Волкособаки

«Под лапами хрустнул снег.
На снегу стоял пес -- могучий, свирепый волкодав. Он забрел слишком далеко от дома: ветер не доносил сюда привычных запахов человеческого жилья. В небе висела полная луна; ее сияние дробилось о переплетения древесных ветвей, одевало мрачную чащобу в призрачное серебро.
Пса обступили серые тени. У них были янтарно-желтые глаза, смоченные голодной слюной клыки и настороженно вздыбленная шерсть на загривках. Они не умели вилять хвостом, не умели выпрашивать мясную кость. И потому их ненавидели все и вся…»

Здесь и сейчас
Сочинитель приостановил разбег своего пера. Задумался, рассеянно блуждая взглядом по сторонам и вертя в пальцах авторучку.
Он не был профессиональным писателем, да и сам не считал себя мастером изящной словесности. На что ему претендовать? На сомнительный титул почетного графомана? Всего лишь хобби, скромный способ самовыражения.
Однако нынешний творческий замысел, похоже, задался. И литературные штрихи ложатся к месту, особенно упоминание о полнолунии: недаром же ночное светило называют «волчьим солнышком»! Опять же, действие сюжета разворачивается в зимнюю пору, когда волки как раз и сбиваются в стаи…
Правда, еще кое-какие детали не помешает обдумать более обстоятельно. Например, с чего бы породистого алабая понесло в лесную глухомань? Безотчетный зов предков? Или, быть может, примитивное животное влечение -- учуял аромат течкующей дикой суки, потому и ударился в гон? Говорят, подобное случается, хотя длится недолго: после плотной хозяйской кормежки на вольную жизнь не потянет…

Где-то там
-- Скажи, ты когда-нибудь слышал о волкособаках?
Все-таки хорошо, когда в собеседниках у тебя не абы кто, а лепший приятель! Ему можно предложить любую, пусть самую неожиданную и нелепую тему для разговора, не рискуя получить в ответ недоуменно-настороженное: «Это ты к чему?»
-- Да, слышал краем уха. Помесь волка и домашнего барбоса, вроде бы так?
За столиком ночного кафе сидели двое посетителей. Лунный свет просачивался сквозь щели в оконных занавесках и переливчато играл в рюмках с абсентом. Мужчины изредка прикладывались к крепчайшему из напитков и были чем-то очень похожи друг на друга -- оба вальяжные, выбритые до синевы, со вкусом одетые, пахнущие дорогим одеколоном и сладким табаком. Но пуще того их роднило ощущение некоей хищной расслабленности, готовой сию минуту смениться всплеском охотничьего азарта.
-- Именно, -- подтвердил первый. -- Гибриды… Иногда собаки сбегают от своих хозяев на лоно природы и встречаются там с волками. Ну, кобелям-то не позавидуешь -- их, как правило, раздирают на месте. А вот сучек…
-- …используют в утилитарных целях, -- понятливо завершил мысль второй. -- Проще говоря, трахают. И в результате получаются чудеса селекции!
Они обменялись сальными усмешками. Чокнулись, пригубили горячительного нектара. Диалог продолжался:
-- Наверное, ты слышал и том, что волк -- на редкость верный семьянин? Если уж выбрал себе самку, то на всю жизнь…
-- Моногамия, -- второй усмехнулся вновь, презрительно и с чувством превосходства. -- А как с этим обстоят дела у волкособак?
-- Понятия не имею. Давай лучше вернемся к разговору о сучках и самках, -- первый подмигнул и демонстративно взялся за обручальное кольцо на безымянном пальце. Тонкий золотой ободок соскользнул легко, без натуги, будто только этого и ждал.
-- Полностью солидарен, -- второй поступил точно так же. -- И вообще, что-то мы с тобой засиделись!..
Они и вправду были охотниками. Хотя привыкли держать наперевес отнюдь не ружейные стволы…   

Здесь и сейчас
«Серые приближались. Они были опасны своим множеством. Страшны своей привычкой не кусать, а с ходу вырывать из тела жертвы куски плоти. Но самое жуткое крылось в ином…
Волки всегда нападают молча».
Сочинитель перечитал последние строки, озадаченно потеребил мочку уха. Все вроде бы верно, в полном соответствии с беспощадными волчьими повадками… Следующий вопрос: а как должен повести себя пес, пусть и натасканный на схватку, но оставшийся в одиночестве и скованный тяжестью ошейника?

Где-то там
-- Ты будешь делать то, что я тебе скажу, понял?
-- Я…
-- Заткнись!
Парень был крепок и мускулист. Однако приказ заткнуться поступил не от него: напротив, прихлебывая кофе из сувенирной офисной кружки, стоял непосредственный начальник. Ровесник своего подчиненного, он отличался не силой, не умом, не железной волей, а исключительно умением виртуозно вылизывать задницу вышестоящему руководству.
-- Ты меня окончательно достал, -- брезгливо изрек начальник, утирая рот -- безгубый, напоминающий косой бритвенный разрез. Даже не верилось, что найдется хоть какая-нибудь женщина, согласная одарить лобзателя задниц страстным поцелуем. -- Особенно твои разглагольствования о том, что тебе наплевать на всякие там социальные статусы и ранги: типа, это всего лишь слова в воздухе или расписки на бумаге… Я тоже плевать хотел -- на твою философию и твои бицепсы. Кем ты себя возомнил? Альфа-самцом? Мы живем не в первобытном стаде. А значит, будешь исполнять все мои распоряжения, от и до!
-- Получил каплю власти и рисуешься? -- подчиненный смотрел исподлобья, цедил сквозь зубы. -- Тебя что, в детстве часто обижали?
-- Не-а, -- протянул начальник с видимым удовольствием. Формой головы, прической и ужимками он походил на павиана. -- Если кого из нас и обижали, то только тебя. Иначе зачем тебе было полжизни корячиться в спортзале? Самоутверждался, комплексы в себе давил… Зря, все равно не раздавишь!
По лицу парня поползла короткая судорога… и тут же исчезла, уступив место чему-то спокойному, подозрительно бесстрастному.
-- Уймись, -- произнес он тихо.
-- Ты мне еще указывать будешь? -- лобзатель задниц, наоборот, оживился, словно клюнутый в мозги некоей блестящей идеей. Выплеснул под ноги подчиненному остатки недопитого кофе:
-- Вытирай!..
Ответом был молниеносный, выверенный тычок под подбородок. Враз растеряв свою спесь, начальник зашатался, захрипел, схватился за горло. Кружка вывалилась из его руки, но не разбилась -- ее падение остановила ловко подставленная ладонь подчиненного. Второй удар, нанесенный локтем, пришелся под ребра справа, в печень. Косоротый мешком осел на пол и закорчился, размазывая по линолеуму кофейную лужицу.
-- Видишь, как просто тебя переубедить, -- парень опустился перед поверженным начальством на корточки и одарил его до ужаса вкрадчивой улыбкой. -- И ведь никому ничего не докажешь: свидетелей нет, следов на теле никаких… Чем ты лучше и выше меня, если рядом со мной чувствуешь страх и боль? Я не стану делать то, что ты мне скажешь, босс. А знаешь, почему? Потому что отныне ты будешь молчать и во всем со мной соглашаться…
               
Здесь и сейчас
«Ощерившись, пес двинулся серым навстречу. Он тоже умел отвечать жестокостью на жестокость. И даже если бы перед ним -- о, худший из кошмаров! -- трепетали на ветру красные флажки, он, в отличие от трусливых в своей лютости лесных хищников, пошел бы напролом…»
Сочинитель прервался вновь, нервно забарабанил пальцами по крышке стола. Ему вдруг  показалось, будто он упускает нечто чрезвычайно важное.

Где-то там
-- Гражданин, ваши документы!
Незнакомец не отреагировал. Он застыл на месте, тупо уставившись в одну точку и покачиваясь из стороны в сторону. Наверное, пьяный в дугу, а может, одурманен наркотиком. Легкая добыча.
Двое патрульных многозначительно переглянулись. Сегодня им везло: на вялого хмельного дурака не нужна резиновая дубинка или газовый баллончик, достаточно закидать его цитатами из всяческих кодексов, запугать сильно преувеличенной мерой ответственности, после чего под видом наружного досмотра вытрясти из чужих карманов всю наличность. Давай, родной, заводи арию! Начни бормотать заплетающимся языком невразумительные оправдания, предложи договориться полюбовно…   
Незнакомец по-прежнему безмолвствовал. Один из сержантов подался вперед:
-- Эй, мужик, ты в норме?
Это прозвучало чересчур участливо. Второй блюститель правопорядка недовольно дернул щекой:  все-таки  напарник ведет себя не слишком грамотно. Где сухой официальный тон? Где холодная профессиональная отстраненность?
Ведь это и есть власть. То, что держится на погонах, шевронах и прочих символах…
Нож блеснул внезапно, блеснул разящей молнией.
Звучит глупо, но форма не делает людей бессмертными…

Здесь и сейчас
Елки-палки! А ведь все должно быть не так!..
Сочинитель просиял, перечеркнув написанное. И начал заново.
«Под ногами хрустнул снег.
На снегу стоял человек…»