Шивера

Дверь избы скрипучую наружу отворил... Солнце в глаза, пар изо рта… Вона как… утренник! Не ждали, рано ж ещё совсем, пусть тебе и Карелия.
 
Трава некошеная нитями серебра. Река-ртуть под горой тягучим  затуманенным зеркалом. Берег напротив – листов рябины отражение. Разгорается, не потушишь. Встал крепче, руки раскинул, лицо к светилу плывущему по-над верхушками сонных задумчивых ёлок. Вдохнул... Глубоко-глубоко... Не выдохнуть. Заломило аж, где-то там, внутри. Перехватило. Морозит.
Спустился скользкой тропой к лодке, перевёрнутой днищем к небу. Сгрёб ладонью лежащий тонко по ткани не тающий иней. Солнце не успело добраться до него. Вчера ещё тусклый, нудный с перерывами октябрьский дождь по стылой реке. По лицу, по одежде насквозь. Мелкий, как сквозь сито. А сейчас?
 
Поискал, потыкал пальцем в царапины – результат знакомства с неизбежными камушками. Нащупал. Вот она, дыра-то. Ничего особенного. Так себе. Дыра, как дыра. Не страшно. А заливало зато дай боже, когда несло через последний на пути порожек этой длинной реки.
 
Лодка тяжелая под грузом – два мужика да вещи. Неуправляемая, почти. Вкатился в тему и вперёд, давай, успевай рули. Только, кто ж рулить тебе позволит? Несёт течением. В сторону не уйдёшь. В затишок за поворотом, туда, где чуть омутит. Отдохнуть, снять напряжение. Нет здесь таких поворотов. Река полого крутит влево и дальше, прямо и вниз. В перепад высот, в весело гремящий раздрай.

Лопасть весла треснула поперёк, позавчера ещё, под вечер. Вовремя, что не здесь, не в порогах. Проволокой из нержавейки, что на кордоне отыскали, подвязались, как могли. Поймаешь камень, их тут как грязи, обломишь перо – пиши письма мелким почерком. Куда с одним-то? Катись подбитым камикадзе, песни пой. Революционные. Помогает, если что. Серьёзно. Сами попробуйте.

Поток подхватил, втягивая лодку узким вытянутым языком струи внутрь, в круговерть шиверы.  Довольно неприглядная картинка получилась. Настоящая шкуродёрня. Скрежет по днищу, переваливаясь через очередного подводного дурака. Замираешь ощущая под ногами  каменную твердь. Царапает, режет, тонкую ткань плавсредства. Когда собирались в долгий рейс, казалось, надёжнее и быть не может.
 
По берегу, по срезу, там, где течение поджимает, лежат упавшие деревья. Похоже, ветер двигался здесь экспрессом. Узкой полосой. Не теряя времени на поиски брода, он перепрыгнул с берега на берег и ушел, оставив за собой хаос непролазных вывалов. Что ему мосты, людские приспособы? Он свободен и не привязан к обстоятельствам. Нам же, главное теперь не впереться под торчащие противотанковым ежом изломанные ветви. Влетишь основательно – не вылезешь. Уворачиваемся. Уходим. Ушли. Стихия, твою…
 
Валуны – те, что всегда навстречу – их появление ощущаешь ещё издали. По хвостам тревожной пены, что обозначают их присутствие. Поток катится через головы плохо видимых обливных камней. Он разваливается по ширине на рычащие фрагменты. Собирается в сужении с силой, порождая крутую стоячую волну. Лестницей сумасшедшего эскалатора добивающую утлый наш кораблик. Злая, холодная, она подобна морской, размером и силой, с мохнатой шапкой-бельком по гребню. Таков осенний мутный шторм на Белом. Швыряет будто щепку. Попробуй удержись. И заливает, заливает, заливает...
 
Вода не встречая сопротивления  водопадом валится в кокпит. Подтопленные основательно летим отделённые от реки лишь неубедительной перегородкой, пусть и неплохо накаченного борта. Насквозь и мы, и вещи. Рулим, пытаемся. Вращая башкой по периметру, в надежде не вкатиться в гранит, от которого точно хорошего не жди.

Вот тогда, наверное, свалившись очередной раз круто с волны, и поймали, так, что и не заметили, камушек остриём вверх. Дырочка получилась, что надо. Что доктор прописал. Как под заказ. Аккуратная, треугольничком и под самый транец.
 
Ползая пальцем по примороженной ткани, отыскал ещё несколько царапин нитками армирования наружу, сквозь которые просачивалась внутрь вода. Ещё по краю, вдоль фанерного настила. Насобиралось, короче. С избытком. А впереди сутки ещё, придётся клеить. Пусть только солнышко выглянет из тени. Поближе подойдёт, согреет. Потом, когда тронемся, ещё полста миль по воде, а там и к дому. Наконец.