утомил досточтимого телохранителя и он решил сменить тему разговора - давайте поговорим о чём-нибудь другом, о более радостных и умиляющих душу вещах… Вы помните позапрошлую весну? – на заданный вопрос Тергенек мечтательно улыбнулся, - та девушка Анрадель – дочь мелкого барона, вы были в неё горячо влюблены, что сталось с теми пылкими отношениями, их раскрывшиеся лепесточки всё ещё в цвету?
- Ах милый друг, меж нами всё кончено давным-давно! Судьба нас развела по разным берегам, хотя судьба здесь абсолютно не при чём… Всему виной её отец… Тот ещё стяжатель! За сердце и руку дочери вымогал у меня сотню золотых!
- Сотню золотых??? – Истелинг так громко провещал эти слова, что рядом стоящие отряды воинов восприняли эти слова как награду в каком-то наитяжелейшем состязании.
- Тише, тише, - главник призвал телохранителя урезонить голос, - вы привлекаете любопытство постороннего слуха!
- Прошу прошения! Пример неслыханной наглости взбудоражил связки голоса! – оправдывался Истелинг, - и всё же, как вы вышли из положения?
- Увы никак… На то время, мой капитанский чин и триста скопленных медных драхар в алчных глазищах барона не вызывали соответствующего ко мне уважения. Он был спесив, несговорчив и невероятно упрям, должный раз требуя от меня письменного подтверждения предъявленных ко мне претензий! Но этим его загребущие указания не ограничились! В довершении к безмерному грабежу, он испросил у меня земельных грамот, в коих предписывались бы ленные права на тот или иной владетельный участок земли, равнозначной обширностью не меньше три диклуна! Конечно же пункты ультиматума мною не исполнились и пренебрегши любовью дочери, сквалыжный барон выслал её в акладорское герцогство, где пышно выдал замуж за одного из тамошних состоятельных господ!
- Это ж надо так строго обойтись с вами! – искренне огорчился Истелинг.
- Что ж поделать, так уж вышло… Я был не в силах спасти свою пылкую любовь, за сохранность которой требовали баснословный откуп, - Тергенек взгрустнул и меланхолично выдохнул из лёгких воздуха.
- А давай проучим его! – проснувшийся в телохранителе злокозненный гнус вознамерился расквитаться с жадным бароном за доброго друга.
- Кого? – всё ещё пребывая в красочных мечтаниях прошлого, Тергенек отозвался умиротворенным голосом, - кого проучить то?
- Ну того ненасытного, жадностью прикормленного барона, что вашу светлую любовь на корню порушил! – видно было как в рыцарских глазах телохранителя полыхает азарт самодурства, - он ведь теперь наверно поди себе локти кусает, после того как вам королем был пожалован столь завидный сан. Если я не ошибаюсь, по статутному положению звание главника в привилегиях приравнено наряду с герцогским титулом. А это и солидное жалование и владетельная грамота на пожизненное управление одним из крупных поселений с правом отстройки собственного замкового укрепления!
- Да мой друг, именно так и есть… Так сталось, что в правах я ныне неограничен, но тем не менее, я не жажду мщения! Я простил всех и более того не стану квитаться с теми, кто в бытность презрел мою былую простату! Высший Свет им всем судья!
- Ах зря, зря! Такая великолепная возможность посрамить барона и вы на ровном месте бездействуете! Упускаете шанс мой добросердечный друг. Вам в этом искусстве стоило бы у шального принца поучиться, тот сострадания никому не ведал, ни к друзьям, ни к собственному отцу. Сред простого люда затейных дел мастером слыл! Ну такие порою невидальщины выкидывал, что от соблюдаемой чести жертвы и камешков не оставалось! А скольких он баронов да знатных господ на ярмарках своим шалым нравом истерзал, просто не сосчитать! Мог ободрать до ниточки и глазом не моргнуть!
- Даа… Мы все разные и наши природные отличия делают всех нас особенными. Принца принцем, вас вами, а меня собою, - вдруг Тергенек затих и вместе с ним замолк и Истелинг, они вдвоем задумались об одном и том же: о Селдизаре и Ихеле.
- Что ж, где бы они сейчас не находились, я думаю с ними все в порядке! – прервав пытливые размышления, обнадеживающим голосом, уверенно сказал телохранитель.
- Да будут услышаны сиянием Высшего Света ваши добрые слова! – добавил главник, а потом снова затянул разговор о нынешних делах, - думается мне, что воины уже начинают на нас искоса поглядывать! Погода выдалась не из лучших, всем им зябко стоять на крепнущем морозце! Может повелеть всем расходиться?
- Нет! – безапелляционно отрезал телохранитель, - рано ещё с мест сходить! Ни они одни на морозе кожу портят, мы вон с вами тоже не в шатровом тепле сидим, пусть учатся стойкости. Нагрянет битва, там и согреются!
- А если…
- Нагрянет, нагрянет! – не дав главнику высказаться до конца, самоуверенно заявил Истелинг, - к ночи тут будет грандиозное пиршество брани! В темень нечисть проворнее обычного. Коварные бестии выжидают своего часа! Я то уж их знаю ни первый год!
- Что ж, если нам суждено здесь простоять да самых потёмок, тогда я прикажу жителям города укрыться в домах, а ратники тем временем пусть разведут кострища для собственного согрева, вы мой дорогой друг не против такого намерения?
- Нет, нет! В этом случае я только за! Мысль что надо! Пусть разведут огонь. И согреются, да и кругом светлее станет! Что же касательно наших с вами жителей, то пусть законотворный писарь в ордонанс добавить следующее: те, кто ослушается положений приказа, достойны месячного заточения в сырых тюремных помещениях. Я ещё не знаю как сложиться исход предстоящей баталии, но если сдадим стены, прорвавшись, немытое зверье двинется в город, где будет на своём пути истреблять всякого беззащитного, по любопытству вышедшего за боем подсмотреть. Так что следует ужесточить наказание!
- Не крайне ли жестоко? Месяц за любопытство?
- В самый раз! Люди только через грубость умнеют!
И хотя по возрасту главник был на два года старше телохранителя, он из чувства глубокой благодарности, верности завязавшейся дружбы и беспредельного уважения, во всём беспрекословно слушался Истелинга. Много лет назад молодой и жутко застенчивый юноша, коим в прошлом являлся регент, изъявил желание послужить отчизне. Он и не знал, что здесь повстречает родственную душу, единомышленника и товарища, ставшего в одночасье родным братом. Именно телохранитель, будучи ещё старшим звеньевым отряда регулярного войска, взял шефство над тогдашним скромнягой и за короткий срок сделал из безвредного добряка доподлинно сурового мужчину. А после того как обоим везунчикам и вовсе подвезло яро отличиться в нескольких сражениях, их продвинули по службе и они очутились в рядах элитного конного братства – с тех самых пор они стали неразлучны... Тергенек и в этот раз не стал спорить с лучшим другом и поступил так, как посоветовал Истелинг. За законотворным писарем отправили одного из рядом стоящих воинов. Писарь явился быстро. Через несколько часов, закончив строчить под диктовку, всё отобразили в лучшем виде. Ордонанс вступил в действие, после того как его во всеуслышание, на каждом углу, обнародовали всему городскому населению. Никого из жителей не пришлось упрашивать дважды. Всё таки прав был Истелинг, когда про грубость рассуждал! Боясь быть заточенными в тюремные темницы, люди примерным образом поспешили опустошить улицы для шествующих вояк, покорно укрывшись за стенами родных домов. Честно сказать, аскедонский народец не понимал что происходит и завидев на уличных проспектах огромное количество шагающих воинов первым делом счёл сумятицу – внеплановыми учениями…
Аскедонское воинство провело на ногах целый день. Благо, разведённые костры хоть как-то отгоняли морозную стынь, упористо прокалывавшую насквозь кожу и кости. А после сытного обеда, разморившись бессмысленным ожиданием, большинство молодых воителей и вовсе погрузилось в дрему. Спали кто как мог. Кто-то стоя, кто-то сидя на корточках, кто-то дрых, прислонившись к стенам домов, другие, особо сообразительные укоренили спящую голову на любезном плече закаленного товарища. Спящих укрывал покров непроницаемого тумана. И лишь только чей-то непроизвольный, сочный храп, нечаянно вырывавшийся из чмокающих уст, выдавал забывшегося сном нарушителя. Было ещё не так темно, пять часов по полудню когда всё началось…
Началось одновременно и на востоке, и на западе, на севере и на юге. Словно из неоткуда, как слизь из загноившихся ран, как лавинная сель с горных ущелий, из всех сторон зленным потоком хлынули войска злобного ворога. Все пять больших каменных городов герцогств каждого вольхеромского королевства подверглись массированному удару… Морские разбойники, незаметно проведенные грогороголами через их секретный путепровод, вышли на землях запада и взяли его в тиски. Наряду со штурмующими стены сэудоргами, на южные города Мехронош обрушил подговоренные стаи птиц и зверей, в рядах которых числились небольшие остатки нидингоротских коршунов и лимригские гленгарны . На города затворнического востока с тергвальдских смоляных залежей, с исконного места обитания и зарождения сэудоргской нечисти, большим сонмищем выдвинулись элитные отряды сэудоргов, так называемые гшад-сэудорги – улучшенный тёмным богом боеспособный вид, не нуждающийся в зарывании в землю и спокойно расхаживающий даже днём. На непоседливые города северного королевства двинулись мешенные армии. Угуны и сэудорги единым полчищем устремились на их защитников… На месяцеслове значилось девятое июля семь тысячи сто четвертого года.
Именно рокового девятого июля семь тысячи сто четвертого года по ведомому летоисчислению первородных, Великое Зло оттопырило смертоносные когти и размашисто впилось ими в вольхеромскую глотку. В этот ничем непримечательный день Мехронош вписал в историю новую кровавую дату – дату тёмного воздаяния!
Как же сильно Мехронош жаждал часа отмщения! Те сотни лет самовыживания, десятки веков унизительного бытия в дремучем полусне сделали тёмного владыку крайне нетерпеливым. Он уже был не в силах мириться с бездейственным ожиданием и посему когда самый его последний воин вышел на рубеж дозволительной атаки, повелитель зла немедля отдал приказ о полномасштабном, синхронном наступлении.
Чёрная тень мерцающе клубилась в глади колдовского зеркала, по обыкновению находящегося в той же затхлой пещере, что на самом высоком утесе скальных пустошь. В своём недосягаемом, чарами охраняемом убежище, Мехронош как старый паук плёл дальновидные планы. Через всевидящую сферу властелин ужаса смотрел на подвластные армии и направлял их легионы на каменные стены городских укреплений. Ему не нужна была победа, да и на этом начальном этапе он в неё особо не верил. Измотать, истощить, обессилить, посеять в человеческих душах оцепенелый страх – вот что преследовал тёмный господин! Всегда приятнее добивать тех, кто находиться на разбитых коленях. А люди пока что твёрдо стояли на двух ногах и в их дюжих ручищах таилась немалая мощь, способная противостоять любому напору. В таких делах требовалась исключительная хитрость и спланированная умом чёткая последовательность.
Первым пал Килит-Инар, затем падут людские королевства Вольхерома, а вслед за ними жестокосердный Мехронош намеривался обратить хищный взгляд на Вольхерин и подчинить в тех землях иллигургов и кенарэонцев. Всех одного за одним, обманами и лестью, пылающим огнем и заостренными мечами, нестерпимыми мучениями и лютой жестокостью сокрушить и завоевать! Всех тех, кто когда-то нанес несмываемую обиду и неизгладимое оскорбление ожидало полное уничтожение. А сохранившуюся невиновную часть остального мира властелин ужаса хотел предать опустошительному покорению и обращению её беспросветно-тёмному вероисповеданию. В подлунном мире не осталось бы тех, кто чтил каноны Высшего Света. Под непереносимым гнётом пыток разумные создания отступились бы от лживого исповедания, уверовав лишь одному единому божеству – вездесущему Мехроношу! Сущий Мрак – вот что тёмный господин хотел предложить покорённым в противовес их почитаемому Высшему Свету. Как говориться, новый порядок нуждается в новой религии, которая к тому же и истинная!
- Атакуйте их! – Мехронош приказал верноподданным ноберонгским воителям сделать вылазку, выступив навстречу окружившим их армиям короля Урмира.
Ни один из ноберонгских командиров вовек не ослушивался приказов тёмного властелина. Непререкаемый авторитет тёмного бога с молоком матери впитывался в мясо новорожденного светоненавистника. Они принадлежали ему всецело! Сознанием, телом и душой, готовые на любые умопомрачительные прихоти и вольнодумства. И если грозный господин поваливает им свой приказ, каждый ноберонгский воин встречает его упоенно, не задумываясь ступая на верную смерть. Так произошло и сейчас! В Килит-Инаре находилось не более пятьсот ноберонгских воителя и всем им предстояло навязать сражение противнику, имеющего в силах пятикратное преимущество!
Петельки воротных крепежей монотонно затрещали и створы твердыни Килит-Инар распахнулись. В широте прохода показались ряды шествующих воинов…
- Мой господин! – маршал ворвался в обитель шатра и стал будить полусонного самодержца, - свершилось! Они наконец-таки зашевелились!
- Не уж таки решились? – едва пробудившись, Урмир обрадовался известию, - в атаку двинули?! Видимо без продовольствия и питья невтерпеж им стало отсиживаться!
- Мой господин, я как и вы склоняюсь к этому доводу! Враг не сподобился осилить тяжести месячной осады, оттого голодные, урчащие животы подхлестнули их отупевших хозяев к более решительным действиям! Ныне недруг выстраивает армию в построения, он полон решимости дать нам генеральное сражение!
- Что ж, удача расположилась к нам лицом! – Урмир разминал суставы рук, - и это перед самым носом предстоящего штурма! Всё-таки права людская молва твердящая о том, что худое брюхо подгоняет стопы вперед! Нет, как же нам сегодня право повезло! Ещё вчера мы размышляли о штурме, а теперь вон как оно всё повернулось!
Урмир с годами не растерявший юношеского задора, с оханьями и аханьями метался по углам шатра. Словно боясь опоздать на желанный ужин, удалой монарх с возбужденной поспешностью облачался в латную броню доспех. Без чье-либо помощи преисполненный зрелостью мужчина, неполных сорока годов, двадцать третий прямой потомок прославленного короля Эльгеста Кровавого Объединителя, низвергшего власть герцогов и воротившего изгнанный род королей на трон, с непринужденной легкостью собственноручно налаживал тяжеленное воинское убранство. И хотя монарх не являлся человеком искушенным ратными баталиями, к слову, за свой век не повидавшего и не поучаствовавшего ни в одном бранном походе и сражениях, мысль о предстоящем бое отчего то дразнило его. В целом Урмир имел не лучшую репутацию, он был изнежен роскошью дворцового убранства, вёл разгульный образ жизни, постоянно пребывая в праздничном тонусе. Самодержец южных краёв никогда не утруждал себя попечениями о защите границ исконных территорий. Его мысли больше занимали всевозможные пари, которые самодержец любил ежедневно заключать с кем либо из близкого окружения. Но несмотря на недостатки в личности, король не был обделен рассудительностью ума и порою незаурядными соображениями мог ввергнуть в удивление самого, что ни на есть бывалого царедворца. Однако, при всём при этом, Урмир неотступно сторонился участий в государственных делах. Бразды правления возлежали на секретарском корпусе, насчитывающего тридцать сведущих во всём сановников. Все эти люди вели рутинные дела королевства, начиная от административных и заканчивая военными.
- Что за природное диво там вдалеке образовалось? – взглянув на север и ткнув пальцем на застланную туманом полосу горизонта, выйдя из шатра спросил монарх.
- Это туман, государь! Самого раннего утра всё так и пребывает!
- А здесь тоже давеча туман водился? – развернувшись лицом к маршалу и сделав озадаченный вид, Урмир задался ещё одним вопросом.
- Нет. В этой части местности туман не отмечался…
- Великая удача! Высший Свет как никогда к нам благосклонен!
Как только ноберонгские воины в полном составе оставили оплот твердыни и перед лицом обступивших развернулись в одну боевую линию, вражеский военачальник отцепил от ремешка козлиный рог и приложив его к шелушащимся, цианотичным губам, выудил из нутра того рога, кличущий к бою вой.
Застать кроканцев врасплох не удалось и стоит отметить, что ноберонгская рать действовала без такового умысла! К тому злополучному времени, когда внешние ворота твердыни отворились и враг стал выбираться на простор, кроканский лагерь пребывал в дымке сладкого сна. Узрев вражью активность, дозорные принялись бить в колокольный набат, предупреждавшего о создавшейся опасности и вероятно возможном наступлении неприятеля. Вняв сигнальной тревоге, полуспящие ратоборцы толком не одевшись, без защитного, нательного обмундирования, но при этом поспев прихватив средства атаки, подхватились на ноги и поспешили на передовую фронта. И если бы не чуткость дозорных воителей, отнесшихся к своим обязанностям подобающим образом, южное воинство могли разбить и обратить в бегство с самых первых минут атаки.
- Вот значит как выглядят кровопролитные сражения! – осанисто, сидя верхом на изящном скакуне и вольтижируя позади формирующихся воинских порядков, оглядев арену грядущего боя, экзальтированно отметил Урмир.
Глава 12
«Под хоругвью войны»

В Вольхероме бушевало янтарно-багряное пламя раздувшейся войны. Шестой день незатихающих битв был в самом его разгаре. Пять предыдущих дней военных событий не предопределили очевидного победителя. Между атакующими и оборонявшимися всё ещё сохранялось неустойчивое равновесие. Очаги противоборств протекали с небольшим переменным успехом, чашу весов которых не удавалось склонить ни одной из бьющихся сторон. Вражье племя, подгоняемое хозяйским хлыстом, неустанно волнами накатывало на городские стены и оттого казалось, что их числу нет счёту. Мужественные люди сражались самоотверженно, являя тёмному врагу доблестную стойкость духа.
Угуны бесстрашно шваркались грудью на изрезанные выступы стен, норовя массивностью тела прошибить каменные препоны. Сэудорги вскарабкивались на угуньи головы и с их темени, цепляясь острыми когтями за выщерби, без помощи верёвок и лестниц, подчиняли высоту стен, где с ходу накидывались на защитников и навязывали им жестокие боя. И если бы не колдовской туман, наговоренный тёмными заклинаниями и настланный в помощь штурмующим нечистям, отрепью пришлось бы нелегко. Но на самом деле нелегко приходилось людям. Ежедневно, с ночи до утра и с утра до ночи, воители бились на износ. Не жалея живота, защитничьи гарнизоны клали головы лишь с мыслью о том, как не дозволить нечестивым прихвостням прорыва удерживаемого рубежа, за которым в пульсирующем страхе трепыхалось чрево города.
Аскедон стонал от топота запрудившего зла и был не в силах найти лекарство от покрывавшейся проказы. И следует заметить, что ранее независимый Аскедон уже сталкивался с незавидностью подобного положения и тогда враг также диктовал условия его отважным храбрецам… Четыреста лет назад, четыре бессмертных лиходея прибыли с востока из варварских земель, расположенных в Волерохе, и нагнали на северный край незабвенный трепет! Три года длилась тяжба с теми лиходеями и завершилась она тогда, когда людям вскрылся секрет их погибели. Оказывается, лиходеи те имели на четверых одну единую чёрную душу, части которых они запрятали в тела неприметных зверей и смерть одного из таких зверей сокрушала отдельно взятого лиходея. Беграт – так звали того прозорливого скитальца, носящего за спиной серебренный лук и победившего ту чумную напасть. Люди того времени утверждали, что Беграт был осенен на бессмертную жизнь и являлся лишь в скорбный час. Словно ястреб он спускался из поднебесья и освобождал угнетаемые народы. Но так ли это было – никому неведомо и до сей поры…
А ныне противник всецело управлял ходом сражения, безоговорочно владея боевой инициативой. Обстановка ухудшалась, гнетущее бремя осады смутьянило осажденных. Исподволь возрастало недовольство и лояльности жителей приходил конец. Простой люд требовал от ставленников короля действенных мер, гарантировавших бы скорый разгром лютых нечестивцев. Но в условиях нулевой видимости, запросы возмущающейся кучки не представлялось возможным к удовлетворению. Несоблюдение требований вылилось в ожесточенные мятежи. Отпор ответвился на два бушующих фронта. С одной стороны воинам авангарда приходилось из последних сил отстаивать внешний периметр обороны, с другой оголившейся стороны, для усмирительного поддержания внутреннего порядка, подтачиваемого слаженными настроениями воинственных бунтарей, в ход задействовали весь арьергард – он приберегался для случаев продвижения нечисти вовнутрь города.
В стольном Мэлване, в сердце северного королевства, жители сражающегося города блюли выдержанное спокойствие, выказывая тем самым властям пример необходимого повиновения. В конечном счете такое столь преданное отношение граждан позволяло его защитникам концентрировать внимание на силах вражеского контингента.
Главник и телохранитель, спина к спине обороняли вверенный воинским долгом участок обороны. Вместе с десятком других воителей, они успешно отбивались от неожиданных нападок сэудоргской силы. В особенности лучше всех из прочего числа защитников с сэудоргами слаживал Истелинг. Благодаря приобретенным навыкам фехтования в стенах нарфанской цитадели, в священном ордене братства «Неугасимой Искры», он поражал взбесившихся зверолюдей всего лишь несколькими ударами меча. Можно даже смело заявить, что благодаря неуловимой сноровистости, все те ратоборцы, державшиеся от мастеровитого служивого в радиусе десяти метров, сохраняли свои молодецкие жизни благодаря его непосредственному присутствию.
- Сзади! – Истелинг ходко метнулся к Тергенеку и в самый последний момент отвратил удар ятагана, призрачно блеснувшего в поволоке белокурого тумана.
- Уф, - Тергенек едва успел выгнуть спину и поддавшись всем телом вперед, очутился у самого край боевого хода, с которого он чуть не вывалился.
- Надо быть чуточку внимательнее, дружище! – телохранитель разделавшись с сэудоргом, вцепился за кольчугу и притянул друга к себе, спася его от верного падения, -  уже который раз ты так опрометчиво подставляешься! – высматривая в толще тумана незримого врага, Истелинг высказал забористый упрек.
- Так ведь туман, - в ответ на укоры с виноватой благодарностью улыбался главник, - и как вы только поспеваете в дымчатой пелене их силуэты различать?
- Как же вы не видите?! – неподдельно изумлялся Истелинг, - разве ваши глаза не направляются милостью Высшего Света?! Да вот же ещё один, прям ко мне по стене подбирается! – для телохранителя колдовской туман не создавал затруднений, он зрел сквозь его кряжистую занавесь.
- Светлейший! – запыхавшиеся воители сбивались в мелкие кучки и нервозно озирались по сторонам, - не подскажите ли откуда нам следует ждать звериного наскока?
- И чтобы вы без меня делали! – подлетев на зубец войницы, Истелинг присел и ткнул мечом ниже ног, метко проколов сэудоргскую башку, - с двух сторон, вас обступают сразу по трое… Скорее приготовьтесь… Ну же, давайте бейте и сбрасывайте их от стен!
Воители с зазывным кличем ринулись к выемкам войниц, на которые со своего места острием меча менторски указал телохранитель и атаковали вскарабкивающихся. Из шестерых влезших особей удалось поразить наверняка сразу четверых, двое других сэудоргов, уклонившись от заноса рубящих ударов, проявили стремительную прыть. Те особи предстали матерыми вояками и посему их нерасторопные оппоненты, произведя недозволительную промашку, мгновенно распрощались с жизнями. В тесном бою сэудорги не оставляют шансов тем, кто не умеет справно противодействовать мечом!
- Да что же это такое! – взбешённо возмутился телохранитель и слетев на дорожку боевого хода, ввязался в погоню за ускользнувшими из виду сэудоргами.
Только через час Истелинг приспел к своему обороняемому участку.
- Дорогой друг, где вы пропадали столь длительное время? – Тергенек обеспокоенно радел о здравии Истелинга, - вы и представить себе не можете, как меня напугало ваше отсутствие! Ещё чуть-чуть и я бы стал оплакивать вашу кончину!
- Прошу прошения за утомительную заминку! – Истелинг всё время пребывал в состоянии змеиного броска, - чуть дальше по боевому ходу, в километре от нас, сэудорги нарастили солидное преимущество! Сразу в несколько десяток особей! Нагнав тех двух, я за одно разобрался и с теми кто уже бесстыдно хозяйничал на стенах!
На осажденных стенах задыхающегося города разливалась скрипящая песнь металлов. Рыцарские мечи со свойственным изяществом мелькали по шероховатым поверхностям сэудоргских ятаганов и трущиеся соприкосновения клинков рождали тренькающее скрежетание. Оружия хлестко въедались друг в друга и от их сцепления в держащих руках подергивались мышцы. Крепкая броня высеребренных доспех, одетая поверх тел аскедонских вояк, от беспрерывных ударов в унисон с клинками издавала дополнительное напевное стенание. В воронке симфонического лязга утопали прочие остаточные звуки. Воронка съедала причитающие вопли тяжелораненых ратоборцев и звериные стоны исступленного сэудоргского рычания.
Тремя часами позже, на смотровую площадку южных ворот из тумана взору предстала двоица, упорно выискивающая личность главника. Оба они были уставшими и немного потрясенными вершащимися событиями. Один из них был ранен в непокрытую латным облачением руку, защитный элемент которого ранее открепился в одном из боев. Кровь струилась прямо из области предплечья, но рыцарь не обращал внимания на рваное повреждения и терпел что есть силы. Впрочем по виду его доспешного гарнитура, щедро покрытого заметинами, оставалось только удивляться жизнестойкости данного рыцаря. Что же касается другого воителя, то тот предстал при полном наряде и все элементы латного доспеха сохранились на надобных местах.
- Сиятельный господин! – кто-то из рыцарей, охранявших тот же участок что и сам главник, подбежал к Тергенеку из глубины боевого хода, - тут с вами двое рыцарей хотят повидаться. Требуют незамедлительного с вами свидания!
- Зачем? Им что больше заняться нечем как со мною видеться?!
- Они оба с донесением! – сдержав бурю упреков, рыцарь объяснился яснее, - один из северной части обороняемого рубежа прибыл, другой из западной.
- С донесением говоришь? – Тергенек обмер и с предчувствием дурного бросил на Истелинга смятенный взгляд, - что же вы ждете?! Скорее проводите их сюда!
Оповестивший откланялся и разгоняя мечом бело-серую мгу туманного слоя, удалился исполнять приказание главника. Никто из свидетелей разговора толком и не знал исполнит ли он распоряжение или нет, как равно и это, что сталось с теми вестовыми, что прибыли с донесеньями. Каждую минуту на стену влезало по несколько сэудоргов и в сражениях с ними погибало немало достойнейших воинов. Но в этот раз неприятности миновали. Через несколько минут вестовые возникли на смотровой площадке.
- Что хорошего можете нам сказать, друзья мои? – оглядев уставших бедолаг, с нетерпением вопросил телохранитель.
- Прошу прошения светлейший! – первый вестовой низошел на колено и склонил голову, - я бы с радостью, но увы, я не могу порадовать вас славным известием, потому как пришел сообщить о противоположных вещах!
- Может тогда вы хотите что-то доброе сказать? – заговорил Тергенек.
- Сиятельный господин! – сняв с головы барбют и последовав примеру первого вестового, второй также приклонил колено и с расплескавшимися из глаз слезами сообщил, - западные врата пали! Мы не смогли стерпеть мощи натиска и в результате три десятка гарнизонных групп разбиты нечистью напрочь. Но хуже всего то, что угуны проделали сквозистые бреши в кладке стен и теперь вместе с сэудоргскими отрядами они продвигаются вглубь городских кварталов…
- Командир Огнор?! – всё ещё не веря в услышанное, Тергенек повысил голос и как снегопад обрушился на вестового, - как посмел он сдать охраняемые позиции?!
- Он бился вместе с нами до последнего и как многие из тех кто стоял насмерть – пал! – оправдываясь, вестовой тряс головой и слёзно сопел.
- Успокойся мой друг! – Истелинг принялся ободрять главника, - не всё ещё потеряно! Воины бьются, каждый из нас старается в меру своих способностей.
В минутных перерывах, всё это объяснительное действо сопровождалось непродолжительными схватками. Сэудорги то и дело взбирались и норовили закрепиться на периметре южных высот, но при каждой их новой попытке, бесстыжий пыл зверья остужался рыцарским отчаянием. Как и в случае с ранее покоренными рубежами, человекоподобная нечисть пыталась вклиниться в передовые заслоны и размести оставшиеся фронты сопротивления. Полный разгром первых оборонительных линий обеспечивал бы сэудоргам повальное отступление аскедонского воинства к строениям города. Верховный вождь сэудоргских стай, великий погонщик Таг-Рамнар, командующий пятью десятитысячными стаями, намеривался порадовать тёмного властелина скорой победой. Он думал загнать людей в плотное кольцо охвата и оказывать на загнанных неизменное давление, от которого все они лишились бы чувств!
Как упоминалось выше, в начале войны Мехронош не намеривался побеждать людей, посему он с равнодушной беспристрастностью пустил всю инициативу на самотек, решив тем самым устроить для людской доблести проверочный экзамен. Всё что на данном этапе противостояния интересовало падшего бога, так это их природные слабости и закравшиеся сомнения. По его убеждению, в глубоких корнях этих нерушимых качеств крылись ответы к формуле безоговорочной победы над всеми людскими народами.
- Сиятельный господин! – после очередной короткой схватки, оживился северный вестовой, - теперь дозвольте мне отрапортовать?! – и получив на свой вопрос безгласное согласия, вояка стал докладывать, - на третий день боев, в одном из ночных штурмов отскочившим обломком каменной глыбы тяжелое ранение получил командир Индилин и командование перешло в руки опытного Аслагара. Под его умелым началом нам долгое время удавалось отбиваться от сосредоточенности вражьих атак, но все наши усилия пошли прахом в тот момент, когда двум угунам удалось проломить створы врат, а вместе с ним и смять железные решетки… Во избежание окружения и нелепых потерь, мы отступили к городу, где вместе с резервами закрепились в уличных проходах.
- Да уж! Оборона рухнула как песочная фигура и теперь сонмы нечисти, подобно протечной воде, устремились по венам города! –  на главника обрушилась досада.
- Не время для сладкогласных изречений. Надобно действовать! – уверенно заявил Истелинг, - я немедля отправлюсь в западную часть города и удостоверюсь о состоянии дел. Оценю ситуацию и решу как быть с прорванным рубежом обороны.
- Думаю тогда мне стоит двинуться в северную часть? – предложил Тергенек.
- Нет дружище, там пока и без тебя сладят, - Истелинг был настоящим стратегом и время проведенное в обществе короля лишь отточили его полководческие дарования, - думаю нам надобно задействовать стальное братство. Спеши во дворец и выдвигай всадников! Пришло время для ответного удара!
- Да! Так и сделаем! – с энтузиазмом согласился главник.
Ещё раз поразив по одной особи, так нагло лезущего сэудоргского зверья, Истелинг и Тергенек сошли со стен и разбежались в разные стороны. Милостью Высшего Света на которого так уповал и который всё время направлял телохранителя сквозь марево застилающего тумана, Истелинг быстро добрался до западных рубежей и застал линию обороны в крайне растерзанном состоянии. А метче будет сказано, что той сметенной линии и вовсе не было. Рыцари в спешном порядке бежали куда глаза глядят, сдавая вражьей волне один за другим кварталы. Сэудорги буйствовали и даже не преследовали удирающих рыцарей. Вместо этого орды нечисти разносили дверные полотнища и проникали в дома беззащитных людей, где предавали изничтожению целые семья.
- Стоять! – Истелинг возник перед дрогнувшими рыцарями и преградил им путь к дальнейшему отступлению, - я Истелинг и вы все знаете мое имя и верно знаете на что я способен, так что дважды объяснять кто я такой – не буду! Отступать воспрещается! Я велю вам поднять мечи и зарядить стрелы! Мы будем биться!
Приказной тембр голоса породил эхо в эфире тумана. Оно горностаем пронеслось по простору проспекта и дотронулось воинских ушей. Властный голос, под началом которого многим из рыцарей привелось поучаствовать в военных кампаниях, притянул к себе внимание. Телохранитель тотчас же был узнан воинством. Обращенные в бегство рыцари остановились как вкопанные. В диком беспорядке, отступающие гарнизоны вняли строгому повелению почитаемого господина. В итоге, бегущие позади кучи столкнулись с остановившимися впереди кучами, отчего затеялась огромная рыцарская чехарда.
- Занять позиции! – протискавшись сквозь хаос рыцарских шеренг, Истелинг достиг шлейфа толкучки и принялся выстраивать оборону, - мечникам оголить оружие, выступить вперед и сомкнуть строй, лучникам переместиться в хвост!
Место в котором создавался защитный заслон, стал обрастать искусственными, фортификационными заграждениями, возведенных для обеспечения препятствий продвигающимся отрядам нечисти. На всю ширину, поперек проспекта, рыцарями из подручных средств, коим явились помойные бочки, тележки, обломки фасада высящихся домов, а также прочий несуразный мусор, экстренно смастерили баррикадные руины. Усилиями двух сотен рыцарей приготовления завершились за десять минут.
- Пусть несколько лучников разместятся на балконах, и справой и с левой сторонах, - по обе края проспекта Истелинг разглядел в обступающих двухэтажных домах торчащие из плоскости их стен площадки, обнесенных гранитной балюстрадой, - с тех позиций попасть по угуновой пяте проще простого! Даже прищуриваться в тумане не придется! Линейный размер этих зданий не больше пяти метров в высоту, что в самый раз под угуновый рост, не превышающего и четырех метров! Оттуда легче всего эту тёмную бестию достать! Так что пусть пошевелятся с размещением!
Рыцари друг через друга передали командирское повеление бригаде лучников. Лидер лучников по-быстрому сформировал два отделения и поровну разместил в них по три застрельщика. Вскоре шесть лучников оперативно добрались до очертаний объектов. Они обошли их с боков и нырнули в кармашки, тем самым выйдя к лестничным ступеням. Выставив двери и кое-как пробравшись в помещения вторых этажей, отделения лучников достигли позиций и принялись дожидаться вражьего потока.
Первыми о себе дали знать сэудорги. Залп арбалетных выстрелов прогремел из серой мути тумана и пара выставившихся рыцарей почувствовали на своих нательных доспехах всю звериную меткость. Острые стержни пронзили стальные панцири.
- Всем пригнуть головы! – скрывшись за баррикадную стену скомандовал Истелинг, после чего он подобрал отскочивший шип и рассмотрел новшество инженерной мысли вблизи, - что за такие металлические иглы? И вроде как на обычную стрелу смахивает, но такая увесистая и кургузая! Каким же должен быть лук чтобы ими метать?!
Через несколько минут на баррикады гурьбой налетели и сами звери. В этот раз твари проявили незаурядную хитрость, наотрез отказавшись от лобового столкновения. Зверье воспользовалось своей знатной прыгучестью. Сэудорги подпрыгивали вверх и с трёхметровых высот сваливались камнепадом в центр рыцарских построений. Порою сэудоргам счастливилось и они опускались прямо на макушки обороняющихся. После такого обрушившегося подарочка у рыцарей, принявшим на свою бедную голову подобное приземление, с хрустом переламывались косточки во всем теле.
- Так вот из чего выпускают те куцые иглы! – разом разделавшись с сэудоргской ватагой, Истелинг отдернул со спины одного из убитых прикрепленный арбалет.
Внезапно под ногами затрепетала мостовая и по баррикадной постройке громом садануло нечто увесистое, вследствие чего укрывающихся оборонцев, стоящих в первом ряду, раскидало в разные стороны. Одним из улетевших оказался Истелинг. После удара его отбросило в одну из лавок, в которой хранились кувшинчики с жидкими смесями.
Массой летящего тела, Истелинг снайперски расколошматил весь интерьер лавки. От неизбежного контакта конструкции настенных стеллажей перекосились набекрень и множество маленьких кувшинчиков, а вместе с ними и стеклянные бутыли, и крохотные пузырьки, заполненные разного рода цветными жидкостями, утратили равновесие и низверглись с деревянных настилов. Они с треском расшиблись о пол, расплескавшись пестрой радугой по половице торгашеского заведения. Перепало и рыцарскому убранству. Нарядный кафтан, поверх которого была натянута кольчужная сетка, замызгался весь до ниток. Жёлтые, красные и синие разводы жирных пятен переливисто посверкивали на дорогостоящем материале. Возмущённо высказав вслух по этому безотрадному случаю два-три крепких бранных словечка, Истелинг стал мало-помалу выбираться из нагруженных завалов. Как только телохранитель сумел привстать на стопы ног и наладить опорно-двигательные функции тела, ему тотчас же пришлось приниматься за тушение пожара, невзначай затеянного оказией обстоятельства. У кожаного мешочка, в ёмкости которого хранился мирогский песок, расслабилась перевязь узелка и из его горловины рассыпалась горсть чёрно-белого порошка. И если вы мои дорогие читатели не позабыли, то вы должно помните, что мирогский песок обладает сильными горючими свойства. Стоит только такому песочку соприкоснуться с чем-либо, как происходит неминуемое возгорание. И как только знатный рыцарь не старался затушить разбушевавшиеся язычки пламени, но всё было напрасно, поскольку мирогский песок рдеет до тех пор, пока не отгорят все его песчинки. И неважно, будь это деревянный брус или же просто какая-либо жидкость – песочный порошок истлевает дотла!
Постепенно пожар возрос, раскинувшись по всем углам лавочного помещения. Едкий дымок разъедал глазные яблочки и сгустками забивался в ноздри, отчего хотелось неизменно кашлять и громко чихать. Огненные щупальца пламя обогрели съедающим жаром полы, стены и потолок. Еле выкарабкавшись к косяку разнесенных дверей, прям перед выходом, рыцарское око разглядело здоровенную котомку с запасом запечатанных кувшинчиков. Светлейшего озарило и в изломах ума созрел гениальный план. Прихватив груз в охапку, Истелинг выскочил из пылающего магазинчика.
В то время, пока телохранитель выбирался из объятий огненного плена, на забаррикадированной мостовой творился немыслимый кавардак. Зверье усилило натиск и под валом могучего давления неприятель прибрал к загребущим рукам три из пяти рядов заградительного заслона. Свинцовая пелена мги зашторивала рыцарское зрение и тем самым неволила обороняющихся к отходу. Рыцарская отвага держалась на хрупких волокнах надежды, вот-вот готовившуюся разорваться в шматки безысходности.
Для вящего устрашения, сэудорги взнуздали угунов и разместились на их плечах сразу по двое – получилось что-то вроде боевой колесницы. Каждый шестой выстрел из такой колесницы достигал цели, метко поражая человечьи сердца. А прочие воители, так удачливо увернувшиеся от ливня стальных стрел, в конце концов попадались в трехпалые тиски четырехрукого угуна… Звериные орды били город нещадно. Они громили и учиняли вандализм. Вдрызг уничтожалось зодчество, домостроения, фонтаны и храмы!
Как бороться с таким неконтролируемым нашествием ведал только телохранитель. Приспособив к котомке с двух её сторон алую материю, ранее служившей драпировкой в разнесенном магазинчике и сделав из ткани лямку, Истелинг перекинул через шею груз с содержимым и выбежал наружу мериться силами с буйствующими отродьями.
- Сейчас я из вас жаркое состряпаю! – быстрыми движениями рук, Истелинг выудил кувшинчик из чрева плетушки и откупорив его пальцем, добавил в консистенцию жидкости горсть мирогского песка, сохранившегося в мешочке больше половины. Жидкость кувшинчика охватило багровым огнём и рыцарь со всего размаху метнул сверкающий снаряд в наползающего угуна и притулившихся на его шеи сэудоргов.
Вслед за пущенным снарядом, телохранитель достал ещё один кувшинчик, а потом ещё и ещё, и приправив их всех мирогским песком, он проделал бросковые манипуляции и в отношении других так называемых свирепствующих колесниц.
Ах каким молодцом был Истелинг! И вправду говорят, что порою один воин стоит всей армии. Хотя наш герой по цене стоил сразу две армии вместе взятые.
Так вот. Одним из условий выживания в сражениях супротив угуновых отродий являлось наличие отточенной прыткости. По крайне мере это качество помогало войнам не быть затоптанными и тем более схваченными в их молотильные тиски. Но если от вас ещё и требовалось сокрушение вредоносной махины, и при этом надо было не пострадать, то тут напрашивался набор умственно-физических талантов! Это ж попробуй подожмись к зверю сзади, затем взберись на холку и прошиби его уязвимое место. Порой даже у десятки ветеранов в руках не спорился такой титанический труд, а регулярным армиям с его шеренгами новобранцев только в снах мог присниться столь дерзостный подвиг! А Истелинг, и без того выделяющийся на фоне прославленных рыцарей современности сверхсмелостью и сверхбесстрашностью, на такое сподобился один! В общем думается, представься ему такой случай раньше, светлейший не подкачал бы. И вот только вообразите, что ко всем этим его сверхкачествам прибавилось ещё одно полезное интеллектуальное изобретение – зажигательная вещица, изжигавшая всё на своем пути. И хотя Истелинг ничего не понимал в изобретательском деле, кроме как ловко сочинять небывальщины, и никогда не грезил о создании нового вида оружия, ему всё же довелось на ходу измыслить новое эффективное средство, до которого между прочим не додумался ни один из предыдущих героических храбрецов Аскедона! По-видимому, рыцари былых времен завсегда полагались на немую сталь мечей и зачастую кроме силы физической, желание на постижение и усовершенствование силы умственной не имели, и скорей всего даже пренебрегали тем потешным желанием, потому как считали что воину подобает быть рослым и могучим. Поди попробуй свали угуна блеском ума. Это животное кроме стальной заточки и силы равнозначного себе, другого подхода не понимает.
Выскочив на потопший в омуте тумана ширь проспекта, Истелинг сразу же угодил в гущу событий. Со всех сторон его окружали толпы нечисти, одни бежали вперед, другие, получив от рыцарей отпор, откатывались назад, итак до бесконечности! К тому времени, рубеж защитной линии был внушительно оттиснут от первоначальной полосы действий и его тающий фронт откатывался к замковым стенам королевской резиденции. Каких-то девять городских кварталов отделяли зверолюдей от последнего бастиона.
«Что же ты медлишь, Тергенек… Пора бы и тебе с той стороны появиться!» – интенсивно ведя бой, проскользнуло в голове у корпящего Истелинга.
Горящие кувшинчики, попадая в угуново естество, звонко ломались о толстокожую пупырчатые щитки нечистого и из глиняных осколков моментально расплескивалась масляная жидкость, каплями окатывающая как неугомонных угунов, так и его вертлявых всадников. Так называемые боевые колесницы заволакивало столпом огня, преобразуя их вместе с сидящими на плечах сэудоргами в подобие полыхающих факелов. Сэудорги гибли сразу. Они сваливались с зашеин громадин на мостовую и произведя по земле несколько перекатывающих кругооборотов, сгорали живьем. Других горящих затаптывали угуны, которые тоже были бессильны пред неистовством мирогского песка. В порыве нестерпимой боли, четырехметровая нечисть рвала и метала всё то, что попадалось в её ручища. Хотя в самом начале угуны пытались ими сбить пламень огня, и чем больше их массивные руки создавали шевелений, тем ярче и сильнее разгоралось жарище. В предсмертной агонии угуны бесконтрольно метались из стороны в сторону, безотчетно ударяясь в стены порушенных домов и издыхая на их развалинах. За пятнадцать минут Истелинг извёл двадцать три угуновых пар и около сотни сэудоргских особей.
- Горите, горите! – мельтеша под тучными боками четырехметровых верзил и отвертываясь от урагана свистящих игл арбалета, светлейший продвигался вперед, несясь сломя голову к поредевшим остаткам рьяно защищавшимся воинам.
Последний кувшинчик с зажигательной смесью , а вместе с тем и весь запас чёрно-белого порошка израсходовался за десять метров к подступам оживленного участка, там где проистекало напористое сражение. На тот момент горстка истрёпанных, едва уцелевших рыцарей всеми силами и средствами отбивались от атак шести сэудоргов и одного бездеятельного угуна, который то и дело рычал и раз в каждые пять-шесть минут наотмашь размахивал руками. Животное было изнурено не меньше людей, неделя непрекращающихся схваток измотала угуново душу. Его побуревшая кожа потрепалась на совесть и хоть удары мечей, и острые наконечники стрел не причиняли этой твари никакого существенного урона, пупыристая кожа попортилась от каменных возведений в которые угуну приходилось врезаться и просаживать их в качестве живого тарана. С виду тёмная нечисть выглядела целехоньким, но внутри него, за толстой непробиваемой кожей, бултыхалась мясистая кровяная каша. Обилие внутренних разрывов и повреждений, оставленных твердостью природного минерала, доставляли животному бесконечные страдания. Болезненные терзания затемняли ясность животного ума и только тогда, когда приступы боли утихали, угун отходил и являя активность, усердно размахивал жилистыми ручищами. Всё остальное время животное оцепенело бездействовало.
На мостовой проспекта оставался всего лишь один угун. Животное абсолютно не следило за своей спиной, что было несвойственно для хищнического поведения. Обычно угунова голова и корпус находились всё время в движении и не было такого, чтобы взгляд верзилы глядел сугубо в каком-то одном направлении. Непоседливость верхней части тела помогало тварям предвидеть перемещения их врагов. Угуны прекрасно знали о своей единственной уязвимости и во избежание глупой кончины, ежесекундно защищали зашеины при любом предположительном намеке на покушение. А этот угун глядел вперед и телохранитель, уставившись на выгнувшийся спинной хребет тёмного создания, совсем не понимал почему тварь не оглядывается себе вслед. Истелинг не стал вдаваться в глубокие размышления. На то могло быть масса причин. Здесь важность заключалось в том, что для рыцаря угун был целью, подлежащего безотлагательному уничтожению.
Освободившись от плетушки, Истелинг извлёк меч и на полном ходу вскарабкался на горб одурманенного болью угуна. Всё произошло быстро. Светлейший разом вдел меч на всю глубину в ноздри нечисти и пошатав кликом несколько раз во всевозможные стороны, рассек угуново сердце. Животного конвульсивно передернуло и оно размякло. Зверь издал захлебывающий, гортанный стон и поддавшись телом вперед, низвергнулся на мощенный камень, смяв под своим откормленным весом одного из сэудоргов.
- Это последние из всех оставшихся тварей! – как только угун распластался по мостовой, Истелинг подал голос, возвестив о собственном появлении, - вот-вот с минуты на минуту промчатся всадники вихря и копыта их коней сметут всю недобитую нечисть!
После таких обнадеживающих слов рыцари навалились с ещё большим усердием и пятерка отмахивающихся сэудоргов дрогнула. Впервые в звериных глазах промелькнул первозданный страх. Страх, ранее такой далекий и отвергаемый кровожадными существа. Сэудорги стали пятиться назад, а рыцари расхрабрившись, продолжили напирать. В конце концов, когда было поражено ещё по две особи, кровожадные твари побросали ятаганы и устремились в бегство. Через десять минут с южной стороны послышался монотонный шум копыт, сопровождаемого побрякиванием и стальным лязгом.
- Западная и южная части города полностью очищены от орд нечисти! Теперь вот и север города освобожден! Осталось лишь разобраться с теми, кто закрепился в восточной части! – соскочив на землю из обряженного в доспехи коня, Тергенек обнялся с другом.
- Мы обязательно покончим и с тем зверьем, что в той части снуёт! Только дай для начала я на тебя погляжу, не поранился ли ты?! – оттянув от себя друга, Истелинг окинул взглядом запачканного кровью Тергенека, - слава Высшему Свету, вроде всё цело!
- Милый друг, ваши беспокойства излишне, со мною всё в порядке! – в присутствии всаднического братства Тергенека обуяло чувство лёгкой смущенности и главник принялся отмахиваться от чуткой заботливости, - честное слово, вы наверное было подумали, что камзол и кольчужное одеяние перемазаны моей кровью?
- А ты проницателен! – всё ещё тяжело дыша, басисто загоготал Истелинг и его призывной смех овладел остальными рядом стоящими рыцарями.
- О нет, это чёрная кровь убитых сэудоргов, она перемешена с угуновой жижицей! – мирясь с напустившейся неловкостью и сохраняя деловитость вида, сказал главник.
- И многих ли тебе перебить удалось? – телохранитель так увлёкся смехом, что позволил себе запамятовать о субординации и этикете, его рука самопроизвольно дотянулась до копны волос главника и стала теребить его чубчик.
- Да уж не меньше вашего! – теряя самообладания, сердито продудел регент.
- Меньше, меньше! – расхвалился Истелинг, - ты бы только видел как я их пожёг. Да что мне тебе говорить, как только туман отойдет ты собственными глазами узришь, как на всём просторе проспекта то тут, то там четырехметровые обугленные головешки лежат.
Кони заржали, переминаясь на местах и рыцарская братия одобрительно загудела, застучав клинками мечей по гладкой поверхности стальных щитов.
- Довольно галдеть! Мы ещё не победили а вы уже радостно торжествуете, смакуя собственные подвиги! – главник взорвался, - может уже делом займемся?
Воинство всадников вихря, а вместе с ними и горстка уцелевших рыцарей, ведомые Истелингом умерили хохоток в голосах и в образовавшейся тишине послышалось как по захламленной шири проспекта завывает беспечный ветерок.
- Ты прав мой друг, не в срок мы потеху затеяли… - Истелинг стряхнул с меча на мостовую сгустки угуновой крови и подняв сталь клинка вверх, обратился к Тергенеку с горящими глазами, - дела требуют окончания, так что повелевай нами и веди нас в бой!
Главник всё ещё сердился, но уже не с таким зудящим запалом в сердце. Тергенек вообще был человеком миролюбивым, крайне вежливым и быстро отходчивым, прощающим и не таящим зла. Благопристойное воспитание и хорошие манеры Тергенеку достались от матери, на дому преподававшей правила этикета для дам всех возрастов.  Мелкие баронессы и обедневшие герцогини, грезившие тем что их дочерям во чтобы то ни стало надобно овладеть высокими манерами, так потребных для удачного замужества, в силу своего упадка и оскудевшего достатка отправляли своих любимиц на обучение к матери главника. Впрочем, юные девицы и составляли основную ученическую массу... Тергенек, в малолетстве не познавший заботы отцовского внимания, рос под пристальным вниманием докучливых материнских глаз. Благодаря матери, посвятившей себя кропотливому воспитанию и обучению единственного сына, регент выучился и получил образование, давшее ему толчок в светлое будущее. Именно в детстве, находившись в окружении обучающихся девиц и будучи маменькиным сынком, главник сделался робким. Но в силу всего этого он смог стать человеком, овладевшим всеми мыслимыми и немыслимыми правилами поведения, твёрдо почитаемых в большом обществе.
- Что ж, к ночи так или иначе всё будет закончено! – с мрачного вступления завёл свою речь регент, - ничто не вечно. Но как всё закончиться зависит от нас с вами… Всю эту неделю, сутки напролет мы бились храбро, умирали, отступали, нападали и снова бежали, делая всё это бестрепетно! Недруг по достоинству оценил нашу с вами смелость и он знает на что мы способны! Так вот, его осталось немного, вражеские резервы иссякли и ему необходима передышка – и вот её то мы ему не дадим! Борьба строится из череды битв и в этой цепочке всегда имеется одно решающее сражение, влияющее на конечный исход. Так давайте же не убоимся тяжести выбора и вместе добудем желанную победу!
Рыцарям пришлось по сердцу речевое напутствие главника. В знак восхищения и поддержки сказанному, воинство в единой буре голоса выдохнуло воинственный рык, прожужжавший гул которого всколыхнул души и сердца внимавших. Слова главника придали их раскаленному боями настроению дополнительный заряд мотивации.
- Будьте осторожны! – притянув на себя Истелинга, Тергенек упредил друга предостерегающим шёпотом, - в той занятой восточной части города меж тёмных нечестивцев был замечен звериный вождь, их заглавный полководец!
- Ах так?! Да пусть только эта тушка попадется мне под руки! Я ей шкурку попорчу! – с бахвальством ответил светлейший.
- И почему вы, друг мой, всё время такой беспечный?! – регента объяло негодование, - я ведь серьёзные вещи молвлю, неужели вам ни капельки не страшно?!
- Хм, я перестал бояться. В моем сознании сей дурманному чувству места нет! – в пелене тумана блеснула белая эмаль зубов, - и вот что ещё мне думается, смерть петляет за теми, кто дорожит своими жизнями! Сильных она обходит стороной, а слабых укладывает в погребальное ложе и обхаживает поцелуями… Да тысяча напастей! Порою даже сама смерть не поспевает за мной!  Пока она за одним приглядывает я уже троих успеваю переправить в загробный мир! Да ты посмотри на мой зацарапанный меч. Его острие сбилось со счета, умертвляя недостойных мира сего! Нет, меня она не тронет. Одно дело мы со смертушкой делаем и видно в таких заботах я ей родственничком довожусь!
- Вы друг мой всегда найдете шуткам место в разговоре, - главник досадливо покачал головой, - и всё же настоятельно прошу вас быть крайне бдительным. Знайте, это не просто сэудорг. Это самый сильный и выносливый из всей звериной орды! Вождь один с легкостью расправляется с опытным десятком. Он намного крупнее своих сородичей и оттого сноровистей обычного. В его руках снуют два ятагана, разметающих тела на куски. Звериный предводитель свиреп, безропотен и чрезвычайно жесток! Да будет вам известно, что восточные гарнизоны разгромлены отрядами того живодера подчистую, а тамошние жители истреблены им под корень! Немногим воинам подвезло уцелеть в схватке с ним, а на тех кто остался в живых боязно смотреть! Бестия калечит вояк с особым цинизмом и издевательством. Обезоружив противника, дикий зверь набрасывается на побежденного и отгрызает конечности тела! Звериный вождь резок и быстр как щелчок пальцев, неуловим как свист ветра и напорист как зимняя метель! Его присутствие воодушевляет прочих тёмных особей, при нём они бьются яростно и самозабвенно! К тому же, не каждый день сэудоргские вожди выходят из логова в большие походы, а если и выходят то действуют неугомонно и весьма агрессивно. Убиение такого вождя сродни немыслимому действу! Теперь ты понимаешь с кем нам придется столкнуться?
- Да понимаю… - задумчиво протянул Истелинг, а потом снова приободрился и по залихватски заявил, - вот его то мне и надо!
Регент ровно выпрямил шею, подбородок отклонился в левую сторону, хрусталики глаз застыли в изумлении. Крепко сжав подушки губ и поведя слипнувшимися устами пару тройку раз вверх-вниз, Тергенек ошарашено отступился от друга на шаг назад.
- Дурнее слов я просто и не слыхивал! – обреченно воскликнул главник.
- Да ну тебя! – отмахнулся светлейший, - если ты считаешь мои смелые слова дуростью, то продолжай так мыслить и дальше, а я от своего не отступлюсь! Именно с этим вождем я буду искать встречи во время сражения! Мы с тобой потом поговорим, после того как я отрублю ему голову! А сейчас советую нам поторопиться, а то так и до ночи не управимся!
- Вы неисправимы мой друг! Мне остаётся уповать на милость Высшего Света, пусть она убережет и отгородит вас от бесславной погибели! – Тергенек возвёл руки к небу и попросил у него благословения за друга, а потом схватился за меч и отчеканил, - по коням, по коням! Мечи в руки, щиты на кисти, копья во фронт! Скачем на восток!
Кони стали разгонять походку размеренным аллюром. Бурлящая волна, шаркая подковами столетние камни мостовой устремилась в восточную часть города. Как только затеялась скачка, на озадаченных лицах верховых под коробочкой шлемов выступила печать серьёзности. Скулы обрамились сожалением и холодный пот прошиб кость лба. Рыцари скакали в ратную неизвестность! В каждом бою кто-то из «Всадников Вихря» в схватках с тёмным отрепьем отдавал свою жизнь и от неминуемости смерти не уберегали даже громоздкие латы, в кои было затянуто всё войско этого рыцарства. Никому из них не хотелось умирать на пороге победы. Именно победы, к которой под развивающимися знаменами вели Тергенек и Истелинг! Оба знатных сына аскедонского государства, чинно сидящие за спинами всадников были преисполнены возвышенными настроениями. Оба они ухмылялись, думая о чём-то своём. И скорей всего их неуловимые мысли были по-весеннему праздничными и посвящались дням мира и спокойствия. Лишь зазывной рокот сигнального рога, прозвеневший у изголовье несущейся процессии, вернул увлеченных фантазиями в действительность происходящего.
- А вот и сигнал к бою! – Истелинг не любил кататься верхом с кем-либо на пару, сзади его всё время сотрясало и подкидывало вверх.
- Время действовать! – регент спрыгнул с коня и приготовился к бою, - удачи вам, мой друг! Всем нам удачи в этот наступивший час брани!
- И тебе удачи! – отбросив ножны в стороны, радостно вскрикнул Истелинг и также соскочив с коня принялся с ходу тормошить звериные морды, - удачи нам всем, а вот этим наморщенным рыльцам верную смерть и полнейшее поражение!
Пока воинство «Всадников Вихря» носилось по улицам и проспектам туда-сюда и растаптывала копытами коней раненых сэудоргов, другие рыцари, те кто бился со зверьем в пешем порядком, громили нечистых в помещениях домов. И это действо давалось им нелегко. Изморившиеся и загнанные в угол твари оказывали небывалое сопротивление и подчас тройке ветеранов едва ли удавалось подавить их звериную, надломившуюся стойкость. Но как бы там ни было, человекоподобные существа тоже состояли из плоти и крови, и как все живые создания нуждались в восстановление! Именно поэтому, почувствовав упадок сил и энергии, а вместе с тем и животное слабоволие, рыцари восставали духом и с ещё большим нажимом напускались на остатки врага. И казалось, что окраины городского востока вычистятся от сэудоргской гадости и вот-вот окончательно установится ясность относительно победившей стороны… Но неожиданно сэудорги яростно взбушевались и в их звериных жилах из ниоткуда появилась дикая резвость! Тёмные твари собрались с упавшим духом и принялись отбиваться. Через некоторое время людское преимущество свелось к нулю. Аскедонское войско стало продавливаться и терять ранее наращенное преимущество. Мгновениями спустя с крыш покореженных домов затеялся арбалетный обстрел, под иглы которых угодили сражающиеся рыцари. Залп за залпом вынудили конников спешиться и разбежаться по укрытиям. Только тогда, когда из рванного тумана показался силуэт здоровенного сэудорга, злобно верещащего и плюющегося зеленовато-гнойной слюной, рыцарям стало всё сразу удобопонятно. К ним с двумя ятаганами в руках направлялся звериный вождь Таг-Рамнар, великий погонщик и главнокомандующий пятью десятитысячными стаями!
- Мне нужен ваш прредводитель! – человекоподобный зверь взвыл, без запинки заговорив на дунуддарском говоре, после чего он вытянул ятаганы вперед и потребовал схватки с военачальником, - подайте мне его! Я буду с ним биться один на один!
Клочки тумана стали постепенно рассеиваться и видимость обозрения улучшилась. Теперь сэудоргский вождь явился человеческому взору во всей своей звериной красе. Он выглядел несокрушимым и внушительным. Поверх его мускулистого тела сидела обтягивающая сетка, на которой висели отрезанные человеческие уши и носы. Шею изувера обвешивали бусы из зубов убитых им храбрецов. Бедра опоясывались широким, кожаным ремешок, в который был втиснут кинжал. С боков бедер свисали всевозможные странные приспособления, о предназначении которых ведал лишь животный ум. На раздутых плечах, от монолитной шеи и до локтя рук просматривались металлические пластины. На них изображалась рельефная гравировка в виде рисунка, на котором красовалась сложенная в кучу костяная пирамида. На щиколотке двух ног побрякивали кольца с острыми шипами. За спиной торчал длинный металлический шест, служивший бестии копьем. Всю эту устрашающую картину венчал огромный, вызывающий шрам берущего начало с верхнего основания лба, пролегшего изрезанной линией через левый глаз и теряющего конец в области живота.
- Я здесь! – выдохнув воздуха из недр сжавшихся легких, Тергенек с ежащим под сердцем раздумьем вышел навстречу Таг-Рамнару.
С каждым крадущимся шагом к месту боя главник искал взглядом телохранителя везде где только можно было зацепиться глазами: на разломах крыш, под каменными развалинами городского зодчества, в лицах измученных рыцарей, и справа, и слева – но всё было без толку. Его нигде не виднелось. Регент искал его не для того, чтобы поменяться с ним местами и дать ему возможность проявиться в схватке, а лишь по причине того, что хотел взглянуть на улыбку друга в последний раз и перед неотвратимостью собственного поражения попрощаться с ним напоследок.
- Шфиу-шфифт! – звонко свистнул кто-то вблизи, да так сладкозвучно это вышло у свистящего, что на него обратили внимание и сэудорги, и прячущиеся рыцари.
- Ррр! – обозлено зарычал сэудоргский вождь, -  парршивый наглец, как смеешь ты вмешиваться в честный бой?!
- Ты ведь истребовал сражения с предводителем, то есть с главным командиром – так вот я и есть он самый! Тебе нужен я! – отпихивая носком обуви убитые сэудоргские тела, Истелинг разместил меч поперек шеи и держа сталь меча ладонями рук, вальяжным шажком продвигался к месту боя с противоположной стороны от Тергенека.
- Вы ррешили подуррачиться над мной гадкие белокожие людишки?! – в ярости завьюжил тёмный живодер, - рразоррву! Всех покррамсаю!
С бурными воплями двужильная зверюга бросилась по направлению к главнику и выставив правое плечо, ураганным клином налетело на его естество. Сокрушительной силы удар принял на себя рыцарский щит, прихваченный Тергенеком загодя. Регента отшвырнуло к каменной стене близлежащих строений. От полученного удара главника дезориентировало, предварительно оглушив и исказив картинку в его добрых глазах. Не желая успокаиваться, Таг-Рамнар подскочил к лежащему телу и попытался растоптать полуживого воина. Кое-как, через помутневший разум, полагаясь на закаленную выучку и прожженный опыт, инстинктивно Тергенек несколько раз увернулся от затаптывающих приёмов ног, избежав тем самым летального прихода. После нескольких промахов вождь сэудоргов резко нагнулся и ухватился когтями за кольчужные колечки жертвы. Главник попытался дотянуться до лежащего поодаль меча, но злобное существо отхватило его кувыркающееся тело с земли и лишило рыцаря последней возможности на спасение. Все эти молниеносные действия и маневры не заняли и полминуты.
- От ррук Таг-Ррамнарр-рра Коверркающего ещё никто не уходил! – обнажив оскал и постукивая клыками, заверещал тёмный ворог.
- Тогда я отрублю тебе эти шустрые руки! – как только сэудорг произнес свою краткую тираду, за его спиной раздался знакомый голос, наполненного удалым, героическим воодушевлением и самоуверенным хвастовством.
Истелинг бесшумно подступился к тёмному злодею со спины и с разбегу подлетел в воздух. Высокий прыжок позволил знатному служивому увеличить амплитуду скорости и придать лезвию меча ещё большую силу для верного поражения и рассечения черепной коробки бестии. И знаете, возможно Таг-Рамнар и не услышал бы как к нему со спины поджался другой человеческий воин, потому как Истелинга в братстве «Неугасимой Искры» научили многим воинским премудростям и не создавать во время боя излишние шумы и вибрации – было одним из приобретенных навыков. Но самодовольный голос, так некстати издавшийся связками гортани, явился причиной парирования рыцарского удара. Своей отменной техникой и мастеровитыми повадками, звериный вождь подтвердил репутацию самого быстрого и изворотливого сэудорга. Таг-Рамнар изловчился и едва успел отвести полёт удара на металлические пластины наплечной защиты – заточка меча скользнуло по ободу металла, издав томное, заливистое скрежетание.
- Какая невероятная скорость реакций! – Истелинга обдало недоумением, собственная промашка озадачила светлейшего.
Бархат глубокой ночи застелил покореженные очертания Мэлвана и под отсветы жёлто-красных костров затихали последние бои... После того как Истелинг атаковал звериного вождя в спину и помешал ему расправиться с беззащитным другом, толпища ничем не занятых сэудоргских тварей взбушевались и подняли меж собой дикий галдеж. В тот момент, у тех у кого в руках покоились арбалеты не преминули взять на мушку наглеца, бесцеремонно вмешавшегося в течение справедливого поединка.
- Ррр, нет! –звериный вождь унял подчиненных жёстким повелением, - меррзкий человечишка! – небрежно бросив измятого регента на землю и отпрыгнув в сторону, Таг-Рамнар стал размахивать ятаганами, - с этим я рразберусь позже, - после, сэудоргский вождь посмотрел на приготовившегося к бою Истелинга и надменно пригрозил, - когда я измолочу тебя, я съем твои потрроха и всё твое тело целиком!
- Какое приятное совпадение! – саркастично ответил светлейший, - что ж, и тебе не следует ждать от меня пощады! Когда с тобой будет покончено, твой тупорылый котелок послужит прекрасным украшением в трофейной галереи королевского дворца! Будешь своим угрюмым видом услаждать очи монарших отпрысков!
Таг-Рамнар обезумил от услышанного. В жизни непобедимого вождя ещё не один из его противников так долго не говорил, а если и говорил, то эти слова были о милости и пощаде.
- Ррр меррзкое белокожее существо! – с этими оскорбительными для человека словами вождь нечистых стеной обрушился на телохранителя и стал напирать на него.
Истелинг принялся сдерживать животный натиск и полагаясь на мастерство стал поспешно отмахиваться и отбиваться от свистящих ударов ятаган. Спустя несколько минут светлейший стал понемногу выдыхаться – накатившееся утомление сковало моторику его тела. Для успешности изворотов от хлестких промельков ятаган, Истелинг задействовал весь технический потенциал наработанных умений. Рыцарь боролся с противником на абсолютном пределе возможностей и следует заметить, что ранее ни один из сэудоргов не отнимал у мастеровитого умельца такое количество сил. Обычно Истелингу хватало треть сил для сокрушения любого сэудорга. Но этот сэудорг был из исключительного числа – из тех, которые рождались раз в столетия! Зверь обладал уймищей сил и энергии, его задора хватило бы на десяток воинов! Таг-Рамнар пыжился, неистово кряхтел и коптел как смоляной факел, издавая захлебывающий ор. Изувер неустанно обрушивался на защищающегося рыцаря, загоняя оппонента в тупиковый угол. Наносимые удары были чёткими и резкими. Сэудорг бил точно, метясь только по жизненно важным участкам тела – словно он знал расположение значимых органов человеческого организма. Вряд ли кто-нибудь другой из людей смог бы совладеть с буйством этого тёмного отродья. Боевые движения тёмной бестии были прекрасны и заслуживали отдельной похвалы, удары его ятаган были гениальны и несравненны. Таким боем можно было по праву восхищаться, если б только не одно очевидное обстоятельство, складывающееся не в пользу аскедонского рыцаря. Своей техничностью и воинским ремеслом Таг-Рамнар подавливал воина, не давая Истелингу и малейшего шанса на ответные контрмеры. Отступая и пятясь назад, впервые за долгое время, аскедонский виртуоз поймал себя на ужасной мысли, от которой светлейшему стало презрительно не по себе. Он слабее своего врага! Ход боя изобличил в светлейшем все его слабые стороны. Тёмная бестия превосходила человека во всем – и в выучке, и в скорости! Эти постыдные мысли на мгновения помогли рыцарю возмущенно закипеть и активизироваться. Но увы, это явилось сиюминутным всплеском, гнев которого отгорел довольно таки быстро. И как только рыцарь снова поджался и сбавил наступательный темп, неутомимый Таг-Рамнар с ещё большим безумством набросился на рыцаря. Совсем скоро, буквально минутами спустя, светлейший полностью выбился из сил и потупил зоркость и в этот момент звериный душегуб провел безупречную атаку в которой ему посчастливилось вышибить из рук рыцарский меч. Победитель не стал мешкать и как только его противник оказался беззащитным, свирепая зверюга беспрепятственно всадила один из ятаганов в ляжку ноги побежденного, пригвоздив его к груде поваленных стропил.
- Ррр, моли меня о пощаде, человечишка! – придавив пятой ноги Истелинга, Таг-Рамнар хищным взором таращился на истрепавшегося поединком рыцаря.
- Ни за что! – сквозь скулеж, прогавкал Истелинг, - пусть ты и взял надо мною вверх, но победить мой дух ты не в силах! Лучше убей, я не позволю себе унизиться!
- Ррр! Ха-ха-ха! – с диким напевом расхохотался сэудоргский вождь, - не так быстрро! Ты умррёшь медленно и мучительно! Я буду обгладывать тебя на глазах у твоего дррогнувшего воинства, а когда я закончу перремалывать твои косточки, то прриступлю к изничтожению остальных жителей горрода!
Таг-Рамнар разжал пальцы и бросил на землю имеющийся в наличии ятаган, затем  он оттопырил когти и было хотел накинуться и задрать беспомощного Истелинга, но тут злобная зверюга резко выгнула дугой грудь и истерически заколыхала туловищем.
- Не забыл меня?! – выцедил Тергенек, всадив клинок меча в сэудоргскую спину.
Нависнув на хребте и держась за ткань сеточки, регент быстрыми движениями рук отцепил от пояса болтающийся кинжал и принялся тыкать им по сэудоргу. На каждый такой укол Таг-Рамнар истошно выл и хлюпал. Из ран зверя прыснула чёрная жижица.
И несмотря на то, что Тергенек с лёгкостью маневрировал на звере, с ним всё было не так ладно, как это могло показаться на первый взгляд. От мощного швырка и удара об вытверженную поверхность каменной стены регент отбил себе спину, разодрал руки и расшиб лоб, наглядно пестрящего колеями запекшейся крови. В целом главник держался стойко и силясь с полученными побоями наносил укол за уколом, погружая клинок кинжала в торс тёмного лиходея. Другой рукой, в которой находилась рукоять вонзенного меча, главник методично расшатывал сталь оружия, причиняя зверюге дополнительные страдания. Девятый кинжальный удар окончательно сломил Таг-Рамнара. Сэудоргский вождь спазматически задергался и накренившись в правый бок - низвергся, развалившись по мостовой. Темная бестия умирала медленно, жизненные силы не спешили покидать её могучее тело. Таг-Рамнар сопел и всхлипывал, жадно всасывая воздух. Недвижимое тело нечистого вздымалось вверх-вниз и полуживой вид злобного существа всё ещё внушал трепет на аскедонских воинов. Остатки сэудоргских отрядов, ранее воодушевляемые присутствием грозного лидера, увидев поражение предводителя, замешкались в гробовой нерешительности. Ни одна из двух противоборствующих сторон, как людская так и сэудоргская, не отваживались изъявлять действий наступательного характера.
- Чего вы ждете? – боль терзала Истелинга, но испытуемые страдания не помешали светлейшему адресоваться к редутам напуганного войска и подбодрить их голосом, - вы разве не видите как эти уродцы осеклись?! Без своего вождя они ни что! Сомните их!
Из-за заслонов укрытий в полный рост стали вырастать силуэты рыцарей. Людские воины переглянулись меж собой и набравшись дерзости с воинственными возгласами кинулись на остолбеневшего врага. Уцелевшие сэудоргские особи, крайне истомленные боями, тотчас же оробели, погрузившись в дремучее отчаяние. Главная звериная опора, доселе взвевающая своим присутствием всеобщее боевое сэудоргское настроение, неожиданно пала, что вызвало в неприятельских рядах полнейшее бездействие к отпору. Сэудорги были не в состоянии оказывать равнозначное сопротивление и посему те кто не нашел в себе силы убраться с поля брани, полегли в резне без боя. К слепому рассвету город отбили и вычистили от присутствия тёмных полчищ.
- Вытащи его из меня, - Истелинг стонал, держась за окровавленное место.
- Сейчас, - слабым голосом отозвался Тергенек.
Кое-как доковыляв до измученного друга, главник двумя руками ухватился за черен ятагана и приложив немало сил, кряхтя извлек смертоносное орудие из раненой ляжки. Пока регент выуживал из ляжки увесистых размеров ятаган, Истелинг заливался холодным потом, осыпался грязными ругательствами и разгрызая зубами губы в кровь, терпел как мог. Одним словом, для светлейшего это было его первое серьезное ранение… И как только пришибленная нога высвободилась от отягощающего плена, аскедонский виртуоз истошно выдохнул, издав тягучее мычание.
- Спасибо, - когда из рванных дыр хлынули ручейки крови, Истелинг обхватил руками проколотую ляжку и сжал глаза от болезненного гудения.
- Потерпите, сейчас я что-нибудь измыслю, - охая и учащенно дыша, регент натужил зрение и разглядел под завалами руин краешек матерчатого полотна.
Излишняя подвижность и сердоболие были вредны для пострадавшего регента, но при всём уважении к чувству собственного самосохранения, Тергенек наплевал на себя и сосредоточился на муках друга. Главник не мог оставить его в объятиях беды – алая кровь беспрестанно хлыстала из развороченной раны и бедняга Истелинг едва сдерживал её струящиеся потоки. Ещё чуть-чуть и Истелинг мог лишиться чувств от обильной потери. Тергенек помнил добро и при случаи возвращал долги с торицей! Ему никогда не забыть того дня во фруктовых лесах, где его жизнь мгновенно обесценилась и лишь забота светлейшего вернула угасающий свет в очаг его души.
- Вот, перевяжите… Повязка усмирит кровотечение, - ноги уже не держали главника и отыскав в себе последние силы, Тергенек дополз ползком до стонущего друга.
- Я не смогу, - исторгли дрожащие губы мастеровитого виртуоза.
- Что ж, не беда, - сквозь немеющее сознание, с натужной улыбкой ответил регент, - тогда я сам вас перевяжу.
Главник едва заставил ледяные пальцы повиноваться своей воле. С развинченным старанием регент принялся наматывать слои материи на искромсанную ляжку, скрывая под цветастой толщею безобразную прореху. Вскоре намотанная ткань принялась впитывать в льняные волокна выступающую кровь. Как ни странно, но через какое-то время алые выделения перестали сочиться и пораженный участок ноги попросту задубел, затянув покров кожи синюшностью. Сделав для друга всё от себя зависящее, Тергенек так и не смог до конца справиться с перевязкой. На его глаза налетела тяжесть и утратив чувствительность в ослабевших руках, главник рухнул лицом на землю. Теперь ему самому требовалась помощь. К счастью, проделанные действия предотвратили скорую смерть тяжелораненого. Переведя дух, Истелинг уже сам вступился в процесс спасения. Трясущимися руками он нащупал горловину сорочки и нервно расшнуровал тугую перевязь узелков. Как только рыцарская грудина высвободилась, в образовавшемся разрезе замаячил кожух мешочка. Светлейший бесцеремонно сдернул его с шеи.
- Вот положи это в рот! – протиснув руку под лицо главника, Истелинг поднес к его побелевшим губам щепотку тёмно-зеленой пыльцы.
- Что это? – Тергенек поморщился, толченные травы источали резковатый запашок, от едкости которых слезились глазные каналы.
- Это травяной помол, его лечебные свойства помогли тебе выжить во фруктовых лесах, - запинаясь, телохранитель говорил с надсадой, - воды нет, так что для начала придется пожевать! Мы остались без помощи. Тёмная нечисть бежит прочь из города и рыцари гонят их без оглядки, войску сейчас не до раненых. Травяной помол единственное наше с тобою спасение! Мы получили тяжелые увечья и если сейчас ими не заняться, мы распрощаемся с жизнями. Будет неприятно в желудке и тебя потянет на тошноту, но ты не выплевывай и жуй до тех пор пока не уляжется горечь! После обязательно проглоти…
- Как быстро помол станет действовать на организм?
- Очень быстро! – Истелинг закинул в рот свою порцию и поторопил друга, - ну же скорее, нет времени на объяснения! Сам всё поймешь!
Тергенек раскрыл пошире рот и слизал с ладони друга предлагаемое средство. Челюсть принялась разжевывать травяной помол. Пылевидная масса сразу дала о себе знать. Сперва острый привкус пронзил нюх в ноздрях, а потом заставил увеличиться зрачки в глазных яблочках. Дальше делалось только хуже и невыносимее. Конечности рук и ног обогрелись зудящим жаром. Огонь объял хворое тело и от этого захотелось взойти на стопы и бежать по холодку куда глаза глядят. В завершении, как упомянул Истелинг, в утробе скверно забурлила поджелудочная жидкость. Регент оголтело перевернулся на спину, поджал ноги в коленях и схватился одной рукой за живот, а другой крепко стиснул рот, лишив себя возможности непроизвольного сплевывания. Ровно пять минут длилась агония, пока сок пережевываемого средства истязал нутра знатной двоицы.
- Проглотил? – Истелинг бережно уронил руку на плечо удручившегося друга, личное состояние светлейшего уже не вызывало каких-либо опасений.
- Да, - сухо ответил главник, его лицо всё ещё отражало печать брезгливости.
- Всё верно, так требовалось! – подытожил аскедонский виртуоз, - травяной помол вернул всего лишь половину здоровья, но этого достаточно для того, чтобы мы смогли достичь замковых стен и воспользоваться помощью дворцовых лекарей… Поднимаемся! – Истелинг привстал и опёрся на клинок рядом валявшегося ятагана.
- Уже во второй раз ваши травы спасают мне жизнь, - Тергенек разогнулся и распрямивши спину сел ровно, он смотрел на друга благодарственными глазами.
- Селдизар, - шёпотом, практически на выдохе сорвалось с уст телохранителя.
- Что?
- Селдизар! – громко и уверенно повторился Истелинг, - наш друг Селдизар! Хвала ему! Его радениями наши сердца бьются в измятых грудях!
- Ммм… - регент замялся, но потом быстренько отпрял от замешательства и присоединился к превозношению, - воистину слава!
Истелинг скомкано улыбнулся и протянул руку сидящему главнику. Тергенек крепко ухватился за протянутую десницу. Светлейший потянул регента на себя, отлепив его тело от рельефности мостовой. Взойдя на стопы ног и похрустев затекшими суставами, рыцари принялись налаживать опорно-двигательные функции.
- Вы куда? Опомнитесь, дворец в другой стороне! – Тергенек поторопился остановить друга, увидав то, как последний поплелся по неправильному маршруту.
- Я знаю! – не обращая внимание на дружеский упрек, Истелинг похрамывая близился к телу полудохлого сэудоргского вождя.
- Что вы задумали?
- Сейчас увидишь! – Истелинг обошел Таг-Рамнара со спины и остановился у его перекошенного лица, - друг мой, ты помнишь угрозы, сказанные этим отродьем?
- Нет! – зыкнул Тергенек, пребывая в лёгкой рассеянности.
- А я помню! – небрежно толкнув носком обуви по побежденному телу нечистого, телохранитель продолжил говорить, - и эта кривоносая бестия тоже помнит! – рыцарь наклонился к подергивающемуся уху звериного вождя, - ты побежден и теперь мой черед воплощать обещанное, - Истелинг выставил перед звериной физиономией голомень ятагана, доселе служивший Таг-Рамнару инструментом убиения, - я обезглавлю тебя им! А затем с большой отрадою отнесу твой уродливый обрубок в пенаты дворца и брошу его к пьедесталу королевского трона! Именно там, у стоп человека место твоей голове!
- Ррр, -  беспомощный Таг-Рамнар лишь прохрипел в ответ на насмешку.
Палач взметнул над головой увесистое оружие и со всего размаха приложился по ощетиненной выи тёмного существа. Ятаган мелькнул в посеревшем воздухе и раскроив покров жилистой поперечности, уперся в шейные позвонки. Раздался глухой отзвук и блекло-черноватое туловище мгновенно отстало от головы. Отхватив голову, сталь казнившего орудия уткнулась в мостовую. Подобно молоту сотрясшего наличник наковальни, от силы приложившегося удара брякнуло лезвие металла. Крючковидный зубец ятагана вгрызся в толщу мощенного камня и высек из его породы звонкое эхо.
- Сдохни! – злорадостно пропел Истелинг и подобрав голову сэудоргского вождя, направился к заждавшемуся другу, - вот и всё, теперь мы можем отправляться!
Было уже совсем светло когда знатная двоица добралась до входных решеток замка. У защищаемой полосы их встретило три пеших отряда тяжеловооруженных рыцарей. Аскедонских героев признали быстро. Как только золотые прутья конструкции поднялись вверх, ратники подбежали к своим измаянным командирам и взяли их на руки, поспешив доверить квелых врачевательству дворцовых лекарей.
Где-то там, за стенами разрушенного города, в её опустошенных предместьях торжествовали рыцари. Аскедонские воители праздновали безоговорочную победу над сэудоргскими стаями – победу, давшуюся им нелегкой ценой.
Отведав уничижительного поражения, дрогнувшие сэудорги отступили в Крокан. Изодранные стаи нечистых бежали по юго-восточному направлению, на тергвальдские земли. Тёмные существа оставляли северные владения в путанице. Зверьё отступало в стародавнюю вотчину – в смоленые залежи. В самые печальные дни, беда гнала сэудоргов в колыбель родного дома, туда где выжившие остатки зверья могли бы затаиться и взрастить новое число особей. Проигранные вдребезги сражения возвращали сэудоргское племя именно сюда. В проклятущих тергвальдских низинах, в закипающих массах смердящей грязи, лютая нечисть отсиживалась десятилетьями, множа популяцию перебитых стай. Местность низин была дремучей. С северо-восточной части низины были лесистыми, а с юго-восточной стороны вырисовывался каскад бесплодно-каменистых равнин. На переплетающих стыках того ландшафта и бурлили смоляные источники, в колдовской слякоти которых зарождались безжалостные сэудорги.
Много отважных рыцарей северного края полегло в этой упорной, кровопролитной возне. Особенно досталось воинству четырех аскедонских герцогств, тамошним воителям приходилось сражаться на два фронта. Бунты и мятежи разделили оплот обороняющихся армий напополам. Столь неприемлемая рассеянность сил породила нежеланные всходы. Атакующие полчища нечисти быстро прорвали заградительные кордоны. Овладев за два дня бастионами стен, зверьё отмело защитников вглубь городских строений. Нежелание восставших повстанцев опустить оружие лишь обострило ситуацию. Сражения на двух фронтах продолжали выматывать рыцарские гарнизоны. Почуяв ослабление, сэудорги усилили натиск и за день с небольшим продвинулись к сердцевине городов. Фронтальное столкновение, неожиданно затеявшегося в уличных проходах с продвигающимися вперед отрядами нечисти, изменило повстанческие намерения. Мятежники разом образумились и прекратив стихийные волнения, встали на сторону законной власти. Согласие в воинских порядках позволило объединенным силам замедлить марш-бросок идущего напролом недруга. Совместными силами рыцари и повстанцы ещё какое-то время продержались в городских кварталах, но существенной пользы для достижения успеха, запоздалый союз не принес. В конце концов сэудоргские орды вышибли людей из уличного периметра, оттеснив горстки оставшихся ратоборцев к самым последним рубежам обороны. В тот жуткий момент, когда вражья поступь притиснулась к замковым стенам, ленные владения вассалов очутились у неизбежной черты крушения. Меньше трёх дней длилась ожесточенная перипетия. У людей дрались все! За черен меча взялись даже и те, кто окромя пера в руках ничего другого и не держал. Советники вместе с наместниками в одном ряду вышли на последний бой. Многие из них встретили конец у дворцового фасада. Также не посчастливилось и двум королевским вассалам, убитых сэудоргами во время массированного штурма. Герцог Флантир, наместник Табалота и барон Брумстог, наместник Асфира распрощались с жизнями во время неравных боев с превосходящими силами лютого врага. Ещё чуть-чуть и герцогства разметались бы от тяжести напирающих сонм. Всё шло к безысходному разгрому. Но вдруг, в тот самый момент когда помощи ждать было из неоткуда и казалось что Высший Свет оставил людей без милости своей, случилось необъяснимое чудотворное действо! Сэудоргские особи, бившиеся с неистовой отрешенностью, вздрогнули и отчего-то переполошившись, стали озираться по сторонам. Что-то непонятное завладело их животными душами. Звери стояли истуканом, пребывая во встревоженном оцепенении. Сэудоргский боевой задор сошёл на нет. Рыцарям такая бездейственная инертность пришлась на руку и воспряв подкошенным духом, люди бросились в ожесточенное наступление. В испепеляющей панике, побросав с рук ятаганы, арбалеты, копья и кинжалы, сэудоргское отрепье как саранча упорхнуло вспять восвояси. Повсеместно наблюдалось их повальное отступление. Никто из людей не ведал о причинах столь странного звериного поведения. А причина имелась! Смерть великого погонщика Таг-Рамнара застигла нечестивых врасплох. Гибель необоримого вождя пошатнула победную веру в животном характере и через сотни диклун, учуяв чутьем столь невосполнимую утрату, тёмные полчища сбавили обороты. Их крушащий темп смолк и отлаженный инстинктами механизм дал сбой.
И во всех уголках свободного Вольхерома, пережившего угуново-сэудоргское нашествие, будь то восточное или же южное королевства, вершились подобные события. Пожалуй только запад ознаменовался отсутствием нечисти. Но и здесь костлявая рука войны не обошла вниманием плодоводство благодатных земель царства ромагорского. Западный край также подвергся военизированному наводнению. Воспользовавшись тайным грогороголским путепроводом, немалочисленное войско корабельщиков незаметно прошло под затрамбованными пластами Непреодолимых Гор и атаковало герцогство Самирот, расположившегося на западе и растянувшегося до самого востока страны. Для читательского внимания будет небесполезным написать и о том, что территориальные границы герцогств в Ромагоре имели искошенные очертания. А это значило то, что отдельные подотчетные области брали свои начала в центральной части государства и тянулись ими до самого востока, к границам соседнего королевства.
Так вот, как только восьмитысячная ватага морских разбойников выбралась наружу из заковыристых переходов подземельного мира, их неприятельский рой разделился на мобильные полуторатысячные полки. Каждый такой полк пустился в резвый бег на разграбляющее опустошение примыкающих селений герцогств, с дальнейшим подступом к стенам их главных городов. Самый крупный двухтысячный полк выдвинулся по северо-восточному ориентиру, где обойдя замшелые холмы, достиг крутого откоса, рельефно возвысившегося над ивовыми оврагами. Спустившись вниз по изъеденному откосу и преодолев незадернованные ложбины, двухтысячная рать вышла вблизи окрестностей мирного Нолганда. Клюв вражеского полка насунулся к столице за три дня.
У глупых пиратов на войну не имелось чёткого плана и посему сражения в каждом герцогстве проистекали независимо друг от друга. К слову, пока Самирот увязал в припадке напористого столкновения, его северо-западный брат – герцогство Велегер, как и равно другие пребывающие в безмятежности герцогства, только лишь готовился к агрессии близящегося оккупанта. Благо, несогласованная безалаберщина в наступательных действиях противника предуготовила их скорейший проигрыш. Задача каждого разделенного на части полка была примитивна и заключалась в молниеносном достижении стен узлового объекта со скорым его переходом в штурм. Вот и всё, ничего выдающегося! При таком заурядном раскладе у командующих полками просматривался катастрофический изъян. Что и говорить, но ни один из пиратских главарей прежде не управлял войсками на поверхности суши. Баталии, проистекающие на синеве водных далей, подчинялись правилам маневренной скорости. Схожий подход морские полководцы применили и в отношении западного королевства, что было в корне не применительно для сухопутных операций. С моря на бал. Именно так и получалось. Высадившись и разделившись, корабельщики двинули напропалую, преждевременно выдав собственное присутствие. К полудню третьего дня весть о развязавшейся войне облетела весь Ромагор. Своевременное оповещение подняло на ноги быстроногое воинство запада и выпятило их навстречу подступающемуся врагу. Проанализировав ход вражеского передвижения и избрав для ошеломительной атаки скрытные позиции, ромагорские лучники устроили засады, неприметливо засев в близлежащих рощицах. Как только туловище вражьих колонн наползало к кромке шелестевших рощиц, остроглазые воители активизировались, запорашивая стрелами прущегося на всех порах ворога. С пиратскими полками покончили быстро, они даже не успели проявить сопротивления!
«Войско Лука, Побратимы Тетивы, Стрельцы Теней» - так звалось воинство запада, сплошь состоящее из метких лучников. Им не было равных в искусном обращении с метательным оружием. Ещё они могли неразличимо сливаться с естеством природы, что делало их первоклассными устроителями засад. Лучники маскировались в куще зелени настолько идеально, что угодившие в ловушку враги до последнего не могли выявить их кроющихся силуэтов. Руководил ими опытный следопыт – ставленник совета старейшин.
Западное королевство было настолько организованным государством, что война в этих краях прошла плавно, без особых затруднений. Даже осажденная столица и того не успела ощутить на себе тяготы лобовых атак, вихря катапультных залпов и лестничного навала. С северо-востока подоспела подмога – отряд из пятидесяти миранэонцев. Рыцари благородного ордена оседлав верных рысаков примчались на страждущий зов помощи. Они тотчас же ударили во фланг готовящемуся врагу, принудив корабельщиков к снятию осадной узды. Последние неохотно развернулись редутами лицом к миранэонцам и вступили с их прибывшим подкреплением в бой. Лишенные в военном ремесле стратегического видения и тактического понимания, морские разбойники допустили грубейшую ошибку! Развернув формацию полка поперек городских стен, бездумные пираты оголили свой левый фланг, легкомысленно подставившись под сквозной удар. Столичные полководцы не преминули воспользоваться представившимся шансом. Намечалась вылазка! Было решено отправить в бой больше половины войска города, а это немного и немало четыреста рыцарей и семьдесят ополченцев. При этом при всем общее число рыцарского состава, охранявшего спокойствие города, насчитывало шестьсот человек. Вынесшись из под свод распахнувшихся ворот, ромагорские воители атаковали неприкрытую боковину неискушенного врага. Недолго кичился храбростью противник. Испугавшись двойного обхвата и не вынеся плотного натиска, морские недотепы перетрусили и сдались в плен. Победители проявили милосердие и с великодушием приняли у проигравших их капитуляцию.
Города восточной страны сопротивлялись гшад-сэудоргским ордам. Количество особей нового вида переваливало за три тысячи, так что на каждый город пришлось по шесть сотен. Их сил и мощи хватило бы на завоевание всего Вольхерома, но Мехронош задействовал усовершенствованное зверье в илинуирском направлении. За время подготовки к войне, властелин ужаса доскональнейшим образом изучил своих противников, он знал кто чем располагает и кто на что способен. Филины и гремучие змеи, что населяют тесноту болот, прислуживали тёмному злу. Благодаря их содействию, падший бог собрал сведения и о Мириджин, дружбу с которой водили илинуирские короли. Гнильная ведьма помогала им и в обмен предоставленному уединению, на протяжении многих веков изготавливала магические снадобья, снабжая ими илинуирское воинство. То снадобье многократно преумножало силы и мужество, делая восточных воителей сверх воинами… Народы людей поодиночке не извести, а если всё же попытаться на такое пойти, то как правило все они сплачивались и становились ещё сильнее! Мехронош знал и помнил эти простые истины, которые он вынес на собственной участи. Посему самых лучших слуг тьмы он отправил помериться силами с самыми наисильнейшими воителями во всем Вольхероме. Вышло неплохо! Конечно же гшад-сэудорги не победили, но смогли достойно потрепать отряды полураздетых воителей, лишив их треть боеспособной части. Обычным сэудоргам такое было бы и не под силу, а так всем четырем королевствам перепало в равной степени.
Когда вольхеромские города кое-как отдышались от обрушившегося на их земли несчастия, государь юга всё ещё был охвачен насущными проблемами войны. Армия короля Урмира отбивала Килит-Инар. После месячной осады, по велению тёмного бога, ноберонгские воители сами выступили против сгустившихся кроканцев. Силы недруга уступали кроканцам в численном перевесе, но в военной выучке превосходили первых. Покинув стены крепости, ноберонги отдалились от их стен и встали замкнутым кругом. Враг образовал непробиваемую округлость. Южное воинство обступило врага и взяв его в кольцевой обхват, принялось насаждать со всех зримых сторон. Сперва кроканские военачальники решили применить бескровный метод ведения боя – враг смотрелся как на ладони и его можно было с легкостью обстрелять. Обстрел длился два дня. К исходу второго дня у лучников закончились стрелы. В том месте, где защищался ноберонгский гурт не было и места где из земли не торчала бы стрела! Но к всеобщему удивлению такой метод себя не оправдал и наторелый враг, укрывшийся за покровом продолговатых щитов, понёс всего лишь минимальные потери. Безуспешный обстрел вынудил рыцарство Крокана расчехлить мечи и набросится скопом на защищающиеся порядки неприятеля. Как только рыцари приблизились на расстоянии двух метров до первого ноберонгского редута, из глубины округлой формации, где-то из третьих рядов внутренней окружности, выскользнули длинные копья и насадили на древки дерзнувших смельчаков! Что только кроканцы не делали, но доставить лукавому врагу больших хлопот, а вместе с тем и существенных потерь, не удавалось. Ноберонги действовали упорядоченно и слаженно. Прихвостни тёмного придерживались чёткого оборонительного плана. Всё изменилось на шестой день. Насытившись пассивным бездействием, на шестой день ноберонги перешли в атаку. И хотя количество людского войска было на порядок больше, со стороны казалось что в схлестнувшихся силах ни у одной стороны перевеса нет. Десять часов продолжалась кровавая свара. В одной из насыщенных переделок рогатиной чуть не зашибло короля Урмира. Благо рядом с ним воевали его верные телохранители которые быстро сволокли раненого государя с коня и оттащили Урмира из эпицентра баталии. К утру ноберонгов разбили и их выжившие группы ретировались за стены укрепления.
В итоге, семь долгих ночей и восемь скоротечных дней войною лихорадило земли Вольхерома. Враг был прожорлив и лют. Особенно буйствовали сэудорги и угуны. Всё что встало им на их прямом пути – подверглось повальному искоренению. В конечном счете королевства Аскедон, Крокан и Илинуир исстрадались в наибольшей степени. Нашествие тёмного зверья не просто умалило их военный потенциал, оно ещё и подорвало их экономики. Теперь у них всюду царил сущий бедлам. Растоптанные посевы на сельскохозяйственных угодьях, перебитые поголовья скота, изгаженные колодцы – всё это след недельной стихии, в одночасье нанесший Вольхерому колоссальный урон. И хотя армии королевств сумели отстоять города и сохранить их неприступную святость, люди переполошились, усомнившись в авторитете властвующих правителей… И не этого ли добивался Мехронош пред тем, как навеки вечные сокрушить людей?
Развороченные города мало-помалу налаживали уеденную самобытность. Пять дней миновало после того, как прекратились дрожь и трепет войны. Пережившие войну люди, первых два мирных дня отсиживались в домах. Простолюдины млели от страха и это вопреки тому, что ежедневно по двадцать раз глашатаи во всеуслышание возвещали весть о победе, призывая боящихся покинуть их укромные места. Возвещающий голос не внушал им доверия. Только когда на третий день пострадавшим в дома стали заглядывать королевские отряды снабжения и раздавать продовольствие, народ отпрял от опасений и выплеснул на улицы. После того как захоронили тела убитых, люди принялись за отстройку города. Из груды наваленных руин возводились новые фундаменты построек… Жарким, душным днем главный аскедонский лекарь разыскивал регента.
- Вот вы где, а я вас повсюду обыскался… – Тергенек находился рядом с кроватью лечащегося друга в одной из дворцовых галерей, отданных под чертог для раненых.
- Хм, любезнейший вам снова что-то понадобилось? – регент с удивлением перевел взор на подбежавшего к нему дворцового служителя.
- О нет ваше сиятельство, я смею доложить вам о другом! – речь вбежавшего была  заплетающейся, от беготни и долгих поисков лекарь скучил дыхание.
- Что, снова кто-то из тяжелораненых оставил наш бренный мир? – саркастично, с места постельной лежанки отозвался ухмыляющийся Истелинг, - ну об этом можно было и не доносить. У моего друга от ваших просьб и пожеланий голова на шее не стоит, а вы поди решили как сорока все новости ему таскать.
- Помилуйте светлейший! – главный лекарь раздулся от нанесенной обиды, - как вы могли так подумать обо мне?
- Не обращайте внимание на подобные колкости, они сказаны не в обиду вам. Светлейшему стало лучше и он изволил пошутить, - Тергенек опустил на плечо лекаря свою руку и с лёгкой улыбкой на лице поторопился унять возмущение оскорбившегося человека, - итак, что именно вы хотели сообщить мне?
- О короле, ваше сиятельство!
- О короле?! – Тергенек обеспокоено напрягся, главник как орел вцепился двумя руками в плечи лекаря и стал тормошить его, - что с ним не так?!
- Проклятье, что с государем?! – когда речь зашла о венценосце, Истелинг сделался угрюмым и подобно другу, запылал пламенем нервозного смятения.
- Достопочтимые господа, прошу вас успокойтесь, с ним всё в порядке! – ещё чуть-чуть и из тела тормошимого готова была выскочить его душа.
- В порядке говоришь? – регент немного утихомирился и перестал трепать зацапанное лекарское тельце. Но несмотря на это, руки главника всё ещё отказывались отпускать бедолагу, они ухватисто сжимали посиневшие плечи жертвы и в случае дурной вести готовы были оттяпать куски мяса от плененной плоти.
- Долго ты ещё будешь нас томить?! Говори как есть! – завопил Истелинг.
- Да, да сейчас, - лекарь пытался выскользнуть из держащих его плечи тисков, он змеем извивался и так и эдак, но у него ничего не получалось, - слава Высшему Свету, король оправился от напустившегося недуга! К нему вернулись его здравый ум и цельное восприятие. Сейчас самодержец очувствовался и находиться в своих покоях. Он изъявил желание встретиться с его сиятельством.
От благой новости Тергенек закрыл дергающиеся веки и на его опавших скулах мелькнуло несколько слезинок. На радостях главник запрыгал на кровати. Истелинг тоже был вне себя от услышанного, его распирало изнутри. Светлейший был готов встать и бежать наперегонки с регентом, лишь бы первым засвидетельствовать здравие любимого монарха. Но он не мог! Рана на ноге заживала медленно и это обстоятельство мешало ему поддаться охватившему его душу эмоциональному всплеску.
- Прощу прощения, мой верный друг, но я должен оставить вас! – выпустив из объятий перемятого лекаря, Тергенек обратился к услаждавшемуся Истелингу.
- Иди к нему! – с сияющими глазами ответил светлейший и схватившись за краешек камзола добавил, - и обязательно расскажи его величеству обо мне!
- Непременно расскажу, при первом представившемся случае, - перед уходом регент пожелал всем больным воинам, находившимся под сводами галереи, скорейшего исцеления и тепло распростившись, бросился бежать сквозь анфиладу галерей.
Лекарь пребывал в безотчетном онемении. Не сразу в его скомканном рассудке забурлил мыслительный процесс, но когда это случилось, тщедушное тело оживившегося врача выказало почтение светлейшему. И даже тогда Истелинг не унялся. Встретившись глазами он со своего лежащего места распростер руки в стороны и злорадно щерясь, уставился на дворцового служителя. Новых объятий лекарь больше бы не вынес и посему, ошарашено вздрогнув, он попятился назад где оступившись, опрокинулся на мраморный пол. Его рассеянные действия и комический переворот с падением среди больных зародили взрывной смех. Разиня шустро взошел на ноги и виновато поклонившись, с рассеянным видом лица растворился в неведомом направлении.
Отсчитав за плечами с десяток галерей, регент добрался до главной, белой.  Не сбавляя скорости, Тергенек прыгнул на серпантин серебренной лестницы и понесся по нему вскачь. Главник взбирался по ступенькам машистыми шагами, за раз преодолевая сразу несколько каменных выступов. Взобравшись на третий этаж, Тергенек остановился и перевел дыхание. Пригладив на голове вскосмаченные от бега волосы и отрядив на бок ножны с мечом, он манерной походкой направился по долгому коридорному проходу, проследовав до его конца. Коридор упирался прямо в усыпальницу Овелима.
На время болезни, по регентскому ордонансу знатным господам и царедворцам запрещалось донимать государя встречами. Но большинство баронов и графов, не считаясь с важностью принятого ордонанса, так и норовили пробиться напрямую к королю, для того чтобы ознакомить его хворого со своими нескончаемыми притязаниями и прошениями. По этому поводу Тергенек постановил приставить к троице лекарей, неусыпно дежуривших у дверей покоев, ещё и двух здоровущих рыцарей. Впятером они стали отбивать охоту у нежелательных гостей, невзначай возжелавших проведать его величество. Все они строго подчинялись Тергенеку и в случае провинности несли перед ним ответственность. Так что проскользнуть меж них никому не удавалось.
Регент подошел к порогу покоев и опустошенно замер. Пока Тергенек собирался с мыслями, стражники неожиданно распахнули перед ним двери.
- Подойди ко мне, - различив в проходе главника, еле слышно произнес Овелим.
Словно проглотив язык, Тергенек нерешительно подступился к королевской ложе и  у края резной кровати склонился в дожидающемся поклоне. Овелима было не видать, его царственную натуру укрывала занавесь бардового, исшитого серебром, балдахина.
- Я бы хотел чтобы после меня государством правил человек сродни тебя, - складки балдахина всколыхнулись и через просвет её смыкающих краев, Овелим высунул свой фамильной меч, - возьми, я дарю его тебе, теперь этот меч по праву твой. Ты заслужил его! Шесть поколений королей владели им. Меч наследовался от отца к сыну… Сыновей у меня больше нет и мне как кроме тебя, больше некому его вручит…
- Я не нахожу слов, мой добрый король! Вы оказываете мне великую честь, вручая сию бесценную реликвию в собственность, но позвольте возразить! – держа руку за сталь вручаемого подарка, главник с робостью в голосе сказал, - вы хороните наследника не ведая о его судьбе. Так нельзя! К тому же, слишком мало времени прошло с момента его исчезновения. Он ещё может вернутся. Давайте подождём. Я верю что…
- Довольно! – взбешено прервал аскедонский монарх, - не осыпай мои душевные раны солью пустых надежд… Я уже смирился с его утратой и пусть остальные смирятся. А теперь возьми этот меч и более не смей рассуждать о бессмысленных чаяниях! – Овелим с силой отпихнул меч от себя, да так резко, что главник порезался о его лезвие.
Меч маслом проскользнул промеж руки регента и с грохотом отскочил на пол. Стальной звон заставил самодержца тотчас же покаяться в собственной резкости.
- Прости меня друг. Мне до сих пор больно. Я ещё не до конца оправился от мук. В порушенном храме души всё ещё скребется скорбь, - унявшись, венценосец извинился.
- Это полностью моя вина, государь! – Тергенек подобрал с пола меч и сдавил подраненную руку в кулак, - я вовлек вас в неугодный разговор, оттого вы и разгневались.
- Хм, ладно уж… Как бы там не было, сейчас мне хочется с тобою поговорить не о степени нашей вины. Есть вещи, назревшая важность которых призывает срочного внимания. Их то и  обсудим! – Овелим откашлялся и неожиданно справился о Истелинге, - я узнал о том, что ты пригласил во дворец мною изгнанного человека, правда ли это?
- Да правда, – регент выдал не задумываясь, - без его помощи и участия, я не смог бы в одиночку одержать победы в войне… Государь, если мои неосмысленные действия учинили вашему величию ущерб, я готов понести любое суровое наказание.
- Нет, ты поступил мудро. Истелинг великолепный воин и он незаменим в битвах. Будь я на твоём месте, поступил бы также. Но ты поспешил с выводами… Ты одержал победу лишь в сражении, а настоящая война ещё не началась. Всё худшее впереди, - Овелим одернул край занавеси и утомившимся взглядом старика взглянул на огорошенного регента, - ты по-видимому думаешь что я тронулся рассудком и несу невообразимую чушь? Ах как бы я этого хотел, но увы всё к тому и идёт. Не спрашивай меня откуда я это знаю, это беседа не одного часа. Сейчас нам надобно действовать. Пока ещё не поздно, следует отослать гонцов в сопредельные королевства и довести им до сведения о нашем с тобою давнем строительстве и тайных планах на него.
- Вы имеете ввиду город высокородных? Тот который нами заново отстроен?
- Именно его! – на подмеченное король согласительно кивнул, - всем кто хочет уцелеть и остаться в живых надлежит укрыться в нём. Я не знаю, смогут ли его светлые стены выдержат натиска того зла, что выплеснется на наши обездоленные народы, но того возжелал Онирнус и я исполнил его непреложное поручение…
Тергенек был человеком покорным, учтивым и исполнительным в делах. Он делал всё быстро и чётко, без задержек и вольнодумий. Регент никогда не задавался лишними вопросами, он не любил ставить под сомнение рассуждения дорогих ему людей… Когда король закончил говорить, главник тотчас же принялся за осуществление важного дела.

Глава 13
«По зову предназначения»

Покинув ромагорские владение, Ихел, Селдизар и Элоран возвратились в Аскедон. Они пробрались на земли табалотского герцогства, где свернув на север, проследовали до его крайних границ. Соблюдая меры запредельной осмотрительности, троица добралась до зеленой зыби  лишь к тринадцатому январю семь тысячи сто четвёртого года по летоисчислению первородных. Отряд передвигался медленно и исключительно в дневное время суток. В день преодолевалось не больше ста диклун. Дабы не привлекать к себе острого внимания и попусту не ввязываться в каждодневные передряги, витиеватый путь, по маршруту которого пробирался отряд, выбирался кенарэонцем. Того пожелал он сам и попутчики безропотно подчинились таковому желанию. Аскедонцы не возразили лишь потому, как Элоран явил себя превосходным провожатым. Он с непринужденностью ориентировался по землям Вольхерома и располагал сведениями о всех самых тайных и безопасных направлениях. В этом сомневаться не приходилось, поскольку руководимый им отряд продвигался к точке сбора без происшествий. Иногда скиталец останавливался и заострял фиолетовый взгляд, пристально разглядывая тревожную мглу удаленного пейзажа. Делалось им это неспроста. Сверхзоркое видение его чудесных глаз устремлялось на десятки диклун вперёд и обследовало горизонты спящих далей, что в последующем помогало ему корректировать дальнейший маршрут. Несомненно, с помощью этого дара троица избегала досадных ловушек, ускользала от неприветливого людского интереса и сторонилась дурных встреч с бесстыдно сновавшей нечистью… К середине протекавшего дня, отряд успешно достиг опушки табалотского леса.
- Я чувствую как сны испуганного леса встревожены нежеланным присутствием! – за двадцать шагов до кромки табалотского леса, Элоран остановился и с беспокойством устремил вектор зрения в дремучие дебри лесного массива, - нас подкарауливают, за разлапистыми деревцами притаилось злоключение…
- Неужели разбойничьи банды? – Селдизар схватил принца и спрятал его за спину.
- Нет, значительнее хуже! – кенарэонец ловко отцепил с плеча высеребренный лук и отрядил на его тетиву сразу три стрелы, - это силы тёмного врага и они замышляют против нас коварное вероломство. Предстоит битва. Доставай меч и готовься к бою!
- А нельзя ли избежать столкновения, как это нами делалось не раз? – Селдизар выхватил меч и сровнявшись со скитальцем, встал с ним в одну линию.
- Боюсь что нет. Не вижу смысла искать безопасный вход и в тщетных поисках расточать драгоценное время. С какой бы стороны мы не возжелали войти в чертог занятого леса, мы уже запримечены вражьим нюхом. Теперь он не отстанет от нас до тех самых пор, пока мы не вступимся с ним в смертельную схватку.
- Что ж, драться так драться! – размахивая мечом, залихватски отчеканил рыцарь.
- Только не беги сломя голову, можешь зазря покалечиться. Стой где стоишь и не сходи с места. Их там немало притаилось под лесной пышностью... С каждым днём тёмные чары плотно облекают Вольхером, притупляя моё зоркое видение. Недобрые чары препятствуют зреть дистанцию дальше ста локтей. Мое остроглазое зрение умалилось до человеческого. К счастью, чуткость ушей всё ещё различает малейшие шорохи. Так вот, по отзвукам их не меньше тридцати! Сейчас я выманю врага на открытый простор. Но ты не рвись в бой до тех пор, пока из моего лука не выпорхнет последняя стрела!
Скиталец принялся обстреливать заросли деревьев. В засаде послышались визг и животный рёв. Стрелы достигали незримых жертв, насмерть поражая или тяжело раня укрывавшихся злодеев. Полный колчан пёстрых стрел исчерпался за мгновения.
- Сейчас они точно полезут! – без тени сомнения подметил кенарэонец и зарядил две оставшиеся стрелы в золотую тетиву, - а вот теперь рыцарь будь наготове!
Стрелы с тренькающим пиликанием отскочили от разжавшихся палец стрельца. Два летящих прутика скользнули по плотности, наполненного зимней прохладой, эфира и устремились в призрачный фронт оккупированного леса. Абрисы стрел исчезли из виду и растаяли миражами в чреве природного массива. И хотя глаза не видели куда отстрелянные стрелы разметались, но кенарэонский слух явственно ведал о метком попадании по вражескому контингенту.
Для бездействующего врага столь смелые действия явились полной внезапностью. Он и не думал, что его могут вот так обнаружить и безнаказанно обстрелять. Устроившие ловушку хитрецы и думать не могли о том, что их жертвы могут оказать им достойный отпор. Кто бы не входил в лес, все были убиты и ни один из тех кто умер, не разгадал планов ловушки! А эти трое наглеца совсем не производили впечатления безмозглых глупцов, искавших в чащобах леса спасения от бед. Они с легкостью разгадали лукавый замысел неприятельского ума. В особенности, отточенным мастерством врагов поразил лучник. Ни одна его стрела не пролетела мимо… Далее мириться с потерями вражеский вожак просто не мог! Слепое попустительство и так стоило ему половины войска.
- Ррр, хлад-хлад-хлар ! – с расстрелянной стрелами грудью, из леса выбежал от боли шипящий сэудорг и вместе с ним проросла и остальная сэудоргская орава.
Ихел выставился из под защищавшего его естество рыцаря и бегло глазами сосчитал представших взору врагов. После того, как скиталец искусно обстрелял засаду, их осталось всего четырнадцать. Многие из тех, кто стоял на ногах, также имели по ранению. Кто-то из сэудоргов был ранен в руку, кто-то в ногу, кому-то и вовсе досталось больше остальных и у него на теле нашлось сразу несколько пораженных участков. В преддверии битвы Элорану удалось сократить количество вражьего войска до предельно возможного числа.
- Ррр, убейте всех! – скуля от боли, приказал сэудоргский вожак.
- Ваше высочество! – перед тем как начать сражаться, рыцарь спешно обратился к принцу, - найдите укрытие и не покидайте его до тех пор, пока всё не закончиться. И если вдруг нам не посчастливиться и мы проиграем, то не задерживайтесь и спасайте себя. Наша столица к востоку от нас!
- Что ты такое говоришь Селди?! – обеспокоено замямлил юнец, - вы обязательно победите, ведь с нами твой волшебный меч и проворство кенарэонца!
- Дитя, тебе и вправду лучше запрятаться! – скиталец пронизывающе взглянул на Ихела и его очаровывающий взгляд безголосой тенью обволок испуганный юношеский лик, - не переживай, этот бой мы беспременно выиграем!
Ихел смотрел на скитальца с неподражаемым умиротворением. Кенарэонские глаза усмирили в мальчишке все воскреснувшие тревоги. Взор скитальца таил в себе какую-то непостижимую загадку, уразуметь суть которой, было не в силах ни одному благоразумному существу. Тепло, исходящее из фиолетовых зрачков, было настолько ласковым, что рачительно согревало душу. В тоже время Элоран в своем самообладании был бестрепетен и сосредоточен. Его непоколебимая аура источала беспримерную самоуверенность, она облекала и наполняла союзников бесстрашностью.
- Я тебе верю Элоран! – Ихел скромно улыбнулся и словно витая в облаках, залёг в ближайшей зияющей рытвине.
Четырнадцать против двух. Сэудорги действовали быстро и замысловато. Для начала, человекоподобное зверье разделилось на три отряда. Первый отряд, состоящий из шести особей, бросился атаковать в лоб, два других отряда отошли на края и напали с флангов. Сэудорги рассчитывали взять двоицу в клещи, воздействуя сразу с трёх сторон.
- Экие затейники! Гляди чего выделают! Окружить нас вздумали! Нет, так дело не пойдет! Ожидание лишь усугубит наше и без того скверное положение! Предлагаю броситься в противовес и схлестнуться с ними во встречной атаке! Рассредоточимся и ударим по тем, кто набегает с краёв! – предложил Селдизар, оценив трудность определившийся ситуации, - так хотя бы нас не возьмут в окружение.
- Из тебя бы вышел знатный полководец! Ты умен и храбр, надеюсь в бою ты столь же даровит как и в сметливостях! – Элоран пластично убрал руку за спину и схватился за рукоять перевернутого вниз клинка, - будем действовать по твоей задумке!
Скиталец владел исключительно особенным набором оружий. В его единоличной собственности находилось сосредоточение диковинных вещиц: серебренный, расписной лук; дугой изогнутая палка, называвшаяся селорунданом , а теперь вот и мивулитский клинок, непрошибаемая стать которого при закалывании расщепляла душу как всякого живого создания, так и бестелесного духа… Натура скитальца была овеяна слухами и разноречивыми суждениями и всё что таинственно окружало его, казалось неестественно выдуманным. Но он был таков и за свою нетленную жизнь кенарэонец с честью выдержал множество испытаний. И в каждом таком суровом испытании судьба преподносила Элорану богатые дары. Не стал исключением и мивулитский клинок.
Что же такое мивулит? Мивулит – редкий, колдовской минерал, гребнем растущий на спине у каменного животного. Когда минерал созревал и становился изумрудно-серым, его отламывали со спины каменного существа и бросали обломки в большой котел, где он варился, превращаясь в густую, однородную массу. Из той тягучей массы сестрами-жрицами, что жили за пятью морями, двумя океанами и тремя континентами и раболепно служили вечно-воинствующему духу, изготавливались колдовские амулеты, залечивающие раны кристаллы, испускающие пламень оружия и магические посохи…
Тебя, мой дорогой читатель, вероятнее всего заинтересовало то, каким образом мивулитский клинок попал в руки к скитальцу. Так вот…
В глубокую старину, чуть меньше одиннадцати столетий назад, в ту забытую преданиями пору, когда на престоле Ромагора ещё не восседал совет почтеннейших старейшин, западным царством правил первый и последний король Менидон Горестный. Этому несчастному владыке древности, что по глупости суеверия скоропостижно загубил свой династический род, приснилось удивительное видение о чудо-силе, обладанием которой сулило неугасаемой славой на века! Но всё было непросто, как и непросто и то, что чудо-сила дожидалась своего владетеля в чуждых землях! И взбрело тогда в голову Менидона направить на поиски чудо-силы родных сыновей. Благословив на великий подвиг и наставив потомство напутственным словом, Менидон послал восьмерых царских отпрыска в опасливое странствие. По доброму совету Мириджин, в качестве проводника, вызвавшегося провести королевичей через нидингоротские скальные пустоши к берегу моря, к ним в пути и присоединился совсем ещё юный Элоран. То путешествие закалило скитальца и изменило его представление о мироздании. В том путешествии из рук возлюбленной, ради нежных чувств восставшей против сестер и почитаемого духа, он и получил мивулитский клинок. В том путешествии кенарэонец лишился многого, но снискал необходимый опыт. Опыт в дружбе, опыт во взаимовыручке и конечно же опыт в любви, объект воздыхания поступившаяся жизнью во благо его спасения. С того момента клинок всегда при нём. Он служит скитальцу верой и правдой, одновременно защищая его как от посягательств острых мечей, так и от проклятий тёмных сил.
Когда завязался бой, оборонцы разделилась по обе стороны. Селдизар сошелся с правым сэудоргским крылом атаки, Элорану достались те, кто набегал слева. Фланговые отряды недруга имели равное количество особей – по четыре в том и в другом соединении. Различие между ними было несущественным и заключалось лишь в том, что аскедонскому рыцарю перепало сражаться со здоровыми особями, не имевших на теле ни одного увечья, тогда как у скитальца среди четверых его противников, троя имели нешуточные ранения – в их телах отовсюду торчали стрелы, а это при беге причиняло подбитым сэудоргам неудобства и ущемляло их животную полноценность.
Зыбь залязгала отзвучиями. Элоран порхал как бабочка, неуловимо маневрируя среди верещащего сэудоргского отряда. Скиталец буквально ходил по вражьим головам, виртуозно прыгая с одной особи на другую. Сэудорги ничего не могли с этим поделать и это вынуждало их ещё больше разъярятся, безрезультатно растрачивая энергию и силы. Кенарэонец не торопился расправляться с приговоренной к смерти четверкой, он будто измывался над своими соперниками. При этом скиталец не выпадал из общей картины боя. Он зорко бдел за тем, как протекают параллельные события. Почуяв беспомощность противостоящей к себе четверки, Элоран убрал за спину клинок и снова взялся за лук. У скитальца было немного времени и он решил использовать представившийся шанс с умом и пользой для общего блага. Неприятель расточительно мешкал и выйдя из под хвойных сводов табалотского леса, предстал уязвимым для кенарэонской меткости. Сэудорги все до одного находились на открытом просторе как на поверхности раскрытой ладони. Те шестеро, что набегали по центру, не сразу поняли замысла двоицы и посему, когда Селдизар и Элоран стремглав бросились навстречу к сэудоргам, набегавших с флангов, центровая шестерка оторопела, обмерев в выразительном бездействии. В колчане стрел не имелось, но это не стало насущной проблемой. Несколько не извлеченных стрел, что давеча использовались Элораном при обстреле лесной засады, красовались в мускулистых телах возящейся под ногами четверки, с которыми скиталец вел жаркий бой. Именно эти отстрелянные стрелы, занозой торчащие из кровоточащих вражьих ран, Элоран решил использовать против застывшей в нерешительности шестерки. Выуживать стрелы на ходу оказалось нелегким делом, сэудорги егозили под ногами как непоседливые муравьи. Но кенарэонец не отступился от задуманного и продолжил охоту за мельтешащими стрелами. Наконец-таки разжившись первой стрелой, что была болезненна вырвана из вражьей раны, Элоран стрельнул по шестерки и поразил одного из них прямо в сердце. Лук Кирен-Гуэт никогда не промахивался. Но ещё действеннее лук становился тогда, когда глаза его владельца зрели мишень без прикрывающих препятствий. В такие моменты лук сливался с хозяином в единое целое и бил врагов прямо в их варварские сердца. Следом скитальцу довелось извлечь ещё три обагренные чёрной кровью стрелы. И снова трёх сэудоргов как не бывало. Последняя стрела, пробившая сэудоргское голенище и выступившая насквозь, перепала в руки к скитальцу лишь после того, как он низошел на землю и раскидал четверку по сторонам. А того сэудорга, в котором красовалась та самая стрела, он просто выбил с ног. И когда сэудоргское отродье взмыло в воздух ногами вверх, кенарэонец насилу выдернул стрелу из вражьего голенища и запустил её в очередную цель – и снова в сердце. В результате, из шести особей, штурмовавших по центру, в живых оставался лишь сэудоргский главарь. Но он оказался умнее своих соплеменников и запросто распроститься жизнью желания не имел. Главарь зловредно рявкнул, пробормотал в адрес скитальца что-то нечленораздельное, и всё также, раздираемый приступами боли, принялся отходить в чащобы леса. Разобравшись с отрядом основной шестеркой, Элоран шустро принялся и за свой левый фланг. Пока разметанные по сторонам сэудорги, поднимались со спин на ноги, скиталец играючи переместил лук на плечо и в один миг схватился за клинок. Спустя секунды клинок произвел несколько уязвляющих касаний и тёмные твари лишились жизни.
На правом фланге, смелому Селдизару противостояла незапятнанно целехонькая, пышущая здоровьем, крепкая четвёрка сэудоргских тварей… Первые минуты боя для одинокого рыцаря выдались самыми сложными и непредсказуемыми. Ему приходилось отбиваться от плотного давления всем врожденным упорством. Зверье наседало без устали и Селдизар вынужденно пятился назад. Как не силился рыцарь, но перехватить инициативу не получалось. За неудавшуюся засаду, не растерявшие бодрости сэудорги жаждали отыграться на бедном рыцаре. Нечестивцы накидывались на Селдизара, штурмуя его как поодиночке, так и скопом. Их яростные атаки не прекращались. Удары кривых ятаган делались всё хлестче и интенсивнее. И если в руках обороняющегося аскедонца в тот злосчастный момент находился бы какой-нибудь иной меч, а не священный меч Орадор-Имнус, аскедонца разодрали бы на части.
- Селди, Селди! – принц видел как тяжело приходилось его другу и взойдя во весь рост из рытвины, мальчишка в ужасе окликнул рыцаря.
Надрывистый голос принца прозвучал совсем близко, каких-то три шага отделяли основное место сражения от того места где укрывался принц. Тревожная мысль овладела Селдизаром. Да и как не тревожиться, когда лихая опасность угрожала беззащитному ребенку. Почуяв лёгкую добычу, сэудорги ощерили ядовитый оскал. Вражье племя стало расходиться и плотный атакующий строй растянулся в линейку. Аскедонец покрылся испариной. Позади него находился глупый юнец, который кроме как бегать со всех ног, ничего другого и не умел. Но разве на широком просторе далеко убежишь от таких намётанных проныр? И рыцарь спешно отступил ещё на два шага назад, поближе к изобличившему себя Ихелу. Распялив руки в стороны, аскедонец попытался станом загородить путь к принцу. Чтобы переключить внимание зверья на себя, Селдизар стал кричать во всё горло, костерить на чём стоит свет, ударять себя в грудь. Но сэудорги не обращали внимание на бессмысленно горланящего рыцаря. Их любопытство занимал розовощекий юнец. И вот тут, когда чаяния скатились к зыбким граням обрывистой бездны, снова напомнил о себе волшебный меч, в коем таилась великая сила белого света. Меч запылал синим свечением, да так сильно запылал, что вырвавшееся из стали меча свечение разом ударило зверью по глазам, выжегши сэудоргское зрение. Схватившись руками за обожженные глаза, со звериных рук свалились ятаганы и тёмные твари занемогли. Место сражение наполнилось животным гвалтом и скулежом. Обезумив от жгучей боли, ослепленные звери бешенно заметались. Тёмные твари не отдавали отчета своим неосмысленным действиям, отчего уже не представляли какой-либо серьезности.
- Что ты застыл!? – в тот самый момент, когда сэудоргский главарь практически добрался до полосы сухопарых деревцев и готовился избежать наказания, из глубины табалотского леса послышался ещё один человеческий голос, – убей их всех!
Неприветливый голос незнакомого человека, невесть как появившегося в лесу, заставил сматывающегося сэудорга занервничать. Вражье отродье остановилось и стало лихорадочно принюхиваться. Сначала трусливый сэудорг обнюхал деревья слева – там всё было чисто, потом деревья, что росли и высились перед его бегающими глазами – там тоже никого не водилось. Только когда хитрый зверь растопырил ноздри и вдохнул щепотку воздуха с правой стороны деревьев, его глаза округлились жутким удивление. Несомненно, это был человеческий запах! Чтоб спасти свою драгоценную шкуру, от страха сэудорг из рук побросал воинское снаряжение и было уже хотел налегке метнуться влево, как внезапно, оборвав сухие веточки и стряхнув бледное одеяние листвы, в сэудоргскую грудину вонзился зубец топора. От силы сильного толчка зверя камнем отшвырнуло назад. Вражий вожак сильно ударившись оземь, мучительно застонал. Из рассеченного отверстия струей взбрызнула чёрная звериная кровь. Неудачливый главарь постарался прорычать что есть силы и устрашить нападавшего, но его предсмертный рык уже не внушал трепетания.
- Им нельзя давать поблажек, чуть зазеваешься, как того и гляди нанижут! – из табалотского леса показался человек с угрюмым выражением лица.
В добрых человеческих глазах рыцаря засверкали молнии. Поддавшись влиянию праведного гнева, невзначай разгоревшегося внутри сердца, Селдизар стиснул меч в руках и мысленно согласившись с произнесенным упрёком, одним резким движением сразил пакостных недоброжелателей. Священный меч просто скользнул по звериным телам как по льду и порубил звероподобных людей каждого на две части.
Незнакомец уверенным шагом подошёл к умирающему сэудоргу и схватился за длинную ручку топора. Расшатав древко и выдернув зубец из грудины подбитого лиходея, угрюмый человек направился к рыцарю.
- Весьма глупо бездействовать, когда вокруг тебя ворошатся тёмные нечестивцы! – к Селдизару уверенной поступью подошел крепкий станом мужчина и с холодцом в голосе ещё раз попрекнул аскедонца в небрежности.
Мужчина обладал достаточно высоким ростом. Развитый торс располагал дюжими руками и долговязыми ногами. На скованном лице просматривались метины, рубцами пролегавшие от щёк до лба. Глядя на его тонкие губы, невольно возникало ощущение того, что человек утаивает на их рубиновых подушечках недосказанное недовольство. То ли характером он был скверен, то ли жизнь у незнакомца горемычная сложилась, но уголки губ с двух сторон тяготели вниз. На голове буклями кудрявилась густая копна волос, свисавших водопадом до широких плеч. Как затмение чёрные глаза, редкие и местами взлохмаченные брови, притиснутый нос с бугрящейся горбинкой – портрет явившегося незнакомца. Он был одет по простому, но со вкусом. На нём сидел льняной кафтан, по бедру опоясанного лоскутом аксамитной ткани. На ногах виднелись скорняжные сапожки собственного почина. И несмотря на то, что снег бесцеремонно запаздывал со своевременным проявлением, незнакомец благоразумно обрядился по зимнему сезону. Теплый, овечий полушубок обтягивал его слаженное, богатырское тело. При себе незнакомец, окромя грозного топора, другого оружия не имел.
- В следующий раз будьте с ними твёрже! – строго примолвил незнакомец.
- Кто вы, о уважаемый господин? – рассмотрев незнакомца вблизи и дождавшись, когда в его речах настанет пауза, Ихел задался вопросом.
- Это наш пятый член отряда. Его зовут Вилингит! – Элоран подобрался к троице так бесшумно, что когда он заговорил, принц от испуга икнул.
- О Высший Свет! – наследник вздрогнул и вслед за тем возмутился, - прошу тебя Элоран, больше так безгласно никогда не подбирайся, ты меня напугал!
- Прошу меня великодушно простить, я не хотел страшить тебя! – примирительно отозвался кенарэонец.
Ах сколько же было в фиолетовых зрачках скитальца загадочной теплоты. Глядя на них, хотелось умиляться этой нерушимой безмятежностью вечность напролет. Ихел с почтением принял извинения и раскрасневшись, убрал сконфуженный взгляд в сторону.
- Я дожидаюсь здесь вас больше недели, – Вилингит ещё раз вскользь взглянул на тела погибших сэудоргов и полюбопытствовал, - они вас задержали в пути?
- Никто нас не задерживал, - медовым мотивом зазвучал голос скитальца, - мерами предосторожности диктовалась скорость передвижения. А их, - Элоран лёгким движение головы указал на перебитых сэудоргов, - мы повстречали здесь. Они устроили засаду и нападали на всякого кто приближался к опушке леса.
- Хм, - Вилингит повел подбородком, -  ясно, тогда поспешим! Нас ждёт Мириджин!
- И впрямь, чего это мы тут задержались?! А ну скорее отправляемся к тётушке Мириджин! – Ихел разважничался перед отрядом весёлым возгласом, а Вилингит в ответ сощурил глаза и принц, узрев злобный взгляд, зайцем запрятался за спину друга.
Мириджин поджидала избранников в пустынных дебрях Мёртвого Леса, кои в далёком прошлом именовался мэлванским лесом.
Четыре дня, по тесным проходам проторенных просёк, безостановочно шастал отряд по табалотскому лесу, после чего отряд вынырнул в Мертвом Лесу. Новичок шёл головным отряда, за ним воздушной походкой несся скиталец, Ихел бежал третьим, Селдизару досталось брести в колонне замыкающим. Вилингит и Элоран вели себя спокойно и ничто вокруг не угнетало их бдительность, они даже лишний раз не соизволяли мимолётом оглядываться по сторонам. Проклятые места не оказывали на них беспокойного давления. Чего нельзя было сказать по двум другим членам отряда. Принц и рыцарь буквально замучили свои припухшие шеи, винтя их с одной стороны в другую. Ежесекундный животный писк, доносившийся из подергивающихся кустов зарослей, нескончаемые шебаршение и жуткие перегуды обитателей леса вынуждали аскедонскую парочку напружинивать нервы с новыми силами.
- Селди, как же мои ноги устали, день и ночь, четыре дня без передышки. У меня от этого бешенного ритма сейчас наружу выскочит сердце! – принц едва плелся, его язык от изнеможения готовился вывалиться на почву земли.
- Ах ваше высочество, - рыцарь состряпал пронимающее лицо, - вы ещё зелены для таких продолжительных маршей. Вот зря вы меня не послушались и втравили себя в это опасное странствие. Вот увидите, вы ещё тысячу раз пожалеете, что не прислушались к моему совету и когда представилась возможность, не свернули домой!
- Я не знал, что нам придется всё намеченное расстояние топать ногами! – с разочарованием хныкнул монарший отпрыск.
- Ах, ваше высочество! Ну почему же вы такой нестерпимый упрямец?! – Селдизар угнетенно помотал головой и усилив голос, обратился к впереди бегущим членам отряда, - послушайте уважаемые господа, нельзя ли нам произвести поправку и отклонившись от следуемого маршрута, заскочить в город? Надобно оставить принца дома.
- Нет! Ни в коем случае! – ведущий отряда заявил рыцарю грубым отказом, - не будьте безумцами! Слишком многое поставлено на кон! Мы не можем в угоду слабостей, прерывать экспедицию! Мы должны следовать только вперед, не взирая ни на что!
- Что это ты такое себе позволяешь?! – Селдизар не стал безвольно отмалчиваться, он незамедлительно остановился, и вместе с ним прекратили движение и прочие члены отряда, рыцарь вскипячено вступился в защиту королевской чести, - кого это ты там назвал безумцем?! Мой принц никогда таковым не был!
- Довольно препираться друзья! Мы не враги друг другу, – в раздувавшуюся ссору деликатно вмешался Элоран, он примирил разгневавшихся чарующим обаянием голоса, - никто из нас не безумец, но передравшись друг с другом, мы можем стать ими! Время на исходе и если суматошиться по пустякам, его быстротечных песчинок ни на что не хватит! Мы не можем разделяться и делать так, как того легковесно хочется нам. Наш отряд единое целое и таковым должен остаться... Судьба Вольхерома в наших руках и если вам небезразлично будущее вашего государства и его славных жителей, вы откажетесь от этой непотребной затеи и с достоинством сыновей своего края стерпите выдавшиеся на вашу долю трудности! Дух ваш закален, вы прошли через тернии многого. Тысячи диклун проходили стопы ваших ног и неужели горькая досада изменит твой победный настрой, а дитя?
Кенарэонец изъяснялся так гармонично, что члены отряда слушали его прикусив языки. Инцидент исчерпался и восторженная тирада пристыдила бузотеров чуть не затеявшейся склоки. Слова подействовали на каждого в отряде, но в большей степени на посетовавшего Ихела. Погрузившись в омут размышлений, мальчонка податливо затих.
- Ну если осталось не так много, чего и не потерпеть! – согласился принц.
- Совсем немного, вот преодолеем эти чертополоховые изложины и за следующим виляющим поворотом представиться пеньковая прогалина, там нас и ждет Мириджин, - Элоран взял юнца за руку и отряд снова продолжил движение.
- Точно? Ты меня не дуришь? – предвкушая встречу, принц лихо встрепенулся.
- Я никогда не вру, дитя, - обстоятельной интонацией ответил скиталец, - мне это не к чему! Я считаю, что даже самая маленькая ложь разрушает веру в добродетель, но если ты сомневаешься в моих словах, то для точности ты можешь испросить у Вилингита.
У Ихела ойкнуло под сердцем. Чем больше принц находился рядом с новым участником, тем больше ему хотелось быть подальше от этого тошнотворного типа. Вечно мрачный и бормочущий себе под нос, категоричный и лишенный манерностей человек – вот каким для него обрисовался Вилингит. Такого спросишь и он тотчас же побагровеет. Ещё чего недоброго в горячке может и пришибить. Нет уж, принц не хотел связываться с ним. Ихелу пришлось поверить кенарэонцу на слово. Меньше дня отряд блуждал в зарослях чертополоховых изложин, а потом резко перед глазами замелькало бликами и четверка вильнула в углубление замаячившего поворота. От переменчивости сменившегося пейзажа у всего отряда, кроме Элорана, острой резью закололо в яблочках глазниц. Пять дней хождений при сумеречном свете не могли не отразиться на человеческом зрении.
- Друзья! – в самом центре лесной прогалины, опираясь двумя рукам на клюку, сутулилась Мириджин, - вот мы снова и свиделись.
- Тётушка Мириджин! – Ихел, на миг позабыв о чувстве усталой разъезженности, рванул к ведьме и заключил её в объятия, - как же я по вам сильно скучал!
- Я тоже по тебе скучала, малыш! – утончив отталкивающий хрип, Мириджин как могла изобразила в голосе отраду и радушие, - наконец, вы все в сборе!
Элоран, Селдизар и Вилингит склонили головы и поприветствовали старушку.
- Враг сделал первый ход! – легонько высвободившись из юношеских объятий, Мириджин подступилась к троице, - теперь бы пора и нам ускориться.
- А как же быть с отдыхом? – не желая успокаиваться, принц встрял в серьёзный разговор, - неужели мы даже на минуточку не присядем?
- Разве такой удалой храбрец как ты нуждается в отдыхе? – ведьма обернулась к юнцу и взглянула на него сквозь приспущенный к носу навес капюшона.
- Я не о себе. Я совершенно не устал, - Ихел изобразил нарочито-решительный вид и попытался оправдаться, - я забочусь об остальных, возможно кто-то из моих попутчиков утомился в дороге и было бы нехорошо, если мы лишим его возможности передохнуть.
- Это неплохо, что ты неравнодушен к друзьям, - сказала Мириджин и обратилась к мужской троице, - мои дорогие, кого из вас изморила дорога?
Ихел едва себя сдержал, чтобы не взорваться от пробираемой злости, ни один из трёх не изъявил желания заявить о раздираемой устали. Принц не знал как ему быть, его ватные ноги вряд сдвинулись бы с места, им требовался недельный отдых.
- Подойди ко мне, - ведьма чавкающим голосом приказала принцу.
Юнец заподозрил что его скоропостижно разоблачили и сейчас при всех начнут пристыжать, но подойдя к Мириджин, он услышал от неё совсем иное.
- Раствори котомку и выищи в нём красный засушенный корешок.
Ихел потупил взгляд и не находя смысла в сказанном, стащил со спины котомку. Неторопливо развязав горловину забитого съестными припасами мешочка, мальчонка отыскал из самых его низов три крючковидных корня.
- Хм, смахивают на мышьи хвосты! И для чего вы положили их в котомку?
- Корень болотной каламендры никогда не будет излишним, если его положить в походную сумку. Это удивительнейшее средство от изнеможений всех мастей! Когда усталь гнёт спину и ноги перестают слушаться голову, стоит опустить на зубок один такой корешок и как следует его разжевать, тело преисполняется силой и бодростью!
- Поди горький то корешок? – с неохотой, повертев перед носом засушенный огрызок, монарший отпрыск скорчил отвратительное выражение лица.
- Он безвкусен, - Элоран сверкнул улыбкою и обнадежил ответом поджарого юнца.
- Так и быть, - глубоко вдохнув, аскедонский наследник зажмурил глаза и метнул корешок на язык, после чего его щеки усиленно задвигались.
- А теперь следуйте за мной! – Мириджин развернулась на север и поплыла лебедем по гущам Мёртвого Леса.
Отряд не бежал, но двигался весьма размашисто. Дряхлая старушка удивляла темпом хода. В её скользящей походке чувствовались невесомая легкость и свобода. И хотя Мириджин сжимала в правой руке клюку, при быстрой ходьбе она обходилась без её участия. Изредка болотная колдунья останавливалась, но не для того чтобы перевести дух, а лишь потому, что броским взглядом выискивала кратчайшие пути следования. Сойдя с нахоженной тропинки, колдунья повела отряд по странному маршруту.
- А почему мы сошли с проторенной тропинки? – Ихел догнал старушку и всё ещё жуя корешок, недоумевающе осведомился об изменениях в маршруте, - это не опасно в дебри сворачивать? Там ведь столько всего опасного шастает, да и моста там нет.
- В нашем отряде найдутся смельчаки, которые защитят нас тобою от пасти голодных хищников, так что не беспокойся об этих пустяках, – на плечах у Мириджин мирно сидело два леспита, третий леспит бежал рядом с ней, - случись чего даже эти смекалистые зверки вступятся за нас… А сошли мы с торного пути неспроста, она ведь ведет к деревянного форту. Проход на мост прегражден тем заставным укреплением...
- Форт Халмар-Идрум! – Ихел произнес вслух название упомянутого форта, - напрасно мы пошли в обход. Прежде чем отправиться к вам на топи, я поначалу заглянул в библиотеку и заполучил путевую карту Вольхерома. Въедливо проштудировав мои глаза запомнили все наличествующие обозначения. Так вот на ней через реку Аваран другого хода не указывалось. По всей изломанной линии берега, от крайнего запада Ромагора до востока илинуирских пределов, мост этот единственный! Пока мы не отдались, давайте вернемся и проследуем прежним маршрутом.
- Халмар-Идрум охраняется гарнизоном рыцарей, бдящих за мостом по приказу твоего отца. Они никого не впускают на его ширь! И нас не впустят, а если ими выяснится что в нашем отряде находиться наследник, тогда наша миссия прервется и непосильные старания сведутся к никчемности. Нет, никто не должен знать о нас. Ни враги ни друзья!
- Я и позабыл о том, что нас с Селди могут спохватиться… Ну тогда как мы переправимся на ту сторону? – в этот раз принц задался правильным вопросом.
- Людские карты не могут знать всего. Есть немало путей преодоления реки…. Мы его переплывем на лодке, что у загнивающего причала на приколе стоит!
- Загнивающий причал? Откуда ему там взяться? Кто его отважился построить?
- Его возвел Элоран, очень много столетий назад!
- И для чего он ему понадобился?
- Чтобы объяснить значимость той постройки, я начну рассказ с самого его начала… По року ужасного случая, Элоран в раннем малолетстве потерял родных родителей. Оставшись не удел, маленькому ребенку грозила погибель. И если бы не доброта простых бедняков, приютивших его беззащитного и обездоленного в свою семью, он непременно пропал бы. Люди те промышляли охотой и рыболовством. Они дали скитальцу кров и родительское внимание, воспитав его как собственного сына, - когда болотная ведьма говорила о судьбе кенарэонца, в её речах сквозила нескрываемая горесть, будто бы она повествовала о родном сыне, - охотничья чета взрастила Элорана достойным мужчиной. Прошли года и приёмные родители скитальца состарились. Помня добро, Элоран взвалил на плечи их домашний быт. Он отстроил причал, отстругал лодочку и стал наведываться по ту сторону реки, в Ничейные Леса, и охотился там для пропитания семьи. После смерти приёмных родителей, Элоран оставил насиженные места и отправился в скитающиеся странствия. Как бы то не было, но речной причал стоит и по сей день.
- Тётушка Мириджин, а сколько же Элорану земных лет? – мальчонка шёпотом спросил старушку и украдкой оглянулся на скитальца, последний будто бы почувствовал, что сорванец смотрит на него, отчего поймал глазами его заинтересованный взгляд.
- Ему тысяча сто девять лет!
- О Высший Свет! – у принца от изумления глаза округлились овалом, - а по его молодецкому виду и не скажешь, что им отжито двадцать старческих лет жизни!
- Ха-ха-ха, - гортанно, с приглушенным сипом в голосе, отсмеялась ведьма, - по мерилу высокородных, Элоран ещё млад… Пройдет ещё одно тысячелетие и только тогда он по настоящему вступит в напутствие взрослой жизни.
- Даже так? Получается, что мы ещё с ним ровесники? – от щерящейся улыбы юношеские губы расползлись в стороны, оголив лощеную эмаль меловых зубов.
- Так и получается, - подтвердила Мириджин, - но несмотря на его молодецкую юность, отжитые года не растратились им в пустую. Во благо спокойствия и поддержания мира, скитальцем свершено множество подвигов и доблестных деяниях!
После таких хвалебных слов, посвященных кенарэонцу, аскедонский наследник обратился к собственной памяти и постарался выискать в нём хоть какое ни какое, но пристойное деяние! Как сильно не тужился принц, но в его уме всплывали лишь эпизоды праздного кутежа. Сравнив и сопоставив хронику прожитых им дней, Ихелу сделалось стыдно за бестолковый образ жизни. Жгучая досада овладела мальчонкой и его улыбка растеряла блеск. Немного погода, совладев с собою, монарший отпрыск сосредоточился и поделился очередными мальчишескими соображениями.
- В малолетстве, мои нянечки мне часто наперебой рассказывали о людях дикого времени, живших и не старившихся по нескольку веков! Чего стоит их рассказ о первом объединители людского рода – об Отомаре Просветителе! Хм, какая восхитительная чушь! Знаете, я никогда не верил их россказням и относился к ним с недоверием. Не верил в чудеса и волшебство. Не верил в существование высокородных и кенарэонцев. Почитал все эти несуразные рассказы людскими бреднями, сочиненных для забавы ради. А сейчас, столкнувшись с жизнью лицом к лицу, понемногу начинаю верить во всё.
- Верь малыш… Всё это когда-то было… И Отомар Просветитель, объединивший дикие племена людей в одну общину и тленная долговечность, милостью нисходившей на людские чела от раскинувшейся под сводом небес зелени древа жизни Херунд – всё это было, но невозвратно истекло, оставив о себе блеклые пятна воспоминаний…
- Хм… Тётушка Мириджин, а как вы познакомились с Элораном?
- Это случилось в далекое время, но я не позабыла и крепко помню наше с ним первое знакомство… Он явился на топи чтобы убить меня.
- Убить? – Ихел подумал что ему послышалось, оттого он переспросил заикаясь.
- Ха-ха-ха, - и снова из зловещих уст старушки последовал тот самый гортанно-приглушенный сип, - убить. В ту ушедшую в небытие пору, люди западного королевства страшились меня и без тени сомнения думали, что я промышляю чёрным колдовством и ворожбою навлекаю на них болезни и мор.
- Но при чем тут Элоран?
- Элоран во все времена протягивал руку помощи людям. Люди его спасли, выходили, окружили заботой и лаской. И он решил отплатить им благодарной взаимностью. Оставшись один, скиталец сделал служение человечеству своим долгом. К людям он питает нежные чувства и случись несчастье, скиталец отзовется и выручит попавшего в беду горемыку. Так и со мной вышло. Сочтя меня чернокнижной ведьмою, Элоран взялся за моё уничтожение, однако разобравшись, он стал мне близким другом…
- А Вилингит? Он тоже хотел вас убить? – принц недоброжелательно напрягся.
- Его ко мне привела раздираемая, душевными муками, безысходность!
- Этот угрюмый тип умеет мучиться? Глядя на него, такого не скажешь и вовсе!
- Не суди по внешнему виду, он может быть обманчивым… Десять лет назад, Вилингит имел в Нарфане репутацию досточтимого человека. Он являлся одним из двух магистров ордена «Неугасаемой Искры». В притязающем списке на пост гроссмейстера ордена, он значился кандидатом номер один! И не имелось в ордене отважнее его эльтурима . Земные деяние превознесли его и громоподобная слава о нём растеклась за пределы нарфанской цитадели. О его благородном существовании ведал широкий круг людей. Он прослыл непримиримым борцом с тёмной нечестью. При звуках орущей трубы, Вилингит первым выдвигался в поход на расправу с лютым врагом. Короли юга и востока мечтали заполучить его в свои ряды, суля ему богатство, высокий чин, а вместо с ним и знатный титул. Но Вилингит оставался верным священному ордену братства… У него было всё. Уважение, любящая жена и подрастающие детишки…
- Вилингит был эльтуримом? – разменяв враждебную недоброжелательность на благоговение Ихел оглянулся за спину и мельком обозрел шагающего воина.
- Чему ты удивляешься? В нашем отряде собраны личности с исключительными судьбами. Да ты малыш и сам не прост собою. Не каждый день в бродячем отряде можно повстречать приемника северного государства, не правда ли?
- Ах, тётушка Мириджин, с вами не поспоришь! – принц стесненно замялся, но это не помешало ему продолжить занятную беседу, - как же такого достопочтимого человека в свои сети завлекла безысходность?
- Для того, чтобы изгваздать белый холст бумаги, многого и не надо. Достаточно поставить кляксу и она в миг впитается, расползшись во все стороны углов. Так и жизнь, в ней порою достаточно одного ощутимого удара и человек сваливается с ног. Но наш эльтурим принял на себя сразу несколько таких ударов… В один судьбою проклятый день на его шею обрушилась несоизмеримая напасть! – Мириджин принялась рассказывать о горькой судьбе несчастного миранэонца, - в то не предвещающее беду осеннее утро, Вилингит отправился с незначительным войском вглубь нарфанского леса, произведя там внеплановый рейд. Отряды изголодавшейся нечисти, гонимые сводящим утробу голодом, покинули Мертвый Лес и в поисках пропитания сместились на запад, пробравшись в угодья нарфанского леса. Подобное в Вольхероме случается нечасто и крупные нашествия приходятся на каждый восьмой год засушливого сезона. Тогда войско ордена подстерегло тёмных существ и стремительно разделалось с порождениями колдовской реки. Охота увлекла преследователя, заведя Вилингита к пологому обрыву, взвившегося над берегом колдовской реки. Как рассказывал эльтурим, он бился сразу с двумя чудовищами и когда ему удалось убить каждого по отдельности, последний сраженный монстр сорвался с пологого обрыва кубарем и при падении ручищей поддел за щиколотку его ноги. Вилингит, облаченный стальной амуницией, потерял равновесие и оступившись, устремился с крутояра вслед за чудовищем – прямо в застывшую гладь. Падение было резвым и несчастный рыцарь угодил краешком пяты в оскверняющую тело и душу чародейную муть реки. Для живого создания, искупавшегося или испившего воды из безгласного русла поганящей реки, изменения наступают незамедлительно. С каплями воды тёмные чары проникают под покров кожи и коверкают угодившего в воду до неузнаваемости, превращая обреченного в свирепую, безобразную нечисть. На Вилингита чары подействовали по своему и не сразу. Его тело не стало видоизменятся и эльтурим даже поймал себя на ветреной мысли. Ему мимолетно подумалось об очищении и избавлении Аварана от действия чёрной магии. Но это было не так и понял он это тогда, когда выкарабкавшись, первым делом на радостях отправился домой, к любящей жене и малолетним детишкам. А там, в родном жилище вершилось преступление.
- О Высший Свет! – горькие подробности печального рассказа испортили мальчонке настроение, у него даже при ходьбе в мышцах ног задергались сухожилия, отчего неприятно зашипело в коленях, - какого же рода преступление?
- На его мирское обиталище посягнул разбойничий отряд. И были это не простые бандиты, а бывшие сидельцы нарфанской узницы. В их зачерствелых душах пылала месть к достопочтимому эльтуриму, нанесшего головорезам непримиримое унижение. Все те, кто в тот день свершал греховное деяние, некогда отлавливались им. Эльтурим не жаловал разбойников и изловив, карал их самым суровым образом. В Нарфане разбойники удостаивались самых больших казематных сроков. Во время строительных мероприятий таким преступникам поручали изрядно тяжелые виды работ, - Мириджин говорила не меняя интонации, - убийц было четверо. Выйдя на свободу, они проследили за Вилингитом и вместо того, чтобы отомстить ему, отомстили его беззащитной семье. Воспользовавшись отсутствием эльтурима, бандиты проникли в его дом и стали мучить жену и детей. Насилие и побои продолжались два дня. Заигравшись в судей, бандиты потеряли чувство времени. В этот то момент к дому и добрался наш с тобою друг. Войдя в дом его разбитые глаза узрели ужасное зрелище. Растерзанная жена лежала на половице в луже крови, а задушенные простынями детишки валялись на кровати, и над всеми ими праздным смехом потешались бандиты. Обозрев с порога развеселые лица убийц, Вилингит зверски обезумил. И вот тогда-то с ним и случилось превращение. Чародейное колдовство взыграло в крови. Сильный гнев стал тому причиной. Вилингит переменился на глазах. Его тело принялось увеличиваться в размерах и покрываться бурой шерстью. Руки и ноги обернулись в когтистые лапы. Нос вдавился к черепу, а рот удлинившись, преобразовался в звериную пасть. Уши вздулись и выперли набекрень. Превратившись в огромного, дикого монстра, эльтурим набросился на убийц и растерзал их тела в клочья. Когда вскипевшей злости в нём поубавилось, Вилингит вновь принял человеческое обличье… Трагедия погрузила эльтурима в апатию. Он покинул орден и наплевал на себя. За короткое время достопочтимый рыцарь превратился в неузнаваемого бродяжку. Мысли о самоубийстве закружили в его помешанной голове. В конечном счёте, перекрестки судьбы завели его чахнущего ко мне. Я залечила раны больной души и направила его по нужному течению. И вот теперь, подняв паруса и вобрав в них воздуха, он плывет вперед.
- Тётушка Мириджин, - припомнив в памяти что-то толком не состыковывающееся, мальчонка насилу проглотил подступивший к горлу ком и встревоженным голосочком спросил, - значит если Вилингит станет гневиться он может незамедлительно обернуться в громадное чудовище и расправиться с всяким воином?
- Ему достаточно маленького раздражения и процесс необратим. В образе дикого зверя ему ни то что воин, ему целое войско по силам одолеть!
- Тогда я чего-то не понял, - монарший отпрыск поджался к ведьме ещё ближе и заговорил шёпотом, - почему там в чертополоховых изложинах, во время небольшой перепалки, взбелененный Вилингит не обернулся в зверя и не растерзал нас всех?
- И всё ты хочешь знать, малыш, - ведьма с гусиным хохотком в голосе подсмеялась над юнцом и не сбавляя скорости хода, задалась встречным вопросом, - а довелось ли тебе заприметить у эльтурима на груди висящий амулет?
- Нет не доводилось, - принц почувствовал в вопросе подвох и поэтому продолжил, - если вы упомянули об амулете, значит в нём таится какая-та важность?
- Несомненно таится! – подтвердила болотная ведьма и разъяснила Ихелу, - на его шее болтается морской ильнириим. Это синий камень глубокого душевного спокойствия и умиротворения. С его помощью, Вилингиту удается обуздать проявление ярости и гнева. По причине его наличия тогда в дебрях с вами не сотворилась скоропостижная беда.
- Камень? – Ихел инстинктивно сунул руку в карман и нащупал там купеческий подарочек, - а у меня тоже камушек волшебный имеется, - с усмешкой на лице признался принц и вытащив вещицу из кармана, выставил его на обозрение.
- Согдил! Карий камень слабоумия! – не шелохнув свод капюшона и даже толком не разглядев цвет камня, ведьма будто сказала наугад, оказавшись при этом точной, - будь осторожен в обращении с ним. Он не для шуточек и забав. Лучше будет, если ты спрячешь и больше никогда не наденешь его на шею разумного существа! При длительном использовании, его дурманящее свойство разрушает твёрдость памяти и наделяет сознание своего носителя младенческим умом на всю оставшуюся жизнь… Это ведь с помощью него тебе удалось заманить знатного рыцаря в мои топи?
- Ммм… Да им, - Ихел сконфузился и покраснел от зацветшего на щеках сожаления, - мне до сих пор совестно за тот пакостный поступок… Я не хотел, чтобы всё так скверно вышло… Но откуда вы это узнали? Кто вам рассказал?
- Никто, - ответила Мириджин и вынужденно остановившись, интригующе добавила к сказанному, - мне известно всё, что имеет отношение к всем вам.
За содержательной болтовней мальчонка и не заметил как холст тропинки, по извивающийся колее которого брёл отряд, вдруг уткнулся в стену иссохших сплетений. Ихел перевел взгляд на выросшее препятствие и убыстрено захлопал ресницами.
- Неужели мы давеча не там свернули? – озадаченно спросил принц.
- Не переживай, маршрут верный! – непринужденно ответила старушка, - несмотря на чёрное забвение, потёмками охмурившую лесную колыбель, растения продолжают расти и переплетаться меж собою. Ты малыш пока присядь и отдохни в сторонке, а за это время наши крохотные друзья леспиты разгрызут загораживающую преграду и для нас расчистят проход.
- Что-то мне совсем не хочется сидеть, я уж лучше смирно постою! После того, как я пожевал мышиный хвостик, во мне расплескался океан жизненных сил!
Юркие леспиты дружно набросились на природное самообразование и принялись его растаскивать. Тугие сплетения с переламывающимися звучаниями отламывались кусками и отверстие в проходе расширялось с каждым мгновением. Непоседливые существа не жалели себя. Что не поддавалось их острым коготкам, то откусывалось и кромсалось их крохотными зубьями. И так до тех пор, пока отверстие не увеличилось в размерах, сделавшись приемлемым для дальнейшего продвижения.
- К утренним сумеркам, мы достигнем загнивающего причала, - подытожила ведьма, вглядываясь в сквозящую пустоту входа.
Дни текли нудно. Но не для озорного принца, горячо увлеченного слушанием  былин всёзнающей ведьмы. В нескончаемой дороге, старушка припоминала какую-нибудь давнопрошедшую историю и делилась о ней часы напролет. А после того, как истории заканчивались, в дело вступался Ихел. Он осыпал ведьму градом каверзных вопросов и ждал от неё не менее исчерпывающих ответов. Благо, ведьму такой пристальный интерес не раздражал и она отвечала ему содержательно, ублаготворяя мальчиковое любопытство.
- А вот у меня к вам тётушка ещё один вопрос имеется, - Ихел увлажнил губы и пальцами потер кончик носа, - а сколько же вам лет будет?
- Спроси о чём-нибудь другом, - Мириджин неожиданно уклонилась от ответа.
- Ммм… - принц запнулся и от создавшейся неловкости у него запершило в горле, откашлявшись Ихел поспешил извиниться, - прошу прощение за моё невежество! Мне наверное не стоило об этом интересоваться.
- Всё нормально малыш, не нужно извиняться, - Мириджин успокоила принца и обнадеживающе заверила, - я обязательно отвечу на этот вопрос, но только не сейчас. Сейчас я не в силах на него ответить, поскольку по пришествию в Вольхерин подобного рода сведение может причинить мне вред. За нами непрестанно следят. У врага тысячу глаз и сотни ушей и он не должен знать обо мне ровным счётом ничего.
- Ну тогда я потерплю до следующего раза, - юношеское лицо принца испустилось светлым сиянием и Мириджин вороньим смехом одобрительно прокаркала в ответ.
Когда на Мёртвый Лес напускалась ночь, кромешная темень поглощала очертания тропинки и тусклые ориентиры расплывались в незримости. В такие моменты, отряд проявлял здравомыслие и сбиваясь в общую кучу, шёл плотным строем шаг в шаг. Чтобы не сойти с верного пути и не разобщиться в стороны, для проверки отряда, ведьма измылился условный сигнал. Каждые пять минут она негромко выговаривала вслух собственное имя и идущие позади неё прочие члены отряда назывались поочередным образом. Ко всему прочему, мудрая старушка была не только благоразумна и сведуща в изготовлении чудодейственных зелий, но и весьма изобретательна в чародействе. Неприметливая клюка, которую ведьма без определенной на то надобности прихватила с собою в долгое путешествие, на самом деле предназначалась не для опоры тела при ходьбе, а для освещения. Клюка отдаленно походила на волшебный посох и у своего окончания изливалась жёлтым ламповым свечением. Изливающееся свечение клюки с лёгкостью озаряло расплывшееся во мраке пространство в радиусе двух метров… С наступлением предрассветных сумраков, отряд вышел у противоположного края Мёртвого Леса и достиг обрыва над берегом реки Аваран.
- А теперь куда? – спросил Селдизар, стоя на краю у пологого яра, - что-то не видать того самого загнивающего причала. Может мы зря сюда пришли?
- Твои опасения напрасны мой друг, - поставив руку на плечо аскедонца, Элоран поспешил успокоить рыцаря, - ещё в прошлую лету причал стоял не содрогнувшись и сейчас будет стоять где стоит и не содрогнется!
- Ну ведь и вправду его здесь не видать! – Ихел осмотрелся вкруг и не найдя желаемого объекта, также усомнился в правильности выбранного пути.
- Он левее от нас, в двух диклунах на запад, - с улыбкой ответил Элоран.
- Ах вон оно как! Если причал так близок, может тогда наперегонки побежим? – Ихел оживился и решил предать остатку пути игровой характер.
- Тебе дитя следует отказаться от предложенной затеи. В это время почва земли чрезвычайно рыхлая. На бегу можно оступиться с обрывной линии и сорвавшись вниз, угодить в чарующие воды колдовской реки, - кенарэонец насупился и сердитым взглядом отбил у мальчонки возникшую охоту.
- Ваше высочество! – Селдизар подхватил юнца за локоть и предупредительным тоном голосом заявил, - не вздумайте проказничать. Не рискуйте жизнью понапрасну!
- И чего вы так все на меня обозлились? – пожимая плечами, недоумевал юнец, - я ведь просто предложил. И вообще, среди нас главная тут тётушка Мириджин. Давайте лучше её послушаем, - Ихел ещё раз безобидно осклабился и изречённым заявлением попытался отвести от себя гневные взгляды.
- Ух и хитрец ты, малыш! – пригрозив мальчику пальцем, Мириджин сказала, - бежать воспрещаю. Места здесь дремучие и гиблые. Не лишним будет держаться кучнее. Зачастую те нечисти, чьи души прокляты водами реки, приходят сюда напиться и залечить раны. Будьте настороже. Участок пути с этого берега и до подножия трёх гор Мурун полон непредсказуемых опасностей. Тяжелое испытание ожидает нас впереди!
- Мириджин права! Нам всем следует напастись мужеством. Впереди нас поджидает Терновый Бор Кошмаров, - уточнив, добавил Элоран.
- И чего это вы достопочтимый скиталец так нещадно нас запугиваете? Мы на своём пройденном пути чего только не повидали. Полагаю что и через ваш пресловутый бор кошмаров пройдем и не оцарапаемся! – с павлиньей важностью выдал наследник.
- А вот этого там делать не стоит! – Элоран содрогнулся и в его глазах мелькнуло напряжение, - чтобы не было, сторонитесь терновых шипов в том бору… на них спеет яд!
- Яд? – грядущая в пути жуткость огорошила мальчонку.
- Да, именно яд. Достаточно небольшого пореза на коже и яд впитается в кровь и… - не успел Элоран закончить свою мысль, как Ихел перебил скитальца.
- И мучительная смерть… – поставив ладонь на грудь, Ихел сказал в смятении.
- Смерть – это лучшее, что могло бы избавить оцарапавшегося! – во время простоев, ведьма всё же соизволяла себе применять клюку по целевому назначению и опиралась на деревяшку двумя руками, - но она малыш так скоро не наступит. Человек, отравившийся терновым ядом, теряет здравость светлого ума и поддается безотчетному состоянию. Как наяву, кошмары овладевают оцарапавшимся и рассудок терзается ужасающими видениями. Не выдержав пыточных истязательств, многие в таком состоянии бросаются в проклятые воды Аварана и оборачиваются в умалишенную нечисть…
- А нам обязательно идти через этот бор? – услышанное угнело принца.
- Иного пути нет. Нам надо попасть на горный хребет Ирлидэг и есть всего лишь одна дорога, и она пролегает через бор Оминвол, - неутешительно констатировал Элоран.
В полемике участвовали все, кроме Вилингита, он всё время молчал. А что может сказать угрюмый человек, которому до всего этого никакого дела нет? Эльтурим не любил говорить. Пустая болтовня раздражала его нутро. Вместо этого он предпочитал видеть всё своими глазами, а увидав, оценить и на местах принять верное решение. А пока он молчал. И когда внутри отряда затеивался трёп, Вилингит снимал с плеча топор, доставал точильный камень и обрабатывал им зубец оружия. Он уходил в себя и ждал в безмолвии до тех пор, пока окружающие его спутники не выговорятся сполна.
- Если говорить и не двигаться с места, мы так далеко не уйдем. Вы что желаете провести всю жизнь стоя на одном месте? – грубо прервав беседу нетерпящим возражения тоном, Мириджин развернулась к отряду спиной и зашагала к причалу.
- Друзья, мы слишком много обсуждаем и медленно двигаемся. Вопросы никогда не исчерпают своего бескрайнего запаса, а ответы не насытят слух и не усмирят страхи. Каждый из вас дал клятву и будьте ей до конца верны. Есть много вещей, требующих объяснения и вы обязательно обо всём узнаете, но не всё сразу. Сейчас подобает поторопиться к причалу, - Элоран взглянул на пасмурное небо и запечатлев фиолетовым взглядом силуэт реющей птицы, проследовал вдогонку за Мириджин
После того как в свистящем воздухе воцарилось затишье, Вилингит отрядил топор на исконное место, и также не спустив ни звука с перекошенных злобою уст, прошёлся вальяжным шагом мимо застывшей аскедонской двоицы и присоединился к кенарэонцу.
- Ваше высочество, простите, но нам ничего другого не остается как повиноваться судьбе, - понимая безысходность ситуации, Селдизар пробудил в ступоре пребывающего мальчонку и когда юнец овладел собою, аскедонцы устремилась за остальными.
Со стороны Мёртвого Леса, из тесных расщелин, просматривающихся меж бледных деревьев, дуло бессчётное количество сквозняков. Попадись под поток такого задувающего сквозняка и человек сдувался в чёрную реку также легко, как если бы пожелтевшую листу срывала с ветки дуновения иззябшего ветра. Со сквозняками шутки были плохи, они требовали к себе повышенно серьезного отношения. К счастью, сквозняки дули попеременно. Иногда сквозящий шквал затихал, но тотчас же ветровым свистом задействовался в последующей расщелине. В недолгих перерывах, отряд неумолимо продвигался вперед. Для преодоления сквозняковых барьеров понадобилось ещё два часа времени.
- Загнивающий причал, друзья! – влетев вихрем на возвышавшуюся над водой скрипучую постройку, Элоран сдержанно возрадовался.
- А она не проломиться? – Селдизар оценивающе осмотрел заплесневелые доски и вид загнивающего причала не внушил рыцарю надлежащего доверия.
- Вопреки гниению, она ещё долго прослужит… если не всем сразу на ней стоять!
Изголовье причала прислонялось к обрыву вплотную. После сказанного, никто так и не рискнул сделать полшага на причал. Предупреждение принудило отряд остановиться у его порога и сделать всё по уму. Так, первым в лодочку уселся юнец, следом за ним в челнок погрузилась Мириджин и её леспиты. Селдизар был в очереди на посадку третьим. Четвертым отправился Вилингит. Кенарэонец сел в лодку последним, но прежде чем это сделать, он отвязал веревку от прикола и лишь потом присоединился к отряду. С причала вниз к лодочке свешивалась самодельная лестница. По ней отряд осторожно спустился в ладью и разместившись с удобством, насел на весла. В центре лодки, с одной стороны веслом крутил Вилингит, другим веслом орудовал Селдизар. Незанятые члены отряда сидели в лодке не шелохнувшись, все они в какой-то мере любовались помертвевшей речной гладью. Её беспроглядная чернота привораживала взгляды. Что касательно лодки, то она была довольно таки просторной и оттого, кто где захотел там и непосредственно уселся. Мириджин присела в самом хвосте лодки, принц разместился посередке, немного дальше от размахивающих веслами гребцов, а Элоран стоял столбом на корме плывучего средства и в его изящных руках нежился серебренный лук.
Лодка скользила по смердящему полотну Аварана неторопливо. В челне царило затишье. Первым её унылости не выдержал мальчонка. Ихел встал со своего места и как камыш колышась, направился к ведьме. Подойдя к Мириджин, юнец уселся напротив неё и со всей ему присущей непринужденностью разрушил печать монотонности.
- Тётушка Мириджин, я наверное вам успел наскучить со своими вопросами?
- Не говори так, - с шипящим хихиканьем отозвалась колдунья, - если я отрешилась от предыдущего разговора, это вовсе не значить, что я буду и впредь молчаливой. Тебе надобно понять, что у всякого разговора есть свои место и час. И они ни в коем случае не должны отвлекать нас от задуманного дела… Ясен ли тебе смысл моих слов?
- Да ясен… Вы имели ввиду то, что если тратить на болтовню всё урочное время, то можно навредить самому себе, а также и тому делу, которому мы служим.
- Ты правильно меня уразумел, малыш… Что ж, но пока мы плывем по реке и наше усердие ничем не занято, ты волен задавать любой вопрос, ведь их у тебя так много…
- Целая заплечная котомка! – Ихел заулыбался, - прежде всего меня интересует Бор Кошмаров, отчего его так называют? По чьему злому умыслу он сотворен?
- По злому умыслу? О нет, малыш. Бор Оминвол создавался не злым умом. Его создатель иллигургский полубог Малфуриндиар – милостивый владетель всевозможной растительности, добросердечный хозяин густых рощ и лесов! И прежде Бор Оминвол именовался Благодатным Лесом. В его зелени круглый год поспевали фруктовые плоды, множилась живность, а из земли проклевывались криницы. В засушливые года зверьё бросало себя в эти спасительные места и с помощью цветущего изобилия, восполняло создавшийся дефицит пропитания. А стал щедрый бор кошмарным лишь после того, как шумный Аваран, чьими водами кормились корни деревьев Благодатного Леса, испоганился желчной кровью чёрного владыки. С тех старых времен в том бору водиться самая лютая нечисть из всех тех, что наводняют приволья Вольхерома!
Мальчонка внезапно стих, отвел глаза от колдуньи и крепко призадумался. Больше наследнику не захотелось задаваться вопросами. Вероятнее всего, чем ближе подступал к противоположному берегу нос лодочки, тем больше принцем обуревала дрожь.
- Берег, – сказал скиталец, как только лодка внеслась кормою на сушу.
- Уже? – когда лодка уткнулась в землю, плавучее средство немного качнулось в стороны, отчего принца растрясло и он отпрял от сокровенных размышлений.
- Слезаете! – Элоран взметнулся в воздух и перышком спланировал на землю, за ним из челнока на берег сошли и прочие члены отряда.
- Не забудьте приодеться в плащи! – строгой интонацией потребовала Мириджин.
- Ах, да! Плащи предотвращающие попадание вражьих стрел и защищающие человека от всевозможных жалящих ранений! – лишь после того как ведьма повелела всему отряду приодеться в плащи, Ихел вспомнил о чудесных свойствах накидки, - и чего это я так растревожился. С таким плащом мне всё ни по чем!
По эту сторону берега росли Ничейные Леса. Их живые корни питались водами из опоганенной реки. Но колдовская магия смогла нанести вред не всему лесному ландшафту и стволам многих деревьев удалось сохранить свой естественно привычный цвет. По-видимому, сказывалось чародейственное влияние иллигургского полубога Малфуриндиара, который встарь любил бродить по этим местам годы напролет. Бор Кошмаров Оминвол располагался в самом центре Ничейных Лесов. Жуткое урочище поджидало отряд на востоке, на расстоянии в несколько десятков диклун.
- Нам туда! – Мириджин указала клюкой курс и отряд продолжил движение.
Деревья в Ничейных Лесах росли тучнее тучного, как виноградинки на кисте лозы. Они поджимались друг к другу как влюбленные создания и зачастую просвет между деревьями не достигал и одного человеческого локтя. За всё время существование лесов в эти непорочные угодья не наведался ни один толковый дровосек, оттого в этих местах не имелось ни лысых прогалин, ни каких-либо путеводных стежек. Стезю пришлось мастерить на ходу. Ихел шёл позади ведьмы впритирку и закраиной уха слышал как Мириджин безостановочно нашёптывала заклинания. После их прочтения, деревья податливо расступались в стороны, пододвигаясь стволами к коре других деревьев, и путники беспрепятственно продвигались к означенному месту. За несколько часов отряду удалось выбраться из узкого пространства и выйти к колдовскому бору.
- Вот она! – встав на затрушенное полотно тропы, Мириджин произнесла полушёпотом, - дорожка, ведущая к подножию трёх гор.
В бору колючие деревья громоздились по обе стороны дорожки. На их матовых ветвях гроздьями свисали шипы. Они так и норовили дотянуться до путника и проткнуть его своими червлеными остриями. К счастью, ширина заброшенной дорожки имела размах в пять человеческих шагов. И чтобы понапрасну не испытывать судьбу, отряд выстроился в одну вереницу и брёл быстрым шагом по самому центру дорожки. Путь до подножия гор Мурун занимал не больше трёх дней. Три дня не так уж и много, но в этой глуши минуты протекала сродни часу. Уже после нескольких десятков шагов, учуяв нежеланных гостей, чрево проклятого бора закишело ором. Колючие деревья принялись раскачиваться ходуном и стукаться друг об друга. Путники схватились за оружие и сбавили ход. До самой ночи отряду пришлось идти в такой натуге. Водворившаяся ночь сгустила краски в зловещем бору, принеся с собой затишье. Ведьма приказала устроить стоянку и заночевать. Долгожданному отдыху обрадовались все, в особенности Ихел. Принцу хотелось поскорее сомкнуть глаза и увидеть в своих юношеских снах ту, что нечаянным взором разбудила в его сердце цветущую весну. В этот день на звёздном небосклоне красовалась полная луна. И все, кроме кенарэонца, добровольно вызвавшегося в ночное охранение, спали как убитые. Ни один звук из чёрного леса не разбудил бы спящих. Но Ихел всё же проснулся. Его мучила жажда. Он встал, чтоб смочить горло. Юнец поднял голову и сквозь полусон попытался разыскать на ощупь кожаный бурдючок, и пока он его выискивал, ему померещилось дивное изображение. Лунный, искристый свет, ниспадавший с небосвода на прохудившийся балахон Мириджин, преобразил её в невиданную доселе красавицу. Мириджин почивала сладким сном, да так крепко, что монарший отпрыск не решился копошиться в вещах. Мальчонке не хотелось рушить возникнувшее видение. Вид спящей девушки умиротворил его. Ночная красавица была идеальна. Она обладала пышными золотыми волосами, белоснежным личиком и точёной фигурой. От её преобразившегося убранства жемчужным блеском истекало сияние. Юнец улыбнулся и не найдя толкового объяснения представшему глазам наваждению, пришёл к единственно правильному на тот момент выводу – всё это потешные причуды отвратного места. С этими установившими действительность мыслями принц закрыл глаза и уснул. В эту странную ночь, боготворимая Наиза ему так и не приснилась.
На следующее утро, когда отряд семенящим шагом шаркал по бесснежному ковру дорожки, наследника терзали угнетающие душу сомнения. После привидевшегося ночью чудного видения, юнцу вздумалось выяснить доподлинную личность старушки. В какой-то момент Ихел предполагал бесстыдно накинуться на ничего не подозревавшую ведьму и сорвать с неё неприглядную одежу, скрывавшую за лохмотьями прекрасную красавицу. Лишь благородное воспитание сдержало мальчишку от необдуманного поступка. В обществе девушек и дам чувство такта не позволяло выставляться хамом. Чуть погодя, Ихел отказался от дурной затеи, а вскоре и вовсе растерял запал, запамятовав о желании.
К началу вечера о себе заявила кенарэонская наблюдательность.
- По правому краю движется нечто большое и свирепое, - бесшумно пролетев над головами отряда, Элоран выпрыгнул из вереницы колонны и очутившись впереди всех, жестом правой руки приневолил попутчиков остановиться.
Кенарэонец направил глаза в ту застывшую сторону бора, из омута которого по его мнению доносились беспокойные шорохи. Как не пытался скиталец узреть лукавого лазутчика, параллельно следовавшего за отрядом по дебрям кошмарного бора, но так и не смог силою фиолетового взгляда преодолеть беспроглядность чародейного заплота. Тогда Элоран обострил ноздри и обонянием нюха стал разведывать еле уловимые запахи, насилу доносимые колыханиями невесомого ветра.
- Да, так и есть! Оно следует за нами очень давно! – Элоран резко выудил стрелу из колчана и наметился в серую щель, зияющего меж ядовитых деревьев.
- Нет надобности гневить зверя зазря! – Мириджин предостерегла скитальца от преждевременной скоропалительности, - нам не зачем с ним ссориться.
- Госпожа, лихая нечисть полна решимости напасть на нас, она выжидает удобного случая! – не ослабляя тетивы, добавил кенарэонец в пользу своего решения.
Как только возник намёк на грядущую опасность, Ихел прижался к Мириджин и разыскал себе прикрытие под её крылышком. Двое других путников также не стали мешкать и повернувшись к шебаршащему фронту лицом, спохватились за оружия.
- Нам всего то и надо быть неизменными в полной готовности. Спешить не будем, авось обойдется… - настояла Мириджин.
Скиталец подчинился просьбе сочувственной ведьме и опустил дугу лука. Селдизар и Вилингит последовали примеру кенарэонца.
Таинственный зверь шёл параллельно отряду и абсолютно не желал отлепляться от его участников. Ближе к застилающей кляксами ночи, до ужаса голодный зверь рассвирепел вконец. Не выдержав мук голода, нетерпеливая нечисть пренебрегла скрытностью и со свербящим в животе урчанием, безысходно бросилась напропалую. Снося с пути и разметая деревья в щепки, томно топающий зверь с грохотом выбежал на отряд и атаковал размещающихся на ночной бивак.
Первым из всей братии отреагировал скиталец. С того момента как отряд низошел на берег Ничейных Лесов, лук не сходил с рук кенарэонца. Тетива щелкнула как напев музыкальной струны и две стрелы бесшумно пустились по лохматому чудовищу, застав нерадивого врасплох. От удара чудовище взвыло. Длинная до земли шерсть не уберегла нечистого от точных попаданий. Когда Элоран отрядил на волосок тетивы ещё две стрелы и стал метиться ими в область косматой головы двухметрового лиходея, последний разинул пасть и стал вибрировать выей. Как только стрелы отпрыгнули от тетивы и были полны решимости пронзить наконечниками голову бестии, с этим не согласилось само чудовище. Оно исторгло из ротовой полости, из недр голосовых связок такой могучий рёв, что из глотки вырвался ураганный ветер и стрелы, угодившие в дующий шквал, растеряли пробивную силу и забуксовав, отлетели вспять. Порывы вырвавшегося из глотки ветра были настолько сильными, что с корнями вырывали и деревья. Досталось и отряду. Их тоже скучивало с ног. Зверь не желал униматься, он с жадностью вбирал в лёгкие всё больше и больше воздуха.
Противостоять такому грозному зверю не представлялось возможным. Против него ничего не действовало. Загородив выход, нечисть застолбила собой проход к подножью трёх гор Мурун. Его нельзя было ни обойти, не обмануть, ни даже перепрыгнуть. Боясь быть случайно уколотыми, в окружении плена ядовитых деревьев, отряд не мог ступить ни вправо, ни влево. Можно было конечно же отступить и вернуться назад, но тогда бы обязательно случилось непоправимое и предначертанное не преисполнилось. Другого решения как побеждать зверя у отряда просто не имелось.
Ураганное ненастье не замолкало. Как только зверь изрыгал из раздутых щек одну порцию залихватского ветра, как за ним следовала тотчас же другая мощная порция, и так до нескончаемости. Зверю доставляло удовольствие измываться над своими жертвами.  Он знал, что ему долго противостоять невозможно. В результате жертвы обессилят и тогда у патлатого монстра состоится пышная трапеза. А всего то и надо было сорвать с сопротивляющихся их плащи и победа обеспечена. Сумасшедший ветер комьями воздуха налетал на путников, отрывал их от земли, подкидывал бедолаг вверх и вертел их там в круговороте, бешенно встрепывая и раздувая ткань путевых накидок. Ещё чуть-чуть и плащи сорвались бы с продрогших тел, грозя героям неотвратимым итогом.
Элоран безуспешно растратил худой колчан и ни одна из выпущенных стрел так и не смогла преодолеть воздушный барьер и противостоя воздушному напору, нанести увечье окаянному чудовищу. Стрелы бесполезно отшвыривались буйством гвоздящего ветра. Про двух других воителей упоминать и не приходилось. Обтрепанные вояки только и делали как всходили на ноги и затем снова кубарем опрокидывались на землю – ураган нещадно сваливал рыцарей, не давая им возможности опомниться. Положение было отчаянным и последнее слово взяла Мириджин.
- Укройтесь позади меня! – ведьма приказала отряду львиным рыком и отряд, предчувствуя что-то невообразимое, безропотно подчинился приказанию.
Даже двухметровая нечисть замерла, вняв суровому голосу ведьмы. Отбросив в сторону клюку, Мириджин медленной поступью надвинулась к косматой зверюге. В первые секунды нечисть даже немного оторопела, попятившись назад. Самоуверенный вид старушки растревожил монстра. Но смятение было недолгим, голод заурчал в животе пуще прежнего и взявшись за старое, дремучая тварь кинулась раздувать щеки. В это время Мириджин сделала ещё два шага и подозрительно остановилась. Поднеся руки к скрывающему голову и лицо капюшону, ведьма схватилась двумя руками за истрепанные кромки капюшона и откинула элемент головного убора за спину. Меньше пяти секунд ничего не происходило, но если быть точным, то зверь в этот момент всё же прекратил вбирать в щёки воздух. Нечисть кошмарного бора уставилась на ведьму. Вот тут то и началось самое главное. Зверюга поджался, его затрясло и скрючило. Потом он и вовсе стал истошно драть горло, торовато разбрызгиваясь слюнями. Огромный монстр стал иссушаться на глазах, он таил как восковая свеча. Сперва у него осыпалась шерсть, потом когда кроме кожи ничего на звере не осталось, очередь дошла и до неё. Звериная кожа принялась портиться и трескаться как яичная скорлупа. За минуту от огромного зверя ничего другого, кроме как кучи сожженной золы и не осталось. Ведьмин взгляд был губителен для всего живого, будь то зелёная травинка у крылечка или как сейчас самое что ни на есть непутевое лихо. Под испепеляющим воздействием ведьминого взгляда увядало всё… Расправившись с лиходеем, Мириджин подобрала с землю осветительную клюку и чтобы ненароком не погубить кого-то из своих, ведьма поспешила напялить капюшон на голову до самого края подбородка.
- Этой ночью оставаться здесь небезопасно, - сказала Мириджин, сокрушив зверя, - слишком много шуму нами наделано, боюсь к этому месту уже сейчас стекается и прочее голодное отребье. Придется позабыть о сне и двигаться дальше.
Мириджин растрясла клюку и на его конце забрезжило тусклое зарево. Старушка неожиданно повернулась лицом к отряду и навела на них бледное сияние света.
- Что-то не так, - чуя неладное, взбудоражено сказала Мириджин.
Ведьма пробежалась пальцами рук справа налево, старательно ощупав каждого члена отряда. Первого нащупала Элорана, затем Селдизара и Вилингита, под ногами шерстили леспиты. Вроде бы всё как обычно, вот только не хватало мальчонки.
- Малыш пропал, - неподражаемо огорчилась Мириджин.
- Как пропал, как пропал?! – в оторопи запричитал аскедонский рыцарь, и не веря в случившееся, стал рассеянно метаться и шарить в сетях беспроглядного мрака, - ваше высочество не время шутить, где же вы, где?!
Пять минут искали взбалмошного разгильдяя, но поиски никаких положительных результатов не принесли. К всеобщему огорчению, позади в пятнадцати метрах от того места где сражался отряд, леспиты разыскали на земле плащ Ихела. А по правой стороне, на одной из ветвях ядовитого дерева свисала его походная котомка.
Парализованного горем Селдизара бросило в озноб. Он безмерно опечалился, впав в опустошенное бездействие. Сжав губы и похмыкивая носом, рыцарь едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Ему больше не хотелось принимать участие в странствии.
- Ты помнишь клятву? – обратилась ведьма к подавленному аскедонцу, - помнишь слова той клятвы, что были даны тобою на топях?
- Помню… – смотря под ноги, отрешенно ответил удручившийся рыцарь.
- А раз помнишь, тогда вставай и пойдем!
- Что же будет с моим господином? – слезы стояли бисером в глазах у рыцаря.
- Ему не помочь, - бесчувственно отпарировала ведьма, - ни одному существу не удавалось справиться с попавшим в организм ядом. Одни сходили с ума, другие же, в беспамятстве мчались в реку и бросались в её пучину. Так или иначе, всё кончиться печально. У него мало шансов выжить и не утратить человеческий облик. Мне жаль, что всё так вышло… Ничего не вернешь… Вставай и не упрямься, держи свое слово!
А Селдизар слыл человеком слова и если он что-то обещал, то во чтобы то ни стало выполнял. Ни болезнь, ни печали в таком деле не могли служить важным предлогом для отказа от исполнения. Так и сейчас. Душу рыцаря клевали вороны, его сердце обливалось лавиною боли, а разум изъедался червями. Но несмотря на личную трагедию, доблестный аскедонец нашел в себе силы подняться и продолжить путешествие на подкошенных горем ногах… Через день отряд подошёл к подножию трёх гор Мурун…

Эпилог
«Властелин Нидингорота»

Никто из ныне здравствующих королей и правителей доподлинно не вспомнят как поселилось зло в нидингоротских мертвых пустошах. Ни дня, ни часа, ни года его прихода в скальные края. Ни вспомнят ни пыльные записи растрепанных временем дневников, ни пожелтевший пергамент книг и фолиантов. Причина и её закономерное следствие переплелись в один перепутавшийся узелок предположений и догадок. Разгадать тайну Великого Зла, забредшего в пустошь, стало никому непосильным! Но забудет ли тот, кто на протяжении тысячелетия прозябал и прятался в безжизненных пустошах на вершине большого утеса, в затхлой сырой пещере? Забудет ли он тот судный для себя день, приведшего его поверженного и умирающего в эту каменистую сторону? Нет он никогда не забудет! Пока тёмный бог влачил жалкое существование в безызвестности и каждую секунду боролся за собственное выживание, позор и унижение стали его неизменными спутниками. Больше тысячи лет назад люди древности одолели его непревзойденного и разом позабыли о нём, вычеркнув его коварные деяния из анналов человеческой памяти.
- Проклятущие людишки! – как раскаты грома, зычно грохотал голос из глади монолитного куска зеркала, подвешенного и удерживаемого стальными цепями на двух каменных столбах, - всех истреблю, всех уничтожу, непокорных заклеймлю рабством!
Напротив колдовского каменного куска, на глянцевой поверхности которого мерцало тёмное фиолетово-чернильное пятно, стояла поржавевшая тренога, где на железном блюдце густо голубым отливом переливался хрустальный шар Хоунтарт. Этот синенький шар обладал всевидящим свойством. Смотрящий в него мог узреть любой уголок мира, отыскать утерянные вещи, скрытно подглядеть за действиями того или иного живого существа.
Уже некоторое продолжительное время Хоунтарт находился в руках у Мехроноша. Ему его принёс иллигург-отступник, когда-то давно попавшийся тёмному богу в плен и по причине чародейственного осквернения, сделавшийся вопреки собственного желания его пожизненным слугой и безотказным приспешником. С помощью всевидящего шара, Мехронош обозрел существующее мироздание и хищным взором облетел все укрытые туманами и расположенные за расплескавшимися большими водами отдаленные участки земли. Старый мир изменился за тысячелетие, людские народы преумножились и разрослись, вера в Высший Свет распространилась далеко-далеко за пределы Вольхерома и заняла в подлунном мире доминирующее место. Верование в Сущий Мрак не почиталась ни одним людским народом! Её словно и не было в человеческих умах. Никто не знал о её благостном существовании. Это непомерно разъяряло тёмного властелина и от разрываемого гнева колдовская гладь зеркала, куда была запрятана душа Мехроноша, заливчато трескалась и трещинки ветвились паутинкой.
- Мне нужно тело! – сам себе вторил многотысячным стенанием, голос падшего бога, - в этой тесноте моей подновившейся душе места мало!
Когда-то блуждающему в беззвучном хаосе безбрежного мрака Мехроношу удалось установить связь с обратившимся во тьму человеком, коим был Далгорт, и с его помощью пробраться во внешний мир, где обретя душу, создать себе могучее, колдовское тело. Лишь на осененных благодатью землях Вольхерома, осуществился столь дерзкий замысел, потому как не было другого такого волшебного места, где в таких же больших количествах пребывала бы аура первозданной магии, нестираемые крупицы которой остались после исчезновения Светлых Богов.
Для осуществления замысла тёмный бог одарил слугу наивысшими знаниями и в благодарность преданный сподручник, являющегося на тот момент верховным вождем многочисленного ноберонгского племени, повел легионы по морю на Вольхером. Здесь, не покорившихся воле жестокого повелителя и отвергнувших его вероисповедания людей, принесли в жертву. Для могущественного хозяина Далгорт воздвигнул жертвенный алтарь Квальнефом . Квальнефом представлял из себя большую, каменную окружность, с расположенными по периметру обода множеством чёрных обелисков, предназначенных для связывания жертв. Главным украшением жертвенника являлись колдовские символы, послужившие тёмному богу ориентирами в новый мир. В самом центре жертвенника, выстроили глубокое отверстие, именовавшееся Горлом Мрака – через него Мехронош, прозвавший себя в первое пришествие Шаграмахом , и прибыл.
Выйдя из безмерной плоскости безжизненного мрака, новоиспеченный пришелец создал себе из человеческих душ, одну большую чёрную душу. Того требовало земное тело, которое без таковой начинки приходило в негодность за считанные часы. Для этого ему понадобилось три тысячи душ изловленных пленников. Создав себе чёрную душу, тёмный владыка стал уязвимым. И эта беззащитная уязвимость в дальнейшем сыграла с ним плохую шутку. Во время прославленного поединка, Ульферул Скверны Изгонитель поразил священным мечом Орадор-Имнус, подаренного ему богом Родмахаром в преддверии осады чёрными легионами врага священных стен Эссел-Амгор, тело ненавистного искоренителя. Тогда жизнестойкий Шаграмах не умер и меч, пронзивший чародейную плоть и дотронувшийся до тёмной материи его души, только лишь лишил его большей части магических сил, сделав злого властелина обычным бестелесным духом, обреченного без физической оболочки на медленное расщепление. И чтобы предотвратить скорую погибель и спастись от подкрадывающегося уничтожения, жестокий господин укрылся в Нидингороте на пике самого большого утеса. Из последних магических сил, он прорубил в утёсе широкую пещеру и из глыб твердого камня создал продлевавшую жизнь зеркало забвения, в которой заточились хрупкие остатки его чёрной души.
В условиях безвыходности и ограниченных возможностей, владыка ужаса искал способы заполучить себе новое тело. Но для этого не было ни жертвенного алтаря, под корень разрушенного людьми, встарь разгромивших ноберонгский племенной союз, ни сведущего в его хитроумном построении тёмного мага. Но Мехронош в нынешнем своем положении нисколько не отчаивался и продолжал рыщущим взором выискивать решение для казалось бы непосильной задачи. В королевских замках, Мехронош витающей тенью намека присутствовал под овальными куполами раскатистых галерей и неуловимым бликом скользил в острых углах, утопающих в изобилии, залов. Подслушивая шепотки придворных служителей о тех или иных таинствах, тёмный бог питал слабую надежду на то, что кто-то из людишек в утайке располагал стародавними сведениями, способных направить поиски Великого Зла в надобное русло. Но глупые люди ничегошеньки не ведали и Мехронош вскоре перестал наведываться в их роскошные чертоги, переведя ропщущую заинтересованность в отдаленные уголки Вольхерома.
- Ничего, ничего! – после каждого тщетного поиска, бледно-фиолетовая тень бурей рокотало во всеуслышание и от этого увеличившегося в пещере шума, вибрациями дребезжала гладь колдовского зеркала, - я обязательно изыщу новый способ и заполучу столь дражайшее для души тело!
Но сколь при этом не была жажда раздобыть новую телесную оболочку сильной, Мехронош не выпускал из памяти мысль о возмездии! Тридцать тысяч железных воинов, выкованных ноберонгскими кузнецами в Дуртимендоле, под чёрными латами панцирных доспех которых размещались колдовские кристаллиты, одарившие бездушные железные изваяния чародейным сердцем и приводившие беспощадные сотворения в движение,  дожидались приказания о незамедлительном, масштабном вторжении…
Казалось бы всё шло как надо! Радениями завзятой нечисти и вставших на сторону тьмы дикого зверья, тёмный господин с острасткой организовал благополучные атаки по южному, северному и восточному королевствам. Даже отозвавшиеся на клич и приплывшие на больших, как дворцы, плавучих посудинах из дальних горизонтов морей и океанов морские воители, называвшие себя корабельщиками и то склонились перед ужасной грозностью и встав под знамена Великого Зла, бросились растаптывать земли западного королевства. И хотя из той подготовительной компании ничего существенного не сладилось, всесильный мучитель удовлетворился сложившимися событиями.
- Скоро я поставлю неверных на колени! – тёмно-фиолетовое, мерцающее пятно взбудоражено верещало нараспев и сквозящее эхо вырывалось из ослизлых, покрытых тенетами стен по туннелю пещеры, выдуваясь клубящимся созвучием наружу.
Мехронош был властен над многими существами! Как только ему удалось вернуть половину магических сил, властелин ужаса тотчас же призвал к услужению всех подданных. В особенности ему непрекословно повиновались угуны, сэудорги и люди из ноберонгского племени. А всё потому, что в каждом из них обитала частичка тёмного владыки – его прогорклая, ядовитая, но тем не менее чародейственная кровь!
Чтоб досадить остроухим иллигургам, на свою горькую беду приобщивших людей Вольхерома к вере в Высший Свет, в ещё свое первое пришествие, Мехронош перетянул на свою сторону невинных угунов. Кроткие и полезные в строительстве четырехметровые твари, отхлебнув воду на водопое, предумышленно отравленную падшим богом, за ночь преобразились в сущих, не ведающих милости и сострадания, бестий и сделавшись разрушительными созданиями, более никому как кроме своему ужасному хозяину, вовек не подчинялись. Затем настал чред ноберонгского племени, в то далекое время разбитых и откинутых войском объединенных сил иллигургов и людей. Спасаясь бегством, жалкие остатки ноберонгского воинства бежали в Нидингорот, где по безвозвратной тропе, через смрадный грот возвратились в Дуртимендоль – в скрытые владения, укрытых в кольце Непреодолимых Гор, растянувшихся с юго-запада на северо-запад по кайме Вольхерома. Доведенные проигрышем до отчаяния презренные ноберонги, ни с того ни с сего стали заболевать чумной лихорадкой. Ужасная болезнь укоренилась в Дуртимендоле и за три года умалила численность ноберонгского племени в десятки раз. Их оставалось не больше тысячи, когда Мехронош или как он себя в ту пору называл Шаграмах, вернулся из долгого странствия из дальних земель Волероха и спас неисцелимо больных воителей. Выздоровев, ноберонги клятвенно присягнули Савиндигуру  в бесконечной верности и стали его особо верными приверженцами. Последними, кому удалось вкусить колдовской крови падшего бога, собственно стали сэудорги, ранее повиновавшиеся грогороголам и десятки веков ходившие у них в слугах. Создателем свирепых сэудоргов явился кудесник Шада-Бада, первый и последний грогорогальский маг-чародей, обучившийся искусству магии и чародейства у иллигургских полубогов. После грогорогольского мятежа и затяжного восемьсотлетнего противостояния, войска грогороголов заметно истаяли и нуждались в серьёзных пополнениях. Иллигурги побеждали и с каждой новой победой нагоняли на раздавленных грогороголов ещё больше страхов. Утомленные поражениями грогороголы отказывались сражаться. В надежде спокойно отсидеться, грогорогольские существа низошли в глубины подземельного перехода Наг-Наг и замкнулись в его задыхавшихся в мраке углах. Вот тогда то, стремясь найти решение, хитроумный Шада-Бада, накануне своего пленения, додумался изобрести чародейную сыворотку, которую он влил в смоляные залежи и сотворил новый вид воинов, способных без упрека и страха воевать с ненавистными иллигургами. Мехроношу сэудорги сразу приглянулись и восполнив часть магических сил и мощи, властелин ужаса поспешил отправить крылатых прихвостней в смоляные залежи. За два года до штурма стен твердыни Килит-Инар, неусыпное Зло поработило чародейным волшебством голоса завсегдатаев скальных пустошей – красноклювых коршунов. Как только огромные стаи птиц вняли могуществу падшего бога, им было поручено добраться до тергвальдских низин и разлить загодя приготовленный подарочек над клейкой поверхностью смоляных залежей. Тем необычным подарочком явилась выцеженная до последней капли кровь, принадлежавшая одному из поступившихся собственной жизнью ноберонгских воителей. Не обладая физической оболочкой, Мехронош тем не менее прельстил свирепых отродий на свою тёмную сторону. Как бы там не было, но по венозной системе светоненавистников всё ещё текла желчная кровь тёмного бога, насыщенная очерняющей сутью Сущего Мрака. Долетев до сэудоргского родильного очага и облаком повиснув над обреченностью булькающих завалей, коршуны в свинцовом воздухе когтями разодрали ноберонгскую требуху, в ёмкости которого бултыхалась оскверняющая жидкость, и с продрогших вершин смурого неба пролился аспидно-багровый дождь. Так, сами себе предоставленные сэудорги, не по своей доброй воле, податливо переметнулись к Мехроношу, став его подручными марионетками. Служение новоиспеченному хозяину не смутило кровожадную орду, более того, они испытали восторг, при чём небеспричинно! Волшебная кровь всесильного властелина содействовала вырабатыванию вербальной речи, отсутствовавшей у немых сэудоргов с момента их сотворения.
День ото дня разуверенный голос Великого Зла воображал недалекую победу над народами Вольхерома и упоенная мысль придавала Мехроношу небывалый заряд. А ещё его в последнее время одолевало блаженное предчувствие, из-за которого тёмный бог медлил с исполнением замышленного плана.
Мехронош оттягивал час сведение счетов. Всему виною были мысли, связанные с розыском нового тела. Они крепко завладели жестоким властелином скальных пустошей. Из-за них владыка ужаса гневился пуще обычного. Под час темному богу мерещилось, что желаемый объект где-то в радиусе его рыщущего взора, только приглядись и оно само подаст знак и направит по нужному следу. Но не тут то было! Мехронош смотрел везде. И даже в тех места, где земля скрупулезно трижды обследовалась вдоль и поперек – он обшаривал её снова и снова и никаких плодов бесплодные розыски не приносили. Вскоре на такие странные поиски привлеклось и сэудоргское зверьё. Мехронош надеялся на их отменный, тонкий нюх. Но сэудорги бродили по Вольхерому туда-сюда и не понимали чего от них хотят. В конце концов, они бросали заниматься ерундой и принимались за то, что лучше всего умели – нападали на простых людей, следовавших за защитой в каменные города королевств.
Но однажды, во время очередного бдительного осмотра территорий Вольхерома, Мехронош отчего-то решил впериться в чащобы Мёртвого Леса, где меж плотного строя потускневших от чёрной магии деревьев заприметил отряд людей. И всё бы ничего, но не взирая на трудности и подстерегающие в пути опасности, преисполненный дерзостью и отвагой отряд шёл вперед на север. Путники все до единого были незнакомцами, кроме одной, о ком Мехронош имел весьма чёткое представление.
- С какой целью костлявая старушка шастает в убогих лесах?! – помыслы дряхлой старушки были невдомек тёмному властителю Сущего Мрака, - и зачем она с собою волочит эту ничтожную группку людишек!
Готовясь к большой войне, Мехронош въедливо изучил всех своих противников, в числе которых значилась и отшельница Мириджин. Он знал о старой колдуньи буквально всё и располагал всеми исчерпывающими сведениями об устройстве её жизни, за исключением её происхождения – это малозначительное упущение меньше всего заботило тёмного властителя. Так, Мехронош известился о тесном сотрудничестве Мириджин с королевским двором восточного государства, по условиям которого ведьма в силу своих способностей обязывалась изготавливать чудодейственные снадобья и зелья для увеличения обороноспособности их регулярного воинства. Именно с подмогой таковых волшебных средств, во время непредвиденного нашествия зверья, илинуирская рать преуспела в войне против гшад-сэудоргских орд, разгромив их всех в пух и прах. Для бдящего ока Великого Зла она конечно же не представляла грозной опасности, но один факт её существования возбуждал у падшего бога неодобрительные подозрения.
- Нет, неспроста она оставила насиженное место! – осенило Мехроноша в разговоре самим с собой, - надо за ней приставить слежку!
Для скрытной слежки требовался особо умелый охотник, беспримерно свирепый воин, преисполненный непомерным желанием убивать. Мехронош собирался отправить на задание верных ему ноберонгов, но они упрочивали оборону стен давеча захваченного укрепления Килит-Инар, готовясь к недалекой встрече с людским войском. Сложившиеся обстоятельства вынудили падшего бога доверить исполнение серьезного дела сэудоргскому зверью. На протяжении нескольких дней, скрупулезно ковыряясь в чертах звериного характера и в их природных способностях, пытливый Мехронош востроглазо изучал просматриваемых кандидатов – один из таких должен был примерить на себя роль главаря создаваемого отряда преследователей. Из всех тех, кого он просмотрел и сравнил, по душе пришлась лишь одна кандидатура.
- Ты мне нужен! – как весенний гром среди ясного, безоблачного неба, прогремел раскатистый гул в зверином сознании предпочтенного сэудорга.
- Всё что возжаждет мой гррозный повелитель! – покорно прислонив на землю одно колено, сэудорг склонил голову в нерушимом поклоне.
- Мой услужливый раб! Каким именем ты себя зовешь? – спросил падший бог.
- Я Рак-Норрак! – на вспухших губах щерящегося оскала заблестела слюнная пена.
- Рак-Норрак! – голубиным голосом заговорил голос Великого Зла, - мой неуемный взор приковался к тебе! Готов ли ты послужить моему тёмному могуществу?
- Да! Я готов послужить вам жизнью, мой гррозный владыка! Только пррикажите и я перреворрошу Вольхерром! Достану вам из под земли кого угодно!
- Ха, ха, ха! – многотысячным, повторяющимся эхом рассмеялся Мехронош, - знай, я предпочел тебя неспроста! Я почувствовал в тебе безмерную, нескрываемую ненависть к людишкам! За что ты ненавидишь этих ничтожных ослушников?
- Меррзкие, белокожие людишки! – от злости зардевший Рак-Норрак вцепился когтистыми пальцами в заиндевевшую почву и отхватил клочок промерзшей земли, - я постррадал от их хитррости, мой гррозный властелин! Они имели наглость пленить меня и дерржать взаперрти! Никому не позволено дерржать вольнолюбивых сэудорргов под замком! Вдобавок, людишки перревязали меня по рукам и ногам и моррили голодом! А двое из них, те, кем я хотел сытно перрекусить и вовсе прроявили ко мне непочтительность и улизнули от меня! Из-за них я лишился обоих ррук!
- Но я вижу ты уже успел отрастить себе новые конечности, мой образцовый раб! – цинично, с деланным любопытством поинтересовался Мехронош.
- Беглецы! Я напал на два таких заморрыша и отобедав ими, наррастил свои рруки! – уточнил Рак-Норрак, - убоявшись вашего гнева, мой гррозный повелитель, люди как мелкие гррызуны бегут за каменные стены и думают что они там укроются! Ничто их не спасет от уничтожения! Пррикажите и я тысячник стаи отпрравлю свои свиррепые оррды на рразгррабление человеческих горродов!
- Этим займутся другие, ты мне нужен для особого дела! – голос падшего бога завыл в сэудоргском сознании снежной метелью, отчего зверю сделалось зябко и по его скукожившейся блекло-графитовой коже заёрзали мураши.
- Чего же тогда желает мой всемогущий хозяин? Пррикажите и ваш послушный рраб прриступит к поспешному осуществлению!
- Собери три десятка себе подобных убивцев и отправляйся на север, до самого его края. К подножию трёх гор! – голос Мехроноша принял елейный окрас и сэудоргские косточки отпряли от накатившейся морозности, - там ты выследишь человеческий отряд, скорей всего направляющийся к остроухому народцу. Как нападешь на его след, ничего вольного не предпринимай, а иначе я искромсаю муками твой малоумный рассудок! Держись от него на удаленном расстоянии и просто наблюдай за его перемещением! Я чувствую, что они скрывают важный секрет! Мне необходимо его выведать!
- Что ещё пррикажет мой гррозный повелитель? – процедил Рак-Норрак.
- Ты не в меру услужлив, раб! – с лёгким недовольством, Мехронош своеобразно похвалил Рак-Норрака, - но с тебя достаточно и того, что на тебя возложено!
- Ррр, - Рак-Норрак прорычал и выпрямившись во весь рост, изобразил гримасу злобного вида, - прринимаюсь за исполнение!
Леденящий голос Великого Зла незаметно утих, бесследно затерявшись в звериных извилинах, и устрашенный сэудорг, как надлежит образцовому рабу, опрометью кинулся созывать матерых сподручников. Тридцать три четырехгодовалых особей, как сталь закаленных изнурительными боями и продолжительными погонями, каждый из которых на своём длинном счету имел с десяток погубленных человеческих душ, откликнулись на призыв главнокомандующего живодёра и гончей сворой последовали за ним на север…
Огарочный пепел прел в костре войны покуда в нём держалось тепло и курящаяся зола, опаловыми клубнями взвихривающего к высям небосвода, беспросветно затягивала и без того угрюмый вольхеромский горизонт. На крайнем юге – в Нидингороте, ветер выл подобно стаям голодных волков. Наливной туман уплотнялся и застилал изгибы запущенной пустоши. Он пожирал неровные очертания ослизлых скал. Под стынущим куполом ослепшего свода небес, над пикой зла, нимбом кружилось чёрное воронье. Их зычное, закладывающее уши карканье предвещало судьбоносные потрясения.
В конце третьего месяца лета, семь тысячи сто четвёртого года по летоисчислению первородных, властелин ужаса переливисто гаркнул и свистящий вал истошного звука, вырвался из полированной глади зеркала. Сотрясая заплесневелые стены пещеры, вибрирующая волна понеслась к смрадному гроту. Она юркнула под выдолбленный проём туннеля и птицей достигнув подтуманной земли, скворчащей бурей налетела на стальные силуэты безмолвных убийц. Кристаллиты, запрятанные под толстой броней панцирного доспеха, получив мощный заряд, вспыхнули пурпурно-эбонитовым пламенем. Металлические изваяния издали клацающий перезвон и безжалостные порождения магического действа пришли в мерное движение. Тотчас же в Дуртимендоле столпом поднялся лязгающий гул. Затрепетали рельефности Непреодолимых Гор, объятием огибавших подтуманную землю со всех её застоявшихся краев. С дремлющих склон кубарем повалила многовековая пыль. Война разгоралась с новой силою. На людские земли надвигалась Чёрная Тень…

Конец Первой Книги
Продолжение Следует…