Когда расцветает лазорик

                "Не для меня придет весна
Красой лазоревой нагрянет!                Сорвешь цветок – а он завянет.                Судьба одна с ним у меня!...»
                Казачья народная песня.

(с иллюстрациями есть здесь: http://coastshelter.com/sport-i-otdykh/paraglajding.html )

     С легким сердцем, решив - была не была, Мэри переступила терминал аэропорта Хитроу. Она решила забыть на это короткое время все обязанности по работе, неопределенность в отношениях с Майклом. Чего он сопли жует?!... Давно не юноша! Втайне она хотела ребенка. Впереди было две недели рая. Она знала об этом месте не только понаслышке. Видеозаписи, фотографии. На сборах в Сан-Винсенте ей много рассказывали об этом маленьком райском уголке инструктора-голландцы, и она захотела поспасть туда!
Летать она начала от однообразия, скуки и нереализованности. После колледжа. Когда романтика отношений с прежним бой-френдом рассыпалась как карточный домик. Они встречались почти два года. Когда получили дипломы, молодой человек нашел хорошее место и уехал по контракту в ЮАР на алмазные трубки. Сладкие тайные мечты, культивированные ею так долго, глубоко вросли в ее сердце. Она была ирландкой и носила все в себе.
После разрыва отношений в душе звенела пустота … Потом она вработалась в колею ежедневной рутины – дом-работа-церковь-дом. Вера в бога была родовой, она передалась ей от ее матери. С детства. Она часто ходила в костел. Перед ее глазами часто вставала картина, когда они шли туда весной вдоль зеленых холмов, укрытых россыпью невысоких полевых маков и бархатно-алых тюльпанов, словно на полях выступала кровь погибших викингов из саг и преданий, которыми мама убаюкивала в младенчестве, и которыми Мэри зачитывалась в детстве. Она с детства любила малиновый и зеленый цвет. Выращивала перед домом в палисаднике разноцветные тюльпаны. Ей особенно нравились бордовые и алые оттенки. В церкви она погружалась в музыку Баха и Бетховена. Органные фуги растворяли ее переживания, раскладывая по полочкам мысли. Так размеренно шло время.

Через полгода случайно увидела репортаж о спортсменах-парапланеристах по «BBC». Красота природы – моря, гор, ощущение свободного полета, которого так не хватало ее душе, очаровало ее. Началось обучение. Вначале теория. Затем первые пробы крыла на склонах Черных гор. Там-то и познакомилась с Майклом. Он был затрудившийся программист-клерк из нефтяной компании. Хотя парень сам по себе неплохой, он не отличался особым темпераментом. Его темперамент протух на болотистых полях Бретани, и стал похож на сырой мглистый туман. Энергетика трансформировалась в логические пассы пустого великосветского трёпа «..сегодня хорошая погода, не правда ли!?...», и коктейль из игры в демократию и пародии великосветских манер. Силы были направлены на карьерный рост. Социальный зомби. Истинный британец. Ростом чуть выше среднего. Не крепыш. Похожий на бывшего студента, хотя ему было уже лет 30, он вырос в семье без отца. Встречи не вызывали у Мэри яркого трепета, скорее были похожи на необходимую привычку. Между встречами она побывала на нескольких этапах кубка мира по аэробатике и кросс-кантри. Она стала жить этим, старалась не пропускать любой возможности одеть крыло и, превратившись в птицу, взмыть в небо над утомительной серостью. Там, вверху, была страсть, яркие эмоции. Сердце наполнялось блаженным спокойствием и радостью – оно звенело и пело, как туго надутая волынка ее деда. Майкл стал привычным спутником. Он летал. Иногда. Нечасто и осторожно.

У нее за плечами уже были сборы и соревнования. Бразилия, Французские Альпы, Сьерра-Невада, Сан-Винцент. И вот они вдвоем решили поехать в начале мая на хорошую летную погоду и недорогие цены в своего рода Мекку начинающих парапланеристов и комфортное местечко для мастеров – турецкий курорт Олудениз. Посетить это место посоветовал инструктор Роланд из парапланерной школы в Сан-Винсенте. Он ежегодно весной и осенью вывозил туда своих учеников.

В Сан-Винсенте Мэри и познакомилась с Артуром. Школа Роланда стоит над альпийской деревушкой на вершине горы, с которой виден старинный замок на противоположной вершине, в котором в конце восемнадцатого века некоторое время жил Наполеон Бонапарт. Между этими вершинами по ущелью покоится глубокое синее озеро, разлившееся по изрезанным склонам гор. От крыльца отеля до старта не более ста метров. Роза ветров такая, что летать можно с утра до вечера круглый год кроме сезона дождей в апреле. Как все пилоты, Мэри и Артур общались весело, легко и непринужденно, но не заинтересованно друг в друге. После завтрака выходили группой и летали часа по два-три. Вечерами пили пиво компанией и катали шары в американский бильярд. Мэри уже летала на специально сшитом пурпурно-алом крыле. Ей часто снилось детство, весенние нежно-зеленые холмы, побрызганные зоревым цветом диких цветов – тюльпанов и маков…

Народ небольшой страны басков чем-то напоминает население старого Дагестана от Кизляра до Дербента. Через нынешний Дагестан несколько сот лет подряд проходили многочисленные набеги персов, стремившихся покорить Тьмуторокань и взять Крымское ханство, и турок с ногайцами, опрокидывавших персов и желающих взять Фарсию. Потом были арабы, покорившие часть Грузии и обратившие два его княжества и Чечню в мусульманство. Местные жители уходили в горы, защищаясь их неприступностью. До сих пор в горах Дагестана живут два аула, представляющие каждый отдельную народность со своим языком и традициями, не покорившиеся ни тем, ни другим… Некоторые баски воюют до сих пор. Наверное, не могут без этого.

Родившись у границы Испании и Франции на стыке Пиренеев и Кантабрийских гор, Артур получил от романтичных родителей имя в честь благородного короля. С детства он часто жил в горах с дедом, от которого научился не бояться людей, стрелять, понимать язык зверей и птиц. Особенно ему нравились гордые бесстрашные орлы. Он подолгу лежал, утопая в пестром ковре медового альпийского разнотравья, рассматривая, как эти птицы парили вдоль хребтов, не взмахивая крыльями, будто им ничего не стоило висеть на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря. Однажды, когда он помогал деду гнать отару овец на кошару, огромная птица, размахом крыльев около трех метров, упав ниоткуда, легко подхватила ягненка и унесла, бесшумно скользя между высоченных елей. Дед, усмехнувшись, сказал: «…Это дух гор. Пусть несет! Надо делиться, неправильно забывать об этом…!».
- О чем?
- С духами надо говорить, просить их помощи перед каким-нибудь делом в горах. Как благословения в миру у Святой Девы Марии. Здесь свои боги. Они как подданные самого Всевышнего – у каждого своя вотчина, свои обязанности. Духов гор надо благодарить, дарить им что-нибудь, бросая в огонь костра или горную реку, говоря слова. Это дети бога. Они ближе к нему, чем люди. Или, уходя, оставлять с утра на привале. Лучше всего это делать за трапезой у костра. Так они чаще замечают тебя - костер как мостик к ним, и ты можешь быть услышанным, если что-то попросишь, или когда тебе будет трудно и потребуется помощь!
- Покажешь, дед?
- Если не забуду! Напомни при случае!
И вечером, когда над костром бурлил котел, разнося все стороны аппетитный аромат, дед налил домашнее вино в кружку и, что-то негромко проговорив, плеснул его в огонь. В тишине, нарушаемой пением птиц, внезапно налетевший порыв ветра слизнул взметнувшееся вверх облако плазмы… Юноша содрогнулся от ощущения кого-то невидимого рядом. С этого момента он понял, что окружающий мир населен не только видимыми существами. В этот день в нем зародилось решение когда-нибудь научиться летать. Чтобы быть ближе к богу.

Туристический сезон только начинался. Дорога на нижний старт на затененных поворотах изобиловала огромными ноздреватыми сугробами, словно накрытыми грязной сеткой. Верхний старт был недоступен – полутораметровый пласт снега на изгибах дороги по северному склону, по которому вилась дорога, держался благодаря холодному воздуху. Но на пригорках южных склонов Баба-Дага скальные поляны цвели мизерными горными лиловыми крокусами-нарциссами. Средь валунов раскинули латы лепестков, раздвинув камни, пятисантиметроворостые тюльпаны. Их, размером со спичечный коробок, зеленые листья ладонями лежали на скальнике. Из земли торчали красные капли бутонов на вершковом стебельке. Растущие вдоль серпантина по крутому склону без леса деревья окутаны желтой и белой кипенью цветов на фоне нежно-зеленого лиственного убранства. Пространство долин до горизонта было размыто живой дымкой испарений нарождающейся растительной жизни. Казалось набросанным легкой акварелью. Игрушечная картина долины и бухты Фетии была легкой и прозрачной, будто стеклянной. Лесистые поляны среди неохватных пихт и кедровых сосен пестрели, подсвеченные полосами солнца, прокладывающего себе дорогу сквозь узор могучих разлапистых ветвей, разноцветными полянками цветущего мелкого разнотравья – белыми, лиловыми, желтыми. На незастроенных коттеджами травянистых участках плато перед горами кровью горели поляны дикого мака.

В аэропорту Анталии было просторно. Погода стояла теплая и солнечная. Весна торжествовала – все вокруг цвело и зеленело. Веселые горячие ветра Турции слизывали остатки туманного и сырого Альбиона. Пока автобус вез их по живописному ландшафту, Мэри думала о своей жизни. Что она имеет? Работа, которая приносит постоянный доход. Короткие, как ей казалось, яркие встречи, оборванные внезапно. Настоящие взаимоотношения? Где та яркость и романтика, о которых она мечтала с детства? Полеты?!... Только они давали ее душе удовлетворение и ощущение полноты жизни. На соседнем кресле Майкл в полудреме почитывал журнал. Он хороший, этот британец, подумала она. Но не такой как ее отец! Уклад жизни большой и дружной родительской семьи навсегда определил в душе Мэри ее предназначение как женщины. Она видела себя в семье и детях... Скорее бы ощутить это опьяняющее чувство полета! Забыть раздумья, нагоняющие тоску внутри!...

Камни тротуара приветливо приняли сходящих с автобуса туристов. Теплая ночь плескалась пряной, благоухающей и, то тут, то там нежно звенящей тишиной. Цикады добавляли колдовства этому великолепию! На этом фоне с разных сторон доносилась приглушенная музыка из отелей. Заколдованный воздух, насыщенный терпким морским бризом, был всеобъемлющим, чуть-чуть мускусным и солоноватым, как запах любимой женщины, и слегка кружил голову. Аромат напоенных весенним солнцем цветов окончательно пьянил и заполнял все тело, вытесняя из головы тяжесть и груз оставшихся забот и раздумий о работе! Вернее, этого груза и тяжести уже не было – начиналась приятная пустота и легкость, когда можешь адекватно воспринимать великолепие окружающего тебя рая!...

В утро того дня, проснувшись как обычно раньше всех, я пошел купаться. Проплыв метров триста, развернулся и, взглянув на вершину Баба-Дага, увидел следы легкой инверсии, тянущейся белесым флажком в сторону Ликии. Что-то мне подсказало, что не надо ехать на старт. Как раз был четверг – базарный день в Фетии, и я решил после завтрака ехать на шоппинг.

После рынка, при спуске с перевала, на обратном пути была видна огромная шапка облаков, нахлобученная на весь Баба-Даг. Я пошел купаться и на пятачке управления, справа от выхода с главной улицы, на газоне через тротуар напротив офиса «FOCUS» - одной из ведущих местных парапланерных школ, встретил группу приземляющихся учеников нашей группы под руководством Малева, их небесного учителя, повелителя потоков, чародея строп и клевант. Они-то и поведали, что в этот день три пилота, все из десятки в мире по аэробатике – не новички, упали на склон Баба-Дага, стартовав в просветы облаков, накрывших половину горы…

Они присели под стеной соседнего отеля у тротуара за единственный свободный столик среди шумной оравы таких же оторв с горящими глазами. Что-то сегодня произошло, чего не могли понять ни она, ни он.

Мэри поехала на старт от отеля первым джипом. Несмотря на это, мест почти не было, и она уселась рядом с загорелым пилотом в красно-белом комбинезоне, оживленно болтающим с соседом справа на испанском. Когда он обернулся, их глаза встретились, и Артур сразу ее узнал! В Овачике, после поворота к горе, на садовой траве среди цветущих деревьев, на кое-где стоящих незастроенными пустых участках земли густо цвели пурпурные, яркие, дикие маки.
- Смотри, как у меня дома!... – Мэри залюбовалась яркими точками цветов среди прошлогодней травы. - Ты надолго?
- На неделю. Потом к себе на побережье. – Артур всмотрелся в небольшие соцветия.- Это что!?.. Ты бы посмотрела, какие ковры цветут у моего деда весной на альпийских лугах! Некоторые склоны словно политы алой кровью!...
Весь путь наверх они обменивались новостями и спортивными планами на будущее. Решили полетать в связке. Парой. На верхнем страте, разобрав с машины рюкзаки с парапланами, они пошли осматривать старт и «нюхать» ветер. На длинном, обращенном к Ликии, старте цвели еще не растоптанные крокусы – лиловые дикие лилии. А чуть ниже, в камнях торчали тут и там карликовые тюльпаны. Они разложились, и стартовали один за другим…
И вот теперь, после первого дня совместных полетов, довольные, они сидели, овеваемые теплым ночным бродягой-ветром с моря, друг напротив друга, говоря ничего не значащие фразы, ощущая внутренний подъем…

- Как ты начал летать? – спросила Мэри, поглядывая на широкий плазменный экран напротив, на котором отображались дневные старты сегодняшнего дня.
- Как-то раз к нам в горы приехали парапланеристы. Они летали. И как-то раз рассказали мне о теории полета и прокатили разок в тандеме. Оставили свои координаты и ссылки в Интернете. За следующий после этого год я многое узнал самостоятельно. С этого и началось. После школы я поехал учиться в Барселону и записался в парпланерную секцию.
- О!... Боже! – на экране шли кадры падений на старте и приземлении. Мэри не нравилось отношение людей превращать трагедию в фарс путем превращения в шоу для толпы.
- Не будем о грустном! Мы же не собираемся падать! Давай слетаем в Бухту бабочек. Я покажу тебе райский уголок, куда можно попасть только морем или с воздуха…

На следующий день небо с утра клубилось редкими облаками. Но, когда они поднялись вместе после обеда, облачности почти не было. Вокруг обоих стартов – верхнего и нижнего роились разномастные разноцветные крылья. Одни набирали высоту, спираля в динамиках друг за другом. Другие ходили вдоль хребта взад вперед, как часовые, тоже держась в плотном широком потоке. Гора походила на слет бабочек, поднявшихся из небытия Бухты и воплотившихся в огромные разноцветные лепестки из гельвенора и поршера. Некоторые кружились в броуновском движении кучками от шести до пятнадцати с обеих сторон длинного хребта – места хватало всем! Одновременно над Баба-Дагом парило более пятидесяти крыльев! Это была фиеста молодости, романтики, красоты, силы духа!

Мэри стартовала за Артуром, почти не задерживаясь. Под крылом удалялся стартовый склон с разложенными параллельными рядами, будто для просушки матрасы, разноцветными крыльями ожидающих вылета пилотов. Он подождал ее в потоке над обрывистой скалой слева от нижнего старта. И они полетели прямым курсом на Бухту, танцуя дуэтом в потоке, над затихшей долиной пологого плато перед хребтом.

Артур умудрялся выписывать круги вокруг своей спутницы, вылавливая термичку. Мэри была похожа на голубку, которую нашел самец. Она летела, любуясь окружающим миром и своим небесным провожающим.

Отметить приземление и посещение Бухты бабочек они пошли в единственное место – таверну в левой части пляжа. Оккупировав угловой, ближний к морю столик под зеленым виноградным навесом, Мэри рассматривала колоритный окружающий пейзаж.
- Что это за скворечники на курьих ножках? – спросила она у официанта, рассматривая ряд серых кубических коробочек в дальней части пляжа, поднятых над землей на четырех столбиках.
- Это бунгало для двоих. Можете взять напрокат – на час, на ночь, как хотите.
Пилоты переглянулись. Взгляд мерцал наэлектризованностью. Им накрыли лаконичный, сытный стол. Ягнятина, лепешки, салат. Бутылка красного вина. Молодая пара приступила вкушать кебаб из ягнятины, запивая местным вином.
- Давай здесь останемся ненадолго! Искупаемся, позагораем… Отдохнем.
- Я не против! Закажи катер попозже, когда стемнеет – ни разу не каталась по ночному морю!...
Артур взял у бармена напрокат надувные матрасы и арендовал самый дальний карточный домик. Его не было видно из открытой веранды кафе и самой белой таверны. Он стоял, отделенный от песчаного пляжа низким забором из голышей, на траве у границы коричневой пашни, в двадцати метрах от кромки прибоя в тени южной стены Бухты. Справа под скалой рос высокий куст. Вся полянка перед ним была покрыта яркими пятнами пунцово цветущего мака. Лепестки трепетали на легком ветерке, как крылья бабочек.
- Смотри, такого же цвета как мое крыло!...
- Твое темнее. Пурпурное. Хотя на солнце переливается так же.
Слева, перед оградой на песке, густое дерево. Это создавало перед входом уютную авансцену микро-пляжа для двоих, скрытую от посторонних. Все в этом кубическом бунгало на четырех бревнышках-сваях было сколочено из строганных обрезных, темных от морских ветров досок: стены с просветами, такой же пол, накрытый чаканками из камыша, крыша, гидроизолированная полиэтиленом, сверху которого тоже декоративно был привязан проволокой слой камыша.
Капитану крайнего уходящего мотобота они заказали катер после захода солнца. В Бухте не осталось никого, кроме них и смотрящего турка-бармена… Ощущение необитаемого острова, полной расслабухи, превратило их в непосредственных и по-детски открытых Адама и Еву. Как большинство опытных пилотов, Артур взял с собой в карман подвески бутылку хорошего вина и орешки, а у Мэри нашелся запас минеральной воды и яблоко с апельсином. К этому богатству они купили пару лепешек с сыром. Выпив по чашке кофе, романтичная пара попросила турка не тревожить их до прихода катера.
- Я купаться. – сказала Мэри, скидывая одежду.

Расставив в домике на футболке принесенные яства, Артур присоединился к ней. До захода солнца было далеко и уголок, где они расположились, жарило послеполуденное солнце. Вода ласкала парным молоком. В бисере капель они выползли на берег и плюхнулись на песок возле маковой поляны. Наверное, Артур знал о таком раскладе. У него нашлось широкое полотенце, вполне умещавшее двоих. Он принес открытую бутылку, и наполнил стаканчики. Мэри успела натянуть футболку, чтобы не смущать партнера обнаженной упругой полной грудью. Сидя на песке, она откинула голову, красная струйка потекла и окрасила пятнами ткань футболки на ее груди. Они болтали ни о чем, лелея тайные мысли. Их воображение накалялось. Дурачась, она облила его грудь. Артур хотел хлопнуть ее по заднице, но она увернулась и вскочила. Он за ней. Далеко не убежала. Он успел схватить ее руку на границе моря и суши.

…В ее пухлых влажных губах толчками пульсировало желание. Непроизвольно рука удавом сдавила ее талию, а другая сплющила вверх ягодицу. Ее тело заныло от истомы. Их прихлопнуло друг к дружке двумя магнитными пластинами. Контактом высокого напряжения замкнулись губы. Языки заплясали полосками огня, сплетаясь змеями. Бутон между ног вздул нарывом ее трусики. Повлажнел. Два больших грейпфрута под футболкой заострились треугольниками сосков, грозя порвать ее и проткнуть его тело. Сильные ладони мяли резиновое тесто ее ягодиц и перетекали вверх, задрав сзади край футболки. Она завернулась чулком по спине, зацепив и подняв спереди налившиеся желанием спелые груди. Ткань натянулась, не выдержала, и они выпрыгнули на волю как два мясистых сытных пельменя с маслянистой ложки, разбежавшись в стороны и содрогаясь выброшенной на берег медузой. Его взгляд воткнулся в эти маракасы как гарпун и потянул за собой на невидимом поводке все его естество… Он ткнулся слепым щенком в твердый бугорок острого соска и впился, пытаясь вскрыть месторождение услады его души…

Закат растекался сплавом золота и меди, окисляясь в купоросово-белесой дымке горизонта. Нагретые стены бухты порыжели. Не было ни ветерка, ни людей… Соленое тепло. Соленые горячие тела кипятили стекло лагуны. Они плескались как дельфины, целуясь и сплетаясь как две выползшие из ракушек улитки. Нагретая полоска песка не давала им остыть. Она готова была съесть его целиком! Он растворялся в безмятежной беззаботности ее очарования…
- Я в раю! Наверное, такая смерть у праведников? – щебетала Мэри, растянувшись на спальнике. – Блаженная.
- Никогда наверняка не знаешь!... Ты его любишь?...
- Майкла? Нет. Так было пусто и одиноко, что встреча с ним скрасила это состояние… Я его не обманываю. Он знает. Сама и предложила ему поехать вместе за компанию.
Они помолчали, сливаясь аурами. Он дразнил свои чувства, вдыхая запах ее шеи. И дразнил ее, пальцами покручивая, как детонатор страсти, кнопку ее соска.
- Я, наверное, не любил никого, а то давно бы женился! Наверное, рано еще – надо сколотить какой-то капитал, потом…. Хотя знакомые подружки и сейчас есть.
- И как ты с ними?
- Как со всеми.
- Так как со мной?...
- Это совсем что-то особенное!... Ты как фея свалилась с неба!
- Ах, это небо Олудениза!... Оно самое лучшее! Из всех мест, где я летала!... Самое мягкое, легкое и ласковое!...
- Зато камни такие же твердые…
…Почти каждые полгода гора брала к себе кого-нибудь. Упавшие пилоты не были нам знакомы. По информации, навсегда упали двое, один выжил в тяжелом состоянии. В «9 облаке» не было весело как обычно. Солнце уже падало в море на линии горизонта, когда не вылетевшие ученики вернулись вниз на машине. От «Focus»а мы прошли по боковой торговой улочке, развеиваясь осмотром товаров. Взяли бутылку водки раки в ресторанчике Алмаза и тут же ее распили. После ужина в своем отеле пошли в 9 Облако интересоваться подробностями происшествия. Но настроения не было, и мы ушли в кальянную на набережной. Думая о вечном, задымили наргиле, развалившись в грушах-трансформерах. Напоследок Миша приказал всем готовиться к первому рейсу – в семь тридцать, и на обратном пути заказал у «Фокусников» машину.

На следующий день я не успел на ежеутренний мой заплыв в море. Для нас специально накрыли столы и приготовили завтрак. «Додж» «Фокуса» с «Magik man-ом» за рулем ждал у ворот. Ибрагим, так его звали, этот «Magik man» был известен тем, что всем группам показывал всевозможные головоломки, предлагая их решить, фокусы и розыгрыши.

Машина тряслась в одиночестве. Странно! Мы не придали этому значения. Обычно, даже раньше, в семь утра, на старт ехала группа голландцев под руководством Роланда. Небо хмурилось редкой пеленой плоской облачности. Просветы синевы веселыми пятнами сверкали тут и там. В сыром туманном лесу дорога бежала незаметно быстро. Открытые крутые склоны бодрили прохладой застоявшегося, проявляющегося из сумеречных низин ночного воздуха. Нижний старт не понравился, и мы двинулись вверх. Никого не было из смотрителей-турков. Малев приступил к инструктажу группы. Я, как свободный пилот, узрел, что удобнее стартовать на Ликию и пошел раскладываться.
- Миша, я готов, жду ветра и ухожу! – выпустил я в эфир доклад о готовности.
- Давай, Харлей!...
Ночной материковый фронт умирал. Крепчал утренний свежий морской бриз. Он стимулировался рваной плоской облачностью, тянущейся с моря. Боковые колдуны лениво гуляли по сторонам. Стоило им уверенно задуть вверх по склону, я выдернул прямыми руками спицы натянутых строп, и легко поставил крыло на ветер. «Ну, давай, родной, выноси же, брат!...». Крыло понесло меня уверенно и осторожно. Затянув ножные и грудную лямки подвесной системы, я доложил: «Миша, полет идет нормально. Все в порядке.» И почти сразу рация заматерилась голосом Малёва.
- Харлей! Пи…й на посадку! Быстро.
- Что случилось?...
- Турки небо закрыли! А ты, как всегда, первый, распи…й, улетел!
- Ты же РП, а не я!
- Да знаю! Знаю. Меня тоже не предупредили! Сейчас вертолет ВВС Турции прилетит.
- Понял. Иду к Олуденизу. Конец связи!
Так как я вылетел прямо на Ликию, мне пришлось взять правее и идти вдоль хребта Баба-Дага. Сзади за моей спиной над хребтом всходило светило.
Низкое солнце камуфлировало отвесный склон хребта и плато ниже длинными тенями скал, камней и деревьев. Держась вдоль хребта, я скользил в аморфном динамике и шел параллельно вытянутой вершине. Напротив нижнего старта я уже хотел вывернуть левее, прямым курсом на дроп-зону, когда увидел впереди, там, где хребет, понижаясь, кончается скальным выступом, огромный пурпурный цветок, играющий переливами цвета на колышащихся под ветерком лепестках. В длинных лучах низкого солнца на легком утреннем бризе, лежащее среди невысоких зеленых деревьев на маленькой ровной площадке крыло, надувалось и сдувалось, переваливаясь в разные стороны. Его шевелящиеся изгибы и вздутия были похожи на лепестки огромного сказочного Аленького цветочка, выросшего среди зеленого каменистого альпийского луга в стране троллей и эльфов. Резкие острые тени деревьев и скал ополчились пиками в сторону этого выступа.
- Миша, вижу красное крыло. Лежит на выступе перед долиной Олудениза. Приземлиться, может, помочь?!
- Харлей! Уе…й быстро! Вертолет прилетел! Сейчас пойдет забирать! Это англичанка, которая вчера приложилась…
- Понял. Ухожу…
…Теплое тело моря дышало пленом страсти, который окутал их и опьянил. Вода мерцала, фосфоресцируя скрытой в ее глубинах рождающейся новой жизнью. Весна невидимо буйствовала. Даже ночной воздух дышал и жил по-своему – таинственно, неукротимо. Сказочным царством казался проходящий стороной сверкающий разноцветьем огней курорт Ликия. Приближающийся Олудениз манил ожиданием неизвестного, словно родной порт возвращавшихся из дальнего плавания моряков. Мэри лежала на коленях Артура в темноте кормы. Они целовались, наслаждаясь блаженством внезапно свалившейся на них неги. Катер ткнулся почти напротив «9 облака». Слева на пуфах-трансформерах лежала компания русских пилотов вокруг дымящего кальяна. Возле деревянного кафе кипела маленькая жизнь. На пятачке между «9 облаком» и офисом «Фокусников», у надутого макета банки спонсора соревнований «Red Bull» шла дискотека. На повороте у развалин старой башни Артур расстался с Мэри. Каждый пошел своей дорогой. Он прямо. Она направо.

Возможно, Майкл что-то чувствовал. Может быть, ему было все равно… Мэри провалилась в сон быстро, как в бездну. Ей снилось, что она идет по снегу босиком. В одной сорочке. Идет по лунной дорожке.. Вокруг лес. И домики стоят деревянные тихо так.. Что слышно как сердце стучит! А оно не просто стучит.. Оно тоскует.. По дому. И она реально поняла, что потерялась и не может найти свой дом. Именно - СВОЙ ДОМ! И не умом, а сердцем.. Она стучится в каждый дом.. Ей холодно.. Она просит, но никто не пустит погреться.. Но, когда какая-то дверь вдруг открывается.. Она понимает, что это не ее.. И надо идти.. Надо искать свой дом.. Вдруг на опушке леса она увидела небольшой домишко. Крыша была заснежена. И он выглядел, как елочная игрушка. Как на Рождество в Финляндии три года назад. Такой милый! Она не стала стучать в дверь - просто зашла в него. И поняла... Изнутри. «Я нашла то, что искала.. я почувствовала ЕГО.. запах моего мужчины.. будто он был лишь две минуты назад на этом месте.. и вот-вот вернется... Вокруг было много вещей.. таких родных и знакомых.. вот черный свитер висит на стуле.. компьютер включен.. воздух пропитан ванилью.. это горят ароматические рождественские свечи на его столе... Она разожгла камин.. легла на кроватку и стала ждать его.. СВОЕГО мужчину.. Он придет!.. Я чувствую это..». И она уснула с улыбкой в своем собственном сне.. И проснулась с той же с улыбкой веселым майским утром.

На следующий день они решили снова полетать вместе. Позавтракав, сговорились по рации выехать ближе к обеду. Когда Мэри выползла на свет божий из дальнего затененного корпуса «Пердикии», в котором обычно селились семейные, пожилые и, в основном, не русские, день блистал солнцем, накалял камни. Она пошла в «9 облако» выпить кофе – завтрак в отеле уже закончился, не хотелось сидеть в одиночестве – в баре было пусто, а заодно узнать новости и расписание рейсов на гору. С главной улицы виднелись кучки пухлых облаков над верхним стартом.

С утра все было нормально. Траки везли наверх пилотов. Они снова ехали на одном борту, забравшись на второй ярус, верхом на мешки с парапланами. Это положение придавало дополнительный драйв при подъеме по крутому серпантину – ракурс брошенного сверху взгляда срезал расстояние между колесами машины и кромкой, за которой начиналась круча. От этого казалось, что борт машины движется по воздуху над пропастью. Особенно остро екало внутри при поворотах и над длинными крутыми обрывами, с другой стороны которых над дорогой нависали ломаные, крутобокие отвесные скалы…

Нижний старт был затянут сплошным молоком. Большинство решило двигаться на верхний. С дороги было видно, как стартующие уходят по Фетийской долине. Со стороны материка надвигался верхний сплошной облачный фронт. Наверху некоторые улетали в окна, лавируя меж высоких пушистых стен облаков в сторону моря. Большинство сидели у рюкзаков в ожидании улучшения погоды. Официально старт не был закрыт… После некоторого ожидания – прошло два часа, успев выпить кофе, пообщаться со знакомыми пилотами, Артур и Мэри решили попытать счастья вместе с местным пилотом-турком, чемпионом прошлого года по аэробатике. Надоело утомительно ждать. Взыграло обыкновенное чемпионское бахвальство. Спускаться им обратно на машине, сказать по-русски, было бы западло… Особенно этим двоим влюбленным безумцам, потерявшим головы от всего происходящего в течение вторых суток… Вышло так, что они втроем разложили крылья рядом.

…Первым вознесся Артур. Взметнувшись в просвет облаков, он заложил на правую консоль и быстро исчез из вида. Как только позволила видимость, Мэри поднялась без промедления. И тут же, используя видимость моря в пелене облачности, ушел турок. Радиообмен был четкий. Артур шел по широкому длинному коридору. Впереди мерцали блики моря. Прибор показывал 1900 метров над морем. GPRS не был включен. Верхний фронтальный слой облаков придавливал всей массой облака, рождающиеся от карабкавшегося с моря по склону теплого морского ветра. Солнце шло по острию зенита, сверкая на Баба-Даг сверху и отражаясь с зеркала моря. Отраженные от спокойной глади воды яркие лучи вспарывали нижнюю кромку облаков первого эшелона на высоте 500-700 метров. Пробивали в дисперсии слой взвешенной влаги и натыкались на яркий рассеянный свет светила, льющего расплавленное золото сверху. Неужели проснулся Перун и метал яркие янтарные трезубцы в плотные, потные влагой вздутые перины вокруг вершины Баба-Дага!?.. Два физических явления - дифракция и дисперсия сошлись, будто в схватке – кто кого! Нижний фронт облаков глючил ирреальными картинами. Будто сам Солярис строил картинки перед иллюминатором космического корабля… Краткими мгновеньями казалось, что под ботинками плещется море. Потом вдруг пробивалась серо-зеленоватая поверхность плато. Нет! Точно, это была гладь моря!
- Мэри, вижу поверхность моря! Сейчас пробью спиралью облака и выйду под нижнюю кромку!.. Давай за мной!...
Она старалась держаться за ним как можно ближе, не обращая внимание на приборы… Иногда его крыло размывалось рваными хлопьями перемешивающихся облаков.
Спираль вдавила Артура в подвеску как при ускорении его турбированного «Мицубиси», свистящие стропы безжалостно резали аморфную влагу, взвешенную в пространстве. Лицо покрылось то ли испариной, то ли росой тумана… Он не успел понять, чем. Их купола, пролетая своей скоростью, находились внутри верхнего фронта и двигались вместе со скоростью этой облачности. Их троих успело значительно снести в сторону перевала на Фетию. В это время нижний облачный фронт уплотнился, стал сплошным и цепко сел на левый уступ начала хребта старого Баба-Дага.

Мистический художник мгновенно набрасывал картины, возникавшие на слюдяном зеркале белесого облачного полотна, раскатанного блином на плоском уступе. В жарком мареве внизу плескалось море. На самом деле, высоты до моря было 1200 метров. Но оно было в стороне – около трех километров. Скальное плато неумолимо приближалось!...
Мэри потеряла Артура из вида, когда он круто заложил крыло на левую сторону и, вращаясь, вспарывая матовый туман, вошел в него как нож в масло…

…Из проявляющейся, как на фотопленке призрачной мглы, внезапно возник враждебный, изрезанный острыми камнями склон… Последнее, что видел Артур, было одинокое дерево, прекратившее вращение его крыла… Завернувшись вокруг ствола на стропах, тело пилота влетело, как комар в лобовое стекло мчащегося в ночи автомобиля, в огромный валун… Удар. И вспышка…

Движущийся фронт отнес Мэри чуть дальше. Она уже вращалась, когда внезапно почувствовала необъяснимую тревогу и опасность. Но было поздно… Раскрывшись дверями, облака расступились и перед ее взором открылась отвесная стена хребта Баба-Дага со стороны Фетии. Под ней была площадка размером тридцать на двадцать метров, при других обстоятельствах пригодная для приземления. Мгновений не хватало. Свистящая спираль почти плоско вращала ее на высоте пятьдесят метров. Инстинктивно Мэри перевалилась в противоположную сторону и тянула изо всех сил стропу управления… Крыло не успело. Ее размахнуло по дуге и наотмашь по диагонали смяло о вековые твердые камни… Боли не было. Словно неумолимое Солнце взорвалось навстречу.

…Мэри быстро догнала Артура. Они набирали высоту параллельно, диаметрально противоположно вращаясь в спирали между беззаботно парящих разноцветных парапланов. Сверху она удивлялась картине под ней. Ни разу она не видела такого огромного и красивого цветка так высоко на каменистом склоне!... Стебля не было видно, и она подумала, что это галлюцинации – похожий на один из множества цветущих вокруг старта тюльпанов или маков в долине, этот гигантский цветок нереально раздулся и трепетал лепестками на ровном свежем ветре... Как на ладони, перед ними одновременно присутствовали картинки из разных уровней пространства-времени: длинный золотистый пляж с рядами загорающих и купающихся; рой перетекающих снизу вверх и обратно пилотов на ярких крыльях; игрушечный Олудениз с копошащимися фигурками людей; «9 облако», в котором они сидели. Артур летел меж высоких вековых елей немного выше орла, несущего ягненка. Мэри кружила над домом, в котором выросла. Вокруг них ослепительно сгущалась синева, мешаясь с изумрудно-ультрамариновыми водами лагуны…

…Вертолет зашел за ней с пятого раза. Его попытки я наблюдал внизу под левой консолью крыла. Я шел на посадку по линейке главной улицы Олудениза, на высоте шестьсот метров. Лепестки огромного алого цветка рвались в разные стороны, полыхая пламенем в лучах восходящего солнца. Казалось, еще мгновение, и они разлетятся в разные стороны… Упертый в серое полотно фронта, мой аппарат с трудом пробивал активный динамик. Я давил ногой на перекладину акселератора, пока его поводок не оторвался от левого карабинчика лямки подвески… Выпрямленный профиль крыла еле справлялся с мощным ровным фронтом. Параплан тащился со скоростью пешехода над спящим курортом. Слева и справа под ногами еще протирали глаза-окна персиковые коробочки под терракотовыми черепичными крышами. Теплая зелень садового ландшафта бодрила бледно-синими пятнами бассейнов. Перед посадкой крыло попало в облако ленивого дождя и опустилось черепашьим панцирем, сырое, поставив меня ногами на песок. Полетов не было. Ребята вернулись вниз на машине. Некоторые сразу поехали на перевал в Овачик и Фетию по магазинам. Остальные взяли пива, и пошли купаться подальше, в Голубую лагуну.

Веял угрюмый ветер с моря. Раздувая синеву, срывал гребешки с длинных полос заострившихся волн. Солнце грело, но было как-то неуютно. Гостеприимно распахнутые ворота отеля, увитые зеленью, возвращали пилотов в маленький микромир райской долины Олудениза. Малев шел вдоль ряда деревянных балконов мимо синего прямоугольника бассейна. Ему надоело гонять шары. На газоне оставались Бауринцы. Со стороны бара доносились удары. Света отвечала мужу, коротко срезая ракеткой белое ядрышко пустотелого пластика. Ее сын Стас носился как недорезанный, забывая следить за крошечным братиком, за что периодически получал нагоняи.
- Будем париться? – спросил Миша. – Надо заказать сауну. А то грустно как-то.
- Давай. – увитая розами стена вдоль бассейна накрывала сладким ароматом. – А потом к Полу! Сегодня «живая музыка». Хабо будет лабать.
- Это инструктор у Роланда?
- Ага. – мне нравилось слушать живые гитарные концерты. Многие пилоты в отеле Пола классно играли и пели. Исполняли на гитаре классический рок, блюз, голландские народные песни.

Вечером наш сдвинутый стол собирался по частям, не дружно. Я пошел в номер переливать водку в бутылку из-под минеральной воды. Проходя вдоль бассейна, обратил внимание на столик завсегдатаев, занятый наполовину. Я автоматически отметил про себя четыре дня назад спокойную пару говорящих по-английски – парня в очках и приятную девушку. Сейчас там находился один молодой человек, а вчера вообще никого не было. Я не обратил внимания на совпадение фактов и, видимо, не очень в тему поприветствовал его: «Hello! How’re you? You look shy. Wat’s happened? Were’s your girlfriend?...».
- She’s dead…
- Wat’s?...
- Dead…
- Was she at a mountain yesterday? She was?
- Ye… - выдавил из себя Майкл.
- I’m sorry… Just a minute!
Я быстро вернулся с полной бутылкой, и налил ему.
- Excuse me! It’s Russian tradition! To her…
Мы помянули Мэри. Слов не было …

Хотелось выпить… Народ начал кучковаться. Многие уже набрали закусок на тарелочки с голубой каемочкой с надписью «Perdikia» - в переводе на русский «голубка». Как всегда с опозданием, пришел Малев. Потом Натаха, его спутница по номеру, услышав мой рассказ об одиноком британце, без энтузиазма заказала красного вина…
Но жизнь продолжалась! Отдыхающие веселились, растворяясь в непередаваемой ауре спокойствия, внешнего и внутреннего комфорта. Освещенный подиум со столиками перед бассейном жил неторопливой суетой. Все было как в первый мой визит в этот отель. Наверное, так и будет всегда. Дай бог! Маленькие жизненные трагедии случались здесь, и будут случаться еще. Происходят естественно, без нарушения окружающей гармонии, не возмущая пространства. Небольшая долина между гор и морем собирает одинаково настроенных на релаксацию людей из разных мест. И они, сами не замечая, создают замкнутый круг – принося с собой положительный настрой на эмоциональную «подзарядку», умножают тем самым потенциал самого Олудениза. Поэтому многие приезжают сюда снова и снова. Как в родные края…