Я от боли дикой не стенаю...

Я  от  боли  дикой  не  стенаю, 
только  в  ярости  сжимаю  зубы.
Молчаливо  мат  глотая,  грубо 
свою  Партию  родную  проклинаю.

За  расстрелянного  раньше  Гумилёва, 
за  замученного  Мандельштама  позже, 
за  убитого  любовницей  Рубцова, 
за  ЧК  с  иезуитской  рожей, 
за  Москву,  которой  нету  краше, 
за  страну,  где  дышится  вольнее, 
за  счастливое  ужасно  наше 
детство – вспомнишь:  сердце цепенеет; 
и  за  всё,  что  Родину  сгубило 
вместе  с  её  лучшими  сынами, 
за  народ,  что  был  для  власти  быдлом, 
презираемым  верховными  жрецами, 
что  сидели  по  различным  кабинетам 
и  страной  бездарно  управляли.
Оттого  сейчас  народа  нету –
все  неуправляемыми  стали.
Оскорблённый  и  униженный  донельзя, 
путающий  и  квартиры,  и  сортиры, 
на  карачках  к  счастью  не  прилезет: 
пьяни  не  видны  ориентиры.

Как  за  это  не  кричать  проклятья?
Но  они  ведь  не  поборют  лиха.
Никому  я  не  добавлю  счастья, 
потому  кричу  я  очень  тихо.